Текст книги "Золотой мираж"

Автор книги: Теодор Драйзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Если вы согласны, мы сейчас же и покончим дело, – сказал он вкрадчиво, доставая из кармана бланк соглашения. – Я только заполню бланк, и вы оба подпишетесь.

Он подошел к щербатому, некрашеному столу и развернул на нем бумагу, а Квидер и его жена неотрывно следили за каждым его движением. Оба они не умели ни читать, ни писать, притом Квидер не представлял себе, каким образом он получит свои восемьсот долларов, и мог только надеяться на изобретательность перекупщика. Мужа и жену совсем заворожила мысль, что их бесплодную, никудышную землю можно продать так быстро и за такую высокую цену и получить самые настоящие деньги, – они плохо соображали и двигались, будто во сне. Глаза миссис Квидер от жадности совсем сузились и стали, как щелки.

– А сколько ж вы дадите задатку? – тревожно спросила она с лихорадочным нетерпением во взгляде.

– Ну, скажем, сотню долларов, – сказал перекупщик и многозначительно взглянул на Квидера. – Хватит этого?

Сто долларов! Они жили в такой бедности, что и сотня казалась им целым состоянием. Жене Квидера, ничего не знавшей о ценности руды на их участке, эти деньги представлялись невероятным, необъяснимым, с неба свалившимся счастьем, предвестьем лучших времен. И через два месяца еще две тысячи! Но тут встал вопрос о свидетеле и о том, как подписать бумагу. Агент заполнил расписку в получении ста долларов (заполнил карандашом) и предложил:

– Теперь подпишитесь здесь, мистер Квидер.

– Да я не умею писать, – ответил тот. – И жена не умеет.

– Когда я молодая была, нас тут ученьем не баловали, не до того было, – засмущалась его супруга.

– Ну что ж, тогда просто поставьте по кресту, а кто-нибудь засвидетельствует, что это ваша рука. Сын или дочь умеют писать?

Это было новое осложнение, самое неприятное для обоих: ведь стоит позвать Дода, и он захочет всем распоряжаться, он такой упрямый и непокорный. Правда, подписать свое имя он умеет, даже читать немного обучен, но лучше бы подольше ничего ему не говорить… Муж и жена подозрительно и недоверчиво смотрели друг на друга. Что же делать? Из затруднительного положения их вывел грохот колес на дороге.

– Может быть, там едет кто-нибудь, кто мог бы удостоверить ваши подписи? – спросил Кроуфорд.

Квидер взглянул в окно.

– Да, он вроде грамоте знает, – заметил он. – Эй, Лестер, поди-ка сюда! Дело есть.

Грохот смолк, и через минуту в дверях появился Лестер Ботс, фермер, с виду бедолага под стать Квидеру. Перекупщик объяснил, что здесь требуется, и соглашение наконец было подписано; при этом Ботсу, ничего не слыхавшему о руде на участке Квидера, очень хотелось сказать агенту, что можно купить под пашню участок получше и притом дешевле, только он не знал, как об этом заговорить. Прежде чем подписать бумагу, миссис Квидер решила внести в дело полную ясность.

– Я получу свою долю сейчас же, да? – осведомилась она. – Вы мне прямо сейчас заплатите?

Кроуфорд взглянул на Квидера, словно спрашивая, как старик к этому отнесется; а тот, охваченный жадностью, и притом хорошо зная характер жены, крикнул:

– Ничего ты не получишь, покуда я не помру. Никакой доли тебе не полагается, раз мы не врозь живем!

– А коли так, не стану подписывать, – злобно огрызнулась миссис Квидер.

– Я, конечно, не хочу вмешиваться, – примирительно вставил перекупщик, – но, по-моему, лучше отдайте жене ее долю – тридцать три доллара (он выразительно посмотрел на Квидера, стараясь его вразумить), а потом и треть от двух тысяч – это всего шестьсот шестьдесят долларов. Стоит ли срывать дело? Вам надо как-то столковаться. Сделка выгодная. Всем хватит.

