Текст книги "Трон из костей дракона. Том 2"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Вскоре после того, как взошло солнце, они уже вновь плыли по реке. Ритм текущей воды стал привычным, как детский стишок: длинные ленивые промежутки спокойной воды, когда им казалось, что их лодка скала, на которой они сидят, в то время как огромное море деревьев марширует мимо вдоль обоих берегов, сменялись быстрым течением, когда они попадали в стремнину, их легкое суденышко потряхивало, словно они превращались в попавшуюся на крючок рыбу. В середине утра дождь прекратился, сквозь нависающие ветки стало пробиваться солнце, и берег с рекой покрылись многочисленными пятнами света.

Улучшение погоды – необычно холодной для месяца майа, чего не мог не заметить Саймон, вспоминая ледяную гору из их общего сна, – заметно подняло им настроение. Когда они плыли в туннеле из склоненных над рекой деревьев, местами залитом великолепными потоками солнечного света, проникавшими сквозь промежутки между ветвями, превращая реку в полированное золотое зеркало, они занимали друг друга беседой. Саймон, сначала неохотно, рассказал им о людях, которых знал в замке, – Рейчел, псаре Тобасе, мазавшем нос черной ламповой сажей, чтобы войти в семью своих подопечных, Питере Золотая Чаша, великане Рубене и остальных.

Бинабик больше говорил о путешествиях своей юности по болотистым просторам Вранна и унылым экзотическим Пустошам к востоку от Минтахока. Даже Мария, несмотря на прежнюю немногословность и ряд тем, которые она всячески обходила, заставляла Саймона и тролля улыбаться, имитируя споры речных матросов и моряков, бороздивших океаны, а также делясь наблюдениями за некоторыми сомнительными аристократами, окружавшими принцессу Мириамель в Мермунде и Хейхолте.

Лишь однажды, во время второго дня их путешествия, разговор обратился к мрачным предметам, тревожившим спутников.

– Бинабик, – спросил Саймон, когда они делили дневную трапезу на залитой солнцем лесной поляне на берегу, – как ты думаешь, нам удалось оторваться от преследователей? Или нас могут разыскивать и другие?

Тролль щелчком отбросил косточку от яблока с подбородка.

– Наверняка я ничего сказать не могу, друг Саймон, – о чем уже говорил. Уверенность есть, что нам удалось проскользнуть мимо них и сразу они не отправились в погоню, но так как я не знаю, по какой причине они нас ищут, то и не могу представить, сумеют ли найти. Известно ли им, что мы направляемся в Наглимунд? Сделать такое предположение совсем нетрудно. Но в нашу пользу есть целых три вещи.

– Какие? – слегка нахмурившись, спросила Мария.

– Во-первых, в лесу гораздо труднее искать, чем прятаться. – Он поднял вверх короткий палец. – Во-вторых, мы используем необычный окольный путь в Наглимунд, который в последние сто лет был не слишком хорошо известен. – В ход пошел другой палец. – И последнее: чтобы знать наш маршрут, эти люди должны услышать его описание от Джелой. – Теперь он выпрямил третий палец. – А этого, я полагаю, случиться не может.

Саймон втайне также опасался такого поворота событий.

– Но не причинят ли они ей вреда? – спросил он. – У этих людей есть копья и мечи, Бинабик. Сова едва ли сможет долго их пугать, если они поймут, что она с нами заодно.

Бинабик мрачно кивнул и переплел короткие пальцы.

– Я беспокоюсь, Саймон, – сказал он. – Клянусь Дочерью Гор, очень беспокоюсь. – Но ты не знаешь Джелой. Думать о ней лишь как о мудрой деревенской женщине большая ошибка, о которой люди Хаферта могут пожалеть, если не будут относиться к ней с уважением. Валада Джелой долгое время путешествовала по Светлому Арду, много лет провела в лесах и очень долго жила с риммерами. Еще раньше она пришла с юга в Наббан, а о ее более ранних путешествиях вообще никто не знает. Она из тех, кто всегда в состоянии позаботиться о себе – гораздо в большей степени, чем я или, приходится признать, добрый доктор Моргенес. – Он вытащил из сумки последнее яблоко. – Но хватит тревожиться. Река ждет нас, и наши сердца должны быть легкими, чтобы мы могли путешествовать быстро.

Позднее, днем, когда лесные тени стали сливаться в одно большое пятно, распростертое над рекой, Саймон узнал еще об одной тайне Эльфвента.

