Текст книги "Темный рай"
Автор книги: Тэми Хоуг (Хоаг)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)
Саманта понимала, что Рафферти женился на ней по прихоти. Он выиграл немного денег, объездив норовистую лошадь на родео в Гардинере, в День памяти погибших в войнах. Она выиграла немного денег в беге на бочках. Закончилось тем, что они объединили праздничные вечеринки. Уилл, как всегда, гордый собой, весь в победной горячке, с непривычки выпил бессчетное количество порций виски и заявил, что любит Саманту. Три дня спустя они поехали на новеньком красно-белом пикапе Уилла в Неваду и связали себя брачными узами.
В глубине души Саманта подозревала, что Уилл не очень-то серьезно относится к их браку, но она не могла упустить свой шанс и обеими руками намертво вцепилась в неожиданно представившуюся возможность. Теперь она жила одна в маленьком коттедже, который они с Уиллом сняли на Джексон-стрит. Саманта вырвалась из своей семьи. На пальце у нее красовалось обручальное кольцо. А теперь у нее вообще ничего не осталось.
Пронзительное чувство одиночества сжало сердце Саманты точно жестокий, холодный и твердый кулак.
– Неужели все так уж безнадежно плохо?
Саманта обернулась на мягкий звук голоса, но на этот раз бежать было некуда. Она и без того наделала достаточно глупостей. Эван Брайс встал рядом с ней у перил ограды. Он предложил ей свой клетчатый носовой платок с монограммой, и Саманта промокнула им полные слез глаза. Брайс не смотрел на Саманту, а уставился на высившиеся вдали горы, великодушно предоставляя девушке время успокоиться и взять себя в руки. Саманта воспользовалась паузой, чтобы внимательнее присмотреться к Брайсу.
Ей казалось, что Эван примерно одних лет с ее отцом, хотя этим все сходство и исчерпывалось. Отец Саманты был здоровым, неуклюжим, неотесанным, грубым и мрачным человеком. Брайс был невысок. «На кота похож, – подумалось Саманте. – Тощий, жилистый и грациозный». Лоб – очень высокий и широкий, под нависшими бровями – блеклые синеватые глаза, широкий рот с тонкими губами и маленький подбородок. Длинные, до плеч, выгоревшие на солнце белые волосы зачесаны назад, полностью открывая лоб.
Саманта видела Брайса в «Лосе» множество раз. Он приходил в ресторан устраивать «приемы при дворе». Люди, которых он приводил, относились к Брайсу, как к принцу крови. Иногда же Брайс посещал «Лось» в наряде, никак не согласующемся с портретами из «Обозрения для мужчин». Чаще всего, как и сейчас, он носил выцветшие, потертые джинсы, идеально сидевшие на нем, линялую ковбойку с небрежно закатанными по локоть рукавами, расстегнутую до пупка, что позволяло видеть его густо покрытую черными волосами грудь. Саманте казалось, что подобный наряд выражает представление Брайса о внешнем облике ковбоя, хотя любой человек, хоть раз имевший дело с ковбоями, никогда бы не принял его за такового.
Наконец Брайс обернулся и поймал взгляд наблюдавшей за ним Саманты. Та протянула ему платок, повернулась к горам и довольно долго ощущала на себе его пристальный взгляд, пока Эван не заговорил:
– Саманта, я прошу прощения, если мои друзья смутили тебя. Они вовсе не хотели этого сделать.
– Они здесь ни при чем.
– А что-же тогда? – мягко спросил Брайс. – Такая очаровательная женщина, как ты, никогда не должна так горько плакать. Саманта фыркнула, один уголок ее полных губ пополз вверх в улыбке. Саманта никогда не думала о себе как об «очаровательной женщине». Она была высока и стройна, с почти мальчишескими бедрами и такой маленькой грудью, что о ней не стоило и упоминать, – предмет, о котором Саманта нисколько не беспокоилась, будучи девчонкой-сорванцом, но который приобретал гораздо более важное значение, как только Саманта вспоминала об Уилле и его пышногрудой блондинке, выходивших из «Проклятых и забытых». Что же касается лица, то Саманта всегда находила его странной смесью белолицего человека и краснокожего индейца – дурацкой мешаниной непропорциональных черт, совершенно друг другу не подходящих.
