Текст книги "Власть кармы"

Автор книги: Тереза Вейр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да? Мне тоже нравятся его книги, – откликнулась Клео. – Особенно «Хроники Нарнии».

– Теперь я жду новую. Уже очень давно. Спорю, что и новая его будет замечательной.

Дэниэл легонько подтолкнул Клео локтем, предупреждая, чтоб не брякнула – Льюис больше уже не напишет новых шедевров. Он послал ей предостерегающий взгляд, в надежде, что она поймет его правильно: «Бью плохо воспринимает смерть».

– Возможно, тебе еще долго придется ждать, – вот и все, что сказала Клео.

– Я-то не очень хорошо читаю, – сообщил ей Бью, – не то что Дэниэл. Он читает прям как бешеный. Все подряд. И газеты. И надписи на коробках с кашей. За завтраком я иногда спрашиваю его: «Дэниэл, а это что за слово?» И он всегда знает. Всегда. А даже если и не знает, то умеет его выговорить. А все – фонетика. Меня тоже пытались научить, да я понять ничего не сумел. Тогда Дэниэл и объяснил мне, что некоторые люди созданы для чтения, а некоторые – для слушания. Так вот, он – читатель, а я – слушатель.

– И говорун, – вставил Дэниэл. – Про это тоже не забывай.

– Да! – рассмеялся Бью, раскусив шутку. – И говорун!

И все трое смеялись, пока Вестник не надумал устроиться на их ногах поудобнее. Тогда они закричали. Вернее, закричали Дэниэл и Бью, а Клео громко взвизгнула.

От Чистого Озера до конечного пункта их путешествия был час езды. Городок Египет, штат Миссури. Населенный пункт своего экзотического названия никак не оправдывал. Ничем не отличаясь от миллиона других городишек-близнецов, рассыпанных по бескрайним просторам Америки.

Типичная средняя Америка: деревья вдоль улиц, двухэтажные дома, построенные во времена, когда запасы древесины считались неисчерпаемыми. Попадаешь в Египет, и чудится, будто стрелки часов перевели на несколько лет назад. В таком местечке, подумала Клео, женщины до сих пор по очереди устраивают уютные вечеринки, а косметику продают разъездные коммивояжеры.

Миссури ей всегда представлялся штатом холмистым, но Египет был расположен на плоской равнине. Отцы города, воспользовавшись природным рельефом, построили городок в виде решетки, воткнув все самые важные здания – например, здание суда в четыре этажа – в самую середку.

Атмосферу старомодности оживляли атрибуты проходящей в городке предвыборной кампании – повсюду пестрели плакаты с агитационными призывами и фотографиями. Со всех улыбался один и тот же красивый, эффектный мужчина.

ПЕРЕИЗБЕРЕМ МЭРОМ

БЕРТОНА КЭМПБЕЛЛА!

БЕРТОНА КЭМПБЕЛЛА – СНОВА В МЭРЫ!

– Важная особа, – коротко прокомментировала Клео.

Он единственный и баллотируется, никакой конкуренции, – заметил Дэниэл. – Засранцу просто в кайф, чтоб его портретами был облеплен весь город. Вы? – указал он на переключатель скоростей.

Скорее приказав, чем попросив, но Клео повиновалась, только чтобы не ссориться. Не стоит затевать спор по мелочам.

– Я его прозвал Кокетка Берт. Он у нас также единственный дантист. Так что, если пожелаете поставить пломбу, не сомневаюсь, он с удовольствием.

«Ну и болван же этот Дэниэл Синклер», – подумала Клео.

– Если мне потребуется пломба, я как-нибудь потерплю до отъезда отсюда.

– Тоже неплохая мыслишка.

Клео посмотрела через ветровое, в потеках воды стекло на пустынную, поблескивающую от дождя улицу.

– Не похоже, чтобы у полицейских в этом городишке работы было невпроворот, – язвительно заметила она.

– Ну без дела сидеть не приходится.

– Неужели?

– Снимаю котов с деревьев. Слежу, чтобы платили по счетчикам на паркингах, – с серьезным видом перечислял Дэниэл. – Гоняю парочки в пустынных местечках. Всякое такое.

– У-у, как увлекательно!

– Но уж получше, чем задергивать «молнии» на мешках с трупами! – парировал Дэниэл.

Возразить на это было нечего.

