Текст книги "Самый счастливый мертвый мальчик"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Наверное, эта сука Макапан подкупила ее, – прорычал де Лимо. – Ей необходимо было что-то сделать, чтобы сместить меня с поста председателя.

– Если она может подкупить одну женщину, то может подкупить и двоих, – сказал Орландо. – Если она просто пытается уничтожить ваше доброе имя, сэр Реджинальд, кажется странным, что она сделала себя одной из жертв, в то время как все знают, что она имеет против вас «зуб» или даже два.

– Вы что, намекаете на то, что верите в эту пустую болтовню, мистер Роланд?

– Я не говорю, что я верю или не верю во что-то, сэр Реджинальд. У меня недостаточно информации. Я просто думаю вслух.

После этого он оставил их продолжать беседу, в то время как у него в голове начала формироваться некая мысль. Даже на очень ранней стадии формирования это была очень странная мысль.

* * *

Он просмотрел записи членов Общества Путешественников, оформленные в виде твердых копий – книги, – написанные от руки чернилами в кожаном переплете, бережно хранящиеся в этом сим-мире, – ими был завален весь деревянный стол, служивший его рабочим местом в Ривендейле. Годом раньше сам Орландо тайно поддержал и помог провести в жизнь особое правило, что все полноправные члены Общества должны вести дневники путешествий и затем передавать их в библиотеку Общества в Дроунс-клубе, и теперь он радовался, что сделал это.

Орландо обратил внимание на нечто весьма интересное, касающееся де Лимо и двух его обвинительниц, и постарался разобраться в схеме перемещений этой троицы по мирам. Он как раз нашел подтверждение своим подозрениям и в некотором изумлении разглядывал собранный материал, когда в ухе прозвучал голос его агента.

– Босс?

– Дай мне угадать, Бизли. У тебя есть новости для меня. Еще одна беременность в Обществе Путешественников и еще один отказ от ответственности.

После мгновенной паузы агент сказал:

– О, это потрясающе, босс! Как ты догадался?

– Ну, до меня начало кое-что доходить.

– Ты хочешь знать, кто замешан на этот раз?

– Если то, что пришло мне в голову, правильно, это не имеет значения. Дай мне продолжить работу, Бизли. Я сообщу, когда ты мне понадобишься и, вероятно, это будет скоро.

– Босс?

– Бизли, я пытаюсь сосредоточиться. Благодарю за доставленную информацию, а теперь исчезни, ладно?

– Это важно, босс.

Орландо вздохнул:

– Ну, что еще?

– Это по поводу кошачьих малюток Н-42 и Н-45 – двух суб-агентов, помнишь? Полагаю, что тебе следует сделать для них что-то приятное. Годовой паек рыбьих голов например.

– Рыбьих голов?.. Бизли, ты сводишь меня с ума. Что ты несешь, черт возьми?

– Только в качестве награды, босс. Потому что они нашли твою подружку.

– Они… – Он мгновенно заинтересовался. – Точно?

– Эвиаль-тень, темненькая, с кудрявыми волосами, беременная. И весьма заметно.

– Рыбьи головы – каждой. Нет, по целой рыбине. Где?

– Снимает квартиру в Старом Чикаго, ну и выбор. Не думаю, что она пробудет там долго. Я послал тебе адрес, это легко найти. Это над клубом на Тридцать седьмой улице в Джайлсе.

– Я туда.

И он отправился, беззвучная команда доставила его в сердце сим-мира быстрее и точнее, чем ковер-самолет. Иногда здорово быть всемогущим.

Тридцать седьмая улица была шумной и оживленной. Гангстеры типа Аль-Капоне, с которыми у Орландо ассоциировался Старый Чикаго, в поле зрения не попадались, но тротуары были забиты до отказа толпами простых людей нескольких цветов кожи. Казалось, все были наряжены для какого-то торжества, все мужчины – в галстуках, женщины в платьях. Квартира находилась над клубом под названием «Свой парень», над дверью широко улыбался мерцающий неоновый рот. Полдюжины черных мужчин в красивых костюмах с большими накладными плечами стояли под козырьком, куря, болтая и поглядывая в пасмурное небо и при этом перегораживая лестницу рядом с входом в клуб, ведущую в жилые помещения. Орландо подумал, что эти люди могут быть гангстерами. Он не был уверен, существовали ли в это время гангстеры-афроамериканцы, но сейчас ему не хотелось терять время на выяснение отношений. К несчастью, он носил свой единственный годный для Чикагского мира сим – мужчину кавказского типа, довольно высокого и сильного. Ему сейчас лучше бы быть незаметным, чтобы они оставили его в покое, чем своей внешностью отпугивать этих людей. Но мужчины переддверью, казалось, были всецело заняты сигаретами, которые они делили; они едва посмотрели на Орландо, когда он протиснулся мимо и стал подниматься по узкой лестнице.

