Текст книги "Последнее Правило Волшебника, или Исповедница. Книга 2"

Автор книги: Терри Гудкайнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Этот новый человек внезапно схватил одного из нападавших за волосы и швырнул назад. В свете ближайших факелов Ричард увидел татуированную чешую. Карг кричал, что эти пятеро – жалкие трусы, и угрожал, что отрубит им головы. Он пинал их ногами, приказывая убираться за пределы района, где находится его команда.

Все пятеро поднялись на ноги и спешно растворились в ночной темноте. Все вдруг закончилось. Ричард лежал на земле, даже не пытаясь подняться.

Карг в ярости принялся распекать стражу.

– Если вы пропустите еще хоть кого-то, живьем я сдеру с вас кожу! Понятно?

Каждый из них подтвердил, что все понял, они поклялись, что больше ни один человек не пройдет через них, и стража с робким и беспокойным видом вернулась за кольцо повозок.

Лежа и задыхаясь от боли, пытаясь восстановить дыхание, Ричард едва слышал, что именно кричал командующий. Схватка была короткой, но от ударов этих мощных людей из команды Джеганя осталось много ушибов.

Джон-Камень присел рядом и помог Ричарду перевернуться на спину.

– Ну, ты в порядке, Рубен?

Ричард осторожно подвигал руками, попробовал согнуть ноги в коленях и так же осторожно покрутил стопой, проверяя пульсирующую лодыжку, оценил состояние своих конечностей, проверяя, может ли он двигать ими всеми и насколько они работоспособны. Почти все болело, но он уверился, что не получил увечий, однако пока не пытался встать на ноги. Он не думал, что сможет сейчас удержаться на ногах.

– Думаю, да, – сказал он.

– Так что все это значит? – спросил Джон-Камень у Змеиного Лица.

Карг лишь пожал плечами.

– Джа-Ла Д’Йин.

Джон-Камень помолчал, удивленный ответом.

– Джа-Ла Д’Йин?

– Это игра жизни. А ты чего ожидал?

Джон-Камень, судя по сильно нахмуренному лицу, явно ничего не понял. Зато Ричард понял все прекрасно.

Игра жизни являла собой нечто большее, нежели то, что происходит непосредственно на игровом поле. Она включала все, что окружает эту игру, – все, что происходило до нее, и все, что происходило после. Включала стратегию предварительного устрашения, саму игру на поле и то, что являлось ее результатом. Поскольку за самой игрой следовала награда, все, что было перед этим, становилось частью игры. Джа-Ла Д’Йин была не просто игрой на поле, она включала в себя все.

Жизнь здесь была выживанием. Живете вы или умираете – зависит от того, какую роль вы выполняете в жизни. Самое главное – выживание. Все становилось частью игры, поскольку в жизни все имеет значение. Женщины, следовавшие за лагерем, вонзали ножи в игроков команды противника, с тем чтобы их команда выиграла; красная краска на игроках или проломленная среди ночи голова нападающего другой команды – это все были составные части игры жизни.

Если ты намерен жить, то должен бороться за жизнь. Вот как все просто. Это была Игра Жизни. Жизнь и смерть были реальностью, которую только и следовало брать в расчет, а не то, насколько хорошо кто-то соблюдает набор предписанных правил. Если вы умираете, потому что не способны защитить себя, то уже не сможете кричать о нарушении правил, когда станете мертвы. Вы должны были бороться за свою жизнь, бороться за победу, невзирая на обстоятельства.

Командующий выпрямился.

– Отдохните… оба. Завтрашний день покажет, будете вы жить или умрете.

Он направился к кольцу стражей, продолжая орать на них, пока шел.

– Спасибо, Джон-Камень, – сказал Ричард после того, как командующий ушел. – Ты появился как раз вовремя.

– Я же сказал, что буду следить за тобой.

– И сделал все хорошо.

Джон-Камень усмехнулся.

– Только уж ты постарайся завтра тоже сделать все хорошо. А, Рубен?

Ричард кивнул, глотая воздух.

– Обещаю.