– Поссорилась с дружком? – осмелился предположить Брайс.
Наблюдая за ним краешком глаза, Саманта взвешивала, можно ли довериться этому человеку. Но доброта и внимание, которые Саманта читала на смуглом лице Брайса, затронули самую сокровенную точку в ее душе.
Саманте больше не к кому было обратиться. Родители ее не могли служить образцом идеальной супружеской пары. Отец, если не пил, вечно отсутствовал дома. Матери пришлось растить шестерых детей, и у нее не оставалось ни энергии, ни энтузиазма работать. У Саманты было немного друзей – в основном друзья Уилла. А сама она всегда таилась от болтливых подружек. Саманта могла бы обратиться за поддержкой к брату Уилла, которому всегда доверяла, но ее не покидало чувство, что Джей Ди не одобряет их брак.
А тут подвернулся этот добрый человек, принявший в ней, простой официантке, участие, предлагающий шанс немного остудить жар пылавших чувств.
– Мой муж, – тихо заговорила Саманта, глядя вниз, на розовые цветы, растущие на каменистой почве сада. – У нас с ним некоторые проблемы… Он ушел.
Брайс понимающе вздохнул и заботливо обнял Саманту за плечи:
– В таком случае он просто дурак, не так ли?
Саманта могла бы многое сказать о характере Уилла, но сейчас у нее не было сил подыскивать слова, чтобы поведать хотя бы об одной из его черт. Отчаяние сдавило ей горло, и предательские слезы снова полились из плотно зажмуренных глаз. Не желая более ничего на свете, как выплакаться у кого-нибудь на плече, она повернулась и прижалась липом к тому, что было ей предложено.
* * *
Они подняли тост за Люси.
Эндрю ван Делен со своим партнером Кевином Бронсоном подсели за столик Мэри. Кевин был высокий стройный мужчина, очень походивший на представителя интеллектуальной элиты. На вид ему не было и тридцати. В глазах Бронсона сверкнули слезы, когда он поднял бокал в память Люси.
– Какая бессмысленная смерть! – пробормотал он.
– Такой она бывает в большинстве случаев, – нетерпеливо перебил Дрю. Взгляд, которым обменялись мужчины, говорил о том, что они уже не первый раз затрагивают данную тему. – Люди проживают свои жизни до тех пор, пока в них не вмешивается судьба, – вот и все.
Кевин сжал красивые челюсти.
– Дрю, разве этого нельзя было предотвратить? Прежде всего, с какой стати там оказался Шеффилд со своим проклятым ружьем? Люси погибла потому, что ему, видите ли, захотелось порыскать по лесам и попытаться доказать собственную мужественность, убив какое-нибудь бедное, невинное животное.
– Он не совершил ничего противозаконного.
– Но это вовсе не означает, что действия его были моральны и что трагедию нельзя было предотвратить. Если бы Брайс…
Дрю прервал Кевина, легонько постучав пальцем себе по макушке.
– Не говори о наших постоянных клиентах плохо, парнишка. Это дурной тон.
Кевин откинулся на стуле и уставился на висящую над камином голову лося; было видно, как он старается снова взять себя в руки. Дрю обратился к Мэри, с живым интересом наблюдавшей за их перепалкой. Она уже успела уплести почти половину сандвича с цыпленком и жареную картошку с травами. Еда возвращала Мэри утраченные силы, помогала опустошенному было мозгу снова заработать. Выпивка несколько успокоила нервы. Беседа Кевина и Дрю давала возможность сосредоточиться на чем-то реальном.
– Кев считает, что бесконтрольная охота уничтожит цивилизацию, – иронически заметил Дрю. – А правда заключается в том, что Брайс имеет полное право поставлять своих лосей для охоты. Охота же в наше время – развлечение весьма уважаемое. И если уж хотите погрузиться до самого дна, все мы, в конце концов, по натуре своей охотники. И все это длится вечность.
Взгляды их на какой-то краткий момент встретились, после чего Дрю положил руку на плечо компаньона.
– Не будем спорить на эту тему, – устало пробормотал он. – По крайней мере не перед гостьей.
Кевин посмотрел через стол.
