Текст книги "Угонщики"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 4
I. Горе вам, Слесарные Изделия и Галантерейя; горе вам, Дамские Головные Уборы и Дель Икатесы; горе вам, Молодежная Мода, и вам, Корсетники, что грабежом промышляют. И даже вам, Канцелярские Принадлежности.
II. Ибо Магазин – лишь место, что внутри Снаружи.
III. Горе вам, ибо Арнольд Лимитед (осн. 1905) открыл Последнюю Распродажу: «ПУСТЬ ВСЕ УХОДИТ ПО БРОСОВЫМ ЦЕНАМ».
IV. Но они насмехались над ним и говорили: Ты ведь Снаружи, ты даже не существуешь.
Книга Номов, Товарный Склад, ст. I–IV
* * *
Сверху доносились тяжелые шаги. Там текла медленная, непостижимая жизнь людей. А внизу, где гул этой жизни, просачиваясь через ковры и половицы, становился лишь отдаленным шумом, по пыльным переходам спешили номы.
– Может, мы чего-то не поняли? – ворчала на ходу матушка Морки. – Слишком уж это все большое. Нельзя его так вот взять и раз… рушить… Просто в голове не укладывается…
– Говорил я вам! – Папаша Торрит аж подпрыгивал от возбуждения. Известия о надвигающихся ужасах и опустошениях всегда приводили его в восторг. – Сказано же было: Талисман все ведает! И не вздумайте теперь затыкать мне рот, слышите!
– А куда мы так бежим? – поинтересовался Масклин. – Двадцать один день – срок, кажется, не маленький!
– Да, когда дело не касается политики, – мрачно вздохнул Доркас.
– По-моему, оно касается Магазина, – пожал плечами Масклин.
Доркас так резко остановился, что матушка Морки с разбегу налетела на него.
– Да поймите же, – стал он объяснять с нетерпеливой настойчивостью. – Что, по-вашему, будут делать номы, если Магазин разрушат?
– Уйдут наружу… – начал Масклин.
– Большинство из них даже не верит, что это самое Снаружи существует! Я – и то порой сомневаюсь. И это с моим-то пытливым умом, с моими-то знаниями! Некуда уходить! Вы понимаете?
– Да ведь там, снаружи, можно идти куда угодно!
– Только если вы в это верите…
– Но там действительно можно идти куда угодно!
– Боюсь, не все так просто, когда дело касается того, чтобы убедить в этом других… Но, как бы то ни было, нам надо увидеть аббата. Отвратительный старый деспот, скажу я вам, но в сообразительности ему не откажешь. Может, я и зря осторожничаю… – И Доркас выразительно посмотрел на спутников. – Но нам лучше не привлекать к себе внимания, – закончил он. – Меня лично предпочитают не трогать, но вообще-то я бы никому не советовал без нужды покидать границы своего отдела… А вы вдобавок не принадлежите ни к одному отделу… – Доркас красноречиво пожал плечами, намекая на все неприятности, которые могут подстерегать странников, не принадлежащих ни к одному отделу…
Снова пришлось воспользоваться лифтом. Он привез их куда-то наверх, и, выйдя из корзинки, они очутились в пыльных переходах, тускло освещенных слабым светом лампочек. Вокруг не было ни одной живой души. После суеты и сутолоки, царившей в других отделах, здешняя тишина немного раздражала. «Здесь даже тише, чем в бескрайних полях», – подумал Масклин. Но в полях и должно быть тихо, а вот в Магазине под полом…
Все чувствовали то же самое и жались друг к другу.
– Какие милые огоньки, – сказала Гримма, чтобы нарушить гнетущую тишину. – Ой, посмотрите, да они же размером с нома. И разноцветные. А еще мигают.
– Мы каждый год воруем их целыми коробками. Во время Рождественской Ярмарки, – проворчал Доркас, глядя под ноги. – Люди их вешают на деревья.
– Зачем?!
