Текст книги "Обернись моим счастьем (СИ)"

Автор книги: Тереза Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– А что с волком-охранником?

– Умер. К сожалению, на него вакцина не подействовала.

– Как он заразился? Девочка его укусила? Поцарапала?

– Нет. – глава отдела безопасности оборотней побледнел. Он втайне надеялся, что Арктур не будет заострять внимание на этом моменте. – На теле – никаких следов. Ни царапин, ни укусов. Ничего.

– А на девочке?

– Тоже.

– Храни нас Льярра, – тихо проговорил Шер Дарктур, – бешенство передается не через кровь?! Но это же…

– Как вы только что справедливо заметили, граф Дарктур, – Ральф тяжело вздохнул. – Это значит, что болезнь, способная за короткое время уничтожить всех нас, передается НЕ через кровь. Достаточно быть рядом и дышать одним воздухом с зараженным. – Арктур забарабанил пальцами по столу.

– Мы продолжаем усиленную вакцинацию… – начал Вингли, но осекся на полуслове.

– Беда… – тихо проговорил старый лев, вот уже третье десятилетие возглавлявший отдел пропаганды, – двадцать лет назад болезнь поражала львов. На моей памяти ни волки, ни лисы, ни собаки, предки их забери, не заболевали. Никогда.

Герцог Арктур еще раз оглядел всех присутствующих и зарычал:

– Сколько волков умерло за выходные? Собрать статистику – живо! Отчеты мне на стол, как только они будут готовы.

Глава четырнадцатая

Алекс

Я лежала, натянув одеяло до самого подбородка.

Доктор меня осмотрел. Осуждающе покачал головой, сжимая двумя пальцами запястье больной и глядя на часы. Еще бы! Он с таким бешеным пульсом, наверное, и не сталкивался никогда. Сердце из груди только что не выпрыгивало!

Доктор, по все видимости, знакомый тети Нимертии. Я его видела первый раз. Высокий, сутуловатый мужчина с маленькими, глубоко посаженными глазками и пышными, торчащими во все стороны усами улыбнулся, тихонько похлопал меня по руке и вышел.

Я с облегчением выдохнула. Мысли вертелись вокруг ситуации с куклой, подменами и тем, что я находилась в родном, любимом до боли доме с одной стороны, и в логове опасного, непредсказуемого врага – с другой. Вот ведь…

Обычно Морган, заслышав от меня ругань, грозился вымыть рот с мылом. Любопытно, что бы он мне пообещал, если бы услышал сейчас мои мысли? Вымыть с мылом мозги? Я б не сопротивлялась. Глядишь, какое-то просветление наступило бы… Надо было просто сбежать с Морганом. Он, наверное, дергается там, внизу, в подвале. Или притаился в гостиной, за портьерами? А может, пьет свой любимый коньяк в подсобке. С него станется.

Память услужливо восстановила сосредоточенное лицо бледного дворецкого, поправляющего куклу на плече, орущего одними губами: «ЗА-ЧЕМ? АЛЕКС? БЕ-ЖИМ!!!»

Но я не послушалась. Потому что в голове моей другой, родной до боли голос шептал совсем другое:

«Никогда. Слышишь, Алекс? Никогда! Никогда не оставляй за собой следов, девочка. Особенно если чувствуешь, что след твой дурно пахнет, и аромат со временем усилится. Запомни, Алекс! Тот, кому он предназначен, этот твой грязный след, тот, от кого ты больше всего хочешь его спрятать – услышит запах первым…»

И я осталась. Замести следы. Если Алекс Марлоу, предполагаемая невеста сына, просто исчезнет из дома – Нимертия не успокоится. Она будет искать. Обратится в полицию. И будут проблемы.

Из-за двери слышались приглушенные голоса. Так, Алекс. А теперь представь, что мозги тебе все-таки промыли! Чего лежим? Кого ждем? Сматываться пора, так что одевайся! И желательно ближе к двери – подслушать, что они там несут….

Нимертия и врач стояли в коридоре, чуть правее моей спальни – наверное, остановились у лестницы. Очень хорошо. Во-первых – слышно, что говорят, во-вторых, если скрипнут ступени – я пойму, что парочка спускается в холл.

