Текст книги "Делай Деньги"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– А? – сказал Мойст.
– Некоторые любят предполагать, что существует бесконечное количество Вселенных, чтобы дать возможность случиться всему, что только может случиться. Это, конечно, вздор, который можно принять только на основании веры в то, что слова – это то же, что и реальность. Теперь, однако, я могу доказать свою позицию, потому что в подобной бесконечности миров должен найтись такой, в котором я бы зааплодировал вашим недавним действиям, и, я уверяю вас, бесконечность не настолько велика! – Он выпрямился. – Люди стучат в двери! Они хотят закрыть свои счета! Я говорил вам, что в банковском деле главное – доверие и ответственность!
– О боже, – простонал Мойст.
– Они требуют золото!
– Я думал, это то, что вы и обе…
– Это было только метафорическое обещание! Я говорил вам, оно основано на понимании, что никто ничего на самом деле не попросит!
– Сколько людей хотят забрать свои деньги? – спросил Мойст.
– Около двадцати.
– Тогда они очень сильно шумят, не так ли?
Мистер Бент, казалось, чувствовал себя неловко.
– Ну, есть еще некоторые другие, – признал он. – Некоторые введенные в заблуждение люди хотят открыть счет, но…
– Сколько?
– Около двух или трех сотен, но…
– Открыть счет, говорите? – переспросил Мойст. Мистер Бент скривился.
– Только на пустяковые суммы, всего на пару долларов, – объяснил он. – Оказывается, они думают, что у вас „что-то припрятано в рукаве“.
Кавычки задрожали, как благовоспитанная девочка, наткнувшаяся на дохлую полевку.
Какая-то часть Мойста ужаснулась. Но другая почувствовала дующий в лицо свежий ветер.
– Ну, не будем их разочаровывать, хорошо? – сказал он, подхватывая золотой цилиндр, который пока был все еще немного липким. Бент уставился на вещь.
– Другие банки в ярости, знаете ли, – сказал он и, высоко вскидывая ноги, поторопился за Мойстом, когда Начальник Монетного Двора направился к лестнице.
– Это хорошо или плохо? – бросил Мойст через плечо. – Слушайте, а какое там банковское правило насчет займов? Я как-то раз слышал. Там что-то про проценты.
– Вы имеете в виду „Занимай в половину, ссужай в два, в три иди домой?“ – уточнил Бент.
– Точно! Я об этом думал. Мы могли бы слегка снизить эти числа, не так ли?
– Это Анк-Морпорк! Банк должен быть крепостью! Это дорого!
– Но мы могли бы слегка кое-что переделать, правда? И мы не выплачиваем проценты по счетам меньше сотни долларов, верно?
– Да, это так.
– Ну, отныне каждый сможет открыть счет на пять долларов и мы будем выплачивать проценты намного раньше. Это же выровняет комки в матрасе, разве не так?
– Начальник, я протестую! Банковское дело не игра!
– Дорогой мистер Бент, еще какая игра, причем очень старая, под названием „Сколько нам удастся стянуть?“
Раздались приветственные радостные возгласы. Мойст и Бент дошли до открытой площадки, которая возвышалась над банком, как кафедра проповедника над грешниками, и море лиц на секунду воззрилось на Мойста в тишине. Потом кто-то выкрикнул:
– Собираетесь сделать нас всех богатыми, мистер Липовиг?
Проклятье, подумал Мойст. Почему они все здесь?
– Ну, я сделаю все, что в моих силах, чтобы прибрать к рукам ваше золото! – пообещал он.
Это вызвало еще одну волну одобрения. Мойст не удивился. Скажите кому-нибудь, что вы собираетесь их ограбить, и все, что произойдет – заработаете репутацию правдивого человека.
Все эти развешанные уши прямо-таки тянули Мойста за язык – и его здравый смысл услышал из туманного далека, как его собственный рот добавил:
– И чтобы заполучить их побольше, я думаю – то есть председатель думает – что нам стоит рассмотреть возможность обложить процентом каждый счет, на котором в течение года есть в наличии хотя бы пять долларов.
