Текст книги "Ночная стража"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

«Все верно, – подумал Ваймс. – Снова частный закон».

– Я не хочу в Танти, сержант. Там сейчас Сконнер сидит.

«Который не раз ломал тебе руки», – припомнил Ваймс.

– Ну и чем же я заинтересовал такую знатную даму? – спросил он.

– Я не спрашивал. Я рассказал ей о тебе, о тюремном фургоне, о «непоминаемых». Она назвала тебя интересным человеком. И еще Рози Лада платит мне жалкий пенс в день, чтобы я следил за тобой. Ну, капрал Гавкс с Цепной платит мне полпенса, но что такое полпенса в наше время?… Я за такие деньги не особенно и стараюсь. Да, а еще один пенс я получаю от младшего капрала Тренча.

– Почему?

– Не знаю. Тоже нанял меня сегодня утром. Дешевая работа. – Шнобби громко рыгнул. – Не стоит держать в себе, верно? Сержант, а для тебя я кого должен пасти?

– Меня, – ответил Ваймс. – Если, конечно, для меня найдется место в твоем напряженном графике.

– Ты хочешь, чтобы я следил за тобой?

– Нет, просто сообщай, что обо мне говорят люди. Наблюдай за теми, кто следит за мной. Прикрывай меня. Что-то вроде того.

– Понял!

– Отлично. И вот еще что, Шнобби…

– Да, сержант? – прохрюкал Шнобби, отчаянно работая ложкой.

– Верни блокнот, носовой платок и четыре пенса, которые ты вытащил из моих карманов. Понял?

Чуть не захлебнувшись трущобным зевом, Шнобби открыл было рот, чтобы выразить протест, но, встретившись глазами с Ваймсом, мальчишка резко передумал отпираться и молча достал все украденное из своих многочисленных и жутких карманов.

– Молодец, – похвалил его Ваймс и встал. – Уверен, ты сам понимаешь, что с тобой будет, если попытаешься еще раз выкинуть подобный фокус, верно, Шнобби?

– Понимаю, сержант, – пробормотал, опустив взгляд, Шнобби.

– Хочешь еще миску? Не стесняйся. А мне пора на службу.

– Можешь на меня положиться, сержант!

«Странно, – подумал Ваймс, возвращаясь в караулку, – но я, скорее всего, правда могу на него положиться. Шнобби может спереть что угодно или выкинуть еще какой-нибудь фортель, однако он не плохой. Ему можно доверить собственную жизнь, но только дурак доверит ему хотя бы доллар».

У уличного торговца он купил пачку «Тонких Цыгарок Горлодера». Было непривычно таскать сигары в картонной пачке.

В штаб-квартире, когда он вошел, царило оживление. Стражники стояли маленькими группками. Сержант Тук, заметив Ваймса, тут же подскочил к нему.

– Кое-что случилось, сэр. К нам вломились, сэр. Прошлой ночью, – доложил он с легкой ухмылкой.

– Правда? – сказал Ваймс. – И что украли?

– А разве я говорил, что что-нибудь украли, сэр? – с невинным видом спросил сержант.

– Нет, не говорил, – кивнул Ваймс. – Это я сделал то, что мы называем поспешным выводом. Итак, что-нибудь украли, или к нам вломились лишь за тем, чтобы доставить коробку шоколада или поздравительную корзинку с фруктами?

– Похитили серебряный чернильный набор капитана, – доложил невосприимчивый к сарказму Тук. – И если хотите знать мое мнение, работал свой. Дверь на верхнем этаже была взломана, а входные двери – нет. Преступление совершил стражник!

Ваймс поразился такой глубине дедуктивной мысли.

– Подумать только, стражник – вор!

– Да, просто ужасно, – горячо подхватил Тук. – Особенно после того, как вы вчера объяснили нам, как важно быть честным и все такое. – Он бросил взгляд поверх плеча Ваймса. – Смирно! На караул!

По лестнице спускался Мякиш. Тишину в комнате нарушали только его неуверенные шаги.

– Что-нибудь удалось выяснить, сержант?

– Пока нет, сэр, – ответил Тук. – Я как раз рассказывал сержанту Килю об этом ужасном происшествии.

– На нем ведь были гравировки. Ну, в смысле, на наборе, – печально сообщил Мякиш. – Все в полку скинулись, кто сколько смог. Происшедшее… просто ужасно.