– …Очень, очень тяжелое, – бубнил озабоченный голос доктора. – Нервно-физическое истощение. Конечно, после такой потери это вполне естественно…

Я тонула в облаках траурного платья, застегивая бесконечные крючки и завязывая тесемки, стараясь шуршать всем этим как можно тише. Тетка должна думать, что я еще в постели. Доктор говорил не громко, но у него была хорошая дикция – все слышно и понятно, а потому пока речь шла о моем крайне ослабленном организме я спокойно одевалась, но потом заговорила тетя, и я застыла:

– Ринар! Мне это все не интересно. Мы с тобой договорились. Ты озвучил свои условия. Я согласилась. Меня не интересуют эти подробности!

Скрипнули ступеньки. Очень жалобно скрипнули – бедная наша лестница… Спускаются! Я тихонько вышла. Подошла к краю лестницы.

Ни одна половица не скрипнула… Спасибо, дом…

– Я всего лишь дал согласие на словах, Нимертия! Я не подписывал никаких бумаг и пока еще не брал никаких денег, – тон мужчины из сочувствующе-озабоченного моментально превратился в деловой, слегка раздраженный. – Я опирался на твои рассказы. На твои выводы. Реальное же положение вещей…

– Что?! Что с реальным положением вещей?! Тебе что, разорви меня оборотень, не нужны деньги? Сколько я тебя знаю, ты никогда от них не отказывался! Могу привести несколько ярких, показательных примеров… Что? Молчишь? А? Задела за живое?

– Все, что я могу сделать – настоять на консилиуме, – доктор говорил уже мягче, видимо, тетя знала что-то такое, чем держала несчастного за горло. – У девушки, действительно, тонкая душевная организация и… Возможно, со временем ее состояние ухудшится. Если так, то мы сможем.

Пока они разговаривали, я тихонько спустилась в холл и теперь стояла возле гостиной. Доктор устроился в кресле у камина, тетя Нимертия нервно ходила взад-вперед. Жалобно скрипели половицы.

Ну – все. Мой выход! Спектакль затянулся…

– Что? – закричала на доктора госпожа Нимертия, но тут же осеклась, увидев меня. – Ты?! – тетушка уставилась на меня, бледную, одетую в траур, с прямой спиной, как настоящая леди.

Иногда, знаете ли, хочется! Я все-таки девушка…

– Я бы хотела отправиться домой, тетя Нимертия – произнесла я твердо, но вежливо. – Спасибо за то, что осмотрели меня, – я улыбнулась доктору. – Надеюсь, ничего серьезного? Мне уже лучше. Тетушка… Вы нас не представите?

Тетя позеленела. Еще бы! Недееспособное, невменяемое существо встало, затянуло талию в корсет и требует представить ее доктору, дабы соблюсти этикет!

Тетя не проронила ни слова. Поджав губы, новоиспеченная хозяйка дома артефактора бросила беспомощный, умоляющий взгляд на сына. Но Фил, казалось, мечтал лишь об одном – поскорее бы закончилась вся эта суета. Он сидел в углу, насупившись, изо всех сил стараясь не встречаться с матушкой глазами.

– Амммм…. Доктор Ренар Кейтси. К вашим услугам, юная леди, – мужчина встал и с тяжелым вздохом склонился над моей рукой. – Госпожа Марлоу, зачем же вы встали? Вам необходим покой. Я рекомендовал успокоительные и постельный режим! В вашем состоянии…

– Благодарю, доктор Кейтси. Прошу вас, садитесь. Тетушка! Я тронута. Вы проявили ко мне такую заботу… Но, как я уже сказала – мне намного лучше. Я бы хотела отправиться домой.

– Ты и так дома, деточка, – тетушка сказала это так, как будто хотела сказать совсем другое, например: «не ляжешь обратно в кровать сию же секунду – вырву твое сердце и съем – не жуя и без соли».

– Нет. Я не дома.

– Ах, как же не дома, Алекс! Скоро твоя свадьба, – Нимертия встала и бочком, бочком, медленно стала продвигаться ближе ко мне. – Твой жених переживает. Фил! Фил, скажи что-нибудь!

– Я… аааа….эээээ…..да. Конечно.

Я стала медленно отступать. Мы, словно два хищника, медленно кружили вокруг кресла, в которое вжался насмерть перепуганный доктор.

– Ты сама выбрала, – шипела тетя. – Ссама пошла за нами, сама согласилась на брак, Алекс! Мы с Филом не принуждали тебя! Фил! Фил!!!

