Текст книги "Трон из костей дракона"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Глава 7. ЗВЕЗДА ЗАВОЕВАТЕЛЯ

Весна и лето первого года правления Элиаса выдались на удивление солнечными, пышными и теплыми. Казалось, весь Светлый Ард возрождается к новой жизни. Молодая знать Элиаса наводнила тихие темные холлы и принесла с собой солнечный свет и яркие краски. Как и во времена юности Джона, замок был полон вина и смеха, прекрасные рыцари гордо вышагивали в сверкающих доспехах, по ночам из освещенных окон доносилась нежная музыка, и прелестные леди порхали по лестницам и тайным закуткам, как грациозные бестелесные духи. Турнирное поле воскресло, рассыпавшись разноцветными шатрами, словно букет весенних цветов.

Простым людям казалось, что на земле Эркинланда наступил вечный праздник.

Король Элиас и его друзья проводили время в неистовых забавах, как дети, которые знают, что их скоро отправят спать. Все в Эркинланде закружилось в безумном танце, как кружатся опьяненные весной кошки.

Некоторые селяне ворчали, правда, что трудно хорошо провести весенний сев в обстановке такой удивительной беспечности. Пожилые священники тоже жаловались, утверждая, что повсюду царит распущенность и обжорство. Но большинство весело смеялось над этими мрачными предсказаниями. Монархия Элиаса была еще совсем юной, а Эркинланд и с ним весь Светлый Ард только что вышли из затяжной зимы и наслаждались этой бурной весной юности. Всеобщей радости безусловно стоило ожидать.

Саймон почувствовал, что пальцы окончательно отказываются слушаться. Занят он был тем, что старательно выводил корявые буквы на сером пергаменте. Моргенс стоял у окна и вглядывался в длинный кусок гофрированной стеклянной трубки, как бы проверяя, нет ли на нем грязи.

Если он скажет хоть одно слово о том, что эта штука плохо вымыта, я выйду вон, думал Саймон. Теперь я солнце только и вижу, что отраженным в чашках и мензурках, которые полирую.

Моргенс отошел от окна и двинулся к столу, за которым Саймон трудился над своим пергаментом. Пока старик приближался, Саймон приготовился к выговору, чувствуя, как растет в нем негодование, очевидно, гнездившееся где-то между лопатками.

– Прекрасная работа, Саймон! – сказал Моргенс, положив трубочку рядом с пергаментом. – Ты ухаживаешь за моим хозяйством гораздо лучше, чем я когда-либо мог это делать сам. – Доктор похлопал его по руке и наклонился ближе. – Как дела с работой?

– Ужасно, – услышал Саймон свой ответ. Несмотря на бушевавшую в нем ярость, Саймон был возмущен жалким звуком своего голоса. – Я хочу сказать, у меня никогда ничего не выйдет. Я даже не могу срисовать буквы чисто, без клякс, и уж тем более не могу прочесть хоть строчку из того, что написал. – Ему стало немного лучше, когда он выговорился, но он продолжал чувствовать себя до невозможности глупым.

– Ты зря беспокоишься, Саймон, – сказал доктор и выпрямился. Он казался рассеянным, обеспокоенным словами мальчика, глаза его метались по комнате. – Во-первых, при письме у всех сначала бывают кляксы, некоторые всю жизнь без остатка тратят на кляксы – это вовсе не значит, что им нечего сказать. Во-вторых, конечно, ты не можешь прочитать ни строчки, ведь книга написана на наббанаи. Ты разве знаешь наббанаи?

– Но почему, черт возьми, я должен переписывать слова, значения которых не понимаю? – прорычал Саймон. – Это же глупо!

Моргенс перевел острый взгляд на Саймона.

– Поскольку именно я велел тебе делать это, надо полагать, и я глуп?

– Нет, я не то хотел сказать, я просто…

– Не объясняй ничего, – доктор придвинул стул и сел рядом с Саймоном. Длинными согнутыми пальцами он постукивал по краю стола. – Я хочу, чтобы ты скопировал эти буквы, потому что человеку легче сосредоточиться на форме и величине букв, если он не отвлекается на содержание слов.

