Текст книги "Шестое правило волшебника, или Вера Падших"

Автор книги: Терри Гудкайнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Глава 18

Кэлен, тяжело дыша, отступала сквозь колючие заросли ежевики, чтобы избежать удара мечом. Острие просвистело буквально в дюйме от ребер. В отчаянной попытке уклониться она не обращала внимания на впивающиеся и цепляющиеся за штаны колючки. Сердце бешено колотилось.

Он неумолимо наступал, вынуждая ее отходить за невысокий выступ и дальше по низине. Опавшие листья под его сапогами взлетали в воздух, словно разноцветные конфетти. Ярко-желтые, оранжевые и зеленые листочки сыпались дождем на каменистые островки между колючими зарослями можжевельника. Это походило на сражение внутри радуги.

Ричард сделал очередной выпад. Кэлен, ахнув, едва успела парировать удар. Он с неумолимой решимостью усилил натиск. Кэлен отступила, высоко поднимая ноги, чтобы не споткнуться о корни высокой лиственницы. Оступиться никак нельзя, стоит упасть – и Ричард мгновенно поразит ее мечом.

Она покосилась влево. Там виднелось довольно приличное каменистое возвышение, покрытое пушистым мхом. Край возвышения упирался прямо в скалу. Если отступить туда, то дальше придется либо забираться вверх, либо прыгать вниз.

Кэлен отразила быстрый выпад, Ричард, в свою очередь, парировал ее удар. В приступе ярости она решительно атаковала, вынудив его отступить шагов на десять. Ричард легко отразил ее удары и тут же жестко атаковал сам. Кэлен быстро потеряла отвоеванную позицию, даже отступила еще дальше. Опять она лишь отчаянно защищалась, сражаясь за каждую пядь земли.

Футах в десяти на сухой ветке тополя сидела рыжая белка и грызла коричневые кожистые семена лишайника. Белка сидела на задних лапках, демонстрируя белое брюшко, пушистый хвост гордо торчал вверх. Сжимая в крошечных лапках плод, она с аппетитом грызла его, как зритель на турнире, который наблюдает за бойцами, поедая печенье.

Ловя ртом воздух, Кэлен шарила взглядом по сторонам, выискивая свободное пространство между стволами деревьев, одновременно пытаясь обнаружить что-нибудь, что могло бы ее спасти. Если каким-то образом удастся обойти Ричарда, она сможет удрать. Конечно, он ее догонит, но это даст ей время. Отбив очередной выпад, Кэлен нырнула за клен в желтовато-бурые заросли папоротника, подсвеченные яркими солнечными лучами.

Ричард, ринувшись вперед в последней атаке, поднял меч, чтобы зарубить ее.

Вот оно! Ее единственный шанс.

Кэлен мгновенно поднырнула под его руку и вонзила меч прямо ему в живот.

Ричард схватился руками за рану. Зашатавшись, он рухнул в папоротники, упал на спину и замер. Листочки деревьев, лежавшие на папоротниках, взметнулись в воздух и в медленном танце стали осыпаться на его тело. Кленовые листья были такими ярко-красными, что кровь по сравнению с ними показалась бы коричневой.

Кэлен постояла над Ричардом, стараясь отдышаться, потом опустилась на колени и улеглась поперек него. Листья папоротников свернулись в крошечные кулачки, будто протестуя, не желая умирать на зиму. От них исходил приятный сладковатый запах. Мало что может сравниться по хрупкой красоте с осенним лесом. По какой-то случайности клен, защищенный скалой, еще не облетел и полыхал оранжевым пламенем, настолько ярким на фоне голубого осеннего неба, что от этого резало глаза.

– Кара! – Опершись левой рукой на грудь Ричарда, Кэлен приподнялась. – Кара! Я убила Ричарда!

Кара, лежавшая неподалеку на животе у края горного выступа, озирала окрестности и не реагировала.

– Я его убила! Ты слышишь? Кара? Ты видела?

– Угу, – пробормотала морд-сит. – Слышу. Ты убила лорда Рала.