Гостиница, где Клео предстояло жить, оказалась унылым мотелем на самой окраине городка. По внешнему виду – кошмар путешественника.

В каких только дырах ей не приходилось ночевать в своей жизни – опыт был богатый, так что сейчас, еще даже не видя номера, она поняла – по разряду местечко это котируется ниже самого нижнего предела.

Именовался мотель «Пальмы», но с равным успехом мог бы называться хоть «Хайат Ридженси» – название никак не отражалось на сути.

Располагались «Пальмы» на самой границе Египта; видимо, владельцы рассчитывали, что городок разрастется и постепенно вберет в себя это двенадцатикомнатное уродство. «Но когда-то ведь мотель был новым, – уговаривала себя Клео. – А может, даже и симпатичным». Хотя в это верилось с трудом.

Когда Синклер затормозил перед вестибюлем, дождь уже перешел в морось. Бью с Вестником вылезли, чтобы выпустить ее, и Клео пошла в мотель регистрироваться. У черноволосого парня за стойкой блестела покрытая лаком прическа и позвякивали многочисленные побрякушки из серебра с бирюзой. Надменная поза, козлиная бородка.

Расписавшись в гостевой книге, Клео получила ключ и, выйдя, увидела – Дэниэл уже выгрузил ее чемодан и ждет на потрескавшемся, с проросшей травой тротуаре.

Клео позвенела ключом на пластиковой, почти стершейся бирке.

– Шестой!

Дэниэл, донеся чемодан до нужной двери, поставил его на пол.

– Мы тут с Бью потолковали, – без всякого энтузиазма буркнул он, – не хотите поужинать с нами? Мы могли бы попозже заехать за вами.

Зачем же он ее приглашает, когда яснее ясного – ему этого не хочется? Клео оглянулась на Бью – тот улыбался во весь рот и кивал. Вестник льнул к его ногам. Вот и ответ на ее вопрос.

– Ну… не знаю…

Клео отперла дверь, распахнула и замерла, не решаясь шагнуть внутрь. В нос шибанул застоявшийся запах человеческих тел. Сглотнув, она заглянула в темноту, потом снова повернулась к братьям.

Дэниэл молча молил взглядом: ответь – «нет!». Бью молча просил сказать «да». И снова ее поразило – как мило смотрятся вместе Бью с Вестником.

– С удовольствием, – улыбнулась она. – Бью, а ты не возьмешь Вестника к себе на пару часиков? Ему будет полезно побегать.

– Конечно.

Бью опустился на колени и высоко поднял руку, чтобы Вестнику пришлось тянуться до нее. Пес, который уже умел подавать лапу, когда Клео брала его из приюта, поднял ее. В восторге Бью залился смехом:

– Ага! Вот так! Мы с ним команда. Мы – команда!

И, вскочив на ноги, Бью помчался к грузовичку, собака бросилась за ним.

Подняв глаза, Клео увидела – Дэниэл не отрывает от нее взгляда.

– Никакой вы, к черту, не экстрасенс!

– Почему же? – улыбнулась она. – Я – экстрасенс. Самый настоящий.

3

Номер мотеля будто служил декорацией одного из фильмов Квентина Тарантино. В таких проститутки невысокого полета обслуживают клиентов, а алкоголики отсыпаются после перепоя.

Но что всего хуже – здесь все было оранжевым: шторы, свисающие от потолка до пола, видавшее виды покрывало на кровати, жесткий коврик с дорожкой, протоптанной от двери до кровати и от кровати до ванной. Сплошной оранжевый кошмар.

Оранжевый цвет Клео ненавидела.

«Ну почему комната не в приятных зеленых тонах авокадо? – горестно недоумевала она. – Да в любых, только б не оранжевых».

Клео, подойдя к окну, отдернула шторы – открылся «великолепный» вид на глухую кирпичную стену. Она поскорее задернула их. Нескольких крючков недоставало, и шторы местами провисали.

Ванная оказалась такой же неприглядной. Пол выложен мелкими плиточками, цвет которых невозможно распознать под слоем вековой грязи. Душ, похоже, установили позже, хотя он был не менее обшарпанным.

Затем Клео обнаружила, что вода в унитазе смывает, если только придерживаешь рычаг рукой. Хотя она даже удивилась и обрадовалась, что вообще сможет пользоваться этим благом цивилизации. В стене на месте держателя для туалетной бумаги зияла дыра. А наполовину использованный рулон примостили позади бачка – того гляди свалится. Рядом с унитазом валялся шприц. Предзнаменование того, как обернутся события?

