Текст книги "Десятое Правило Волшебника, или Призрак"

Автор книги: Терри Гудкайнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Наконец она подняла глаза.

– Добравшись до командиров, совсем рядом с игровым полем, я увидела, что мужчины готовятся к новой игре, но не с тем мячом, который они обычно использовали. – Она откашлялась. – Вместо мяча они использовали голову королевы Цириллы.

Джебра вскоре прервала неприятную тишину:

– Во всяком случае, жизнь в Галее изменилась навсегда. То, что однажды было торговым центром, теперь превратилось в огромный военный лагерь, откуда совершаются военные походы против нескольких еще свободных частей Нового мира. Фермы, расположенные в сельской местности, работающие теперь с использованием рабского труда, не дают того, чего давали раньше. Урожаи или погибают, или очень скудны. Потребности армии, находящейся в Галее, огромны. Продовольствия не хватает, но из Древнего мира оно регулярно поступает, обеспечивая сносное питание солдатам, позволяющее им продолжать свои походы.

Я день и ночь занималась рабским трудом, обслуживая командиров Имперского Ордена. И больше не наблюдала никаких видений, после того, последнего, связанного с королевой Цириллой. Моя теперешняя жизнь без видений кажется мне странной. Они сопровождали меня всю жизнь, но после того ужасного видения королевы Цириллы, пару лет тому назад, они и не посещали меня. Мой дар провидицы, похоже, пропал. Мое видение померкло.

По взгляду Никки Ричард понял, что она догадалась, о чем он подумал.

– В конечном счете, – сказала Джебра, – в один прекрасный день меня просто забрали откуда-то посреди всех этих войск. Это Шота каким-то образом вытащила меня. Я не совсем понимаю, как именно это произошло. Помню только, что она оказалась там рядом со мной. Я попыталась спросить ее о чем-то, но она велела мне держать рот на замке и следовать за ней. Помню, как обернулась, один только раз, чтобы взглянуть назад, и увидела армию, раскинувшуюся через долину и по окрестным холмам, но войска были уже на большом расстоянии от нас. На самом деле я не знаю, как случилось, что мы оказались так далеко. – Она нахмурилась каким-то своим смутным воспоминаниям. – Мы просто шли. А теперь я здесь. Хотя боюсь, что из-за отсутствия моих видений я не смогу больше оказать вам никакой помощи.

Ричард подумал, что ей следует знать правду, и потому сказал:

– Вполне возможно, твои видения исчезли потому, что несколько лет назад этот мир посетили гармонии и оставались здесь некоторое время. Их вновь изгнали в преисподнюю, но вред оказался нанесен. Полагаю, именно присутствие этих гармоний в мире живого положило начало разрушению магии. Должно быть, именно это уничтожило твои способности. Твой дар предвидения, вероятно, потерян, а даже если и вернется частично или на какое-то время, он, в конечном счете, полностью утихнет.

Джебра с изумлением выслушала эти новости.

– За всю свою жизнь я очень часто хотела, чтобы никогда не рождалась на свет с этим даром Провидца. Во многих случаях этот дар делал меня изгоем. Я часто плакала по ночам, страстно желая избавиться от своих видений, желая, чтобы они оставили меня. Но сейчас, когда ты сказал мне, что мое желание оказалось исполнено, мне кажется, что вовсе не это я имела в виду.

– В этом основная проблема с желаниями, – со вздохом заметил Зедд. – Они стремятся стать тем, что…

– Гармонии? – прервала его Шота. По тону ее голоса и по нахмуренному виду Ричард понял, что ей не хотелось выслушивать лекцию по поводу желаний. – Если подобное – правда, почему нет других доказательств этого?

– Они были, – сказал Ричард, пожимая плечами. – Магические создания, такие как драконы, нигде не появлялись в течение последних двух лет.

– Драконы? – Шота накрутила на палец длинную прядь своих волос, молча, долгие секунды, оценивая его слова. – Ричард, люди могут прожить жизнь и ни разу, даже мельком, не увидеть дракона.

