Текст книги "Приговоренный к бессмертию"

Автор книги: Тельма Силверханд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Силверханд Тельма
Приговоренный к бессмертию

Thelma Silverhand

Приговоренный к бессмертию

Он шел по бесконечно длинным коридорам и переходам Города. Стражи на перекрестках застывали в немом почтительном ужасе, но он никогда не удостаивал их даже взглядом. Зачем здесь столько стражи? Считалось, что они охраняют божественную особу Императора от покушений на его священную жизнь. Ха, "священная" жизнь! Он бы многое дал тому смельчаку, который нашел бы способ убить бессмертного. В действительности роль стражи сводилась к охране Императора от своры его лизоблюдов, порой развлекавших, но по большей части ужасно докучавших ему.

Среди приближенных к Императору не было ни одного достойного человека. Город подлецов, трусов, негодяев. Впрочем, это касалось не только Города так было во всей Вселенной. Наиболее умные и смелые люди давно сгнили в страшных рудниках или сгинули в войнах за свою свободу. Выжили только презренные твари, на брюхе приползшие к всесильному Императору. И рождались от них такие же рабы – покорные, безвольные, тянувшиеся к призрачному блеску золота, существовавшие без цели и желаний.

Император презирал их, но никого это презрение не оскорбляло и не унижало. Ведь он – Великий и Бессмертный, и он Богами поставлен над ними. Он – господин, они – рабы. Все очень просто. Император иногда забавлялся ими, как марионетками, но это развлечение быстро приедалось: слишком тупы и покорны были его слуги. Соскучившись, он отправлял их в рудники, откуда еще никто не возвращался. Освободившиеся места занимали другие, ничем не отличавшиеся от предыдущих. На что они надеялись? И способны ли они были на что-то надеяться, или летели, как бабочки на огонь, привлеченные чарующим блеском кристаллов его короны? Император ни к кому не испытывал ни симпатии, ни ненависти.

Он был равнодушен к лести и богатству, не нуждался в том, к чему тянулись его прихлебатели. У него не было чувств, и так должно быть. Он Император, он – Властитель Вселенной, он пришел к высшей власти, у него было Оружие.

А больше стремиться не к чему. И властвовать не для кого. Тех ножек, к которым он хотел бросить Вселенную, больше не существовало. И тянулось его бесконечное однообразное существование, от которого он безмерно устал.

Когда-то, много веков назад, все было иначе. Он помнил все, помнил, как начал этот путь, помнил людей, шедших с ним. Не мог забыть ту, ради которой пошел на самые страшные преступления, не думая о расплате. Каждая секунда, каждая мелочь навеки осталась в его памяти. Он жил прошлым, погружаясь в него, купаясь в нем. Принимал самые сильные наркотики, лишь бы подольше оставаться в той, ушедшей навсегда жизни. Он господствовал над рабами, но сам был куда более бесправен.

Безропотный раб собственного прошлого без права надеяться на будущее, марионетка в стальных пальцах своей памяти. И он был лишен возможности умереть...

***

...Он не помнил, сколько тысячелетий назад появился на свет. Но, закрыв глаза, Император представлял себе эту планету отчетливее, чем обстановку собственной спальни.

Дневной свет впервые коснулся его глаз на маленькой планетке в дальнем углу Вселенной, населенной представителями молодой и агрессивной расы. Умные и гордые, горячие и честолюбивые – они любили свободу и жизнь. Им было тесно на планете, они ссорились и дрались между собой, рвались к власти над себе подобными. У них было все – энергия и задор молодой, не успевшей сгнить расы, чувство единства с породившей их планетой, сила и бескрайнее воображение. Они могли бы покорить Вселенную без Оружия, но у них тогда не было кораблей.

Их мозг непрестанно требовал пищи, они познавали окружающий мир с такой жадностью, на какую способна только юная и полнокровная раса. Они были умными и дикарски примитивными, жестокими и сентиментальными, хитрыми и простодушными, добрыми и злыми. Император нигде потом не встречал таких рас – рас, люди которых состояли бы из такого количества противоречий. На других планетах такие люди попадались единицами, и они были либо правителями, либо гениями. Его родная раса обладала редчайшим во Вселенной даром – способностью мечтать. Но никто не ценил этот талант. Никогда не бережешь то, чего слишком много.