На раковине, испещренной пятнами ржавчины, стоял стакан из того же матового, в разводах материала, что и душевая кабина. И Клео сделала себе мысленную пометку: купить одноразовые стаканы.

Она всмотрелась в свое отражение в зеркале над раковиной. В зловещем мерцании ламп дневного света она сильно смахивала на труп. Лицо мучнисто-белое, в каких-то странных пятнах. Под глазами залегли темные тени. Губы сероватые, даже скорее синие.

Да, поистине «волшебное зеркало».

Дернув за тоненькую цепочку, Клео выключила свет и, выйдя из ванной, прилегла, не раздеваясь, на покрывало. Снять его у нее духу не хватило.

Уставшая донельзя, она вскоре заснула, и ей приснился кошмар: он не посещал ее уже несколько лет.

…Она учится в колледже и нарядилась для празднования Хеллоуина ярко-оранжевой тыквой; наряд она смастерила из дешевенького полиэстера, купленного в супермаркете, и набила газетами, при ходьбе они шуршали. Конечно, лучше бы набить ватином, но она была студенткой, и лишних денег у нее не водилось. И так потратилась на оранжевую ткань.

Джордан тоже был на той вечеринке.

Во сне он был еще живой, хотя она знала, что Джордж умер. Он поцеловал ее, заметив, что всегда мечтал поухаживать за тыквой. Она ему еще не сказала, что беременна.

Джордан тоже нарядился тыквой, но он был такой высокий, что получился не круглой тыквой, а продолговатой. Он, как обычно, много смеялся и шутил, что больше похож на кабачок.

Тут сцена переменилась, как обычно меняется во сне. Вдруг они очутились в кино. Смотрят «Ужас Роки», дружно жуют хрустящие чипсы, наслаждаясь от души.

Потом поплыла плохая часть сна: они в тесной машине Джордана, поливает дождь, фонарики Хеллоуина в домике на отшибе отбрасывают слабые отсветы на их лица.

Вдруг машина резко вильнула, почти тут же стукнулась обо что-то и, дернувшись, замерла на месте. Клео очутилась на земле, ее поливает дождь, но она ничего не чувствует – ни холода, ни боли. Она что-то должна увидеть, на что-то взглянуть, но она боится.

«Не смотри, не смотри…»

Но она должна. Она не может не взглянуть. Об этом и сон. Посмотреть. Увидеть то, чего ей не хочется видеть.

Клео посмотрела…

«Ну все же в порядке…»

Клео перевела дыхание. Расслабилась. И чего она так напугалась? Это ведь всего-навсего тыква. Расколотая на дороге тыква.

Она подошла поближе, чтобы получше разглядеть ее, раздавленную посредине дороги оранжевую тыкву. И вдруг увидела – это и не тыква вовсе, а Джордан в дурацком оранжевом костюме. Раздавленный на дороге. А она все смотрит и смотрит, не в силах отвести глаза.

«Закрой глаза, – приказала она себе. – Не смотри!»

Она закрыла, но видела все и сквозь веки.

«Отвернись! Все, что тебе нужно сделать, – отвернуться».

Но она не могла и шевельнуться. Не могла остановить сон. Она открыла рот, чтобы закричать, но с пересохших губ не сорвалось ни звука.

«Джордан! Джордан!..»

Клео проснулась: к чувству тревоги примешивалось облегчение: облегчение от того, что кошмар закончился, хотя тревога – черное его послевкусие – разъедала душу, будто яд.

Сон этот не снился ей почти два года. И она решила, что уже навсегда распрощалась с ним.

Несколько минут Клео лежала, глядя в потолок, потом взгляд ее обежал комнату, упершись наконец в мерзкие шторы.

Спрыгнув с кровати, она сдернула оранжевую гадость. Скомкав их, огляделась и наконец решила засунуть под кровать. Потом, стянув покрывало, смяла его и сунула туда же.

Вот так!

Уже лучше.

А сколько сейчас времени?

Часы на обшарпанной прикроватной тумбочке безмятежно отсчитывали время.

Ох черт! Через двадцать минут за ней заедет Синклер. Времени на то, чтобы привести себя в порядок, совсем мало. Клео вытянула руки. Они противно дрожали. А волосы и одежда насквозь пропитались потом.