Глава 31

Как только морд-сит уверенным шагом подошла к противоположной стороне небольшого стола и замерла, Верна подняла глаза.

– В чем дело, Кара?

– Появилась ли какая-нибудь запись в путевом журнале?

Верна, тяжело вздохнув, отложила донесения наблюдателей, которые перед этим изучала. Они сообщали, что в лагере Ордена наблюдалась повышенная активность вокруг матчей джа-ла. Верна припомнила то, что, казалось, было целую вечность назад, еще во Дворце Пророков, когда Уоррен впервые рассказал ей об играх джа-ла, о том, как император Джегань привнес Джа-Ла Д’Йин в жизнь Древнего мира. Подобно многим другим вещам, Уоррен подробно изучал Джа-Ла Д’Йин и знал про нее очень много.

Она поймала себя на том, что она не столько читает донесения, сколько предается воспоминаниям об Уоррене. Как ей не хватало его! Как ей не хватало столь многих людей, унесенных этой войной.

– Нет, увы, но нет, – сказала Верна. – Я оставила сообщение в путевом журнале на случай, если Энн вдруг заглянет в него, но она пока не ответила.

Кара нетерпеливо постукивала пальцем по столу.

– Не вызывает сомнений, что с Энн и Никки что-то случилось.

– Да я и не спорю. – Верна развела руками. – Но мы ничего не можем сделать, если не знаем даже, что именно с ними произошло. Что нам следует делать? Где их искать? Мы проводили поиски во дворце, но дворец такой большой, что нечего и говорить, сколько мест мы могли просто пропустить.

Выражение лица Кары было смесью ярости, беспокойства и нетерпения. Принимая во внимание все произошедшее, а главное – полную неопределенность, куда запропастился Ричард, Верна слишком хорошо понимала, как чувствует себя эта женщина.

– Не обнаружили ли твои сестры чего-то необычного?

Верна покачала головой.

– А морд-ситы?

– Ничего, – едва слышно сказала Кара и вновь принялась ходить по комнате. Она с минуту обдумывала ситуацию, затем опять повернулась к Верне. – Я по-прежнему считаю, что если с ними что-то случилось, наверняка это случилось в ту ночь, когда они отправились к гробнице.

– Я ведь не говорю, что ты не права, Кара, но мы даже не знаем точно, спустились ли они вообще к гробницам. А что если, по какой-либо причине, они передумали и сначала зашли куда-то еще? Что если кто-то доставил Энн какое-то сообщение или что-то в этом роде, и они поспешили куда-то в другое место? Что если что-то случилось еще до того, как они спустились к гробнице?

– Я так не думаю, – сказала Кара, сложив руки, и вновь начала ходить по комнате. – Мне по-прежнему кажется, что там, внизу, что-то не так. У меня ощущение, что там, около гробниц, что-то неправильно.

Верна не стала спрашивать, что значит это «неправильно». Она уже делала это – безрезультатно. Кара не знала, что именно неправильно. Просто у нее было смутное ощущение, что около гробниц что-то не так, как было.

– Твое ощущение не дает нам ничего для продолжения поисков. Вот было бы оно чуть более конкретным…

– Думаешь, я не пыталась понять, что могло быть причиной этого?

Верна наблюдала, как Кара медленно сделала шаг.

– Ну, если ты не знаешь, что дает тебе такое ощущение об этом месте, возможно, есть кто-то другой, кто мог бы сказать, почему тебе кажется, что там, внизу, что-то не так?

– Это похоже на Лорда Рала. Он всегда говорит, что следует думать о решении, а не о проблеме. – Кара вздохнула. – Но ведь почти никто не бывает там… – Она неожиданно повернулась и прищелкнула пальцами. – Вот именно!

Верна с подозрением нахмурилась.

– Что «именно»?

– Те, кто бывают там.

– Кто?

Кара оперлась обеими руками на стол и наклонилась с хитрой улыбкой.

– Служители подземелья. Ведь Даркен Рал содержал людей, которые заботились о гробницах… во всяком случае, о гробнице его отца.

– Что это вы тут говорите о гробницах? – спросила Бердина, неторопливо входя в комнату.