Фермер внимательно выслушал это хитроумное предложение. В конце концов шестьсот шестьдесят долларов из восьми тысяч – не так уж много. Боясь отсрочки и разоблачения тайны, он сделал вид, что смягчился, и под конец дал согласие. Кресты вместо подписей были поставлены и их подлинность удостоверена Ботсом, сто долларов наличными отсчитаны и по желанию миссис Квидер разложены на две пачки, а соглашение исчезло в кармане мистера Кроуфорда. Затем перекупщик и Ботс уехали, но сперва Кроуфорд потихоньку сунул вышедшему с ним Квидеру разницу между сотней и той суммой, о которой они условились раньше. Увидев у себя столько денег, старый фермер уставился на них, словно зачарованный. Он помедлил, дрожа от мучительной жадности, потом его жесткие, узловатые пальцы стиснули бумажки, точно когти ястреба, хватающего добычу.

– Спасибо вам, – сказал он громко, – спасибо! – Он тревожно оглянулся на дверь и понизил голос: – Вы сперва потолкуйте со мной, когда приедете в другой раз. Нам надо быть поосторожней, а то она проведает, что к чему, и не станет подписывать, да еще подымет крик на весь дом.

– Ладно, будьте спокойны, – ответил перекупщик, очень довольный. Он смекнул, что старик своим обманом сам запутывает дело, и потому нетрудно будет заявить, будто эти две тысячи, вписанные карандашом, и есть настоящая цена, а Квидеру заткнуть глотку, пригрозив разоблачить его двойную игру. Впрочем, впереди два месяца, еще успеем все это обдумать. – Я буду у вас через два месяца, а то и раньше. – И он не без грации откланялся, оставив несчастного старика во власти тревожных дум.

Нетрудно догадаться, что тревоги Квидера только начинались. Дод и Джейн, услышав через некоторое время от матери о выгодной продаже земли, пришли в волнение. Деньги – любые деньги, даже самая маленькая сумма – пробуждают мечту о достатке, о приятной, легкой жизни, – кто же всем этим насладится? Ведь и они работали, столько сил положили на эту землю! А где их доля? Они снова и снова спрашивали об этом, но тщетно. Мать и отец упорно твердили, что надо сперва получить все деньги, а там видно будет.

Пока они препирались и спорили даже из-за такой скромной суммы, как сто долларов, возникло новое осложнение: Дод узнал, что вся земля кругом полна руды, что в Эдере – соседнем приходе – и даже здесь, у них, уже продаются фермы, и ходят слухи, будто Квидер продал свой участок за пять тысяч – и прогадал, земля стоит куда больше, до двухсот долларов за акр, стало быть, они должны бы получить четырнадцать тысяч. Дод сразу же заподозрил родителей в мошенничестве: пожалуй, никакого предварительного соглашения не было и земля окончательно продана, а старик, или мать, или оба вместе скрыли от него и от Джейн огромные деньги. В доме сразу воцарились подозрительность и злоба.

– Они продали ферму не за две тыщи, а за пять, вот что, – объявил однажды Дод сестре в присутствии родителей. – Все нынче знают, чего стоит эта земля, и они получили не меньше, будь уверена.

– Врешь! – пронзительно крикнул Квидер, пораженный словами Дода. Как? Мало того, что сын уличил его в обмане, но и сам он продешевил при продаже! Значит, он попал в ловушку, из которой нелегко будет выбраться. – Ничего я не продавал, – сказал он со злостью. – Лестер Ботс был тут и знает, об чем был уговор. Он тоже подписался.

– Может, земля и стоит больше двух тыщ, да тот человек не хотел давать больше, – пояснила миссис Квидер; однако, не слишком доверяя мужу, она тут же подумала, что он, пожалуй, втихомолку сговорился с тем приезжим. – Может, они с отцом и столковались по-другому, – она подозрительно покосилась на Квидера, припоминая вкрадчивую любезность перекупщика, – да только он мне ничего не сказал. Помнится, они с отцом битый час толковали у той изгороди, а уж потом пришли сюда. Я и тогда подивилась: об чем это они?

Она с тревогой спрашивала себя, как бы поправить дело и получить настоящую цену.