– Я и себя об этом спрашиваю. Наверно, чтобы лучше видеть. Людей вообще не поймешь…
– Вы знаете, что такое деревья? Я не думал, что они растут в Магазине! – удивился Масклин.
– Конечно знаем, – ответил Доркас. – Такие большие зеленые штуки с пластиковыми иголками. А есть еще другие, так те сделаны из чего-то блестящего. Кажется, называется это «мишурой». Ну да на Рождественских Ярмарках никогда не разберешь, что к чему…
– Э-э… Что-то тут не так. Деревья снаружи – они огромные. И у них листья. Каждый год они опадают, – нерешительно возразил Масклин.
Доркас посмотрел на него как-то странно.
– Кто, ты говоришь, опадает?
– Листья сперва вянут, а потом скручиваются и опадают, – ответил Масклин.
Другие номы согласно кивнули. За последнее время они столкнулись с массой непонятных и неведомых им вещей, но уж то, что происходит с листьями каждый год, они знали совершенно точно.
– И это случается каждый год? – спросил Доркас.
– Ну да.
– В самом деле? Потрясающе! А кто приклеивает их потом на место?
– Никто. Они сами распускаются со временем.
– Все – сами?!
Номы кивнули. Хоть в чем-то они были уверены, и тут уж их нельзя было сбить с толку.
– По крайней мере, выглядит это именно так, – подтвердил Масклин. – Мы, правда, не смогли выяснить, почему это происходит. Просто происходит, и все.
Доркас поскреб в затылке.
– Н-да. Не знаю, что и сказать. Может, тут скрыта какая-нибудь хитрая уловка администрации… Вы уверены, что…
И вдруг они увидели, что окружены. Минуту назад вокруг были кучи пыли, а сейчас на их месте стояли какие-то странные номы. Особенно выделялся один – бородатый, с повязкой на глазу. В зубах он зажал нож, и оттого казалось, что лицо его осклабилось в какой-то жуткой ухмылке.
– Ну вот, – насупился Доркас.
– Кто это? – шепотом спросил Масклин.
– Разбойники. Вечная проблема в Корсетных Изделиях, – пробормотал он, поднимая вверх руки.
– Что такое «разбойники»? – недоуменно спросил Масклин.
– Что такое «Корсетные Изделия»? – спросила Гримма.
Доркас показал пальцем на половицы вверху.
– Это там, – объяснил он. – Отдел. Никто им не интересуется, потому что с него абсолютно нечего взять. Там все в основном розовое… – прибавил Доркас. – Или эластичное…
– Кхофелекх ыы фызн! – злобно прошипел разбойник.
– Простите? – переспросила Гримма.
– Йа хажал, кхофелекх ыы фызн!
– Думаю, все дело в ноже, – пожал плечами Масклин. – Мне кажется, мы лучше поймем, что вы говорите, если вы вытащите его изо рта.
Разбойник свирепо поглядел на него своим единственным здоровым глазом, но нож вынул.
– Я сказал: кошелек или жизнь! – зарычал он.
Масклин кинул на Доркаса вопросительный взгляд. Старый ном лишь развел руками.
– Он хочет, чтобы вы отдали ему все, что у вас есть, – объяснил он. – Конечно, он не хочет вас убивать, но порой они ведут себя крайне грубо…
Странники сбились в кучу. Происходящее было выше их понимания. Идея грабежа являлась для них совершенно новой. Там, дома, их никто не грабил. Да и что можно было у них отнять, коли на то пошло?
– Они что, номского языка не понимают? – топнул ногой разбойник.
Доркас ответил ему глуповатой ухмылкой.
– Вы должны простить их, – начал он, – они здесь новички…
– Мы решили… – обернулся Масклин к грабителю. – Если вам все равно, мы предпочли бы то, что у нас есть, оставить у себя. Извините. – И он улыбнулся Доркасу и разбойнику ослепительной улыбкой.
Лицо разбойника тоже расплылось в улыбке. Во всяком случае, он широко открыл рот и обнажил зубы.