– Хмммф, – Саймон не был полностью удовлетворен. – Ну скажите тогда, по крайней мере, что это за книга! Я все смотрю на картинки и не могу ничего понять. – Он перелистал страницы и остановился на иллюстрации, которую неоднократно разглядывал в эти три дня. На картинке была изображена гротескная деревянная резьба: рогатый человек с огромными глазами и черными руками, съежившиеся у его ног фигурки и пылающее солнце на угольно-черном небе.

– Вот, например, – Саймон указал на странную картинку. – Тут написано: Cа Астридан Сондикциллес. Что это значит?

– Это значит, – сказал Моргенс, закрывая книгу, – звезда завоевателя, и это совсем не то, о чем тебе следует поскорее узнать. – Он положил книгу на раскачивающийся штабель фолиантов у стены.

– Но я ваш ученик! – возмутился Саймон. – Когда же вы, наконец, соберетесь учить меня чему-нибудь?

– Глупый мальчишка! А что же, ты думаешь, я делаю? Я стараюсь научить тебя читать и писать, и это самое важное. А чему бы ты хотел научиться?

– Колдовству! – выдохнул Саймон. Моргенс пристально посмотрел на него.

– А как с чтением? – угрожающе спросил доктор. Саймон был очень сердит.

Все его надувают на каждом повороте.

– Я не знаю, – сказал он. – Да и что такого важного в чтении и буквах? Книги – это просто истории обо всяких вещах. Почему я должен хотеть их читать?

Моргенс улыбнулся и стал похож в этот момент на старого горностая, нашедшего лазейку в курятник.

– Ах, мальчик, как я могу сердиться на тебя? Какая прелестная, очаровательная, совершенная глупость!

– Что это значит? – Саймон так нахмурился, что брови его почти сомкнулись.

– Почему это очаровательно и глупо?

– Очаровательно, потому что я получил такой очаровательный ответ, – засмеялся Моргенс. – А глупо, потому что… потому, я думаю, что молодые люди созданы глупыми – как черепахи созданы с панцирями, а осы с жалами. Это такая защита от безжалостной жизни.

– Простите, пожалуйста, – Саймон окончательно смутился.

– Книги, – произнес Моргенс величественно, откидываясь на своем ненадежном стуле, – книги и есть колдовство. Вот тебе простой ответ на все твои вопросы. И кроме того, книги – это ловушки.

– Колдовство? Ловушки?

– Книги – вид колдовства, – доктор поднял том, который только что отложил, – потому что они соединяют пространство и время надежнее любых заклятий. Что думал Некто двести лет назад о чем-то интересном для тебя? Можешь ты перенестись туда и спросить? Нет. Но, ах! Если когда-либо ему пришло в голову записать свои мысли, если где-нибудь в мире существует свиток или книга, в которой запечатлены его логические рассуждения… он сам расскажет тебе! Через века! И если ты вдруг захочешь попасть в далекий Наскаду или затерянную Кхандию, тебе тоже будет достаточно раскрыть нужную книгу…

– Ну, это все я понимаю… – Саймон даже не пытался скрыть своего разочарования. Он вовсе не это имел в виду, говоря о колдовстве. – Ну а ловушки? Почему они ловушки?

– Написанная книга и есть ловушка! – весело сказал Моргенс. – И к тому же самая надежная. Книга, видишь ли, единственная из ловушек, которая оставляет живым своего пленника – знание. Чем больше у тебя книг, – доктор обвел руками комнату, – чем больше ловушек, тем больше шансов однажды поймать этого неуловимого зверя, а иначе он может остаться невидимым, – пышно закончил он и швырнул книгу в кучу других. Крошечное облачко пыли поднялось вверх, пылинки радостно закружились в полосах солнечного света, проникавшего в комнату через оконную решетку.

Саймон собирался с мыслями, глядя на танцующие пылинки. Уследить за словами доктора так же трудно, как поймать мышь, надев рукавицы.

– А как же все-таки с настоящим колдовством? – спросил он, наконец, упрямо нахмурившись. – Колдовство, вроде того, каким Прейратс, говорят, занимается в башне?

На мгновение сердитое выражение – или это был страх? – исказило лицо доктора.

– Нет, Саймон, – сказал он тихо. – Не говори мне о Прейратсе. Он опасный и глупый человек.

Несмотря на свои собственные воспоминания о красном священнике, Саймон нашел поведение доктора странным и даже пугающим. И он заставил себя задать следующий вопрос:

– Вы же тоже колдуете, правда? Почему же Прейратс опасен?

