Текст книги "Всё изменило Рождество (СИ)"

Автор книги: Татьяна Золотаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

  Эта невероятная бережливость, с которой он сейчас ей помогал, целиком и полностью покорила Антонину. И почему только он изначально казался букой, а она вела себя, как грубиянка?

  И еще, интересный факт: её предыдущий кавалер был манерен и обходителен до мозга костей, но в нем отсутствовала подобная чуткость.

  – А вывих неслабый, – обеспокоено произнес Максим, прощупывая припухшую лодыжку. – Я надеялся, что вы отделаетесь кратковременной болью.

  – Возможно, сыграла роль нагрузка. Еще и узкий сапог... Не знаю, как вы умудрились его снять, – едва не плача, причитала она.

  – Я вообще не стал бы называть это сапогом. Это какой-то кожаный носок на каблуке. И это, кстати, сыграло ключевую роль...

  Тоня тихо рассмеялась, но тут же перевела дух.

  – Давайте договоримся не распускать нюни, – строго попросил Максим, продолжая сидеть у ее ног. – Иначе я тоже сейчас завою.

  – Простите... – тихо всхлипнула она. – День какой-то не мой.

  И тут он одарил ее взглядом, полным негодования: «А у меня что, лучше?»

  Да-да, она все понимала. Нечего дуться на человека, когда находишься с ним на одной волне.

  Поднявшись, Максим на мгновенье застыл, рассматривая свою гостью. И пусть кашемировая шаль съехала с головы и выбившиеся каштановые волосы немного взмокли, ее этническая внешность просто требовала присутствия художника. То ли дело обстояло в выразительных зеленых глазах, то ли в разрумяненных на морозе щеках, но Максим не мог оставить этот факт без внимания.

  – Вы похожи на русскую красавицу, – улыбнулся он, собственноручно снимая с неё платок, расшитый в этностиле. – Очень импонируете моей домашней обстановке.

  Милый жест. Казалось, он просто не удержался от желания продолжить за ней ухаживания. Но вместо того, чтобы этому порадоваться, Тоня невольно съязвила:

  – О, как радует вписываться в ваш интерьер!

  – Зачем паясничаете? – изумился он. – Я ведь искренне! Без попыток вас обидеть.

  – Простите, – вздохнула она. – Это привычная позиция самообороны, которую я принимаю из-за привычки ждать подвоха. Я, наверное, стала невежей. Опыт общения с мужчинами напрочь лишил меня умения быть добродушной.

  – Вместо этого вы готовитесь к бою, – будто с пониманием кивнул он.

  – Вас это не удивляет?

  – Нисколько. Мужчины и женщины совершенно разучились нормально общаться.

  – Отчего это, как думаете?

  – Наверное, от нежелания понимать друг друга.

  – Скорее, прощать. Прощать, без обязательств впускать кого-то в свою жизнь. Вот знаете, как бывает: развелись, разошлись по разным дорогам. Возьми и скажи: добра тебе, человек, с которым я провёл часть жизни. Да? А мы что? Ненавидим друг друга, делим имущество в судах. Кто-то вообще мстит. Кто-то запрещает с детьми общаться. Какая глупость, правда?

  – М-да. Это уж точно. Вы извините, – вдруг сказал он. – Как понимаю, я разрушил ваши планы. Вы наверняка хотели Сочельник отметить в веселой компании. А здесь ни одной живой души, кроме меня. Боюсь, что вам придётся с этим смириться.

  – Да ладно вам, – махнула рукой она. Жизнь налаживалась – мужчина оказался очень даже милым. – Как будто вы этого хотели. В любом случае, спасибо за то, что дотащили меня в это тепло.

  Ее глаза сияли искренностью, и Максим невольно улыбнулся.

  – Давайте немного отдохнём. И попробуем подумать, что мы можем сделать. И получится ли вообще выбраться из этого снежного плена. Честно говоря, в голове шумит, плохо соображаю.

  – Это потому, что вы в мороз выперлись на улицу без шапки, – укоризненно произнесла она. – Мама видела?

  Он рассмеялся и ответил:

  – Нет. Но непременно сделала бы замечание точно таким же тоном, как и вы.