– Похоже, Мисси заполучила в клиенты джентльмена, – сказал один из них в спину удаляющемуся Орландо.

– Он не первый у этой крошки, – добавил другой и оба тихо засмеялись.

В коридоре слабо пахло плесенью, и ковры в холле с годами так потемнели от грязи, что он не мог разглядеть узор на них, хотя таковой безусловно имелся. Орландо постучал в дверь с номером, который дал ему Бизли.

Она открыла дверь, запертую лишь на цепочку, и смотрела на него широко распахнутыми глазам. Девушка впустила его, но была явно смущена и напугана. Ее домашняя одежда представляла собой нечто бледно-голубое, стеганное как ватное одеяло, волосы были распущены и волнами спадали на плечи.

– Кто вы? – спросила она.

Если она была смущена, то он был сконфужен еще больше.

– А кто вы? – Но он знал, кто она, она – тень Эвиаль Жонглер, темные кудрявые волосы, большие глаза и особенно голос рассеивали все сомнения. И, как высказался Бизли, весьма заметная беременность. Проблема заключалась в том, что это не та тень Эвиаль, и различия были видны сразу. Кроме волос и глаз – все другое, это была совершенно другая женщина.

– Я… меня зовут Виолетта Жергенс. – Она, кажется, едва сдерживала слезы. – Что вам надо? У вас знакомая внешность.

Ему ничего не приходило в голову, поэтому он брякнул:

– Я Орландо Гардинер.

На мгновение ее лицо засветилось – детское изумление и радость наутро в Рождество – потом улыбка погасла и сменилась недоумением и даже тревогой.

– Я мечтала о том дне, когда Орландо ко мне вернется, когда у нас будет семья. Но вас я никогда прежде не видела. – Она отступила, заламывая руки. – Пожалуйста, кто бы вы ни были, не обижайте меня.

Орландо потряс головой. Он хотел проверить мысль, казавшуюся ему многообещающей, но теперь снова запутался.

– Простите. Я не причиню вам вреда. – Возможно, его первоначальная идея все же имела смысл. Он решил задать ей тот же вопрос, который хотел задать Ливии Бард. – Скажите мне только одно: как выглядит Орландо Гардинер?

Вопрос, кажется, рассердил ее, но после минутного раздумья выражение лица девушки изменилось.

– Я… Мне было так тяжело в последнее время… Все это… Я…

– Вы не помните, не так ли?

Она заплакала.

– Мне так плохо…

Он увидел возможность раздобыть еще капельку информации.

– Вам придется довериться мне. Можно… можно мне дотронуться до вашего живота?

– Что?!

– Я клянусь, я не причиню вреда вам или ребенку, мисс Жергенс. Пожалуйста, я обещаю, что буду осторожен.

Она не выразила согласия, но и не отступила, когда он подошел поближе. Он медленно вытянул руку и положил на округлость ее живота, туда, где ее домашнее платье вздымалось, как наполненный ветром парус. Животик был твердый и, насколько он мог судить, живой и теплый.

На этот раз Орландо совсем не удивился, когда Виолетта Жергенс внезапно исчезла из собственной квартиры, растворившись в воздухе как мыльный пузырь. Он не собирался искать ее ни на 37-й улице, ни где-нибудь еще. Искать ее не было необходимости; он начал чувствовать под ногами твердую почву, потому что был реальный шанс, что он вновь увидится с ней и другими такими, как она..

«Кунохара, – подумал он, – вы должны принести мне извинения».

– Ничего не понимаю, – сказала Сэм. – Итак, теперь еще одна из этих Эвиаль Жонглер думает, что ты отец ее ребенка?