Моргенс внезапно вскочил, и на мгновение Саймону показалось, что старик может закричать на него или даже ударить. Но вместо этого Моргенс подошел к окну и долго смотрел в него. С того месте, где сидел Саймон, тонкие и редкие волосы доктора казались странным сиянием над его узкими плечами. Наконец Моргенс повернулся и подошел к Саймону.

– Вероятно, то, что я скажу, не принесет никакой пользы. Но я бы хотел, чтобы ты держался подальше от Прейратса, не приближался к нему и не говорил о нем ни с кем… кроме меня, разумеется.

– Но почему? – Вопреки опасениям доктора Саймон уже и сам решил держаться как можно дальше от алхимика. Но так как доктор никогда еще не был так откровенен с ним, он не мог упустить удобного случая:

– Что в нем такого плохого?

– Ты заметил, что люди боятся Прейратса? Что когда он выходит из своих новых покоев в Башне Хьелдина, все спешат убраться с его пути? Вот тебе и вся причина. Его боятся, потому что сам он не боится ничего. Это же видно по его глазам.

Саймон задумчиво грыз кончик своего пера:

– Не боится ничего? Что это значит?

– Не существует такой вещи, как бесстрашие, Саймон. Пока человек не безумен. Люди, которых называют бесстрашными, просто умеют хорошо скрывать свой страх, а это ведь совсем другое дело. Старый король Джон знал, что такое страх, и оба его сына знают… и я тоже. А Прейратс… что ж, люди видят, что он ничего не боится… как все остальные… В сущности это мы часто и подразумеваем, называя человека безумным.

Саймон был поражен. Он не мог поверить, что Престер Джон или Элиас когда-нибудь или чего-нибудь боялись. Но Прейратс… это было невероятно.

– Он действительно безумен, доктор? Но как это может быть? Он же священник и один из советников короля, – говорил Саймон, но при этом он отлично помнил и мертвый взгляд, и мерзкую ухмылку и знал, что Моргенс прав.

– Попробую иначе. – Моргенс накрутил на палец прядь белоснежной бороды. – Я уже говорил тебе о ловушках, о поисках знаний. Так вот, мы… я и другие искатели знаний – подходим к нашим ловушкам, чтобы посмотреть, каких еще прекрасных зверей нам удалось поймать. А Прейратс просто распахивает в ночь свою дверь и ждет, что еще войдет в нее, – Моргенс отобрал перо у Саймона и рукавом вытер чернила, размазанные по его щеке. – Вся сложность способа Прейратса в том, что если ему не понравится явившийся в гости зверь, то трудно, очень, очень трудно закрыть дверь снова.

– Ха! – прорычал Изгримнур. – Это был удар, сударь, удар! Признавайтесь!

– Просто легкий шлепок по моему жилету, – возразил Джошуа и даже приподнял бровь, чтобы подчеркнуть свое удивление. – Мне очень жаль, что ваша телесная немощь приводит к таким жалким результатам… – В середине этой фразы, не меняя тона, он сделал выпад, но Изгримнур легко принял деревянное лезвие на свой эфес и отвел удар в сторону.

– Немощь? – прорычал старик сквозь сжатые зубы. – Я покажу тебе такую немощь, что ты с ревом побежишь к своей няньке!

Все еще ловкий и подвижный, несмотря на свой возраст и вес, герцог Элвритсхолла протянул вперед свой двуручный меч и начал делать им широкие кругообразные взмахи. Защищаясь, Джошуа отскочил назад, тонкие волосы, влажные от пота, спадали ему на лоб. Наконец он заметил просвет. И когда Изгримнур начал свой очередной свистящий взмах, принц нырнул вниз, слегка скользнув своим лезвием по мечу, чтобы отвести удар от своей головы, зацепил ногой каблук герцога и дернул, после чего рухнул на землю рядом со своим поверженным противником. Единственной своей рукой он ловко расшнуровал свой толстый, подбитый войлоком жилет и перекатился на спину.