  Максим помог ей снять верхнюю одежду и дойти до дивана в соседней комнате – небольшой каминной. Не зажигая свет, он развел огонь, и комната сразу наполнилась приятным запахом горящих поленьев. Рядом с камином стояла еще одна наряженная елка, у подножия которой были сложены горы упакованных подарков.

  – Как в сказке, – восторженно произнесла Тоня, поправляя скомканные под шалью волосы и мысленно сетуя на небрежный вид. Сейчас ей захотелось выглядеть попривлекательней. К тому же, судя по всему, этот галантный мужчина с семьей не живет, а это многое меняет.

  – Чай, кофе? – предложил Максим.

  – Горячий шоколад, – кокетничала она.

  – Есть! Сейчас организую.

  Умостившись на диване под теплым шерстяным пледом, любезно принесенным Максимом, Тоня всем своим существом погрузилась в танец пламени. Краем уха слышала, как он звонит по телефону в попытках кого-то вызвать. Но, вероятнее всего, безрезультатно. Праздник и метель – два аргумента, которые наверняка станут оправданием для всех служб. Да еще и ехать в лес! Тем более у них ситуация не критичная. Спецтехника сейчас пригодится на трассе, где могут застрять машины с детьми.

  Спустя несколько минут он вернулся и присел в ее ногах. Какое-то время они сидели рядом и безмолвно смотрели на объятые огненными языками поленья. Удивительная штука – огонь! Он способен втягивать в себя и растворять какие-то темные и уставшие от жизни уголки души. Где-то вдалеке задорно завыл ветер и застучал в окно ветвями склонившегося к теплу дерева. Наверное, так и должно звучать Рождество – треском поленьев и легкой серенадой зимней стужи.

  – Мои друзья, – внезапно прервал молчание Максим, – тридцать первого декабря подводили итоги прошлого года. Вспоминали яркие моменты и достижения. Оказалось, что мне вспоминать нечего. Кроме постоянного стресса. Тяжелый был год. Надеялся, что после первого января что-то изменится. Но, по ходу, надеялся, как мальчик.

  – Надежда для того и нужна, чтобы надеяться, – проговорила размеренно Тоня. – Я тоже надеялась... Правда, неделю назад чуть в окно не вышла с пятого этажа...

  – В смысле? – оторопев, он обернулся на нее. В ее глазах играли языки пламени, будто подтверждая искренность ее слов.

  – В смысле на предновогодней вечеринке чуть не решила все проблемы одним махом, – беспристрастно говорила Тоня, будто не о себе.

  – Хорошо, вы победили, – иронично произнес он.

  – В рейтинге неудачного старого года?

  – Да.

  Тихонько рассмеявшись, они смолкли. Какое-то время продолжали сидеть поодаль друг от друга и заворожено смотреть в камин, где уже торопливо догорали остатки дров. И почему-то сейчас Тоню не волновало то, что ее откровенность может оттолкнуть Максима: да, мужчины не любят начинать знакомство с подобных фактов. Но ей жутко надоело себя контролировать и вести себя так, как требуют стереотипы или психологи модных блогов. Надоело подстраиваться под мужские желания с первых дней отношений. Она такая, какая есть. Не нравится? Простите, ищите лицемерку.

  – Я тоже один раз хотел свести счеты с жизнью, – вдруг с горечью в голосе признался он.

  – Правда? – повернувшись в его сторону, удивлено спросила она.

  – Да. Несколько лет назад. После смерти жены.

  – Господи. Ужас какой! – выдохнула Тоня. Она даже не могла предположить, что вопрос о его семейном положении будет раскрыт в таком трагичном свете.

  – Не думал тогда ни о двухлетней дочери, ни о родителях, – продолжал задумчиво Максим, – да вообще не думал. Мне знакомо это состояние, когда кажется, что выход только один. Слава Богу, в самый ответственный момент меня будто кто-то обухом огрел, и перед лицом появилось заплаканное лицо ребенка. Тогда-то я себя и остановил. Пьяный был. Глупый. А у вас есть дети?

  – Нет. Ни мужа, ни детей.

  – У вас никого не было, кто мог бы помочь справиться с депрессией – в этом проблема, – с пониманием подчеркнул он.

  – Скажем так, был, но не умел. Или не хотел уметь, – уточнила она.

  – То есть был, и за эту неделю вы расстались? – изумился он.

  – Да. Сразу после произошедшего. Честно говоря, гора с плеч.