Вместе с ней была Найда, высокая, светловолосая и голубоглазая морд-сит. Верна приметила и Эди, замыкавшую их компанию.

– Просто мне кажется, что служители подземелья должны знать все об этих гробницах, – ответила Кара.

Бердина кивнула.

– Скорее всего, ты права. Некоторые надписи в гробницах сделаны на древнед’харианском языке, поэтому Даркен Рал иногда брал меня с собой туда, чтобы помочь ему с некоторыми местами, которые он затруднялся перевести.

Даркен Рал был очень требователен в отношении того, как содержалась гробница его отца. Даже казнил людей, если они допускали небрежность, не проявляя должной заботы об этом месте. Особенно о гробнице его отца.

– Но ведь это же всего лишь каменные подземные помещения. – Верна была настроена скептически. – Там ведь ничего нет… ни мебели, ни занавесей, ни ковров. О чем там следует заботиться?

Бердина прижалась бедром к столу и, сложив руки, наклонилась, будто делясь сплетней.

– Ну, во-первых, он требовал, чтобы в вазах всегда были свежие белые розы. Эти розы должны были быть чистого белого цвета. А также требовал, чтобы факелы всегда горели. И предполагалось, что служители должны следить, чтобы ни один лепесток роз не валялся на полу, а выгоревший факел заменялся на новый, горящий.

Если Даркен Рал при посещении гробницы видел на полу лепесток розы или хотя бы один погасший факел, он приходил в ярость. Людям, работавшим там, отрубали голову за подобное разгильдяйство, так что можете себе представить, как они были внимательны к своим обязанностям там, внизу. Они должны хорошо знать это место.

– Значит, нам нужно поговорить со служителями подземелья, – сказала Верна.

– Попытаться ты можешь, – сказала Бердина, – но не уверена, что они тебе много расскажут.

Верна, уже собравшаяся было идти, остановилась.

– Почему нет?

– Даркен Рал опасался, что они будут не очень лестно отзываться о его отце, когда работают там, внизу, и потому… – Бердина изобразила двумя пальцами ножницы, – отрезал им языки.

– Добрый Создатель, – пробормотала Верна, коснувшись пальцами лба. – Это был не человек, а чудовище.

– Даркен Рал давно умер, – сказала Кара, – но служители подземелья должны все еще оставаться где-то там. И они лучше всякого другого знают это место. – Она направилась к двери. – Давайте сходим и разберемся, что удастся выяснить.

– Думаю, ты права, – сказала Верна, обходя стол. – Если мы сможем получить от них какую-то информацию, по крайней мере в этом вопросе будет определенность. Если внизу действительно что-то не так, нам необходимо знать об этом. А если нет, нам следует направить наши усилия на что-то другое.

Эди ухватила Верну за руку.

– Я пришла сюда за тем, чтобы сказать тебе, что я ухожу.

Верна удивленно заморгала.

– Уходишь? Почему?

– Меня беспокоит, что никого не осталось в Цитадели волшебников. А что если Ричард отправится туда в поисках помощи? Ведь ему необходимо знать, что случилось. И он должен знать, что Цитадель запечатана. Ему нужно знать и то, что Никки привела шкатулки в действие от его имени. Он должен знать, что Энн и Никки исчезли. И ему может понадобиться помощь тех, кто обладает даром. Если он объявится у Цитадели, там должен кто-то быть.

Верна сделала рукой жест в сторону запада, затем уставилась в абсолютно белые глаза Эди.

– Но ведь Цитадель закрыта. Где же ты останешься там?

Широкая улыбка Эди исказила сеть мелких морщин.

– Эйдиндрил совершенно пуст. Как пуст и Дворец Исповедниц. А мне вовсе не обязательна крыша. Между прочим, в родных краях я жила в лесах, а не в таком вот… – она обвела пальцем окружающее, – месте. Оно ослабляет мой дар, так же как и любого другого, обладающего даром, кроме Рала. Мне очень трудно использовать здесь свой дар для того, чтобы видеть. Лучше я буду что-то делать, чем бесполезно сидеть в темноте, на которую меня обрекает это место.