Господи. Она-то считала, что с этим покончено. Уже два года она чувствует себя хорошо. Четыре, если считать те два, что она провела в терапии. Так с чего вдруг?

Клео с трудом поднялась, на непослушных ногах подошла к кондиционеру, постанывающему от натуги и почтенного возраста, и включила его на полную мощь.

Потом опустилась на колени перед чемоданом.

Расстегнув «молнию», откинула крышку и стала копаться в его недрах. Наконец разыскала пластиковую косметичку, открыв, вынула коричневый аптечный пузырек, торопливо открутила крышку и высыпала на ладонь содержимое. Витамин С. Пара таблеток аспирина. Только и всего.

Что ничего другого она не найдет, Клео прекрасно знала. Все равно, как в детстве, хочется, чтобы на день рождения тебе подарили пони. Ты знаешь, конечно, что не подарят, а все-таки наутро ищешь маленькую симпатичную лошадку со смешной челкой, так, на всякий случай.

Клео проверила дату на пузырьке: срок годности истек два года назад.

Плюхнувшись на кровать, она схватила телефон и позвонила в приемную своего врача.

– Извините, – проворковала секретарша, – но доктор Портер сейчас практикует в Техасе. Желаете записаться на прием к другому врачу?

– Мне нужен новый рецепт на лекарство.

– Любой другой доктор с радостью примет вас.

Нет, вы не понимаете! – Паника ее росла. – Я не могу прийти на прием. Я сейчас нахожусь в Миссури!

– Тогда вам следует обратиться к местному врачу. Извините. До свидания.

Клео положила трубку, раздумывая, что же ей теперь делать. Потом схватилась за потрепанную тощую телефонную книгу, отыскала номер Синклеров, набрала. Она скажет, что все-таки не сможет прийти. Соврет, что у нее болит голова.

Ответил Бью:

– Дэниэл уже уехал.

4

Подъехав к номеру 6, Дэниэл заглушил мо тор грузовичка.

«Паршиво, конечно, что ей приходится жит в такой дыре, – подумал он, позволяя себе чуть чуть пожалеть Клео. – Нет, не ее лично», – ту же поправился он. Ему было бы жалко всякого, кому приходится жить в «Пальмах». Но у нее нет выбора: ведь это единственная гостиница в городе.

Когда-то мотель был премилым семейным заведением, и, хотя номера не поражали интерьером, все-таки были чистенькими и довольно уютными. Теперь же останавливаться в мотеле было небезопасно. В Египте совершалось не так уж много преступлений, но почти всегда в них так или иначе были замешаны «Пальмы».

Однажды в мотеле произошло даже убийство, еще до возвращения в городок Дэниэла. Грязное дело. Тогда убили проститутку из Сент-Луиса, и дело так и осталось нераскрытым. Скудные улики, имевшиеся у полиции, свидетельствовали, что и проститутка, и убийца были приезжими и жили в «Пальмах». Джо предпочла сделать вид, будто убийства этого вовсе и не было. Согласно ее разумению, оно было не в счет, потому что замешанные не числились жителями Египта, штат Миссури.

Маленьким Дэниэл любил болтаться рядом с «Пальмами». Он уже не помнил, как познакомился с первыми владельцами мотеля Милли и Бейбом Джонсонами, но жаркими летними вечерами частенько прикатывал на велосипеде на окраину городка, к стоявшим на отшибе «Пальмам». Мотель тогда был новехоньким и для мальчика таил экзотику, зов дальних стран. Настоящих пальм Дэниэл никогда не видел, но любил воображать себе, будто взбирается на нее, упираясь босыми ступнями в шершавые выступы ее коры.

Милли и Бэйб всегда мечтали, уйдя от дел, перебраться во Флориду. Так что, открыв мотель, назвали его «Пальмы». И даже маленьким Дэниэл удивлялся: «Ну чего они все талдычат про отъезд? Стареют же, время уходит. Взяли бы да просто уехали туда!»

Хотя совсем не хотел, чтобы они уезжали. Он знал, что ему без них будет скучно. Но все равно его немножко злили эти их бесконечные разговоры; даже мальчишкой он понимал: нечего попусту растрачивать драгоценную энергию на слова, надо действовать.