  – О, мне это знакомо! Я пару дней назад тоже порвал с очередной попыткой жениться.

  – Это она звонила?

  – Да.

  – Не сложилось?

  – Нет. Мне ведь не только жена нужна, но и мама для дочери. А женщины попадаются, как назло, какие-то отчужденные, зацикленные на деньгах, карьере, внешности... Все делают из этого культ, смысл жизни... Я хочу элементарного душевного уюта.

  И тут Тоня вновь себя мысленно отругала: «Эх, дорогуша, ты настроена на интригу, а человек реально ищет себе серьезные отношения. Ты готова к этому? Взять ответственность за воспитание чужого ребенка? Вот представь, если случится волшебство и все сложится! Что ты будешь делать?»

  Она уже не слышала излияния его души, хотя нужно было бы. Тоня искала ответы на свои вопросы. И почему-то каждая ее клеточка откликалась на его голос. Да! Она попыталась бы – без сомнений. Тем более, детей уже давно хотелось. Семьи, спокойствия, уюта, – как и ему. Да! Она ищет такой любви. Долой авантюры и интриги! Она безумно устала от сложных отношений. Она хочет замуж. Точка.

  – Вы так и не смогли найти женщину похожую на супругу? – с пониманием спросила Тоня, и Максим с удивлением приподнял брови – завидная проницательность.

  – Да, – кивнул он. – Она умела любить. Больше мне такие женщины не попадались.

  – Вам хоть раз встретился такой человек. А у меня в этом вообще жесть. Не любовь, а сплошные аттракционы. Честно сказать, не хочется об этом. Сегодня праздник. Должны быть чудеса! Правда?

  Максим невольно улыбнулся. В теплом длинном свитере кремово-шоколадной расцветки, с чуть растрепанными волосами и наивным взглядом она смотрелась тепло и как-то по-домашнему. В этой женщине что-то таилось... сейчас это «что-то» дремало и не выпячивало себя, будто ожидало подходящего момента. И Максиму очень хотелось его разбудить, ибо ясно чувствовалось, что оно способно жить и вдохновлять этой жизнью.

  – Сижу увальнем на диване, когда должен обработать вашу ногу, – спохватился он.

  – Чем вы можете ее обработать? – спокойно спросила она, будто речь шла о чьей-то чужой ноге.

  – Сейчас посмотрю, что есть в аптечке, – оптимистично пообещал он.

  – Я прошу вас, не нужно, – взмолилась почему-то она. – Нога уже не болит. Ей нужен был покой и всего-то.

  – Вы просто стесняетесь снимать колготки, – говорил с иронией он.

  – И это тоже, – ответила смущенно она.

  – Напрасно. У меня нет настроения сейчас к вам приставать, – сказал он и направился к выходу из комнаты.

  – Напрасно, – прошептала она так тихо, чтобы он этого не услышал.

  На кухне Максим какое-то время возился, стучал дверцей холодильника, посудой. Неужто готовит ужин?

  – Хочу на улицу к елке! – вдруг громко скомандовала Тоня.

  – Зачем на улицу? – крикнул из кухни он. – Тут тоже есть.

  – Там живая! Надоело все искусственное! Всегда мечтала встретить зимний праздник в лесу у настоящей елки.

  Рассмеявшись, Максим вошел в каминную, принеся с собой запах чего-то вкусного из кухни.

  – Вы что-то готовите? – спросила Тоня.

  – В моем холодильнике не оказалось ничего стоящего для праздничного стола. Шашлыки и закуска уехали в город... Придется есть ерунду.

  – Давно не ела ерунды! И с радостью составлю вам компанию! – заверила она. – Если честно, дико проголодалась за время нашей так называемой прогулки по лесу.

  – Ну я думаю! Столько сил ушло.

  – А поедать вашу стряпню будем у елки? На улице? – ее глаза сверкали детской надеждой.

  – Хотите погрызть сосульки? – снисходительно поджал губы он.

  – Вообще не смущает, если честно.

   – Я смотрю, вы – романтичная натура. Хорошо. Найду сейчас для вас свою обувь. Были у меня там валенки сорок четвертого размера. Для вашей ноги сейчас – именно оно.

  – Настоящие? – обрадованно выпучила глаза она.

  – Современные, – улыбнулся он, на что она отреагировала наигранным разочарованием. – А еще возьмем шампанского и выйдем к елке. Вы правы. Надо отметить праздник.

