Текст книги "Поцелуй пирата"
Автор книги: Тереза Медейрос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
9
– Я все думал, что может вас так напугать, чтобы вы закричали.
Люси во все глаза смотрела на своего телохранителя, чувствуя, как бешено бьется ее пульс. Клермонт не торопился освободить ее, и девушку действительно напугало жестокое выражение его лица, причудливо озаренного лунным светом.
Она начала вырываться из его хватки, даже не пытаясь кричать. Морис немного помедлил и наконец отнял от ее рта свою ладонь.
Вспомнив об оскорблениях, которые она наносила ему за последнее время, Люси испуганно сглотнула слюну. Она попыталась пошутить, скрывая свой страх:
– Отец наверняка снизит вам жалование, если вы застрелите меня.
Клермонт быстро убрал пистолет в карман.
– Что-то мне не хочется, чтобы меня разжаловали в садовники. Гораздо легче быть вашим скромным вассалом.
На нем не было ни шейного платка, ни жилета, только небрежно накинутая поверх расстегнутой рубашки короткая куртка. «Хорошо, что отца нет дома, уж он бы задал трепку наглому Клермонту за этот неряшливый вид», – подумала Люси, отводя смущенный взгляд от его полуобнаженной груди. Она выпрямила спину, стараясь успокоиться, но это оказалось труднее, чем она думала. Ее душа все еще была взбудоражена волнующим видением в спальне, а таинственный ореол лунного света вокруг головы Мориса тоже не помогал обрести обычную сдержанность.
Люси поймала пронизывающий взгляд своего телохранителя, устремленный на ее грудь, и поспешно стянула ворот у шеи. «Уж не думает ли он, что я хочу соблазнить его?» – испугалась девушка.
– Могу я спросить вас, мистер Клермонт, почему вы разгуливаете по дому в таком неприличном виде?
– Что касается моей одежды, то я не рассчитывал застать вас, мисс Сноу, в такой поздний час. А других дам в доме нет. Но позвольте вам заметить, что я не просто разгуливаю, как вы изволили выразиться, а проверяю, все ли в порядке. Проверяю, заперты ли окна и двери. Видите ли, это моя работа, – сухо закончил он.
Люси недоверчиво подняла брови.
– И библиотеку тоже проверяете?
– Вы меня поймали, мисс Сноу. Придется сознаться. – Она отшатнулась, когда он низко нагнулся к ней и тихо прошептал: – Я очень люблю читать.
– Но вы не найдете в библиотеке моего отца романов. Он собирает только серьезные вещи: описание путешествий знаменитых мореплавателей, труды по истории военного флота, мемуары флотоводцев.
– Что ж, очень жалко. Но тогда, если вы извините меня, мисс, мне еще нужно осмотреть парк вокруг дома.
Морис вежливо поклонился, собираясь уйти, но Люси вдруг поняла, что боится возвращаться к себе одна.
– Мистер Клермонт?
Непривычная робость ее голоса остановила Мориса. Он досадливо поморщился. Неужели этой вздорной девчонке суждено каждый раз становиться ему поперек дороги? Надо же было ей оказаться внизу именно в ту минуту, когда ему оставалось всего несколько шагов до заветной цели! Она не только постоянно путается под ногами, она отвлекает его внимание от дела. Когда он увидел ее в лунном свете, одетую в полупрозрачные одежды из шелка и кружев, он почувствовал, как сильно забилось его сердце и как голова пошла кругом. Еще немного, и он забыл бы, зачем крался к библиотеке, черт бы побрал эту девицу!
Морис повернулся и застыл в ожидании очередной идиотской просьбы.
Но он увидел испуганные глаза Люси, когда она указала ему дрогнувшей рукой на дверь библиотеки.
– Я шла забрать оттуда свой мольберт. Вы не поможете мне поднять его наверх? – Она как-то трогательно улыбнулась. – Это удивительно, но вы всегда оказываетесь рядом, когда я нуждаюсь в вашей помощи.
– Именно для этого ваш отец и нанял меня, – резко отозвался Морис, не давая себе расслабиться.
От Люси не ускользнул горький подтекст этой фразы: ни один мужчина не станет терпеть ее общество, если ему за это не заплатят.