Изгримнур, пыхтя, как кузнечные меха, ничего не говорил. Глаза его были закрыты. Струйки пота в бороде поблескивали на ярком солнце. Джошуа приподнялся и внимательно посмотрел на него. С огорченным, немного испуганным лицом он начал расшнуровывать жилет Изгримнура. И когда его пальцы нащупали очередной узел, огромная рука герцога поднялась и резко ударила его в голову, снова отбросив на спину. Ошеломленный Джошуа поднес руку к уху и поморщился.

– Ха! – прохрипел Изгримнур. – Это тебе наука, мальчишка…

Снова наступило молчание. Они оба лежали рядом, тяжело дыша и глядя в ясное безоблачное небо.

– Ты, маленький мошенник, – проговорил наконец Изгримнур, с трудом усаживаясь. – Но когда ты в следующий раз забредешь в Хейхолт, я обязательно возьму реванш. Кроме того, если бы не эта Богом проклятая жара и моя отвратительная тучность, я бы переломал тебе ребра еще час тому назад.

Джошуа тоже сел, прикрывая глаза от солнца. По желтой траве турнирного поля к ним приближались две фигуры. Одна из них была в длинной одежде.

– Действительно жарко, – сказал Джошуа.

– И это новандер, – проворчал Изгримнур, стягивая с себя дуэльный жилет. – Дни собаки уже давно прошли, а жара не стала ни каплей меньше. Где же дождь? Может быть, испугался? – он скосил глаза на две приближающиеся фигуры.

– Хо! Мой юный брат! – воскликнула одна из них. – И дядюшка Изгримнур!

Похоже, что вы совсем измотали друг друга.

– Джошуа и эта проклятая жара чуть совсем не убили меня, ваше величество, – сказал Изгримнур подходившему королю. Элиас был одет в обычный камзол цвета морской волны. А рядом с ним шел темноглазый Прейратс в развевающейся красной одежде – дружески улыбающаяся летучая мышь.

Джошуа уже был на ногах и протягивал руку старику, чтобы помочь ему подняться.

– Герцог Изгримнур, как обычно, преувеличивает, – мягко сказал принц. – Я был просто вынужден сбить его с ног и усесться на него, чтобы спасти свою жизнь.

– Да, да, мы наблюдали за вашими развлечениями с Башни Хьелдина, – сказал Элиас, небрежно взмахнув рукой туда, где корпус башни возвышался над внешней стеной Хейхолта. – Верно, Прейратс?

– Да, сир. – Улыбка Прейратса была тонка, как нить, его голос звучал сухим скрежетом. – Ваш брат и герцог, бесспорно, могучие воины.

– Кстати, ваше величество, – сказал Изгримнур, – могу я попросить вас кое о чем? Хотя мне крайне неприятно беспокоить вас государственными делами в эти дни.

Элиас, смотревший в поле, повернулся к старому герцогу с нескрываемой досадой.

– Так случилось, что я действительно обсуждаю с Прейратсом некоторые важные проблемы. Почему бы тебе не прийти ко мне, когда у меня прием при дворе? – И он вновь отвернулся.

На турнирном поле Гутвульф и граф Эолер из Над Муллаха тщетно пытались поймать жеребца, оборвавшего путы. Глядя на это зрелище, Элиас засмеялся и толкнул локтем Прейратса, который немедленно одарил его еще одной автоматической улыбкой.

– Хм, извините, ваше величество, – настаивал Изгримнур, – но я уже пытался решить с вами этот вопрос. В течение двух недель. Но ваш канцлер Хелфсен уверяет меня, что вы слишком заняты…

– В Башне Хьелдина, – вставил Джошуа. На мгновение глаза братьев встретились, а затем Элиас повернулся к герцогу:

– Ну, хорошо, хорошо. В чем дело?

– Это по поводу королевского гарнизона в Вестенби. Он ушел оттуда уже месяц тому назад, а ему все еще нет замены. Фростмарш – достаточно дикое место, а у меня маловато людей, чтобы охранять северную Вальдхельмскую дорогу без вестенбийского гарнизона. Не пошлете ли вы туда новый отряд?

Элиас снова отвернулся и посмотрел на Гутвульфа и Эолера, две маленькие фигурки, мелькающие в раскаленном воздухе, и сказал, не оборачиваясь:

– Скали из Кальдскрика уверяет меня, что у вас более чем достаточно людей, дядюшка. Он говорит, что ты скрываешь своих солдат у Элвритсхолла. Кстати, с чего бы это? – Его голос был нарочито небрежен.