– А то, что исчезли видения Джебры? После того как гармонии побывали в этом мире, ее видения прекратились. Как и многое другое, связанное с магией, с волшебством, ее уникальная способность постепенно исчезла. Уверен, мы даже не осознаем большинство из наших потерь.

– Я бы точно знала.

– Не обязательно. – Ричард, проведя пальцами, как гребнем, отбросил со лба волосы. – Проблема в том, что на магию Огненной Цепи – о которой я впервые услышал от тебя, – что «запалили» четыре сестры Тьмы, чтобы заставить всех и каждого позабыть о Кэлен, наложились искажения, произведенные гармониями, так что, помимо Кэлен, люди забывают и многое другое – например, драконов.

Шота выглядела явно не убежденной.

– Я наверняка узнала бы о подобном, по тому, как события изменялись бы в потоке времени.

– А как насчет той другой ведьмы, этой Сикс? Мне показалось, что ты говорила именно о том, что это она заблокировала твою способность наблюдать за потоком времени.

Шота опустила этот вопрос и высвободила палец из нитей золотисто-каштановых волос. И, как обычно, сложила руки. Ее миндалевидные глаза по-прежнему неподвижно смотрели на него.

– Если тень Ордена омрачит все человечество, ничто из того, что мы сейчас обсуждаем, не будет иметь значения, или не так? Они положат конец всякому волшебству, равно как и всяким надеждам.

Ричард не ответил. Вместо этого он повернулся к спокойной поверхности воды и вернулся к собственным мыслям.

Шота, негромко обращаясь к Джебре, мотнула головой в сторону ступеней.

– Поднимайся наверх и пообщайся с Зеддом. Мне же нужно поговорить с Ричардом.

Глава 17

Бесшумно скользнув к Ричарду, Шота бросила в сторону Никки угрожающий взгляд. Он уже готов был услышать, что она велит и Никки пойти побеседовать с Зеддом. Хотя догадывался: ведьма знает, что вряд ли Никки выполнит подобный приказ. Но ему определенно не хотелось видеть их противостояния. У него было достаточно проблем и без готовых вцепиться друг в друга своих сторонников.

Подняв взгляд и увидев поднимавшуюся по ступеням Джебру, Ричард заметил и то, что Энн и Натан уже успели обогнуть зал и оказались возле него. Когда Джебра поднялась наверх, Зедд успокаивающе обнял ее рукой за плечи, бормоча какие-то утешительные слова, но его взгляд при этом был прикован к Ричарду. Внук по достоинству оценил поведение деда: тот приглядывал и за ним, и за ведьмой, явно просто на тот случай, если у нее возникнет мысль выкинуть один из своих трюков. Вероятно, Зедд куда лучше многих знал, на что способна Шота. Кроме всего, он питал глубокое недоверие к этой женщине, ни в малейшей степени не разделяя точки зрения Ричарда, что у Шоты, по сути, те же мотивы, что у всех у них.

И хотя он мог оценить по достоинству ее главную цель, но отлично осознавал, что иногда Шота добивается этой цели такими способами, которые в прошлом уже не раз доставляли массу хлопот. То, что ей виделось как помощь, временами оборачивалось не чем иным, как очередной неприятностью.

И еще он был абсолютно уверен, что Шота по возможности добивается чего-то своего… Например, зачем она отдала меч Самюэлю? Ричард подозревал, что она и сейчас затевает что-то, только пока непонятно, что именно. Интересно, насколько это могло быть связано с устранением той, другой ведьмы?

– Ричард, – сказала Шота мягким, взывающим к сочувствию тоном, – ты уже слышал о природе того ужаса, что спускается на нас. И ты единственный, кто может его остановить. Не знаю, почему это так, но я знаю, что так оно есть.

Ричард не собирался проявлять снисхождение за этот мягкий тон или за беспокойство по поводу их общего врага.

– Ты смеешь выражать глубокое беспокойство по поводу тех страданий и смертей, что принес с собой Орден, и высказывать признание, что только я могу сделать что-то, чтобы остановить эту угрозу, и тем не менее ты скрывала от меня информацию, ради того чтобы отобрать у меня у меня Меч Истины?