Она разговаривала с ним по фону, потому что сдавала выпускные экзамены и не могла надолго прервать учебу. В какой-то степени это хорошо, решил Орландо, просто разговаривать лицом к лицу, но находясь в разных местах. Это было почти как прежде, в настоящем мире, за исключением того, что Сэм Фредерике была в Западной Вирджинии, а он – в Атлантиде. Вернее, в настоящий момент он парил над ее водной могилой и ему необходимо было установить высоту приливной волны, прежде чем город поднимется из океана и цикл начнется опять.

– И что дальше?

– Мы с Кунохарой думаем, что окончательно все выяснили. – Он не удержался и добавил: – В основном, я выяснил все сам, но он согласился со мной и обратил мое внимание на ряд деталей, которые я упустил из виду. Что касается беременностей членов Общества Путешественников (кстати, теперь их уже с полдюжины), то я еще не уяснил, как можно справиться с этой неразберихой. Они там пытаются все это целиком изучить: обвинения, отказы, очные ставки и угрозы затеять судебный процесс. И штука в том, что как в случае со мной и Эвиаль-тенями, – все это правда.

– Подожди, – Сэм отложила книгу. – Я тут целый день веду борьбу не на жизнь, а на смерть со связующими свойствами веществ поскольку на носу экзамен по химии, но то, что ты говоришь, гораздо хуже. Что значит: «Все это правда»? Ты же сказал, что никогда не видел ее прежде, не говоря уж о том, чтобы перепихнуться с ней.

Орландо покачал головой.

– В связях, порочащих меня, замечен не был. Ни с той, ни с другой, и вообще ни с кем. И председатель Общества де Лимо не воспылал неожиданно нежной страстью к Мэйси Макапан и не дарил ей счастье материнства, – просто так получилось.

– Ты несешь чепуху, Гардинер. Полный маразм! Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь.

– Кунохара с самого начала заставил меня задуматься об этом. Он указал мне на ошибочность попытки принимать видимое за реальное и в своей обычной, раздражающей манере выражаться сказал что-то вроде: «Нельзя недооценивать того, сколь разнообразные формы может принимать жизнь, чтобы существовать вечно, мистер Гардинер». Это меня разозлило. Но заставило задуматься, почему строение Сети всегда было таким сложным и запутанным. Иной, первоначальная операционная система, на самом деле размножал жизнь в Сети наподобие вирусов и антивирусов. И это привело к появлению детей на основе детей реальных. Они были не то чтобы настоящие дети, но и не вполне симы.

– Но ом – это другое дело. Иной был человеком, Орландо, несмотря на те ужасы, которые сотворило с ним Братство Грааля. Теперь он умер.

– Да, но система была создана его интеллектом, поэтому его первоначальные импульсы оказывают воздействие на все, находящееся в Сети. И особенно – отсюда начала развиваться моя идея – особенно сильно его влияние сказывается на людях-тенях, на всех тех копиях, которые он создал и поместил в систему.

– На таких, как люди из твоего Общества, которые могут перемешаться из мира в мир через проходы? И на Эвиаль-тенях?

– Которым не нужны проходы, хотя они могут их использовать. Действительно, Эвиаль-тени – единственные симы, которые могут, как и я, свободно передвигаться по Сети. Это даст им громадное преимущество, даже если часть из них – немного чокнутые. Эвиаль-тени и я обладаем решающими преимуществами для существования в Сети. Мы – наиболее продвинутые. Ну как, картинка начинает вырисовываться?

Сэм сдвинула брови.

– Не строй из себя профессора. Я почти всё прошлую ночь не спала, штудируя «Основы химии», и голова у меня просто раскалывается.

– Ну а я провел несколько ночей подряд, изучая основы биологии, так что не наезжай, ладно?

– Ладно, давай дальше!

– Что, если я скажу, что кроме обладания «решающими преимуществами» я и Эвиаль-тени наиболее пригодны для жизни в Сети. Как самые приспособленные для выживания.

– Ты имеешь в виду что-то вроде эволюции?

