Текст книги "Трон из костей дракона. Том 2"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– А теперь вотрите это в руки, – сказала она, протягивая им еще по одному темно-зеленому комку, – и нанесите немного на губы – но только не в рот! Совсем чуть-чуть, вот так…

Когда все приготовления были завершены, Джелой попросила всех взяться за руки. Малахия, который не произнес ни слова после того, как Саймон и тролль вернулись, наблюдал за ними, продолжая сидеть на матрасе рядом со спящей Лелет. Странный мальчик выглядел напряженным, он стиснул челюсти, словно пытался не показать, что нервничает. Саймон расставил руки в стороны и сжал левой маленькую сухую ладонь тролля, а правой – сильную руку Джелой.

– Держитесь крепко, – сказала женщина-ведьма. – Если вы отпустите руку, ничего ужасного не случится, но будет лучше, если ваши пальцы не разожмутся.

Она опустила глаза и начала что-то тихо говорить, но Саймон не различал слов. Он смотрел на ее движущиеся губы, на опущенные веки больших глаз, и вновь его поразило, как сильно валада похожа на птицу, гордую, высоко парящую над землей. Он продолжал на нее смотреть сквозь колонну дыма, и постепенно зуд в ладонях, на лбу и губах начал его тревожить.

Внезапно вокруг Саймона сомкнулась темнота, словно плотная туча закрыла солнце. Очень скоро он уже ничего не видел, кроме дыма и красного сияния огня, все остальное исчезло за стенами мрака, окружившего его со всех сторон. У него начали закрываться глаза, но одновременно возникло ощущение, будто лицо прижато к снегу. Ему стало холодно, очень холодно, и он упал назад, опрокинулся в черноту, которая была повсюду.

Через некоторое время – Саймон не имел представления о том, сколько прошло, он ощущал лишь руки своих спутников, и это его успокаивало – темнота начала лучиться не имевшим направления светом, постепенно превратившимся в белое поле. Но цвет был неровным: в каких-то местах он сиял, точно солнце или отполированная сталь, в других становился почти серым. А еще через мгновение белое поле превратилось в огромную сверкающую гору льда, настолько невозможно высокую, что ее вершина скрывалась за клубившимися тучами, затянувшими темное небо. Расселины на подобных стеклу склонах изрыгали дым, который присоединялся к ореолу вокруг туч.

А потом каким-то образом Саймон оказался внутри огромной горы и стремительно, точно искра, летел сквозь туннели со стенами из зеркального льда, неизменно уходивших вниз. Бесчисленные тысячи диковинных силуэтов виднелись сквозь туман, тени и сияние льда – угловатые фигуры с бледными лицами шагали по коридорам в движущейся чаще мерцавших копий или ухаживали за странными синими и желтыми кострами, дым которых короновал клубившийся над ними воздух.

Искра, бывшая Саймоном, все еще ощущала две сильные руки, сжимавшие его ладони, точнее, он чувствовал, что не один, ведь у искры не могло быть рук, чтобы за что-то держаться. Наконец он оказался в огромном помещении, бескрайней пустоте внутри горы. Потолок находился так далеко над глазированными льдом плитами пола, что снег, падавший сверху, казался армиями крошечных белых бабочек, круживших в воздухе.

В центре огромной пещеры Саймон увидел окутанный бледно-голубым сиянием громадный колодец, и ему показалось, что именно он испускал жуткий, сжимавший сердце страх. Видимо, из его невозможных глубин поднимался горячий воздух, потому что над ним вздымалась колонна тумана, сиявшего расплывчатыми цветами, точно гигантская сосулька, пронизанная солнечным светом.

В тумане над колодцем висело необъяснимое нечто, определить форму и размеры которого не представлялось возможным, оно состояло из множества самых разных очертаний и форм, бесцветных, как стекло. По мере того как во вращавшейся колонне тумана то здесь, то там проступали самые разные силуэты, казалось, будто это творение изысканной и одновременно жуткой сложности, состоящее из углов и широких дуг. Каким-то не вполне определенным образом оно смутно напоминало музыкальный инструмент, но столь огромный, чуждый и пугающий, что Саймон-искра откуда-то знал: если он услышит его ужасную музыку, то умрет.

На черном прямоугольном камне лицом к колодцу кто-то сидел. Саймон уже мог отчетливо его разглядеть, словно внезапно оказался парящим прямо над жутким колодцем, где горело голубое пламя. Странное существо было в бело-серебристом одеянии фантастической красоты и изящества. Снежные волосы рассыпались по плечам, чтобы слиться и стать почти невидимыми на безупречно белом фоне.