  – Только можно без шампанского? – состроила умоляющий взгляд Тоня. – Я не так давно завязала с этим делом.

  – Хорошо. Может глинтвейн?

  – Вот если совсем немножко. Чтобы не замерзнуть.

  Максим ее не дослушал, а уже торопливо шуршал, грючал, наливал. Через какое-то время он крикнул:

  – Так, всё готово!

  – Тогда я выхожу.

  Она хотела подняться сама и пройти к выходу.

  – Не торопитесь, – вдруг проговорил у самого уха он и взял ее за руку, чтобы помочь подняться.

  От внезапности этой близости, Тоня растерялась, ощутила легкое головокружение и... оказалась в крепких объятиях человека, поглощающего ее удивительно добрым и ироничным взглядом.

  – Вы опять падаете, – вполголоса произнес он. – Завязывайте с этим!

  – Я постараюсь, – улыбнулась она, сосчитывая морщинки с его лица и не шевелясь. – Идёмте на улицу.

  – Только будьте добры, потихоньку, – не отрываясь от нее, проговорил он. – И дайте мне возможность вам помочь. Во избежание еще одной травмы.

  – Хорошо, – завороженно отвечала она, не сводя с него глаз. – Кирилл сказал мне... сказал, что я смело могу вам себя доверить...

  – И вы?

  – Я еще не уверенна.

  – Честно говоря, я тоже.

  – Не уверены в том, что рядом с вами я в безопасности?

  – Не уверен, что вы можете мне доверять. По правде говоря, я сам себе не доверяю.

  – Интересно как! То есть вы за себя не ручаетесь?

  – Как-то так.

  О, разве можно так обаятельно улыбаться?! Всё, остатки ее сомнений растаяли и осушились солнечными надеждами: он ведь не просто обходительный. Она ему понравилась, если он так хлопочет! А им ведь придется теперь провести в этом доме ночь... На этом ею овладела нелепое волнение, и Тоня понимала, что еще немного, и она сама повиснет на этом красавце.

  Но... ясность разума отрезвила ее. «Недавно, Тоня, тебя тоже так обхаживали. Вспомни, чем это закончилось».

  – Мы идем? – поторопила его она.

  – А если там метель? – предположил он, бросив взгляд в окно. – Не хотелось бы стать снеговиком.

  – Вы боитесь? – лукаво приподняла бровки она. – Не бойтесь. Будет весело.

  Его глаза на секунду вспыхнули недовольством, затем засияли улыбкой, и Максим почему-то кивнул, будто мысленно с чем-то соглашался.

  – Хорошо. В любом случае это все означает, что вы уже пришли в себя. Возьмите, пожалуйста, вот это.

  Максим протянул ей маленькую сковородку, на которой... красовалась яичница, причудливо украшенная помидорами чили и кусочками колбасы.

  – Глазунья? – осаживая в себе хохот, округлила глаза Тоня. – В Рождество? Под глинтвейн!

  Максим расплылся в улыбке.

  – Что вас не устраивает? Ерунда? Ерунда! Очень люблю глазунью с помидорами!

  Ей удалось не обидеть его старания. А хохотать хотелось не столько от не сочетаемых между собой праздничных блюд на их столе, сколько от совпадения: глазунья уже давным-давно стала для нее неким символом отношений. И сейчас эти отношения выглядели вполне аппетитно.

  – Я тоже люблю глазунью, – расплываясь в улыбке, Тоня надела предложенную им кухонную рукавицу и приняла сковороду.

  Она не стала дожидаться, пока Максим соберет все остальное, обула оставленные у порога валенки и, прихрамывая, аккуратно сошла с крыльца. Казалось, ноге значительно полегчало.

  На улице снежок мирно засыпал землю. Хотелось, чтоб вот эта тишь и благодать ничем не нарушалась. Легкий морозец теперь казался не таким ярым, как час назад. Как все-таки настроение влияет на восприятие окружающего мира! И новый знакомый далеко не такой отвратительный, каким казался в самом начале.

  У живой ели с включенными серебристо-синими гирляндами, стоял стол из огромного пня и несколько такой же формы табуретов. Первое, что появилось – подсвечник с тремя большими свечами.

  – Снег наверняка их сейчас потушит, но я не могу не попытаться, – поджигая фитильки, говорил он. Затем смел снег со стола и ушел.