– Да, в известном смысле, это выглядит именно так. Каким-то образом, даже без первоначальной операционной системы, эта сеть все же сохраняет тенденцию к… ну, если не к настоящему существованию, то к жизнеподобному поведению. Действительно, теперь, когда подлинный интеллект системы умер, она может быть более подобна настоящему организму. Она пытается воспроизводить некие сущности. Если эти сущности станут самостоятельны, это и будет развитие. Подумай, в некотором роде люди в Сети, по крайней мере такие как я и члены Общества Путешественников, в той или иной степени живые, мы – действительно люди. Мы думаем, чувствуем, строим планы. Но по отношению к Сети мы как обособленные ячейки в едином организме, или может быть, отдельные особи в улье. Сеть – это улей, и мы – трутни, рабочие пчелы и так далее. Этот пример использовал Кунохара. Кстати, он совершенно потрясен всем этим, ведь это значит, что он был не прав, считая, что Сеть мертва.

– Ему наверняка понравится, если в ней существуют ульи. Но я все еще не понимаю, Орландо. Ты говоришь, система хочет, чтобы ты и Эвиаль-тени были воспроизведены вместе? Но вы никогда прежде не видели друг друга, а она уже беременна. Это не имеет смысла.

– Имеет, если ты вспомнишь, как сказал Кунохара, что нам не следует путать видимость и реальность и что у жизни есть множество путей. То, что мы только похожи на людей и женщины не могут забеременеть обычным человеческим способом, на самом деле не означает невозможность такого процесса вообще. Посмотри на цветы. Они тоже размножаются, но генетическая информация поступает от двух растений, расположенных иногда за мили друг от друга – они определенно никогда не видели друг друга. Но когда люди или их симы думают, что они беременны, естественно предполагать, что это произошло всем известным старомодным способом. – Он нахмурился. – Должен сказать, что в отличие от обычного человеческого способа воспроизводства, сетевая модель грешит недостатком мотивировки типа – «мы-делаем-это-потому-что-это-приятно».

– Помедленнее, Шерлок Холмс. Итак, система просто… смешивает генетический материал от тебя и других людей с целью изготовления новых граждан? Но у тебя нет никакого генетического материала! – Она опомнилась. – Извини, Орландо. Я не подумала…

– Не переживай. Я целыми днями об этом думаю. Это игра, игра особенная и странная, и даже мертвец вроде меня может сыграть в нее. Понимаешь, это не генетический материал в обычном смысле слова, это то, что Кунохара называет сетевой кодировкой личности – создание копий и теней, некоторым образом связанное с генами, которыми мы обладаем. Система просто нашла способ перемешивать их. – Она все еще беспокоилась, поэтому Орландо улыбнулся. – Это комбинирование материала более-менее хаотично, но не совсем беспорядочно. Вот почему мой материал был замечен первым и спарен с Эвиаль-тенями – наиболее пригодные для выживания, помнишь? – вот почему несколько Эвиаль-теней беременны от меня. Мы обладаем наибольшей подвижностью и, в случае со мной, наибольшей мощью, – я не уверен, что Сеть действительно учитывает это, хотя мой матери ал… я собираюсь придумать новое слово, «материал» – это не звучит… моя информация наиболее привлекательна. Итак, избраны я один и несколько Эвиаль-теней – им предназначена моя информация, если они сумеют получить ее.

– Как? Сеть просто… оплодотворяет их?

– Нет. Это еще одна загадка. Я начал получать наводки от членов Общества Путешественников. Забеременели две женщины из Общества, а де Лимо утверждал, то он тут ни при чем. Исходя из собственного опыта, я начал подозревать, что его обвиняют несправедливо. Поэтому я просмотрел три дневника путешествий и выяснил, что эти люди практически не были в одних и тех же мирах одновременно, не говоря уж о том, чтобы сожительствовать. Фактически, они находились рядом друг с другом только на собраниях Общества Путешественников в версии Лондона по Вудхаусу, и тень Жонглера сразу после этого возвращалась в свой родной мир. Это означает, что у них не было возможности для обычного старомодного способа зачатия и беременности. Но все они, путешествуя, прошли через множество одних и тех же проходов, сначала де Лимо – мужчина – и потом женщины.

– Проходы? Думаешь, это произошло в проходах?