– Нет, не убила, – возразил Ричард, все еще тяжело дыша.

Кэлен шлепнула его по плечу ивовым мечом.

– Нет, убила! На сей раз убила. Убила на месте!

– Только слегка задела. – Он прижал кончик своего ивового меча к ее боку. – И попалась в расставленную мной ловушку. И теперь я держу тебя на кончике меча. Сдавайся или умри, женщина.

– Ни за что! – рассмеялась Кэлен. – Я скорее умру, чем сдамся такому, как ты, бандит ты эдакий!

Она несколько раз кольнула его в ребра ивовым мечом, а он, смеясь, перекатывался с боку на бок.

– Кара! Ты видела? На этот раз я убила его. Я его все-таки достала!

– Ага, ладно, – пробурчала Кара, внимательно глядя по сторонам со своего насеста. – Ты убила лорда Рала. Молодец. – Она оглянулась через плечо. – Этот мой, да, лорд Рал? Вы обещали, что этот мой.

– Да, – отдуваясь, кивнул Ричард. – Этот твой, Кара.

– Отлично, – довольно улыбнулась Кара. – Он здоровенный.

Ричард хихикнул, глядя на Кэлен.

– Знаешь, а ведь я сам подставился.

– Ничего подобного! Я победила. Достала тебя. – Она снова шлепнула его ивовым мечом. Потом нахмурилась. – По-моему, ты сказал, что не умер. Сказал, это только царапина. Ха! Ты сам признался, что я тебя достала!

Ричард хохотнул.

– Я дал тебе…

Кэлен закрыла ему рот поцелуем. Кара, отвернувшись, закатила глаза.

Снова заглянув за край выступа, морд-сит быстро вскочила.

– Они только что ушли! Пойдем, пока кто-нибудь до него не добрался!

– Кара, никто до него не доберется, – успокоил ее Ричард. – Куда так спешить?

– Пойдем! Вы обещали, что этот мой! Мне вовсе неохота тащиться туда попусту. Пошли же!

– Ладно, ладно! – пробурчал Ричард, пока Кэлен поднималась на ноги. – Идем.

Он протянул Кэлен руку, чтобы она помогла ему встать, но Кэлен вместо этого ткнула его ивовым мечом в ребра.

– Я снова вас достала, лорд Рал! Теряете бдительность.

Ричард лишь улыбнулся, когда Кэлен все же соизволила протянуть ему руку. Поднявшись, он на мгновение стиснул ее в объятиях и сказал:

– Отлично сработано, Мать-Исповедница. Просто отлично. Ты убила меня на месте. Я тобой горжусь!

Кэлен просияла. Ричард подхватил мешок, забросил за спину и быстро пошел вниз по склону горы. Кэлен накинула на себя волчий тулуп и поспешила за ним, прыгая по камушкам.

– Осторожнее! – крикнул Ричард Каре. – Под листвой не видно ям и провалов.

– Знаю-знаю, – буркнула она. – Сколько раз можно повторять одно и то же!

Обычно маршрут прокладывал Ричард. Он учил их ходить по горной местности, объясняя, чего следует опасаться. С самого начала их путешествия по горам и лесам Кэлен обратила внимание, что Ричард шагает спокойно и плавно, а Кара скачет с камня на камень, как коза. Поскольку большую часть жизни Кара провела в помещении, она понятия не имела, как нужно ходить по горам.

Ричард терпеливо ей втолковывал:

– Смотри, куда ставишь ноги, старайся идти ровно. Не наступай без необходимости в ямки, не ставь ногу на возвышения, а если ставишь, то необязательно переносить всю тяжесть, достаточно согнуть ноги.

Кара жаловалась, что ей трудно постоянно думать о том, куда ставить ногу. Ричард объяснял, что, если не думать, она, Кара, всякий раз будет проделывать двойной путь. А если она станет думать, куда ставит ноги, то вскоре начнет автоматически ходить как следует. Когда Кара обнаружила, что, если следовать советам Ричарда, мышцы ног болят куда меньше, она мгновенно стала прилежной ученицей. Теперь морд-сит уже не спорила, а задавала вопросы.