  Вернулся с полными руками. Поспешно расставив на стол кастрюлю с глинтвейном и выхваченную из ее рук сковороду, Максим половником разлил дымящийся напиток в кружки, одну из которых тут же вручил ей.

  – Простите меня, – вдруг сказал он, пристально всматриваясь в ее глаза. – За мою неприветливость в начале нашей встречи.

  – Ну... будем честными, – иронизировала она, – я тоже не блистала дружелюбием. У нас обоих существовали на то причины.

  – Да, – с грустью поджал губы он. – Давайте договоримся с этого дня не предаваться унынию и не позволять проблемам портить настроение.

  – О, это будет непросто! – продолжала шутить она. – В последнее время слёзы входят в мой режим дня. Но мне нравится ваше предложение! Может получится стать счастливым человеком. Кстати, вы не в курсе, сколько время?

  – Около девяти вечера, – ответил он. – А какое это имеет отношение к теме о счастье?

  – Не знаю надо ли ждать полуночи, – вскинув голову к небу говорила она, – но мне кажется, такие безупречно-звездные небеса должны уже принимать желания.

  – Я тоже ждал этого момента.

  – Правда?

  – Почему это вы удивляетесь?

  – Вы – мужчина. А мужчины, как правило, считают подобные вещи наивностями.

  – Я – мужчина, который хочет стать счастливым. А люди, у кого стоят такие цели, верят в чудеса вне зависимости от пола. Правда?

  Она ответила смущенной улыбкой – как приятно вновь признавать, что они на одной волне.

  – Давайте загадаем желания вслух! – внезапно предложил Максим.

  – Вслух? – отчего-то ужаснулась Тоня.

  – Да.

  – Поздно, – вдруг протараторила она. – Я уже это сделала.

  – Когда?

  – Только что!

  – Немедленно поделитесь!

  – Еще чего! Не хочу!

  – Ну... будьте человеком.

  – Как странно! Зачем?

  – Так интересней. Вы мне скажите свое желание, а я вам – свое.

  – Ладно, уговорили, – смущенно произнесла Тоня – Я загадала, чтобы у вашего ребенка поскорей появилась хорошая мама.

  Зависла тишина. Взгляд Максима вдумчиво сощурился.

  – Вы использовали единственное желание для чужого ребенка? – изумленно уточнил он.

  – Чужих не бывает! – смеялась она. – Это же дети! Они – наше будущее. Хочется, чтобы будущее было счастливым. Для этого уже сегодня нужны счастливые дети.

  – Сколько в вас доброты! – выдохнул с восхищением он. – Неожиданно.

  – А что загадали вы?

  – Мое желание не было настолько благородным... скорее, корыстным. Я загадал то же самое.

  – Хм... – усмехнулась она. – Видите, каким разным может оказаться одно и то же желание.

  – Вы будете хорошей мамой, – вдруг сказал он.

  – Я? Не могу об этом судить. Сами подумайте, месяц-два назад я была тусовщицей...

  – Что вы искали там? – Максим смотрел на нее так, будто знал ответ.

  – Где? В клубах?

  – Да. Что вы искали?

  Не раздумывая, Тоня ответила:

  – Личное счастье.

  – Вот видите. Вы ведь проводили там время не во имя удовольствия. Была цель.

  – Да смотрите! – саркастично протянула она. – И для удовольствия тоже! А порой для того, чтобы отвлечься... успокоиться и наладить настроение. Но получалось наоборот.

  – Соглашусь, не очень удачный метод. Но вы пользовались подручными средствами. Это лучше, чем бездействие. Значит, вы хотели жить. И нечего было выдумывать всякие там прыжки из окон.

  – Это было глубокое и безмозглое отчаяние.

  – Я понимаю, – кивнул он. – Ты всегда была отчаянной – это уж точно.

  Секунда молчаливого шока. Что за дерзкий переход на «ты» и замечание... Они знакомы что ли?

  Зависшее безмолвие нарушилось изумленным голосом Тони:

  – Не поняла!

  – Тонька, неужели ты и правда меня не узнала? – осветив себе лицо разблокированным дисплеем телефона, Максим во все зубы улыбался.

  – Ну это да... Был момент, заподозрила неладное, – пристально вглядываясь в его черты, она пыталась вспомнить. – Но где мы могли?..

