Текст книги "Венчание со страхом"

Автор книги: Татьяна Степанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Это моя подруга. Но у них роман сложный. Как у журавля с цаплей, – засмеялась Катя.

– Чем дольше за женщиной ходишь, тем потом слаще… и больнее. – Павлов смотрел на Катю, но она почти не видела его глаз за дымкой итальянских стекол в золотистой оправе. – У нас с женой так было. Я знаю, что это такое…

Они встали из-за столика, когда Катя доела вишневый пирог и допила коктейль. Чувствовала себя она ужасно довольной и сытой.

В метро, когда Павлов рыцарски предложил донести ей сумку до дома, Катя только замахала руками:

– Ни-ни, не провожайте меня. Мне от Фрунзенской два шага. А вас мальчик дома ждет.

Когда двери вагона уже закрывались, она помахала ему рукой.

А дома было тихо и пусто. Но… присутствие Кравченко уже витало в воздухе. Домашние дела были сделаны им ровно настолько, насколько ему вздумалось: тренажер занял привычное место в прихожей, спортивный костюм продолжал лежать там, где его положили, курица, правда, как ни странно, уже поджаренная, страшно подгорела и напоминала всем своим видом головешку. Кравченко, как всегда, забыл про духовку. Кроссовки и спортивная майка с шортами отсутствовали – Кравченко отправился в них на свою вечернюю пробежку. Видимо, он решил приходить в рабочую форму.

Но зато… Зато на Катином столе среди бумаг, альбомов и книг стоял флакончик восхитительного «Spellbound». У Вади был отличный вкус на духи. Он выбрал достойную компенсацию утраченным «Живанши».

Глава 17 ПОХИЩЕНИЕ

Утром в пятницу, едва только Колосов переступил порог своего кабинета, его оглушил телефонный звонок: длинный, тревожный и настойчивый – междугородка.

– Алло! Никита Михайлович! Соловьев. Занят?

Колосов только хмыкнул: что проку отвечать на глупые вопросы?

– Брось все, – голос Соловьева дрогнул. – Приезжай немедленно.

– Что случилось? Где?

– На базе. А что – сам увидишь.

На том конце провода дали отбой. Никита положил трубку очень осторожно, словно она была стеклянная.

Путь до Новоспасского обернулся сплошной нервотрепкой. Мотор «Жигулей» все время странно сипел, а порой загадочно умолкал на сотые доли секунды, словно предупреждая: в ремонт пора машинку давным-давно. А то доездишься, ох доездишься!

На Старой площади, дабы избежать долгого бдения у светофора, пришлось внаглую нарушить правила. Московский гаишник, приткнувший шикарную бело-синюю «БМВ» возле Политехнического, аж остолбенел от столь явно продемонстрированного неуважения: засвистел, запоздало махая жезлом. Никита только посигналил фарами: «Видишь же, чьи номера. Значит, надо мне, если я нарушаю. Отвяжись».

Погони, к счастью, не случилось, даже на посту ГАИ возле МКАД его не тормознули, и, вырвавшись на ширину Нового шоссе, на удивление свободного в этот утренний час, он выжал скорость под сто двадцать. Ветхая «семерочка» едва не развалилась, но он не обращал внимания. Его неотступно преследовала лихорадочная мысль: сейчас приеду, а там…

У зеленых ворот базы, кроме канареечного дежурного «уазика», других машин не замечалось. Никита громыхнул кулаком по железу, и ворота тут же открылись, словно привратник караулил с той стороны. Привратником оказался лаборант Женя. А позади него маячил еще какой-то крепыш в милицейской форме с погонами старшего лейтенанта.

– Юрий Иванович и следователь только что в отдел уехали. Тут пока криминалист остался. Работает, – доложил он, и Никита догадался, что это местный участковый.

– А где труп? Уже увезли? – спросил он хрипло.

Женя вздрогнул, а участковый кашлянул и выпалил запинающейся скороговоркой:

– Да это… это самое… здесь не-ет… хищение государственного имущества здесь… с проникновением.

– Что? Кража?! И только?