– Простите, Мэри. Этот предмет просто сводит меня с ума!
– Мне и самой не по себе при мысли, что мою подругу застрелили вместо лося, – ответила Мэри.
– Меня приводит в ярость это лицемерие. – Не желая быть услышанным посторонними, Кевин понизил голос. – Брайс закладывает деньги и землю Агентству по охране природы, а сам рыщет по свету, убивая все живое на планете.
– В том, что охотники поддерживают программу по сохранению природы, нет ничего необычного, – возразил Дрю. – Их цель – спорт, а не истребление.
– Не могу понять, как человек может получать удовольствие, лишая жизни другое живое существо! Мэри, мне очень жаль, что мы не смогли встретиться при более приятных обстоятельствах.
Он бросил взгляд на приближавшегося к их столику белокурого мужчину, поджал губы, резко повернулся и направился в вестибюль.
– Кевин, как я вижу, все еще не в духе, – мягко прокомментировал уход Бронсона Брайс.
Дрю, явно делая над собой усилие, поднялся со стула.
– Простите его, мистер Брайс. Кевину гораздо проще обвинять кого-либо, чем поверить в то, что жизнь может быть такой случайно бессмысленной.
– Он забывает, что Люси была и моим другом.
– Да! Что ж, Кевин молод, он стремится мыслить абсолютами.
Внимание Брайса уже переключилось с Кевина Бронсона на Мэри. Она встретила его взгляд, найдя нордическую голубизну глаз почти холодящей, но улыбка Брайса, протянувшего Мэри руку, была теплой.
– Эван Брайс.
– Мэрили Дженнингс. Я тоже была подругой Люси, когда она жила в Сакраменто. Собственно говоря, я приехала сюда погостить у Люси на ее ранчо.
Брайс выразил точно взвешенную порцию сочувствия, печально опустив уголки рта и сосредоточенно сдвинув брови, между которыми залегла мрачная складочка.
– Люси была слишком молода, чтобы умереть. И так деятельна, так полна жизни!.. Я очень скучаю по ней. Надеюсь, вы не вините меня в ее смерти, как это делают некоторые.
Мэри пожала плечами и подтянула длинные рукава жакета.
– Я не знаю, кого винить в случившемся, – осторожно заметила она.
– Это был несчастный случай. Ничьей вины тут нет, – отозвался Брайс, закрывая тему, по крайней мере для себя.
Мэри знала, что пройдут дни, недели, месяцы, прежде чем она сможет примириться с происшедшим так же, как Брайс. Возможно, все было бы гораздо проще, не включись Мэри в середину игры, а проживи некоторое время в местной обстановке, видя обстоятельства, предшествовавшие гибели Люси.
– Вы надолго в Новый Эдем? – спросил Брайс.
– Не знаю. Я слишком потрясена, чтобы думать об этом. Я узнала о Люси… о несчастном случае… только вчера вечером.
Брайс потер маленький подбородок и понимающе кивнул:
– Надеюсь, хоть что-то в Новом Эдеме вам понравится. Это – прекрасное местечко. От всей души приглашаю вас посетить мое ранчо. Оно расположено неподалеку от ранчо Люси… Вы там были?
– Прошлой ночью.
– Мое имение «Ксанаду» находится всего в нескольких милях к северу. Все друзья Люси – желанные гости в моем доме.
– Спасибо. Я это запомню.
Брайс попрощался и откланялся. Мэри наблюдала, как он возвратился к своему столику у окна. Сидевшие там гости приветствовали его, как вернувшегося монарха. Мэри узнала среди присутствовавших двух актрис и одну топ-модель. Справа, рядом с Брайсом, сидела потрясающе стройная блондинка, с сильными, почти мужскими чертами лица и резким разлетом тонких бровей. Женщина спокойно выдержала взгляд Мэри и, подняв бокал с вином, кивнула ей в безмолвном приветствии. Потом она неожиданно резко повернулась к своему соседу, и контакт прервался, оставив Мэри недоумевать, был ли он на самом деле или же ей все только почудилось.
– Ну-с, дорогая, – протянул Дрю, снова привлекая внимание Мэри к своей персоне, – Ненавижу покидать гостей, но мне необходимо проверить, все ли в порядке на кухне, прежде чем на обед хлынет толпа изголодавшихся гуннов. – Ван Делен тепло сжал ее руку ладонями, лицо его выражало искреннее извинение. – Простите за все неприятности.