– Э-э… – начал Доркас. – Вы не можете так говорить, понимаете… Видите ли, нельзя сказать: «Мы не хотим быть ограбленными». – Он посмотрел на Масклина в абсолютном замешательстве. – Ограбленными, понимаете! – повторил он. – Это означает, что ваши вещи у вас отнимают. И тут не скажешь, вы, мол, не хотите этого…
– Почему? – удивилась Гримма.
– Потому что… – Старый ном запнулся. – Потому что… не знаю. – Он пожал плечами. – Наверное, такова традиция..
Главарь разбойников перебросил нож в другую руку.
– Сказать, что я сейчас сделаю? – зарычал он. – Я вас еще подновлю! Разукрашу так, что себя не узнаете! А ну, взять их!
Двое разбойников бросились на матушку Морки.
Это было ошибкой с их стороны. Костлявая рука старухи взметнулась в воздух, и раздались две звонкие пощечины.
– Что вы себе позволяете, наглецы! – Морки завизжала так, что нападавшие отшатнулись и, затыкая уши, в ужасе бросились назад.
Грабитель, схвативший папашу Торрита, получил удар локтем в живот. Главарь замахнулся на Гримму ножом, но тут же был пойман за запястье, нож выпал, а разбойник грузно повалился на колени, издавая при этом какие-то душераздирающие, булькающие звуки.
Масклин нагнулся, сгреб его за ворот рубашки и резко подтянул к себе.
– Не уверен, что я до конца понял этот обычай, – начал он, – но, по-моему, номы не должны делать зло другим номам, как думаешь?
– Ага-ага, – закивал главарь.
– Тогда вам бы лучше убраться отсюда, и как можно быстрее. Понятно?
Масклин ослабил хватку. Разбойник нашарил на полу нож, заискивающе улыбнулся и бросился наутек. Остальные поспешили за ним, прихрамывая и потирая ушибленные места.
Масклин обернулся к Доркасу, корчившемуся от смеха.
– Что все это означало?
Тот привалился к стене, чтобы не упасть.
– Вы и впрямь не знаете? – Смех душил старика.
– Нет, – покачал головой Масклин, терпеливо дожидаясь ответа. – Зачем бы тогда я спрашивал?
– Корсетники промышляют разбоем. Обирают странников. То есть отнимают вещи, которые им не принадлежат. Здесь они нашли себе убежище: очистить весь отдел от разбойников слишком хлопотно, а беспокойства они причиняют не так уж много, – объяснил Доркас. – Ну, припугнут кого. Досадно, конечно, но не так уж опасно.
– А зачем один из них держал во рту нож? – спросила Гримма.
– Может, думал, что так он больше похож на громилу, с которым лучше не связываться.
– По мне, так он был похож на идиота с ножом в зубах, – решительно объявила Гримма.
– Если он еще раз сунется, я ему все лицо расцарапаю, – пригрозила матушка Морки.
– Не думаю, что они вернутся. По-моему, их слегка шокировало, что кто-то дал им отпор, – усмехнулся Доркас. – Знаете, мне не терпится увидеть, какое впечатление вы произведете на аббата. Право слово, ни с чем подобным мы еще не сталкивались. Вы для нас… как, говорите, называется эта штука, которой заполнено все Снаружи?
– Свежий воздух?
– Вот-вот. Вы для нас – как Свежий Воздух.
И тут они наконец добрались до Канцелярских Принадлежностей.
* * *
«Идите к Канцелярским Принадлежностям или Наружу», – сказал герцог, давая понять, что он не видит особой разницы между тем и другим.
Несомненно, так смотрели на Канцелярские Принадлежности все аристократы, чувствуя в них неясную, но грозную опасность. Ведь жители этого отдела умели читать и писать и вообще были со странностями.
Они могли объяснить, что говорит какой-то лист бумаги, и понимали послания, начертанные Арнольдом Лимитедом (осн. 1905) на небе.
Но все равно очень трудно иметь дело с теми, кто не верит, что ты существуешь.