– Только настоящий мерзавец способен совершить такую подлость, да, сержант? – спросил Тук.

– Полностью согласен, – кивнул Ваймс. – Я вижу, у тебя все под контролем, сержант. Везде посмотрели?

– Везде, кроме шкафчиков, – ответил Тук. – Мы слишком серьезно относимся к обыску личных шкафчиков, но сейчас присутствуют все, и пусть капитан Мякиш будет свидетелем, что все по-честному. Хотя мне крайне неприятно, прошу вашего разрешения произвести обыск, капитан.

– Да-да, конечно, если это необходимо, – сказал Мякиш. – Но я не в восторге от этой идеи. В этом есть что-то постыдное.

– В таком случае, сэр, чтобы показать добрые намерения, – сказал Тук, – предлагаю в первую очередь обыскать шкафчики сержантов. Тогда никто не посмеет сказать, что мы отнеслись к происшествию несерьезно.

– Перестань, сержант, – едва заметно улыбнувшись, произнес Мякиш. – Уж вас-то никто не подозревает.

– Не надо, сэр! – горячо возразил Тук. – Будем поступать строго по правилам. Подадим пример, да, сержант Киль?

Ваймс пожал плечами. Тук усмехнулся, достал огромную связку ключей и позвал младшего капрала Тренча.

– Окажи нам честь, Нед, – широко улыбнувшись, сказал сержант. – Мой первым, конечно.

Дверь оказалась незапертой. В шкафчике Тука царил обычный для стражников бардак, но серебряного чернильного прибора не было. А если бы и был, то за день успел бы зарасти грязью дочерна.

– Отлично. Теперь, Нед, очередь сержанта Киля.

Пока стражник возился с замком, Тук преданно смотрел Ваймсу в глаза, сияя дружеской улыбкой. Лицо Ваймса оставалось невыразительным, как чистая грифельная доска, но взгляда он не отводил. Дверца со скрипом отворилась.

– Так, что у нас здесь? – спросил Тук, не удосужившись даже заглянуть в шкафчик.

– Мешок, сержант, – доложил Тренч. – А в нем что-то тяжелое.

– Ну и ну! – воскликнул Тук, по-прежнему глядя на Ваймса. – Развяжи его, приятель, только осторожно, чтобы ничего не повредить, хорошо?

Послышался шорох мешковины, а потом:

– Гм… Это полкирпича, – доложил Нед.

– Что?

– Половина кирпича, сэр.

– Коплю на дом, – пояснил Ваймс.

В толпе кто-то пару раз хихикнул, но наиболее сообразительные из стражников явно встревожились.

«Они знают, – подумал Ваймс. – Добро пожаловать в игорный дом Ваймса, ребята. Вращайте рулетку, посмотрим, куда упадет шарик…»

– Ты уверен? – спросил Тук, поворачиваясь к открытому шкафчику.

– Только мешок, сержант, – подтвердил Нед. – А в нем полкирпича.

– Может быть, там есть какое-нибудь двойное дно или еще что? – Тук был в отчаянии.

– В мешке, сержант?

– Итак, с нашими шкафчиками покончено, – сказал, потирая руки, Ваймс. – Кто следующий, сержант Тук?

Шарик – прыг, шарик – скок, в чей, в чей упадет он лоток?…

– Знаете, лично мне кажется, что капитан прав. Вряд ли кто-то из наших… – начал было Тук, но осекся.

Взглядом Ваймса можно было плющить заклепки.

– А мне кажется, сержант, нужно закончить то, что начали, – ответил Мякиш. – Так будет справедливо.

Ваймс подошел на пару шагов к Тренчу и протянул руку.

– Ключи, – велел он.

Тренч посмотрел на него испепеляющим взглядом.

– Ключи, младший капрал, – повторил Ваймс.

Он выхватил связку из руки Тренча и повернулся к ряду шкафчиков.

– Итак, – продолжил он, – начнем с отъявленного преступника младшего констебля Ваймса…

Они открывали дверцу за дверцей. В шкафчиках, содержимое которых могло бы весьма заинтересовать исследователя запахов нестираного белья и всего того, что способно вырасти на давно забытых носках, не оказалось ни одного серебряного чернильного прибора.

Зато в шкафчике капрала Колона обнаружился экземпляр «Амурных Похождений Молли Трещотки». Ваймс смотрел на пошлые гравюры, как на давно потерянного друга. Он помнил эту книгу, она много лет переходила из рук в руки стражников, и он в юности многое узнал из ее иллюстраций, хотя, как выяснилось потом, далеко не все было правдой.