Он рылся в своем мешке, рассчитывая найти тряпку, чтобы завязать руки и защитить мозоли, появившиеся после долгой гребли, и отыскал что-то, как ему показалось, подходившее для его целей. Оказалось, что он извлек Белую Стрелу, все еще завернутую в оторванный подол рубашки. Саймон с удивлением смотрел на лежавшую на руке стрелу, такую изящную и легкую, – казалось, ее мог унести малейший порыв ветра. Он осторожно ее развернул.

– Посмотри, – сказал он Марии, наклоняясь на Кантакой, чтобы показать то, что лежало у него на ладони. – Это Белая Стрела ситхи. Я спас жизнь одного из них, и он отдал мне стрелу. – Саймон немного подумал. – Точнее, он в меня выстрелил.

Она была поразительно красивой, в тускнеющем свете стрела, казалось, испускала собственное сияние, будто мерцающая грудь лебедя. Мария посмотрела на стрелу и осторожно коснулась ее пальцем.

– Красивая, – сказала девушка, но в ее голосе Саймон не услышал восхищения, на которое рассчитывал.

– Конечно, она красивая! Она священная. Белая Стрела означает долг. Спроси Бинабика, он тебе расскажет.

– Саймон прав, – заговорил тролль, сидевший, как всегда, на носу лодки. – Это случилось незадолго до нашей встречи.

Мария продолжала спокойно смотреть на стрелу, словно ее разум находился в другом месте.

– Чудесная вещь, – сказала она, но теперь в ее голосе стало лишь немногим больше уверенности. – Тебе повезло, Саймон.

Он и сам не понимал, почему слова Марии вызвали у него ярость. Неужели она не понимает, через какие испытания ему довелось пройти? Кладбища, попавший в ловушку ситхи, псы, неприязнь Верховного короля! Кто она такая, чтобы отвечать, как одна из горничных, рассеянно утешавших его, когда он ободрал колено?

– Конечно, – сказал он, держа стрелу перед собой так, чтобы на нее упал почти горизонтальный луч солнца и берег оставался движущимся гобеленом за ней, – ясное дело, меня сюда привела удача – атакованный со всех сторон, покусанный, голодный, преследуемый, с тем же успехом я мог ее и не получить. – Он сердито посмотрел на стрелу, скользнув взглядом по изящным узорам, которые могли быть историей его жизни с тех пор, как он покинул Хейхолт, сложной, но бессмысленной.

– На самом деле, я могу ее выбросить, – небрежно сказал он. Конечно, он никогда не станет так поступать, но Саймон испытывал странное удовлетворение, что мог сделать вид, будто у него именно такие намерения. – Я хотел сказать, какую пользу она может мне принести?…

Предупреждающий крик Бинабика запоздал: к тому моменту, когда Саймон понял, что произошло, было уже слишком поздно. Лодка ударилась о подводный камень, который находился прямо по ходу; суденышко накренилось, и нос с громким плеском зарылся в воду. Стрела вылетела из рук Саймона и, вращаясь, упала в водоворот, бурливший у камней. Когда корма лодки опустилась, Саймон обернулся, чтобы посмотреть на стрелу; через мгновение лодка наткнулась на другой подводный камень, и Саймон начал падать, а лодка переворачиваться…

Вода оказалась невыносимо холодной. На мгновение Саймону показалось, что он провалился в дыру мира и абсолютную ночь. А потом, отфыркиваясь, он оказался на поверхности, и бушующая вода принялась безумно швырять его в разные стороны. Саймон ударился о камень, его развернуло, и он снова оказался под водой, которая коварно попала в нос и рот. Ему с трудом удалось приподнять голову, а течение тащило его все дальше, ударяя о твердые предметы. Саймон почувствовал ветер на лице и попытался сделать вдох, но закашлялся; однако почувствовал, как благословенный Усирисом воздух попал в его горящие легкие.

В следующее мгновение камни закончились, и теперь он плыл свободно, стараясь держать голову над поверхностью воды. Саймон удивился, обнаружив лодку у себя за спиной, она как раз проскочила мимо последних камней. Бинабик и Мария гребли изо всех сил, их глаза были широко раскрыты от страха, но Саймон видел, что расстояние между ними увеличивается. Его сносило вниз по течению, он начал вертеть головой и с ужасом обнаружил, что оба берега находятся довольно далеко. Ему удалось сделать еще один большой глоток воздуха.

– Саймон! – закричал Бинабик. – Плыви к нам! Мы не можем грести достаточно быстро!