Целая планета правителей и гениев; они ужасно мешали и застили друг другу свет. Они убивали друг друга десятками и сотнями, но размножались вновь. Их жизнь проходила в борьбе и обрывалась так быстро, что человек не успевал распробовать ее вкуса. Но никто об этом не задумывался – ни тот, кто убивал, ни тот, кто умирал. Они все хотели свободы или власти, они были удивительно неуживчивы и необыкновенно смелы. Обожая жизнь, они без раздумий предпочли смерть рабству. Все до единого. И они были правы.

Как смешны были поводы, из-за которых они убивали друг друга... Они поделили и без того небольшую планету на крошечные кусочки, называемые государствами, и ревниво следили за неприкосновенностью своей территории. Как будто от того, что один человек наступит на землю другого, последнему не хватит воздуха. Они испытывали жгучую зависть, глядя на собственность другого, дрались до смерти за кусок вкусной пищи, мстили за обиды и разочарования, сходили с ума, не в силах достигнуть цели – или доводили до безумия других. Лгали и тут же бывали обмануты сами, теряли и находили... Их жизнь была сплошной чередой горестей и радостей. Но они умели любить до конца, они могли отдать свою жизнь только потому, что им не хотелось видеть кого-то другого мертвым. Они не знали себя, своих возможностей, но они были почти всесильны.

Они были равны, и каждый из них мог смело считаться потомком Богов. Но эта истина коснулась их разума только в миг гибели. Они поняли это, когда небо вспыхнуло фиолетовым огнем, когда непереносимый жар медленно опускался, а они стояли – все вместе, все рядом, подняв головы к небу, – и без жалоб встречали смерть.

Они рожали и выкармливали детей, но не умели воспитывать их, формировать определенный тип, и в этом было их счастье. Их дети росли, как сорная трава, вырастали такими же самобытными и любознательными, такими же дикими, необузданными и здоровыми, как их родители. Они никогда не знали, чего хотели, вернее, они хотели всего – всего сразу и немедленно.

Разрывались на части, стремясь поспеть повсюду, пробовали силы на всех поприщах, часто достигая успеха. И Император был таким же...

***

...Раньше он считал свою родину уродливым кошмарным сном. Детство было наполнено бесконечными тревогами, опасностями и неуверенностью, он никогда не знал, чем встретит его день грядущий. Его народ воевал с соседним за маленький клочок земли, страна тонула в крови. Император не помнил своих родителей – они погибли в никому не нужной сваре. Рос, как бездомный пес, среди таких же безродных детей, – ободранный, грязный и вечно голодный. Смотрел на богатых и безучастных к нему взрослых и думал, что когда-нибудь поставит их на колени. Всех. Его били сверстники и ребята постарше, потом он подрос, научился давать сдачи и лупить слабых. Слабые не имеют никаких прав – этот закон природы он уяснил для себя слишком рано. А значит, делал он вывод, надо быть самым сильным, чтобы иметь все права.

Император хотел жить, жить любой ценой, и не останавливался даже тогда, когда за его желание платило жизнью более слабое существо. Он не жалел никого, потому что никто не жалел его. Он не был гуманным, потому что не понимал: зачем жизнь тому, кто не умеет за нее бороться и не хочет учиться? Но таких дикарей, как он, было немного даже на его родной планете. И более слабые люди придумали управу на него и его товарищей объединились, сложив свои усилия в одно.

Их осталось десятеро против сотен. Загнанные высоко в горы, они отбивались от преследователей из последних сил. Один за другим падали на горную каменистую тропу его друзья, падали, чтобы никогда не встать. Разъяренная толпа растоптала их тела. До вершины он добрался один. Идти было больше некуда – путь назад перекрыли преследователи, следующий шаг стал бы падением в пропасть. А над головой расстилалось бескрайнее небо, усыпанное яркими звездами.

Сильный ветер трепал его длинные черные волосы. Он был слишком горд для того, чтобы сдаться презираемой им толпе, которую в мечтах давно привел к подчинению.

Раскинув руки, как крылья, и закрыв глаза, Император прыгнул вниз. Он падал, не чувствуя нарастающей скорости падения. Летел – и впервые в жизни чувствовал настоящую радость. Он до конца жил свободным, пусть и жить ему, казалось, оставалось совсем немного.