  Мозг истошно перебирал варианты. Общие знакомые – Любимовы. Значит, у них и встречались. Если она его не узнала, то последняя встреча была очень давно. Максим... Максим... И тут ее осенило.

  – Подожди-ка! Максим Вольнов?! Точно! Да как же тебя узнать-то? Ты ведь пухликом был. Напрочь лысым и круглым.

  Кивнув головой, он тихо расхохотался и подтвердил:

  – И виделись мы в последний раз восемь лет назад на свадьбе Любимовых.

  – О мама миа! Ты ведь ко мне приставал! – ужаснулась она.

  – А ты меня отвергла!

  – Да ведь ты был... ну... жирненький! Прости, – она смущенно закрыла рукой рот. – Не нравились мне такие... крупногабаритные!

  – Ничего страшного. А я тебя вообще боялся, как огня.

  – Боялся? – расхохоталась она. – Ты ведь старше меня на четыре года!

  – Все равно боялся.

  – Ах да. На свадьбе ты хорошенько напился! Помню! Из-за этого осмелел и в бой?

  – И из-за этого тоже. Но главное... на кону кое-что стояло!

  – Не поняла!

  – Решил доказать ребятам, что смогу тебя раскрутить. А-а-а, – Максим стыдливо закрыл лицо руками. – Прости, пожалуйста! Ты ведь недотрогой была, хоть и оторвой.

  – В плане оторвы ничего не изменилось, – смеялась она, скрепя душой, что недотрогой ее давно не назовешь.

  – Врешь! – запротестовал Максим. – Многое изменилось. Та Тонька, которую я помню, сигала бы сегодня по этим сугробам с бутылкой коньяка в руках и еще меня тащила бы за шкирку.

  В ответ на его слова она безудержно хохотала.

  – А эта Антонина чуть не разревелась при первом же падении в снег. Нет. Изменилась. Стала женственной и более степенной. Приструнить тебя некому было в твои восемнадцать.

  – Жизнь приструнила. Спасибо ей.

  Мечтательно улыбаясь, Тоня одарила его восторженным взглядом.

  – Я поначалу думаю: да что за бука, друг у Любимовых? Где они его взяли, такого сердитого?

  Максим вновь засмеялся и азартно произнес:

  – А я когда тебя увидел, то сначала не поверил. Думаю, по ходу, это какая-то другая Тоня. Потом присмотрелся – нет, та же, просто преобразившаяся.

  Радостно переведя дух, Антонина спросила:

  – Так почему ты вернулся из столицы? У тебя там вроде дела в гору пошли?

  – Дела в гору, – вздохнув, ответил он. – А после смерти Риты не смог там находиться. Хотелось что-то кардинально изменить. Решил вернуться, тут бизнес раскрутить. Открыл небольшую мебельную фабрику. Пошло дело. И Каринка с бабушкой и дедушкой под присмотром. Решил остаться.

  – Это два года назад?

  – Да. Уже два года.

  – А мы так и не виделись!

  – Ты ведь занята все время. К Любимовым редко заходишь. Вот и не виделись.

  – Ты в курсе моих последних событий, правильно я понимаю? – спросила Тоня, хотя очень надеялась на отрицательный ответ.

  – Почти всех, – кивнул Максим, подливая ей в бокал остывший глинтвейн. – Кроме окна, в которое ты почему-то хотела выйти. Это правда? Меня шокировало, если честно. Не в твоем стиле. Ты всегда жизнерадостной была. Да, отчаянной – быстро расстраивалась, порой психовала, но также быстро приходила в себя.

  – М-да, – она с сожалением вздохнула. – Я никому об этом не говорила. И ты не говори. Пусть все спят спокойно. Это прошлое, на котором крест.

  Помолчав, добавила с грустью:

  – Ритку жалко так. Когда узнала, я час ревела, не могла успокоиться.

  – Странно. Ты ведь ее почти не знала. А меня, как казалось, терпеть не могла.

  – Тебе не казалось. Из-за собственной неприязни к тебе, еще сильнее хотелось сочувствовать. Ты ведь хороший был. А вот я – по жизни стерва.

  – Неправда. Я помню твои сентиментальные слезы на свадьбе Алены и Кирилла.

  – О. И что? – скривилась она. – Совершенно нетрудно пореветь от счастья.

