Текст книги "Благие знамения (Добрые предзнаменования)"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

Соавторы: Нил Гейман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Следите внимательно. Вот шарик есть…

– Неужели это он и есть? – спросила сестра Мэри, вглядываясь в младенца. – Я-то думала, у него глаза будут странные. Красные там или зеленые. Или хоть крохотные копытца. Или симпатичный хвостик, – трещала она, взяв младенца на руки и разглядывая его со всех сторон. Даже рожек – и тех не было. Дьявольский ребенок выглядел зловеще нормальным.

– Да, это он, – сказал Кроули.

– Вот уж не думала, не гадала, что мне доведется держать на руках самого Антихриста, – призналась сестра Мэри. – Купать Антихриста в ванночке. Пересчитывать ути-какие пальчики…

Она уже тетешкала младенца, полностью погрузившись в свой мир. Кроули помахал ладонью у нее перед глазами.

– Эгей? Сестра Мэри? Очнитесь!

– Простите, сэр, но он такая бубочка. И что, похож на своего папу? Ну, конечно, мы похожи, мы так похожи на нашего папочку…

– Совсем не похож, – перебил ее Кроули. – А сейчас я бы на вашем месте поспешил в родильные палаты.

– Интересно, а он вспомнит меня, когда вырастет? Как вы думаете? – мечтательно спросила сестра Мэри, шагая по коридору.

– Молитесь, чтобы не вспомнил, – бросил Кроули и был таков.

Сестра Мэри шла по ночной больнице, держа в руках Врага Рода Человеческого, Разрушителя Царств, Ангела Бездны, Великого Зверя, имя коему Дракон, Князя Мира Сего, Отца Лжи, Порождение Сатаны и Владыку Тьмы. Отыскав свободную кроватку, она положила туда младенца.

Малыш забулькал. Она пощекотала его.

В дверь просунулась голова старшей сестры.

– Сестра Мэри, что вы здесь делаете? Разве ваше место сейчас не в четвертой палате?

– Но господин Кроули сказал…

– Ну же, дорогая моя, поторапливайтесь. Вы не знаете, куда подевался наш новоиспеченный отец? Его нет в приемной.

– Я видела только господина Кроули, и он сообщил мне, что…

– Разумеется, разумеется, – резко прервала ее сестра Грейс Многоречива. – Полагаю, мне лучше пойти и разыскать беднягу. А вы идите в палату и глаз не спускайте с матери, ясно? Она еще не совсем пришла в себя, но с младенцем все отлично. – Сестра Грейс помедлила. – Почему вы все время подмигиваете? Соринка в глаз попала?

– Ну, вы же знаете! – прошептала сестра Мэри. – Младенцы. Обмен…

– Конечно, конечно. Но всему свое время. Нельзя же, чтобы по нашей больнице шнырял потерявшийся отец, правда? – заметила сестра Грейс. – Мало ли куда ему вздумается сунуть нос. Будьте умницей, ждите здесь и приглядывайте за ребенком.

Она медленно уплыла по сияющему чистотой коридору. Сестра Мэри, толкая перед собой кроватку, вошла в родильную палату.

Миссис Янг и правда еще не совсем пришла в себя. Точнее, она крепко спала с умиротворенным и слегка самодовольным видом человека, который знает, что его работа выполнена и теперь суетиться должны другие. Ребенок № 1 сопел рядом, взвешенный и снабженный ярлычком с именем. Сестра Мэри, с юных лет приученная не сидеть без дела, сняла ярлычок, скопировала его и прицепила дубликат к младенцу, отданному на ее попечение.

Младенцы выглядели почти одинаково: оба маленькие, пятнистые и чем-то – но не вполне – похожие на Уинстона Черчилля.

А теперь, подумала сестра Мэри, я бы не отказалась от чашки чаю.

Монахини ордена по большей части были сатанистками старой закалки, вслед за родителями и пращурами. Их с рождения воспитывали в соответствующем духе, но, если разобраться, особого зла они не приносили. Вообще, люди в большинстве своем не так уж злы. Они просто слишком увлекаются новыми идеями. Интересно же влезть в высокие сапоги и расстрелять кого-нибудь, или принарядиться в белые простыни и кого-нибудь линчевать, или натянуть вываренные джинсы и сбацать кому-нибудь на гитаре. Предложите людям новое кредо вкупе с новым нарядом, и вы мгновенно завладеете их сердцами и умами. [18]18
  «Ухватите их за яйца, и вы мгновенно завладеете их сердцами и умами» – этот принцип если не придумал, то популяризировал Чарльз Колсон, советник президента Никсона ( Примечание редактора).