Вихрь захватил его клещами, закрутил, увлекая в сторону. Это было невозможно, но падение прекратилось... Ему повезло, единственному из десятерых, ему выпала фантастическая карта. В падении его перехватил исследовательский корабль-разведчик из соседней звездной системы. Император навсегда улетел со своей родной планеты.

***

Он быстро изучил рафинированную культуру своего нового обиталища. Раса планеты, чей корабль подобрал падавшего в пропасть человека, была старой и давно стабилизировавшейся. Это общество жило размеренной, рассчитанной и распланированной поминутно на века вперед жизнью. Здесь не нарушали законы и не пытались немедленно познать неведомое. Люди доверяли умным компьютерам больше, чем собственному разуму, машины определяли роль человека в обществе, заглядывали за него в будущее. Запрещалось нарушать созданный баланс и хотеть больше, чем позволяло общественное положение. За века цивилизации люди привыкли считать созданную ими модель общества совершеннейшей, а свою планету – раем.

Напрасный труд – искать среди них бунтарей, революционеров и преступников. Здесь каждый был всего лишь частью общества, винтиком огромной отлаженной машины и не стремился стать никем иным. Не было места случайностям и неожиданностям, даже открытия и достижения науки происходили по плану. Велись исследования, наука развивалась в равновесии теории и практики, ученые получали ожидаемый результат и никакого другого. Они знали все о своей планете и о себе, их реальность выглядела именно такой, какой они хотели ее видеть. Каждый был на своем месте.

Они не знали о несправедливости, лжи и коварстве, но вместе с этим – о любви, о самопожертвовании, об истинной радости. Они холили и лелеяли природу, но были бесконечно далеки от нее. Высшая раса, достигшая апогея развития и замершая в нем, они не смогли бы выжить без изобретенных ими машин. В этом обществе люди ничего не знали о горе, но в их языке отсутствовало слово "чудо". Свет без тени, добро без зла, радость без несчастья, наслаждение без боли – они разделили неразлучные, как две стороны листа бумаги, понятия. И тогда все лучшее в мире потеряло свою ценность, потому что его стало слишком много. Их мир был бессмысленным ибо достиг своей конечной цели.

Позже Император узнал, что большинство населяющих Вселенную рас пришли к этому раю, а на самом деле – к вырождению. Все расы походили одна на другую, различия были незначительны и зависели лишь от степени приближения к идеальному обществу. Но не только искусственность жизни отличала их от родной расы Императора. Впоследствии он увидел и молодые, моложе его собственной, цивилизации, и все они оказались значительно слабее его народа. У них отсутствовала гордость и способность фантазировать. Они не могли ненавидеть, не имели агрессивных наклонностей, но им не дано было испытывать любовь. Они дорожили только своим здоровьем – как же они смогут получать блага жизни, если умрут? Под личиной долга перед обществом, под маской заботы о себе подобных, под мнимым уважением к разуму скрывались пошлый, пассивный эгоизм и трусость. Люди развитых рас шли на любые компромиссы, чтобы получить возможность существовать без помех. "Делайте, что хотите, только не трогайте меня", – примерно так переводился на родной язык Императора их излюбленный девиз.

Поэтому они доверяли управление собой машинам – они боялись ответственности и беспокойства, обязательных спутников власти. Машины решали за них все, а люди подчинялись технике, потому что так количество хлопот резко уменьшалось.

Расы воевали меж собой, но такие события случались раз в тысячелетие и проводились без участия людей-солдатов. Человек случайно или намеренно давал команду, и на этом его роль заканчивалась. Они гибли в войнах, не всегда зная о военном положении, оставаясь безмятежными и не покидая поверхности планеты. Машины окатывали враждебные планеты волнами жесткого излучения, и в этих войнах не бывало победителей – обменявшись равным числом ударов одинаковой силы, компьютерные сети приходили в равновесие и возвращались к обыденным делам.

Видимо, человек был венцом творения природы именно на таких планетах, если история повсюду приходила именно к такому способу организации разумной жизни. А родная планета Императора оказалась вопиющим исключением из правил в этом ряду закономерностей. Может, уровень естественной радиации там был выше нормы, может, существовали и иные причины тому, что Император, равно как и любой другой представитель его расы, был жизнеспособным мутантом. Раса мутантов, уродов, имевшая колоссальные преимущества перед оригинальными представителями своего биологического вида, но никто не представлял, насколько же мутант может быть опасен.