Кэлен заметила, что Кара, спускаясь по тропинке, пользуется палкой как импровизированным посохом и, как учил Ричард, сначала проверяет подозрительные места и только потом ставит ногу. Вряд ли тут можно было сломать лодыжку, но Ричард ничего не сказал. Он лишь улыбался, когда Кара обнаруживала ямку палкой, а не ногой, как прежде.

Прокладывать новую тропу на склоне горы было делом опасным, такие тропинки нередко заводят в тупик, и тогда приходится возвращаться по своим следам. На менее крутых горных склонах, холмах и в долинах тропы зачастую протаптывали звери. А вот прокладывать новую тропу по каменному обрыву в тысячу футов высотой было делом тяжелым и утомительным. В этом случае, особенно если день близится к концу, нежелание заново повторять тяжелый подъем часто толкает на риск.

Ричард говорил, что очень важно подавлять желание поскорее спуститься и добраться до дома.

– Такое желание ведет к гибели, – часто повторял он. – А если будешь думать, то быстрее окажешься дома.

Кара ткнула палкой в кучу листвы между двух гранитных камней.

– Не наступайте сюда, – бросила она через плечо, прыгая на другой камень. – Тут яма.

– Премного благодарен, Кара, – с преувеличенной любезностью произнес Ричард. Можно подумать, он бы туда наступил!

На склоне, по которому они спускались, было несколько больших выступов, где росли низенькие корявые деревца и кустики. По выступам было удобно идти и было за что держаться.

Ниже склон прорезало глубокое ущелье. На той стороне землю покрывали хвойные деревья и унылые серые скелеты дубов, кленов и берез.

Осенняя листва была прекрасна, пока держалась на ветвях, но теперь усыпавшие землю листочки быстро увядали. Обычно дубы сохраняли листву до начала зимы, а некоторые – даже до весны, но здесь, высоко в горах, ледяной ветер и ранние метели уже сорвали со всех деревьев последние листья.

Кара ступила на край выступа, нависающего над глубоким провалом.

– Вот, – указала она. – Вон там, наверху. Видите?

Ричард, прикрыв глаза козырьком ладони и щурясь против солнца, посмотрел на противоположный склон и издал глухой горловой звук.

– Мерзкое местечко, чтобы умереть.

Кэлен натянула теплый волчий мех на уши, защищаясь от пронизывающего ветра.

– А есть хорошие?

Ричард опустил руку.

– Думаю, нет.

Выше той точки, куда указывала Кара, начинался так называемый кривой лес. А над ним, где деревья расти не могли, торчали голые камни. Еще выше лежал снег, сверкая на солнце. Кривой лес стоял на семи ветрах, и стволы деревьев были изогнуты самым немыслимым образом. Эти кривули служили границей между высокогорьем, где росли одни лишь мхи и лишайники, и густым лесом.

– Не будем терять времени. – Ричард махнул вправо. – Мне бы не хотелось, чтобы нас тут застала тьма.

Кэлен посмотрела туда, где открывался вид на заснеженные пики, долины и бесконечные хвойные леса. Долины укрывал толстый ковер облаков, цеплявшихся за склоны гор и медленно наползавших на лес. Вдалеке виднелись одинокие вершины с шапочками снега. Должно быть, в долинах, ниже облаков, погодка сейчас отвратная.

Ричард с Карой ждали, что скажет Кэлен. Ее нисколько не прельщала перспектива оказаться в кривом лесу, когда туда доберется этот мерзкий ледяной туман.

– Все в порядке. Пошли и покончим с этим. А потом спустимся пониже, отыщем приют-сосну и переночуем в сухости. Я не против посидеть у теплого костерка, потягивая горячий чай.

Кара погрела дыханием замерзшие руки.

– По мне, так звучит совсем неплохо.