– Ты вовсе не бесполезна, – возразила ей Верна. – Ты помогла нам со множеством разных вещей, которые мы нашли в книгах.

Эди протянула руку, останавливая ее.

– Вы все узнали бы и без меня. Здесь я бесполезна. Всего лишь мешающаяся под ногами старуха.

– Это вовсе не так, Эди. Все сестры ценят твои знания. Они сами говорили мне это.

– Может быть, но я буду чувствовать себя лучше, ощущая, что у меня есть цель, чем если просто буду бродить в этом… – она вновь обвела вокруг себя неопределенным жестом, – огромном каменном лабиринте.

Верна с печальным видом смягчилась.

– Понимаю.

– Мне будет не хватать тебя, – сказала Бердина.

Эди кивнула.

– Это так. И мне будет не хватать тебя, дитя, и наших долгих бесед.

Кара бросила на Бердину подозрительный взгляд, но ничего не сказала.

Эди подняла руку и пожала плечо Найды.

– С тобой здесь будет Найда.

– Не беспокойся, я составлю ей компанию, – сказала Найда, поглядывая на Бердину. – Я не оставлю ее одну.

Бердина понимающе улыбнулась Найде, затем кивнула Эди.

– Врагов, окружающих нас, больше, чем звезд на небе, – сказала Кара. – Как ты можешь надеяться, что слепая женщина сумеет пройти через них?

Эди поджала губы, пока собиралась с мыслями.

– Гм-м, Ричард Рал умный человек, не так ли?

Кара была явно удивлена вопросом, но все же ответила.

– Да. – Она сложила руки. – Временами даже чересчур умный.

Эди улыбнулась, выслушав последнюю часть ответа.

– Он настолько умный, что вы всегда следуете его приказам?

Кара коротко рассмеялась.

– Разумеется, нет.

Брови у Эди поползли вверх в притворном удивлении.

– Нет? Почему же? Он ведь ваш лидер. Ты же только что сказала, что он умный человек.

– Умный, да. Но он не всегда видит опасность возле себя.

– А ты видишь?

Кара кивнула.

– Я могу заметить ту опасность, которую он не увидит.

– Ага. Стало быть, ты можешь видеть опасности, которые его зрячие глаза видеть не могут?

Кара улыбнулась.

– Иногда Лорд Рал бывает слеп, как летучая мышь.

– Но летучие мыши прекрасно видят в темноте, разве не так?

Кара выглядела смущенной.

– Пожалуй, да. – Она постаралась вернуться к предмету разговора: – Но Лорд Рал нуждается во мне, чтобы я видела окружающие его опасности, которых сам он видеть не может.

Длинным тонким пальцем Эди постучала по виску Кары.

– Ты видишь вот этим, да? Видишь угрожающие ему опасности? – Эди выгнула бровь. – Видишь опасность, которую нельзя видеть просто глазами? Мне отсутствие глаз иногда позволяет видеть больше, чем доступно зрению.

Кара нахмурилась.

– Может быть, все это здорово и хорошо, но я по-прежнему не понимаю, как ты собираешься пройти мимо армии Ордена? Ведь не думаешь же ты попытаться пройти через лагерь?

– Как раз это я и собираюсь сделать. – Эди помахала пальцем в направлении потолка. – Сегодня очень пасмурный день. И ночь будет очень темной. При такой плотной облачности, когда солнце зайдет, а луна еще не появится, кругом будет кромешная тьма. В такую ночь и те, у кого есть глаза, ничего не смогут видеть, но я буду видеть в темноте тем способом, который им недоступен. И я смогу пройти среди них, а они не увидят меня. Если я никуда не буду лезть и буду держаться подальше от тех, кто не спит и бодрствует, то окажусь не больше чем тенью среди теней. Никто не обратит на меня никакого внимания.

– Но они жгут костры, – заметила Бердина.

– Костры только слепят их глаза по отношению к тому, что находится в темноте. Когда горит огонь, люди видят лишь то, что находится на свету, а не то, что в темноте.

– А что если случайно кто-то из этих солдат увидит тебя, или услышит, или еще как-то заметит? – спросила Кара. – Что тогда?