Масклин всегда думал, что Торрит – глубокий старик, но аббат оказался столь стар, что, кажется, само время махнуло на него рукой. Передвигался он с помощью двух палок, а за ним на почтительном расстоянии следовали двое юных номов, всегда готовых броситься на помощь и подставить плечо для опоры. Лицо его было подобно сморщенному кожаному мешку с двумя черными дырами, в которых блестели глаза.
Масклин заметил, что все его соплеменники сбились в кучку у него за спиной. Теперь это происходило каждый раз, когда они чувствовали себя не в своей тарелке.
Приемный зал аббата был отгорожен листом картона от шахты лифта. Каждый раз, когда тот проезжал мимо, в воздух поднималась целая туча пыли.
Аббат, поддерживаемый юными помощниками, осторожно опустился в кресло. Суета стихла. Аббат подался вперед:
– О, Дель Икатес, ты ли это? Изобрел что-нибудь новенькое?
– Пожалуй, нет, милорд, – поклонился тот. – Имею честь представить вам, милорд…
– Я никого не вижу, – вкрадчиво произнес аббат.
– Ослеп, должно быть, – фыркнула матушка Морки.
– И к тому же никого не слышу, – добавил аббат.
– Тише, – зашипел Доркас. – Кто-то ему о вас рассказал! Он просто не желает замечать вас! Милорд, – громко произнес он, обращаясь к креслу, – я принес странные новости. Магазин скоро рухнет!
Эффект этих слов оказался совсем иным, чем тот, которого ожидал Масклин.
Выстроившиеся за креслом аббата священнослужители Канцелярских Принадлежностей прыснули со смеху, а благостная улыбка на лице аббата стала еще шире.
– О! И когда же примерно произойдет это ужасное событие, сын мой? – спросил он.
– Через двадцать один день, милорд.
– Вот как? – ласково произнес аббат. – В таком случае поспеши, как бы тебе не опоздать. А потом приходи к нам, расскажешь, на что это было похоже.
На этот раз священники лишь ухмыльнулись.
– Милорд, это не…
Аббат протестующе поднял скрюченную руку.
– Я не сомневаюсь, что тебе многое известно об электричестве, Доркас, но также тебе следовало бы знать, что каждый раз, когда открывается Большая Бросовая Распродажа, люди возбужденно говорят: «Конец Магазина близок». Но, как ни странно, несмотря на это, жизнь продолжается.
Масклин поймал на себе взгляд аббата. Пожалуй, для невидимки он, Масклин, привлекал к себе многовато внимания.
– Милорд, все гораздо серьезнее… – пробормотал Доркас подавленно.
– О, это электричество тебе так сказало? – насмешливо поинтересовался аббат.
Доркас слегка ткнул Масклина под ребра.
– Давай, – кивнул он.
Сейчас, – шепнул Масклин и, сделав шаг вперед, положил Талисман на пол у ног аббата.
– Нахожусь ли я в присутствии лидеров этого сообщества? – раздалось из кубика.
– Настолько, насколько это возможно, – отозвался Доркас.
Аббат удивленно уставился на говорящий ящичек.
– Я буду пользоваться простыми словами, – объявил Талисман. – Я являюсь регистрирующим и навигационным компьютером. Компьютер – это думающая машина. Она думает, вычисляет, снова думает. И понимает, как думает компьютер. Я использую электричество. Иногда электричество может нести сообщения. Я могу слышать эти сообщения. Я могу эти сообщения понимать. Иногда эти сообщения идут по проводам, называемым телефонными. Иногда такие провода есть в других компьютерах. В Магазине есть компьютер. Он платит людям зарплату. Я могу слышать, как он думает. Он думает: «Скоро не станет Магазина, не станет платежных ведомостей, не станет счетов». Телефонные провода говорят: «Это „Сплинберийская Строительная Компания“? Мы можем обсудить окончательно срок сноса Магазина? Все товары и инвентарь будут вывезены в течение трех недель».
– Весьма мило, – буркнул аббат. – И как же вам удалось это сделать?