– Я так думаю, он получил больше, чем говорит нам, – вызывающе заявил Дод и недоверчиво поглядел на отца. – Нынче от нас до самого Арно и по двести долларов за акр землю не купишь, не мог он про это не знать, да еще земля куда хуже нашей. Просто он получил деньги и припрятал их, вот что!

Миссис Квидер, крайне расстроенная мыслью, что муж, видно, ее одурачил, сочла нужным призвать небеса во свидетели: она-то по крайней мере никого не обманывала! Если тот человек предложил или заплатил больше, так она про это ничего не знает. В свою очередь, Квидер был вне себя от страха, от ярости, от ненависти к жене и детям – он вовсе не желал с ними делиться.

– Ах ты, подлюга! – крикнул он Доду, вскочил на ноги и кинулся за поленом. – Я тебе покажу, как мы прячем деньги! Что ж, по-твоему, я вор?

Но Дод, который был гораздо сильнее отца, перехватил его на полпути и отшвырнул. Уже не в первый раз, к великой ярости Квидера, Доду без труда удавалось с ним сладить. Старика всегда возмущала грубость сына, его наглость и жестокость. Кончилось тем, что сын вытолкал старика за дверь, а мать принялась многословно доказывать Доду и Джейн, что уговор и правда был только о двух тысячах, а больше она ничего не знает и, подписывая бумагу по секрету от детей, не желала им ничего худого, хотела только обеспечить их и себя.

Однако догадываясь, что муж все-таки обманул ее, она стала строить планы, как бы вместе с Додом и Джейн его перехитрить. Между тем Квидера душила злоба; он боялся и ненавидел сына, со страхом думал о том, что же будет теперь, когда Дод знает правду. Как помешать Доду присутствовать при окончании сделки? А если не помешать, как перекупщик вручит ему деньги, причитающиеся по тайному уговору? Допустим даже, что он их получит, – а вдруг он все-таки продешевил? Чуть не каждый день доходят слухи о новых продажах по ценам куда выше, чем выторговал он.

А супруга его, точно разъяренная наседка, непрестанно кудахтала, что муж, видно, смошенничал, но скрытного старика невозможно было уличить. Он старался по целым дням не бывать дома, вздрагивал, как заяц, при малейшем шуме, при виде незнакомого прохожего; когда к нему приставали с вопросами, он либо отмалчивался, либо что-нибудь врал. Полученные тайком семьсот долларов он обернул бумагой, запрятал в щель между балками в конюшне и заставил щель старым бидоном. По нескольку раз на день он возвращался сюда и, настороженно прислушиваясь и озираясь, проверял, на месте ли его только что обретенное богатство.

Поистине что-то зловещее, едва ли не безумие вошло отныне в жизнь семьи: мать и дети замышляли разделаться с отцом, а старик бодрствовал ночи напролет, поминутно вздрагивал и прислушивался к каждому звуку, доносившемуся со стороны конюшни. Не раз он менял тайник, одно время даже носил деньги при себе. Как-то он нашел старый, ржавый нож, спрятал его на груди, не расставался с ним ни днем, ни ночью, и ему снились дурные сны.

В разгар всего этого в одно прекрасное утро явился новый перекупщик и не меньше первого обрадовался находке. Как всякий хороший делец, он соглашался разговаривать только с самим владельцем и потребовал, чтобы позвали Квидера.

– Отец! – крикнула Джейн с покосившегося порога. – Тут какой-то человек хочет с тобой переговорить!

Старик Квидер, работавший под палящим солнцем на поле, где он проводил теперь все дни в напряженном ожидании, осторожно поглядел в сторону дома и увидел незнакомого человека. Он перестал полоть и направился к нему. Откуда-то вынырнул и Дод.

– Экая сушь стоит, правда? – любезно заговорил незнакомец, встретив старика на полдороге.

– Да, – рассеянно отозвался Квидер: он страшно устал за эти дни, устал и душой и телом. – Сушь, сушь, это верно! – Он вытер ладонью изрезанный морщинами лоб.

– Не знаете, тут кто-нибудь по соседству не продает землю?

– А вы, небось, тоже из этих, которые насчет руды? – напрямик спросил Квидер. Теперь уж не к чему было играть в прятки.