Никита быстро зашагал по обсыпанной гравием дорожке. Он готов был обложить их тут всех трехэтажным, нет, пятиэтажным, но… в таких случаях чувство юмора выручает – без него – кранты.

У серпентария собралась разношерстная компания: Зоя Иванова, тот седенький старичок – Венедикт Васильевич и молодой парень в клетчатой ковбойке с сумкой фотооператора на плече. Видимо, криминалист, уже закончивший панорамную съемку места происшествия.

– Ну, где начальство? – осведомился Колосов. – Где Олег ваш вещий?

– Да они с Соловьевым в отдел убыли, заявление писать, ну и оформлять там все по закону, – вместо лаборанта ответил почему-то участковый. Он напряженно заглядывал Колосову в лицо, стремясь угадать настроение своего собственного начальства – главковского.

– Мы ж тут с самого утра, – продолжил он бодро. – В восемь пятнадцать сообщение в дежурную часть поступило. Ну, Ковригин, дежурный, принял, ну, выслали опергруппу…

– Идемте, покажите все, – перебил его Никита. Вежливо кивнул Ивановой и старичку. – Что украли-то?

– Змей, – ответил участковый с тихим содроганием.

– Зме-ей? – Никита свистнул. – Венедикт Васильевич, – обратился он к заведующему серпентарием, – будьте добры. Мы тут с участковым хотим все осмотреть. Проводите нас, пожалуйста.

Старичок засеменил к ним. Полы его халата развевались, точно крылья гигантской капустницы.

– Это просто какой-то нонсенс, молодой человек! – молвил он жалобно. – Ну чистый Кафка! Вчера вечером я лично, сам закрывал здесь все. А сегодня… Нет, это невозможно. Невозможно!

Они приблизились к металлическим дверям серпентария – монолитным и несокрушимым, словно сейфовая броня. Колосов тщательно осмотрел их.

– Отсюда, значит, кража? А как проникли в помещение? Не через двери же. Ни царапины, смотрите. И замок цел. Крепкий замочек. Импортный, да?

– Вчера лично в половине девятого я его сам закрыл, вот ключ, – старичок трясущимися руками полез в карман халата. – А сегодня утром пришел – дверь отперта, только прикрыта неплотно.

Никита осмотрел дверную коробку, пол – бетонный, холодный и гулкий. Ну какие на таком следы? И перешагнул порог царства змей. Огляделся. Все, как и в прошлый раз: тусклый свет с потолка, теплый воздух, мерцающие стекла псевдоаквариума, разгороженного на сектора – вольеры.

– Ну и кого же украли? – спросил недоверчиво.

– Идите, идите скорей, – старичок ринулся вперед по проходу, – вот, вот, вот и вот, – он ткнул пальцем в вольеры.

Стеклянные дверцы их были отодвинуты, а обитателей и след простыл.

– Пропали редчайшие экземпляры! Это катастрофа, – убивался старичок, – вот этого – восхитительный экземпляр Morelia arqus мы только в мае с великими трудами по обмену получили из серпентария в Сан-Диего. А этого Python sebae…

– Змеи ядовиты? – осведомился Колосов.

– Что?

– Их укус опасен для человека?

Заведующий серпентарием испустил тяжкий вздох.

– Все похищенные экземпляры принадлежат к семейству Boidae – ложноногих.

– Ну? А что это такое?

– Питоны, удавы, – Никита хмыкнул. – Вот что, вы их латинские названия и примерную стоимость каждой, ну, этой ползучей прелести черкните мне где-нибудь на бумажке. Ладно?

– Александр Николаевич и Олег, они с тем майором уехали… Я им все уже написал… Они подадут заявление и…

– Я знаю. Но это лично для меня. Мне такой перечень крайне необходим, – мягко возразил Никита. – Уж потрудитесь снова, пожалуйста.

– Хорошо, хорошо. Я готов. Пройдемте в мой кабинет.

Они проследовали до конца «аквариума», где в стене, облицованной серым известняком, имелась узкая металлическая дверь, а за ней что-то типа прихожей перед небольшой комнатой без окон с низким потолком. В комнате громоздились стеллажи, столы и тумбы, а на них – великое множество приборов, бумаг и каких-то склянок.