Саймон начал барахтаться, стараясь развернуться в противоположном направлении, но река тянула его тысячей невидимых пальцев. Он боролся, пытался сделать из ладоней весла, когда-то так учила его Рейчел – или Моргенес? – когда он купался на отмелях Кинслага, но все его попытки оказывались смехотворными перед могучим течением. Саймон быстро терял силы, он уже не чувствовал ног, лишь холодную пустоту на их месте, когда пытался ими шевелить. Вода заливала ему глаза, отчего деревья на берегу исказились, а потом он и вовсе ушел ниже поверхности.

Что-то ударило в воду возле его руки, и он из последних сил поднялся на поверхность. Оказалось, что это весло Марии. Она перебралась на нос, чтобы при помощи более длинных рук протянуть ему весло, которое теперь находилось всего в нескольких дюймах. Рядом с ней стояла лаявшая Кантака – ее поза полностью повторяла наклонившаяся вперед девушка; легкая лодочка опасно накренилась вперед.

Саймон послал приказ в то место, где прежде находились его ноги, заставляя их двигаться, и выбросил вперед руку. Он едва почувствовал весло, сжимая его онемевшими пальцами, но оно оказалось именно на том месте, где и должно было находиться.

Затем они сумели затащить его внутрь через борт – задача почти невыполнимая, ведь Саймон весил больше любого из них, за исключением волчицы, – и он еще долго кашлял и плевался водой, а потом лежал и дрожал, свернувшись в клубок на дне лодки, пока девушка и тролль искали подходящее место для высадки на берег.

Ему удалось собрать достаточно сил, чтобы выползти из лодки и устоять на дрожавших ногах, но в следующий миг он упал на колени, опираясь благодарными ладонями на мягкую лесную землю; в это время Бинабик вытащил кое-что из мокрой тряпки – куска рубашки Саймона.

– Смотри, что застряло в твоей одежде, – сказал Бинабик, и на его лице появилось странное выражение. В руке он держал Белую Стрелу. – Позволь нам развести для тебя костер, бедный Саймон. – Быть может, ты получил урок – жестокий, но очень полезный – так что в будущем не говори плохо о дарах ситхи, когда плывешь по их реке.

У Саймона не осталось сил даже на смущение, пока Бинабик помогал ему снять одежду и завернуться в плащ. Очень скоро он заснул возле благословенного огня. Его сны были мрачными, чему не следовало удивляться, полны существ, которые пытались его схватить, и Саймон чувствовал, что задыхается.

На следующее утро облака опустились особенно низко.

Саймон чувствовал себя больным. После того как он прожевал и проглотил пару кусочков сушеного мяса – хотя желудок отчаянно протестовал, – он осторожно забрался в лодку, позволив Марии сесть на корму, а сам устроился посередине, прижавшись спиной к теплому телу Кантаки. Почти весь долгий день на реке Саймон проспал. Мимо скользила зелень леса, отчего у него кружилась голова, которая вдруг стала слишком большой и горячей, как картофелина на углях. Бинабик и Мария по очереди проверяли его лихорадочное состояние. Он проснулся после тяжелого сна, когда его спутники ужинали, и обнаружил, что оба над ним склонились. Прохладная ладонь Марии лежала у него на лбу, и Саймона вдруг посетила мысль, которая его смутила: «Какие у меня странные отец и мать!»

Они остановились на ночь, когда между деревьями прокрались сумерки. Саймон, завернутый в плащ, как ребенок, сидел рядом с огнем и оторвал руки от груди лишь для того, чтобы выпить бульон, приготовленный троллем из сушеного мяса, репы и лука.

– Завтра мы должны встать с первыми шагами солнца, – сказал Бинабик, протягивая кусок репы волчице, которая понюхала его с доброжелательным равнодушием. – Пусть мы и рядом с Да’ай Чикиза, но не стоит там появляться посреди ночи, когда мы ничего не сможем разглядеть. В любом случае, оттуда нам предстоит долгий подъем на Стайл, и лучше его проделать, когда наступит теплый день.

Саймон затуманенным взором смотрел, как тролль вытаскивает манускрипт Моргенеса из сумки, усаживается на корточки возле мерцающего костра и начинает его читать. Глядя на Бинабика, Саймон подумал, что он похож на маленького монаха, который молится с Книгой Эйдона в руках. Ветер шелестел в кронах деревьев, сбрасывал вниз капли дождя, еще остававшиеся на листьях после дневного ливня. И все это сопровождало непрекращавшееся журчание воды и негромкое пение маленьких речных лягушек.

Саймон не сразу сообразил, что мягкое давление на плечо это не новый сигнал его больного, уставшего тела, с трудом повернул подбородок мимо воротника тяжелого шерстяного плаща, чтобы освободить руку и отпихнуть Кантаку, и тут только сообразил, что Мария положила голову ему на плечо, рот у нее слегка приоткрылся, и она мерно дышала в ритме сна.