Императору быстро опротивела размеренная беспечная жизнь без впечатлений и чувств. Ему стало скучно вдали от своей беспокойной планеты, его природная энергия искала выход, а мягкая, но непреклонная власть машин приводила в бешенство.

Свой жуткий путь он начал, едва оправившись после побега с родины. Пожалуй, можно было справиться в одиночку, если бы у него наличествовали необходимые знания. Но их не было, и с достойной дикаря хитростью он придумал выход: ему нужны сообщники. Не может быть, чтобы во всей Вселенной мутанты обитали только на его планете! Мать-природа могла давать сбои в программе воспроизводства везде, и мутанты наверняка появлялись среди людей любой расы, но в очень маленьком количестве.

Их оказалось всего двое на всей планете, они уступали ему по многим показателям, но обладали чувствами, характером и фантазией. Их цели совпадали – им тоже хотелось покорить Вселенную. Единственным препятствием на этом пути стали компьютеры – без их заботы и покровительства расы беспрекословно и бездумно подчинились бы любому завоевателю.

Они вывели из строя компьютерные сети планеты, имевшей несчастье дать приют беглецу.

Тогда он и принял имя Император; его настоящее имя, данное ему родителями, подверглось забвению. Со своими помощниками он в считанные дни подчинил себе планету, взошел на трон, безропотно отданный пришельцу-дикарю. После тысячелетий машинной власти планетой вновь правил человек. И все изменилось – рай был разрушен.

Он упивался властью, тонул в ней, как в мягчайшей перине, но ему быстро захотелось идти дальше.

Его не заботило, погибнет ли эта раса, оставшись без вожака и без машин, или выживет, приспособится к новым условиям. Он сделал планету базой, и однажды снялся с космодрома, чтобы захватить и остальные цивилизации...

***

...Император стал ненасытным маньяком, ему требовалось все больше и больше пространства. Одна за другой падали сраженные цивилизации, приходили в упадок древнейшие расы, обращенные в рабство его жестокой рукой.

Самообучающиеся машины, не обращаясь за советом к людям, пытались уничтожить его, но он обладал тем, чего никогда не будет у машины способностью мыслить алогично, лгать и притворяться. Будучи уязвимым физически, умственно он мог быть побежден только себе подобным.

У него не было постоянного корабля. Его команда, которая увеличивалась с каждой новой павшей планетой, команда, состоявшая из мутантов многих рас, просто захватывала все исследовательские и торговые корабли. Они уходили из всех ловушек. Убивали экипажи, превращая в мертвые обломки все корабли, встретившиеся на их пути – чтобы никто не навел на след Императора следящие компьютерные системы.

Он так никогда и не узнал, сколько лет, веков или тысячелетий прошло в этих войнах ради войн.

Для него и его спутников время стало бессмысленной величиной – большую часть своей жизни они проводили во внепространстве.

Возможно, по стандартам его родной планеты ему было лет сорок, но он не смог бы назвать свой возраст с уверенностью. В конце концов, ему просто не было до этого дела – зачем, когда он жил сегодняшним днем, упивался сегодняшними победами, забыв про вчерашние и мечтая о завтрашних? А прошлого для него не существовало – ибо там осталось страшнейшее поражение в его жизни. Поражение, закончившееся позорным бегством с родной планеты.

И однажды путь флотилии Императора пересек корабль с никому не известными опознавательными знаками. По обводам он напоминал торговый, но на попытку остановить его ответил мощным огнем. Это показалось удивительным – с таким активным, безрассудным и незамедлительным сопротивлением команда Императора еще не сталкивалась. Подавить его для армады завоевателей стало делом чести.

Неизвестный корабль держался поразительно долго, и сигнала о капитуляции с него так и не поступило. Нападающие сумели вывести из строя его защитные экраны и пробить обшивку; то, что людям оказалось не под силу, сделал Космос, вытянув воздух и заморозив защитников корабля.

Они вошли в мертвый корабль, взломали бортовой компьютер. Эти координаты... Император знал их наизусть, но никогда даже не приближался к тому уголку Вселенной. Да, так бороться за жизнь могли только представители его собственной расы. Значит, они построили корабли, они вышли в Космос.

У него появились соперники, равные ему по силам – но только среди них он мог найти настоящих друзей.