Мэри выдернула руку.
– Кажется, я чувствовала бы себя гораздо хуже, если бы и все делали вид, что ничего не случилось. Тогда все слишком бы напоминало «сумеречную зону».
– Точно.
– Спасибо за выпивку и за еду.
– Всегда к вашим услугам. И вы, разумеется, остановитесь у нас? Кстати, где вы остановились прошлой ночью?
– В «Райском».
– Боже праведный! В «Райском»! Никаких возражений. Вы остаетесь здесь в качестве гостьи Кевина и моей. По пути я скажу Раулю, нашему администратору, чтобы он приготовил вам номер.
– Благодарю вас.
– В «Райском»! – пробормотал Эндрю, содрогаясь. – И какой только изверг послал вас туда?
Со стороны кухни раздался звон разбившейся посуды и неожиданный взрыв испанской речи. Дрю в сердцах пробормотал:
– Чертова преисподняя! – и поспешил на кухню.
Кинув в рот последний ломтик жареного картофеля, Мэри встала из-за стола и направилась к выходу. ЕЙ предстояло найти свою машину. Потом можно будет поселиться в номере и рухнуть в постель. Больше никаких ночей в мотеле «Райский». Но как только Мэри покинула «Лось», мысли ее тут же машинально и настойчиво обратились к «извергу», пославшему ее туда. Рафферти.
Мэри объяснила подобный поворот тем, что за последние двадцать четыре часа ей слишком часто и неожиданно встречалось имя Рафферти. Первая стычка с Джеем Ди, неловкая сцена с его братом в кафе «Радуга», упоминание Рафферти, обнаружившего тело Люси. Все это заставило Мэри подумать о плохой карме.
Она засунула руки в карманы жакета. Пальцы нащупали гладкий черный камень, который сунула ей М. Е. Фралик, и принялись рассеянно катать его в ладони. В сознании Мэри возник образ Джея Ди: большая, твердая глыба ярко выраженной мужской сексуальности с глазами цвета грозовой тучи. Сердце Мэри забилось чуть сильнее, как только ей вспомнились сильные пальцы, прижимавшиеся к ее груди.
Мэри не знала, друг ей Джей Ди или же враг, но страстно хотела выяснить.
* * *
– Думаете, она что-нибудь знает?
– Трудно сказать. – Скучая от разговора, Брайс намотал телефонный провод на указательный палеи.
Эван растянулся в викторианском кресле, обтянутом мягким розовато-лиловым бархатом. Он не любил викторианского стиля, но в номере, постоянно закрепленном за ним, имелось несколько предметов мебели той эпохи. Здесь Брайс проводил время, когда ему лень было проделывать немалый путь до «Ксанаду» после вечерних встреч или же когда хотелось оторваться от приевшегося антуража.
Внимание Брайса привлекала женщина в другом конце комнаты – Шерон Рассел, его кузина. На Шерон были прозрачные белые чулки и невинно-белоснежный кружевной топик, резко контрастировавший с ее смуглой кожей. Один взгляд на Шерон мог заставить закипеть кровь в любом мужчине: тело, длинное и угловатое, с большой, конусообразной грудью и длинными, точно маленькие пальчики, сосками. Поразительно женственное, на грани извращения, тело контрастировало с резкими, мужскими чертами лица. Эта полярность больше всего возбуждала Брайса.
Он отхлебнул кампари и вернулся к телефонному разговору:
– Она ничем не показала, что ей что-либо известно, но они были близкими подругами. И она уже побывала на ранчо.
– Нам следует присмотреть за ней.
– Гм-м-м…
– Вы уверены, что ничего не обнаружили?
– Разумеется, уверен. Тут нечего обнаруживать. Дом тщательно обыскали.
В голосе на другом конце провода зазвучали свирепые нотки, слабо скрывающие дрожащий за ними страх:
– Черт вас побери, Брайс, именно это я и имею в виду. Не водите меня за нос. Больше никаких игр!