Со стороны главного кассира послышался какой-то придушенный звук, а вот в толпе, состоящей в основном из людей Носково-Матрасных убеждений, не возникло особого оживления. Фактически, новость, похоже, не принесла радости. Потом кто-то поднял руку и спросил:
– Не многовато ли платы просто за то, чтоб вы засунули наши деньги в свой подвал?
– Да нет, это я заплачу вам, чтобы вы дали мне засунуть ваши деньги в мой подвал на год, – объяснил Мойст.
– Вы заплатите?
– Конечно. Доверьтесь мне.
Лицо спрашивающего превратилось в знакомую маску медлительного мыслителя, старающегося разогнаться.
– Так в чем подвох? – наконец высказался он.
Во всем, подумал Мойст. Перво-наперво, вовсе я и не в подвалах буду держать эти деньги, а в чьих-то чужих карманах. Но тебе действительно лучше этого сейчас не знать.
– Без подвохов, – произнес он. – Если внесете задаток в сотню долларов, через год он будет стоить сто один доллар.
– Это все очень хорошо, то, что ты говоришь, но где такие, как я, возьмем сотню долларов?
– Вот прямо здесь, если вложите один доллар и подождете… Сколько, мистер Бент?
Главный кассир фыркнул.
– Четыреста шестьдесят один год!
– Ладно, придется подождать, но ваши пра-пра-пра-и-так-далее-внуки будут вами гордиться, – заявил Мойст, перекрикивая смех. – Но я скажу вам, что я сделаю: если сегодня откроете счет на, ну, пять долларов, мы вам на него положим бесплатный доллар в понедельник. Бесплатный доллар в личное пользование, леди и джентльмены, где вы еще встретите такое предлож…
– Я умоляю, настоящий доллар или одну из этих подделок?
Около двери возникло волнение, и внутрь ворвалась Пупси Роскошь. Ну или по крайней мере попыталась ворваться. Однако хорошее врывание нужно спланировать, а может, и отрепетировать. Нельзя просто приступить к делу и надеяться на лучшее. Все, что получите – только очень много толчков.
Двоих тяжеловесов, которые должны были расчищать путь сквозь толпу людей, задавило абсолютным численным превосходством. Это значило, что куда более худые люди, ведущие чистокровных блондхаундов Пупси, застряли позади них. Пупси пришлось пропихиваться самой.
А могло получиться так хорошо, Мойст это чувствовал. Были все нужные ингредиенты: здоровяки в черном и с таким угрожающим видом, такие ухоженные и такие светлые собаки… Однако саму Пупси природа одарила маленькими подозрительными глазами-бусинками и щедрой верхней губой, которая в сочетании с длинной шеей рождала в сознании честного наблюдателя образ утки, оскорбленной проплывающей мимо форелью.
Кому-нибудь стоило сказать ей, что черный ей не шел, что дорогой мех лучше смотрелся на своих первоначальных владельцах и что если уж собираешься выйти на высоком каблуке, то писк моды этой недели – не надевай в то же время солнечные очки, потому что когда входишь из яркого света в относительный мрак, скажем, банка, то теряешь всякое чувство направления и норовишь проколоть ступни собственным телохранителям. Кто-то должен был ей сказать, что истинный стиль на самом-то деле идет из врожденной хитрости и лживости. Его не купишь.
– Мисс Пупси Роскошь, леди и джентльмены! – возгласил Мойст, захлопав, в то время как Пупси сорвала свои солнечные очки и продвинулась к стойке с убийственным блеском в глазах. – Одна из руководителей, которые вместе со всеми нами будут делать деньги.
Некоторые в толпе зааплодировали, в основном те, кто никогда раньше Пупси не видели, но хотели бесплатного зрелища.
– Я вот что скажу! Послушайте меня! Все слушайте меня, – приказала Пупси. Она опять помахала чем-то, что показалось Мойсту очень похожим на один из экспериментальных долларовых банкнот. – Это просто ничего не стоящая бумага! Вот что он вам даст!
– Нет, это то же самое, что и счет или банковский перевод, – возразил Мойст.
– Правда? Посмотрим! Я вот что скажу! Добрые люди Анк-Морпорка! Кто-нибудь из вас думает, что этот клочок бумаги может стоить доллар? Кто-нибудь даст мне за него доллар? – и Пупси в доказательство еще раз взмахнула листком.