– Ни на что я не соглашалась, тетя, и вы это знаете! Вы схватили меня за руку и потащили. Я была в состоянии…

– Доктор Кейтси! – победно взвизгнула Нимертия, подтянув сжатые в кулачки полные, короткие ручонки к плечам. – Ренар! Ты это слышал? Она невменяема! Невменяема и недееспособна! Она сама! Алекс Марлоу только что сама признала это! Фил! Фил, мальчик мой – Ты свидетель!

– Ничего я не признавала. И вы ничего не докажете!

– Да я и не собираюсь ничего доказывать! – Нимертия неожиданно засмеялась – хрипло и зло. – Ты просто никогда… Слышишь, мерзавка? Никогда не выйдешь из этого дома! Он! – пухлый пальчик указал в сторону кресла, в котором несчастный доктор просто уже не знал, куда себя деть, – За мои деньги он будет колоть тебя лекарствами и молчать!

– Держать меня в этом доме вечно не получится – рано или поздно я попаду к друзьям отца. И можете быть уверены, независимую медицинскую экспертизу они мне помогут организовать. Так что…

– Ринар, держи ее! – Нимертия уже рычала от злости, но испуганный, бледный мужчина не двинулся с места.

– А вы, – обернулась я к доктору, – Если попытаетесь это сделать – знайте. Я не успокоюсь, пока не уничтожу вашу репутацию!

– О… Ну… Что вы, я не…

– Я ухожу, – и я повернулась к двери, дав понять всем присутствующим, что разговор окончен. Хватит! Я хочу домой! Клай, наверное, булочки испекла…

– Никуда ты не пойдешь! – услышала я совсем рядом, прямо за спиной, а потом…

Пощечина была звонкой. Боли от неожиданности не чувствовалось, но… Поверить не могу! Она… Она меня ударила! Наотмашь, с размаху… Я прижала руки к лицу, и в этот момент показалось – едва шевельнулись потертые портьеры…

– Зззззззз!!! Зззззззззззззззззззззззз!!!

– Ааааааааааааа!!!

Они появились внезапно – все стре дома. Наверное. Отец как-то говорил, что сам не знает точно, сколько их. Он просто создавал небольшой рой из семи-десяти крошек-артефактов на каждый новый важный объект, требующий дополнительной охраны. Такие объекты появлялись в доме довольно часто. Новые артефакты, редкие ингредиенты, документы…

Стре было столько, что несчастной Нимертии из-за них было просто не видно. Не знаю, что они там с ней делали, но орала тетя так, что уши закладывало!

Первой мыслью было – сбежать! Но… Я не смогла. Вдруг стре изжалят тетку до смерти? Я потом себе этого не прощу. Хватит с меня смертей, во-первых, а во-вторых, какая бы она ни была, все же Нимертия – родственница отца. Ее он может и не любил особо, но Филу помогал. Поэтому… В общем, как бы ни было совестно осознавать этот факт – своим спасением Нимертия Марлоу обязана своему двоюродному брату, Питеру Марлоу. В конечном итоге меня остановила память об отце, а отнюдь не собственное доброе сердце. Увы. Зато честно.

Я поймала одного. Погладила крылышки. Наблюдая, как Фил с доктором предательски исчезают за входной дверью, в надежде, что никто ничего не заметит, дала уколоть себе палец. Стре завис перед носом, кивнул, и полетел к огромной, пронзительно зудящей на весь дом туче своих сотоварищей, передавать данные моей крови. Еще пара секунд – и они будут реагировать на каждую мою мысль! И тогда… Тогда, тетушка, мы с тобой поговорим…

– Оставьте ее!

Вмиг стало тихо. Почти совсем. Слышно только, как стре работают своими крошечными крылышками, чтобы удержаться в воздухе на одном месте. Несколько сотен глаз, сверкая драгоценными камнями, уставились на меня.

– А теперь, – я уставилась в маленькие, злые, перепуганные глазки Нимертии. – Теперь слушай меня. Где бы я ни была – одной мыслью отдам приказ, и они впрыснут смертельный яд в твою задницу (первое – хорошо, что не слышит Морган, второе – нет в стре никакого смертельного яда, конечно, но тете это знать не обязательно!). Поняла?

– Да как ты смеешь! Ты…

– Стре!

Мои верные крошки впились в соблазнительный зад – с десяток, не меньше.