Эди совсем слабо улыбнулась и наклонилась к морд-ситу.

– Думаю, ты и сама представляешь, что это такое – встретиться в темноте с волшебницей, дитя мое.

Кара выглядела достаточно впечатленной ответом, чтобы не возражать.

– Не уверена, Эди, – сказала Верна. – Мне действительно хотелось бы, чтобы ты оставалась здесь, в безопасности.

– Позволь ей идти, – сказала Кара.

И когда все удивленно посмотрели на нее, она продолжила:

– А что если она права? Что если Лорд Рал объявится в Цитадели? Ему ведь необходимо знать обо всем, что случилось. Он должен знать, что не следует входить в Цитадель, иначе его могут убить те ловушки, что оставил там Зедд.

Что если Лорду Ралу понадобится ее помощь? Если она думает, что может понадобиться ему, то она должна быть там, готовая встретить его. Я бы не хотела, чтобы кто-то удерживал меня от того, чтобы помочь ему.

– Между прочим, – сказала Бердина, обменявшись взглядом со старой волшебницей, – никакой особой безопасности в этом месте нет. Скорее всего, там, внизу, ей будет безопасней, чем любому из нас здесь. Когда эта армия, что ждет на равнинах, ворвется наконец во дворец, здесь будет все что угодно, но только не безопасность. Здесь будет один лишь кровавый кошмар.

Эди, улыбнувшись, потянулась и коснулась щеки Бердины.

– Да хранят добрые духи тебя, дитя мое, и всех, кто находится здесь.

Верне очень хотелось бы верить, что так и будет.

Она же раздумывала о том, что делала бы на месте аббатисы сестер Света, если бы это было не так.

Глава 32

Нанося последние штрихи красной боевой раскраски на лица игроков своей команды, Ричард старался не показывать им, насколько болезненны на самом деле его ушибы. Он не хотел, чтобы что-то расстраивало и отвлекало их от предстоящего дела.

Его лодыжка сильно пульсировала, левое плечо ныло, а удары, полученные по голове, отдавались болью в шейных мышцах. После той короткой, но яростной схватки ему так и не удалось достаточно хорошо выспаться. Зато, как он мог бы сказать, хорошо, что все кости целы.

Ричард мысленно отстранился от боли и усталости. Не имело значения, что у него болит и насколько он утомлен. Ему предстояло выполнить задачу. И сейчас имело значение лишь справится ли он с ней, обретет ли успех.

Если он потерпит неудачу, у него будет целая вечность на то, чтобы отоспаться.

– Сегодня у нас есть шанс прославиться, – заметил Джон-Камень.

Ричард, придерживавший подбородок Джона-Камня, слегка повернул его голову вбок, чтобы лучше видеть в слабеющем свете. И ничего не сказал. Он наклонился и обмакнул палец в ковш красной краски, а затем добавил символ, означающий наблюдательность и внимание, как раз над символом силы, который уже был изображен. Ему хотелось бы знать, как выглядит символ здравого смысла, чтобы изобразить его во всю голову Джона-Камня.

– А ты так не думаешь, Рубен? – продолжал упорствовать Джон-Камень. – Сегодня у нас есть шанс прославиться?

Все остальные внимательно слушали, что скажет на это Ричард.

– Ты все отлично знаешь, Джон-Камень. Выбрось эти мысли из головы.

Ричард оторвался от работы и обвел пальцем, покрытым свежей красной краской, все уставленные к нему глаза.

– Все вы прекрасно знаете это – по крайней мере должны знать. Оставьте мысли о славе. Те люди, из императорской команды, именно сейчас о славе не думают – они думают о том, как убивать вас. Это вам понятно? Они хотят убить вас.

Сегодня тот день, когда нам предстоит сражаться за то, чтобы остаться в живых. Вот слава, которой я хочу: жизнь. Вот слава, которой я хочу для всех вас. Я хочу, чтобы вы выжили.

Лицо Джона-Камня скривилось в недоверии.

