Текст книги "Между богами и свободой"
Автор книги: Татьяна Томах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Извините, – пробурчал он. – За шар я могу заплатить…
– Пустяки, – облегчённо махнула рукой Ангелина Петровна. – Мне очень жаль, что всё так получилось.
За ширмой, свалившейся в результате разыгравшейся битвы, Япетонский разглядел приоткрытую дверь и компьютер на низком столике в другой комнате.
Обыск, тщательно спланированный и проведённый так аккуратно, что сама хозяйка ничего не заподозрила, выявил несколько интересных деталей. За ширмой действительно был кабинет, оборудованный современной техникой, с прибором неизвестного назначения, подключённым к компьютеру. В сейфе хранилась картотека по клиентам Ангелины Петровны. В карточке Вероники Япетонской, распечатанной на принтере, в графе «Год смерти» текущий год был зачеркнут ручкой и написано «Плюс тридцать». В графе «Причина смерти» диагноз «Рак лёгких» обведён в кружок с надписью рядышком – «Оставить». Изучение карточек по остальным клиентам, особенно старым, и сопоставление с фактической информацией о жизни и смерти этих людей приводили к очень интересному выводу. Ангелина Петровна была на короткой ноге с судьбой, то ли подружкой трём Паркам, то ли помощницей. Она умела придержать ножницы, грозящие уже обрезать тонкую нить жизни, и умела разглядеть, когда и как именно они щёлкнут над многострадальной нитью в следующий раз. Причину будущей смерти Ангелина Петровна определяла походя, со стопроцентной точностью за несколько лет до трагического события.
Япетонский организовал слежку за судьбоносной дамой. Терять ему было больше нечего, в очередные долги он теперь влезал, не задумываясь, как их отдавать. Разгадка тайны, имевшей касательство к смерти Вероники, теперь была единственным, что волновало Япетонского. Возможно, подсознательно он надеялся, что в результате разгадки этого секрета – осознания механизма управляемой смерти – будет найдено средство каким-нибудь невероятным образом оживить Веронику…
Ангелина Петровна не делала ни шагу без своих дюжих охранников. Дама, зарабатывающая на отсрочке смерти такие деньги, могла позволить себе круглосуточную охрану. Однако это не помешало Япетонскому подготовить и блестяще исполнить похищение Ангелины Петровны и заключение её – одинокой и беспомощной – в заброшенный лесной дом.
– Вы умеете управлять смертью других людей, – сказал Япетонский испуганной заместительнице Парок, – а теперь я управляю вашей смертью. Верите?
Ангелина Петровна поверила. Понадобилось не так уж много слов и совсем мало угроз, чтобы заставить её рассказать всё. Правда оказалась проста и цинична. Совершенно такой, какой обыкновенно бывает правда.
Через несколько лет, уже организовав своё знаменитое движение Сопротивления, проросшее метастазами ячеек, групп и объединений во многие страны, Япетонский рассказал эту правду населению всего земного шара. Он устроил совершенно дерзкое и гениальное по воплощению выступление одновременно по многим центральным каналам телевидения.
Готовясь к этой речи, он некоторое время не мог решить, как обратиться к своим потенциальным слушателям и зрителям. Сограждане? Япетонский давно не считал себя гражданином страны, которая позволяла происходить этому кошмару, или гражданином любой другой страны, где ситуация обстояла примерно так же. Господа? Как нет смысла рассказывать правду рабам – потому что, пока те сами не поднялись с колен, они не смогут двинуться с места, – так же бессмысленно говорить что-то их господам: те обычно уже плотно притёрлись задними частями тел к мягким креслам и не желают двигаться. Друзья? Все его друзья уже были рядом с ним – по эту сторону экрана, а не по ту.