[Закрыть]Но если вас взрастили сатанистом, ничего свежего в этом учении вы уже не найдете. Да, есть чем заняться в субботу вечером, но все остальное время вы, как и любой человек, живете в меру сил и возможностей. Кроме того, сестра Мэри была медсестрой, а медсестры, какую бы веру ни исповедовали, в первую очередь верны своей профессии: носят часы циферблатом вниз, хранят спокойствие в чрезвычайных ситуациях и лелеют мечту о чашке чая. Сестра Мэри очень надеялась, что скоро ее кто-то подменит; свою миссию она исполнила, и сейчас ей хотелось чаю.

Человеческую историю гораздо легче понять, если уяснить себе: большинство великих побед и трагедий произошло не потому, что их виновники были по натуре своей плохими или хорошими. Они по натуре своей были людьми.

Раздался стук в дверь. Сестра Мэри открыла.

– Ну как, уже? – спросил мистер Янг. – Я отец. Муж. Неважно. Оба.

Сестра Мэри ожидала, что американский атташе по культурным связям будет похож на адвоката из «Династии» или «Санта-Барбары», а мистер Янг вообще не походил на американцев, как их показывают по телевизору. Ну, разве что на добродушного шерифа из хорошего детективного сериала. [19]19
  Где расследование ведет хрупкая благообразная старушка. И никаких автомобильных гонок, разве что на первой скорости. (Примечание авторов).
  Имеется в виду сериал «Она написала убийство» (1984–1996), с Анджелой Лэнсбери в главной роли. (В фильмах о мисс Марпл нет «добродушных шерифов».) ( Примечание редактора).


[Закрыть]Вид у него был не слишком впечатляющий, да и джемпер оставлял желать лучшего.

Она постаралась скрыть разочарование.

– А-а, да-да-да, – сказала она. – Поздравляю. Ваша супруга спит, бедняжечка.

Мистер Янг заглянул ей через плечо.

– Близнецы? – спросил он и полез в карман за трубкой. Потом вынул руку из кармана и снова запустил ее туда. – Двойня? Нам насчет близнецов ничего не говорили.

– Нет-нет! – поспешно воскликнула сестра Мэри. – Вот этот ваш. А другой… э-э… тут есть еще одна роженица. Мне просто велели присмотреть за ним, пока сестра Грейс не вернется. Нет, – повторила она, указывая на Врага Рода Человеческого, Разрушителя Царств, Ангела Бездны, Великого Зверя, имя коему Дракон, Князя Мира Сего, Отца Лжи, Порождение Сатаны и Владыку Тьмы. – Вот этот ваш. Точно. От макушечки до самых что ни на есть копытушек… которых у него, конечно, нету, – торопливо добавила она.

Мистер Янг воззрился на младенца.

– М-м, да, – произнес он с сомнением. – Видимо, в мою родню пошел. У него… э-э… все в порядке?

– Ну конечно! – тут же откликнулась сестра Мэри. – Вполне нормальный ребенок. Очень даже нормальный.

Пауза. Они молча разглядывали спящего малыша.

– А у вас и акцента почти нет, – сказала сестра Мэри. – Давно здесь живете?

– Лет десять, – пожал плечами мистер Янг, слегка озадаченный вопросом. – Перевели по службе, ну, я и переехал.

– Мне всегда казалось, что ваша работа ужасно интересная, – заметила сестра Мэри.

Мистер Янг просиял. Не всякий способен по достоинству оценить бухгалтерское дело.

– Наверное, у вас на родине все совсем по-другому, – продолжала сестра Мэри.

– Пожалуй, что так, – кивнул мистер Янг, хотя никогда об этом не задумывался. Лутон, сколько помнилось, мало чем отличался от Тадфилда. Такие же изгороди между домами, такая же станция на железной дороге. И люди, в общем, такие же.

– Ну, во-первых, дом а у вас там, конечно, повыше… – продолжала сестра Мэри, отчаянно пытаясь поддержать беседу.

Мистер Янг в недоумении воззрился на нее. Единственным высоким зданием, которое он мог припомнить, был банк «Альянс и Лестер».

– Да и все эти приемы… Устаете, наверное, очень? – продолжала монахиня.

Наконец-то. Теперь он почувствовал себя более уверенно. Дейрдре очень любила гостей.