Уставившись на телефонный аппарат, Брайс округлил глаза» лицо исказилось насмешкой, как только он представил человека, с которым вел беседу. Бессилие. У него не было реальной власти, и он прекрасно это понимал. Без малейшего усилия его можно раздавить, стереть в порошок. Брайс дал это почувствовать, выдержав долгую молчаливую паузу. – Не будьте занудой! – резко произнес наконец он, бросил трубку и обратил все внимание на кузину.
Шерон была единственный человек в его свите, который не боялся до смерти его власти. Эван рассматривал Шерон как родственную душу. Оба были амбициозны, безжалостны, хищны в своих желаниях, не боялись идти на риск и эксперимент. Им неведомо было чувство страха.
Утопая острыми пятками в мягком ворсе ковра, Шерон, с горящим похотью взглядом, двинулась к Эвану. Брайс вытянулся в кресле и улыбнулся, видя, как Шерон жадно пожирает глазами его обнаженное тело.
– Он боится эту женщину? Эту Дженнингс? – спросила Шерон, запуская пальцы в густую поросль волос на груди Эвана.
– Он боится собственной тени.
– Что ж, я его понимаю… Мне тоже не нравится, что она здесь объявилась, – спокойно заметила Шерон. – Неизвестно, что там Люси наплела своей подружке или что та, возможно, собирается узнать.
Брайс вздохнул и выгнулся в ответ на прикосновение Шерон:
– Ничего страшного. Очень скоро мы это выясним.
– А что у тебя за игры с официанткой? – Голос у Шерон был почти так же мужеподобен, как и черты ее лица, – низкий, глухой и горячий. От его звуков нервы Брайса напряглись.
– Просто закинул пробный камешек, – заверил Брайс, беря в ладони груди Шерон. План, зревший в его голове, был еще сыроват, чтобы можно было им поделиться: Брайс хотел прежде как следует его обсмаковать. – Не бери в голову.
Стремительным и привычным движением Шерон обмотала запястья Брайса черными шелковыми лентами, затянув петли уже, чем требовалось, потом закинула руки Брайса ему за голову и накрепко привязала ленты к декоративным завиткам на спинке кресла.
– Нет, – похотливо проворковала она, усаживаясь ему на живот. – Это ты не бери в голову. Только со мной. Только вот так.
– Да, – прошептал Брайс, чувствуя, как у него перехватывает дыхание и он теряет способность что-либо соображать.
Глава 5
Джей Ди работал в загоне с лошадью. Он зашел спереди, чтобы заставить кобылу повернуться, и чуть ослабил повод, дав ей тем самым возможность перейти на рысь. Ритм этот был для Джея Ди таким же привычным, как простая ходьба. Он умел понимать тончайшие нюансы языка телодвижений лошади и точно знал, когда она попытается вырваться и убежать, а когда следует дать ей необходимую передышку.
Кобыла тоже понимала язык жестов Рафферти. Джей Ди знал, что девяносто процентов общения с животным составляют визуальные контакты. В этом заключалась одна из величайших тайн искусства управления лошадью.
Лошадь принадлежала аптекарю из Нового Эдема, попросившего Рафферти объездить ее для своей двенадцатилетней дочери, отчаянно желавшей научиться ездить верхом. В настоящий момент это была одна из четырех чужих лошадей, которых «воспитывал» Джей Ди. Рафферти нравилась эта работа, приносившая к тому же дополнительный доход – то, чего постоянно не хватало, если заниматься исключительно фермерством.
– Славная кобылка, хорошая кобылка, – пробормотал Джей Ди, снова давая лошади передышку и поглаживая ее по крутому боку.
Перед его мысленным взором возникла Люси, вальяжно прислонившаяся к косяку открытой двери своего небольшого причудливого бревенчатого домика. Ее единственным одеянием были черные колготки да прозрачная белая блузка. Глаза сияли озорством, латунно-желтые волосы шелковой волной упали на одно плечо.
Рафферти не нравилась Люси, он не уважал ее, считая эгоистичной, подлой сукой. Люси испытывала к Джею Ди подобные чувства и имела, должно быть, аналогичный набор определений, но оба они, руководствуясь собственными интересами, никогда не давали воли эмоциям. Для Люси все это было не более чем игрой. Она понимала, что Джею Ди нужна ее земля, и дразнила его этим, весело и беззаботно давая обещание, которое вовсе не собиралась исполнять. Сука! Теперь она ушла навсегда. А земля все еще не дает Рафферти покоя.