– Я ничего не делал, милорд, – пробормотал Доркас. – Эту коробочку принесли сюда они…
– Кто – они? – резко перебил аббат, в упор глядя на Масклина и… не замечая его.
– Интересно, что будет, если я ущипну этого старикашку за нос? – спросила матушка Морки хриплым, свистящим шепотом.
– Будет очень больно, – предостерег ее Доркас.
– Вот и хорошо.
– Я хотел сказать: вам будет больно. Потом.
Аббат с трудом приподнялся в кресле.
– Хватит! Я достаточно терпелив, но всему есть свои пределы! Пожалуйста, размышляйте о том, что там, Снаружи, по ту сторону Магазина, – я не возражаю. В конце концов, это хорошая гимнастика для ума! Мы не были бы номами, если б не поддерживали свой разум в хорошей форме. Но настаивать, что по ту сторону Магазина есть нечто… Это ересь! И не пытайтесь одурачить меня какими-то игрушками… – Аббат грузно шагнул вперед и со всего размаху опустил свою тяжелую палку на Талисман. Раздалось тихое жужжание. – Я не потерплю этого! Слышите вы меня?! – закричал он. – У Магазина есть стены, а по ту сторону стен нет ничего. Никакого Снаружи! Никаких Потусторонних Жителей! Ни-че-го! Это надо же такое придумать – жизнь в других Магазинах! Вон отсюда! Аудиенция окончена!
– Я выдерживаю усилие в две тысячи пятьсот тонн, – обиженно прожужжал Талисман.
Никто не обратил на его слова никакого внимания.
– Прочь, прочь отсюда! – неистовствовал аббат.
Масклин заметил, что старика бьет дрожь.
С Магазином была связана одна странность. Еще несколько дней назад Масклину для жизни вполне хватало весьма немногих знаний, большая часть которых касалась больших голодных тварей и того, как избежать встречи с ними. Торрит называл такие знания «умение выживать в полевых условиях». Но сейчас у Масклина появились подозрения, что бывают и знания иного рода. Они касаются того, как выжить среди номов. Тут необходимо помнить, что следует быть очень осторожным, когда говоришь другим то, чего они слышать не желают, и что мысль о том, будто они не правы, приводит их в ярость…
Младшие служки поспешили избавиться от докучливых посетителей: взяв их в кольцо, стали теснить к двери. Все было проделано весьма ловко. При этом все избегали касаться пришельцев хотя бы кончиком пальца и старательно отворачивались, чтобы не встречаться с ними взглядами. Стоило Торриту нагнуться, чтобы поднять с пола Талисман, как вокруг него тут же образовалось пустое пространство, ибо служки бросились врассыпную.
И тут наконец матушка Морки нашла на кого выплеснуть все свое раздражение. Схватив первого подвернувшегося под руку монаха за черную рясу, она резко притянула его к себе. Бедняга оказался нос к носу со старухой.
Он так старался не увидеть ее, что чуть не заработал жуткое косоглазие. Тогда матушка Морки изо всех сил ткнула его пальцем в грудь.
– Чувствуешь что-нибудь? Чувствуешь, а? – бушевала она. – Нет меня, говоришь?
– Туземные, одно слово! – презрительно бросил Торрит.
Несчастный монашек в конце концов нашел выход: слабо всхлипнув, он обмяк и упал в обморок.
– Давайте-ка побыстрее отсюда выбираться, – обеспокоенно покачал головой Доркас. – А то я начинаю бояться, как бы наши хозяева, которые нас не видят, не сделали следующий шаг, тогда нас действительно не станет.
– Не понимаю, как нас можно не видеть? – пробормотала Гримма.
– Все дело в том, что для них мы – Потусторонние, – объяснил Масклин.
– Но ведь другие-то номы нас видят! – возмутилась Гримма.
Голос ее сорвался на крик.
Масклин ее хорошо понимал. Он и сам уже ни в чем не был уверен.
– Может, они просто не знают, откуда мы пришли. Или не верят нашим словам, считают, что мы их просто обманываем, – задумчиво пробормотал он. – А здесь о нас заранее было известно, что мы – Посторонние или Потусторонние, я уже окончательно запутался с этими их названиями!