– О да, – с чувством подтвердил он. – И Дейрдре сама делает джем. А мне обычно приходится стоять на раздаче слонов.

Сестра Мэри никогда не знала, что в Букингемском дворце имеется слонятник. Конюшни – да, были. Впрочем, кто их знает, этих аристократов?

– Что ж, – осторожно предположила она, – подарки всякие бывают. Нашей королеве чего только не дарят, я читала.

– Простите?

– Я просто обожаю семью ее величества!

– И я тоже! – сказал мистер Янг, с благодарностью вспрыгивая на новую льдину, которую принес поток сознания этой странной медсестры. Да, с королевской семьей не пропадешь. Разумеется, с теми, кто делом занят – машет подданным или торжественно открывает мосты. А не с теми, кто отплясывает на дискотеках и спьяну блюет на папарацци. [20]20
  Здесь не лишним будет упомянуть, что мистер Янг искренне полагал, будто папарацци – это итальянский линолеум.


[Закрыть]

– Хорошо-то как! – обрадовалась сестра Мэри. – Я-то думала, у вас их не очень жалуют, после всех этих революций, когда вы чайные сервизы в реку побросали.

Она продолжала трещать, вдохновляемая уставом своего Ордена, основной постулат которого гласил: болтай все, что на ум придет. Вскоре мистер Янг окончательно потерял нить разговора, но он уже слишком устал, чтобы этим огорчаться. Монашеская жизнь, решил он. И не такого от человека можно ждать. Больше всего на свете ему хотелось одного: чтобы миссис Янг поскорее проснулась. Но вдруг одно из слов в пространном монологе сестры Мэри нашло в его душе живой отклик.

– Кстати, – отважился вставить он, – нельзя ли здесь у вас выпить чашечку чая?

– Ой, надо же! – воскликнула сестра Мэри и в ужасе прикрыла рот рукой. – О чем я только думаю?

На это мистер Янг ничего не ответил.

– Сейчас же все устрою, – сказала она. – А может, кофе? У нас на втором этаже есть автоматическая кофеварка.

– Чай, пожалуйста.

– Подумать только, вы ну совсем отуземились! – весело заметила сестра Мэри, выбегая из палаты.

Оставшись наедине с дремлющей женой и двумя сопящими младенцами, мистер Янг без сил опустился на стул. Должно быть, все здесь поднимаются ни свет ни заря, творят молитвы и все такое прочее. Добрые люди, ничего не скажешь, но не совсем вменяемые. Он смотрел однажды фильм Кена Рассела, там тоже были монашки. [21]21
  «Дьявол» (1971). Действие происходит во Франции XVII века ( Примечание редактора).


[Закрыть]По сравнению с тем фильмом все, что здесь творится, – еще цветочки. Правда, нет дыма без огня и так далее…

Он вздохнул.

Тут Ребенок № 1 проснулся и принялся довольно громко вопить.

Мистеру Янгу уже давненько не приходилось успокаивать орущих детей. Да особой склонности к этому занятию он и не испытывал. Мистер Янг слишком уважал сэра Уинстона Черчилля, чтобы вот так запросто похлопать по попке его маленькую копию.

– Добро пожаловать в этот мир, – устало сказал он. – Ничего, привыкнешь.

Младенец закрыл рот и сердито уставился на мистера Янга, словно император – на мятежного генерала.

Сестра Мэри подоспела со своим чаем как раз вовремя. Что бы там ни говорили о сатанистках, она даже захватила блюдце с печенюшками, какие всегда остаются несъеденными. Мистеру Янгу досталось печенье, покрытое хирургически-розовой глазурью и украшенное белым сахарным снеговиком.

– Наше традиционное угощенье к чаю, – сообщила сестра Мэри. – Вы называете их печеньем, а мы – бисквитами.

Мистер Янг хотел было объяснить, что в Лутоне обычаи точно такие же, но вдруг в палату влетела вторая монахиня, изрядно запыхавшаяся.

Она метнула взгляд на сестру Мэри, однако, узнав в мистере Янге человека, который в жизни не видывал ни единой пентаграммы, ограничилась лишь тем, что показала на Ребенка № 1 и заговорщицки подмигнула.

Сестра Мэри кивнула и подмигнула в ответ.

Монахиня выкатила из палаты коляску с ребенком.