Мольберт с неоконченным пейзажем стоял у окна в квадрате яркого лунного света. Пока Люси собирала разбросанные баночки с краской, Морис внимательно посматривал в сторону высокого секретера за столом адмирала, не осмеливаясь приблизиться к нему, чтобы не привлекать внимания девушки.
Уложив баночки в коробку, Люси стала отыскивать кисти. Клермонт подошел и встал так близко за ее спиной, что его дыхание коснулось ее шеи.
Растерявшись от его неожиданной близости, она зачем-то сунула кисть в банку с водой и повернулась к нему.
– Не стесняйтесь, мистер Клермонт, скажите, что вы думаете об этой работе? Некоторые знакомые отца уверяют, что, не будь я женщиной, мне удалось бы сделать карьеру художника.
С напускной скромностью ожидая его похвал, Люси промокнула влажную кисть тряпкой.
Клермонт пристально посмотрел на акварель и, помолчав, сказал:
– Она заставляет меня задуматься, видели ли вы когда-нибудь море.
Люси подозрительно взглянула на него, но не заметила на его лице ни тени насмешки. Он выглядел необычайно серьезным. Не желая признаться самой себе, что мнение Клермонта имеет для нее значение, девушка все же не смогла скрыть обиды. Она наклонила голову, пытаясь оценить свою работу свежим взглядом.
– Так она вам не нравится?
Он покачал головой, и она почувствовала облегчение. Конечно, он пощадит ее раненое самолюбие.
– Эта работа вызывает во мне отвращение.
Обескураженная Люси была не в силах возражать мнению, высказанному с такой беспощадной прямотой.
– Нет, технически, по-моему, сделано вполне профессионально. – Он указал на акварель. – Вы правильно дали освещение и подобрали краски. – Его голос немного смягчился. – Но в вашем море нет жизни, нет страсти.
Завороженная незнакомым дотоле тембром его голоса, Люси перевела взгляд на Мориса. Лунный свет серебрил очертания высокого лба, прямого носа, четкой линии губ и подбородка. Если бы она могла сейчас написать его портрет, вряд ли он посмел бы назвать его бесстрастным.
Морис повел рукой в воздухе, помогая себе выразить свою мысль.
– Море на рассвете – это торжественное зрелище, Люси. Это… это величественно, как кафедральный собор!
У нее дрогнуло сердце, когда она услышала, что он назвал ее по имени.
– Это вечная битва между тьмой и светом, которая завершается торжеством света. Когда солнце протягивает свой первый сияющий луч над горизонтом, хочется упасть на колени и вознести молитву. В этот миг человеческий цинизм уступает место искренней, радостной вере в то, что наш испорченный, оскверненный мир может быть омыт от скверны только этими пронизанными солнцем прозрачными волнами, набегающими на песок.
Люси стало трудно дышать. Она давно смирилась с тем, что ей не дано вызвать сильные чувства в мужском сердце, но сейчас вдруг к горлу подкатил болезненный комок острой тоски и мучительного желания любви, такой же восторженной и страстной, как та, что звучала в голосе взволнованного Клермонта.
За окнами раздался стук колес, мелькнул свет фонаря. Адмирал возвращался домой. Люси повела плечами, будто освобождаясь от чар, подхватила коробку с красками и банку с кистями, предварительно небрежно сунув под мышку снятую с мольберта злосчастную акварель.
– Для человека, который заболевает при одном упоминании о море, мистер Клермонт, вы, кажется, слишком остро чувствуете его поэтичность.
Морис выпрямился и сложил руки на груди.
– Ничего удивительного, мисс Сноу, напротив, это вполне распространенный феномен. Разве мы все втайне не находим самым привлекательным то, что для нас более всего опасно?
В его насмешливой улыбке ей почудился какой-то мрачный намек, и она вылетела из библиотеки, забыв о мольберте, чтобы поскорее оказаться в тихой гавани своей спальни.
* * *
К огромной досаде Мориса, ему сообщили, что сегодня он должен будет сопровождать мисс Сноу на прием к леди Кавендиш. В назначенный час вечером он ожидал ее в холле, угрюмо наблюдая, как окна покрываются сверкающими каплями затянувшегося дождя. Ему страшно хотелось курить. В каминах гостиной и библиотеки уже весело плясал огонь, но в холле уже чувствовался холод приближающейся зимы.