– Не знаю. Что это? – спросил кто-то, и в толпе поднялся гул.
– Экспериментальная банкнота, – ответил Мойст поверх нарастающего шума. – Вы только распробуйте эту идею.
– И сколько их таких? – продолжил спрашивающий.
– Около двенадцати, – сказал Мойст. Человек повернулся к Пупси.
– Дам за нее пять долларов, пойдет?
– Пять? Тут написано, что она стоит один! – с ужасом воскликнула Пупси.
– Да, точно. Пять долларов, мисс.
– Почему? Ты ненормальный?
– Нормальный, как человек рядом, благодарю, юная леди!
– Семь долларов! – заявил человек рядом, поднимая руку.
– Это безумие! – завопила Пупси.
– Безумие? – возразил человек рядом. Он показал на Мойста. – Да если б я купил полный карман черных марок за пенни, когда этот малый в прошлом году их только выпустил, я бы разбогател!
– А кто-нибудь помнит Треугольную Синюю? – подал голос еще один покупщик. – стоила пятьдесят пенсов. Я одну наклеил на письмо тетке – так пока оно дошло, марка стала стоить пятьдесят долларов! И старая развалина не отдала ее назад!
– Теперь она стоит сто шестьдесят, – сообщил кто-то позади него. – Продали на аукционе в Торговом Центре Марок и Булавок Дейва на прошлой неделе. Предлагаю десять долларов, мисс!
– Пятнадцать!
Мойсту со ступеней открывался отличный вид. В дальней части холла образовался небольшой консорциум на базе того, что лучше получить небольшую долю, чем вообще ничего.
Коллекционирование марок! Оно началось в первый же день, а потом раздулось как какой-нибудь огромный… Как что-то, действующее по странным, безумным правилам. Еще в какой-нибудь другой области было так, что изъяны добавляют вещам ценности? Вы купите костюм только потому, что у него один рукав короче другого? Или потому, что все еще оставалось немного ткани в запас? Конечно, когда Мойст это заметил, он стал делать изъяны специально, ради всеобщего развлечения, но он точно не планировал того, чтобы в каждом листе Синих марок появлялась одна с перевернутой головой Ветинари. Один из печатников уже собирался их уничтожить, когда Мойст помешал ему раскачивающимся тросом. One of the printers had been about to destroy them when Moist brought him down with a flying tackle.
Все это дело было ненастоящим, и ненастоящим был мир Мойста. Еще когда он был несносным мальчишкой, то продавал мечты, и очень ходким товаром была возможность стать богачом за капельку везения. Мойст выдавал стекло за бриллианты, потому что жадность застилала людям глаза. Разумные, честные люди, которые каждый день много трудились, все равно вопреки всему опыту верили в легкие деньги. Но коллекционеры марок… Они верили в маленькие безупречности. Какую-то маленькую часть мира можно было исправить. И даже если не получится, то хоть будешь знать, какого кусочка не хватает. К примеру, это может быть пятидесятипенсовой Треугольной Синей с изъяном, а ведь их где-то есть еще шесть, и кто знает, когда убежденному искателю улыбнется удача?
Потребуется довольно широкая улыбка, должен был признать Мойст, потому что четыре из них были надежно спрятаны на черный день в маленькой свинцовой коробочке под досками пола в кабинете Мойста. Но даже так, две все еще где-то были, может, уничтожены, может, съедены улитками, или – тут-то и крылась глубокая, как сугроб, надежда – все еще лежат в непросмотренной пачке писем в залежах одного из ящиков.
…А мисс Пупси просто не знала, как управлять толпой. Она топала ногой, требовала внимания, задирала, оскорбляла, не помогало и то, что она назвала всех „добрыми людьми“, потому что никто не любит откровенных лжецов. И теперь она начинала выходить из себя, потому что цена поднялась до тридцати четырех долларов. И вот…
… она порвала бумажку!
– Вот что я думаю об этих глупых деньгах! – объявила она, бросив клочки в воздух. А потом, тяжело дыша, встала с торжествующим видом, как будто сделала что-то умное.