Но прежде чем ошеломленный Изгримнур смог ответить, в разговор вмешался Джошуа:

– Скали Острый Нос – лжец, если он так говорит. А ты дурак, если ему веришь.

Элиас резко обернулся. Губы его искривились.

– Это правда, братец Джошуа? Скали – лжец? И я должен верить тебе, который никогда даже не скрывал свою ненависть ко мне?

– Ну, ну. – В разговор вмешался испуганный Изгримнур. – Элиас, ваше величество, надеюсь, вам известна моя преданность… Я всегда был верным другом вашего отца!

– Вот именно, моего отца, – подчеркнул Элиас.

– …и пожалуйста, не обращайте внимания на эти бессмысленные слухи, а это не более чем слухи… про Джошуа. Он так же вам предан, как и я.

– В этом, – сказал король, – я не сомневаюсь. Так вот, я поставлю гарнизон в Вестенби, когда буду готов к этому. И ни минутой раньше! – Еще некоторое время Элиас смотрел на них обоих. Прейратс, молчавший все это время, протянул белую руку к рукаву камзола Элиаса:

– Извините, мой господин, – сказал он, – но сейчас не время и не место для таких разговоров… – Он сверкнул глазами на Джошуа из-под прищуренных век. – По крайней мере, так я почтительно предполагаю.

Король посмотрел на своего любимца и кивнул:

– Ты прав. Я позволил себе рассердиться из-за ерунды. Прости меня, дядюшка. Как ты правильно сказал, сегодня очень жаркий день. Так прости же мне мою вспыльчивость. – И он улыбнулся.

Изгримнур закивал головой.

– Конечно, конечно, сир. Все что угодно можно себе вообразить в этой проклятой жаре. Кстати, это довольно-таки странно для этого времени года, не правда ли?

– Да, очень. – Элиас повернулся к священнику. – И хотя Прейратс часами благочестиво выстаивает у церкви, тем не менее и он не может убедить Господа ниспослать нам дождь, о котором мы все мечтаем. Не так ли, советник?

Прейратс как-то странно посмотрел на короля, пряча голову в воротник своей рясы, словно черепаха-альбинос.

– Пожалуйста, мой лорд, – проговорил он, – давайте закончим нашу беседу и предоставим этих джентльменов их воинственным играм.

– Так, – кивнул король. – Полагаю, что именно так.

Пара начала удаляться, но Элиас внезапно остановился. Он медленно повернулся лицом к Джошуа, поднимавшего с сухой травы деревянный учебный меч.

– Знаешь, братец, – сказал король, – много воды утекло с тех пор, как мы с тобой скрещивали эти деревяшки. Глядя на вас, я вспомнил старые времена. Что ты скажешь, если мы сделаем несколько выпадов, раз уж все равно мы оба здесь, на этом поле?

После некоторого молчания Джошуа бросил один из деревянных мечей королю.

– Как желаешь, братец. – Тот ловко поймал меч правой рукой.

– Собственно говоря, – продолжал Элиас, и по его губам пробежала едва заметная улыбка, – мне кажется, что мы не сражались со времени твоего… несчастного случая. – Он посерьезнел. – Счастье, что ты не потерял руку, владеющую мечом.

– Конечно, счастье. – Джошуа отмерил свои полтора шага и повернулся лицом к Элиасу.

– С другой стороны, – медленно произнес Элиас, – жаль, что мы вынуждены фехтовать этими жалкими деревянными веслами. – Он небрежно махнул учебным мечом. – Мне ужасно нравится, как ты управляешься со своим… как ты его зовешь? – а, Найдл. Какая жалость, что он не при тебе.

Говоря так, Элиас внезапно прыгнул вперед, желая нанести сильный удар слева в голову Джошуа. Принц ловко отвел удар и сделал выпад. Элиас довольно легко отразил его. Братья попятились и разошлись в стороны, делая круги.

– Да, – Джошуа держал перед собой меч, его тонкое лицо блестело от пота. – Крайне досадно, что со мной нет Найдла, и так же досадно, что с тобой нет Сверкающего Гвоздя. – Принц ударил снизу и сразу же сделал еще один хитрый выпад. Король отскочил и перешел в контратаку.