Морис ощущал это всем своим существом. Его невыносимо тяготили короткие пасмурные дни и длинные темные ночи. Проклятая темень! Хорошо бы убежать от нее из Англии туда, где всегда тепло и солнечно и где туманные дожди льются, чтобы напитать землю и благодарные растения, а не срывать последние листья с ветвей.
Легкие шаги возвратили его к действительности. Он обернулся и увидел спускающуюся по лестнице Люси. Не помешай она ему вчера, возможно, сейчас он уже был бы на пути к земле обетованной. И все же ее появление обрадовало Клермонта.
Ее платье из белого муслина сменилось шелковым кремовым, таким тонким, что под изящными складками юбки просвечивали розоватые чулочки. Девичья грудь была подхвачена широким поясом, вышитым золотой нитью. На тонкой шейке – простая нитка жемчуга. Серебристо-пепельные волосы собраны сзади свободным узлом на греческий манер.
Классический покрой платья очень шел ее стройной фигурке. Она скользила вниз, как Персефона, освобожденная из подземного царства, живое олицетворение весны и надежды.
Когда она стала на последнюю ступеньку, Морис не смог удержаться и почтительно и нежно прижался губами к затянутой в белоснежную перчатку ручке, упиваясь ее головокружительно тонким ароматом.
Их глаза встретились: ее – удивленные и его – потемневшие от страсти. «Если бы это было в другое время и в другом месте», – подумал Морис. «А ты был бы другим человеком», – вмешался насмешливый внутренний голос.
Понимая, как смешно он должен выглядеть в своем взятом напрокат фраке и старомодной шляпе рядом с Люси, облаченной в шелка, Морис выпустил ее руку.
Как всегда бесшумно возникший, Смит набросил на плечи Люси тонкую кашемировую шаль. Морису показалось, что она слишком легко одета для такой погоды, но он не решился высказать свое мнение.
– А отец? – спросила Люси дворецкого, оправляя шаль.
– Боюсь, эта промозглая погода порядком разбередила его старую рану, – ответил Смит. – Адмирал вынужден остаться дома и просил передать леди Кавендиш свои извинения.
Морис и Люси сели в ожидающую их карету. Он подозревал, что плохое самочувствие сэра Сноу спровоцировал не дождь, а последние выходки капитана Рока на побережье столь любимого адмиралом Корнуолла. Крупные заголовки с сообщениями об этом сегодня украшали первые страницы «Таймс» и «Обсервер».
Фенстер ловко маневрировал по оживленным улицам Стрэнда. Дождь монотонно барабанил по крыше кареты, усиливая неловкое молчание, установившееся между молодыми людьми. Казалось, осенний холод сковал изобретательность Люси, с которой она мучила Клермонта. Она задумчиво смотрела на покрытое бусинками дождя темное окно, а Морис с грустью вспоминал о минутах, проведенных вместе с ней в библиотеке.
Интересно, о чем она сейчас думает, попробовал угадать он. Наверное, беспокоится о любимом папочке, не подозревая о том, что его болезнь не что иное, как удобный предлог, помогающий ему избегать нападения сообщников Рока. А может, как раз о Роке она и мечтает, лелея свою по-детски восторженную влюбленность.
Это предположение вызвало новый прилив раздражения Клермонта. В самом деле, если уж адмиралу так нужен человек, который таскался бы за его избалованной дочкой по всему городу, почему бы ему просто не пригласить ей компаньонку? Или не нанять платного кавалера, черт возьми! Сегодня можно было бы спокойно проникнуть в библиотеку, а вместо этого ему придется весь вечер торчать с прислугой, поглядывая из передней за частичкой той беззаботной и благополучной жизни, от которой его отбросил один поворот колеса своенравной фортуны.
Внезапно экипаж остановился. В дверце появился лакей.
– Здесь произошел несчастный случай. На дороге перевернулась наемная карета.
Морис открыл было рот, чтобы распорядиться, но рядом раздался спокойный голос Люси:
– Так скажите Фенстеру, чтобы он свернул в какой-нибудь переулок и объехал затор.