В тот день, больше года назад, когда Кэлен впервые встретила Ричарда, он привел ее к приют-сосне. Кэлен и не подозревала о существовании таких деревьев в огромных лесах Вестландии. Приют-сосны по-прежнему казались ей чем-то таинственным, совсем как тогда, когда она увидела первую, возвышавшуюся над всеми окрестными деревьями.

Огромные лапы приют-сосны свисали по кругу до самой земли, образуя своего рода шатер. Хвоя росла в основном на внешних ветках, а внутренние оставались голыми. Под такой зеленой юбкой хорошо скрываться от непогоды. Приют-сосны устойчивы к огню, и, соблюдая некоторую осторожность, там можно развести небольшой костер и сидеть в тепле и сухости, пока снаружи бушует непогода.

Ричард, Кэлен и Кара частенько останавливались под кровом приют-сосны, когда бродили по горам. Эти посиделки под хвойным шатром сближали их. Они размышляли, беседовали, рассказывали истории – то смешные, то грустные.

Услышав, что Кэлен готова идти, Ричард с Карой двинулись вниз по скале. Кэлен уже оправилась после болезни, но они по-прежнему беспокоились за нее. Сейчас придется сначала одолеть крутой спуск, потом подъем, потом еще один спуск, а потом – если повезет – они найдут пристанище под приют-сосной.

Кэлен выздоравливала долго. Конечно, она понимала, что такие травмы заживают нескоро, но, пока она лежала, мышцы совсем атрофировались. Кроме того, почти все это время она не могла много есть и превратилась почти в скелет. Кэлен стала такой слабой и беспомощной, что впала в глубокую депрессию.

Она даже не представляла себе, какие придется приложить усилия, чтобы снова стать собой. Ричард с Карой старались ее развлечь, но безуспешно. Они просто не понимали, каково ей. Ноги истончились и превратились в обтянутые кожей кости с шишками коленных суставов. Кэлен чувствовала себя не только беспомощной, но и уродливой. Ричард вырезал для нее всяких зверушек: соколов, лисичек, выдр, уток, даже бурундучков. Кэлен не реагировала. В самые тяжелые дни она жалела, что не умерла со своим ребенком.

Жизнь превратилась в бессмысленное существование. День за днем, неделю за неделей Кэлен видела одно и то же: четыре стены своей больничной палаты. Боль изнуряла, однообразие отупляло. Она начала ненавидеть горький отвар тысячелистника, который ее заставляли пить. Когда она стала отказываться от этого отвара, Ричард заменил тысячелистник липой. От головной боли частенько помогала полынь, хотя после нее во рту долго стоял вяжущий привкус. Иногда как обезболивающее ей давали пиретрум. Кэлен уже ненавидела все эти травы и часто говорила, что у нее ничего не болит, лишь бы не пить мерзкое варево.

Ричард не стал прорубать в спальне большое окно, чтобы комната не нагревалась от жаркого летнего солнца, и Кэлен видела лишь клочок неба, верхушки нескольких деревьев да сине-серые очертания скалистых гор вдали.

Ричард хотел вынести ее наружу, но Кэлен умоляла не трогать ее, говорила, что так будет еще больнее. Дни шли за днями, ясные и пасмурные, солнечные и дождливые. Время текло. Лежа в крошечной комнатенке и медленно выздоравливая, Кэлен думала о том, что это лето для нее потеряно.

Как-то раз ей захотелось пить, а Ричард забыл налить чашку и поставить на столик рядом с кроватью. Когда она попросила воды, Ричард вошел с чашкой и бурдюком, поставил все на подоконник, и тут его позвала Кара. Он побежал наружу, на ходу бросив Кэлен, что им с Карой нужно сходить проверить удочки, и они вернутся, как только смогут. Не успела Кэлен попросить его поставить воду ближе, как он уже исчез.

Кэлен лежала, молча кипя от злости, с трудом веря, что Ричард оказался столь невнимателен, и беспомощно смотрела на деревянную чашку на подоконнике.