***

Император боялся признаться себе, что давно тоскует по дикой планете. Ему не хватало хотя бы одного такого же, как он, человека, который мог бы понять его, разделить его интересы до конца. Он не отдавал себе отчета в том, что, умея ненавидеть, он, как любой представитель той расы, испытывал потребность в любви. Понимание пришло гораздо позже...

С одной стороны, Император прекрасно понимал, что этот корабль – первый вестник новой, по-настоящему серьезной угрозы. На троне Вселенной двое не поместятся, и в лице своей расы он получил страшного соперника.

Мутанты не покорятся никому и сами не упустят шанс подчинить себе Вселенную. С ними нельзя договориться, потому что они тоже любят властвовать единолично и в любом случае будут бунтовать – как против него, так и против любого правителя. Даже избранного ими самими вполне добровольно. Им постоянно что-то не нравится, они вечно всем недовольны и наивно ждут немедленного исполнения всех грез – даже не задумываясь, насколько их желания выполнимы физически. Эта раса всегда нахально требовала невозможного.

Но, с другой стороны, он испытывал тошноту отчаяния, убив соотечественников. Он мог бы выгнать их из зоны досягаемости своих кораблей, вытолкнуть за границы Империи. Но воевать с ними было то же самое, что воевать с собой.

Император почти до самого конца не признавался себе – они ему были нужнее, чем он им.

Только после гибели всех мутантов он понял, насколько тесной была его связь с родной расой.

Понял, когда во Вселенной осталось только двое выходцев с этой более не существующей планеты – он и Сабин. А вскоре ушла без возврата и она, оставив его в бесконечном одиночестве, наедине с гнетущим бессмертием.

***

В том корабле он упорно искал что-нибудь живое. Какой-то отсек наверняка не разгерметизировался, кто-то мог уцелеть – человек или животное. Люди его расы испытывали слабость к животным, брали их в свои дома, растили их и заботились о них больше, чем о себе. Смешно – часто они предпочитали зверька человеку, когда речь шла о жизни. Смешно, мило и трогательно. Ни одна другая раса так не поступала. И в этом Император тоже видел преимущество мутантов.

В конце концов он разыскал трупик пушистого неизвестного ему зверька, для которого заботливые люди смастерили маленький скафандр. Они и в Космосе не отказались от своих пристрастий, взяв в путь кусочек своей планеты.

С корабля он уходил последним, мучительно жалея, что его врачи умеют реанимировать не всех мертвых. Погибшие в Космосе уходили безвозвратно. Но зверька взял – пусть медики попробуют. Может быть, с животным получится то, что не получалось с людьми? Передал мерзлый трупик в лабораторию, снял данные бортового компьютера захваченного корабля и в последний момент вдруг вернулся, вспомнив, что осмотрел не все переходы. И в узком переходе наткнулся на скафандр для выхода в открытый Космос – и не пустой скафандр. Скафандр был закрыт, и оставалась надежда, что человек внутри него не погиб от удара, нанесенного с корабля Императора по обшивке неподалеку от находки.

Она была жива. Юная, совсем юная девушка с волосами цвета грозового облака. Впрочем, он мог обмануться, определяя ее возраст – у него тоже не было морщин. Космос стирал с внешности людей следы старения.

Медики сумели оживить зверушку, организм которой был попроще человеческого. У пушистого создания оказался жуткий характер – оно носилось по кораблю, издавая звуки различной тональности, лазило по стенам, висело на потолке, путалось под ногами, царапалось и кусалось. Но Императора зверек признал сразу, подолгу сидел у него на плече, не сваливаясь даже при резких движениях человека. Император по обычаю своей расы дал ему имя – Снежок, в память о том, что принес его на корабль в виде кусочка льда.

А девушка не приходила в сознание очень долго. У Императора даже сомнения не возникло в том, какова будет ее дальнейшая судьба. Рано или поздно она придет в себя, а потом... Потом останется с ним. Император часами сидел около неподвижного маленького тела, ожидая, пока она выйдет из комы. И поймал тот момент, когда она открыла большие глаза чудесного цвета – серого с изумрудными искрами.

Он никогда не говорил ей правды. Сабин всегда думала, что их корабль подвергся нападению пиратов, а Император спас ее. Она была удивительной девушкой и настоящей дочерью своей расы. Без колебаний присоединилась к Императору, надеясь отомстить за погибших друзей. Одно удовольствие было смотреть на нее, когда она быстро шла по переходам корабля – в облегающем комбинезоне, волосы развевались, взгляд решительный...