Уязвленный Морис откинулся на спинку сиденья. Вот так! Он не должен забывать о том, что всего лишь слуга.
Старому кучеру понадобилось всего несколько минут, чтобы выбраться из череды загромоздивших улицу экипажей, и вскоре они двинулись по свободной улочке следом за роскошной каретой с герцогским гербом на дверцах. Герб представлял собой щит, на котором хищный орел распростер широкие крылья.
Постепенно мощеные улицы с тускло горящими фонарями остались позади, и оба экипажа, словно связанные друг с другом невидимой нитью, покатили по неровной дороге. Морис пристально посмотрел в окно, узнавая этот беднейший район Лондона. Он помнил здесь каждый булыжник, каждую покосившуюся лачугу, каждое разбитое и заклеенное бумагой окошко. Гнилостный запах реки навеял на него воспоминания детства, в которых было так мало радостного. От того мальчугана, который родился и вырос в этих трущобах, не оставалось ровным счетом ничего. Даже имени.
Какой-то дворянин с иезуитским юмором назвал этот кишащий беднотой район причала Гарден.[4]4
Гарден – сад (англ.).
[Закрыть] Его аристократический нос вряд ли когда-нибудь обонял мерзкое зловоние гниющей рыбы, смрад стоячей воды, все отвратительные наслоения вековой нищеты, на которую были обречены исконные обитатели квартала. Река была единственным источником их существования, но здесь никогда не хватало чистой воды, чтобы утолить жажду и помыться. Удивительно ли, что среди этого бьющего в нос зловония Морис упивался ароматом чистоты и свежести, исходящим от девушки?
Завидев роскошные кареты, несмотря на дождь, голытьба заполнила улочки, досаждая седокам пронзительными криками. Нищие, проститутки, калеки поспешили к самым колесам карет, поднимая к окнам испитые, изможденные лица и протягивая руки.
– Эй, приятель, брось фартинг несчастному калеке!
– Пойдем в пивную, дружище, угости меня стаканчиком джина!
– Мясо для кошек! Свежее мясо для кошек!
– Пошел ты со своими кошками, торгаш проклятый! Тут людям жрать нечего!
Время от времени Морис взглядывал на Люси, которая не могла не слышать эти жалобные и ожесточенные вопли. Он искал в ней или презрения, или сочувствия к несчастным. Но она сидела, напряженно выпрямив спину, и смотрела прямо перед собой, холодная и бесстрастная. Дикое разочарование стиснуло ему горло. Он замер, снова обернувшись к окну, чувствуя, что больше не может видеть это равнодушное лицо статуи.
Герцогская карета неслась на большой скорости, желая поскорее оставить позади навязчивых нищих. Кучер яростно нахлестывал серых откормленных лошадей, и те быстрой рысью мчали карету, отчаянно раскачивая ее.
Вдруг Люси повернула голову к окну другой стороны кареты и испуганно вскрикнула. Морис взглянул на улицу и увидел, как перед герцогской каретой на дорогу выбежал ребенок, протянув вперед ручки, словно хотел дотронуться до этого громыхающего чуда. В следующую минуту ребенок уже лежал безжизненным комком посреди дороги, а карета, бешено подпрыгивая на ухабах, скрылась за углом.
Морис закричал, чтобы Фенстер остановился, но не успел тот натянуть вожжи, как Люси распахнула дверцу и выскочила под проливной дождь.
10
Карета резко остановилась. Морис выскочил и помчался следом за Люси. Она уже опустилась на колени и, подхватив ребенка, крепко прижала его к своей груди.
Девушка подняла на Мориса заплаканное лицо.
– Они что, ослепли? Разве они ее не видели? Боже, они даже не замедлили ход! Не остановились! – Голос ее дрожал от боли и негодования.
– Скорее всего очень боялись опоздать к ужину, – мрачно ответил Морис, присев рядом, чтобы послушать, бьется ли сердце малышки. К счастью, он услышал слабый, но ритмический стук. Тогда он быстро ощупал ее руки и ноги, проверяя, нет ли повреждений.