Незнакомец был застигнут врасплох, он никак не ожидал сразу натолкнуться в этой глуши на столь полную осведомленность.

– Да, из них, – признался он.

– Так я и думал, – сказал Квидер.

– Вы не продали бы свой участок? – спросил перекупщик.

– Не знаю, – уклончиво начал фермер. – Тут и раньше приходили какие-то, вроде вас, высматривали. А сколько вы дадите? – Он в упор поглядел на собеседника; они отходили все дальше от дверей, где стояли, наблюдая за ними, Дод, Джейн и мать.

Перекупщик бродил по ферме, разглядывал валявшиеся повсюду глыбы руды.

– Как будто участок недурен, – спокойно сказал он немного погодя. – А сколько вы хотите за акр?

– Да вот, я слыхал, вокруг Арно берут по триста, – ответил Квидер, изрядно преувеличивая. Теперь, когда явился новый покупатель, ему не терпелось услышать, насколько больше ему предложат, чем в первый раз.

– Н-ну, знаете, это многовато, ведь до железной дороги далеко, перевозка обойдется недешево.

– Да земля-то все-таки свои триста стоит! – глубокомысленно заметил Квидер.

– Ну уж, не знаю. А может быть, вы продадите сорок акров по двести?

Старик Квидер навострил уши. Сорок акров по двести долларов… да ведь это выходит столько же, сколько он думал получить за все семьдесят акров, – и в его распоряжении еще останется тридцать акров. Вот это и впрямь выгодная сделка, она и вправду сулит богатство – восемь тысяч за сорок акров, а из первого покупателя он только и сумел выжать что восемь тысяч за все семьдесят!

– Ха! – Он решил поторговаться не спеша, в свое удовольствие. – Мне дают двенадцать тыщ за все, и запродажная готова.

– Что? – воскликнул агент, испытующе глядя на него. – И вы подписали какие-нибудь бумаги?

Квидер с минуту подозрительно смотрел на него; потом, заметив, что издали, с порога, за ними наблюдает все семейство, сделал приезжему какой-то загадочный знак.

– Отойдем-ка, – сказал он и повел агента к дальней изгороди. На безопасном расстоянии от дома они остановились. – Я вам сейчас все расскажу, – зашептал Квидер. – С месяц назад приезжает один человек, а я тогда еще не знал, что тут есть руда, поняли? А он знал, да мне ничего не сказал, и спрашивает, сколько я возьму за акр. А тут как раз проезжал один мой сосед и говорит – мол, неподалеку участок в сорок акров продали за пять тыщ. Я и подумал, раз моя земля такая же, еще получше, и у того сорок акров, а у меня семьдесят, стало быть, я должен получить почти вдвое против него. Я так и сказал. Он сперва не соглашался, а потом одумался, и мы уговорились: раз это моя ферма, раз я тут работал еще до женитьбы, стало быть, коли я ее продам, мне полагается больше всех. Вот мы и столковались промеж себя, шито-крыто, чтоб никто не знал: как будем через два месяца подписывать бумагу, он мне потихоньку даст, почитай, все деньги. Понятно, я бы ничего такого не делал, кабы это не была с самого начала моя земля да кабы мы с женой и ребятами ладили по-прежнему, а ведь она все только орет да дерется. Коли он приедет, как обещал, так мне одному будет восемь тыщ, а остальное мы с женой поделим, – ей по закону полагается третья часть.

Перекупщик слушал, недоумевая и потешаясь, но и с удовольствием: он быстро сообразил, что хотя тайный сговор фермера с покупателем не совсем противозаконный, Квидера можно убедить в его незаконности. Кроме того, стоит все рассказать жене – и сделка с первым агентом сорвется. Да и сам старик так жаден, что нетрудно подбить его отказаться от прежнего соглашения. Дело ясное, фермер и сейчас не знает настоящей цены тому, что он так глупо выпустил из рук. Поля вокруг – сплошной цинк, едва прикрытый тонким слоем почвы. Да если принять во внимание размах промышленности в Восточных штатах, шестьдесят тысяч долларов за этот участок – сущие пустяки. Руднику, который откроют на месте этой фермы, просто цены не будет! Миллион долларов – и то мало! За посредничество в этой сделке он, агент, легко мог бы получить сто тысяч. Боже правый, да тот ловкач ни за грош приобрел целое состояние! Если перехватить у него покупку… это будет только справедливо!