– Да, мы так думаем. Это как у пчел, собирающих пыльцу и переносящих ее на другой цветок, или как у некоторых рыб или насекомых, которые двигаются к определенному месту и оставляют сперму или яйца, но делают это не одновременно. Система получает мужские гаметы, например от меня и де Лимо, – в известном смысле, активно репродуцируемые, и затем женщины-реципиенты подхватывают их, когда пользуются проходами. На самом деле, нам с Кунохарой придется как-то понизить процент успешности контактов, не то женщины Общества будут все время беременны.

Сэм переплела руки, как она делала всегда, когда была чем-то озадачена.

– Ты готов, чтоб это и дальше происходило? Но… что за дети родятся у этих женщин? Это очень неосмотрительно, Орландо! Если эти беременности происходят как у рыб или насекомых, может быть это будет… ик!.. рой младенцев. – Она была снова напугана, второй раз за несколько минут. – Будут ли они хотя бы похоже на человеческих детей?

– Мы думаем, что да. Даже если способ воспроизводства больше подходит для ульев или чего такого, вспомни, в Сети уже используется множество моделей человеческого типа – для создания сим-личностей. Они вроде бы развиваются нормальным образом и с нормальной скоростью, и доктора в Вудхаусе, которые обследовали матерей, слышали сердцебиение только одного ребенка в утробе матери.

Также есть еще пара соображений, позволяющих предположить, что они будут человеческими детьми, – или настолько близкими к ним, как это сможет сделать система, учитывая, что родители – не люди, а только копии, причем некоторые весьма несовершенные. Одно это показывает, как много хлопот с использованием человеческих симов в системе как информационных доноров-родителей, если вы впоследствии собираетесь изменить всю информационную картину. Легче просто использовать человеческие модели родителей и детей, которые уже существуют, понимаешь? Другая причина – ответ на один из вопросов, который беспокоил меня даже после того, как я во всем разобрался. Я не мог понять, но вот Кунохара смог.

– Давай дальше, Я пытаюсь все это переварить, – Сэм действительно выглядела так, как будто ее треснули по башке. – Десятки женщин по всей Сети выстроились в очередь, чтоб иметь от тебя детей, Гардинер. Ты, должно быть, просто Дон Жуан или Казанова…

– Было бы намного более лестно, если бы это происходило старым добрым способом… Так или иначе, когда мы с ним все это выяснили, я сказал Кунохаре, что два вопроса не дают мне покоя. Первый: откуда Эвиаль-тени знали мое имя, если мы никогда не встречались? Кунохара рассматривает этот факт как еще одно доказательство того, что дети будут гуманоидного типа. Высшие млекопитающие, особенно гуманоидные, имеют долгое детство и сильно нуждаются в родительской заботе. В интересах стратегии воспроизводства Сети – дать обоим донорам возможность объединиться для того, чтобы совместно воспитать детей. Поэтому женщинам не просто имплантируется мужская генетическая информация, но также дается знание, кто отец ребенка и способность определять его местонахождение, даже если они на самом деле не знают, как, собственно, они забеременели. Вот откуда женщины Общества знали, что папочкой является де Лимо, и откуда Эвиаль-тени знают, что вынашивают моих детей, – думаю, что мне следует называть их именно так, даже если я на самом деле ничего не делал, чтобы их заиметь.

– Но в этом же нет никакого смысла, Орландо. Думаю, в известном смысле, ты что-то делал, но если Сеть и вправду хочет, чтобы ты был связан с этими детьми как отец, почему матери каждый раз исчезают, когда ты их отлавливаешь?

– Ага! Даже после многочасового истощения твоих бедных больных мозгов во славу химии, Фредерико, ты все же более сообразительна, чем сама о себе думаешь. Это и был мой второй вопрос. Кунохара его тоже сформулировал. На самом деле это определенного рода смущение.

– Ха-ха. Валяй дальше.

– Ну, среди высших млекопитающих обычно развита стратегия ухаживания, которая помогает привязать отца к матери и в результате появляется отпрыск. Так как ничего похожего на ухаживание в сетевой стратегии воспроизводства не предшествовало беременности… что ж, система нашла замену. Что-то вроде ухаживания после беременности. Как танец спаривания у птиц или… как там Кунохара называет то, что делают пчелы? Брачный полет.

– Ну-ну!