Девчушка пошевелилась, приходя в себя, и открыла глаза, казавшиеся огромными на изможденном личике. С восхищением она смотрела на склонившуюся к ней Люси.
– Господи, я умерла, мисс? А вы – ангел?
Обрадованная Люси весело рассмеялась, и Морис изумленно посмотрел на нее. Он вдруг осознал, что еще ни разу не слышал ее смеха.
– Нет, дорогая, я не ангел, а обыкновенная женщина.
Клермонт откинул волосы со лба ребенка.
– Слава Богу, ее только оглушили. Она отделалась лишь несколькими ссадинами на ножках.
Через улицу к ним летела женщина в ярко-красном платье, украшенном безвкусными блестками. Этот наряд так же верно указывал на ее древнейшую профессию, как распахнутый лиф и босые ноги. Без сомнения, она только что вырвалась из объятий клиента, охваченная паническим страхом за ребенка.
Налетев на них, как орлица, женщина вырвала у Люси испуганного ребенка.
– Убери от нее свои грязные руки!
Малышка, как обезьянка, прильнула к матери, не сводя восторженного взгляда с прекрасной леди.
Люси встала, подхватив свой испачканный ридикюль.
– Кажется, у нее нет серьезных повреждений, мэм. Надеемся, с девочкой все будет в порядке.
– Не лезли бы вы со своими утешениями, все равно благодарности не дождетесь, – отрезала женщина, ощупывая тельце дочки.
Морис затаил дыхание, уверенный, что Люси начнет упрекать женщину за то, что та разрешила бегать ребенку по улице. Но девушка сносила брань перепуганной женщины со стоическим достоинством. Морис больше не мог оставаться в стороне и, как только женщина остановилась, чтобы перевести дыхание, он вступил на линию огня:
– Простите, мадам. Вы, кажется, неправильно поняли. Это не экипаж мисс Сноу сбил вашу малышку. Однако она оказалась столь добра, что решила остановиться и посмотреть, что случилось с ребенком.
При звуках его голоса женщина несколько сбавила тон.
– Ну и что из того, что это сделал другой богатей? Все вы одним миром мазаны. Все вы проклятые ублюдки, вот что я вам скажу!
Люси начала рыться в ридикюле, и не успел Морис ее остановить, как она протянула женщине несколько банкнот.
– Вот, пожалуйста, возьмите немного денег и отведите ребенка к доктору. И… и купите ей покушать чего-нибудь горячего.
Сумма, которую она предлагала, была больше месячного жалованья Клермонта, заметил он про себя.
Лицо несчастной женщины отражало внутреннюю борьбу, когда она пристально смотрела на такие огромные деньги. Но вот она схватила их и швырнула прямо в лицо Люси.
– Подавитесь вы своей милостыней! Я не нищенка, сама зарабатываю и не стыжусь своего ремесла!
Отвернувшись от Люси, она дерзко посмотрела на Мориса.
– Если вы сможете отделаться от своей герцогини и вернетесь, добрый джентльмен, я бы с удовольствием заработала на вас несколько монет.
– Заберите ребенка домой, мадам. И впредь присматривайте за ней получше, – ответил Морис, вежливо поклонившись.
Ни одна из их попыток как-то помочь не задела женщину так, как это сделал мягкий упрек Мориса. Она что-то с ненавистью прошипела и удалилась, унося дочку, которая грустно смотрела через плечо матери на добрую и красивую леди. Эти глаза долго преследовали Клермонта, который понимал, что уже через несколько лет ей тоже придется продавать свое юное тело за жалкие гроши.
Наконец он обернулся к Люси.
Она стояла, со слезами на глазах глядя вслед девочке и горестно прижав руки к горлу. Выбившиеся из-под шляпки волосы намокли и прилипли к ее щекам, платье испачкалось и порвалось внизу, вероятно, когда она упала на мостовую рядом с ребенком. В грязной луже валялись ее кашемировая шаль и башмачок с левой ноги. Из порвавшегося чулка выглядывали босые покрасневшие пальчики. Казалось, она не замечает ни дождя, ни холода, потрясенная зрелищем этой нищеты.