– Вот что я вам скажу, мистер Квидер, – помолчав, начал он. – Мне кажется, ваш покупатель, кто бы он там ни был, попросту вас надул. Ваша земля стоит куда больше, это ясно. Но вы можете избавиться от него без особого труда, у вас есть все основания: вы же, в сущности, не знали, что продаете, когда шли на эту сделку. По-моему, так и в законе сказано. Вы не обязаны держаться соглашения, раз сами не понимали, что делаете, когда его подписывали. Если хотите, я, пожалуй, могу вас вызволить. Когда придет срок, откажитесь подписать какие-либо другие бумаги и верните задаток, только и всего. А потом я охотно возьму всю вашу землю по триста долларов за акр и заплачу наличными. Вы сразу станете богачом. Я вам дам три тысячи наличными в тот самый день, как вы подпишете соглашение. Беда в том, что вы попросту попались на удочку. Вы и ваша жена совсем не знали, что делали.

– Это верно, – проскрипел Квидер, – мы не знали. Мы и не думали ни про какую руду, когда подписывали ту бумагу.

Триста долларов за акр, подсчитывал он про себя, это значит двадцать одна тысяча – двадцать одна вместо жалких восьми! С минуту он стоял пошатываясь, не зная, что делать, что подумать, что сказать. Согбенный, иссушенный и изглоданный лишениями, он весь дрожал при мысли, что стоит только захотеть – и богатство у него в руках, – и в то же время терзался сознанием, что из-за его ошибки, совершенной по неведению, оно, чего доброго, ускользнет. Его темный ум, помутившийся в одиночестве, изнемогал, подавленный внезапным даром судьбы. Все перепуталось у него в голове, точно весь мир перевернулся вверх дном.

Перекупщик по-своему истолковал молчание фермера.

– Я даже могу предложить вам немного больше, мистер Квидер, – заговорил он. – Скажем, двадцать пять тысяч. На это вы можете купить дом в городе. Ваша жена станет ходить в шелковых платьях; вам никогда больше не придется и пальцем шевельнуть, а сын и дочь, если захотят, пойдут в колледж учиться. Вам надо только отказаться подписать купчую, когда тот покупатель опять явится, – верните ему задаток или узнайте его адрес, и я сам ему отошлю.

– Он меня надул, вот что! – вдруг почти крикнул Квидер; крупные капли пота выступили у него на лбу. – Он хотел меня ограбить! Ни акра он не получит, бог свидетель, ни единого акра!

– Вот это правильно, – сказал агент. И, прежде чем уехать, он еще раз объяснил фермеру, как несправедливо с ним поступил первый покупатель: двенадцать тысяч (он думал, что именно столько должен был получить Квидер) – далеко не то же, что двадцать пять! Для наглядности он перечислил блага, которые Квидер приобретет на лишние тринадцать тысяч, когда будет жить в городе.

Но Квидер понимал, что сам испортил все дело: обманул жену и детей из-за каких-то восьми тысяч, а уж теперь из-за новой, гораздо большей суммы надо ждать еще бóльших неприятностей – перебранок, ссор, а то и драки. Жена и Дод, конечно, рассвирепеют. Выдержит ли он? И хоть у него никогда не было ни гроша, теперь ему казалось, будто он страшно много теряет, будто у него хотят отнять огромное богатство, всегда ему принадлежавшее.

Все последующие дни он размышлял над этим и старательно избегал своих домашних, а они зорко следили за ним и все гадали, когда же вернется первый покупатель и о чем Квидер сговорился со вторым. А он совсем потерял душевное равновесие, и постепенно им овладела навязчивая идея: жена, дети, весь мир хотят его обокрасть, и остается лишь один выход – бежать со своим сокровищем, лишь бы только его заполучить. Но как? Как? Ясно одно: семья не должна завладеть его деньгами. Он будет бороться, он лучше умрет. И, одинокий среди безмолвных полей, измученный душой и телом, Квидер неотступно думал о своем богатстве, и ему чудилось, что он уже владеет им и должен его защищать.