– Присаживайтесь. – Старичок опустился за свой рабочий стол, включил настольную лампу и начал быстро набрасывать список похищенного.

Колосов медленно прошелся по кабинету, заглянул в пузатую склянку с притертой пробкой, полную прозрачной жидкости: «Спирт, что ли? А они тут неплохо устроились. Такими канистрами!»

– Вы давно здесь работаете, Венедикт Васильевич? – спросил он.

– Второе лето, – откликнулся старичок, не отрываясь от списка.

– Всего? А я думал вы – здешний старожил.

– Прежде, вот уже тридцать пять лет, я работал в лаборатории Московского зоопарка. Но в связи с его реконструкцией она временно закрылась. Я перешел сюда. Тоже временно.

– Значит, вы не сотрудник этого НИИ?

– Нет. – Старичок пошарил в ящике стола, извлек очечник и водрузил на нос очки в толстой роговой оправе.

– Как же эта кража произойти-то могла? – спросил Никита задумчиво. – Ведь серпентарий ваш – словно Гохран. Вы, значит, вчера все проверили здесь, все заперли, а сегодня…

– А сегодня в половине восьмого змей уже не оказалось на месте!

– А ключ… ключ от этого импортного хитрого замка где вы обычно держите? Сдаете куда-нибудь?

– Здесь он, всегда здесь! – Старичок позвенел ключами в кармане. – Ключ всегда со мной.

– А вы на базе постоянно живете? – Никита спрашивал неторопливо, со стороны даже могло показаться, с некоторой ленцой.

– Приходится жить постоянно здесь. Их нельзя оставлять, пока они… А из Москвы не наездишься, годы, знаете ли, не те уж… Короче, у нас там жилой сектор, – старичок ткнул куда-то в глухую стену. – Там домик – четыре комнаты. Мы все прежде там и жили.

– Прежде? А кто это все?

– Я, Ольгин, Женя, если ему ночевать позволяют, и Серафима Павловна, когда дежурила.

– А Званцев?

– Он при лаборатории живет во втором секторе. Там у него комната имеется.

– Возле обезьянника? Это домик такой резной – избушечка?

– Совершенно верно.

– Значит, ключ от серпентария все время при вас. В вашей комнате?

– Именно.

– Ну и как вы объясните тот факт, что дверь, которую вы собственноручно заперли, оказалась открытой? – простодушно осведомился Никита.

Старичок растерянно пожал плечами. Был он весь сухонький, бледный. Даже седые волоски его – вздыбленные и растрепавшиеся – словно бы возмущались и недоумевали.

– Ума не приложу, молодой человек.

– Это ведь не первый случай здесь, да?

– Что не первый случай?

– Ну, когда змеи ни с того ни с сего вдруг покидают свои клетки, – молвил Никита вкрадчиво. – Ведь в прошлом году был уже такой инцидент?

– Ах, вы об этом, – Венедикт Васильевич нахмурился.

– И в прошлый раз в этом безобразии обвинили бедного шимпанзе. Чарли его зовут, кажется? – Никита сел напротив заведующего серпентарием и облокотился на стол. – А вы уверены, что тогда это сделала именно обезьяна?

– Уверен. – Венедикт Васильевич снял очки и положил их перед собой. – Чарли действительно по недосмотру проник в серпентарий – это случилось среди бела дня – и открыл несколько вольеров. Я уверен, вернее, я точно это знаю, хотя…

– Что?

– Это просто невероятно, молодой человек. Невероятно, но факт.

– Что невероятно? – не понял Никита. – Что шимпанзе сумел открыть клетки? Но там запоры плевые, я же видел. Обычная задвижка.

Венедикт Васильевич побарабанил по столу пальцами.

– Невероятно то, что шимпанзе приблизился к змеям, – сказал он веско.

Никита смотрел на него с недоумением.

– Да, да! Для меня это… Видите ли, вы располагаете хоть какими-нибудь познаниями в зоологии?