К счастью, капитан Мякиш ничего не успел заметить, и Ваймс положил засаленную книгу обратно на полку и повернулся к Колону, уши которого приобрели багровый оттенок.

– Изучаешь теорию, Фред? Молодец. Навык мастера ставит.

Затем он повернулся к шкафчику Тренча. Младший капрал Тренч следил за Ваймсом, как ястреб.

Поцарапанная дверь со скрипом распахнулась. Все вытянули шеи, чтобы заглянуть в шкафчик. В нем лежала пачка старых блокнотов, висела гражданская одежда и валялся небольшой мешок. Его содержимое вывалили на пол – это оказалось белье.

– Удивлены? – спросил младший капрал.

«Не настолько, как ты», – подумал Ваймс.

Он подмигнул Тренчу и отвернулся.

– Капитан, я могу поговорить с вами в вашем кабинете?

– Да, сержант, пожалуй, – ответил Мякиш и окинул взглядом стражников. – Ну и дела…

Ваймс дал старику время подняться по ступеням, затем последовал за ним в кабинет и тактично закрыл за собой дверь.

– Итак, сержант? – сказал Мякиш, тяжело опускаясь в кресло.

– Вы везде посмотрели, сэр? – спросил Ваймс.

– Конечно, а ты как думал?

– Я думаю, может, вы случайно убрали его в ящик стола или в сейф, сэр?

– Конечно нет! Иногда я прячу его в сейф на выходные, но… вчера вечером я его точно никуда не убирал.

Ваймс заметил едва уловимую неуверенность в голосе. Он знал, что поступает скверно. Мякишу было почти семьдесят. В таком возрасте человек начинает понимать, что к собственной памяти следует относиться только как к весьма приблизительному путеводителю по событиям.

– Знаете, сэр, когда у человека дел по горло, бывает так, что он сделает что-нибудь, а потом оно у него начисто вылетит из головы, – сказал Ваймс.

«Вот я, например, – добавил он про себя. – Бывало, положу ключи от дома в совершенно пустой комнате, а уже через тридцать секунд никак не могу их найти».

– В последнее время приходится работать на износ, – продолжал Ваймс, зная, что Мякиш иногда засыпает днем прямо за столом и просыпается только после того, как Пятак громко раскашляется под дверью, прежде войти с кружкой какао.

– Да, это верно, – согласился Мякиш, поднимая на него полные отчаяния глаза. – Этот комендантский час… выбивает меня из колеи. Я давно потерял бы собственную голову, если бы она не была так крепко приделана…

Он повернулся и посмотрел на зеленый сейф.

– А его и ввели-то всего месяца два как, – пробормотал он. – Наверное, я… Слушай, сержант, отвернись, пожалуйста. Я тут поищу на всякий случай…

Ваймс послушно повернулся к нему спиной. Послышался звон ключей, скрип двери, потом – громкий вздох.

Мякиш поднялся на ноги, держа в руках серебряный чернильный прибор.

– Кажется, я выставил себя дураком, сержант, – сказал он.

«Нет, это я выставил тебя дураком, – подумал Ваймс, жутко раскаиваясь в душе. – Я намеревался подложить его в шкафчик Тренча, но не смог…

…Особенно после того, что обнаружил там».

– Знаете, сэр, – начал он, – мы можем сказать, что все это было проверкой…

– Киль, обычно я говорю только правду! – возмутился было капитан, но тут же добавил: – Тем не менее весьма признателен за предложение. Да, годы берут свое, признаю. Возможно, пора уже и в отставку. – Он вздохнул. – Последнее время я часто подумываю об этом.

– Не надо так говорить, сэр, – возразил Ваймс. Он старался, чтобы его голос звучал жизнерадостно, хотя на самом деле никакой радости не ощущал. – Не могу даже представить вас в отставке.

– Да, наверное, мне все ж придется еще задержаться… – пробормотал Мякиш, возвращаясь к своему столу. – Сержант, ты знаешь, что некоторые стражники считают тебя шпионом?

– Чьим? – поинтересовался Ваймс.

Он знал, что Пятак приносит капитану не только какао.

– Лорда Ветруна, полагаю, – ответил Мякиш.