Тем временем первый перекупщик рассудил, что нетрудно будет заполучить землю Квидера за указанную в запродажной сумму в две тысячи долларов; ведь Квидер сам пожелал, чтобы остальные деньги были переданы ему в полной тайне. Как только в присутствии юриста и жены фермера будет подписана купчая, – а в ней речь идет о двух тысячах, – можно будет, придерживаясь буквы соглашения, преспокойно удрать, ничего больше не заплатив.

Условленный срок истекал, и ожидание становилось нестерпимым. Квидер просто места себе на находил, в его глубоко запавших глазах застыл недоуменный вопрос. Целыми днями он беспокойно, бессмысленно бродил по ферме. И вот, когда миновали два месяца, точно, день в день, явился тот, кто стал его проклятием, – первый покупатель в сопровождении некоего Джайлза, поверенного из Арно, отъявленного мошенника и негодяя.

В первую минуту, увидев их, Квидер почувствовал сильнейшее желание сбежать, но тут же одумался: нет, это опасно. Земля принадлежит ему. Если его тут не будет, жена и сын, пожалуй, сторгуются с приезжим без его согласия, подстроят так, что он останется и без земли и без денег… или проведают про те семьсот долларов, что он получил в задаток, и про деньги, которые он еще должен получить по тайному уговору с Кроуфордом. Необходимо остаться… но как же все-таки распутать этот узел?

Когда приезжие вошли во двор, Джейн стояла в дверях и первая встретила их; затем подошел Дод, увидевший их с ближнего поля, – все эти дни он был настороже. Затем их окинула вызывающим и враждебным взглядом миссис Квидер: вот они явились! Хотят ее обобрать!

– Где твой отец? – запросто обратился к Доду Джайлз, хорошо знавший Квидеров.

– Вон там, на втором картофельном поле, – угрюмо ответил Дод и тут же заявил напрямик: – Только если вы насчет земли, так это все зря. Мать с отцом порешили не продавать. Больно мало вы даете. Вокруг Арно руды куда меньше, не сравнить, и то продают по триста долларов за акр, а вы, я слыхал, за всю ферму даете две тыщи. Дураки будут мать с отцом, если согласятся.

– Ну-ну, брось, – примирительно, но и не без досады сказал Джайлз; сам злющий и неотвязный, как оса, он в подобных случаях всегда старался успокоить своих клиентов. – У мистера Кроуфорда есть запродажная на этот участок, подписанная твоими родителями и засвидетельствованная… (он заглянул в бумагу) мистером Ботсом, ну да, Лестером Ботсом. По закону вы не можете отказаться от продажи. Мистеру Кроуфорду остается только заплатить вам, прямо выложить деньги на стол – и земля его. Таков закон. Запродажная есть запродажная, и она подписана при свидетеле. Так что напрасно вы надеетесь увильнуть.

– Никто слова не сказал ни про какую руду, когда я это подписывала, – заявила миссис Квидер. – Куда ж годится такая бумага, раз я и не знала, что там к чему! Нет уж, ничего я больше не подпишу.

– Ну-ну, – нетерпеливо сказал Джайлз. – Давайте-ка позовем мистера Квидера и посмотрим, что он на это скажет. Уж он-то, я уверен, не станет говорить такие неразумные и противозаконные вещи.

Тем временем старик Квидер, за которым с радостью сбегала Джейн, недоверчиво выглянул из-за угла, точно затравленное животное, – хмурый, испуганный; заметив его, перекупщики и юрист, успевшие усесться, снова встали.

– Ну, вот и мы, мистер Квидер, – начал Кроуфорд и умолк, пораженный странным видом старика: тот растерянно водил рукой по лбу и тупо смотрел прямо перед собой. Он больше походил на голодную птицу, чем на человека, – желтый, худой, какой-то одичавший.

– Погляди-ка на отца! – шепнула Доду Джейн; вид старика поразил даже ее, хоть она и привыкла к его странностям.

– Так вот, мистер Квидер, – заговорил поверенный Джайлз, не обращая внимания на шепот Джейн и торопясь уладить это хлопотливое дело. – Мы пришли, чтоб покончить с продажей, как было договорено. Надо думать, вы не возражаете?