Но у стариков только на болтовню и хватает пороху. И, только став постарше, Дэниэл понял:

людям необходимы мечты, пусть даже они и не собираются на деле осуществлять их.

Здесь, в «Пальмах», они с Джонсонами болтали обо всем, устроившись на новехоньких разноцветных шезлонгах под новехонькой металлической вывеской, сияющей, точно манящее будущее. Но потом умерла Милли, с Бэйбом случился удар, и он переехал в дом для престарелых. Дэниэл навестил Бэйба несколько раз, но тот не узнавал его, уже перебравшись в край, куда ходу за ним никому не было. «Пальмы» переходили из одних рук в другие, и мотель стремительно катился вниз.

Выйдя из грузовичка, Дэниэл подошел к двери, разросшаяся трава цепляла его за джинсы. Дождь перестал, и на минутку даже проглянуло солнце, сразу стало как – по определению Дэниэла – в треклятой парной.

Он постучался в дверь номера. Не дождавшись ответа, постучался еще.

Наконец брякнула дверная цепочка, дверь приоткрылась.

Глаза у Клео казались слегка припухшими. Спала она, что ли? Но тут ему припомнилось, что такими же они были у нее и раньше. Она не вышла и даже дверь толком не открыла, ему видны были только ее лицо и рука на двери.

– Я все-таки не смогу составить вам компанию, – промямлила она.

«Хочет „прокатить“ нас», – догадался он, и крошечной искоркой заплясал в мозгу гнев. Итак, мисс Клер Войант не изволит прийти на обед. Что не удивило его. Ни чуточки.

Дэниэлу вспомнилось, как радостно и возбужденно хлопотал весь день Бью над особым десертом: нечто сотворенное из взбитых сливок и мороженого по рецепту их соседки миссис Эбернети, который сама она вырезала из женского журнала. Бью любую мелочь воспринимал как событие, но визит Клео по какой-то неведомой причине стал для него особенно важным: будто визит президента. Или капитана Керка из «Звездного пути», которого Бью просто обожал.

Вспыхнувшая искорка разгорелась вовсю.

Толчком Дэниэл распахнул дверь. Клео, прижав руку к груди, отступила на несколько шагов, глаза у нее широко распахнулись, приоткрылся в изумлении и негодовании рот.

С силой захлопнув за собой дверь, Дэниэл наступал. В комнате было темно. И что еще хуже, пахло тут плесенью и застаревшим потом, точно в спортивной раздевалке.

– Послушайте, – начал он, с трудом скрывая кипевшую в нем ярость. – Лично я с удовлетворением узнаю, что мне не придется терпеть за обедом вашего присутствия. К сожалению, Бью слишком простодушен и доверчив, он не умеет вычислять людей, с которыми ему не к чему знаться, вроде вас. Бью любит всех. Ему и вы нравитесь. Он в поте лица трудился целых два часа над десертом, поэтому не разочаровывайте его. Поедете как миленькая и будете делать вид, будто распрекрасно проводите время и еда вам очень нравится, чего бы он там ни настряпал.

Дэниэл приостановился, чтобы набрать в легкие воздуха. Господи, откуда что взялось? Что с ним такое? Ответ не заставил себя ждать – им движет чувство ответственности за Бью. Ему казалось, что он в ловушке, он задыхался, а воспоминание о Джонсонах, состарившихся и умерших, но так и не осуществивших своей мечты, распаляло его еще больше.

Но все равно понять до конца, почему он утратил над собой контроль, Дэниэл не мог.

Отвернувшись от Клео и набычившись, он с усилием произнес:

– Извините. Забудьте, что я тут наговорил, – и махнул рукой, демонстрируя всю маловажность ее прихода к ним, стараясь сгладить случившийся с ним взрыв. – Забудьте, и все.

Он уже взялся за дверную ручку, готовый шагнуть на миссурийскую жару, когда ее голос остановил его:

– Погодите! Дайте мне минутку на сборы. Обернувшись, Дэниэл с удивлением увидел, что Клео роется в чемодане. Вынула щетку и стала причесываться. Хотя лучше бы ей не трогать волосы, а то они еще больше распушились, встав совсем уж непокорной копной. Найдя черную ленту, она забрала их в хвост. Вытащила еще что-то из чемодана: маленькую матерчатую сумочку и какую-то одежду. Потом поспешила в ванную, прикрыв за собой дверь.