Бледное существо подняло голову, и Саймон увидел лицо, являвшееся средоточием сияющего света. Через мгновение, когда оно отвернулось, Саймон понял, что это лишь красивое скульптурное изображение лишенного выражения женского лица… серебряная маска.

Ослепительное, экзотическое лицо снова повернулось к нему, и он почувствовал, как его отталкивают прочь, бесцеремонно лишают связи с происходящим – так слишком нахального котенка резким движением отрывают от подола платья.

Перед Саймоном возникло видение, которое каким-то необъяснимым образом являлось частью тумана и одновременно мрачной белой фигуры. Сначала небольшое пятно алебастровой белизны, которое медленно обретало угловатую форму, скрещенную с чернотой. Темные очертания превратились в линии, те стали символами, и, наконец, появилась открытая книга, но буквы на ее странице Саймон прочитать не мог, точнее, извивавшиеся руны, постепенно становившиеся более четкими.

Прошло мгновение, которое не измеришь временем, руны снова начали мерцать, разбежались в разные стороны и превратились в три длинных тонких силуэта черного цвета… три меча. Форма одного напоминала Дерево Усириса, у другого рукоять походила на прямоугольную крестовину потолка. У третьего была двойная гарда, и ее перекрещивавшиеся детали образовали вместе с рукоятью нечто вроде пятиугольной звезды. Где-то в глубинах собственного сознания Саймон узнал последний меч. Темная, как ночь, память подсказала ему, что глубоко в пещере он уже его видел.

Мечи начали меркнуть, один за другим, и, когда окончательно исчезли, на их месте осталась только серо-белая пустота.

Саймон почувствовал, что покидает гору, пещеру с колодцем и сам сон. Какая-то часть его существа, напуганная страшными запретными местами, которые посетил его дух, обрадовалась, но другая не хотела отпускать диковинный образ.

Где ответы?! Перед мысленным взором Саймона предстала вся его жизнь, подхваченная проклятым, безжалостным, равнодушным колесом, и в самых дальних уголках сознания он испытал отчаянный гнев. Да, он был напуган, попал в кошмар, который никак не заканчивался, но в данный момент гнев оказался сильнее всего остального.

Он сопротивлялся притяжению, сражался оружием, которого не понимал, чтобы остаться внутри сна, вырвать из него столь необходимые знания, вцепился в быстро уменьшавшееся белое пятно и яростно попытался изменить его форму, превратить в нечто такое, что позволило бы ему понять, почему умер Моргенес, почему погибли Дохаис и монахи из ордена святого Ходерунда, почему маленькая Лелет лежит в ожидании смерти в хижине, спрятавшейся в дремучем лесу. Он сражался и ненавидел. Если бы искра умела плакать, он бы рыдал.

Медленно, мучительно ледяная гора снова возникла из пустоты перед ним. Где правда? Он хотел получить ответы! Пока Саймон из сна сражался, гора росла, становилась более стройной, от нее стали отходить ветви, словно у ледяного дерева, и она устремилась к небесам. Потом ветви отвалились и осталась лишь гладкая белая башня, которую он знал. На ее вершине горело пламя. И тут раздался мощный рокочущий звук, словно зазвонил чудовищный колокол. Башня задрожала. Вновь прозвучал колокол. Саймон знал, что у него на глазах происходит нечто невероятно важное, жуткое и тайное. Он чувствовал, что ответ где-то совсем рядом.

Маленькая мушка! Ты пришел к нам, не так ли?

Наводившая ужас зияющая пустота потянулась к нему и проглотила, закрыв собой башню и звон колокола. Саймон почувствовал, как уходит дыхание жизни внутри его личности на Дороге Сновидений, а вокруг смыкается беспредельный холод. Он заблудился в совершенной пустоте, крошечная частица на дне моря в бесконечности черной глубины, отсеченная от земного существования и даже мысли. Все исчезло… все, за исключением жуткой давящей ненависти, что сжимала его… вызывала удушье.

А когда Саймон потерял надежду на спасение, он оказался на свободе и парил на головокружительной высоте над миром Светлого Арда, зажатый в сильных когтях большой серой совы, летевшей так, словно она была дочерью ветра. Ледяная гора исчезала внизу, постепенно теряясь в огромной белой, точно кость, долине. Сова несла его невероятно быстро, над озерами, льдами и горами, направляясь к темной линии горизонта. Постепенно она превратилась в лес, и Саймон почувствовал, что начинает выскальзывать из когтей птицы. Сова перехватила его крепче и стала стремительно снижаться к земле, которая устремилась к нему, и сова шире раскрыла свои могучие крылья. Теперь полет выровнялся, они кружили над засыпанными снегом полями, приближаясь к безопасному лесу.