– Мы все работаем на него, сэр. Но отчитываюсь я только перед вами, если хотите знать.

Мякиш поднял на него взгляд и печально покачал головой.

– Шпион ты или нет, Киль, признаюсь как на духу: некоторые последние приказы, которые мы получаем… не совсем обдуманны, на мой взгляд… Агась?

Он посмотрел на него свирепым взглядом, словно предлагая немедленно достать раскаленные докрасна тиски.

Ваймс понимал, как нелегко было старику признать, что похищения и пытки, а также выставление честных граждан закоренелыми преступниками… возможно, не совсем правильная правительственная политика. Мякиш был иначе воспитан. Он выступал под знаменем Анк-Морпорка на борьбу с щеботанскими сыроедами, клатчскими джонни или другими людьми, которых почему-то признавали врагами те, кто находился выше по командной цепочке. Он шел на войну, не задумываясь о том, за правое дело он сражается или нет, ведь подобные мысли не пристали истинному солдату, они остужают его пыл.

Мякиш с детства верил, что те, кто наверху, всегда правы, – иначе как бы они оказались наверху? Ему элементарно не хватало мыслей, чтобы мыслить как предатель, ведь только предатели могут помыслить об этом.

– Я тут слишком недолго, чтобы что-то говорить, сэр, – пожал плечами Ваймс. – Не знаю, как у вас тут заведено.

– Как заведено? Всяко не так, как раньше, – пробормотал Мякиш.

– Вполне возможно, сэр.

– Пятак говорит, ты поразительно хорошо знаешь город, сержант. По крайней мере, для новичка.

На конце утверждения покачивался крючок с наживкой, но из Мякиша был плохой удильщик.

– Все участки в мире чем-то похожи, сэр, – откликнулся Ваймс. – Кроме того, мне приходилось бывать в этом городе.

– Конечно, конечно, – торопливо согласился Мякиш. – Ну… спасибо тебе, сержант. Может, ты все сам объяснишь моим подчиненным? Я был бы весьма признателен…

– Да, сэр. Конечно.

Тщательно закрыв за собой дверь, Ваймс сбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Стражники, похоже, за все это время не сдвинулись с места. Он хлопнул в ладоши, как школьный учитель.

– За дело, за дело! Улицы кто будет патрулировать, а? Шевелитесь! А ты, сержант Тук, выйди-ка со мной во двор на два слова!

Ваймс не стал оборачиваться, чтобы посмотреть, идет за ним сержант или нет. Просто вышел во двор, озаренный косыми лучами вечернего солнца, прислонился к стене и стал ждать.

Будь Ваймс на десять лет моложе… нет, не так. Будь Ваймс на десять лет моложе да еще и трезвый к тому же, ему хватило бы нескольких точных ударов, чтобы объяснить Туку, кто здесь главный. В нынешние деньки никто бы не удивился, если бы Ваймс решил преподать Туку урок. Когда Ваймс был констеблем, стражники нередко чистили друг другу лица. Но сержант Киль не стал бы драться.

Вышел Тук. Сержант чуть не лопался от задиристой храбрости и плохо скрываемого ужаса. Когда Ваймс вскинул руку, он испуганно шарахнулся в сторону.

– Сигару? – спросил Ваймс.

– Э…

– Я не пью, – сказал Ваймс, – но что может быть лучше хорошей сигары?

– Я… э… не курю, – пробормотал Тук. – Слушай, по поводу этой чернильницы…

– Представляешь, он сам убрал ее в сейф, – с улыбкой перебил его Ваймс.

– Правда?

– И забыл, – продолжал Ваймс. – С каждым может случиться, а, Уинсборо? Мысли человека начинают путаться, он толком не помнит, что делал вот прямо только что.

Все это время Ваймс дружески скалился. Слова работали не хуже кулаков. Ко всему прочему он еще и назвал Тука по имени, которое тот отчаянно скрывал, боясь насмешек.

– Просто подумал, надо сообщить тебе об этом, чтобы ты не беспокоился, – сказал Ваймс.

Сержант Уинсборо Тук неловко переступил с ноги на ногу. Он не был уверен, выбрался ли он на твердую почву или, наоборот, увяз пуще прежнего.

– Расскажи-ка мне о младшем констебле Тренче, – предложил Ваймс.

Лицо Тука перекосилось от усилий – сержант мучительно искал выход. В конце концов он остановился на проверенной тактике: если по твоему следу идут волки, нужно кого-нибудь сбросить с саней.