Солнце, скользившее вниз, за горную гряду, подсказало Джею Ди, что на сегодня, пожалуй, достаточно. Пора принимать душ, бриться и отправляться в город.
Собрание горожан – дурацкая, бессмысленная трата времени. Собираются, пронзительно орут и бранятся – хуже, чем стая гогочущих гусей. В результате – ничего путного. Могут шуметь, сколько им заблагорассудится, но, в конце концов, заговорят денежки – этим все и кончится. И что бы при этом ни говорил нормальный, здравомыслящий человек, не будет иметь никакого значения.
«Старз-энд-Барз» не сдадутся! Джей Ди этого не допустит. Наследство досталось ему от трех предыдущих поколений мужчин Рафферти, оставивших ему завет: защищать землю, хранить ее для семьи. Он всем сердцем принял на себя эту обязанность. Самым сильным чувством в душе Джея Ди было чувство личной ответственности за оказанное ему доверие.
Забыв о лошади, Рафферти прошел, к ограде в дальнем конце загона и оперся на нее. Отсюда открывался вид на мили вниз по склону горы – до самой просторной равнины, покрытой зеленым, поразительно ярким травяным ковром. Сосны стояли плечом к плечу, их стройные ряды маршировали вниз по склону холма. При малейшем дуновении ветра бледно-зеленые листья осин блестели, точно блестки на вечернем платье. Джей Ди не знал, можно ли сравнить эти оттенки зелени с теми, что видели его предки на своей родине, в Ирландии, Сам он никогда не бывал дальше Далласа. Здесь же он сердцем знал все оттенки цветов, каждое дерево, каждую травинку. Мысль о том, что какой-то там чужак считает, что он имеет большее право на все это, чем Джей Ди, – в который уже раз! – поразила его точно удар кулака в солнечное сплетение.
Подошедшая кобыла встала за спиной у Рафферти, ткнулась мордой в его лопатки и потерлась о плечо, потом попыталась зайти спереди и задергала тяжелой верхней губой, стараясь дотянуться до кармана рубашки. Джей Ди напустил на себя грозный вид.
– Иди отсюда! – предостерегающе проворчал он. Лошадь отступила на шаг и вскинула голову. Глаза ее сияли, в них не было и тени испуга – показное раздражение Рафферти нисколько ее не напугало. Усмехнувшись, он снял с руки перчатку и достал из кармана кусочек мятной лепешки.
– Тебя не проведешь, а, кобылка? – протягивая лошади заслуженное вознаграждение, пробормотал Джей Ди.
– Рассчитываешь, что сможешь заставить комиссию горожан вот так же есть у тебя с ладошки?
Взглянув на другой конец загона, Рафферти увидел там Такера Кахилла, водрузившего одну ногу на жердь ограды; к его нижней губе прилипла табачная жвачка. Лицо Такера было покрыто морщинами, как старый скукожившийся кусок кожи, маленькие глазки лучились мудростью и добротой. Шляпа его, казалось, знавала времена и получше.
Такер был одним из двух оставшихся на «Старз-энд-Барз» работников, продолжавших трудиться там не столько из необходимости, сколько из преданности. Второй работник – Часки Сейдж утверждал, что является прямым потомком шаманов племени сиу. Так ли это было на самом деле – неизвестно.
– Нет, – откликнулся Джей Ди. – У всех у них, вместе взятых, не наберется здравого смысла, который Господь Бог дал лошади. – Он похлопал кобылку по шее и направился к воротам. Лошадь, как собачка, потянулась за ним.
Такер сплюнул обильной коричневой слюной в пыль под ногами и улыбнулся смущенной улыбкой, лишь мельком продемонстрировав почерневшие зубы.
– Это точно, сынок. Никогда еще не видел такой массы породистых кобылок. – Такер открыл ворота и, шагнув мимо Джея Ди, стремительным движением схватил поводья лошади. – Я ее остужу. А тебе лучше поторопиться, если хочешь успеть на собрание. Уилл уже отправился домой.