– Ничем я не располагаю, – вздохнул Никита. – Темный лес эта наука для меня.

– Ну, я тоже не специалист по антропоидам, и все же… – Старичок хмыкнул. – Видите ли, для обезьян, для любых обезьян, особенно для человекообразных, нет в природе страшнее врага, чем змеи. Ни один из представителей этого вида добровольно и близко к змее не подойдет!

Колосов напряженно слушал: что-то здесь есть, что-то такое…

– Так, значит, все-таки не Чарли тогда забрался в серпентарий? – спросил он.

– Нет, молодой человек. Это сделал шимпанзе. Его видели. Но… – старичок беспокойно зашевелился на стуле, – такое поведение для него просто аномально.

– Аномально?

– Невероятно. И вот я не понимаю: что все же с ним произошло тогда, что он так резко вдруг вышел за рамки своего обычного поведения.

Никита все недоумевал:

– Но вы ведь с ними работаете. Как же вы не можете…

– Я к обезьянам не имею никакого отношения, – отрезал Венедикт Васильевич. – Программа Ольгина не в моей компетенции, я занимаюсь только своей работой – серпентарием.

– Но вам ведь коллеги объяснили, наверное…

– Мне не дали по тому факту никаких объяснений, молодой человек. Вразумительных, во всяком случае. А те, коими от меня отделались, просто несерьезны.

Колосов молчал. Потом спросил:

– Ну и какова получилась сумма ущерба?

Старичок молча передал ему список.

Никита просмотрел его, с раздражением цепляясь за латинские названия, написанные быстро и неразборчиво, – чувствовалось, что заведующий серпентарием дружит, и давно, с латинским алфавитом, – и удивленно свистнул:

– Ничего себе! Так много!

– Это все исчезающие виды. Очень редкие. Почти все запрещены к экспорту из тех стран, где они еще обитают. Обмен производится только через зоопарки и научно-исследовательские центры.

– Выходит, вор отлично разбирался в этих ваших ложноногих. Брал тех, что подороже, а дешевых игнорировал?

– Выходит, так.

– Ну и как же вы все это можете объяснить? – удивился Никита, уже в который раз он наблюдал за реакцией старичка.

Тот вздохнул.

– Ну хорошо. Кто в последние недели был вхож в этот ваш серпентарий? – Колосов приготовился записывать.

– Все наши – то есть я, Олег, Зоя, Женя, Александр Николаевич – но он отсутствовал последнюю неделю, и… и все.

– А Калязина?

– Нет. Она никогда не подходила к серпентарию. У нее чувство страха всегда превалировало…

– Но здесь на базе есть ведь, наверное, какие-нибудь посторонние – рабочие, завхоз, например?

– В это лето обязанности завхоза выполняет Званцев. Сейчас здесь не так много работы. А рабочие… когда необходимо что-то сделать: наладить аппаратуру там, то приезжают из института вместе со снабженческим транспортом. Тут, к сожалению, режим жесткой экономии. Институт вынужден…

– Так, ясно. Чужих, выходит, тут не бывает. Никогда?

– Во всяком случае, кроме вас – сотрудников милиции, я здесь больше никого не видел. Ольгин очень строго следит за этим.

– Но ведь сейчас его нет на базе.

– Почему нет? Он вчера утром приехал. Я же сказал: они вместе с тем майором…

– Вчера? – быстро перебил его Никита. – А на какой электричке, не знаете?

– Той, что прибывает из Москвы без пяти десять.

– Ага. – Колосов вздохнул: опять туфта какая-то. – Своим ходом, без институтской машины… – Итак, вы говорите, чужих здесь никогда не бывает, – он спрятал список в карман. – Ладно, Венедикт Васильевич, будем искать ваших ложноногих. Ну вот, по-вашему, куда это скользкое хозяйство может быть пристроено? Кто вообще заинтересуется крадеными змеями?

– Ну, – старичок задумался. – Не знаю, как насчет краденых, но сейчас есть очень богатые люди – любители экзотики, коллекционеры, затем в бывших наших республиках…

– В СНГ, что ли?