Подмигивание – весьма многозначный способ человеческого общения. Можно многое сказать одним подмигиванием. Например, вторая монахиня имела в виду:

Где, черт возьми, тебя носит? Ребенок № 2 уже родился, мы готовы поменять младенцев местами, а ты торчишь в другой палате с Врагом Рода Человеческого, Разрушителем Царств, Ангелом Бездны, Великим Зверем, имя коему Дракон, Князем Мира Сего, Отцом Лжи, Порождением Сатаны и Владыкой Тьмы и чаи гоняешь. А меня чуть не пристрелили!

Ответное подмигивание сестры Мэри было истолковано так: Вот он, Враг Рода Человеческого, Разрушитель Царств, Ангел Бездны, Великий Зверь, имя коему Дракон, Князь Мира Сего, Отец Лжи, Порождение Сатаны и Владыка Тьмы, но я не могу сейчас говорить, поскольку здесь посторонний.

Тогда как сестра Мэри решила, что условное подмигивание сестры Грейс значило нечто вроде:

Как славно, сестра Мэри, что ты успела поменять младенцев. Теперь покажи мне лишнего ребенка, и я увезу его, чтобы ты могла и дальше распивать чаи с его культурнейшим превосходительством.

И следовательно, ее собственное подмигивание переводилось вот как:

Дорогуша, вот Ребенок № 2, уноси его скорее, а я еще немножко поболтаю с его превосходительством. Мне всегда хотелось узнать, зачем эти американцы строят такие высоченные дома, да еще сплошь покрытые зеркалами.

Тонкости их молчаливого диалога были совершенно недоступны для понимания мистера Янга, до крайности смущенного подмигиванием, которое явно свидетельствовало о тайной любовной связи. В голове у него крутилось только одно: «Да, мистер Рассел знал, о чем говорит!»

Вторая монашка могла бы распознать ошибку сестры Мэри, если бы не агенты спецслужбы, которые расположились в палате миссис Даулинг и глядели на сиделку с нарастающим беспокойством. Их профессиональная подготовка подразумевала вполне определенное отношение к людям в длинных ниспадающих одеяниях и объемных головных уборах, так что сейчас они испытывали весьма противоречивые чувства. А людям, носящим огнестрельное оружие, строго противопоказано волноваться. Вдобавок совсем недавно секретные агенты стали свидетелями естественного процесса родов, который весьма отличался от американского способа прироста населения. К тому же они слышали, что этот дом кишмя кишит религиозными фанатиками.

Миссис Янг пошевелилась.

– Вы уже решили, как назовете малыша? – игриво спросила сестра Мэри.

– Гм-м-м? – сказал мистер Янг. – А. Нет, еще не совсем. Если бы родилась девочка, ее назвали бы Люсиндой в честь моей матушки. Или Жермен – так хотелось Дейрдре.

– А мне Полынь нравится, – сказала монахиня, припоминая классику. [22]22
  «Звезда Полынь» из Откровения Иоанна Богослова. Полынью зовут мелкого беса из книги К. С. Льюиса «Письма Баламута» (1942); в русском переводе он Гнусик ( Примечание редактора).


[Закрыть]– Или Демьен. [23]23
  См. преамбулу к примечаниям ( Примечание редактора).


[Закрыть]Демьен – это сейчас модно.

* * *

Анафеме Гаджет («Какое прекрасное имя!» – решила ее мама, не слишком сведущая в религиозных вопросах) было восемь с половиной лет. Спрятавшись под одеялом и вооружившись фонариком, она читала Книгу.

Обычные дети учатся читать по букварям с цветными изображениями арбузов, барашков, вредителей домашних и так далее. Но только не в семействе Гаджет. Анафема училась читать по Книге.

В этой Книге не было ни арбузов, ни барашков. Зато имелась довольно приличная гравюра восемнадцатого века, запечатлевшая сожжение Агнессы Псих на костре. Впрочем, судя по картинке, ведьму вполне устраивало такое развитие событий.

«Превосходныя», – шевеля губами, прочла девочка. Редкий ребенок в возрасте восьми с половиной лет осознает, что иногда слово «превосходные» значит «совершенно точные», но Анафема была как раз из этих немногих.

Далее сообщалось, что пророчества Агнессы еще и «недвусмысленныя».

А начиналась Книга следующим образом:

«Истинно глаголю те и вверяю тебе словеса сии. Се, явятся Четверо на конех, и паки Четверо, и Трое с теми в небеса поскачут, и Един помчится во пламени. И не заградит путь их ни рыба, ни гроза, ни дорога, [24]24
  «Ни снег, ни дождь, ни жара, ни мрак ночной не остановит этих гонцов от быстрейшего выполнения назначенного службы» – надпись на фронтоне нью-йоркского почтамта, многократно обыгранная в романах Пратчетта ( Примечание редактора).