А потом оказались под деревьями, и им больше ничего не грозило.

Саймон застонал и перекатился на бок. В голове у него стучало – так Рубен Медведь бил по наковальне во время турнира. Ему казалось, что язык у него во рту распух и стал в два раза больше; он глубоко вздохнул и почувствовал вкус металла в воздухе. Потом он присел, стараясь поменьше шевелить тяжелой головой.

Бинабик, круглое лицо которого было страшно бледным, лежал рядом; Кантака уткнулась носом троллю в бок и тихонько скулила. По другую сторону дымившегося костра темноволосый Малахия тряс Джелой, рот которой оставался открытым, а губы влажно блестели. Саймон снова застонал, голова пульсировала от боли и повисла между плечами, как подгнивший плод. Он подполз к Бинабику. Маленький тролль дышал; а когда Саймон над ним наклонился, начал кашлять, хватать ртом воздух, потом открыл глаза.

– Мы… – прохрипел он, – мы… все… здесь?

Саймон кивнул, посмотрев на Джелой, которая не двигалась, несмотря на все усилия Малахии.

– Один момент, – сказал Саймон, медленно поднимаясь на ноги.

Он осторожно вышел из двери домика, держа в руках пустой котелок, и с некоторым удивлением обнаружил, что, несмотря на висевший над озером туман, день еще не закончился; время на Дороге Сновидений текло заметно быстрее. Кроме того, он испытал неприятное чувство, что за стенами дома изменилось что-то еще, но никак не мог понять, в чем дело. Ему показалось, будто из него открывается немного другой вид, и решил, что, скорее всего, это результат пережитого им необычного опыта. Наполнив котелок озерной водой и смыв с рук зеленую клейкую пасту, он вернулся к дому.

Бинабик жадно напился, потом жестом показал, чтобы Саймон передал котелок Джелой. Малахия с надеждой и ревностью смотрел, как Саймон осторожно налил немного воды в приоткрытый рот валады, придерживая другой рукой подбородок. Она закашлялась, проглотила воду, и Саймон напоил ее еще раз.

Пока Саймон придерживал ее голову, он вдруг сообразил, что, когда они находились на Дороге Сновидений, Джелой, в определенном смысле, его спасла. Он посмотрел на валаду, дыхание которой стало ровнее, и вспомнил серую сову, подхватившую его, когда его сущность во сне теряла последние силы, и унесшую прочь.

Саймон почувствовал, что Джелой и тролль не ожидали такого поворота; более того, именно Саймон подверг их опасности. Но сейчас, для разнообразия, он не испытывал стыда. Он сделал то, что следовало. А прежде слишком часто убегал от ответственности.

– Как она? – спросил Бинабик.

– Я думаю, с ней все будет в порядке, – ответил Саймон, внимательно глядя на женщину-ведьму. – Она ведь меня спасла, верно?

Бинабик, волосы которого влажными прядями свисали на коричневый лоб, некоторое время смотрел на Саймона.

– Весьма возможно, что так и было, – наконец ответил он. – Она могущественный союзник, но на этот раз даже ее сил едва хватило.

– И что произошло? – спросил Саймон, опуская Джелой на протянутые руки Малахии. – Ты видел то же самое, что я? Гору и… женщину в маске и книгу, верно?

– Я не уверен, что мы все видели одно и то же, Саймон, – медленно проговорил Бинабик. – Но думаю, будет правильно подождать, когда Джелой сможет поделиться с нами своими мыслями. Быть может, позднее, после того как мы поедим. Я ужасно проголодался.

Саймон неуверенно улыбнулся троллю, повернулся и увидел, что за ним наблюдает Малахия. Мальчик уже начал отводить глаза, но нашел в себе силы и продолжил смотреть на Саймона, пока тот, не почувствовал смущение.

– Казалось, будто дом трясется, – неожиданно заговорил Малахия, сильно поразив Саймона.

Голос мальчика был напряженным, высоким и хриплым.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Саймон, которого удивило не только, что Малахия заговорил, но и смысл его слов.

– Весь дом, – продолжал Малахия. – Пока вы трое сидели и смотрели в огонь, стены начали… дрожать. Словно кто-то поднял дом, а потом поставил на место.