– О Неде, сэр? – уточнил он. – Прилежный работник, с работой справляется, но, между нами, сэр, с ним надо держать ухо востро.

– Правда? Кстати, совсем не обязательно обращаться ко мне «сэр», Уинсборо. По крайней мере, здесь.

– Считает, что работники ничем не хуже хозяев, если понимаете, о чем я. Ну, что он сам ничуть не хуже других. В этом смысле он немного смутьян.

– Философ-самоучка?

– Да, что-то вроде.

– Сочувствует мятежникам?

Тук поднял на него невинные глаза.

– Возможно, сэр. Хотя мне не хотелось бы, чтобы у парня были неприятности.

«Ты считаешь, что я шпионю для „непоминаемых“, – подумал Ваймс. – И решил бросить Тренча на съедение. А совсем недавно поддержал идею его повысить. Ты, жалкий червяк…»

– Значит, следует за ним присмотреть, да? – спросил он.

– Так точно, сэр.

– Интересненько… – обронил Ваймс.

На всех, кто ходил по тонкому льду, это слово всегда действовало одинаково: они начинали нервничать. Тук определенно занервничал. Ваймса вдруг осенило: «О боги, а ведь Витинари играет в эти игры все время…»

– Некоторые из нас после дежурства ходят… э… в «Порванный Барабан», – сказал Тук. – Открыт круглые сутки. Может, вы с нами, тогось…

– Я не пью, – перебил его Ваймс.

– Ну да, вы говорили.

– Что ж, думаю, мне пора. Надо отправляться с молодым Сэмом в обход, – сказал Ваймс. – Приятно было поболтать с тобой, Уинсборо.

И он направился прочь, с трудом сдерживаясь, чтобы не обернуться. Сэм покорно ждал его в штаб-квартире, но Ваймс-старший прошагал мимо так решительно, что юношу подхватило порывом ветра и понесло следом.

* * *

– Слушайте, а что это за баба там, рядом со стариной Фолли?

Старшие ученики подняли глаза. И вправду, на возвышении в конце шумного зала доктор Фоллетт – глава Гильдии Наемных Убийц и, по долгу службы, директор школы Гильдии – о чем-то оживленно разговаривал с какой-то дамой. В интерьере огромного зала доминировал черный цвет, отчего лиловое платье незнакомки сразу бросалось в глаза, а элегантная белизна ее волос казалась огнем маяка в непроглядной тьме.

В конце концов, это была Гильдия Убийц. Почти все носили черное. Ночь черна, и ты должен с ней сливаться. Кроме того, черный цвет выглядит стильно, и все сходились во мнении, что наемный убийца без стиля не более чем высокооплачиваемый головорез.

С тех пор как старшим ученикам исполнилось восемнадцать, им разрешили посещать те районы города, о существовании которых младшие ученики не должны были даже подозревать. Так что у них уже не вскакивали прыщи при одном только виде женщины. Когда прозвучал вопрос, все они посмотрели на упомянутую даму с хищным прищуром. Почти все начинающие убийцы давно поняли, что мир – это устрица, которую можно открыть золотом, если клинка оказалось недостаточно.

– Наверное, чья-то родительница.

– И кто же этот счастливчик?

– А я знаю, кто это такая, – заявил глава дома Гадюки Людорум, которого все звали Людо. – Слышал, как о ней говорили учителя. Это мадам Роберта Мизероль. Купила старый дом на Легкой улице. Говорят, сорвала хороший куш у себя в Орлее и решила поселиться здесь. Должно быть, ищет, куда вложить деньги.

–  Мадам? – переспросил Низз. – Это почтительное обращение или название профессии?

– В Орлее? Вероятно, и то и другое, – ответил кто-то под общий смех.

– Фолли определенно решил накачать ее шампанским, – заметил Низз. – Приступили к третьей бутылке. Интересно, о чем они говорят?

– О политике, – сказал Людо. – Все знают, что Ветрун ни за что не уйдет по-человечески, поэтому нам придется о нем позаботиться. А Фолли обеспокоен, потому что мы уже потеряли троих ребят. Ветрун – хитрая бестия. Куда ни сунься, везде стражники или солдаты.

– Ветрун – балбес, – заявил Низз.

– Конечно, Низз. У тебя все балбесы, – невозмутимо отозвался Людо.

– Конечно все.