Морис понял, как жестоко он ошибся в ней. Он мог уйти в любую минуту, не оглядываясь, от той мисс Сноу, которую знал до сих пор. Но это была совершенно другая женщина. Женщина, чьему сердцу было ведомо сострадание. Женщина с ранимой и отзывчивой душой. Перед это женщиной он не мог устоять.
Он сбросил куртку и бережно накрыл ее плечи.
– Пойдемте, Люси. Карета нас ждет.
Он помог ей дойти до экипажа, а тем временем из темных подворотен уже появились несчастные бедняки, чтобы подобрать валявшиеся на земле мокрые банкноты.
– Мне никогда не было так стыдно, – было первое, что услышал Морис от девушки, когда они уселись друг против друга.
– Почему же? Ведь это не вы сбили ребенка?
Опустив глаза, Люси нервно теребила оторванное кружево на перчатке. Клермонт с трудом расслышал ее шепот.
– Не тогда. Еще раньше, когда я только увидела тех бедняков. – Она с болью посмотрела на своего телохранителя. – Почему мне дано иметь так много, когда у них ничего, совсем ничего нет?
Что он мог ответить на вопрос, над которым столетиями бились лучшие умы человечества?
– Вы поэтому и терпели молча оскорбления этой женщины, поэтому и предложили ей деньги, чтобы успокоить свою больную совесть?
– Я сделала это не для собственного успокоения. Мне просто захотелось хоть чем-то помочь ей, потому что мне стало ее очень жалко.
– Но вы видели, как она отнеслась к вашей жалости?
– Да… и меня это потрясло. – Она пытливо посмотрела на Клермонта. – Кажется, я начинаю догадываться… Она ничего не пожелала принять от меня, потому что ей нужно было иметь оправдание… чтобы оставаться злой, верно? Она… ей нужно быть злой на вся и всех! Этого требует ее гордость, ее самолюбие. А иначе она не смогла бы жить, да? Ведь все равно, она ничего не сможет изменить в своей беспросветной жизни… Но как вы угадали все про них?
– Мне не нужно было догадываться ни о чем, я все это знал с детства, с самого раннего детства… Моя мать тоже была… проституткой.
Сложив руки на груди, Морис с преувеличенным высокомерием смотрел на нее. Его грубое признание не могло не шокировать дочь чванливого адмирала, и сейчас она выплеснет на телохранителя свое брезгливое возмущение… а может, попробует прикрыть его лицемерной жалостью… Так или иначе, но первые ростки его симпатии и уважения к девушке будут вырваны с корнем.
Некоторое время Люси хранила молчание, не спуская с него огромных серых глаз, выражение которых оставалось для него непонятным, пока она не заговорила.
– Как странно… Моя мать тоже была… продажной женщиной, до того как отец мой женился на ней. Только, мне говорили, ее услуги стоили недешево.
Морис все еще пытался осмыслить сказанное ею, когда дверца открылась и появился промокший хмурый лакей.
– Мы поедем дальше, миледи?
Люси растерянно осмотрела свой испорченный наряд и рассмеялась.
– Боюсь, леди Кавендиш хватит удар, если я появлюсь в таком виде. Делать нечего, придется возвращаться домой.
Морис решительно поднял руку:
– Оставайтесь здесь. Я мигом вернусь.
Он тут же исчез под дождем. Она поплотнее закуталась в его куртку, с блаженством вдыхая теплый приятный запах табака и лавандового мыла, который исходил от сукна.
* * *
Минут через двадцать Клермонт вернулся с полной охапкой каких-то пакетов. Он сгрузил их в углу сиденья, а сам, тяжело отдуваясь, плюхнулся рядом, сбросил шляпу, с полей которой ручьем стекала вода, и ослабил узел шейного платка. В распахнутом вороте мокрой рубашки, облепившей его широкие плечи, мелькнула смуглая кожа. Люси отвела смущенный взгляд.
– Я вижу, вы распорядились ехать, мистер Клермонт. Куда же мы направляемся?
– На ужин, разумеется. Ведь я ваш телохранитель, верно? А раз так, то мой священный долг заботиться о вас.
Девушка осторожно втянула воздух, уловив душистую смесь заманчивых ароматов.
– Что еще вы натворили, мистер Клермонт?