– Фил! Где ты? Мальчик мой… – Нимертия, хрипя в предсмертных судорогах, медленно и очень эффектно сползла на ковер у камина, одной рукой придерживая кресло.

Да уж… Очень, надо сказать, продуманный обморок – чтобы помягче упасть. Ну да ладно. Мне-то что? Ничего ей не будет. Там жидкость, немного раздражающая кожу. Ну, пощиплет. Покраснеет. Недельку-другую почешется, конечно, не без этого. А как иначе? Как говорил мой папа, Питер Марлоу, – эффект должен быть!

Так. Ну – все, мне пора! Стре будут на страже, с домом ничего не случиться. Препятствий уйти из дома мне никто чинить не будет, искать пропавшую Алекс Марлоу тетя теперь тоже не будет. Да! Я свободна! В подвал – и домой!

– Рот с мылом вымою! – раздалось сзади.

– Морган! Ты!

– Я! Рот с мылом вымою, говорю!

– Морган… Ты… Ты меня не оставил! Спасибо…

– Ты-то тут причем? – недовольно заворчал дворецкий. – Что вообще с тобой может случиться в доме Марлоу?! Помоги вот лучше…

Он кивнул на три оставшиеся бутылки, и я заметила, что он едва заметно прижимает что-то к сердцу под пиджаком.

– Морган… Когда ты успел открыть бар? И… Как? Как мы тебя не заметили?!

– Ну… Вы с Нимертией были заняты беседой… – мужчина хмыкнул.

– Допустим, – я нахмурилась. – Все равно ты активировал магию в этой же самой комнате! Я не могла не почувствовать магию!

– Алекс!!! – Морган закатил глаза. – Не самое лучшее время сейчас это обсуждать, ибо судьба…

– Зззззззззззззззззззз…

– Дзинь…

Уж не знаю, кого стре защищали больше – меня от удара бутылкой по голове или папин коньяк от Нимертии. Думаю, второе. Хотя нет. Не думаю. Уверена!

– …Судьба Шарли из винограда сорта «Слезы на закате» пятилетней выдержки решена. Алекс! Это целиком и полностью твоя вина! Ты потеряла бдительность, стояла к врагу спиной! Знала же, что стре впрыснули безопасную жидкость! Ну… зато теперь это парализующее зелье. Так что время у нас есть. Херес трехлетней выдержки брать будем?

– Морган!

– Что?!

Я развернулась, и нос к носу столкнулась с Филом. Он стоял с широко раскрытыми глазами, стеклянным взглядом уставившись туда, где лежала Нимертия. Лицо и шея молодого человека пошли бордовыми пятнами.

– Фил! – я вздохнула. – С твоей мамой все будет хорошо. Это не кровь, это вино. Стре, артефакты отца, охраняющие наш дом, атаковали парализующим зельем. Фил? Фил, ты меня слышишь? Ну, хоть что такое парализующее зелье вы должны были проходить, надеюсь?

– Да, – с трудом выдавил он из себя. – А ты…? – он склонил голову набок, и посмотрел в глаза.

По спине пробежал холодок. Что это? Никогда у Фила я не замечала такого пронзительно, острого, недоверчивого взгляда… С другой стороны – я тоже хороша! Стою, бутылками с коллекционным коньяком помахивая, распинаюсь о свойствах парализующих зелий. Я ж девочка!

Расслабилась! Никакой конспирации и концентрации внимания – Морган прав. Отец бы меня, наверное, отчитал…

Так, все – домой, домой, домой!

Глава пятнадцатая

Алекс

Я и Морган, мы, хохоча, как сумасшедшие, прижимая к груди драгоценное спиртное, влетели в наш новый дом. Госпожа Клай, стряхивая с рук остатки муки и тяжело вздыхая, смотрела на нас, как на не в меру расшалившихся детей.

– Ехууууу! Мы – благородные грабители! – выкрикнул Морган, звонко чмокнув по сургучной печати, украшающей темное стекло пузатой бутылки.

– Вы… – начала было мадам Клай, но я успела раньше:

– Мадам Клай, чем так восхитительно пахнет? Булочки! Мои любимые! Мммммммм…

Этого было достаточно – экономка простила нам с Морганом все и сразу. Лицо женщины озарила улыбка и я впервые в жизни подумала о том, что она, должно быть, была красавицей в молодости.