Она не стала возражать.

– При этом не было никакого заговора, как тебе представляется. Это была честная сделка: одна ценность за другую. Обмен. – Ее голос оставался спокойным. – К тому же этот меч сейчас абсолютно бесполезен для тебя, Ричард.

– Это чистая отговорка, чтобы отдать меч этому кровожадному Самюэлю.

Шота подняла бровь.

– Но, как это теперь оказалось, не отдай я его, эти сестры Тьмы, выкравшие шкатулки Одена, вероятнее всего уже смогли бы объединиться. Собрав вместе все три шкатулки, они наверняка способны уже сейчас открыть одну из них, способны выпустить силы Одена и отправить нас всех к Владетелю мертвых. Какая польза для тебя в этом мече, если мир живого перестанет существовать? Вот и оказывается, что Самюэль, по какой бы причине ни действовал, предотвратил катастрофу.

– Самюэль, воспользовавшись этим мечом, еще и похитил Рэчел. И в процессе этого едва не убил Чейза – по-видимому, имея намерение сделать это.

– Подумай как следует, Ричард. У нас нет меча, но зато мы выиграли время, даже если такая цена не устроила лично никого из нас. Важно определиться, что ты собираешься теперь делать с этим временем, которое сейчас у тебя есть и которого вполне могло бы не быть? А с другой стороны, какой бы прок был тебе от этого меча сейчас против угрозы Ордена?

И между прочим, любой обладатель этого меча может стать Искателем Истины… Во всяком случае, притворяться Искателем. Настоящий же Искатель не нуждается в мече, чтобы быть таковым.

Он знал, что она права. Ну что он сейчас делал бы с этим мечом? Пытался бы в одиночку, без чьей-либо помощи, сразить Имперский Орден? Но объяснение Никки Джебре, почему те, у кого есть дар, не способны победить бесчисленного врага за счет того только, что они обладают магией, в равной мере относится и к мечу. Однако Шота отдала этот меч Самюэлю, а Самюэль, как теперь оказалось, контролируется другой ведьмой, преследующей, несомненно, какие-то личные цели.

Да и какой смысл беспокоиться об этом единичном оружии, когда столько людей умирает в лапах Ордена и когда это отдельное оружие все равно не способно защитить их жизни и их свободу? Уж Ричард-то знал, что этот меч не был действительно оружием: разум, направлявший его, вот что имело значение при его использовании.

Он был подлинный Искатель Истины. Он сам был подлинным оружием. Самюэль не способен быть таким.

И тем не менее он не имел ни малейшего представления, что сделать, чтобы остановить угрозу, как справиться с любой из опасностей, смыкавшихся вокруг них.

Никки стояла не так далеко от него – на вполне достаточном расстоянии, чтобы дать Шоте возможность поговорить с ним, но и достаточно близко, чтобы в одно мгновение встать между ними, если разговор обернется угрозами или чем-то еще, что не понравится Никки.

Ричард с минуту пристально вглядывался в голубые глаза Никки, затем повернулся и вновь встретил взгляд Шоты.

– И каких именно действий ты от меня ожидаешь?

Практически не заметив, что Шота еще более приблизилась, он внезапно осознал, что может уже чувствовать ее дыхание на щеке. Оно несло слабый оттенок лаванды. Аромат ощущался так, будто снимал с него напряжение.

– Чего я ожидаю, – сказала Шота интимным шепотом, тогда как ее рука скользнула вокруг его талии, – тебе следует понять. По-настоящему понять…

Смутно встревоженный непониманием ее скрытых намерений, Ричард решил, что следует уклониться от ее крепкого объятия. Но прежде чем он двинул хоть одни мускулом, Шота приподняла пальцем его подбородок.

И в то же мгновение он оказался стоящим на коленях в грязи.