– Скорее всего, это из-за того, как мы двигались, пока были… я имею в виду… ну, я не знаю. – Недовольный собой Саймон смолк.

Правда состояла в том, что сейчас он просто ничего не знал. Ему казалось, что кто-то помешивает палкой у него в голове.

Малахия отвернулся, чтобы дать еще воды Джелой. Неожиданно капли дождя застучали по подоконнику; серое небо больше не могло удерживать свой груз, началась гроза.

Женщина-ведьма выглядела мрачной. Они отодвинули в сторону пустые миски от супа и теперь сидели на голом полу, глядя друг на друга. Малахия, хотя их разговор вызывал у него любопытство, остался рядом с постелью девочки.

– Я видела, как перемещаются злые существа, – сказала Джелой, и ее глаза вспыхнули. – Те, что потрясут основы мира, каким мы его знаем. – К ней вернулись силы и кое-что еще: она стала серьезной и торжественной, как король, выносящий приговор во время суда. – Сейчас я почти жалею, что мы решили выйти на Дорогу Сновидений, – но это тщетное желание той части меня, которая хочет, чтобы ее оставили в покое. Я вижу, что приближаются мрачные дни, и боюсь быть вовлеченной в ужасные события.

– Что вы хотите сказать? – спросил Саймон. – Что это означало? Вы также видели гору?

– Стормспайк, – голос Бинабика прозвучал неожиданно безразлично.

Джелой посмотрела на него, кивнула и повернулась к Саймону.

– Верно, – сказала она. – Стурмспейк мы видели, так его называют в Риммерсгарде, ведь для риммеров он легенда. Стормспайк. Гора норнов.

– Мы, кануки, – сказал Бинабик, – знаем, что Стормспайк настоящий. Тем не менее норны уже очень давно перестали вмешиваться в дела Светлого Арда. С незапамятных времен. Почему они решили изменить своим правилам? Это выглядело так, словно, словно…

– Словно они готовятся к войне, – закончила за него Джелой. – Ты прав, если сну можно верить. Ну, а насколько видение было истинным, определить может более тренированный взгляд, чем мой. Но вы сказали, что вас преследовали псы с клеймом Стормспайка, а это уже реальное свидетельство того, что мир пробуждается, во всяком случае, мне кажется, нам следует думать именно так.

– Готовятся к войне? – Саймон пребывал в полном недоумении. – Но против кого? И кто та женщина в серебряной маске?

Джелой выглядела очень усталой.

– В маске? Не женщина. Существо из легенд, так можно сказать, или из очень древних времен, как назвал бы ее Бинабик. – То была Утук’ку, королева норнов.

Саймон почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Ветер снаружи пел стылую и одинокую песнь.

– Кто такие норны? – спросил Саймон. – Бинабик сказал, что они ситхи.

– Древняя мудрость гласит, что когда-то они являлись частью народа ситхи, – ответила Джелой. – Но они потерянное племя, или изменники. Они так и не пришли в Асу’а вместе с остальным своим народом, а исчезли на неисследованном севере, в ледяных землях за Риммерсгардом и его горами. Норны решили отказаться от участия в делах Светлого Арда, но сейчас складывается впечатление, что они передумали.

На мгновение Саймон уловил глубокое беспокойство, промелькнувшее на мрачном лице женщины-ведьмы.

«И норны помогали Элиасу меня преследовать? – подумал он, чувствуя, как его снова охватывает паника. – Почему я погружаюсь в этот кошмар?»

И тут, как будто страх открыл двери его разума, он кое-что вспомнил. Отвратительные образы начали выбираться из потайных мест его сердца, и он начал задыхаться.

– Эти… бледные люди. Норны. Я их видел прежде! – прошептал он.

– Что?! – Джелой и тролль вскричали одновременно, наклонившись вперед.

Саймон, напуганный их реакцией, отпрянул назад.

– Когда? – резко спросила Джелой.

– Это случилось… я думаю, что случилось, но, возможно, только приснилось… в ту ночь, когда я сбежал из Хейхолта. Я был во дворе, и мне показалось, что кто-то зовет меня по имени – женским голосом. Он так меня напугал, что я выскочил со двора и помчался в сторону Тистерборга.

Малахия нервно зашевелился на соломенном матрасе, но Саймон не обратил на него внимания.

– На вершине Тистерборга горел огонь, – продолжал Саймон, – среди Камней Гнева. Вы их знаете?