Надо же… Раньше в голову подобные мысли не приходили. Не хочется признавать, но мы с отцом так много работали, когда он был жив, что я мало обращала внимания на тех, кто рядом. А ведь все это время они дарили мне свою любовь. Морган следил, чтобы пила вовремя зелья, мадам Клай бросалась печь булочки каждый раз, когда ей казалось, что я слишком бледная…

Стыдно. Но теперь… Теперь я буду заботиться о них!

Морган, желая, наверное, что-то сказать, неудачно взмахнул руками – и из-под полы посыпались бутылки. С грацией льва-аристократа (а может – уличного жонглера?) дворецкий поймал их все, и с самым невозмутимым видом понес спасенное богатство в бар. Мол: «Что вы открыли рты, дамы? А? Почему застыли, словно увидели чудо? Ничего выдающегося не случилось – подумаешь, уронил сразу три бутылки одновременно и умудрился, особо не напрягаясь, поймать, ни одну не разбив? Что такого-то? Обычное дело!»

Взвизгнув от восторга, я разразилась бурными овациями в адрес маэстро, но лишь после того, как аккуратно поставила на пол свои бутылки. Все до одной. Иначе маэстро бы меня просто убил!

– Неужели вы ограбили Нимертию? Алекс?! – Клай старалась не показывать виду, но было видно – еще чуть-чуть и она примется хохотать вместе с нами!

– Конфисковали, – кивнул Морган. – Коллекционные напитки Питера этой гусыне не достанутся!

С лестницы раздался горестный вздох.

– Ари! Рад видеть тебя, девочка, – бросил дворецкий, исчезая в гостиной со своей драгоценной добычей.

Адвокат покачала головой, и вопросительно уставилась на меня. «Алекс… где, храни нас Льярра, тебя носило, сестренка? Какого бешеного пса ты полезла в логово этого зверя – Нимертии?!» – говорили ее глаза.

– Ари… Все хорошо. Правда.

– Что? Что именно хорошо, Алекс? – Ари склонила голову набок и скрестила руки на груди.

– Сестру Алекса Марлоу не будут разыскивать с полицией, – начала я загибать пальцы, – ее не объявили недееспособной, и… Нимертия жива.

– Великий предок! – пальцы Ари исчезли в облаках золотых волос, глаза закатились к потолку. – Только не говорите, что вы напали…

– Нет, – обиженно посмотрела я на Ари. – Как ты могла подумать. Напала она – хотела ударить бутылкой по голове, но стре… В общем, после того как головокружение от парализующего зелья пройдет, у тети зад…

– Алекс! – донесся из гостиной возмущенный вопль дворецкого.

– Попа. Попа госпожи Нимертии будет чесаться еще пару дней. Это – все.

Ари хотела что-то сказать, но тут мы услышали ругательства из гостиной, и, не сговариваясь, бросились туда! Хорошим манерам на этот раз меня не учили. На этот раз случилось что-то серьезное, потому как ТАКИХ слов от Моргана я еще ни разу не слышала…

Дворецкий застыл возле распахнутых резных дверок бара, очень похожего на тот, что был в нашем доме. Или тот побольше? Морган на что-то смотрел, не мигая, бледнея и сжимая кулаки.

– Один в один, – наконец выдохнул он, не отрывая взгляд от… заставленных бутылками полок.

Точно такими же бутылками. Алкоголь. Коллекционный. Держаться. Только держаться! Не смеяться ни в коем случае – Морган обидится. Смертельно обидится.

– Думаю, – наконец произносит дворецкий, – этот дом следует разобрать по кирпичику. Судя по всему, сюрпризы еще не закончились. И, зная Питера, могу с уверенностью сказать, что разгадку он нам оставил. Какой-то намек…

– Оставил или нет, – мне вдруг стало так больно – наверное, последствие слишком бурных эмоций, – он уже не вернется.

Я тихо вышла из маленькой гостиной.

– Алекс, – окликнула госпожа Клай. – Я скоро подам ужин…

– И… смой белила, – добавил Морган.

Белил на мне не было. Просто Морган хотел хоть что-то сказать. Я поднялась наверх и стала выкручиваться из одежды барышни. Опять эти… Крючки, тесемки, корсет… Как они все это носят, разорви меня оборотни! В дверь постучали, я дернулась, едва не порвав кружево.

Ну что? Что там еще? Закончится этот бесконечный день когда-нибудь или нет в конце-то концов!