– Да еще бы: он проведет у зеркала не меньше часа. Если бы он столько же времени тратил на свою жену, сколько возится со своими нарядами…
– Мы уже доделали ту часть ограды, к востоку от Голубой скалы.
Такер сменил тему разговора так же ровно, гладко и быстро, как старый ковбой меняет уздечки. От Джея Ди этот переход не ускользнул. Такер прожил на ранчо долгие годы. Он был старым товарищем Тома Рафферти, которому служил верой и правдой. Такер заменил Джею Ди отца, когда того в результате инсульта разбил паралич, и стал наставником Джея Ди после смерти Тома, оставившего ранчо сыновьям. Джею Ди тогда было всего двадцать. В то время Такеру не так часто приходилось выступать в роли дипломата. Он терпеть не мог различий в чинах и званиях и делал все от него зависящее, чтобы сгладить разногласия между братьями.
– Ты нашел Старушку Дину? – спросил Джей Ди.
– Ага! – ухмыльнулся Такер. – У черта на куличках, в парочке с огромным, симпатичным бугаем. Она себе на уме, наша старенькая мамаша-корова. Как и все бабы, которых я когда-либо знал.
– Так вот почему ты холост, – поворачивая к дому, пошутил Джей Ди.
– Да. Ну а у тебя какие оправдания, лихой ты парень?
– Я слишком умный.
– На свою голову.
Задумавшись о справедливости сказанного, Джей Ди поднялся по широким ступеням на просторную гостеприимную веранду старого, обшитого досками дома. Он намеренно избегал женитьбы, сколько это было возможно. У Рафферти не было времени на ритуал ухаживания и всю связанную с этим бессмыслицу. Когда же отсрочка брака истечет, Джей Ди предполагал найти благоразумную женщину с фермерскими навыками, понимающую, что земля и скот всегда будут у него на первом месте. Они поженятся по взаимному желанию создать семью, и следующее поколение Рафферти вырастет на ранчо, научившись обязанностям и радостям, связанным с фермерской жизнью.
В плане Рафферти не было ничего романтического. Сам выросший на ферме, он раньше всего прочего усвоил мысль о глупости романтизма. Отец Джея Ди дважды терял свое сердце: первый раз – ради его матери, Энн, умершей от рака, когда мальчику было всего три года. Джей Ди не помнил женщину, давшую ему жизнь, – только ощущения: уют, безопасность и нежность. Но он очень живо помнил смерть матери и то, как это событие опустошило его отца. Спустя какое-то время появилась Сондра Ремик. Надо сказать, слишком скоро. Слишком хорошенькая. Слишком испорченная. И Том Рафферти снова потерял сердце ради женщины. Полностью. Безвозвратно. Напрочь лишившись гордости и здравого смысла.
В конце же концов он потерял почти все. Сондра неожиданно бросила Тома ради более смазливого мужика. У Тома имелся сильный аргумент против Сондры, как негодной матери, и дело могло бы закончиться полной опекой отца над ее обожаемым Уиллом. Именно в этом заключалась единственная причина, по которой Сондра не решалась требовать развода и прикарманить половину всего имущества Рафферти, включая «Старз-энд-Барз». Супругам пришлось выдержать немало горьких сражений за то, чтобы Том освободил Сондру от ее брачных обязательств, но Том был непоколебим. Он не позволил ей уйти. Одержимость Тома Сондрой зашла слишком далеко. Джей Ди даже полагал, что отец, возможно, не смог бы отпустить мачеху, даже если бы сам этого захотел. – Никогда не люби женщину, сынок, – как-то сказал ему Том незадолго до смерти. – Никогда не люби женщину. Люби землю.
Жители Эдемской долины обычно проводили свои собрания в «общественном центре», а точнее – в комнате за гаражом пожарной станции, уставленной шаткими складными стульями и потертыми карточными столами, принесенными сюда в качестве безвозмездных взносов. На сей раз собрание проводилось в большом зале гостиницы «Загадочный лось», что, по убежденному мнению Джея Ди, уже само по себе было дурным знаком. Враги пригласили их в свой лагерь. Кто-то находил в этом увертюру к началу дружеских отношений, приглашение работать в сотрудничестве с новыми обитателями здешних мест. Джей Ди подобного оптимизма не разделял.