Готовая расплакаться, она застонала от жалости к себе, стукнув кулаком по кровати, а потом отвернула голову от окна, закрыла глаза и решила вздремнуть, чтобы не думать о мучившей ее жажде. Когда она проснется, Ричард с Карой уже вернутся и подадут ей воды. А Ричард получит выволочку.

По шее стекал пот. За окном пела птичка. Ее повторяющийся клич напоминал голосок маленькой девочки, кричащей «приди». Это «приди» затянулось надолго. Кэлен думала только о воде.

Она не могла заставить себя заснуть. Надоедливая пичуга продолжала настырно кого-то звать. Не раз Кэлен ловила себя на том, что шепотом отвечает «иду-иду». Она вслух обругала Ричарда. Закрыв глаза, Кэлен попыталась забыть о мучившей ее жажде, о птице и уснуть. Но глаза настойчиво раскрывались.

Кэлен приподняла на груди ночную рубашку, чтобы немного охладиться, и поймала себя на том, что глаз не сводит с воды на подоконнике. Чашка стояла вне досягаемости, в другом конце комнаты. Комната была не очень большой, но ходить-то Кэлен не могла, и Ричард отлично это знал. Она подумала, что, если сядет и переползет в изножье кровати, то сможет дотянуться до чашки.

Сердито фыркнув, Кэлен отбросила покрывало с костлявых ног. Она терпеть не могла на них смотреть. Ну почему Ричард так невнимателен? Что с ним случилось? Кэлен твердо вознамерилась высказать ему все, что она о нем думает, когда он вернется.

Она свесила ноги с кровати. Матрас был упругий, набитый сеном, пером и пухом. Очень удобный. Она с усилием села и долго сидела на краю постели, держась за голову и переводя дух. Все тело сводило от боли.

В первый раз за все время она села самостоятельно.

Она уже поняла, что затеял Ричард, но все равно ей очень не нравился способ, каким он заставил ее встать. Это жестоко. Она не готова. У нее еще все болит. Чтобы поправиться, ей нужно лежать. Открытые раны затянулись, но она еще слишком слаба, чтобы вставать.

Громко стеная и охая, Кэлен добралась до конца кровати. Усевшись там и держась рукой за изножье, она попыталась дотянуться до чашки. Слишком далеко. Придется все же вставать.

Она немного посидела, мысленно ругая своего дражайшего супруга на чем свет стоит.

После одного такого случая, много недель назад, когда она долго звала Ричарда, а он не слышал, Ричард положил возле кровати легкую палку, чтобы Кэлен могла постучать в стенку или в дверь. Теперь Кэлен взяла эту палку и поставила вертикально. Опираясь как на костыль, она медленно сползла с кровати. Ноги коснулись холодного земляного пола. Перенеся тяжесть на ноги, Кэлен охнула от боли.

Теперь она полустояла, полулежала на кровати и уже собиралась завопить, когда вдруг поняла, что охает не от боли, а от ожидания боли. Нет, боль, конечно, была, но вполне терпимая. Кэлен даже несколько растерялась от неожиданности.

Она покрепче оперлась на ноги и начала с помощью палки подниматься. Наконец она встала на трясущихся ногах. Она действительно стоит и встала совершенно самостоятельно!

Кэлен никак не могла заставить себя передвигать ноги, но если она хочет добраться до воды, ей придется это сделать. По крайней мере пока не доберется до подоконника. А потом можно спокойно падать на пол, где Ричард ее и обнаружит. Она мысленно представила себе эту сцену и посмаковала ее. Вот тогда-то его план вытащить ее из постели не покажется ему столь уж блестящим.

С помощью палки-костыля Кэлен медленно заковыляла к окну. Она сказала себе, что если свалится, то будет лежать на холодном полу без всякой воды, пока Ричард не обнаружит ее стонущей, с потрескавшимися губами, умирающей от жажды. Он будет чувствовать себя виноватым всю оставшуюся жизнь! Уж она об этом позаботится!