– Чего это? – бессмысленно спросил Квидер; потом, как бы очнувшись, крикнул: – Ничего я не стану подписывать. Ничего – и крышка! Не подпишу, хоть тресни! Ничего! – Он сжимал и разжимал кулаки, вертел головой и вытягивал шею, словно его терзала острая боль.

– Что такое? – грозно спросил юрист, пытаясь запугать старика и заставить его опомниться. – Не подпишете? То есть как не подпишете? Вы подписали запродажную и получили сто долларов задатку, вот бумага, она подписана вами и вашей женой при свидетеле Лестере Ботсе, а теперь вы заявляете, что больше ничего не подпишете! Прошу прощенья за резкость, но ведь налицо документ и деньги по нему получены. Такими вещами не шутят, мистер Квидер. Договор – серьезное дело в глазах закона, мистер Квидер, очень серьезное дело. В подобных случаях закон предписывает весьма решительные меры. Хотите вы подписать или не хотите, раз у нас имеется запродажная, мы можем при свидетелях уплатить вам деньги, возбудить иск, и суд решит в нашу пользу.

– Не решит, раз человек не знал, что к чему, когда подписывал бумагу, – возразил Дод; теперь, когда он был сам заинтересован в этом деле и увидел, что отца провели, он стал относиться к нему с некоторым сочувствием и даже, пожалуй, дружелюбно.

– Ничего я не подпишу, – мрачно стоял на своем Квидер. – Не обжулите меня на моем же добре. Я не знал, что тут есть руда, и не знал, какая ей цена, и ничего я не подпишу, вы меня не заставите. Вздумали получить мою землю задаром, вон чего захотели! Не стану я подписывать.

– Я и знать не знала ни про какую руду, когда подписывала ту бумагу, – причитала миссис Квидер.

– Да бросьте вы! – резко прервал Кроуфорд. Чтобы сломить упрямство старика, он решил намекнуть на их тайный сговор, в надежде, что фермер струсит. – Не забывайте, мистер Квидер, что у нас с вами особый уговор. – Теперь уже у него не было уверенности, что удастся заплатить две тысячи вместо восьми. – Собираетесь вы выполнить наше с вами условие или нет? Решайте поживее. Да или нет?

– Убирайтесь! – выкрикнул Квидер вне себя, отскочил и замахал руками. – Вы меня обжулили, вот что! Думали ухватить мою землю задаром? Нет уж, не выйдет! Ничего я не подпишу! Ничего не подпишу!

Глаза его налились кровью, взгляд стал диким.

Тут Кроуфорд понял – за две тысячи ему этот участок не получить, придется, как уговаривались, уплатить все восемь. Но он решил сделать это не с глазу на глаз с Квидером, а в открытую. Когда жена и дети узнают, сколько старик должен был получить и как хотел обмануть и Кроуфорда и их самих, они, возможно, станут на сторону покупателя. Ведь ясно же, что семья знала только о двух тысячах. Если теперь объяснить им, как обстоит дело, может быть, положение изменится в его пользу.

– Так, по-вашему, восемь тысяч за вашу землю – жульничество? Тогда чего ради вы взяли у меня восемьсот долларов и держали их у себя целых два месяца?

– Что такое? – переспросил Дод, придвигаясь ближе; потом обернулся, свирепо взглянул на отца и с недоумением покосился на мать. У него и в мыслях не было, что им причитаются такие огромные деньги. И, конечно, он решил, что оба – и отец и мать – солгали. – Восемь тыщ! Вы ж вроде говорили про две! – Он испытующе посмотрел на мать.

На лице миссис Квидер отразилось неподдельное изумление.

– Восемь тыщ? Первый раз слышу, – растерянно сказала она, понимая, что дети могут и ее счесть обманщицей.

На Квидера в эту минуту страшно было смотреть. Окончательно выведенный из равновесия разоблачением, которого и ждал и боялся, он обезумел от ярости, страха, от сознания, что совсем запутался и теперь у него нет выхода. Больше всего ошеломило его, что этот человек его так бессовестно обманул, а теперь сам же на него нападает. И вдобавок жена и сын теперь знают, какой он жадный, все время только о себе и заботился, – это приводило его в ужас.