Вокруг ревет не прекращающийся ливень, барабаня по крышам и навесам, ударяя струями по лужам, разбрызгивая слякоть по стенам домов, на поломанные повозки и ноги сбившихся в толпы людей. Стоявшие в отдалении солдаты выкрикивали приказы. Тощие лошади с повисшими головами и покрытыми грязью ногами, безучастно стоя под дождем, выглядели жалкими и несчастными. От солдат, собравшихся группой в стороне, доносились взрывы смеха, тогда как несколько других, расположившихся неподалеку, были заняты обычной скучной беседой. Грохотали медленно проезжающие по дороге повозки, а вдалеке, скорее по врожденной привычке, непрестанно лаяли несколько собак.

Мрачный свет, проникавший сквозь тяжелые облака, вокруг словно густые серые сумерки. Обратив взгляд направо, Ричард увидел, что там тянется ряд мужчин, стоящих на коленях в грязи, как и он. Однообразная серая вымокшая одежда свободно свисала с опущенных плеч. Их лица были бледны, а глаза обезумели от испуга. Позади них раскрытая пасть глубокой ямы, напоминавшей более всего темный вход в саму преисподнюю.

С нарастающим беспокойством, Ричард попытался сдвинуться, сместить центр тяжести к ногам, чтобы иметь шанс подняться и обороняться. И только тогда осознал, что его запястья стянуты за спиной чем-то, напоминавшим кожаный ремень. Когда же он попытался вывернуться из крепкой связки, ремень еще глубже врезался в его тело. Не обращая внимания на обжигающую боль, он напрягался изо всех сил, но так и не смог освободиться. И прежний кошмар хлынул на него: связанные руки и беспомощность…

Повсюду вокруг возвышались здоровенные солдаты, некоторые были в доспехах из кожи, или из ржавых металлических дисков, или из кольчуг, тогда как другие не носили никакой защиты, кроме жилета из необработанной шкуры. На широких поясах и на украшенных заклепками ременных перевязях висело оружие, не имеющее даже следов украшений. Это были простые орудия их труда: ножи с самодельными рукоятками, набитыми на основания лезвий; мечи с обмотанными кожей деревянными захватами, чтобы удерживать их на хвостовиках; боевые дубинки с набалдашниками из грубо обработанного железа, насаженного на прочную рукоятку из пекана или на металлический стержень. Грубость конструкции нисколько не умаляла ее эффективности в ратном труде. Во всяком случае, недостаток изящества и украшений подчеркивал основное назначение, и таким образом только делал оружие еще более зловещим.

Засаленные волосы тех, кто не брил голову, слиплись от беспрестанного дождя. Некоторые солдаты носили разнообразные кольца или заостренные металлические цилиндры в ушах и в носу. Глубоко въевшаяся грязь и сажа, покрывавшая их лица, казалась несмываемой. Немало было и таких людей, чьи лица пересекала темная полоса татуировки. Некоторые татуировки были почти как маски, тогда как другие украшали щеки, нос и брови яркими и замысловатыми, варварскими и извивающимися как змеи узорами. Эти дерзкие броские татуировки делали мужчин менее похожими на людей, приближая их к дикарям. Глаза солдат постоянно метались по сторонам, изредка останавливаясь на чем-то, напоминая этим взгляд беспокойных животных.

Ричарду пришлось часто моргать, стряхивая дождевую воду с глаз, чтобы видеть. Он помотал головой, сбрасывая пряди мокрых волос с лица, и тогда заметил людей слева от себя. Некоторые из них беспомощно плакали, а солдаты поднимали тех, кто не стоял или не мог стоять, выпрямив спину, на коленях в грязи. Ощущение паники было отчетливо осязаемым. И волна ее захлестывала Ричарда, наполняя его и угрожая затопить.

Это не было реальностью, он знал это, – но все же каким-то образом это было реально. Дождь был холодный. Одежда промокла. Изредка его пробирала дрожь. В этом месте пахло хуже, чем он мог вообразить: смесь едкого дыма, застарелого пота, экскрементов и гниющей плоти. Крики тех людей, что окружали его, были вполне реальны. Он не думал, что будет в состоянии вообразить стоны, лишенные тени надежды и в то же время до отчаяния пугающие. Многие из людей то и дело вздрагивали, и причиной этому был отнюдь не холодный дождь. Ричард осознал, пристально вглядываясь в них, что он и сам точно такой же, как они, просто один из многих, стоявших на коленях в грязи, один из многих со связанными за спиной руками.