– Никакой я не Посторонний! – взвизгнул Торрит. – Это они все смотрят в сторону!
– Но ведь тогда получается, что аббат на самом деле думает, что мы явились Снаружи! – сказала Гримма. – Значит, он верит, что мы здесь, и он нас не видит! Какой же в этом смысл?
– Такова уж природа нома, – вздохнул Доркас.
– Не забивайте вы себе этим голову, – отрезала матушка Морки. – Пройдет три недели, и они окажутся Снаружи. Тогда он чему-нибудь научится. Им придется бродить вокруг развалин Магазина, и пусть-ка они тогда попробуют не смотреть друг на друга! Представляете, как все это будет выглядеть? – И она загнусавила, подражая аббату: – «Простите меня, господин аббат. Что? Я наступила вам на ногу? Но, простите, я вас даже не вижу…»
– Я почти уверен, они бы все поняли, если бы только слушали, – горестно вздохнул Масклин.
– Вряд ли они на это способны, – отозвался Доркас, в сердцах пнув кучу пыли. – С моей стороны было глупостью на что-то надеяться. Канцелярские Принадлежности всегда чурались новых идей как огня.
– Простите, – произнес кто-то у них за спиной.
Они обернулись и увидели одного из священников, присутствовавших на аудиенции. Это был пухленький молодой ном с вьющимися волосами и неуверенным выражением лица. Он нервно теребил полу своей черной рясы.
– Я вам зачем-то понадобился? – приподнял брови Доркас.
– Э-э… я бы… я хотел бы поговорить… э… с этими Посторонними… которые явились Снаружи, – выдавил из себя священник и неуклюже поклонился в сторону Торрита и матушки Морки.
– Видимо, у тебя не так плохо со зрением, как у остальных, – усмехнулся Масклин.
– Э-э… да… – смешался монах и опасливо оглянулся через плечо. Коридор был пуст. – Я бы хотел с вами поговорить. Где-нибудь наедине.
Они обогнули угол какой-то балки.
– Ну? – обернулся Масклин к священнику.
– Эта штука, которая говорит… – начал тот. – Вы ей верите?
– Я думаю, она просто не умеет лгать, – ответил Масклин.
– Что это такое? Что-то вроде радио?
Масклин вопросительно посмотрел на Доркаса.
– Радио – это такая коробка, чтобы делать шум, – пояснил старик, гордясь своими познаниями.
– Вот как? – переспросил Масклин. – Тогда не знаю, – пожал он плечами. – Дело в том, что Талисман принадлежит нам с незапамятных времен. Говорят, номы принесли его с собой откуда-то издалека. Это было очень, очень давно. И теперь он переходит от поколения к поколению. Так, Торрит?
Старый ном неохотно кивнул.
– До меня им владел мой отец. А перед ним – его отец. А перед ним – дед, а перед ним – брат деда, а еще раньше – их дядя, а до того…
Монашек поскреб в затылке.
– Мы крайне обеспокоены тем, что происходит в Магазине, – сказал он. – Люди ведут себя как-то странно. Безвозвратно исчезают многие вещи. На стенах появились какие-то неведомые знамения. Такого раньше никогда не случалось. Даже аббат обеспокоен всем этим, он не может понять, что требует от нас Арнольд Лимитед (осн. 1905). Вот… э… – Он нервно скомкал полу своей сутаны и, помолчав, продолжил: – Я – помощник аббата. Меня зовут Гердер. Я должен заниматься теми делами, которыми он заниматься просто не может… И поэтому… Вот…
– Ну так что – вот? – потерял терпение Масклин.
– Не могли бы вы пойти со мной? Пожалуйста.
– А там есть еда? – спросила матушка Морки. Она всегда лихо тыкала пальцем в больные места.
– Я непременно об этом позабочусь, – сказал Гердер и торопливо засеменил по извилистым переходам между балками и проводами. – Пожалуйста, идите за мной. Прошу вас.