[Закрыть]ни Диавол, ниже Ангел. И будеши с теми, Анафемо».

Анафеме нравилось читать о себе.

(Любящие родители, которые выписывают правильные воскресные газеты, порой заказывают для своих детей книжки, в которых героев зовут так же, как этих самых детей. Так пробуждают интерес ребенка к чтению. Но в этой Книге рассказывалось – и притом правдиво, насколько можно было судить, – не только про Анафему, но и про ее родителей, а также бабушек и дедушек и всех прочих предков вплоть до семнадцатого века. Анафема была еще слишком мала и всецело поглощена собственной персоной, а потому не замечала, что в Книге ничего не говорится о ее детях и вообще ее будущее предсказано лишь на одиннадцать лет вперед. Когда вам всего восемь с половиной, грядущие одиннадцать лет кажутся целой жизнью – впрочем, если верить Книге, именно так дела и обстояли.)

Анафема была черноволосой и черноглазой девочкой с умным бледным лицом. Как правило, в ее присутствии люди чувствовали себя неловко – эту черту Анафема унаследовала от своей прапрапрапрапрабабушки вместе с талантом медиума, который, пожалуй, временами был тяжеловат для ее плеч.

Не по годам развитая девочка обладала также завидной выдержкой. Единственное, к чему осмеливались придираться учителя, так это к ее правописанию, которое было не то чтобы ужасно безграмотным, но устаревшим лет на триста.

Монахини взяли Ребенка № 1 и подменили им Ребенка № 2 прямо под носом у супруги атташе и агентов спецслужбы посредством хитрой уловки: они увезли одного младенца («надо взвесить вашего малютку, таковы правила») и чуть позже привезли обратно уже другого.

Самого атташе по культуре, Тадеуша Дж. Даулинга, несколько дней назад спешно вызвали в Вашингтон, но он был на связи у телефона от начала и до конца родов, поддерживая супругу и помогая ей правильно дышать.

К сожалению, одновременно он разговаривал по другой линии со своим советником по инвестициям. Один раз ему даже пришлось на целых двадцать минут переключить жену в режим ожидания.

Но все прошло благополучно.

Мистер Даулинг считал рождение ребенка самым радостным совместным переживанием любящих супругов и не желал упустить ни секунды.

Поэтому он поручил одному из агентов записать весь процесс на видео.

Зло, как правило, не дремлет, а потому не понимает, с чего бы спать всем остальным. Но Кроули любил вздремнуть, почитая сон одной из радостей жизни в земном мире. Особенно после сытной трапезы. Он проспал, к примеру, почти весь девятнадцатый век – не потому, что нуждался в отдыхе, а просто удовольствия ради. [25]25
  Хотя в 1832 году он все же проснулся, чтобы сходить в уборную.


[Закрыть]

Одно из наслаждений земной жизни. Надо бы уделить побольше внимания и остальным, пока еще есть время.

«Бентли» с ревом мчался по ночной дороге, направляясь на восток.

Конечно, в общих чертах Кроули горячо поддерживал идею Армагеддона. Если бы его спросили, чего ради он провел множество столетий, так и сяк вмешиваясь в дела человеческие, то он ответил бы: «Ну а как же? Ради грядущего Армагеддона и победы Адовой». Но одно дело – химичить потихоньку во имя туманного приближения этих событий, и совсем другое – стремиться к тому, чтобы они и вправду произошли.

Кроули всегда знал, что рано или поздно ему придется своими глазами увидеть конец света – поскольку он был бессмертен, других вариантов не предусматривалось. Но он надеялся, что до этого еще далеко.

И людей он почти полюбил. Непозволительная слабость для демона.

Разумеется, он прилагал все усилия, чтобы сделать их короткие жизни как можно более несчастными, такая уж работа, но его каверзы были гораздо невиннее тех, что люди придумывали себе сами. У них к этому просто талант. Природный дар, почему-то встроенный в исходный замысел. Придя в мир, полный неприятностей и опасностей, человек посвящает львиную долю энергии тому, чтобы сделать его еще хуже. Кроули уже давно обнаружил, что ему становится все труднее придумать хоть какое-то демоническое деяние, которое выделялось бы на фоне общепринятых гадостей. За прошедшую тысячу лет ему не раз хотелось отправить Вниз послание: «Послушайте, мы можем с тем же успехом бросить все прямо сейчас, попросту закрыть Дит, [26]26
  Адский город у Данте ( Примечание редактора).