– Алекс, живее! – окликнули снизу.

Я заторопилась. Одежда! Мужская! Клетчатый костюмчик и ботинки. Как же легко! Удобно! Переодевшись, я вприпрыжку сбежала по лестнице как раз в тот момент, когда Морган открывал дверь… нотариусу.

– Господин Хоккинг? – спросили мы хором.

Вот уж кого не ожидали увидеть на пороге нашего нового дома! Особенно после того, что наговорили друг другу утром.

– Разрешите? – усмехнулся старый нотариус.

Олеф Хоккинс сопровождал все сделки отца. Папа ему доверял. Он – друг, я это чувствовала.

Не знаю, откуда у меня это, но все люди делятся на… Это трудно объяснить, но я попробую. В первые секунды, как видишь человека – появляется ЧУВСТВО. Чувство опасности. Чувство доверия. Просто неприятное чувство. «Доверяй себе, Алекс! Верь. Ты… Ты вряд ли ошибешься. Мир вокруг себя надо нюхать! Так, будто в тебе живет оборотень. Никогда не полагайся на человека, если сомневаешься в нем. Никогда!» Так учил отец. И я следую его наставлениям. Всегда. Вот только с чувством, что возникает, когда вижу герцога Арктура, разобраться не могу до сих пор.

Олеф Хоккинс был невысокий, полноватый пожилой мужчина с очень добрыми и одновременно хитрыми глазами. Я думала, так не бывает, пока не увидела господина Хоккинса первый раз. Добрые и хитрые одновременно – именно так. Он носил мешковатый костюм и слегка прихрамывал. Трость у него была обычная, с ручкой из змеевика. Этот камень, в артефакторике используется редко, но говорят – помогает от давления и болей в суставах.

Обитатели нашего дома молчали – ждали, чтобы я приняла гостя на правах хозяина.

– Добро пожаловать, господин Хоккинг, – я привычно немного изменила голос.

Рукой потянулась к волосам – мне вдруг показалось, что я забыла снять парик. Но нет. Все в порядке.

Фуууф…

Морган уже принимал у гостя трость и шляпу, Ари, сузив глаза, скрестила руки на груди (готовится к дебатам, наверное), и только мадам Клай подарила незваному гостю открытую, искреннюю улыбку:

– Поужинаете с нами, господин Хоккинс?

– Выпьете коньяку? – поддержал ее Морган.

– У меня серьезный разговор к вам, – нотариус слегка замялся, строго оглядев нашу компанию. – Все остальное – потом. Хотя… Ваша стряпня, госпожа Клай – серьезное, я бы даже сказал непреодолимое искушение даже для моего профессионализма, – и он галантно склонился над пухлой, все еще белой от муки ручкой экономки.

Мы расположились в гостиной. Мадам Клай пробормотала что-то о пирогах в духовке и ретировалась.

– Сегодня утром… Я несказанно был огорчен вашими обвинениями в непрофессионализме, – начал господин Хоккинг.

– Согласитесь, – осторожно проговорила Ари. – Все случившееся было полной неожиданностью. И выглядело это завещание в высшей мере подозрительно.

– Я и сам удивился. Марлоу никогда не был близок со своими кровными родственниками. Избегал их, как мог.

Морган кивнул.

– Питер сбежал сразу после академии – его, насколько я помню, хотели продать.

Нотариус снял круглые очочки, достал белоснежный платок и начал старательно протирать стеклышки. До меня не сразу дошел смысл только что сказанного нашим гостем. Но когда, наконец, поняла – подскочила:

– Как это – продать?!

– Очень просто, мой мальчик, – невесело усмехнулся господин Хоккинг, надевая очки. – Обычная практика. Бедного, но перспективного молодого аретфактора берет к себе богатая семья. Вроде бы в обучение, однако документы составляются таким образом, что это – практически рабство. На много-много лет.

– А его семья? Получает деньги?

– Ну, разумеется!

– И отец… сбежал?

– Да. Насколько я знаю – не раздумывая. Питер всегда был бунтарем.

– А когда Марлоу вернулся, у него были такие деньги, что он смог выкупить этот документ. И его так все резко полюбили, особенно родственники, – Морган поднялся, подошел к бару, раскрыл его, достал бокалы и коньяк. – Господин Хоккинс, я вынужден настаивать! День был тяжелый.