Это было настолько невозможно, что сбивало с толку; но каким-то образом он там оказался. Шота исхитрилась отправить его в это место. Он не мог даже и предположить, как подобное вообще возможно; совершенно ясно, что ему лишь мысленно представлялось все это.

Камень, скрытый под слоем грязи, больно врезался в левое колено. Подобная неожиданная мелкая деталь создавала ощущение реальности. Как он может вообразить нечто неожиданное? Ричард попытался переместить свой вес, но удержать равновесие при этом было очень трудно. Ему удалось сдвинуть колено чуть в сторону, убирая его с острого камня. Придумать подобное он бы не смог.

Ричард задумался, а не может ли все это быть действительно реальностью? Могло ли предшествующее только что быть лишь сном, отвлекающим видением, неким провалом сознания? И забеспокоился, не могло ли случиться так, что магия Огненной Цепи каким-то образом вынудила его забыть реальность, происходившую на самом деле? Или, если эта реальность была настолько ужасающей, он каким-то образом просто заблокировал от нее свой разум, удаляясь в мир нереального, и вот теперь, неожиданно, под давлением обстоятельств, эта реальность вернулась. Следовало признать, что даже если он и не знает точно, как именно получилось, что он оказался в такой вот ситуации, по-настоящему имело значение лишь то, что это действительно реальность, и он каким-то образом только сейчас осознал ее. Фактически то, что сейчас происходило, ощущалось им вполне нормально, как будто он только что проснулся, сбитый с толку и в полном замешательстве.

И если сначала он оказался в замешательстве, то теперь отчаянно пытался вспомнить и понять, как пришел к тому, чтобы оказаться там, где обнаружил себя, как все пришло к тому, что он оказался на коленях, в грязи, среди солдат Имперского Ордена. Казалось, что он почти вспомнил, как попал сюда, почти воссоздал все это в памяти, – но оно оставалось вне досягаемости, как забытое слово, плавающее где-то под темной поверхностью разума.

Ричард взглянул влево вдоль линейки людей и увидел, как солдат сжал в кулаке копну волос какого-то человека и вздернул его голову вверх. И этот человек закричал – короткие, прерываемые приступами ужаса звуки. Ричард мог легко понять, что, несмотря на неистовые попытки, этот человек не имеет шанса сбежать. Звуки его слезливых стенаний вызывали мурашки на руках Ричарда. Солдат, что находился позади этого стоявшего на коленях человека, достал тонкий длинный нож и поднес его к открытому горлу обреченного.

И вновь Ричард попытался убедить себя, что был прав и раньше, полагая, что это вовсе не реальность, что он всего лишь каким-то образом воображает все это. Но он мог видеть небольшой изъян на лезвии грубо заточенного ножа, мог видеть, как человек, задыхаясь в панике, все делал и делал глотательные движения, и как расплывалась безжалостная улыбка по самодовольному лицу солдата.

Когда нож глубоко врезался в горло человека, Ричард дернулся от шока при виде этого, так же, как дернулся человек от шока, вызванного болью.

Человек задергал ногами, но солдат, удерживая его за волосы, без труда справлялся со своей жертвой. Блестящие от дождя мускулы на его мощной руке напряглись, когда он второй раз, врезаясь еще глубже, провел ножом по горлу человека, совершая едва ли не полное круговое движение. Кровь, отвратительно красная среди всего серого вокруг, выплескивалась с каждым ударом все еще бившегося сердца человека. Ричард вздрогнул, едва запах свежей крови коснулся его ноздрей.