Две минуты спустя Клео вышла снова: в черной маечке, с ярко накрашенными губами, пламеневшими на бледной коже. Отчего еще больше стала похожа на иноземку, стала еще экзотичнее – будто видение из той жизни, которую он упускает. В той же сборчатой юбке, в какой сошла с поезда. Быстренько нацепив босоножки, она пошла за ним из комнаты. В голове у Дэниэла все крутилась мысль – а ногти у нее на ногах в точности такого же цвета, что и губы.

Уйдя из гнетущего номера мотеля, Клео сразу почувствовала себя гораздо лучше. Как она вытерпит это место до конца своего пребывания здесь?

Они поехали через тихий городок, по улицам, обсаженным деревьями. Какой-то маленький светловолосый мальчишка энергично жал на педали велосипеда с независимым видом, свойственным ребятам этого возраста.

На крылечке сидела старушка в наброшенной на плечи кофте, несмотря на удушающую жару.

«Приятный тихий городок», – решила Клео.

Дом Дэниэла и Бью оказался совсем другим, чем предполагала Клео. Никогда не скажешь, что в этом доме живут двое мужчин. Премилый домик, хозяева которого не слишком усердно пекутся о строгом порядке, где все вот-вот вырвется из-под контроля, – вольно разросся виноград, слишком буйно цветут цветы, а там не успеешь опомниться, как дом с садом сольются в одно целое.

Первое, что Клео бросилось в глаза, когда Дэниэл притормозил на пыльной подъездной дороге, – красные розы, пышным каскадом окружавшие крыльцо, иные цветы свисали так низко, что головками заглядывали в дверь.

Деревянный пол в гостиной натерт до блеска и застлан вязаными ковриками. Мягкие кресла и диван украшены салфеточками, на окнах с кружевными занавесками пышно цветут африканские фиалки. В воздухе приятно, едва ощутимо пахнет лавандой. На стене у двери тихонько тикают часы с кукушкой.

Чудесный дом. Уютный. Не запущенный. Клео огляделась, ожидая, что вот-вот появится хозяйка дома. Но появился Бью, с сияющим лицом. Вестник сопровождал его как тень.

– Угли готовы! – гордо возвестил Бью.

– Я же просил подождать меня! – укорил брата Дэниэл.

– Но я же умею их разжигать. Ты мне не веришь?

Ответа у Дэниэла явно не нашлось.

– Желаете пива? – повернулся он к Клео.

– Нет, спасибо.

«Сейчас, наверное, не самый подходящий момент объявлять, что я вегетарианка», – решила она.

Буркнув что-то невразумительное, Дэниэл подошел к холодильнику. Раздалось шипение, когда он откупорил бутылку.

– Пойдемте.

Бью, взяв Клео за руку, потащил к дверям во двор.

С украшениями расстарался Бью – сразу заметила она. Подвесил на ветви деревьев пластиковые фонарики. В центре раскладного стола стояли четыре свечи в ожидании, пока их зажгут.

Над крепким деревянным забором плыли облака. Закатное небо стало ярко-розовым, отбрасывая на все вокруг теплый отсвет. За крытым двориком вилась выложенная камнем дорожка, через зеленый сад, утыкаясь в сарайчик: возможно, там была теплица. Рядом с сарайчиком, чуть поодаль от дорожки, лежал сверкающий стеклянный шар: казалось, это сказочный метеорит, прилетевший из далекой галактики.

– И кто же за всем тут ухаживает? – спросила Клео, тщась представить себе Дэниэла по колено в цветах лаванды. Но картинка никак не получалась.

– В основном я, – с довольным видом ответил Бью. – Иногда и Дэнни помогает, но у него не очень ладно получается. Когда вернется мама, то ухаживать за садом опять станет она.

– А где она сейчас?

– В Парк-Мэнор.

– А-а. – «Видимо, это дом для престарелых», – заключила Клео.

– До того как вернулся Дэнни, я хорошо о ней заботился.

– Не сомневаюсь.

– Пойдемте, я покажу вам шар.

По узкой дорожке шагать можно было только друг за другом. Бью настоял, чтобы Клео шла первой, но не жестом пригласил, а слегка подтолкнул вперед. Наконец оба встали, восхищаясь стеклянным шаром. Сверкающим и неуместным среди буйной зелени, будто рождественское украшение.

– Я брызгаю его жидкостью для мытья окон и полирую, – с гордостью сказал Бью.