Низз повернулся к столу, и его внимание привлекло… нет, не движение, а его отсутствие. Один молодой убийца на дальнем конце стола пристроил перед тарелкой подставку для книги и с головой ушел в чтение. Он так увлекся, что замер, не донеся до рта пустую вилку.

Подмигнув приятелям, Низз взял из вазы яблоко, незаметно размахнулся и бросил яблоко со злонамеренной точностью.

Вилка метнулась быстро и прицельно, как змеиный язык, пронзив яблоко на лету.

Книгочей перевернул страницу, не глядя поднес вилку ко рту и откусил от яблока.

Сидевшие за столом посмотрели на Низза, кто-то захихикал. Низз нахмурился. Нападение закончилось полным провалом, оставалось только прибегнуть к язвительному остроумию, которым он не обладал.

– Вот ты точно балбес, Коновал.

– Конечно, Низз, – спокойно ответил книгочей, не отрывая взгляда от страницы.

– Как ты будешь сдавать экзамены, а, Коновал?

– Честно говоря, не знаю, Низз.

– Ты ведь еще никого не убил, а, Коновал?

– Насколько я знаю, нет, Низз.

Юноша перевернул страницу. Тихий шорох бумаги окончательно вывел Низза из себя.

– Что это ты читаешь? – рявкнул он. – Робертсон, будь добр, покажи, что читает Коновал. Передай мне книгу.

Мальчишка, сидевший рядом с тем, кого называли Коновалом, схватил книгу с подставки и с силой толкнул ее, запустив по столу.

Книгочей со вздохом откинулся на спинку стула и стал смотреть, как Низз торопливо листает страницы.

– Вы только посмотрите, ребята! – воскликнул тот. – Коновал читает книжку с картинками. – Он показал открытую книгу остальным. – Сам раскрасил красками или карандашами, да, Коновал?

Лишившийся книги читатель уставился в потолок.

– Нет, Низз. Книга была раскрашена по указанию автора, лорда Уинстэнли Гревиля-Дуду, его сестрой, леди Эмилией Джейн. Так написано на фронтисписе, если угодно.

– О, надо же, какой тут тигр красивый нарисован, – гнул свое Низз. – А на что тебе сдались эти картинки, а, Коновал?

– Потому что лорд Уинстэнли разработал ряд очень интересных теорий по искусству маскировки, Низз, – ответил юноша.

– Ха! Черно-оранжевый тигр среди зеленых деревьев? – фыркнул Низз, безжалостно пролистывая страницы. – Огромный красный примат в зеленом лесу? Черно-белая зебра на желтой траве? Это что, руководство по тому, как не стоит прятаться?

Кто-то снова захихикал, но на этот раз как-то вымученно. У Низза были друзья, потому что он был сильным и богатым, но иногда находиться рядом с ним было неловко.

– Кстати, лорд Уинстэнли сделал несколько крайне интересных замечаний, касающихся опасности интуитивного…

– Это книга Гильдии, Коновал?

– Нет, Низз. Несколько лет назад гравюры были изготовлены по частному заказу, и мне удалось отыскать экземпляр в…

Низз резко взмахнул рукой. Книга стремительно пролетела по воздуху, заставив сидевших на ее пути младших учеников шарахнуться в стороны, и приземлилась прямо в камине, у самой дальней стенки. Старшие члены Гильдии и гости за почетным столом обернулись, но ничуть не заинтересовались увиденным. Пламя лизало страницы. Тигр светло горел.

– Значит, редкая книга, да? – с ухмылкой спросил Низз.

– Думаю, теперь ее можно назвать несуществующей, – ответил тот, кого называли Коновалом. – Это был единственный сохранившийся экземпляр. А формы, с которых ее печатали, пошли на переплавку.

– Ты никогда не выходишь из себя, а, Коновал?

– Никогда, Низз. – Книгочей отодвинул стул и поднялся из-за стола. – А теперь, если позволите, я хотел бы пораньше лечь спать. – Он кивнул сидевшим за столом. – Доброй ночи, Низз, господа…

– Ты полный балбес, Витинари.

– Как скажешь, Низз.

* * *

На ходу Ваймсу всегда думалось лучше. Это простое движение успокаивало его и приводило мысли в порядок.