– Да, никак не могу привыкнуть к этой аббревиатуре, там и центры имеются, и зоопарки. За рубежом тоже… Наконец, цирки тоже могут проявлять интерес. Питоны, удавы часто используются в цирковых номерах.

– М-да-а, – Никита усмехнулся. – Цирка мне вот только не хватало. Остальное все вроде есть. Полный набор.

Он покинул серпентарий хмурый как туча. Полуденное солнце било в глаза. Горячий ветерок доносил пряный аромат настурций с цветочной клумбы, разбитой перед «жилым сектором».

У ворот слонялись Женя и участковый.

– Послушайте, Женя, я вас вот о чем хотел спросить, – Никита пытался ухватиться за одну свою мысль, мелькнувшую еще там, в серпентарии, но затем ускользнувшую. – Вы какой электричкой сегодня приехали?

– Восьмичасовой, – ответил лаборант испуганно.

– Восьмичасовой, так… А вот в тот день, когда убили Калязину, вы же ее вроде бы сменщиком были, да?

– Да.

– А тогда во сколько вы прибыли?

– Тоже восьмичасовой электричкой.

– А сюда, на базу, во сколько подошли?

– В полдевятого уже там в будке, – Женя кивнул на домик-дачу с кирпичной верандой, – сидел. А что?

– А у ворот с Серафимой Павловной вы тогда не столкнулись? Ну, когда она домой уже собиралась? Там и Зоя Петровна еще была, у ворот-то… А может, потом их видели?

– Нет, не видел я. Мне надо было срочно снять показания приборов. Я и так опаздывал. По графику я их в восемь двадцать снимать должен.

– А почему такая срочность?

– График, – лаборант передернул узкими плечами. Глаза его за стеклами очков в металлической оправе глядели как-то мутно и настороженно. – Ольгину точность нужна. А она зависит от своевременности снятия…

– Точность – вежливость снайпера, – неудачно пошутил Никита. – Итак, в то утро Калязину вы так и не видели.

– Нет, я же сказал. А что, собственно… Мы же вроде о краже говорим тут, – Женя обернулся к участковому.

Тот явно не понимал мыслей главковского начальства, но все равно сделал каменно-умное лицо.

– Да, события у вас тут любопытные происходят, – заметил Никита. – Чудные события. И кража эта еще. Змеи ведь – тяжеленные, придушить могут за здорово живешь. Как же он их волок-то, интересно?

– Нет. Похищены только молодые особи. Их в простой картонной коробке из-под сервиза унести можно, – робко возразил Женя.

– Да? Еще интереснее. Молодняк. Скажите, Женя, а в то утро, ну я все к тому печальному дню возвращаюсь, в то утро вы ну, как свои графики снимать кончили, Зою Петровну не встречали? Ну, опять же у ворот?

– Зою Петровну я увидел в обеденный перерыв. Помните, вы еще приходили к нам? Вот. А потом, когда вы уехали, мы все собрались в комнате Калязиной и помянули… Ну, баба Сима как раз нам наготовила всего – обед, второе, а сама… – Лаборант умолк. – Помянули мы ее, в общем.

– Ясно, спасибо, – Никита повернул к ветпункту. – Зоя Петровна сейчас там?

Но тут подал голос участковый, явно стремившийся привлечь внимание начальства.

– Кхм, это… товарищ майор, там… А на место предполагаемого отхода взглянуть не хотите?

– На что? – переспросил Никита.

– Ну, откуда он, по всей вероятности, проник на территорию этого объекта и куда потом ушел вместе с похищенным?

– Что ж вы мне сразу-то не сказали? – взорвался Никита. – С этого начинать надо было! Где это? Пошли!

Участковый повел его по дорожке, огибающей задворки обезьянника. Они миновали кусты сирени. И вот строения скрылись за кронами деревьев, а посыпанная гравием дорожка сменилась узенькой тропинкой, свернувшей в густой подлесок. Колосов вспомнил, как начальник Спасского ОВД говорил ему, что территория базы – это несколько гектаров леса, обнесенных забором. Здесь парк, обихоженный руками человека, кончался и начиналась настоящая чаща.