Шары такие Клео видела не раз и никак не могла догадаться, для чего же они нужны – разве чтобы торчать бельмом на глазу. «Как и пластиковые розовые фламинго», – подумала она.

– Ночью в нем видны все звезды! – воскликнул Бью, все еще трепетно взирая на шар.

Клео отвела от шара глаза.

– Звезды?

– Ну да! Смотришь на шар и видишь звезды.

– О-о!

Какое красивое и простое объяснение. Она поразилась собственному невежеству. А она-то всегда считала, что такие шары – никчемные украшения. Теперь же выясняется, что это замечательные штуковины. Как же она могла не понять? Как могла отмахиваться от такой потрясающей вещи? А может, она упускает и еще что-то? Много другого, что на поверхностный взгляд представляется вполне заурядным, но при более пристальном рассмотрении – настоящее чудо?

Люди часто жалуются, что нет под солнцем ничего нового, но никому не придет в голову попытаться другим взглядом окинуть то, что есть, и Клео не лучше остальных. И вот появляется человек вроде Бью и проникает в скрытую от поверхностного взгляда красоту повседневного. Он не только смотрит, но и умеет распознать ее.

– Я тоже хочу как-нибудь посмотреть на звезды, – улыбнулась ему Клео.

– Да хоть сегодня вечером!

– Боюсь, что сегодня… – она взглянула на небо, – будет облачно.

Позади них хлопнула дверь. Обернувшись, Клео увидела Дэниэла, направлявшегося к грилю с тарелкой сырого мяса. Услышала шипенье. Взметнулись дым и пламя, потом снова улеглись на место.

На нее нахлынули воспоминания: запах углей и жарящегося мяса напомнил ей детство, пикники на воздухе в день 4 июля.

– Иногда моя мама, когда ходила на прогулки, не возвращалась, – сказал Бью. – Забывала дорогу домой. Правда, странно? Я вот ни за что не заблужусь! Я знаю в городе каждую улицу и каждый магазин. И даже не в городе. Я и все проселочные дороги знаю тоже. Когда почтальон уходит в отпуск, мы еще с одним парнем развозим почту, потому что дороги-то я знаю.

– Как замечательно иметь такую память!

– Говорили, будто я не могу больше о ней заботиться. Но это не так. Я мог.

– Я уверена, ты прекрасно справлялся, – поддакнула Клео. – Из-за этого вернулся Дэнни? Потому что твоя мама все забывала?

– Нет… – Бью слегка замялся, – просто захотел и вернулся. Ему тут нравится, ему здесь хорошо.

Казалось, заодно с Клео он старается убедить и себя в том, что Дэниэл всем тут доволен. Они зашагали по дорожке к столу.

– Я слыхал, будто вы приехали к нам, чтобы найти ключ. Я вот тоже потерял собаку, ее звали Фидо. Не знаете, где она? – Бью испытующе смотрел ей прямо в глаза.

Клео помолчала. Что она могла ответить на подобный вопрос?

– А давно ты ее потерял? – спросила Клео, стараясь выиграть время.

Прищурившись, Бью призадумался. Наконец лицо его прояснилось – он нашел ответ.

– Мне тогда было восемь.

Клео расслабилась. Сто лет назад. Никто не станет ждать, что она найдет пса, которого уже и на свете-то нет.

– А сколько тебе сейчас?

– Тридцать шесть. Я всегда шучу, называя Дэнни своим младшим братишкой. Хотя он больше меня!

Бью так заразительно расхохотался, что и Клео не удержалась от улыбки.

– Что там у вас смешного? – поинтересовался Дэниэл.

– Я попросил Клео найти мне кое-что, – не скрывая радости, сообщил Бью.

Целиком поглощенный мясом, Дэниэл бросил:

– Уверен, Клео найдет тебе все, что ты потерял. Правда, Клео?

– Но не собаку, пропавшую больше двадцати пяти лет назад, – отрезвила его своим ответом Клео.

– А, Фидо! Да, Фидо вряд ли когда вернется.

– Нет, может, еще и вернется, – возразил Бью, впервые проявляя перед Клео упрямство.

– У тебя нет случайно фрисби? 22
  Пластиковый диск для метания.


[Закрыть]– спросила та, пытаясь отвлечь Бью от мыслей о давно пропавшей собаке. – Вестник умеет ловить фрисби.