Настоящая амазонка. Глядя на нее, напрашивалась мысль, что никакие они не мутанты, а те единственные удачные дети природы, высшая раса, посланная Богами для уничтожения неудачных плодов экспериментов природы – других, слабых рас.

***

Долгое время Сабин была только его боевым товарищем, наравне с ним участвуя в абордажных и наземных боях. Она была отчаянно смела, мгновенно реагировала на любое изменение обстановки, стала ему идеальным спутником и беззаветно преданным помощником. Хотя Сабин действительно оказалась очень юной, Император доверял ей больше, чем остальным.

Поначалу он смотрел на нее лишь как на товарища, разделившего его одиночество, заполнившего ту пропасть, что легла между ним, мутантом, и людьми других рас.

Император был некрасив – жесткие, будто вырубленные из желтоватого камня, черты лица, глубоко запавшие черные пронзительные глаза – и прекрасно знал, что его внешность не располагает к нежности. Да и возраст... В ее глазах он был стариком, их разделяла целая вечность.

Поэтому он не требовал от Сабин настоящей любви. Ему это даже в голову не приходило. Впрочем, их жизнь была настолько насыщенной, что некогда казалось задумываться о такой ерунде, как любовь. Они покоряли одну планету за другой, в хранилище его корабля падали кристаллы, содержащие всю информацию и ключи от систем жизнеобеспечения покоренной планеты. А на церемонии капитуляции за его плечом всегда стояла Сабин. И ему этого было достаточно. Она и маленький зверек Снежок оставались самыми сильными его привязанностями, он чувствовал себя неуверенно, если спускался на планету без Сабин, и не мог отдыхать, если на плече не сидел теплый и пушистый Снежок.

А потом все внезапно перевернулось. После очередного захвата решили провести некоторое время на планете – отдохнуть, заняться ремонтом поврежденных кораблей. И впервые за те несколько лет, что Сабин провела с ним, Император увидел ее в женском платье. Вместо безликого комбинезона с кобурой лучевого пистолета на бедре она одела длинную, до пят, тунику... Она была безумно красива, и он не мог думать ни о чем и ни о ком, кроме нее.

Он был Императором, любое его желание никогда не встречало преград. В ту ночь Сабин стала его женой.

Он помнил все. Помнил, как она удивленно и немного испуганно смотрела на него, когда он вошел в отведенную ей для сна комнату. Она была обнажена, но, как нормальная женщина, не стеснялась наготы. Сел рядом с ней на ее жесткое ложе, гладил ее плечи, целовал бархатистую нежную кожу, а она молчала и только взглядом спрашивала – что это означает? Он сказал:

"Сабин, ты должна стать моей женщиной".

Ответа не последовало, но Император не ждал его. Он был уверен, что имеет все права на нее.

Только когда Сабин ушла навсегда, Император понял, что она не хотела его любви. Просто подчинилась ему. В конце концов, пусть он некрасив и потрепан жизнью – сравнивать все равно не с кем. Она не могла вернуться на свою планету, Император был единственным мужчиной ее расы, с которым ей предстояло пройти жизненный путь. И Сабин, которой, как и ему, требовалась если не любовь, то хоть ее иллюзия, смирилась.

Но тогда он не знал этого.

Наслаждался ею, не задумываясь о ее переживаниях. Император всегда думал, что Сабин любит его также, как он ее. Не спрашивал, как она относится к нему, ее душа оставалась тайной для него. Он даже не пытался вникнуть в ее мысли, в его представлении Сабин была просто его женой. Его собственностью, такой же, как пушистый Снежок. Он получал от нее все, что хотел, в непоколебимом убеждении – так и должно быть.

А Сабин... Она не переубеждала его. Осталась его верным соратником, и никогда, даже после гибели их родной планеты, не говорила ему "нет" в спальне.

Император искренне верил, что она разделяет его устремления и помыслы так же, как делила ложе. Как жестоко он ошибался... Возможно, если бы он тогда попытался разобраться в ее душе, признать ее свободу, все пошло бы по иному пути. Они сумели бы понять друг друга, и Сабин привязалась бы к нему по-настоящему. Возможно, она даже удержала бы его от рокового шага, и тогда не было бы этого бесконечного кошмара в жизни без смерти.