Он очередной раз попытался убедить себя, что это игра воображения, хотя все, что он видел, – как человек слабо извивался, как рос кровавый «фартук», опускаясь вниз по его рубашке, пропитывая штаны, – было слишком реальным. Наконец, с последним движением, разрез на его шее широко раскрылся, а правая нога дернулась в сторону. Солдат, все еще державший человека за волосы, с усилием швырнул его в яму. Ричард слышал, как мертвый груз тяжело шлепнулся на дно.

Сердце Ричарда настолько тяжело колотилось в груди, что ему казалось, оно может разорваться. Он чувствовал приступ тошноты. И думал, что его может вырвать. Он напрягся изо всех сил, чтобы разорвать связанные руки, но кожа ремня только сильнее врезалась в его плоть. Дождь смывал пот прямо ему в глаза. Кожаные ремни были затянуты на руках так туго, что даже легкое движение вызывало обжигающую боль в открытых ранах, выжимая новые слезы из его глаз. Хотя это его не остановило. Шипя проклятия, он вкладывал всю силу мускулов в попытку порвать путы на руках. И ощущал, как кожа ремней скребется по обнаженным сухожилиям на запястьях.

А затем Ричард услышал, как произнесли его имя. И мгновенно узнал этот голос.

Это была Кэлен.

Жизнь остановилась и все вокруг буквально замерло, когда он обратил взор в ту сторону, прямо в ее ослепительно сиявшие зеленые глаза. Эмоции в одно мгновение заполнили его, вытесняя слабость и ужасное страдание, которые наполняли его все это время, вызывая боль, вплоть до мозга костей.

Он так долго был вдалеке от нее…

Эта возможность видеть каждую деталь ее лица; видеть изогнутую морщинку на лбу, о которой он уже забыл; видеть аккуратный профиль спины, когда она стоит с легким разворотом; видеть, как естественно растрепаны дождем волосы; видеть ее глаза, прекрасные зеленые глаза… Все это было таким, что привидеться никак не могло.

Кэлен протянула руку.

– Ричард!

Звучание ее голоса парализовало его. Так много времени прошло с тех пор, как он слышал этот ее необыкновенный голос, голос, который с первых минут, как он только познакомился с ней, притягивал своей внятностью, чистотой, своим изяществом и чарующим обаянием. Но сейчас ничего этого в голосе не было. Все эти достоинства исчезли, оставив лишь нестерпимое страдание и муку.

Соизмеримо со страданием в голосе исказились и утонченные черты Кэлен от ужаса видеть его стоящим на коленях в грязи. Ее глаза были обрамлены красным. По щекам, вместе с дождем, стекали слезы.

Ричард в ужасе застыл, стоя на коленях, застыл перед ее взором, все на том же месте, так близко и так далеко. Застыл, узнав, что она там, посреди вражеского полчища.

– Ричард!

Ее рука вновь в отчаянии потянулась в его сторону. Она пыталась приблизиться к нему, но не могла. Ее удерживал, оттаскивая назад, грубый и сильный солдат с бритой головой.

Ричард с первой секунды заметил, что пуговиц на блузке Кэлен нет, они оказались оборваны, так что блузка распахнута, открывая ее похотливым взглядам солдат. Но это ее не беспокоило. Она лишь хотела, чтобы Ричард увидел ее, как будто это было самым главным в жизни, как будто один-единственный взгляд его составлял для нее всю жизнь. Как будто, чтобы жить, ей достаточно было только этого.

Болезненный узел стянул его горло. Слезы переполняли глаза. Ричард лишь шептал ее имя, слишком подавленный ее видом, чтобы сделать что-то большее.

Кэлен вновь отчаянно потянулась к нему, стремясь вырваться из удерживающей ее мускулистой руки солдата. Его крепкая хватка оставляла белые следы от пальцев на ее руке.

– Ричард! Ричард, я люблю тебя! Добрые духи, я люблю тебя!

Пока она пыталась освободиться, чтобы броситься к нему, солдат перехватил ее рукой за талию, под распахнутой блузкой, удерживая на месте. Мужчина пощупал ее груди, ухватил Кэлен за сосок большим и указательным пальцем и стал выкручивать его, глядя на Ричарда с многозначительной усмешкой, удостоверяясь, что Ричард видит, что тот делает.