Помимо охраны ворот и надзора за соблюдением комендантского часа Ночная Стража мало чем занималась. Отчасти потому, что ни на что больше стражники и не были способны, а отчасти потому, что ничего другого никто от них и не ждал. Они ходили по улицам достаточно медленно, чтобы по-настоящему опасные личности успели не спеша раствориться во тьме. Они звонили в колокольчик, сообщая спящему, а точнее, только что разбуженному миру вокруг, что все спокойно (хоть с виду и не скажешь). А еще они ловили безобидных пьяниц и отбившуюся от стада скотину (но только в том случае, если она не вела себя совсем по-скотски).

«Они решили, что я шпионю для Ветруна? – думал Ваймс. – Шпионю за Стражей с улицы Паточной Шахты? С таким же успехом можно шпионить за тестом».

Ваймс наотрез отказался носить колокольчик. Молодой Сэм нашел колокольчик полегче, но из уважения к недвусмысленно выраженным желаниям Ваймса обернул язык колокольчика тряпицей.

– Сержант, а фургон будет сегодня ездить по городу? – спросил молодой Сэм, когда сумерки уже начали сменяться ночью.

– Да, сегодня на нем дежурят Колон и Дрынн.

– Задержанных отвезут на Цепную улицу?

– Нет, – ответил Ваймс. – Я приказал им доставлять всех в штаб-квартиру, там Пятак оштрафует их на полдоллара, запишет фамилии и адреса. Может, устроим лотерею.

– У нас будут неприятности, сержант.

– Комендантский час введен для того, чтобы запугать людей. Это почти ничего не значит.

– Мама говорит, скоро начнутся беспорядки, – сказал Сэм. – В рыбной лавке об этом судачили. Все говорят, что скоро во дворце будет сидеть Капканс. Он прислушивается к людям.

– Да, конечно, – откликнулся Ваймс. «А я прислушиваюсь к грому, – добавил он про себя, – но это еще не значит, что я поспешу ему на помощь».

– А мама сказала, когда Капканс станет патрицием, каждый сможет говорить что хочет, – продолжил Сэм.

– Да, да, только ты, юноша, пожалуйста, говори тише.

– И торговец рыбой говорит, что настанет день, когда разгневанные массы восстанут и сбросят свои подковы, – заявил Сэм.

«Если бы я был шпионом Загорло, этого торговца бы уже выпотрошили, – подумал Ваймс. – Да и наша мамочка – настоящая революционерка.

Может, преподать этому идиоту несколько уроков по основам политики? Кто же не мечтал о таком шансе… „Ах, если бы я уже тогда знал то, что знаю сейчас…“ Но с возрастом понимаешь, что ты-нынешний и ты-молодой – два совершенно разных человека. Тогда ты был простодушным идиотом. Ты был тем, кем и должен был быть, чтобы совершить восхождение по тернистой тропе к себе-нынешнему. И простодушный идиотизм – один из участков этой тропы.

Уж лучше иная мечта: „Ах если бы я никогда не узнал того, что знаю сейчас…“ По крайней мере, спал бы крепче».

– А чем занимается твой отец? – спросил Ваймс, будто сам не знал ответа.

– Он скончался очень давно, сержант, – ответил Сэм. – Когда я был совсем маленьким. Его сбила повозка, когда он переходил улицу, мама рассказывала.

«Она еще и непревзойденная лгунья».

– Жаль это слышать, – сказал Ваймс.

– Э… Мама говорит, что с радостью угостила бы вас чаем. Вы ведь тут почти никого не знаете…

– Юноша, дать тебе еще один совет? – спросил Ваймс.

– Конечно, сержант, ваши советы такие полезные.

– Младшие констебли не приглашают своих сержантов на чай. Не спрашивай почему. Просто не принято.

– Вы не знаете нашу маму, сержант.

Ваймс закашлялся.

– Все мамы одинаковы, младший констебль. Им не нравится, когда мужчины начинают жить самостоятельно – вдруг их милые мальчики нацепляют всякого разного?

«Кроме того, я знаю, что последние десять лет она живет в районе Мелких Богов, так что я скорее положу руку на стол и сам дам Загорло молоток, чем покажусь на Заводильной».

– Она сказала, что приготовит для вас сдавленный пудинг, сержант. Наша мама готовит замечательный сдавленный пудинг.

«Самый лучший, – подумал Ваймс, глядя перед собой. – О боги. Самый лучший. В этом никто не может с ней сравниться».

– Очень… любезно с ее стороны, – пробормотал он.