– Мы сюда кинолога с собакой взяли. Ну, она, псина-то, от змеюшника этого след не взяла, – повествовал участковый, раздвигая еловый лапник. – Тогда Юрий Иванович распорядился по всему внутреннему периметру забора пройти. Вот пролом-то и обнаружили, – он ткнул куда-то на север в темную гущу леса. – Мы обратно туточко шли. Тут наискосок ближе.

Они продирались сквозь густой подлесок.

– Эвон забор-то, – указал участковый. – А вон и сосны – ориентир. А вон… – он прошел вперед. – Вот и дыра эта. Дырища.

Участок забора пересекал отлогую низину, по краям которой, словно частокол, торчали кривые сосны. У подножия забора пышно разрослись кусты дикой малины. Сквозь них – смяв и поломав их, некто проложил своеобразный проход, заканчивающийся у зияющего отверстия, образованного в разбитой чем-то тяжелым бетонной стене. Дыра выглядела довольно внушительной. Никита присел, внимательно осматривая эти бетонные обломы, затем полез в дыру. Плечи его прошли в нее совершенно свободно.

На той стороне забора, у самого бетона, плотно смыкалась темная хвойная чаща.

– Юрий Иванович полагает, что тут он, паразит, лез, – сообщил участковый жизнерадостно, вслед за Никитой просовывая в дыру голову в съехавшей набекрень фуражке. – Пролом-то давний, несколько месяцев как сделан. Вот им и воспользовались.

Колосов потрогал края дыры: камень шероховатый, пропитанный дождевой влагой, весь в грязных потеках. Вон и мох в трещине успел уже угнездиться. Да, дырке этой действительно несколько месяцев. Пожалуй, с самой весны она тут. С самой ранней весны…

Он встал, отряхнул колени.

– Ничего не нашли тут?

Участковый с сожалением покачал головой.

По возвращении Колосов направился в ветпункт. Гнало его одно неотложное дело, одна смутная догадка.

Иванову он застал сидящей на подоконнике. Засунув руки глубоко в карманы белого халатика, она бездумно смотрела в окно. Начальника отдела убийств она вроде бы не видела, и тем не менее…

– Ну как, закончили вы экскурсию по серпентарию? – Вопрос ее прозвучал с наигранным равнодушием.

– Экскурсию, да. А вообще до конца тут далековато со всем вашим хозяйством: со змеями, с обезьянами. – Никита приблизился к ней и уперся рукой в стену, отгородив женщину. – Скучаете, Зоя Петровна?

– Ребят жду, – она и головы к нему не повернула. – Они в вашу милицию с этим маленьким майором уехали.

Никита в душе усмехнулся: слышал бы Соловьев! Иванова невольно сквиталась с ним за «кубышечку».

– Зоя Петровна…

– Что? – Она наконец удостоила его взглядом, скользнув по его фигуре.

– Вы в этой краже кого-нибудь подозреваете?

– Я? – Ее глаза расширились. – Нет.

– Нет?

– А почему вы таким тоном… почему вы мне такой вопрос задаете?

– Вопрос толковый и задан по существу. – Колосов наклонился к ней ближе. – Так подозреваете, а?

– Почему вы задаете этот вопрос мне?!

– Ну, мне так захотелось, – он улыбнулся. – Вот слышал я, что в день убийства Калязиной тут был с вами один человек любопытный…

Он шел ва-банк. Кое-что услышанное им сейчас от старичка, от Жени, а главное – тогда, несколько дней назад от Ольгина, упомянувшего в связи с Ивановой некоего «молодого человека», сплелось вдруг в единый узел. И он был либо полнейшим блефом, либо…

– Вы не имеете права. – Иванова вдруг резко оттолкнула его руку и спрыгнула с подоконника. Щеки ее пошли красными пятнами.

– На что я не имею права?

– Подозревать, впутывать сюда Костю.

Два вопроса пламенно рвались с уст Никиты: что за Костя? Подозревать в чем? Но он сделал глубокий вдох (лучшее средство против скоропалительных и необдуманных действий), состроил загадочную мину, напуская все больше тумана.