– Люди, – сказал он. Помолчал, пристально глядя в камеру. – Знаете ли вы, что уже при рождении каждого из вас определяются время и причина вашей смерти? Не богами, не судьбой, а тоже – людьми. Теми, кто считает себя людьми. Уже давным-давно разработана и реализована программа контроля над численностью населения. С учётом развития технологий, науки, промышленности и сельского хозяйства для каждого года определяется количество людей, которое может существовать единовременно в каждом регионе. При рождении каждого ребёнка уже известен год его смерти, а также иногда корректируются годы смерти других людей, если это ребёнок сверх предполагаемого лимита. Все самые страшные болезни, с которыми уже так давно безуспешно борется медицина, на самом деле изобретены с целью контроля. Чип, вживляемый в мозг каждому младенцу при рождении, в свой срок запускает механизм развития заранее определённой болезни. Повинуясь приказу – не мозга, а инородной пластинки внутри его, – организм сходит с ума. Перестаёт отличать патогенные клетки от нормальных, перестаёт бороться с вирусами. Такой человек обречён, если кто-то не залезет в базу дистанционного управления чипами и не исправит программу для записи именно этого человека. Некоторые «народные целители», кому этот секрет в результате различных причин и обстоятельств становился известен, так могли спасать обречённых людей. Некоторые – действительно целители, умеющие воздействовать на организм, – иногда могли блокировать действие чипа или даже выводить его из строя. Часто даже не осознавая, что делают. Вам уже многие годы лгут, люди. Изобретение гениального учёного, имени которого мне так и не удалось узнать, могло бы использоваться для лечения и спасения жизни. Вместо этого с его помощью контролируют численность и состав населения. Для того чтобы убивать вас, люди. Тайно и грязно. Изнутри вашего собственного организма. По прихоти подонков, которые почему-то вообразили себя богами.
Трансляцию сумели прервать только через час. За это время Япетонский успел рассказать достаточно. Те, к кому он обращался, могли сложить два и два и получить не четыре, как уже много лет внушали им правительства их стран, а совершенно другое число. Покопавшись в подшивках газет и журналов и в архивах телепередач, можно было отыскать крупицы того же самого знания, которое аккуратно маскировалось то в утиные одежды жёлтой прессы, то в оболочку фантастической литературы. Общество закипело; правительства покачнулись; адский зверь Апокалипсиса, мирно дремавший под видом комнатной собачки подонков, вообразивших себя богами, оскалился и приготовился перегрызть горло своим хозяевам. Вспыхнули государственные перевороты, во многих странах организованные и срежиссированные талантливыми учениками Япетонского. Однако в результате революция Япетонского, призванная принести людям правду, обернулась, как и многие революции, резнёй и переделом власти, после чего вновь образованные правительства выступили перед своими гражданами почти с одинаковыми заявлениями.
– Мы благодарны этому мужественному и гениальному человеку, Павлу Сергеевичу Япетонскому. К сожалению, преждевременная гибель любимой жены и тяжёлые переживания привели его к неадекватному восприятию реальности и невольному искажению фактов. Действительно, в последние несколько лет проводились испытания – подчёркиваем, исключительно на добровольцах – по определению заранее продолжительности жизни человека и вероятной причины его будущей смерти. Не контроля – определения! Результаты оказались успешными. Наша медицина, граждане, сейчас достигла такого уровня, что при рождении ребёнка действительно можно довольно точно предположить срок его жизни. Разве это плохо? Ведь тогда можно заранее спланировать свой жизненный путь, определить вехи и желаемые свершения, успеть подвести итоги, передать дела наследникам. Разумеется, те граждане, которые захотят получить о себе или о своих детях подобную информацию, смогут это сделать, как только будут налажены поставки соответствующего оборудования в медицинские центры. Мы не станем скрывать ничего от наших людей! И мы скорбим о судьбе Павла Сергеевича Япетонского, титана и правдоборца, закончившего свои дни в психиатрической лечебнице, но при этом оказавшегося столь талантливым, чтобы увлечь за собой миллионы людей… Вечная ему память…
***
– А знаешь, Паша, – сказал однажды Арамата, любивший в свободное время почитать мифы и сказки народов мира. – Япет… Япет – это ведь отец Прометея. А Япетонский – значит сын Япета. То есть ты – как бы Прометей, Паша. Прометей принёс людям огонь, а ты – знание. Иначе – свет. А свет куда лучше огня, Паша-сан.