Чуть ли не желая упасть с каждым мучительным шагом, Кэлен доковыляла до окна. Она облокотилась о подоконник и закрыла глаза, прерывисто, тяжело дыша, чтобы не потревожить ребра. Отдышавшись, Кэлен схватила чашку и залпом осушила ее.

Шмякнув чашку обратно на подоконник, Кэлен выглянула наружу.

Прямо за окном на земле сидел Ричард, обхватив руками колени.

– Привет! – улыбнулся он.

Сидевшая рядом с ним Кара смотрела совершенно равнодушно.

– Как вижу, ты встала.

Кэлен хотела устроить скандал, но внезапно обнаружила, что с трудом сдерживает смех. В этот момент она почувствовала себя последней дурой из-за того, что до сих пор не пыталась самостоятельно встать.

Она смотрела на деревья, на величественные горы, огромное небо, по которому плыли белые барашки облаков, и по ее щекам струились слезы. Громады гор, их гигантские склоны самых разных цветов и оттенков представляли собой зрелище, равного которому Кэлен еще не видела. Да как она могла киснуть, не желая вставать?

– Ты, конечно, понимаешь, что совершила большую ошибку? – сказал Ричард.

– То есть? – спросила Кэлен.

– Ну, если бы ты сейчас не встала, мы бы еще позволили тебе полежать. Некоторое время. Но поскольку ты продемонстрировала нам, что вполне в состоянии самостоятельно вставать и передвигаться, мы и дальше продолжим в том же духе. Будем класть вещи вне пределов досягаемости, чтобы ты была вынуждена двигаться и таким образом помогала сама себе.

Хотя Кэлен была ему очень признательна, она вовсе не желала сообщать Ричарду, что он прав, но любила его еще больше: ведь он рискнул вызвать ее гнев, чтобы помочь ей.

– Покажем ей теперь, где она может найти стол? – обратилась к Ричарду Кара.

– Если она проголодается, – пожал плечами Ричард, – ей придется выйти из спальни и самой поискать стол.

Кэлен запустила в него чашкой. Ричард легко поймал снаряд.

– Рад, что руки у тебя тоже работают, – ухмыльнулся он. – Сможешь сама резать себе хлеб.

Когда она начала возражать, он добавил:

– Это будет честно. Кара печет хлеб. Значит, тебе его резать.

Кэлен ошеломленно переспросила:

– Кара печет хлеб?

– Лорд Рал меня научил, – ответила Кара. – Мне хотелось хлеба к жаркому, настоящего хлеба. А он сказал, что раз мне хочется хлеба, значит, придется научиться его печь. Это оказалось действительно легко. Примерно как добраться до окна. Но я в отличие от некоторых не стала ничем в него швыряться.

Кэлен невольно улыбнулась, отлично зная, что Каре месить тесто было куда труднее. И почему-то она сильно сомневалась, что Кара повела себя вполне прилично. Кэлен с удовольствием посмотрела бы, как они мерялись силой воли.

– Верните-ка мне мою чашку. А потом отправляйтесь и наловите рыбы. Я есть хочу. Желаю форель. Большую форель! С хлебом!

– Это можно, – улыбнулся Ричард. – Если ты найдешь стол.

Кэлен нашла стол. И больше никогда не ела в постели.

Сначала боль при ходьбе была невыносимой, и Кэлен спешила вернуться в постель. Тогда приходила Кара и расчесывала ей волосы, просто чтобы Кэлен не оставалась одна. Мышцы совсем одрябли, и Кэлен едва могла передвигаться. Расчесать волосы самой было колоссальным трудом. Путешествие до стола превращалось в целое приключение, и первое время Кэлен хватало только на это. Ричард с Карой относились к ней сочувственно и все время подбадривали ее. Но и понукали тоже.

Кэлен так была рада выбраться из кровати, что это помогало терпеть боль. Мир снова сделался чудесным. А уж как она была счастлива расстаться наконец с ночным горшком! Кэлен была уверена, что Кара тоже этому рада, хотя морд-сит никогда ничего такого не говорила.