– Ну, я так не считаю.

– Но почему? – Иванова сверлила его холодным взглядом. – Почему? Он же честный человек!

– Обстоятельства…

– Какие обстоятельства, ну какие еще обстоятельства?!

Никита поразился сам себе: пробираясь на ощупь в потемках этой весьма загадочной беседы, он тем не менее рискнул запустить новый пробный шар – ему все казалось, мыльный пузырь это: одно слово – и лопнет он.

– Зоя Петровна, голубушка, ну вы же сами понимаете, какие обстоятельства… Не маленькая ведь вы.

– Но он же не мог украсть, а тем более убить! – Девушка тяжело дышала. – Он же просто не мог этого сделать! Неужели вам непонятно?! Мало ли что он пошел ее провожать! Они же могли разминуться дорогой!

И тут она увидела, какими глазами смотрит на нее Колосов, и осеклась.

А Никита… Голова его в этот момент абсолютно не соображала – его точно мешком ударили, так ему казалось. Работал один язык, и он (хвала ему) бойко и внятно выполнял обязанность всех профессионалов розыска во все времена: задавал и задавал вопросы. Больше, быстрее!

Последующий диалог напоминал игру в пинг-понг.

– Вы давно Костю знаете?

– Два года, нет, меньше… Но все равно – давно.

– Он прежний сотрудник базы? Так?

– Да.

– А когда его уволили? Или он сам ушел?

Иванова отвернулась.

– Это вам Ольгин сказал. Насплетничал уже. Так чего же вы меня об этом спрашиваете? У него и узнавайте. Это его история.

– Он вас здесь все это время навещал?

– Я люблю его! – Ее ответ прозвучал словно выстрел из двуствольного ружья.

– Накануне, ну, в тот вечер перед смертью Калязиной, он ведь тоже был у вас?

– Да.

– Когда он ушел?

– Он торопился на электричку девять двадцать. Так же, как и баба Сима. Они хотели ехать вместе.

Перед глазами Никиты вертелось что-то огненно-жгучее.

– Но ведь Калязина вышла за ворота одна.

– Да, мы поговорили, потом… Ну, она пошла вперед, ну чтобы не мешать нам проститься. Она была очень деликатной, все понимала…

– Значит, она была в курсе того, что Костя вас навещает?

– Я сказала ей. Ему же надо было где-то есть. Он прямо с работы ко мне иногда приезжал. Вечером, ну, ночью. А баба Сима, когда дежурила, всегда его кормила.

– А как же он приходил? Как миновал ворота?

– Там, – Иванова кивнула на лес за окном. – В заборе есть дыра. Костя ее нашел. Ну через нее и… Прежде, весной, он как-то раз открыто ко мне приехал, так на Сашку напоролся. И вышел скандал грандиозный. Тогда он стал…

– Ясно. Ну значит, вы попрощались, а потом что было?

– Я закрыла ворота, а он пошел по бетонке догонять бабу Симу. – Иванова подняла на Никиту глаза. В них появилось выражение прежнего, так некогда удивившего Никиту недоумения.

– А после… ну, после того происшествия, вы с ним виделись?

Она отрицательно покачала головой.

– И что, ваш Ромео даже знать о себе вам не дал?

– Я ездила в Калиново. Там телефон на почте. Звонила ему, но дома никто не отвечает. Он и раньше, правда, пропадал на несколько дней.

– А где этот ваш Костя работает?

– Он работал здесь. Раньше, – голос Ивановой был печален. – А где сейчас, я не знаю.

– Но вы его любите? – спросил Никита насмешливо. – Тем не менее и несмотря на?

– Да! – Это снова прозвучало как выстрел.

Никита повернулся и пошел к двери. Спрашивать Иванову о том, как все же фамилия этого таинственного Кости, было лишним. Это явилось бы непростительным ляпсусом в столь виртуозно проведенной беседе, где одна из сторон до самого конца лишь смутно понимала, о чем все-таки тут идет речь.