Хоккинс улыбнулся, кивнул, и дворецкий разнес всем по глотку коньяку.

– Мы учились вместе, – нотариус грел коньяк в ладонях, всматриваясь в густую, темно-янтарную жидкость. – Питер – на артефакторике, я – на юридическом. Магического потенциала во мне капля всего, да я и не страдал по этому поводу.

– А Нимертия? – вырвалось у меня.

– Что именно вы хотите узнать, юный Марлоу? Почему ваш отец стал общаться со своей двоюродной сестрой, несмотря на то, что старательно избегал всех своих родственников? Или почему он оставил ей свое имущество?

– И то, и другое.

Я сделала маленький глоток. Хоть на мгновение, но внутри потеплело.

– Мне кажется, потому, что жалел.

– Жалел?! Кого? Тетушку Нимертию? – я рассмеялась.

– Это она сейчас такая, – верно понял меня нотариус. – Но так было не всегда. Когда-то, еще девушкой, она была, как бы это сказать… Излишне ранима. Запугана, забита собственной семьей. Бедная… О! Я понимаю то возмущение и недоумение, которое вижу сейчас в ваших глазах, друзья. Понимаю. Но… Вы многого не знаете. Эта женщина такой не была. Она такой стала. Вы знали, что Нимертия подавала большие надежды, когда училась в Академии?

– Что?!

Мы с Ари чуть было не подпрыгнули, Морган же понимающе усмехнулся.

Нотариус кивнул:

– Да. Она могла бы стать талантливым артефактором. Но… К сожалению, там, где ее потенциал раскрывался продуктивнее всего, увы, нет места женщинам! Во всяком случае – в нашем королевстве. Она же не швея, где это допустимо. И не доктор, где закрывают глаза – мужчина ты или женщина – лишь бы лечил. Она не занималась зельями. Чистейшее создание артефактов.

– Этого не может быть! – я нахмурилась. – Талантливый артефактор никогда не откажется от возможности творить. Никогда. Вы не понимаете! Магия – она течет в тебе. Артефакты – они… Они зовут!

– Все верно, мой дорогой Алекс, все верно… – нотариус сделала еще один глоток. – Тем больнее было расстаться с мечтой. Академию девушка не окончила. Семья заставила ее забрать документы, а Нимертия – не из тех, кто пойдет против воли главы семейства. Ее выдали замуж. По сути – продали, так же, как собирались продать Питера! А Фил… К сожалению, мальчик таланты матери не унаследовал.

– Но как же так? – я все еще не могла поверить. – Она не боролась? Не пыталась… – в горле словно заскрипел песок, дыхание перехватило.

– Нимертия – женщина, Алекс. Это мужчина может бороться. В нашем королевстве и с нашими законами – повторюсь. Лично я не сторонник столь жестких взглядов, по-моему, исключения из правил могут быть! Правда, я за то, чтобы они были редки. Существуют миры, где женщиной-артефактором никого не увидишь! Они на равных с мужчинами, их уважают и не препятствуют практике. К сожалению, когда Питер предложил сестре деньги и помощь с тем, чтобы она смогла перебраться в другой мир – было уже поздно. Она уже стала такой, какой мы ее знаем.

– Как жалко, – выдохнула я, а про себя подумала, что отец, наверное, страшно винил себя в том, что не успел вовремя.

Теперь все понятно. Почему отец был так терпелив к ее истерикам. Давал деньги. Помогал Филу. И почему так настаивал, чтобы я была мальчиком… Артефакторика! Он видел во мне потенциал! Знал, что без возможности работать я погибну, и знал, что меня ничего хорошего не ждет. Он боялся. Боялся, что от боли и разочарования я превращусь в Нимертию…

– Папа, – улыбнулась я сквозь слезы.

– Появление Питера Марлоу в конторе с целью переписать завещание – было для меня настоящим шоком, – продолжал нотариус. – Но. Он имел на это полное право. И я это понимал. Не говоря уже о том, что по закону я не в праве вмешиваться.

– Это точно был он? Питер Марлоу? – тихо спросил Морган.

– Молодой человек, – покачал головой нотариус. – Вы что же – считаете контору старого Хоккинса проходным двором? Заходи, кто хочет, надевай личины, залезай ко мне в сейф?

Морган принял самое невиннейшее выражение лица.