– Сверкающий Гвоздь? – спросил Элиас, слегка задыхаясь. – Что ты хочешь этим сказать? Ты ведь знаешь не хуже меня, что он похоронен вместе с нашим отцом. – Он наклонился и размашистым ударом вынудил Джошуа отступить.

– О да, я знаю, – парировал Джошуа, – но меч короля – как и его королевство – должен быть разумно – (выпад) – и достойно – (контрвыпад) – должен быть разумно и бережно использован… его наследником.

Два деревянных меча столкнулись с треском, напоминающим треск бревна, расколотого топором. Ни один из соперников не отвел меча, и давление продолжалось до тех пор, пока эфесы не сомкнулись. Лица Элиаса и Джошуа разделяли теперь всего несколько дюймов. Под рубашками перекатывались мускулы, на мгновение оба бойца почти застыли, единственным движением была легкая дрожь напряженных рук. Наконец Джошуа, который не мог схватить свой эфес двумя руками, как это сделал его брат, почувствовал, что лезвие меча начинает скользить. Слегка повернув меч, он с непостижимой ловкостью освободил его и отпрянул назад, снова выставив меч перед собой.

Так они стояли на траве друг против друга, тяжело дыша. Внезапно громкий глубокий звон заставил их вздрогнуть – это колокола Башни Зеленого ангела возвестили о наступлении полудня.

– Да будет вам, господа! – воскликнул Изгримнур с болезненной улыбкой. Неприкрытая ненависть этих двоих не оставляла никаких сомнений. – Вот и колокола! Время обедать, господа, будем считать, что это ничья. Если я немедленно не уберусь с этого солнца и не отыщу подходящей бутылки вина, мне не придется отпраздновать Эйдонмансу в этом году. Мои несчастные северные кости вовсе не предназначены для такой свирепой жары.

– Герцог прав, мой лорд, – проскрежетал Прейратс, положив руку на локоть Элиаса, все еще державшего поднятый меч. Кривая улыбка растянула сжатые губы священника. – А мы с вами можем закончить по дороге наше дельце.

– Хорошо, – проворчал Элиас и отбросил меч через плечо. Тот ударился о землю, перевернулся несколько раз и упал плашмя.

– Спасибо за разминку, братец. – Он повернулся и предложил руку Прейратсу.

Они двинулись прочь, две фигуры – красная и зеленая.

– Что скажешь, Джошуа? – спросил Изгримнур, забирая у принца деревянный меч. – Отправимся выпить по капельке вина?

– Я думаю, да, – сказал Джошуа и наклонился, чтобы поднять жилеты. Герцог тем временем поднял меч, брошенный королем. Джошуа выпрямился и застыл, глядя вдаль.

– Мертвые всегда стоят между живыми, дядя? – спросил он тихо и устало провел рукой по лицу.

– Не обращай внимания. Пойдем, поищем какое-нибудь прохладное местечко…

– Правда. Юдит, все будет в порядке, Рейчел ничего не скажет, – рука Саймона, протянутая к сдобному тесту, была перехвачена у самой миски. Юдит обладала недюжинной силой, чего никак нельзя было предположить, взглянув на ее пухлые розовые щеки.

– А ну-ка марш отсюда, шалопай! «Рейчел ничего не скажет», как же! Да она переломает все косточки в моем дряхлом теле! – отпихнув руку Саймона, Юдит сдула прилипшую ко лбу прядь волос и вытерла руки о грязный передник. – Пора бы мне запомнить, что самый слабый запах пекущегося эйдонитского хлеба пригоняет тебя на кухню не хуже собаки.

Саймон внимательно изучал мучные узоры на столе.

– Юдит, у тебя горы и горы теста, ну почему мне нельзя попробовать кусочек из миски?

Юдит поднялась с места и с грациозностью баржи, плывущей по спокойной реке, двинулась к одной из сотен кухонных полок. Два маленьких поваренка метались перед ней, как испуганные чайки.

– Так, а где… – размышляла она, – где этот кувшин сладкого масла? – Пока она стояла в задумчивости, сунув в рот палец, Саймон все ближе придвигался к миске с тестом.

– Не смей, парнишка. – Юдит бросила эти слова через плечо, даже не повернувшись в его сторону. Что у нее, по две пары глаз с каждой стороны, что ли? – Это ведь не потому, что мне жалко, Саймон. Просто Рейчел не хочет, чтобы ты испортил себе ужин. – Она продолжала осматривать аккуратные полки. Саймон покраснел и сел на место.