Удар в зубы всем присутствующим. Слезы на глаза наворачиваются, в самом деле. Ну что ж…
Мойст вытянул из кармана еще одну из новых банкнот и высоко ее поднял.
– Леди и джентльмены! – провозгласил он. – У меня тут одна из все более редких Однодолларовых Банкнот первого поколения, – ему пришлось остановиться переждать смех, – подписанная мной и председателем. Предлагайте цены выше сорока долларов, прошу вас! Вся вырученная сумма – маленьким детишкам!
Он поднял цену до пятидесяти, дав паре предложений отрикошетить от стен. Пупси некоторое время стояла никем не замечаемая и кипящая от ярости, а потом заколдыхалась вон. А вот колдыханье было отменным. Она понятия не имела, как обращаться с людьми и старалась выдать большое самомнение за чувство собственного достоинства, однако эта девица могла колдыхаться лучше, чем толстая индейка на батуте.
Когда счастливый победитель добрался до дверей банка, его уже окружили менее удачливые собратья по торгам. Вся остальная толпа хлынула к прилавкам, неуверенная в том, что будет дальше, но твердо намеренная заполучить кусочек этого чего бы то ни было.
Мойст сложил ладони рупором и прокричал:
– И этим вечером, леди и джентльмены, мистер Бент и я будем доступны для обсуждения банковских займов!
Это вызвало очередное волнение.
– Дым и зеркала, мистер Липовиг, – заявил Бент, отворачиваясь от балюстрады. – Ничего, кроме дыма и зеркал…
– Но сотворенные без дыма и в полном отсутствии зеркал, мистер Бент! – радостно заметил Мойст.
– А „детишки“? – поинтересовался Бент.
– Найдите каких-нибудь. Должен же быть приют, которому нужны пятьдесят долларов. Конечно, это будет анонимное пожертвование.
Бент, казалось, удивился.
– Правда, мистер Липовиг? А я нисколько не сомневаюсь, что вы человек, который поднял бы большой Пер Еппо Лох по поводу пожертвования денег на благотворительность, – он произнес „переполох“ так, что это звучало словно какое-то эзотерическое извращение.
– Ну, я не такой человек. Делай добро тайком, вот мой девиз.
Все и так вскоре выяснится, и тогда я буду не только прекрасным славным малым, но еще и трогательно скромным.
„Вот интересно… Я и впрямь мерзавец, или только очень хорошо умею мыслить, как таковой?“ – подумал Мойст.
Что-то протолкнулось в его разум. Крошечные волоски на затылке задрожали. Что-то было неправильно, не к месту… опасным.
Он повернулся и еще раз посмотрел вниз на холл. Люди толпились, собирались в группы и разговаривали, строились в очереди…
В мире движения притягивает взгляд неподвижность. В центре банковского холла, не замечаемый множеством народа, человек как будто застыл во времени. Он был во всем черном, с плоской широкой шляпой, которые часто носят в наиболее мрачных Омнианских сектах. Он просто… стоял. И смотрел.
Всего лишь еще один зевака пришел посмотреть, что творится, сказал себе Мойст, и мгновенно понял, что врет. Этот человек имел какой-то вес в его мире.
…некатарые письманные свидетельсва…
Насчет него? О чем? У Мойста не было прошлого. О, дюжина вымышленных имен разделила между собой довольно занятое и полное событий прошлое, но они все испарились вместе с Альбертом Спэнглером, повешенным до не-совсем-смерти и пробужденным Лордом Ветинари, который предложил Мойсту фон Липовигу новенькую блестящую жизнь…
О боги, он уже издергался только из-за того, что какое-то старое пугало смотрит на него со странной ухмылочкой! Никто его не узнает! Он мистер Забываемый! Если пройтись в городе без золотого костюма, то он был просто еще одним лицом.
– Вы в порядке, мистер Липовиг?
Мойст обернулся и вгляделся в лицо главного кассира.
– Что? А… нет. То есть да. Э… Вы раньше видели этого человека?
– Какого этого человека?
Мойст повернулся показать на человека в черном, но тот исчез.
– Выглядел как проповедник, – пробормотал он. – Он… Ну, он на меня смотрел.