– Если за эти двадцать лет кому-то и удалось влезть ко мне в сейф, так это – вам!

– Морган! – в притворно ужасе выдохнула Ариадна.

– Я хотел подменить завещание, чтобы ты не мучилась угрызениями совести и чтобы твоя карьера не была под угрозой.

– А МОЯ карьера вас не интересовала? А? МЕНЯ вам было не жаль? Ай-яй-яй, молодой человек, – старик вздохнул и жестом попросил налить ему еще.

– Простите, – Морган щедро плеснул нотариусу в бокал, будто извиняясь за свое плохое поведение.

– Должны будете услугу, – усмехнулся нотариус.

– Еще одну? – Морган вопросительно поднял бутылку, намекая, что он уже сполна расплатился, и, между прочим, дорогой ценой!

– Не дерзите, – Хоккинс погрозил дворецкому пальцем.

– Ладно, идет, – тяжко вздохнул Морган.

– И до сих пор не в полиции вы, кстати, по двум причинам. Первая. Вы ничего не взяли, ничего не подменили. Только посмотрели.

– А вторая? – спросила я.

– Вторая… Вы все – люди, которых Питер Марлоу любил. – А он был моим лучшим другом.

– Тогда почему? Почему он так поступил? – я закрыла лицо руками.

– Думаю, у него были на это свои причины. И как обычно, не одна.

– Какие? – я вскочила. – Какие могут быть причины так поступать со своей семьей?

– Успокойтесь, Алекс, прошу вас! Зная Питера, а я его, поверьте мне, знал не плохо. Так вот. Зная Питера, я могу назвать целых две, но убежден, их намного больше.

– Любопытно было бы послушать, – покачал головой дворецкий.

– Ну, самая простая – Питер хотел удалить вас из дома. Скорее всего – в целях безопасности. Питер Марлоу – фигура загадочная. Уверен, даже я не знаю всех его дел. Он был человек скрытный. Может, влез в чьи-то игры?

Мы воззрились на нотариуса в недоумении.

– Что? Самое простое объяснение – самое верное. Второе…

Господин Хоггинс задумался. Сделал глоток. Морган тут же услужливо подлил еще. Держался он при этом как настоящий дворецкий какого-нибудь очень богатого дома и не просто, а во время торжественного приема.

– Второе, – продолжал нотариус. – Думаю, он оставил вам шанс вернуть дом и состояние. Уверен. Госпожа Рендберг, еще раз хорошенько просмотрите условия завещания. Поговорите с банками. Возможно, Питер хотел, чтобы вы не сидели и страдали, а действовали. Боролись.

Уходил нотариус в полнейшей тишине, чему-то усмехаясь про себя. Его речь произвела впечатление – мы все задумались. Каждый – о чем-то своем, наверное, но при этом все – об одном и том же. Так тоже бывает. Как бывают одновременно добрые и хитрые глаза. Как у Олефа Хоккинса.

Наш гость раскланялся с госпожой Клай, вновь склонившись над протянутой ручкой. Мне показалось, что целует он ее с какой-то особенной нежностью. Морган открыл перед ним дверь – и…

И все мы уставились на взъерошенного, измученного герцога Арктура, что стоял на пороге, сжимая дверной молоточек в занесенной руке.

– Добрый вечер, – раскланялся с ним нотариус, тяжело опираясь на трость. – оставляю вас в приятной компании.

– Сестра отдыхает, ей нездоровится, – начала я, хотя никто не о чем таком спрашивал.

Укоризненный взгляд Моргана, и тут же сердце заколотилось, руки покрылись холодным потом – меня охватила паника. Чем, точнее, кем я пахну? Я выпила зелье или нет? Не помню… А если? А…

– Мне нужна ваша помощь, – проговорил герцог Арктур, дождавшись, пока нотариус удалится и Морган закроет за ним тяжелую дверь.

– Добро пожаловать, – проговорил дворецкий.

Мы все посторонились, пропуская оборотня в новый дом.

– Хорошее убежище, – устало улыбнулся герцог Арктур, оглядываясь и жадно втягивая носом воздух.

Оборотень принюхивался, но на меня смотрел вполне благосклонно. Значит – выпила. Значит – все в порядке, а водит носом и улыбается он потому, что в доме пахнет свежими булочками…

– Если бы мои люди не следили за домом, пришлось бы побегать, чтобы вас разыскать, – продолжал гость.