  – Стервы на это не способны, – вот что. Ты слишком требовательной к себе стала.

  – Была бы достаточно требовательной, не натворила бы непоправимых ошибок...

  Её резкий комментарий вызвал в Максиме негодование, которое он тут же проявил ироничным приказом:

  – Так! Хватит! Не ныть, говорю, Тонька! Мы ведь договорились...

  – Да-да. Прости, Макс. Прости, – пряча лицо в ладони, хохотала она.

  – А я похорошел, правда? – с сияющими глазами спросил Макс.

  – Ну... есть такое, – Тоня смущенно отвела взгляд.

  – В спортзал хожу, собой занимаюсь, – горделиво расправил плечи он.

  – Ну правильно. Жену ведь искать нужно! Достойную.

  – Ну я хотел обычную, – пожав плечами, сказал он. И с такой теплотой это прозвучало! – Обычную любящую жену. Но если попадется достойная, не откажусь...

  На этой ноте Тоня поняла, что буквально месяц назад добавила бы самовлюбленную шутку, но сейчас она только мило улыбнулась и произнесла:

  – Я надеюсь у тебя всё получится. Я верю в это!

  В его глазах отразилось мимолетное разочарование. Она не захотела мыслями углубляться в его причины. А все, потому что Тоне не хотелось портить этому человеку жизнь своей печалькой. Ему и так пришлось несладко, а она... вряд ли она в состоянии сделать кого-то счастливым. Поэтому продолжение «банкета» не стоит планировать. Нужно трезво смотреть на вещи. После истории с Сергеем Тоня твердо решила избавляться от иллюзий и реально оценивать ситуацию.

  – Каринка сейчас у Алены с Кириллом? – вдруг поинтересовалась с беспокойством Тоня.

  – Да, – кивнул Максим. – Любимовы часто ее к себе забирают. Она там своя. Сегодня тоже останется. Одно радует – знаю точно, что ей сейчас весело. Любимые друзья и душевная обстановка. Мы с ними очень сдружились. Такие люди безупречные! Обожаю Любимовых.

  – Помню, меня как-то родители тоже оставили на Новый год со своими друзьями, – вздохнув сказала Тоня. – Они оба работали в праздник. Так себе ощущение.

  – Не рви мне душу, – с мольбой попросил он.

  – Хорошо. Прости.

  – Прощу только в одном случае! – нетерпеливо обхватив Тоню рукой, Максим вдруг прижал ее к себе за талию и склонился, оказавшись в вопиющей близости от нее. – Если ты меня поцелуешь. Ты прилично накосячила за этот вечер.

  Изумленно захлопал ресницами, она готовила целую петицию с возражениями, но... все они растаяли нас его губах, нежно коснувшихся ее и одаривших пряным вкусом корицы и солоноватых снежинок, мгновенно и беспощадно растопленных жарким дыханием.

  Поцелуй, оторвавший ее от земли, взбудоражил спящее в разочарованиях сердце, и оно тут же словно сбросило с себя тяжелые пылинки, расправило смятые крылышки и тихонько выпорхнуло из груди.

   Вот оно – настоящее волшебство... когда реальности вокруг не существует. Ни мороза, тихонько закрадывающегося за ворот, ни унылых мыслей, навязчиво убежденных в невозможности счастья, ни заледеневшей на холоде и притрушенной снежком глазуньи...

  – Решил довести до конца дело, начатое восемь лет назад? – прошептала она, когда он чуть отпустил ее из объятий.

  – Нет, я решил зайти куда дальше, – ответил тем же шепотом он. – Но предпочту не говорить вслух о желаниях, чтобы не сорвались.

  – О желаниях? Мгм, на одном не получилось остановиться?

  – Скажем так, из одного огромного желания каким-то чудом образовалось много маленьких. И если они осуществятся, то сбудется одна большая мечта...

  Уткнувшись носом в его грудь, она вдруг осознала, что за несколько часов общения никто ей ближе не становился, чем этот мужчина, оказавшийся чужим и родным одновременно.

  Да, Тоне хотелось сказать Максиму, что не стоит с ней связываться – она плохому научит. И вообще, хотелось заявить, чтобы он хорошо подумал. Но потом она поняла: ему ничего говорить не стоило, он и так все знает.