– Что ж, вы довольно-таки располагаете к этому. Может, согласитесь, что золотая шляпа была ошибкой?
– Мне нравится шляпа! Другой такой во всем мире нет!
Бент кивнул.
– К счастью, это правда, сэр. О боги. Бумажные деньги. Практика, применяемая только язычниками-агатейцами…
– Язычниками? Да у них куда больше богов, чем у нас! И там золото ценится меньше железа!
Мойст смягчился. Лицо Бента, обычно такое сдержанное и равнодушное, сейчас скомкалось, как клочок бумаги.
– Послушайте, я читал. Банки выпускают монеты в количествах, четырехкратно превышающих запас того золота, которое у них содержится. Это нонсенс, без которого мы можем обойтись. Мы в мире мечты. Город достаточно богат, чтобы стать своим собственным золотым слитком!
– Они доверяют вам безо всякой причины, – проговорил Бент. – Они доверяют вам, потому что вы смешите их. Я не смешу людей, и это не мой мир. Я не знаю, как улыбаться, как вы и говорить, как вы. Вы не понимаете? Должно быть что-то, чья ценность выше моды и политики, ценность, которая не проходит. Вы ставите Ветинари во главе моего банка? А что будет служить гарантией всем сбережениям, которые те люди толкают через наш прилавок?
– Не что, а кто. Я. Я лично буду заботиться о том, чтобы банк не потерпел крах.
– Вы?
– Да.
– О да, человек в золотом костюме, – кисло сказал Бент. – А если все остальное потерпит крах, будете молиться?
– В прошлый раз сработало, – спокойно заметил Мойст.
Глаз Бента дернулся. Впервые за все время знакомства с Мойстом он казался… потерянным.
– Я не знаю, что вы хотите, чтобы я делал!
Это было почти стоном. Мойст похлопал его по плечу.
– Управляйте банком, как всегда делали. Думаю, нам надо открыть несколько займов, со всеми-то этими поступающими деньгами. Вы хорошо разбираетесь в людях?
– Я думал, что так, – ответил Бент. – Теперь? Я не имею понятия. Сэру Джошуа, мне жаль говорить, это удавалось плохо. Миссис Роскошь, по моему мнению, была в этом очень, очень хороша.
– Лучше, чем вы можете представить, – согласился Мойст. – Хорошо. Я отведу председателя на прогулку, а потом… Немного разбросаемся деньгами. Как насчет этого?
Мистер Бент содрогнулся.
Вышел ранне-вечерний выпуск Таймс с большой картинкой на передней странице, изображающей огромную очередь, извивающуюся от входа в банк. Большая часть очереди хотела принять участие в событии, чем бы это событие не обернулось, а остальные становились в очередь, предполагая, что на другом конце может быть что-то интересненькое. В толпе был мальчишка-продавец газет, и люди покупали их, чтобы прочитать статью, озаглавленную „Волна клиентов затопила сБЕРЕГАтельные кассы банка“, это казалось Мойсту немного странным. Они ведь и так в очереди, верно? Что, настоящим это все станет, только если об этом прочитать?
– Уже объявилось несколько… людей, желающих узнать про займы, сэр, – сказал Бент позади Мойста. – Я предлагаю вам дать мне разобраться с ними.
– Нет, мы разберемся, мистер Бент, – ответил Мойст, отворачиваясь от окна. – Проводите их, пожалуйста, в кабинет на первом этаже.
– Я действительно думаю, что вам стоит предоставить это мне, сэр. Некоторым из этих людей идея банков внове, – настаивал Бент. – Вообще-то я не думаю, что некоторые из них раньше бывали в банке, разве что, может, в темное время.
– Разумеется, я хотел бы, чтобы вы присутствовали, но окончательные решения буду принимать я, – сказал Мойст как можно более важным и высокомерным тоном. – При поддержке председателя, естественно.
– Мистера Непоседы?
– О да.
– У него талант разбираться в людях, не так ли?
– О да!
Мойст взял пса и направился к кабинету. Он чувствовал, как главный кассир свирепо смотрит ему вслед.