– Сержант, – сказал Сэм через некоторое время, – а почему мы патрулируем Морфическую улицу? Это ведь не наш участок.

– Я изменил маршрут. Хочу увидеть как можно больше, – ответил Ваймс.

– На Морфической улице и смотреть-то не на что, сержант.

Ваймс пристально вгляделся в темноту.

– Не знаю, не знаю… – пробормотал он. – Поразительно, и что только не заметишь, если как следует приглядеться? – Он резко затащил Сэма в дверную нишу. – Говори шепотом. А теперь посмотри на дом напротив. Видишь дверь, которая темнее остальных?

– Да, сержант, – прошептал Сэм.

– А почему она темнее, как ты думаешь?

– Не знаю, сержант.

– Потому что в ней стоит кто-то в черном, вот почему. Значит так: пройдем чуть дальше по улице, потом свернем за угол, там развернемся и снова сюда. Мы направляемся в штаб-квартиру, как порядочные парни, у нас какао уже остывает, понятно?

– Так точно, сержант.

Они неторопливо проследовали за угол и продолжали идти еще некоторое время, пока на Морфической улице были слышны их шаги. Наконец Ваймс решил, что они отошли достаточно далеко.

– Хорошо, теперь можем остановиться.

«Нужно отдать Сэму должное, – подумал он. – Он умеет стоять неподвижно. Надо еще научить его рассредоточиваться так, чтобы становиться почти невидимым, по крайней мере в пасмурный день. Это ведь Киль научил меня этому? Да уж, после определенного возраста на память действительно нельзя полагаться…»

Городские часы отбили четверть.

– Когда начинается комендантский час? – шепотом спросил Ваймс.

– В девять часов, сержант.

– Значит, почти наступил, – сказал Ваймс.

– Нет, сейчас только без четверти девять, сержант.

– И еще несколько минут мне понадобится на то, чтобы вернуться. А ты без шума следуй за мной и спрячься за углом. Когда начнется, беги ко мне, изо всех сил звоня в колокольчик.

– Начнется что, сержант? Сержант?

Но Ваймс уже неслышно скользил по улице. Надо будет дать Пятаку доллар, мельком подумал он, – башмаки сидели на ногах как перчатки.

На перекрестке шипели факелы, временно ослепляя любого, кто посмотрит в их направлении. Держась на границе полумрака, Ваймс боком прокрался вдоль стен до самой двери. И, только очутившись рядом, он прыгнул вперед, рявкнув:

– Попался, приятель!

– ____________________! – ответила тень.

– Это оскорбительные выражения, сэр, жаль, если мой молодой младший констебль их услышал.

Младший констебль Ваймс уже бежал к ним со всех ног, отчаянно звоня в колокольчик и вопя:

– Уже девять часов, и все совсем не спокойно!

Были и другие звуки – захлопывавшихся дверей и торопливо удалявшихся шагов, – к которым Ваймс почти не прислушивался.

– Идиот! – завизжала фигура в черном, отчаянно пытаясь вырваться из хватки Ваймса. – Это что еще за игры?

Задержанный толкнул Ваймса, но тот только сильнее сжал руки.

– А это, сэр, нападение на офицера Стражи, – сообщил Ваймс.

– Я сам офицер Стражи, чертов легавый! С Цепной улицы!

– А где твоя форма?

– Мы не ходим в форме!

– А твой значок?

– Мы не носим значки!

– Не понимаю, почему я не должен считать тебя обычным вором. Ты присматривался к дому напротив, – сказал Ваймс, наслаждаясь ролью огромного, туповатого и абсолютно непрошибаемого стражника. – Мы тебя видели.

– Там должно состояться собрание опасных анархистов!

– Это еще что за религия, сэр? – Ваймс ощупал пояс задержанного. – А что у нас здесь? О, кинжал весьма зловещего вида. А ну-ка, засвидетельствуй, младший констебль Ваймс. Оружие, никаких сомнений! А это незаконно. Ношение оружия после наступления темноты еще более незаконно! Да еще и скрытое ношение.

– Что значит скрытое? – завопил извивающийся задержанный. – Кинжал ведь в ножнах, чтоб мне сдохнуть!

– Желаешь покончить жизнь самоубийством? Не выйдет! – Ваймс сунул руку в карман черного плаща. – А это что? Маленький сверток из черного бархата, а в нем набор отмычек? Ага, похоже, тут готовились к краже со взломом…