Несмотря на всяческие неприятности, кухня все-таки была славным, уютным местом. Хотя она была даже длиннее комнат Моргенса, все равно казалась маленькой. А главное, полной живого тепла и всяческих вкусных запахов. Баранье рагу бурлило в железных котлах, эйдонитские хлеба поднимались в духовке, коричневые луковицы, как медные бубенцы, висели на запотевшем окне. Воздух, казалось, состоял из ароматов специй: имбиря, корицы, шафрана, гвоздики, красного перца… Одни из поварят вкатывали в дверь бочонки с мукой и соленой рыбой, другие вытаскивали хлебы из раскаленных печей. Помощник шеф-повара варил рисовую кашу на миндальном молоке для королевского десерта. И сама Юдит, огромная и добродушная, сделавшая эту кухню такой же уютной, как хлев у хорошего фермера, управляла всем этим огромным хозяйством, ни разу не повысив голоса. Добрый, внимательный сюзерен в государстве из кирпичей, котлов и огня.

Наконец она нашла пропавший кувшин. Вытащив специальную щеточку с длинной ручкой, она начала смазывать маслом плетеные эйдонитские хлебы.

– Юдит, – спросил наконец Саймон, – ведь уже совсем скоро Эйдонманса, но почему же до сих пор нет снега? Моргенс сказал, что он никогда еще не видел, чтобы снега не было так долго.

– Вот уж чего не знаю, того не знаю, – откликнулась Юдит. – В новандере не было дождя. Просто такой сухой год. – Она внимательно пригляделась и еще раз смазала ближайший к ней хлебец.

– Даже коров и овец из города поят сейчас в Хейхолтском рву, – сообщил Саймон.

– Неужели?

– Вот именно! И вода спускается все ниже и ниже. И даже есть места, где она достает только до колен.

– Ну уж, конечно, ты-то их все отыскал.

– Надеюсь, – скромно ответил Саймон. – Но ведь в прошлом году к этому времени все уже замерзло!

Юдит наконец оторвалась от своих хлебцев и посмотрела на Саймона добрыми светло-голубыми глазами.

– Я понимаю, это страшно интересно, когда происходят всякие непонятные вещи. Но только помни, паренек, что вода-то нам все-таки нужна. Не будет воды, не будет дождя или снега, не будет и еды, не только вкусной, но и вообще никакой. Ты же отлично знаешь, что воду из Кинслага пить нельзя.

– Я знаю, – сказал Саймон. – Но все-таки я уверен, что скоро пойдет снег. Или в крайнем случае дождь, раз все еще так тепло. Просто… это будет немного странная середина зимы.

Юдит собралась сказать что-то еще, но неожиданно замолчала, с неудовольствием глядя на дверь за спиной Саймона.

– Ну, девушка, что тебе здесь надо? – наконец спросила она. Саймон обернулся и увидел кудрявую служанку Эфсебу всего в нескольких футах от себя.

– Рейчел послала меня найти Саймона, мэм, – ответила Эфсеба, слегка приседая. – Он ей нужен, чтобы достать что-то с высокой полки.

– Что ж, милочка, мне он здесь ни к чему. Он просто сидит здесь и томится над сдобой. Без всякой пользы и без всякой надежды. – Она махнула рукой в сторону Саймона. Но он уже этого не видел. Он любовался Эфсебой, ее туго затянутым передником и вьющимися волосами, которые своенравно выбивались из-под шапочки. – Во имя всех святых, иди уже, мальчик, иди. – И она ткнула его ручкой от щетки.

Эфсеба сразу же повернулась и пошла к дверям. Саймон сполз со своего стула, чтобы идти за ней, но хозяйка кухни в этот момент положила ему на плечо свою теплую и добрую руку.

– Вот, – сказала она. – Похоже, эту я совсем испортила, видишь, какая она неказистая и кривая. – И вложила ему в руку обжигающую булочку, пахнущую имбирем и сахаром.

– Спасибо, – сказал Саймон, запихивая себе в рот огромный кусок. – Ох, до чего вкусно!

– Еще бы не вкусно, – возмущенно пожала плечами Юдит. – Но если скажешь об этом Рейчел – шкуру с тебя спущу! – Однако ее последние слова предназначались пустой двери.