– Но, Рубен, после того как эти люди прошлой ночью пытались разбить твою голову, я думаю, ты захочешь выправить счет.

Все знали о ночном нападении. Джон-Камень всем рассказал об этом – рассказал, как их нападающий сражался с пятью громилами практически один. Ричард не оспаривал его рассказ, но не позволял обсуждать вопрос о своем состоянии. Он хотел, чтобы они больше беспокоились о собственных шеях и не задумывались, сможет ли он продержаться до конца.

– Да, я хочу выиграть, – сказал Ричард, – но не ради славы или сведения счетов. Я пленник. И я нахожусь здесь, чтобы играть. Если мы выиграем, я буду жив – чего яснее? Только это имеет реальное значение: жить. Игроки в джа-ла – и пленники, и солдаты – регулярно умирают в таких играх; и в этом смысле мы равны. И единственная истинная польза от победы в этих играх – это та ее часть, что касается жизни.

Некоторые другие пленники с пониманием кивали.

– А разве тебя не беспокоит, хоть немного, сам факт разгрома императорской команды? – спросил Брюс, его левый ведомый. – Ведь вполне возможно, что разгром императорской команды – не совсем праведное дело. В конце концов, они представляют силу и мощь Имперского Ордена и самого императора. Их поражение может быть расценено как надменность и самонадеянность, и даже как святотатство.

Все глаза вновь были устремлены к Ричарду.

Ричард спокойно выдержал взгляд этих людей.

– Насколько я знаю, согласно учению Ордена все считаются равными.

Брюс с минуту пристально смотрел на него. Наконец улыбка растеклась по его лицу.

– Ты прав, Рубен. Они всего лишь такие же люди, как и мы. И я считаю, что в таком случае мы должны победить.

– Я тоже так считаю, – сказал Ричард.

А затем, как Ричард и учил их, все как один испустили глубокий рев, выражающий сам дух их товарищества. Это было малозначащее действие, но оно связывало людей, давало им ощутить, что, хотя все они очень разные, у них общая цель.

– До сего момента, – продолжал Ричард, – мы не видели игры императорской команды, так что их тактика нам неизвестна, но они за нашей игрой наблюдали. Насколько я успел заметить, команды обычно не меняют стиль игры, так что наши противники ожидают, что мы будем делать все то же самое, что делали в прошлом. Это нужно сделать одним из наших преимуществ.

Помните о новых приемах игры, которые мы придумали для каждого сигнала. Не используйте старые приемы игры по сигналу, это собьет всех нас с толка. Новые тактики являются для нас лучшим шансом вывести противника из равновесия. И концентрируйтесь на своей роли в этой тактике. Вот что принесет нам очки.

И еще помните, что эти люди, кроме старания победить, будут пытаться к тому же и покалечить нас. Команды, с которыми мы играли до сих пор, знали, что на любое их действие мы ответим двумя. Эти люди – совсем другие. Они знают, что если проиграют – их ждет смерть, точно так же, как предыдущую императорскую команду, которой довелось проиграть. И поэтому они не собираются играть честно. Они собираются при любом удобном случае сносить нам головы.

Не сомневаюсь, что они попытаются устранить кого-то из игроков нашей команды, так что будьте готовы к этому.

– Но ты и сам один из тех, кого они будут пытаться устранить, – заметил Брюс. – Ты нападающий. Ты тот, кого им необходимо остановить. Они даже попытались устранить тебя еще до того, как ты оказался на игровом поле.

– Все это так, но, как нападающего, меня защищают по меньшей мере ты и Джон-Камень. У большинства же из вас нет иной защиты, кроме собственных мозгов и сноровки. Думаю, они, скорее всего, попытаются сначала охотиться за кем-то из вас, так что не позволяйте, чтобы ваша осмотрительность и осторожность спадали хоть на секунду. Не спускайте глаз друг с друга и при необходимости приходите на помощь.

Вдалеке Ричард уже мог слышать ритмические скандирования бесчисленной толпы солдат, жаждущей начала матча. Казалось, будто скандировал весь лагерь. Ричард подозревал, что каждый, кому не приходится сейчас работать на пандусе и кто не имеет возможности сам посмотреть матч, по меньшей мере ждет, когда до него доберутся сообщения о происходящем.