  И можно было бы сказать, что на этой прекрасной ноте, переходящей в чудесную романтику, волшебство закончилось. Но... в звенящей лесной тишине отдаленно послышался звук мотора.

  – Ты слышишь? Кто-то едет? – прислушался напряженно Максим.

  – Кажется, да. Думаешь, машину угоняют? – взволнованно спросила Тоня.

  – Да ну! – усмехнулся он. – Не придумывай. Это что-то слишком громкое для машины.

  – И, кажется, оно приближается.

  – Да, гудит сильнее.

  Да, нога еще ныла, но оставлять Максима Тоня почему-то боялась, поэтому поковыляла за ним ближе к периметру. И тут из-за угла свернула снегоуборочная машина и ринулась по направлению к ним. За ней ехал автомобиль Любимовых.

  Первая машина издала задорный сигнал, остановилась около них, дверь кабины распахнулась и оттуда выпрыгнул сначала Кирилл, потом Каринка с радостным возгласом:

  – Папочка! Я приехала! И я не застряла! Потому что Бога просила о желании, как ты меня учил. И Он исполнил!

  Девчушка в розовом пуховике и забавной шапке с двумя искусственными косичками прыгнула из рук дяди Кирилла в папины объятия.

  Максим принялся зацеловывать ее головку и порозовевшие щечки. Со слезами на глазах Тоня наблюдала эту сцену, едва сдерживаясь, чтобы не броситься к ним с объятиями – ничего волшебнее и счастливее на ее глазах ранее не происходило.

  – Она настолько затосковала, что я принял меры, – смеялся Кирилл. – Позвонил дяде Паше, думал, может на тракторе каком-нибудь... ну хоть как-то доедем... А, он, как наудачу, оказался на снегоуборочных работах. Только пришлось ему немного изменить маршрут. И вот мы здесь!

  – И мы тоже! – воскликнула подоспевшая к ним Алина и бросилась к сестре. – С Рождеством, дорогая моя Тонька! И прости меня... пожалуйста, прости. Я – заноза, знаю! Но мне так тебя не хватает.

  Похлопав по плечу друга, Максим радостно выпалил:

  – Спасибо тебе, Кирюха. И дяде Паше твоему спасибо!

  А Кирилл уже разгружал машину и доставал какой-то весомый пакет из багажника.

  – С Рождеством, дядь Паш! – крикнул Максим, махая рукой в окно проезжающей мимо него снегоуборочной машины. – Пусть у вас сбудется все самое заветное! Как у нас сегодня!

  В ответ дядя Паша посигналил интонацией фар-фар и, развернувшись, повел машину в сторону трассы.

  – Слышь, Тонька, – вдруг позвал Кирилл обнимающуюся с детьми крестную. – А может дядя Паша тебя в город подкинул бы? Ну или до такси... Ты же, наверное, не рассчитывала в лесу остаться...

  Сердце остановилось, и Тоня замерла: казалось, что вот-вот и все чудеса одним махом накроются. Отпустив Олесю и Юрчика из объятий, она растерянно захлопала ресницами. Затем ее взгляд, будто ища поддержки, упал на радостного Максима, все еще прижимающего к себе свою дочурку.

  – Ну уж нет, друг, – запротестовал тот. – Оставьте эту Снегурочку. Тем более хромоногая, куда она поедет? Правда, Карин? Пусть остается?

  Девчушка улыбнулась и смущенно спрятала раскрасневшееся личико у папы на груди.

  – Я что-то не понял! – с подозрением сдвинул брови Кирилл, пытаясь всмотреться в их лица, но Тоня со смущением взглянула на сестру, а Максим рассмеялся и с ребенком на руках стартанул к дому.

  – Идем накрывать нормальный стол! – кричал он, и гости тут же гуськом ринулись за ним к дому.

   – Э-э-э! – воскликнул Кирилл, подхватил своего сынишку и, утопая по колено в снегу, попытался опередить супругу с дочерью, чтобы первым догнать лидирующего в этом караване друга. – Мы что-то пропустили? Когда вы успели? Вы ведь пару часов, как встретились!

  – Да ничего мы не успели! – смеялся Максим. – Даже счастливыми себя почувствовать.

  – Мы помешали, да? – Забеспокоился Кирилл, заглядывая в лицо другу. – Так дороги расчищены, мы с детьми можем вернуться в город.