Бент был прав. Некоторые люди, с надеждой ожидавшие того, чтобы обсудить с ним заем, имели в мыслях пару долларов до пятницы. С ними было легко иметь дело. А потом появились другие…
– Мистер Достабль, верно? – уточнил Мойст. Он и так это знал, но когда сидишь за столом, надо говорить подобающим образом.
– Точно, с юных лет, – ответил Достабль, в выражении лица которого постоянно было что-то от грызуна, что-то подвижное и нетерпеливое. – Если хотите, могу быть кем-нибудь другим.
– И вы продаете свиные пирожки, сосиски, крыс-на-палочке…
– Э, я разношу их, сэр, – поправил Достабль. – Поскольку я занимаюсь разносной торговлей.
Мойст посмотрел на него поверх бумаг. Сильвестр Регюлус Бомбаст Нюанс Достабль, имя больше самого человека. Все знали С. Р. Б. Н. Достабля. Он продавал пирожки и сосиски, в основном людям, перебравшим выпивки, которые потом становились людьми, перебравшими пирожков.
Мойст, тем не менее, как-то пробовал странный свиной пирожок и пару раз брал сосиску в тесте, и сам факт этого его заинтересовал. Что-то было в этих штуках такое, что вы возвращались за добавкой. Наверное, какой-нибудь секретный ингредиент, или, может, мозг просто не верил тому, что ему сообщали вкусовые сосочки, и хотел еще раз почувствовать этот вкус прокатившихся по языку горячих, жирных, не совсем органических, немного хрустящих субстанций. Так что вы покупали еще одну сосиску.
И, надо сказать, бывали времена, когда сосиска Достабля была именно тем, чего вам хотелось. Печально, но это так. У всех бывают такие моменты. Когда жизнь прижимает настолько сильно, что на несколько живительных секунд сочетание странных жиров и подозрительных веществ было вашим единственным другом во всем мире.
– У вас есть счет в нашем банке, мистер Достабль?
– Да, спасибосэр, – проговорил Достабль, который отказался от предложения отложить свой лоток и сел, оборонительно выставив его перед собой. Банк, похоже, заставлял уличных торговцев нервничать. Конечно, так оно и должно было быть. Для этого-то и нужны были все колонны и мрамор. Чтобы заставить вас чувствовать себя неуместным и несоответствующим.
– Мистер Достабль открыл счет в пять долларов, – сообщил Бент.
– И еще принес сосиску для вашего песика, – добавил Достабль.
– Для чего вам нужен заем, мистер Достабль? – спросил Мойст, наблюдая, как мистер Непоседа осторожно обнюхивает сосиску.
– Я хочу расширять бизнес, сэр, – объяснил Достабль.
– Вы занимаетесь торговлей уже больше тридцати лет, – заметил Мойст.
– Дасэр, спасибосэр.
– И ваша продукция, смею сказать, уникальна…
– Дасэр, спасибосэр.
– Итак, я представляю себе, что теперь вам нужна наша помощь для открытия сети фирменных кафе, работающих под маркой Достабля, предлагающих разнообразную еду и напитки, все с отличительными чертами вашего меню?
Мистер Непоседа спрыгнул со стола, аккуратно держа сосиску во рту, бросил ее в угол на пол и усердно постарался закопать в ковер. Достабль уставился на Мойста, а затем сказал:
– Дасэр, если настаиваете, но вообще-то я подумывал о тележке.
– Тележке? – повторил Бент.
– Дасэр. Я знаю, где достать хорошую подержанную тележку с духовкой и всем прочим. Выкрашена тоже мило. Уолли Канитель уходит из картофельно-мундирного бизнеса из-за стресса, и он продаст мне тележку всего за пятнадцать долларов наличными. Нельзя упускать такую возможность, сэр. – Он очень беспокойно посмотрел на Бента и добавил: – Я могу возвращать вам долг по доллару в неделю.
– Двадцать недель, – заключил Бент.
– Семнадцать, – поправил Мойст.
– Но пес только что пытался… – начал было Бент, но Мойст отмахнулся от возражения.
– Так мы заключили сделку, мистер Достабль?
– Дасэр, спасибосэр, – произнес торговец. – А вообще хорошая у вас идея-то была, про сеть и все такое, и я вам благодарен. Но я уверен, что в этом бизнесе выгоднее быть мобильным.