– Это единственная гипотеза, которая работает по отношению к копиям Эвиаль, ведь они могут перемещаться мгновенно – просто растворяются в воздухе, – но и некоторые женщины Общества также могут появляться и исчезать, хотя и в более привычной манере. Эта дама, Мейси Макапан, таким образом, например, отправилась в Римскую Империю. Все эти убегания и исчезновения нужны для того, чтобы привлечь внимание отца. Он будет преследовать женщину, понимаешь? – Он потряс головой. – Да что там говорить, ты же видела, как это на меня подействовало.

Это был тяжелый хомут на шею, и Орландо отлично понимал, во что он ввязался. Он думал о том, что Сэм сказала перед расставанием.

«Думаю, это хорошо, – сказала она, – потому что ты выглядишь весьма взволнованным и заинтересованным. По правде говоря, я начинала беспокоиться о тебе, ты казался совсем подавленным. Но что же теперь будет? Как ты собираешься справляться с ролью отца всех этих младенцев, если все так и обернется? Что ты будешь делать, Орландо?»

Что правда, то правда – он растерялся. Были сотни вопросов, которые требовали ответа. Случайно ли система достигла этой стадии развития? Было ли все это спланировано в некой эволюционной лаборатории, спрятанной на просторах Сети? Было ли это сознательным воздействием существовавшей когда-то старой операционной системы или просто случайно сработали прежние настройки, оставшиеся после распада первоначальной системы? Или это действительно развитие нового типа сознания – будут ли тогда Орландо и другие симы в конечном итоге ячейками огромного живого организма?

Некоторые вопросы откровенно пугали. Бурная радость от решения загадки еще не совсем поблекла, но он знал, что реальность и близко не будет такой простой; как ее толкование. И объясниться ему будет совсем нелегко – особенно по поводу того, зачем он взваливает на себя эту обузу.

«Если все эти десятки младенцев – от меня, то очевидно, что я не смогу быть полноценным отцом. Мы можем прервать процесс после появления первой группы, по крайней мере по моей информации, – иначе, что, если Сеть планирует продолжать все это поколение за поколением? Похоже, я – пчелиная королева, то есть король… Я что, собираюсь быть папочкой тысячи детишек?»

У него было некоторое время, чтобы подумать об этом, по крайней мере посоветоваться с Кунохарой, пока существует ограниченное количество потенциальных мамаш и срок беременности, кажется, такой же, как в реальном мире. Энтомолог был в экстазе по поводу новых возможностей развития событий и торопился разобраться со своими судебными делами, чтобы как можно скорее погрузиться в исследование новой парадигмы.

«Ему легко – его генная информация не скопирована в систему. Ему не грозит быть отцом десятков малышей, со всей вытекающей отсюда ответственностью. – Но если и существует кто-то обязанный защищать этих детей, то это Орландо Гардинер, хранитель Сети. – В конце концов, как обычно высказывались шерифы на Диком Западе, я есть закон поэту сторону мира. Господи, я не знаю! Я как-нибудь разберусь со всем этим. У меня есть друзья. Все это, конечно, выглядит дико… но что может быть более странным, чем то, что я мертв и в то же время собираюсь в гости к родителям? Это будет еще одно приключение».

Я буду отцом! Я! – он не мог свыкнуться с этой мыслью. Это волновало и пугало. Какими будут эти дети? Что произойдет в Сети, когда это первое поколение вырастет и затем воспроизведет себя, создавая еще более сложные схемы наследования? Никто в истории человечества не производил подобные эксперименты.

«Неведомый мир. Впереди полная неизвестность».

– Я иду. Бизли, – объявил он. – И я не желаю, чтобы меня отрывали, пусть вся вселенная летит в тартарары, о'кей?

Шли сообщения.

– Без проблем, босс. Я буду околачиваться здесь, в виртуальном пространстве, и играть с кошечками.

Орландо установил связь с домом родителей. На этот раз он даже добровольно согласится влезть в это ужасное пластиловое чучело. В конце концов, это благодаря родителям состоялся тот безумный и трогательный день рождения в Ривендейле, он чувствовал себя немного обязанным Конраду и Вивьен. И, что даже более важно, Орландо хотел, чтобы они были в добром расположении духа, когда он скажет им, что вопреки всякой логике, у них, вероятно, будут внуки.

Сорок или пятьдесят сразу.