– Так вот, именно восемь тысяч я ему и предложил, – отчеканил Кроуфорд, заметив, как подействовали его слова. – Он согласился взять эти деньги, и я приехал, чтобы их заплатить. Я дал ему восемьсот долларов наличными, чтобы скрепить сделку, эти деньги у него. А теперь он говорит, что я его обманул! Да это просто смешно! Он просил меня молчать, говорил, что это его земля и он рассчитается со всеми вами, как ему вздумается.

– Убирайся отсюда! Убью! – в бешенстве закричал Квидер, совсем теряя рассудок. – Все вранье! Ни про какие восемь тыщ и разговору не было. Говорили про две тыщи, вот и все! Надуть меня хотите, все вы негодяи, жулики! Ничего я не подпишу! – Он нагнулся и схватил было табурет, стоявший у стены.

Все шарахнулись; только Дод, который и прежде не раз одолевал отца в драке, кинулся на него и одним ударом сбил слабого старика с ног; поверенный и перекупщик, видя, что Квидер лежит без движения, попытались за него вступиться.

А Дод решил, что настал его час. Отец ему солгал. Понятно, он теперь его боится. Почему бы просто силой не заставить старика подписать купчую? Лишь бы подписал, тогда деньги будут уплачены тут же, при Доде, и он без всяких помех и без спросу возьмет свою долю. Исполнятся все его мечты! Отец ведь согласился продать участок за восемь тысяч, стало быть, нечего теперь артачиться, думал Дод.

– А ну, полегче! – прикрикнул Джайлз. – Никаких драк, нам надо уладить это дело полюбовно.

Ведь так или иначе, рассуждал он, вторую подпись, вернее, крест Квидера получить нужно – и уж лучше мирно, без побоев и насилия. Как-никак они не вояки, а деловые люди.

– Стало быть, вы говорите, он согласился на восемь тыщ, верно? – переспросил Дод: уж очень трудно было поверить, что такую прорву денег и вправду могут сейчас же уплатить наличными.

– Да, правильно, – подтвердил Кроуфорд.

– Ну, так он сделает, как уговорился, черт возьми. – Дод тряхнул своей круглой головой и подбоченился: ему не терпелось поскорее получить деньги. – Эй! – обернулся он к распростертому на полу отцу. А тот при падении ударился затылком и все еще лежал, слегка приподнявшись на локтях, и смотрел на присутствующих бессмысленным взглядом; он совсем растерялся, мысли его путались, и он не в силах был ни осознать происходящее, ни сопротивляться.

– Что это ты вздумал, старая перечница? А ну, вставай! – Дод шагнул к отцу, рывком поставил его на ноги и подтолкнул к столу. – Раз тогда подписал, так и теперь подписывай. Где та бумага? – спросил он поверенного. – Вы только покажите где – и уж он подпишет. Только сперва покажите деньги, – прибавил он, – я хочу на них поглядеть.

Перекупщик достал из бумажника деньги (он заранее сообразил, что чек у него нипочем не возьмут), а поверенный развернул документ, на котором требовалось поставить подпись. Дод нетерпеливо схватил деньги и начал считать.

– Ему надо только подписать вот эту вторую бумагу, и жене тоже, – пояснил Джайлз и, видя, что Дод кончил считать, прибавил, очень довольный новым оборотом дела: – Если ты грамотный, посмотри сам, что тут сказано.

Дод взял бумагу и пробежал ее глазами с таким видом, словно для него тут все просто и ясно как день.

– Вот видишь, – продолжал юрист, – мы сошлись на том, что твой отец продает мистеру Кроуфорду свой участок за восемь тысяч долларов. Восемьсот он уже получил. Остается еще уплатить семь тысяч двести, вот они. – Он ткнул пальцем в пачку денег, которую Дод так и не выпускал. Потрясенный тем, что у него в руках оказалось столько денег, Дод от радости не мог выговорить ни слова. Подумать только, семь тысяч двести долларов! И за что? За эту голую, никудышную землю!