Бинабик посмотрел в их сторону.

– Сегодня у всех был трудный день, – сказал он и улыбнулся. – Нам пришлось много грести. Если тебя это не тревожит, пусть поспит немного. – И он вернулся к чтению манускрипта.

Мария зашевелилась рядом с ним и что-то пробормотала. Саймон подтянул повыше плащ, который дала ему Джелой, и, когда грубая ткань коснулась щеки Марии, она снова что-то прошептала, подняла руку и неловко погладила Саймона по груди, а потом придвинулась поближе.

Шорох ее ровного дыхания так близко от его уха заглушал журчание реки и шелест ночного леса. Саймон вздрогнул, почувствовал, как закрываются глаза… но его сердце билось быстро, и именно шум беспокойной крови вывел его на тропу к теплой темноте.

В сером рассеянном свете дождливого рассвета, когда глаза у Саймона еще слипались, а тело оставалось странно онемевшим после слишком раннего подъема, они увидели первый мост.

Саймон снова занял место на корме. Несмотря на то что он плохо ориентировался после возращения на лодку и выхода в русло реки почти в полной темноте, он чувствовал себя намного лучше, чем вчера, и, хотя легкое головокружение еще осталось, общее состояние уже не вызывало тревоги. Когда они прошли без проблем излучину реки, появившуюся неожиданно из черных теней, он увидел необычный силуэт, нависший над водой, вытер глаза от туманной влаги, рассеянной в воздухе, и прищурился.

– Бинабик, – спросил он, наклонившись вперед, – это…

– Перед нами мост, да, – весело ответил тролль. – Должно быть, Врата Журавля.

Река привела их ближе, и они начали табанить веслами, чтобы сбросить скорость. Мост элегантной аркой тянулся от одного заросшего берега до деревьев на другой стороне. Высеченный из полупрозрачного бледно-зеленого камня, он казался изящным, словно застывшая морская пена. Когда-то его украшала замысловатая резьба, но теперь большая часть поверхности заросла мхом и плющом, а те места, что сохранились открытыми, заметно потускнели, но позволяли разглядеть завитки и дуги со смягченными ветром и дождем переходами. В самой верхней точке моста, у них над головами – они ее заметили, когда лодка скользнула под него, – распростерла крылья прозрачная кремово-зеленая каменная птица.

Они довольно быстро преодолели теневой участок под мостом и оказались на другой стороне. И у них сразу же возникло ощущение, что лес стал древним, словно они через распахнутую дверь вошли в прошлое.

– Много лет назад поглотило Древнее Сердце речные дороги, – тихо сказал Бинабик, когда они повернулись назад, чтобы еще раз посмотреть на быстро уменьшавшийся мост. – Возможно, и другие создания ситхи постепенно исчезнут.

– Но как могли люди переходить реку по такому мосту? – удивленно спросила Мария. – Он выглядит… хрупким.

– Да, более хрупким, чем прежде, – сказал Бинабик, бросив еще один печальный взгляд назад. – Но ситхи никогда не строят… не строили только ради красоты. Их творения всегда отличались прочностью. Разве самая высокая башня в Светлом Арде, построенная ситхи, не стоит до сих пор в вашем Хейхолте?

Мария задумчиво кивнула, а Саймон опустил пальцы в холодную воду.

Они проплыли еще под одиннадцатью мостами, или «вратами», как называл их Бинабик, ведь они в течение тысяч лет обозначали вход по реке в Да’ай Чикиза. Каждые врата названы в честь животного, рассказал им тролль, и связаны с фазой луны. Один за другим они миновали мост Лис, Петухов, Зайцев и Голубей, и каждый отличался от предыдущих формой, был построен из жемчужного лунного камня или яркого лазурита, и все являлись произведением все тех же безупречных рук, заслуживавших благоговения.

К тому моменту, когда солнце поднялось за тучами и наступила середина утра, они проплывали под мостом Соловьев. На дальней стороне пролета все еще сохранилась гордая резьба с блестящими кусочками золота, дальше река сворачивала на запад, снова направляясь к невидимым восточным склонам гор Вилдхельм. Здесь не было камней, прятавшихся под поверхностью, река текла быстро и ровно. Саймон уже собрался задать вопрос Марии, когда Бинабик поднял руку.