– Знание о чём? – поморщился Япетонский.
– О смерти, Паша. А без знания о смерти невозможно знание о жизни.
– Знаешь, Арамата, иногда мне кажется, что ты говоришь непостижимо умные вещи, а иногда – так же непостижимо глупые. И вот сейчас я не пойму, то ли это глупость, то ли…
– А они рядышком, Паша-сан. Под ручку друг с другом ходят. Одна споткнётся, другая поддержит…
– Вот и теперь – не понимаю…
– Всё ты понимаешь, Паша-сан. Только признать не хочешь. Потому что тогда ты станешь таким же дурнем и таким же мудрецом, каким кажусь тебе я…
Так, с лёгкой руки узкоглазого Араматы, Япетонского стали называть Прометеем. Сперва – ближайшие соратники, а потом – и противники.
А в последнем разговоре, о котором сохранились свидетельства, Япетонский будто сказал другу:
– Знаешь, мудрый глупец Арамата, а может, Прометей и зря научил людей пользоваться огнём. Они ведь не только стали согревать и освещать свои жилища и готовить вкусную еду, но и жечь на кострах других людей.
– Но ведь это происходит реже, чем приготовление пищи?
– Разве это соотношение сможет утешить хоть одного из сожжённых? Или оправдать убийство?
– Ты боишься, что так же будет использовано то знание, которое ты нашёл? – улыбнулся Арамата.
– А разве изобретатель не ответственен за то, как будет использовано его изобретение? Вот, скажем, водородная бомба…
– Или садовая лопата, Паша-сан. Изобретатель садовой лопаты ведь хотел просто выращивать цветы и овощи. Виноват ли он в том, что с помощью лопаты иногда совершаются убийства и закапываются мертвецы?
3. БОГИ.
– Ну как? – Мишель щедро и небрежно плеснул рубиновую жидкость в роскошный инкрустированный золотом бокал. Несколько капель упало на золотистый шёлк скатерти, расстеленной прямо на песке.
– Вкусно, – Петер покатал во рту глоток терпкого вина, распознавая и отделяя друг от друга ароматы, смешанные в изумительный коктейль.
– Настоящее, – сказал Мишель. Поднял бокал, прищурился, разглядывая на свет.
– Виноград должен быть настоящим, а не из пробирки или оранжереи. Впитать солнце, ветер, воздух, радоваться теплу, учиться стойко переносить холод. Тогда получается хорошее вино. А не эта… синтетика…
– Я раньше и не пробовал такого…
– Теперь напробовался? – Мишель усмехнулся, Петеру почему-то стало неловко под его взглядом. – Дорого. Недоступно простым смертным. Только богам – теперь… Виноградников-то осталось раз-два – и обчёлся. И содержание в копеечку влетает. Экосистема-то вся поломана. У меня есть несколько проектов, чтобы попытаться восстановить, хотя бы частично… хотя бы начиная с виноградников на юге Франции…
– Знаю, – усмехнулся Петер. – Я видел, чем ты занимался на оборудовании вверенной мне лаборатории за эти два года… А твой отец – он, что, не знает, что ты учился в университете?
– Ещё чего! Не учился, друг Петер, а пил, буянил и гулял с хорошенькими студентками.
– А на самом деле – в библиотеку – и работать, работать, работать?
– Мимикрия! – Мишель важно поднял тонкий палец, обвитый перстнями. Друзья рассмеялись.
– Мишка, а ты когда понял, чем я занимаюсь на самом деле?
– Когда ты попросил информацию о Япетонском… Нет, не так… Когда ты меня спросил потом, правда ли, что Япетонского пытались убить после его выступления, но не смогли? И только через несколько лет сумели подобраться к нему и застрелить – по старинке, как в древних мафиозных фильмах. Тогда я понял, что тебя на самом деле интересовало, правда ли, что Япетонский смог сломать свой чип.