Короткий вскрик от неожиданной боли вырвался из горла Кэлен, но больше она никак не отреагировала на действия солдата. Вместо этого старалась в ужасе унижения выкрикнуть имя Ричарда.

Взъяренный, Ричард с бешенством попытался вскочить на ноги. Он должен добраться до нее. Солдат смеялся, наблюдая за усилиями Ричарда. Ведь у него не было ни шанса получить возможность вмешаться. Все, что он мог, – только дергаться.

Едва Ричард начал пытаться встать на ноги, сапог стражника врезался в его живот с такой силой, что заставил согнуться пополам. Другой солдат, для ровного счета, ударил его сбоку ногой в голову, отчего он едва не потерял сознание. Окружающий мир начал меркнуть. Звуки сливались в сплошной тяжелый гул. Теперь Ричард старался не потерять сознание. Он не хотел потерять из вида Кэлен. Не существовало другого видения, которое значило бы для него больше, чем ее облик.

Он должен найти способ вырвать ее из пучины этого кошмара.

Пока он старался восстановить дыхание, огромная рука солдата схватила его за волосы и дернула, выпрямляя. Ричард хватал ртом воздух, пытаясь дышать, превозмогая притупляющую боль от ударов. Он чувствовал, как теплая кровь струится по половине его лица, смывает холодную грязь на шее.

Когда голову Ричарда вздернули вверх, его взгляд снова оказался устремленным на Кэлен. На ее длинные волосы, спутанные и пришедшие в беспорядок из-за дождя. Ее зеленые глаза были так прекрасны, что ему казалось, что сердце может разорваться от боли видеть любимую вновь, не имея возможности держать ее в своих руках.

А он так сильно хотел держать ее в своих руках, чтобы утешить и защитить.

Вместо этого ее держал в руках другой мужчина. Она вырывалась. Он сжимал ее грудь все с большим усилием, и Ричард видел, что это причиняет ей боль. Она колотила его кулаками, но он крепко держал ее. Он смеялся над ее тщетными попытками, а взгляд его вновь скользнул в сторону Ричарда.

Кэлен вырывалась, но в то же время игнорировала его действия, не обращала на это внимания. То, что он делал, не имело значения для нее. Ричард – вот что больше всего занимало ее. Она неистово и безумно тянула к нему руки.

– Ричард, я люблю тебя! Я так по тебе скучала! – Она разрыдалась от безутешного горя. – Добрые духи, помогите ему! Пожалуйста! Кто-нибудь, помогите ему!

Слева от него другой человек изо всех сил попытался увернуться, когда его горла коснулся нож. Ричард мог слышать затрудненное дыхание и ужасное бульканье, вырывающееся через надрез, образовавшийся в его дыхательном горле.

Ричард почувствовал, что от паники теряет сознание. Он не знал, что делать.

Волшебство. Магия. Ему необходимо воспользоваться своим даром. Но как сделать это? Он не знал, как вызвать эту магию, как привести ее в действие. И тем не менее в прошлом ему такое удавалось.

Гнев.

В прошлом его дар всегда начинал действовать через гнев.

Вид этого солдата, удерживавшего Кэлен и причинявшего ей страдания, вызывал у Ричарда более чем достаточно гнева. Вид другого из этих чудовищ, подошедшего вплотную к ней, оглядевшего похотливым взглядом и начавшего ее лапать, лишь раздул пламя его гнева.

Его мир стал красным от ярости.

Каждой частицей своего существа Ричард пытался запалить свой дар экстрактом этой ярости и гнева. Он стиснул челюсти и скрипел зубами, ощущая в себе колоссальную концентрацию гнева. Он трясся от гнева, ожидая взрыва силы, соответствующего этим эмоциям. Он уже представлял, что сейчас будет. Это казалось таким близким. Он представлял, как эта сила косит солдат, и сдерживал дыхание в преддверии грозы, что вот-вот должна разразиться.

Ничего не произошло. Это ощущалось им как внезапный провал в бездну, где нет внизу никакой поверхности, чтобы остановить его падение.