– Раз уж нам пришлось пропустить вечер у леди Кавендиш, я подумал, что мы сможем устроить свою собственную вечеринку.
Он начал распаковывать покупки, от души наслаждаясь ее детским восторгом. Здесь были печеные яблоки, целая связка свиных сосисок, воздушный кекс, сдобные булочки, полкаравая еще пышущего теплом хлеба, целый кувшин эля и коробка со сладостями, при виде которых у девушки потекли слюнки.
– О Господи! – прошептала она восхищенно. – Это же целое пиршество!
– К счастью, здесь на берегу еще можно достать все необходимое для праздника Короля Нищих и, – тут он торжественно извлек из-под рубашки чуть помятый букетик лаванды, – цветы для его дамы!
Морис нагнулся и осторожно вложил букетик в ее роскошные волосы. Люси замерла, чувствуя на щеках его теплое дыхание, его колени, прикоснувшиеся к ней.
– Право, мне не следовало бы этого делать, – нерешительно пробормотала она.
– Чепуха! Лучше возьмите-ка вот это.
Морис протянул ей ридикюль.
– Поищите там свои часики, а заодно, может, и секстант. Тогда мы сможем определить координаты нашего местонахождения. А, вот они. – Он взял у нее часы на серебряной цепочке и стал вглядываться в маленький циферблат. – Ну вот, я так и знал, двадцать два ноль-ноль. – Опустив часы в раскрытую сумочку, он спросил, лукаво улыбаясь: – А что у нас по распорядку дня в это время, мисс Сноу?
– Кажется, ужин. – Люси не могла не улыбнуться в ответ.
Экипаж плавно остановился. Люси опустила окно и увидела вокруг поблескивающие в темноте мокрые стволы деревьев. Плотный полог ветвей придавал лесному пейзажу атмосферу таинственности.
– Где мы? – прошептала она, не осмеливаясь вспугнуть лесную тишину.
– Это Беркли-Вуд. Вы слышали о нем?
– Конечно. Кто же не знает о Беркли-Вуде, этом знаменитом пристанище лондонских разбойников! И что же, вы хотите их пригласить к ужину?
Клермонт скрестил на груди руки и посмотрел на нее.
– А вы полагаете, это подходящая для нас компания?
Люси растерянно взглянула на Мориса и быстро переменила тему:
– А где же слуги?
– Наверное, забрались под попону Фенстера и распивают свой кувшин с элем.
«Делает вид, что не понял моего вопроса», – подумала Люси. Она имела в виду, что подумают слуги о ее поведении. И вдруг впервые в жизни ей стало все равно. Пусть думают что хотят, а она зверски проголодалась и не может устоять перед роскошным угощением мистера Клермонта.
Она с сомнением взглянула на сосиски.
– Они случайно не из кошачьего мяса?
– Конечно, нет, – заверил ее Морис и, оторвав одну, протянул Люси. Она с наслаждением впилась зубами в ее сочную мякоть. Морис усмехнулся. – Для дочери адмирала покупаются сосиски только из мяса благородных спаниелей.
Люси поперхнулась и закашлялась. Клермонт похлопал ее по спине и подал ей свой носовой платок.
– Я пошутил. А вы, наверное, вспомнили о своем щенке, с которым играли в детстве?
Она вытерла показавшиеся слезы.
– О нет, что вы! Отец терпеть не может домашних животных.
– Даже на ужин?
Люси снова поперхнулась, на этот раз от смеха. Клермонт протянул ей кувшин с элем.
Пытаясь отдышаться, она отчаянно замахала рукой.
– Нет-нет! Я не употребляю спиртное, сэр. От него человек теряет свои нравственные устои.
– Правильно! – Язвительно усмехнувшись, Клермонт поднял кувшин над головой. – Пью за ваше здоровье и высокую нравственность! – Он сделал несколько больших глотков.
Люси с завистью облизнула пересохшие губы.
– Ну, если только один глоточек… – неуверенно произнесла она.
Он передал ей кувшин, и Люси машинально вытерла горлышко перед тем, как поднести его к губам. Спохватившись, она сконфуженно взглянула на Мориса, который криво усмехнулся ей в ответ.