– Знаю, – спокойно ответила Джелой, но Саймон почувствовал некое значение в ее словах, смысла которого не уловил.

– Мне было холодно и страшно, поэтому я стал взбираться вверх. Я сожалею, но тогда я не сомневался, что вижу сон. Быть может, так и было.

– Не исключено, – кивнула Джелой. – Продолжай.

– Наверху находились люди. Солдаты, так я решил из-за доспехов. – Саймон почувствовал, как у него на ладонях выступил пот, и потер их друг о друга. – Среди них был король Элиас. Мне стало еще страшнее, поэтому я спрятался. А потом… потом послышался ужасный скрип, и на дальнем склоне горы появился черный фургон, он ехал вверх. Он возвращался, все возвращались… или мне показалось, что все… но они оставались лишь пустыми тенями. Бледнокожие люди… норны, да, да, норны его сопровождали, их было несколько, и все одеты в черное.

Наступила долгая пауза, Саймон пытался вспомнить что-то еще. Дождь барабанил по крыше дома.

– И? – наконец мягко спросила валада.

– Элизия, Матерь Божья! – сердито проговорил Саймон, и из его глаз покатились слезы. – Я не могу вспомнить! Они отдали ему какой-то предмет, который лежал в фургоне. Произошло еще что-то, но у меня такое впечатление, что воспоминания прячутся под одеялом у меня в голове. Я могу к ним прикоснуться, но не в силах про них рассказать! Они отдали ему что-то! Я думал, мне снился сон! – Он закрыл лицо руками, пытаясь вытолкнуть болезненные мысли из закружившейся головы.

Бинабик смущенно похлопал его по колену.

– Но мы получили ответ на другой вопрос. Я также спрашивал себя, почему норны готовятся к войне. Быть может, они намерены сражаться с Элиасом Верховным королем, чтобы отомстить за вековые обиды. Но складывается впечатление, что они ему помогают. Они заключили какую-то сделку. Возможно, Саймон видел, как это произошло. Но как сумел Элиас войти в контакт с норнами, склонными держаться от всех в стороне?

– Прайрат, – сказал Саймон, и как только он произнес это имя, ему стало очевидно, что так и есть. – Моргенес говорил, что Прайрат открыл ворота жутким существам и событиям. Прайрат также находился на той горе.

Валада Джелой кивнула.

– Звучит разумно, – сказала она. – Меня интересует ответ на один вопрос, но я уверена, что узнать его нам не по силам: что стало предметом торга? Что могли эти двое, Прайрат и король, предложить норнам, чтобы заручиться их помощью?

Они долго молчали.

– А что написано в книге? – неожиданно спросил Саймон. – На Дороге Сновидений. Вы также ее видели?

Бинабик ударил себя ладонью в грудь.

– Она там была, – сказал он. – Руны, которые я видел, из Риммерсгарда: «Дю Сварденвирд». На вашем языке это значит: «Заклинание мечей».

– Или «Предзнаменование мечей», – добавила Джелой. – Это знаменитая книга в кругах мудрых, но она давно утрачена. Я сама ее никогда не видела. Считается, что ее написал Ниссе, священник, который являлся советником Безумного короля Хьелдина.

– В честь которого названа башня Хьелдина? – уточнил Саймон.

– Да, – подтвердила Джелой. – Именно там умерли Хьелдин и Ниссе.

Саймон задумался.

– Я также видел три меча, – сказал он.

Бинабик посмотрел на Джелой.

– Я видел только силуэты, – медленно проговорил тролль. – Тогда я подумал, что они похожи на мечи.

У женщины-ведьмы уверенности также не было. Саймон описал силуэты, но ни Джелой, ни Бинабику их форма ничего не говорила.

– Итак, – после долго молчания сказал тролль, – что нам удалось узнать после путешествия по Дороге Сновидений? Норны оказывают помощь Элиасу? Это мы поняли. Странная книга играет в происходящем какую-то роль… возможно? Это нечто новое. Нам показали вид на Стормспайк и залы горной королевы. Мы узнали вещи, которые пока не понимаем, – однако я думаю, что одно не изменилось: мы должны идти в Наглимунд. Валада, твой дом будет нам убежищем на некоторое время, но если Джошуа жив, он должен узнать то, что известно нам.

Бинабика прервали с неожиданной стороны.

– Саймон, – сказал Малахия, – ты говорил, что во дворе тебя кто-то позвал. Ты слышал мой голос. Я тебя звал.