***

Император находился в самом худшем из всех видов рабства. Он ходил в кандалах своих прихотей и маниакальной жажды власти. Это только казалось, что он обладает колоссальной силой воли, необходимой для покорения Вселенной, но на самом деле... Он подчинялся своим прихотям, будучи слишком слабым, чтобы противостоять сиюминутным пожеланиям. Император был властен над всеми – но никогда не мог контролировать себя. Это она, неуемная жажда власти, диктовала ему свою волю. Но, пока он не завладел Оружием, все еще можно было изменить. Сумей он отказаться от искушения – и не исключено, что был бы счастлив. А в тот миг, когда его ладони легли на полированную поверхность Шара, Боги подписали приговор.

Он хорошо помнил и этот день. Крейсера его армады пробивались через какую-то немыслимую защиту на подходах к странному сооружению, зависшему в межзвездном пространстве. Один за другим корабли превращались в призрачные голубовато-сиреневые облака, уничтоженные неизвестным оружием. Но они упрямо рвались вперед, атакуя и защищаясь. Когда сопротивление было сломлено, из всей его флотилии уцелело лишь восемь кораблей.

Перед боем ему пришлось запереть Сабин в каюте. Она впала в какую-то непонятную панику, со слезами умоляла его не связываться с проклятым сооружением. И Снежок задолго до штурма забился в дальний отсек, поскуливая от ужаса.

Однако Император быстро вошел в азарт боя и не желал ничего слышать и замечать.

Обезумевшая от ярости штурмовая бригада заняла город в космосе. Странно, но внутри сопротивление защитников оказалось вялым и безжизненным. В центральный пульт Император вошел один и, столкнувшись с человеком в длинном и просторном черном одеянии, выстрелил прежде, чем тот успел хотя бы шевельнуть рукой. Человек упал, а Император попятился в необъяснимом предчувствии чего-то очень опасного.

Этот человек... Он умирал, а Император изумленно вглядывался в его лицо. Белые курчавые волосы наверняка когда-то были иссиня-черными, широкий, чуть приплюснутый нос, толстые губы... Он помнил, к какому народу принадлежали такие люди, помнил даже несколько слов из их наречия. И застонал – он же так старался держаться подальше от мест, обжитых людьми этой расы.

Даже улетел в диагонально противоположный угол Вселенной – чтобы и здесь убить человека со своей родной планеты.

Тяжело дыша, умирающий уставился на Императора и вдруг улыбнулся. Не зло, он был рад встрече со своим убийцей.

"Молчи, – сказал он тихо. – Я знаю, за чем ты пришел. Ты получишь его, я рад избавиться...

Спасибо, что ты явился, я устал ждать тебя... Я давно устал жить, но я могу умереть только от руки того, кто сменит меня".

Он пошевелился, сел, прислонившись спиной к стене, и медленно, сбиваясь и запинаясь, рассказал историю своего проклятия.

Оружие появилось давно, никто не знал, кто же создал эту адскую машину. Сами Хранители полагали, что это творение рук Богов, потому что человек тогда не был способен на это. Точнее, тогда и людей-то не существовало Оружие появилось вместе со Вселенной. Это абсолютная смерть, против которой нет и не может быть защиты. Просто само зло, сконцентрированное до такой степени, что способно уничтожить Вселенную в течение нескольких секунд. А управлять им очень просто. Достаточно положить ладони на его поверхность и мысленно представить себе "лишний" объект.

Оно бессильно только против одного человека – против Хранителя. Оружие даже делает своего хозяина неуязвимым – Зло умеет надежно защищать. Хранитель практически бессмертен, ибо ему суждено пасть только от руки своего преемника. И так распорядились Боги, что Хранителем может стать только наибольший негодяй во Вселенной. Это Оружие – не милость, не власть. Нет. Самая страшная кара. И избавить негодяя от проклятия может только негодяй еще более худший.

Такие люди появляются на свет крайне редко. Они обуреваемы страстями, не зная меры ни в чем.

Они могли бы стать гениями, спасителями человечества, но становятся его палачами. Они приходят в мир, чтобы карать людей за их грехи, за непростительную беспечность, за запретные игры. Они убивают и превращают небеса в преисподнюю; ими втайне руководят Боги, но их руководство не снимает ответственности с карателей. Никто не избежит меры своей, и карателям за упоение властью над жизнями себе подобных уготована кара наиболее худшая. Они не могут умереть по своему желанию.