На этот раз зрителей будет значительно больше, чем обычно. Император распорядился, чтобы рабочие бригады, занимавшиеся выемкой грунта для возведения пандуса, в одном месте, расположенном чуть в стороне, добывали грунт с достаточно большого участка равнин Азрита, чтобы создать там углубленную чашу стадиона. Это новое поле для игры в джа-ла, с широкими, плавно опускающимися склонами, позволит значительно большему числу людей, чем раньше, смотреть игры.

Ричард предполагал, что их игра с императорской командой состоится в полдень, как и многие другие игры, но день заканчивался, а другие команды еще продолжали играть в матчах чемпионата. Игры, в конце концов, были не чем иным, как шоу для солдат. Расположение нового поля для игры в джа-ла – как раз под Народным Дворцом – было выбрано Джеганем, как демонстрирующее к тому же, что Имперский Орден оставался здесь и теперь владеет этим местом.

Ричард бросил взгляд на темно-серую облачность. Последние лепестки цветка заката поблекли. Надвигалась темная ночь.

Он не рассчитывал, что игра начнется так поздно, но сумерки устраивали его даже больше. Это была скорее одна из тех неожиданных, но счастливых случайностей, на фоне столь монументальных неудач, что преследовали его. Он не боялся темноты. Будучи лесным проводником, он частенько бродил по тропам, когда путь освещали луна и звезды, иногда только звезды. Ричард чувствовал себя в темноте вполне уверенно.

Он умел наблюдать, пользуясь не только одними глазами.

В каком-то отношении то время, когда он жил в лесу, казалось, было совсем недавно, с другой стороны – оно удалено на целую вечность, как совсем иная жизнь. Сейчас он далеко от своих лесов в глубине Хартленда. Очень далеко от мира и безопасности, которые его тогда окружали.

И очень далеко от любимой женщины, которую тогда обнимал.

Закончив разрисовывать Джона-Камня, Ричард заметил, что через кольцо охраны к ним направляется Карг. После вероломного предательства охраны предыдущей ночью, люди, причастные к этим событиям, не избежали гнева командующего. Среди охраны появилось несколько новых лиц, без сомнения, более надежных надсмотрщиков. Карг возглавлял эскорт из солдат, обученных следить за игроками-пленниками, чтобы иметь гарантии, что они только играют в джа-ла и не делают ничего другого.

Главным образом эти солдаты следили за Ричардом. Это были его особые стражи.

После того как командующий в конце концов расстегнул его железный ошейник, Ричард, последний в цепочке людей, с которых снимали оковы, наконец-то смог помассировать больную шею. Без тяжелой цепи, тянувшей к земле, он ощутил легкость, почти такую, что, казалось, мог бы парить в воздухе. Это порождало легкомысленное ощущение невесомости. Он наслаждался этим ощущением, делая его частью себя.

Отдаленные скандирования солдат выражали их первобытные чувства. Это лежало за пределами суеверного страха. От этих криков Ричарда пробирала дрожь.

Зрители жаждали крови.

Этим вечером они рассчитывали на удовлетворение этого желания.

Следуя за Каргом, ведущим свою команду на игровое поле, Ричард отключил свое сознание от нарастающего шума толпы и отыскал тихий центр сосредоточения собственных мыслей.

Пока они шли по проходу через толпу солдат, со всех сторон тянулись руки, желающие дотронуться до игроков. Некоторые игроки команды Ричарда улыбались, махали руками и трогали протянутые руки. Джон-Камень, будучи самым крупным и легко замечаемым, находился в центре внимания. Он улыбался, взмахивал руками и пожимал протянутые руки, и восторгался всем, через что они проходили. Ричард видел, что Джону-Камню нравилось поклонение толпы. Ему нравилось доставлять им удовольствие.

Выкрики, выражающие как поддержку, так и ненависть, неслись со всех сторон. Ричард смотрел вперед, не обращая внимания на солдат и на крики, пока проходил мимо них.

– Нервничаешь, Рубен? – спросил командующий через плечо.