Саймон лишь пораженно посмотрел на мальчика.

Джелой улыбнулась:

– Наконец одна из наших тайн начала говорить! Продолжай, дитя. Расскажи им то, что необходимо.

Малахия отчаянно покраснел.

– Я… не Малахия. Меня зовут… Мария.

– Мария женское имя, – начал Саймон, но потом смолк, увидев, как широко улыбается Джелой. – Девочка? – запинаясь, продолжал он. Саймон посмотрел на лицо странного мальчика и вдруг все понял. – Девочка, – пробормотал он, чувствуя себя полным дураком.

Женщина-ведьма рассмеялась.

– Должна признать, что это было очевидно – во всяком случае для меня. Однако у нее имелось оправдание: она путешествовала с троллем и юношей, к тому же постоянно происходили сбивающие с толку опасные события, но я сказала ей, что обман больше не может продолжаться.

– В особенности если учесть, что нам предстоит долгий путь в Наглимунд. – Мария устало потерла глаза. – Я должна передать важное сообщение принцу Джошуа от его племянницы Мириамель. Пожалуйста, не спрашивайте, в чем оно состоит, потому что я не смогу вам ответить.

– А как же твоя сестра? – спросил Бинабик. – Она не перенесет такое долгое путешествие. – Он, прищурившись, посмотрел на удивительную Марию, словно пытаясь понять, как ей удалось его обмануть.

Теперь все выглядело таким очевидным.

– Она не моя сестра, – печально ответила Мария. – Лелет была служанкой принцессы. Мы с ней очень дружили. Она боялась оставаться в замке и отчаянно хотела уйти вместе со мной. – Она посмотрела на спавшую девочку. – Мне не следовало брать ее с собой. Я пыталась поднять Лелет на ветку дерева до того, как собаки на нас напали. Будь я немного сильнее…

– Сейчас не понятно, – заговорила Джелой, – сможет ли Лелет путешествовать. Она еще не успела далеко отойти от берегов смерти. Мне очень не хочется так говорить, но это правда. Вы должны оставить ее со мной.

Мария начала протестовать, но Джелой ничего не хотела слушать, а Саймон с беспокойством отметил, что в темных глазах Марии появилось облегчение. Он вдруг разозлился, когда подумал, что Мария готова бросить раненую девочку, чтобы передать сообщение – каким бы важным оно ни было.

– Итак, – наконец сказал Бинабик, – что же мы будем делать? Нам по-прежнему необходимо добраться до Наглимунда, пройти много лиг по лесу, потом преодолеть крутые склоны Вилдхельма. Не говоря уже о тех, кто будет нас преследовать.

Джелой постаралась тщательно формулировать свои мысли.

– Мне представляется очевидным, – сказала она, – что вам следует пройти через лес к Да’ай Чикиза. Это древнее поселение ситхи, конечно, давно покинутое. Там вы найдете Стайл, старую дорогу, ведущую через горы и проложенную еще в те времена, когда ситхи регулярно путешествовали отсюда и до Асу’а – Хейхолта. Сейчас по ней ходят только животные, но это самый легкий и безопасный путь. Утром я дам вам карту. Верно, Да’ай Чикиза… – В ее желтых глазах загорелся свет, и она кивнула, погрузившись в размышления. Затем Джелой заморгала, снова стала собой и заговорила очень быстро: – А теперь нам следует поспать. События дня утомили меня так, что я превратилась в ветку плакучей ивы.

Саймон так не думал. Он считал, что женщина-ведьма выглядит сильной, как дуб, – но даже дубам иногда приходится переживать бури.

Позднее, когда он лежал на своем плаще и теплое тело Кантаки прижималось к его ногам, Саймон постарался отбросить мысли об ужасной горе. Случившееся с ним было слишком огромно и непонятно. Он размышлял о том, что думает о нем Мария, о юноше, как назвала его Джелой, который не может отличить девушку от парня. Саймон решил, что так нечестно – разве у него было время думать о подобных вещах?

Почему Мария шпионила в Хейхолте? Возможно, по поручению принцессы? И если во дворе его звала она, то зачем? Откуда она могла знать его имя, почему им заинтересовалась? Он не помнил, чтобы когда-нибудь видел ее в замке – во всяком случае, в образе девушки.

Когда он наконец начал засыпать, словно маленькая лодочка, которую столкнули в черный океан, ему показалось, что он следует за тускнеющим светом, ярким, но ускользающим от него лоскутком. А за окном дождь накрыл темное зеркало озера Джелой.