[Закрыть]Пандемониум [27]27
  Столица сатаны в «Потерянном Рае» Джона Мильтона ( Примечание редактора).


[Закрыть]и прочие лавочки и перебраться сюда; мы не в силах сделать ничего, что бы люди сами себе ни причинили, зато они творят много такого, до чего нам никогда не додуматься, причем нередко – с использованием электричества. Они обладают тем, чего нам так не хватает. У них есть воображение.Ну и электричество, разумеется».

Впрочем, не об этом ли написал один из них?.. «Ад пуст! Все дьяволы сюда слетелись!» [28]28
  Уильям Шекспир, «Буря» (акт I, сц. 2), пер. М. Донского. ( Примечание редактора).


[Закрыть]

Кроули получил благодарность за испанскую инквизицию. Он и правда жил тогда в Испании, проводя время главным образом в тавернах, и понятия не имел ни о какой инквизиции, пока не получил поздравления с удачно выполненной работой. Тогда он отправился выяснить, за что же его хвалят, и, вернувшись, пил целую неделю.

А этот их Иероним Босх? Вот уж псих-то.

Но стоит вам решить, что люди порочнее всех обитателей Ада, как они вдруг проявляют такое милосердие, что и Небесам не снилось. Причем зачастую речь идет об одном и том же существе. Конечно, во всем виновата так называемая свобода человеческой воли. Фигня редкая.

Однажды (где-то около 1020 года, когда они заключили небольшое Соглашение) Азирафаэль попытался объяснить ему, в чем загвоздка.

– Вся суть, – говорил он, – в том, что человек может быть плохим или хорошим по собственному выбору. В то время как ангелам и демонам раз и навсегда предначертан определенный путь. Люди не смогли бы стать поистине святыми, сказал он, не будь у них возможности стать совершенными чудовищами.

Какое-то время Кроули размышлял над его словами, а потом, около 1023 года, спросил:

– Погоди, но ведь это все работает, только если изначально создать равные условия, так? Нельзя рассчитывать, что нищий из грязной лачуги в районе военных действий будет вести себя так же, как тот, кто родился во дворце.

– А! – воскликнул Азирафаэль. – В том-то и фокус. Чем ниже ты начинаешь, тем больше возможностей перед тобой открыто.

– Но это же нелепо, – сказал Кроули.

– Нет, – возразил Азирафаэль. – Всего лишь непостижимо.

Азирафаэль. Он, разумеется, враг. Но враг на протяжении шести тысяч лет – это почти друг.

Кроули наклонился и достал телефон.

Пусть демонам и не положено иметь свободной воли, невозможно прожить столько времени среди людей и не научиться у них кое-чему.

Мистеру Янгу не слишком-то понравились имена Демьен и Полынь. Как, впрочем, и остальные предложения сестры Мэри Тараторы, почерпнутые отчасти из демонических источников, отчасти из голливудской классики.

– И все-таки, – слегка обиженно заметила она, – не знаю, чем вам не по душе имя Эррол. Или Кэри. [29]29
  Американские актеры Эрролл Флинн и Кэрри Грант ( Примечание редактора).


[Закрыть]Очень славные американские имена.

– Мне бы хотелось чего-то более, так сказать, традиционного, – пояснил мистер Янг. – Доброе старое имя, как принято в нашей семье.

Сестра Мэри просияла.

– Вот и правильно. Как по мне, так старые имена самые лучшие.

– Приличное имя можно найти в Библии. Матфей, Марк, Лука, Иоанн, – задумчиво произнес мистер Янг. Сестра Мэри поморщилась. – Хотя, по правде сказать, эти имена только в Библии и встречаются, – добавил он. – Устаревшие они какие-то. Разве что Марк…

– Саул – ч у дное имя, – предложила сестра Мэри.

– Слишком патриархально, – заметил мистер Янг.

– Или Каин. Звучит вполне современно, Каин, право же.

– Гм-м… – Мистер Янг явно сомневался.

– Или, в конце концов… ну, всегда можно назвать мальчика Адамом, – сказала сестра Мэри. «Вреда от этого не будет», – подумала она.

– Адамом? – переспросил мистер Янг.

Мы были бы рады предположить, что сатанистки как-то устроили судьбу лишнего младенца, то есть Ребенка № 2. Что его усыновили и он рос нормальным, счастливым, веселым мальчиком, бойким и жизнерадостным, а в итоге стал обычным, вполне довольным жизнью взрослым мужчиной.