– Да.

Карг выдал ему покровительственную улыбку.

– Это пройдет, как только начнется игра.

– Знаю, – сказал Ричард, хмуро посмотрев на него.

Обширная котловина, в которой располагалось поле джа-ла, казалась шумным кипящим котлом, а лица зрителей представлялись пеной над бурлящей темнотой.

Толпа за пределами плотного кольца дрожащего света факелов продолжала скандировать – не слова, а горловое завывание, для поддержки не столько игроков, сколько самих зрителей. В такт скандированиям толпа топала ногами. Глухой шум мог быть не только услышан, он ощущался через дрожь земли, подобно раскатам грома. Действие этого было ошеломляющим и отчасти одуряющим.

Это был первобытный призыв к насилию.

Но сам Ричард был уже далек от всего этого. Он позволил этим примитивным варварским звукам питать те страсти, которые он уже высвободил в глубине себя. Проходя через бурлящие людское море, он находился в своем собственном мире, погрузившись во внутренние переживания.

Карг выстроил команду на краю поля перед линией факелов. Ричард заметил лучников с приготовленными для использования стрелами, равномерно расставленных по периметру поля. Ближе к середине поля, сейчас справа от него, он заметил зону, предназначенную для императора.

Джеганя там не было.

Ричард внутренне весь напрягся, стянутый клубком паники. Он полагал, что Джегань обязательно будет на этой игре и что рядом с ним будет и Кэлен.

Но обнесенная канатами зона пустовала.

Ричард сдержал свои эмоции, отбрасывая смятение и тревогу. Джегань не пропустит этой игры. Рано или поздно, он тут объявится.

Когда императорская команда направилась к противоположному краю поля, толпа исторгла громоподобный рев. Эти люди были лучшими, что мог предложить Орден. Они были героями в глазах бесчисленных тысяч зрителей. Они были людьми, способными побеждать всех, кто оказывается перед ними. Игроками, которые сокрушили всех своих противников, чемпионами, которые больше всех прочих заслуживали победы. Многие воины считали эту команду вполне осязаемым воплощением их собственной силы и мужества.

Пока Ричард и его команда ждали за пределами линии факелов, противник, выглядевший не столько решительно, сколько опасно, совершал шествие вдоль периметра поля, отвечая на приветственный рев исключительно кровожадными взглядами. Толпа любила такой облик ненависти и угрозы, облик предстоящего зрелища.

Когда императорская команда обошла поле по кругу и наконец собралась на другой стороне его в ожидании претендентов, лучники и другие солдаты охраны расступились. Карг махнул рукой Ричарду, и его люди направились шеренгой через этот разрыв. Когда Ричард проходил мимо, командующий прошептал, напоминая, что ему лучше победить.

Ричард вышел на поле. Приветствия оказались почти столь же оглушительными, как прозвучавшие только что в адрес императорской команды, и его неуверенность в выбранном плане развеялось. Во множестве игр, проведенных с тех пор, как оказались в лагере Имперского Ордена, команда Ричарда выигрывала каждую игру и заработала этим уважение среди многих. Ее репутации не вредило даже то, что Ричард что убил нападающего одной из команд. Еще более сильное влияние оказывал сам облик этой команды, разрисованной угрожающими знаками, да еще красной краской. Это была демонстрация, по духу соответствующая игре. И Ричард рассчитывал, что это поможет.

Он несколько встревожился, когда хорошенько разглядел игроков противника. Это были самые крупные из людей, которых ему когда-либо доводилось встречать. Все они выглядели как Улик и Иган из персональной стражи Лорда Рала. И Ричарду пришло в голову, что сейчас ему Улик и Иган вовсе не помешали бы.

Оставив своих людей на краю поля, Ричард один пересек пустое пространство, направляясь в самый центр поля, к судье, держащему пучок соломин. Нападающий императорской команды уже ожидал рядом с судьей и казался почти на фут выше Ричарда. Его шея начиналась от ушей и далее становилась только шире, пока не переходила в плечи, оказавшиеся почти вдвое шире, чем плечи Ричарда.