Мистер Бент не очень доброжелательно отсчитал пятнадцать долларов, и заговорил сразу, как за торговцем закрылась дверь:
– Даже пес не стал…
– А люди будут, мистер Бент, – перебил его Мойст. – И в этом отношении человек гениален. Думаю, большую часть денег он делает на горчице, но он умеет продавать шипение, мистер Бент. И это выгодная для него конъюнктура рынка.
О последнем перспективном заемщике сперва объявила пара мускулистых людей, занявших позиции по обе стороны двери, а затем запах, который взял верх даже над въедливым ароматом Достаблевской сосиски. Это был не чрезвычайно дурной запах, вызывающий в уме старую картошку или заброшенные туннели, это был такой запах, как если бы вы много работали с чем-то крайне вонючим и грязным, а потом долго, но безрезультатно его смывали. Вот это-то и окружало Короля как императорская мантия.
Мойст был изумлен. Его звали Королем Золотой Реки, потому что основой его состояния был производимый его людьми ежедневный сбор мочи во всех тавернах и пабах города. Заказчики платили, чтобы ее забирали, а алхимики, дубильщики и красильщики платили, чтобы ее к ним привозили.
Но это было только начало. Люди Гарри Короля забирали все. Их телеги можно было увидеть повсюду, особенно в рассветные часы. Каждый старьевщик и сортировщик мусора, каждый ныряльщик за жестянками каждый торговец металлоломом… На Гарри Короля работаете, говорили они, потому что сломанная нога невыгодна для бизнеса, а Гарри весь был посвящен своему бизнесу. Говорили, что как только у собаки на улице появляется слегка напряженный вид, то в мгновение ока возле нее окажется человек Короля, держа у нее под задом совочек, потому что свежий собачий навоз у высококлассных дубильщиков ценился в девять пенни за ведро. Они платили Гарри. Город платил Гарри. Все платили Гарри. А то, что он не мог перепродать в более ароматной форме, шло на корм его гигантским компостным кучам ниже по реке, которые в морозные дни испускали такие клубы пара, что дети называли их фабриками облаков.
Кроме наемных помощников, Короля сопровождал худощавый молодой человек, сжимавший портфель.
– Хорошее у вас тут местечко, – заметил Гарри, присаживаясь на стул напротив Мойста. – Очень солидное. Жена меня все упрашивала достать такие же занавески. Я Гарри Король, мистер Липовиг. Я только что положил пятьдесят тысяч долларов в ваш банк.
– Мы очень благодарны вам за это, мистер Король. Мы приложим все силы, чтобы присмотреть за ними.
– Сделайте это. А теперь я бы хотел занять сотню тысяч, благодарю, – сообщил Гарри, доставая толстую сигару.
– У вас есть какая-нибудь гарантия, мистер Король? – спросил Бент.
Гарри Король даже не взглянул на него. Он зажег сигару, вдохнул в нее жизнь, сделав затяжку, и махнул в приблизительном направлении Бента.
– Кто это, мистер Липовиг?
– Мистер Бент – наш главный кассир, – объяснил Мойст, не смея встречаться с Бентом взглядом.
– Служащий, значит, – пренебрежительно произнес Гарри Король. – Это и вопрос был служащего.
Он подался вперед.
– Мое имя – Гарри Король. Вот это и есть моя гарантия, и в таких вещах это может сойти за сто тысяч долларов. Гарри Король. Все меня знают. Я плачу то, что задолжал и беру то, что задолжали мне, слово даю, разве ведь нет. Мое состояние – это мое рукопожатие. Гарри Король.
Он хлопнул огромными ручищами по столешнице. За исключением отсутствующего мизинца левой руки, на каждом пальце было по очень тяжелому золотому перстню, на каждом перстне по выгравированной букве. Если заметите их стремительное приближение в узком переулочке, например, из-за того, что вы прикарманили выручку, последним именем, что вы увидите, будет Г*А*Р*И*К*О*Р*О*Л. Этот факт стоит сохранить на переднем плане мозга, дабы сохранить передний план мозга.
Мойст посмотрел в глаза собеседнику.