С серого неба продолжал проливаться дождь, словно пытаясь затушить его попытки. Никакая магическая сила не проявилась на пространстве, отделявшем Ричарда от человека, державшего Кэлен. Не ударила никакая молния. Правосудие не свершилось.

Это был важнейший момент за всю его жизнь. Если когда-то и была крайняя потребность, то именно сейчас – он знал это без всяких сомнений. Не могло быть большего желания, большей ярости, чем при виде страданий любимой им женщины. Но магия не действовала, освобождения не наступало.

С таким же успехом он мог бы родиться и без всякого дара.

У него не было дара. Тот просто исчез.

Это воспринималось Ричардом так, будто мир вокруг начал рушиться. Он хотел, чтобы общее падение замедлилось, чтобы ему дали время найти решение, но все вокруг неслось вихрем в ужасающем стремительном движении. Все происходило слишком быстро. Было очень несправедливо умереть вот таким образом. Он не получил возможности жить с Кэлен. Он так любил ее, а на деле не мог быть рядом с ней, чтобы только вдвоем, он и она, жить безмятежно и спокойно. Он хотел улыбаться и смеяться вместе с ней, держать ее в объятиях, пройти с ней через всю жизнь. Просто сидеть рядом с ней у огня в холодную снежную ночь, обнимая ее, в безопасности и тепле, и они говорили бы о наиболее важном для них и об их будущем. У них должно быть будущее.

Это крайне несправедливо. Он хотел всего лишь жить своей жизнью. А вместо этого такой вот конец, в этом скверном месте и без всякого смысла. Просто так. Он не был даже способен придать своей смерти хоть какую-то значимость – хотя бы умереть, сражаясь за жизнь. Вместо этого ему предстоит умереть здесь, под дождем и в грязи, в окружении людей, ненавидевших все хорошее в этой жизни, в то время как Кэлен будет вынуждена наблюдать за происходящим.

Он не хотел, чтобы она видела это. Он знал, что ей никогда не удастся выбросить из головы это зрелище. Он не хотел, чтобы она жила вот с таким последним ужасающим воспоминанием: дергающийся, истекающий кровью любимый человек.

Он сделал еще одну попытку встать, как это делали большинство других людей. Солдат, стоявший позади него, наступил ему на икры ног, давя всем своим весом. Ричард этого почти не почувствовал, боль казалась чем-то далеким.

Ничего в этом мире он не хотел так сильно, как вырвать Кэлен у этих людей, которые удерживали ее, похотливо тиская. Кэлен в ярости кричала на них, царапала ногтями, била кулаками и в то же время плакала в беспомощности и из страха за Ричарда.

Он рвался изо всех сил, стараясь освободиться от ремней, стягивавших запястья, но те только глубже врезались в его руки. Он чувствовал себя как животное, попавшее в капкан. Руки начинали неметь. Он больше не ощущал теплоту крови, капающей с кончиков пальцев.

И все же он не хотел умирать. Что ему следует сделать? Он должен остановить происходящее. Каким-то образом, но должен. Но Ричард не знал, как. В прошлом гнев был средством «пробиться» к его дару, вызвать к действию скрытые в нем силы. Но сейчас не происходило ничего, одно только беспомощное замешательство.

– Кэлен!

Казалось, его сейчас затянет в окружающий ужас, в слепую панику от осознания происходящего. Он не мог остановить стремительное развитие ситуации. Не мог вернуть себе ощущение полного контроля над собой. Он выброшен в поток событий и не может его ни контролировать, ни остановить. Все стало совершенно бессмысленным. Исключительно бесцельным и немыслимо жестоким.

– Кэлен!

– Ричард! – выкрикнула она, очередной раз рванувшись в его сторону. – Ричард, я люблю тебя больше жизни! Я так люблю тебя. Ты все для меня. И всегда был.

Рыдания сбивали ее дыхание, вызывали удушье.

– Ричард… Ты так нужен мне.

Его сердце разрывалось. Он чувствовал, что не оправдал ее ожиданий.