Всего несколько шагов понадобилось Саймону, чтобы догнать Эфсебу, которая, правда, шла не очень быстро.

Она что же, ждала меня? – подумал он, почему-то задыхаясь. Хотя нет. Всякий, кто получает хоть какое-нибудь поручение и может вырваться из когтей Рейчел, никогда не будет торопиться обратно.

– Ты… ты не хочешь кусочек? – спросил он, слегка запинаясь. Служанка благосклонно приняла его дар и отправила себе в рот.

– Ох, и вкуснотища! – сказала она, одарив Саймона ослепительной улыбкой. – Дай мне, пожалуй, еще кусочек, а? – Он дал. Они вышли из коридора во двор замка.

– У-у, как холодно, – сказала Эфсеба, обхватив себя руками и поеживаясь.

Вообще-то говоря, было довольно тепло, даже просто жарко, особенно учитывая, что на дворе декандер. Но после того, как Эфсеба сказала об этом, Саймону тоже показалось, что он чувствует ветер.

– Да, действительно, прохладно, – сказал он и снова погрузился в тягостное молчание.

Когда они миновали угол внутренней башни, служившей королевской резиденцией, Эфсеба показала на маленькое окошко, как раз над оружейной амбразурой.

– Видишь? – спросила она. – Совсем недавно я видела здесь принцессу. Она стояла у самого окна и расчесывала волосы… ох, какие у нее чудесные волосы!

Смутное ощущение золота, напоминавшее послеполуденное солнце, возникло в памяти Саймона. Но он не разрешил себе отвлекаться.

– Ха, твои волосы гораздо лучше, – сказал он. И отвернулся. Наверное, чтобы посмотреть на одну из сторожевых башен в стене главного двора. Тем более что щеки его пылали.

– Ты и правда так думаешь? – засмеялась Эфсеба. – А по-моему это не волосы, а сплошное мучение. А вот у принцессы Мириамель есть специальная леди, которая ее причесывает. Сарра – ты ее знаешь, такая светловолосая – так вот Сарра знает ее. И Сарра сказала, что эта леди сказала ей, что принцесса иногда очень грустит и хочет вернуться обратно в Меремунд, где она выросла.

Поскольку Саймон в это время был очень занят рассматриванием шеи Эфсебы, увитой прядками кудрявых коричневых волос, выбившихся из-под шапочки, его ответ был более чем лаконичен:

– М-м-м, – сказал он.

– Рассказать тебе что-нибудь еще? – спросила Эфсеба, оторвавшись, наконец, от созерцания башни. – Куда это ты уставился? – сердито воскликнула она, хотя глаза ее оставались веселыми. – Перестань сейчас же, я же сказала тебе, что это не волосы, а сплошное воронье гнездо. Рассказать тебе еще что-нибудь про принцессу?

– Что?

– Ее отец хочет, чтобы она вышла замуж за графа Фенгбальда, а она не хочет, и король на нее ужасно сердится, и Фенгбальд грозится уехать из замка и вернуться в свой Фальшир. Хотя зачем он этого хочет, не знает никто. А Лофсун говорит, что он никогда этого не сделает, потому что ни у кого в этом графстве нет столько денег, сколько ему нужно, чтобы оплачивать его лошадей, и его одежду, и всякое такое…

– Кто такой Лофсун? – заинтересовался Саймон.

– Так, – Эфсеба казалась немного смущенной. – Это мой знакомый. Солдат. Он из отряда графа Брейугара. Но красивый.

Остаток эйдонтидского хлебца во рту превратился в безвкусный пепел.

– Солдат? – тихо проговорил он. – Это что… твой родственник?

Эфсеба хихикнула – и этот звук стал немного раздражать Саймона.

– Родственник! Вот еще! Милосердная Риаппа, конечно же нет! Родственник! Просто… слоняется вокруг меня… – И она снова хихикнула, и Саймону это понравилось еще меньше. – Может, ты его даже видел. Он страж в восточных бараках. Еще плечи такие широкие, ну, и борода.

Она нарисовала в воздухе фигуру человека, в тени которого можно было бы свободно расположить двух Саймонов.

Чувства Саймона вступили в противоречие с его разумным началом. И чувства победили.