Может, именно так все и было.

Представьте себе грамоту за правописание, которую он получил в начальной школе; его ничем не примечательные, но весьма приятные университетские годы; его работу в бухгалтерском отделе Тадфилд-Нортонской строительной компании; его очаровательную жену. Возможно, вы захотите также придумать ему детей и какое-нибудь хобби – к примеру, реставрацию старинных мотоциклов или раз-ведение тропических рыбок.

Вам лучше не знать, что могло бы случиться с Ребенком № 2.

В любом случае нам больше нравится ваша версия.

Пусть себе получает призы за тропических рыбок.

В окне спальни одного из домиков Доркинга, графство Суррей, горел свет.

Ньютону Пульциферу, двенадцатилетнему тощему очкарику, уже давно следовало быть в постели.

Однако его мать, убежденная в гениальности своего чада, позволяла ему полуночничать и заниматься «экспериментами».

Нынешний эксперимент состоял в замене штепселя у старинного бакелитового радиоприемника, который мама отдала ему в игрушки. Ньютон сидел за видавшим виды столом, носившим гордое имя экспериментального стенда. Стол был завален мотками проволоки, батарейками и электрическими лампочками, здесь же покоился и самодельный детекторный приемник, доселе не издавший ни звука. Бакелитовое радио тоже упрямо молчало. Впрочем, еще ни один эксперимент Ньютона не увенчался успехом.

Под потолком спальни покачивались на бечевках три кривоватые модели самолетов. Даже небрежный наблюдатель подметил бы, что они сделаны человеком очень старательным и усердным, но нисколько не преуспевшим в моделестроении. Ньютон же отчаянно гордился ими, даже «Спитфайром», [30]30
  Английский истребитель времен Второй мировой войны ( Примечание редактора).


[Закрыть]у которого он жутко напортачил с крыльями.

Подтолкнув на нос съехавшие очки, Ньютон скосил глаз на штепсель и отложил отвертку.

На сей раз он имел все основания надеяться на лучшее: он выполнил все инструкции по замене штепсельных вилок, приведенные на пятой странице его настольной книги, которая называлась «Справочник юного радиолюбителя. Плюс сто один полезный и абсолютно безопасный совет касательно электричества». Ньютон правильно подсоединил к контактам промаркированные по цвету проводочки, проверил силу тока на предохранителе и завинтил на место все винтики. Итак, все в порядке.

Он вставил вилку в розетку. Включил радиоприемник.

Свет погас во всем доме.

Ньютон засиял от гордости. Это был большой шаг вперед. В предыдущий раз света лишился весь Доркинг, так что дежурный электрик даже зашел побеседовать с его мамой.

Ньютон пылал страстью к электрическим приборам – но без взаимности. В школе стояла вычислительная машина, и полдюжины особо прилежных учеников оставались после уроков, чтобы позаниматься с перфокартами. Когда же учитель информатики, вняв настойчивым мольбам Ньютона, включил его в эту группу, мальчик успел ввести в компьютер лишь одну-единственную перфокарту. Машина проглотила ее и подавилась насмерть.

Ньютон был уверен, что будущее принадлежит компьютерам и, когда это будущее настанет, он должен быть во всеоружии, в первых рядах освоения новой технологии.

Но будущее имело на сей счет собственные планы. Которые описывались в Книге.

«Адам», – подумал мистер Янг. Он произнес это имя погромче, вслушиваясь в его звучание:

– Адам… Гм-м…

Он разглядывал золотистые локоны Врага Рода Человеческого, Разрушителя Царств, Ангела Бездны, Великого Зверя, имя коему Дракон, Князя Мира Сего, Отца Лжи, Порождения Сатаны и Владыки Тьмы.

– А знаете, – немного подумав, подытожил он, – по-моему, он действительно вылитый Адам.

Да, эта ночь была не особенно темной и бурной.

Бурная и темная ночь случилась два дня спустя, примерно часа через четыре после того, как миссис Даулинг, мистер Янг и соответственно оба младенца покинули больницу. Выдалась на редкость темная и бурная ночь, и пополуночи, когда гроза достигла апогея, молния ударила в монастырь Неумолчного ордена, воспламенив крышу ризницы.

К счастью, обошлось без жертв, но пожар продолжался несколько часов и нанес зданию приличный урон.

А с ближайшего холма, затаившись, смотрел на огонь поджигатель. Этот высокий и тощий субъект был одним из герцогов преисподней. Перед возвращением в нижние сферы ему надлежало выполнить последнее дело, и он закончил его.