Как бы ей ни нравился домик, выбраться из него было все равно что освободиться из темницы. Прежде Ричард частенько предлагал вынести ее наружу, но Кэлен отказывалась, опасаясь боли. Она поняла, что из-за тяжелой болезни ум ее начал притупляться. Теперь наконец разум снова стал ясным.

Кэлен обнаружила, что вид из окна был лишь маленькой частью окружающего пейзажа. Построенный у подножия гор маленький домик окружали высоченные пики со снежными вершинами. Этот домик выстроили Ричард с Карой. Там были две спальни – одна для Кэлен с Ричардом, другая для Кары – и общая комната между ними. Дом стоял на краю зеленого луга, усыпанного цветами. Хотя они приехали сюда довольно поздно, Ричард ухитрился разбить небольшой огород с солнечной стороны, прямо под окном Кары. Там росли зелень и специи. Прямо за домом возвышались огромные сосны, закрывая их от ветра.

Ричард, сидя у постели Кэлен, резал по дереву, рассказывая всякие истории. Когда Кэлен начала ходить, Ричард вместо животных стал вырезать человеческие фигурки.

А потом удивил ее, сделав свое лучшее творение – чтобы отпраздновать, как он сказал, ее возвращение в мир. Изумленная потрясающим реализмом и мощью небольшой статуэтки, Кэлен прошептала, что его рукой наверняка управлял волшебный дар. Ричард счел это глупостью.

– Люди, не имеющие волшебного дара, все время создают прекрасные статуи, – сказал он. – И магия тут ни при чем.

Однако Кэлен знала, что некоторые скульпторы обладали магическим даром и своим произведениями творили волшебство.

Ричард иногда с легкой завистью говорил о произведениях искусства, которые стояли во Дворце Пророков, в Д’Харе, где он когда-то был пленником. Выросший в Хартленде, он никогда прежде не видел мраморных статуй. Эти скульптуры некоторым образом открыли Ричарду глаза на мир и произвели на него неизгладимое впечатление. Ну кто еще, кроме Ричарда, мог с такой любовью вспоминать красоту, которую он видел в месте, где его держали пленником и все время мучили?

Верно, что искусство может существовать независимо от магии, но Ричарда захватили в плен посредством заклинания, сотворенного с помощью искусства. Искусство – универсальный язык, а следовательно, бесценное орудие магии.

Но Ричард не верил, что его руку ведет магический дар. Однако Кэлен чувствовала, что, не имея другого выхода, его дар должен проявляться таким образом. Магия всегда находит способ просочиться наружу, и вырезанные Ричардом фигурки людей казались ей, безусловно, волшебными.

Но женская фигурка, которую Ричард сделал для Кэлен, вызывала у нее целую бурю эмоций. Он назвал эту статуэтку, вырезанную из теплого, приятно пахнущего ореха, «Сильная духом». Женственность ее тела, изящные выпуклости и изгибы, кости и мышцы явственно просматривались сквозь развевающееся платье. Она казалась живой.

Кэлен даже представить не могла, как Ричарду удалось осуществить подобное. «Сильная духом» стояла, гордо подняв голову, в развевающемся платье, прижав к бокам стиснутые кулаки, с гордо выпрямленной спиной. Она словно бросала вызов невидимой силе, старающейся подчинить ее. Она была воплощением сильной независимой души.

Статуэтка явно не задумывалась похожей на Кэлен, и все же она вызывала внутренний отклик, ощущение чего-то очень знакомого. Что-то в этой женщине, какие-то ее качества заставляли Кэлен желать снова стать здоровой, живой, сильной и независимой.

Если это не магия-то что?

Кэлен почти всю жизнь провела в роскошных дворцах, где было полным-полно великих творений прославленных мастеров, но ни одно из них не захватывало дух своим внутренним содержанием, внутренней силой и благородством так, как эта фигурка – гордая, полная жизни женщина в развевающемся платье. Сила ее воздействия была такова, что у Кэлен горло перехватило, и она лишь крепко обняла Ричарда, не в силах выразить чувства словами.