– Не беспокойтесь, дорогая мисс Сноу. Та болезнь, которой я страдаю, не передастся вам. Хотя вы пили после меня.
Покраснев от неловкости, Люси отпила глоток и сморщилась. Вкус напитка не понравился ей, но через минуту она ощутила в желудке приятное тепло.
Забрав у нее кувшин, Клермонт демонстративно поднес его ко рту именно тем местом, которого касались ее губы, и слизнул капли.
Растерявшись от подчеркнутой интимности его жеста, она протянула руку за кексом, но ее запястье тут же обхватили сильные пальцы Клермонта.
– Нет-нет, подождите. Как ваш телохранитель я должен сначала его попробовать, а то вдруг он… отравлен! – драматическим шепотом закончил он.
Немного откусив, он протянул кекс Люси, которая приготовилась взять его, но тут же одернула руку. Через секунду дразнящее угощение снова оказалось у ее губ. Не привыкшая к подобным шуткам, Люси недовольно посмотрела на Мориса. «Стоило бы укусить его руку вместо кекса», – подумала она, но вдруг озорно улыбнулась и решила поступить иначе.
Ловко уклонившись от нетронутой части кекса, которую предлагал ей Морис, она откусила там же, где он.
Кекс оказался таким вкусным, что она зажмурилась, от удовольствия.
Открыть глаза ее заставило нежное прикосновение мизинца Мориса к ее нижней губе, которым он смахнул приставшие крошки.
– Мистер Клермонт, у вас… очки запотели, – выпалила она первое, что пришло ей в голову, испытывая смущение.
– Должно быть, от влажности, – отведя руку, сказал он.
Прежде чем он отодвинулся, Люси осторожно сняла его очки, чтобы протереть их. Но стоило ей взглянуть и его глаза, как она забыла обо всем на свете.
Как он мог казаться ей надежным, неопасным человеком! Люси всегда гордилась присущим ей умением разбираться в людях, но в суждении о мистере Клермонте она явно допустила ошибку. Изменчивый цвет его красивых карих глаз уже сам по себе таил смутную угрозу для ее души. Необыкновенно густые, темные и длинные ресницы, каких она никогда не встречала у мужчин, вызывали у нее искушение дотронуться до них, но настороженность его взгляда остановила ее.
Казалось, без очков мистер Клермонт стал видеть еще лучше. Во всяком случае, Люси показалось, что он взглядом проникает ей в самую душу, и она смущенно потупилась.
Неожиданно она остро ощутила всю неловкость их уединения и опасную близость с этим человеком.
Отец прав, мелькнуло в сознании девушки, она, наверное, действительно унаследовала от матери ее легкомыслие. Ни на минуту не задумавшись о последствиях, она позволила себе оказаться в компрометирующей ситуации. И даже больше того! Если этот человек вздумает воспользоваться ее глупой опрометчивостью, Люси сомневалась, что сможет устоять перед ним.
– Люси?
Испугавшись, что он мог догадаться о ее мыслях, она судорожно вздохнула.
– Д-да, мистер Клермонт?
– Могу я попросить вас, чтобы вы вернули мне мои очки? Боюсь, без них я слеп, как летучая мышь.
Люси не верила своим глазам. За одну секунду проницательный взгляд Мориса стал рассеянным. Он беспомощно водил руками в воздухе, пока не наткнулся на ее похолодевшие пальцы и не извлек из них очки.
Надев их, он тотчас превратился в веселого и добродушного мистера Клермонта. Не давая ей времени опомниться, он начал с неподражаемым искусством изображать адмирала, в качестве трубки сунув в угол рта сосиску. Конечно, Люси не следовало бы допускать подобное неуважение к своему знаменитому отцу, но это было так похоже и так забавно, что Люси от души расхохоталась.
Время шло, в промозглом лесу становилось все холоднее, но молодые люди ничего не замечали, увлеченные оживленным разговором. Они дружно расправились с печеными яблоками и хлебом и поочередно дегустировали сладости, когда дверца кареты неожиданно распахнулась.
Люси в безмолвном ужасе уставилась на покачивающегося мужчину в съехавшей набок шляпе, не сразу узнав в нем Фенстера.