В остальном он вполне мог положиться на Кроули.

Хастур отправился восвояси.

Строго говоря, Азирафаэль занимал в ангельской иерархии чин Начал, но в наши дни мало кто относится к таким вещам всерьез.

В сущности, ни ему, ни Кроули не полагалось знаться друг с другом, но оба они были людьми – по крайней мере человекоподобными созданиями, – умудренными долгим опытом земной жизни, и Соглашение уже давно приносило выгоду им обоим. Кроме того, когда одна и та же физиономия более-менее постоянно попадается тебе на глаза в течение шести тысячелетий, к ней поневоле привыкаешь.

Их Соглашение было очень простым – настолько простым, что даже не заслуживало заглавной буквы, которую получило лишь за свой почтенный возраст. Многие агенты, работающие в трудных условиях и далеко от начальства, заключают с коллегами из конкурирующей фирмы подобного рода разумные договоры, сознавая, что с ближайшими соперниками у них куда больше общих интересов, чем с далекими союзниками. Соглашение подразумевало молчаливое невмешательство в дела противной стороны. В итоге никто не выигрывал, никто не проигрывал, зато обеим сторонам удавалось продемонстрировать своему руководству, как далеко они продвинулись в борьбе с коварным и хорошо информированным противником.

Это значило, что Кроули имел свободу действий в Манчестере, но Азирафаэль распоряжался всем Шропширом. Кроули принимался за Глазго, Азирафаэль же выбирал Эдинбург (следует отметить, что ни один из них не приложил руку к Милтон-Кейнсу, [31]31
  Примечание для американцев и прочих пришельцев. Милтон-Кейнс – новый город примерно на полпути от Лондона к Бирмингему. Его задумали как современный, экономически целесообразный, процветающий центр и, в общем, очень приятное для жизни место. Британцы долго смеялись.


[Закрыть]но оба доложили о нем в соответствующие инстанции как о крупном успехе).

И к тому же казалось вполне естественным, чтобы они порой подменяли друг друга на посту, когда того требовал здравый смысл. В конце концов, оба они были одним ладаном мазаны. Если кто-то отправлялся в Гулль, чтобы быстренько искусить его жителей, было только логично заодно уж пробежаться по улицам и оделить горожан стандартной разовой порцией благодати. Это было бы сделано так или иначе, а разумный подход позволял обоим сэкономить кучу времени и вдобавок уменьшить издержки.

Из-за этого Азирафаэля, бывало, мучила совесть, но многовековое общение с человечеством оказало на него такое же влияние, как и на Кроули, только с обратным знаком.

Кроме того, ни Верхнее, ни Нижнее начальство, похоже, не волновало, кто именно делает работу, если результат налицо.

И вот сейчас Азирафаэль и Кроули стояли на берегу утиного пруда в Сент-Джеймском парке. Они кормили уток.

Утки в парке Сент-Джеймс так привыкли получать корм из рук секретных агентов, приходящих сюда на тайные встречи, что у них в точном соответствии с теорией Павлова развился условный рефлекс. Посадите утку из этого парка в лабораторную клетку, покажите ей фотографию двух мужчин (одного в пальто с меховым воротником, другого в чем-то темном и в кашне) – и она уставится на них с нетерпеливым ожиданием. Более разборчивые утки предпочитают нырять за корочками черного хлеба от русского атташе по культуре, тогда как гурманы смакуют бутерброды с белковой пастой, которыми угощает их начальник британского Управления военной разведки.

Азирафаэль бросил корочку взъерошенному селезню. Тот проглотил ее и тут же пошел ко дну.

Ангел повернулся к Кроули.

– Право же, дорогой мой… – проворчал он.

– Извини, – сказал Кроули. – Забылся.

Сердитая утка вынырнула на поверхность.

– Безусловно, что-то назревало, – продолжал Азирафаэль. – Но отчего-то думалось, что это должно случиться в Америке. Там любят подобные истории.

– Может, и до Америки доберется, – угрюмо сказал Кроули. Его задумчивый взгляд пробежал по парку и остановился на «Бентли», к заднему колесу которого старательно прилаживали штрафной блокиратор.

– Ах да. Американский дипломат, – кивнул ангел. – Эффектный прием, что и говорить. Сделать из Армагеддона эдакий модный блокбастер и продать его во все возможные страны.

– Во всестраны, – уточнил Кроули. – Все царства мира.