– Плохой из меня боец Сопротивления…
– Да ладно тебе, Петька. Кроме меня, ведь никто не догадался. Ведь ты и был в этом Сопротивлении всего полгода. Кстати, мы вполне имели шансы встретиться. Я там варился лет пять.
– Ты?! А Владлен Викторович… твой папа… он что, не знал?
– Мимикрия! А если серьёзно, друг Петер, когда с детства изображаешь клинического идиотика, озабоченного шмотками и модой, на тебя просто особо не обращают внимания. Ну, ладно. Прощальный ужин объявляю закрытым. – Мишель размахнулся и выплеснул остатки вина на мокрый песок. Следующая волна с недовольным шипением слизала тёмное пятно.
– Слушай, ты так говоришь… Может, отложим? Или вообще…
– Что – вообще, Петька? Знаешь, почему и когда я ушёл из Сопротивления? Когда узнал их программу. Демократии и гласности – вот чего они хотели. Просто сказать всем, что время жизни определено и контролируется. Знаешь, чем бы это закончилось? Очередной сменой власти. А новая власть устроила бы торги, лотереи и системы поощрений из дополнительных лет жизни. Эта система ценностей была бы куда как сильнее, чем денежная. Академиков бы премировали пятью годами дополнительной жизни, у преступников отнимали бы эти годы. Дни, часы, минуты и годы можно было бы продать или купить. При известной ловкости система, выстроенная на таких отношениях, практически всесильна и незыблема. Представляешь, какой кошмар?
– Как-то не думал… А разве не этого хотел Япетонский?
– Поправка. Япетонский хотел свободы. Чувствуешь разницу? Не демократии и гласности – а свободы. А ты чего хочешь? Ты ведь теперь тоже наш, Петька. Бог. Тебе – чего надо?
Петер вздохнул.
– Знаешь, Мишка, сначала, когда я попал сюда, я… ну… думал иногда: а может, ну его всё? Чего мне в самом деле ещё? Буду себя хорошо вести – буду жить долго и счастливо, Владлен Викторович, глядишь, ещё и преемником сделает… А потом представил, как я сам в руке миллионы жизней держу и определяю, кому и сколько жить… Это ведь ещё и понравиться может, со временем… Бр-р…
– Это потому, что ты, как и я, не хочешь быть богом, а хочешь остаться человеком. На двух ногах, как сказал бы Япетонский. Свободным человеком. Потому что бог – это раб. Он стоит не на своих ногах. В стремлении забраться выше других по склонённым головам своих рабов он оказался зависим от этих склонённых голов. Если они поднимутся – он упадёт. Он раб. Раб своего величия и тех, кого он сделал рабами. Запиши это потом, Петька, ладно? Для истории. Хорошая ведь мысль – не хуже, чем у Япетонского про две ноги, а?
– Слушай, а может, всё-таки в другой раз?.. Да и вообще-то изобретатель должен испытывать своё изобретение на себе…
– Мы уже это обсуждали. Только на друзьях-добровольцах, чтобы самому суметь оценить результат и в случае неудачи изобрести что-нибудь новенькое. Ну, давай уже. А то я это сделаю сам и могу что-нибудь напутать.
Петер вздохнул и распаковал вторую наглухо закрытую корзинку для пикника, размотал провода, закрепил присоски на висках Мишеля.
– Потом я сделаю портативную модель. И дистанционную…
– Ага, ага… я хоть почувствую чего, когда эта штука сломает мой чип?
– Не знаю, Мишка. Я же говорил – не знаю. Если она вообще сработает…
– Ну да… ты говорил, вероятность летального исхода – пять процентов, вероятность мозговых нарушений… Надеюсь, ты это всё точно посчитал? Ладно, ладно… Знаешь, что хорошо? Если я стану идиотом – этого никто не заметит, кроме тебя. Ну, включай уже, что ли! Поехали, как сказал первый человек, ломая предел, положенный богами, не давшими ему крыльев… Поехали!!!