Зал, где проводилось собрание, был хорошо освещен, ослепительно сверкал чистотой красного ковра под ногами и глянцем деревянных балок под потолком. Здесь приятно пахло свежим кофе. На столах красовались белые в зеленую полоску скатерти. Стулья все были новенькие, прямо с иголочки. Джей Ди предпочел остаться у дальней стены зала.
В помещении собралось, возможно, около сотни людей, беспорядочно бродивших по всему залу. Большинство присутствующих составляли коренные жители Нового Эдема: бизнесмены и женщины из общины, фермеры, которые, подобно Джею Ди, закончили свой трудовой день пораньше, чтобы помыться и надеть свежевыглаженные ковбойки, воскресные штаны и новые ботинки. То тут, то там среди массы обычного народа виднелись новые лица – голливудские типы, художники, активисты экологического движения, Эван Брайс.
Увидев кружившего по залу Брайса, Джей Ди насторожился. Брайс ходил кругами, воркуя то с мэром, то с председателем городской комиссии, то с женой банкира, очаровывая их своей улыбкой, пытаясь выведать все опасения, которые они могли бы высказать на этом фальшивом представлении.
Брайс добивается власти. Для Джея Ди это стало ясно как Божий день в первую же их встречу начиная с того, как Брайс разбрасывался направо и налево деньгами, и заканчивая тем, что Брайс окружил себя людьми, свято верившими в его значимость. Джей Ди не поддался на чары Брайса, проявив грубость, после чего с первого знакомства между ними установился определенный тон отношений. Брайс желал стать «царем горы», южного склона Абсарокской гряды, но Джей Ди в такие игры играть не намеревался. Рафферти никогда не поклонялись королям – ни реальным, ни дутым. И никогда не поклонятся.
Почувствовав на себе взгляд Джея Ди, Брайс оглянулся. Взгляды их встретились и какой-то момент вели напряженный поединок. Наконец губы Брайса медленно вытянулись в фальшиво-приветливую улыбку. Взгляд его ясно говорил: ключи от королевства в моих руках, Рафферти, и ты ничего не в силах сделать, чтобы остановить меня.
– Эй, Джей Ди! – Ред Гразин хлопнул Рафферти по плечу. – Что-то давненько я тебя не видел.
– Уилл проводит у тебя времени столько, что с лихвой хватает на нас обоих, – усмехнувшись, ответил Рафферти.
Гразин хохотнул. Это был грузный мужчина с худыми ногами, широкой грудью и большим животом. Цвет волос и веснушки на лице вполне соответствовали его имени.[3]3
Red (англ.) – красный, рыжий
[Закрыть] Щеки и кончик носа-луковицы неизменно отливали ярко-розовым оттенком.
– Это точно. Прошлой ночью он взял джекпот на мышиных бегах. Конечно, выигрыш не так уж велик. Потом в покер он спустил гораздо больше, – заговорщически понизив голос, сообщил Ред. – Ох уж этот азартный Уилл, с его страстью к риску! Но как всегда говорила моя любезная матушка, рано или поздно все всегда становится на свое место.
– Сколько он проиграл? – спросил Джей Ди голосом, спокойным, как бывает спокоен воздух в затишье перед бурей.
Скуластое лицо Гразина слегка осунулось, как только до него дошло, какую промашку он допустил. Взгляд его беспомощно забегал по залу, точно он испугался, что их беседу может подслушать шериф и вдруг решит прикрыть незаконный игорный бизнес.
– Можешь не беспокоиться на этот счет, Джей Ди. Он их отыграет. Уилл пережил черную полосу в своей жизни и сейчас находится в большой дыре, но…
– Сколько? – грозно прошептал Джей Ди, приблизившись к Реду и буравя его тяжелым взглядом.
– Шесть с половиной тысяч, – пробубнил Ред. – Но ты на этот счет не волнуйся. – Взгляд его неистово забегал по залу и наконец выловил в толпе Гарри Рекса Монро, владельца ранчо «Питайся и читай». Ред облегченно вздохнул, лицо его просияло – он чувствовал, что спасся от возможной непредсказуемой реакции Джея Ди. – Эй там, Гарри Рекс!