– Вот это да! Есть! Сейчас притащу!

Бью ринулся в дом, а Вестник помчался за ним по пятам.

– Ловко выкрутились.

– Очевидно, от выпивки вы становитесь общительнее. – Клео указала на новую бутылку пива у него в руке. – А что происходит после дюжины? Станете смешливым? Или просто-напросто отключитесь?

– Вам следовало бы самой знать ответ, – насмешливо заметил Дэниэл. – Не пойму, зачем вам нужно вообще задавать какие-то вопросы.

– Вы переигрываете. Я никогда не утверждала, что я всеведущая. – И задала главный вопрос: – Почему вы так ненавидите меня?

Ей удалось застить Дэниэла врасплох. Он поискал ответ, но ничего подходящего так и не нашел.

– Такие люди, как я, – Клео для пущего эффекта тыкала в него пальцем, – мы продаем надежду. А надежда требуется всем.

На это ответ у Дэниэла нашелся:

– Дерьмо все это!

– Ты такой со всеми или только со мной?

По тому, как дернулись его губы, Клео догадалась, что он понял: ему в этом споре ни за что не победить.

А потом поймала себя на том, что смотрит на более темные корни его выбеленных солнцем волос, на белесые от солнца брови. То же эффектное сочетание, делавшее Питера О'Тула таким неотразимым в «Лоуренсе Аравийском».

Дэниэл отхлебнул из пивной бутылки.

– Что уставилась? – с нарочитой грубостью спросил он. – Считываешь мою ауру?

– Возможно.

– Ну и как она? Черная? – насмешливо осведомился он.

Получилось забавно, но она ни за что не улыбнется. Наоборот, Клео взглянула на него очень серьезно и проговорила:

– Я вижу перед собой человека, который чувствует себя загнанным в ловушку обстоятельствами. Победить их, как он считает, ему не под силу.

– С Бью, стало быть, сплетничала, – сделал вывод Дэниэл.

– Держу глаза открытыми, только и всего. – Ладно, хватит с нее споров. Клео огляделась, ища новую тему для разговора. – Ваш сад такой красивый. Как замечательно, что вы с Бью ухаживаете за ним до возвращения вашей матери.

Позади нее повисла тяжелая тишина. Клео обернулась. Ей показалось, что лицо Дэниэла окаменело.

– Она никогда не вернется.

– Как это? – не поняла Клео. Неужели братья считают, что не сумеют вдвоем обеспечить ей должный уход?

– Она… – Дэниэл запнулся, – умерла. Два года назад.

– Но Бью сказал…

– Да знаю я, что наплел Бью. Он всем говорит одно и то же. По какой-то причине он не может или не хочет поверить в ее смерть. Даже на похороны отказался идти. Сказал, останется дома, чтобы ей не было скучно одной. Иногда я слышу, как он перешептывается с кем-то, а когда спрашиваю, с кем, отвечает – с мамой.

– Да-а…

– Вот именно.

Растерявшись, не зная, что тут можно сказать, Клео смотрела на него. На кончике языка у нее вертелись слова – «сочувствую, мне жаль», но тут вернулись Бью с Вестником и фрисби.

– фу-ух! Еле-еле разыскал! – выговорил запыхавшийся Бью.

И, протянув ей фрисби, стал ждать, полный предвкушения.

– Вестник! Ну-ка, сюда! Ступай принеси! Клео подбросила диск под углом, чтобы диск набрал достаточную высоту, и пес успел, проследив за ним глазами, рассчитать, где тот приземлится. Когда пес решил, что обгонит диск, то подпрыгнул, туловище его изогнулось. И он схватил пластиковый диск, громко клацнув зубами. Довольный, Бью захлопал в ладоши, и даже Дэниэл оторвался от гриля, на него грациозный прыжок пса тоже произвел впечатление.

Вестник подбежал с фрисби в зубах и положил игрушку у ног Клео, желая, чтобы та метнула ее снова.

– Можно, я попробую! – закричал Бью. Клео протянула диск ему.

– Только бросай повыше, чтобы у него хватило времени рассчитать, куда летит диск, – посоветовала она.

Бью бросил диск вертикально вверх. Взвившись ракетой, тот упал, чуть не угодив Клео по голове. Вестник пританцовывал от нетерпения, точно бы поторапливая: «Да быстрее же, быстрей!»