Когда они вместе с рекой свернули, им открылась потрясающая картина: целый лес восхитительно прекрасных башен, высившихся, точно головоломка из самоцветов, среди бесконечных крон деревьев. Город ситхи, окаймлявший реку с двух сторон, казалось, вырос из самой земли, рождая ощущение, что перед ними олицетворение сна леса, реализованного в тонком камне сотен оттенков зеленого и бледной синевы неба. Это были огромные заросли тонких, словно иглы, камней, легких аллей, подобных мостам из паутины, филигранных башен и минаретов, тянувшихся к самым высоким кронам, чтобы поймать своими ликами, навевавшими мысли о ледяных цветах, солнечные лучи. Перед ними открылось прошлое мира, такое невыразимо прекрасное, что у них перехватило дыхание и сжималось сердце. Ничего прекраснее Саймону еще не доводилось видеть.

Но когда они оказались в городе и река принялась прокладывать свой извилистый путь между стройными колоннами, стало очевидно, что лес поглощает Да’ай Чикиза. Крытые черепицей башни покрылись трещинами, их со всех сторон обвивал плющ и оплетали ветви деревьев. Во многих местах, где прежде находились стены и двери из дерева или других не самых прочных материалов, каменные контуры остались без прежней опоры, точно побелевшие скелеты невиданных морских существ. Повсюду растительность брала свое, цепляясь за изящные стены, стараясь задушить равнодушными листьями тонкие изысканные шпили.

«В некотором смысле, – подумал Саймон, – они стали прекраснее, как если бы лес, полный беспокойства и не получивший желаемого, сам вырастил город».

Тишину нарушил негромкий голос Бинабика, торжественный, под стать моменту, но его эхо быстро потерялось в окружающей зелени.

– «Дерево поющего ветра», так ситхи называли свой город: Да’ай Чикиза. Когда-то – вы можете такое представить? – его наполняла музыка и жизнь. Во всех окнах горели лампы, а по реке плыли лодки под яркими парусами. – Тролль склонил голову набок, чтобы посмотреть на последний каменный мост, узкий, точно перо птицы, украшенный изображением оленя с рогами. – Дерево поющего ветра, – отстраненно повторил он, как человек, погрузившийся в воспоминания.

Саймон молча направил их маленькое суденышко к берегу с каменными ступенями, которые спускались к причалу, находившемуся почти на одном уровне с поверхностью широкой реки. Они выбрались из лодки и привязали ее к корню, пробившемуся сквозь белый камень. Поднявшись по лестнице, они остановились, молча разглядывая заросшие виноградной лозой стены и покрытые мхом коридоры. Воздух разрушенного города наполнял его тихим резонансом звуков, точно настроенная, но порванная струна. Даже Кантака казалась озадаченной, она опустила хвост и старательно принюхивалась. Затем навострила уши и тихонько заскулила.

Шипение было почти неуловимым. Тень промелькнула мимо лица Саймона, с резким звуком ударила в один из истонченных временем переходов, и во все стороны полетели блестящие осколки зеленого камня. Саймон резко обернулся.

Менее чем в сотне локтей от них, на другом берегу широкой реки стоял мужчина в черных одеждах, в руках он держал огромный лук, размер которого совпадал с его ростом. Дюжина других, одетых в синие и черные накидки, понималась по тропе, чтобы встать рядом с ним. Один из них держал в руке факел.

Мужчина в черном поднес руку ко рту, открыв на мгновение бледную бороду.

– Вам некуда идти! – голос Ингена Джеггера был едва слышен из-за журчания реки. – Именем короля, сдавайтесь!

– Лодка! – крикнул Бинабик, но не успел он и шага сделать к ступеням, как одетый в черное Инген направил что-то тонкое и длинное в сторону своего спутника с факелом в руке; на конце тут же вспыхнул огонь. Через мгновение огненная стрела легла на тетиву. Когда спутники стояли на нижней ступеньке, она преодолела расстояние от одного берега до другого и ударила в борт их суденышка. Кора и дерево вспыхнули почти сразу, тролль успел вытащить из лодки лишь одну из сумок, но пламя заставило его отступить. Саймон и Мария бросились бежать вверх по лестнице, Бинабик последовал за ними. Наверху металась и отчаянно лаяла Кантака.

– Бегите! – крикнул Бинабик.

Между тем на другом берегу реки к Ингену подошли два лучника. Саймон пытался добраться до ближайшего укрытия – башни, – когда услышал жуткое гудение еще одной стрелы и увидел, как она ударила в черепицу в двадцати локтях впереди. Еще две угодили в стену башни, которая теперь казалась недостижимо далекой. И тут он услышал полный боли и ужаса крик Марии.

– Саймон!

Он обернулся и увидел, что Бинабик упал у ног девушки. Где-то рядом завыл волк.