– Нам нужно намного больше, чем это, – послышался голос Бента откуда-то сверху.
Гарри Король даже не соизволил поднять глаза. Он сказал:
– Я говорю только с шарманщиком.
– Мистер Бент, вы не могли бы выйти на пару минут, – жизнерадостным тоном попросил Мойст. – И, может… партнеры мистера Короля сделают то же самое?
Гарри Король почти незаметно кивнул.
– Мистер Липовиг, я действительно…
– Прошу вас, мистер Бент.
Главный кассир фыркнул, но последовал за головорезами прочь из кабинета. Молодой человек с портфелем хотел было тоже выйти, но Гарри взмахом руки послал того обратно на свое место.
– Вы бы смотрели за этим Бентом, – сказал Гарри. – Есть в нем что-то забавное.
– Странное, может быть. Ему бы не понравилось, если бы его назвали забавным, – заметил Мойст. – Так для чего Гарри Королю нужны деньги, мистер Король? Все знают, что вы богаты. Что, в бизнесе собачьего навоза отвалилось дно? Или наоборот?
– Я кон-соль-и-дир-уюсь, – объяснил Король. – Это дело с Подприятием… Там для человека в нужном месте найдется парочка возможностей. Там надо и землю купить, и хватает где подмазать… Знаете, как это бывает. Но эти другие банки, они ничего не ссудят Королю Золотой Реки, а все потому, что это благодаря моим ребятам их выгребные ямы пахнут как фиалки. Да если б не я, эти хлыщи оказались бы по локоть в собственном дерьме, но они только зажимают носы, когда я прохожу мимо, о да.
Он замолчал, как будто ему внезапно пришла в голову какая-то мысль, а потом продолжил:
– Ну, конечно, так делает большинство людей, но не может же человек каждые чертовы пять минут принимать ванну, но эта кучка банкиров даже после того, как жена меня до мяса отскребет, все равно оказывают мне холодный прием. Да как они смеют! Я надежней, чем большинство их елейных клиентов, можете быть уверены. На меня так или иначе работает тысяча человек в этом городе, мистер. А это тысяча семей, которых я обеспечиваю обедом. Я, может, и имею дело с грязью, но совесть держу чистой.
Гарри Король не мошенник, напомнил себе Мойст. Он вытащил себя с самого дна сточной канавы и пробил дорогу к вершине мира, причем на этой дороге обычным средством переговоров была железная труба. В том мире бумаге не доверяют. В том мире репутация решает все.
– Сто тысяч – это большая сумма, – сказал он вслух.
– И тем не менее, вы мне ее дадите, – сказал Король, усмехаясь. – Я знаю, что дадите, потому что вы любите испытывать удачу, прямо как я. Я это в вас чувствую. Я всегда чувствую малого, который в свое время провернул одно-другое дельце, а?
– Нам всем нужно есть, мистер Король.
– Конечно, нужно. Конечно, нужно. А теперь мы можем тут рассиживаться, как пара судей и быть опорой общества, так? Так что на этом ударим по рукам как джентльмены, которыми мы не являемся. Вот это, – продолжил он, положив огромную ладонь на плечо молодого человека, – это Уоллас, мой служащий, ведет для меня расчеты. Он новенький, вместо прежнего, я того поймал, он меня обсчитывал. То-то смеху было, можете себе представить!
Уоллас не улыбнулся.
– Пожалуй, могу, – согласился Мойст. Все владения Гарри Короля охранялись существами, которых можно было назвать собаками только лишь потому, что волки не настолько безумны. И этих собак держали голодными. Ходили разные слухи, и Гарри Король наверняка был этому рад. Реклама того стоила. Нельзя дважды пересечь дорогу Гарри Королю. Но это был обоюдоострый клинок.
– Уоллас может обсудить числа с твоей мартышкой, – сказал Гарри, поднимаясь. – Вам захочется меня прижать, вполне справедливо. Бизнес есть бизнес, разве я не знаю. Что скажешь?
– Ну, скажу, что мы заключили соглашение, мистер Король, – произнес Мойст. Потом плюнул на ладонь и протянул руку.
Выражение лица собеседника стоило видеть.
