355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Татьяна Гармаш-Роффе » Ангел-телохранитель » Текст книги (страница 6)
Ангел-телохранитель
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 22:34

Текст книги "Ангел-телохранитель"


Автор книги: Татьяна Гармаш-Роффе



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

И она готова. «Здравствуй, любимый, вот и я! Ты соскучился? Обними меня, мой Принц, теперь мы будем вместе. Всегда. Это такое длинное, такое бесконечное слово «всегда», потому что за ним вечность…

…Есть ли у душ руки, чтобы обнять? Можно ли почувствовать их тепло? Можно ли поцеловать родные губы? Или теперь им будет нечем целоваться, нечем обниматься, нечем любить друг друга? Только какие-то бесформенные токи: «Привет, это я, узнаешь?»

Может, пойти открыть им дверь? Надоело ждать смерти. Открыть: пусть стреляют сразу. Ждать смерти тяжело. И страшно.

Страшнее, чем умереть».

Она поднялась. Одеяло упало с плеч, но она подумала: «На кой черт мне одеяло, если я умру через две минуты?»

Люля перешагнула через него и направилась к лестнице. Поднялась, взялась за задвижку.

…Однако за дверью уже было тихо. Она не поверила своим ушам. Но было тихо, ей-богу, было тихо! Они сдались! Они не сумели открыть дверь!

«Не грешите на судьбу, Люда. Она вас хранит».

Артем… Это правда, Артем? Ты это знаешь? Меня судьба и впрямь хранит? Их что-то спугнуло? И они оставили свою затею убить меня, хотя бы сегодня?

Да, Артем?..

Но выйти она побоялась. И спустилась обратно.

И хрипло, истерично рассмеялась: на фоне подвального матового окошка вычертились два темных силуэта. Разбить стекло – это ничего не стоит. Это вам не массивная дверь с запорами.

Артем, милый Артем, ты ошибся. Судьба тебя хранила, да, но не стоит обобщать… Она у всех разная, судьба-то.

Через минуту ее убийцы будут здесь.

Звон разбитого стекла.

Нет, они будут здесь через десять секунд.

Люля села обратно возле теплой трубы, натянув одеяло на голову: она не хотела видеть, как ее будут убивать.

«…Владька, родной, я уже иду к тебе, слышишь?»

Они ничего не видели в темноте подвального помещения: сумерки сгущались с отчаянной быстротой. Но они были уверены: женщина там.

Один из них размахнулся и бросил гранату в дыру в окошке.

– На тебе подарочек, красавица! – хохотнул он. – Давай дуй к двери! Давай, голуба, мы тебя ждем!

И они рванули в дом, к подвальной двери.

Люля приподняла край одеяла. Посреди подвала, на полу, с шипением крутилось нечто, выпуская беловатую струю газа. Вот оно что… Они решили ее отравить газом… И теперь она должна, гонимая страхом и инстинктом самосохранения, ринуться к двери и открыть ее… Для того, чтобы ее убили!

Нетушки. Этот номер не пройдет, сволочи! Я предпочитаю умереть красивой, чем с дыркой во лбу. Мне ведь предстоит встреча с Владькой… Вам не понять, но я ведь женщина. И я хочу умереть красивой.

Люля так и не двинулась с места. Только натянула одеяло на лицо. Сколько еще секунд у нее осталось? Или минут? Она набрала номер Артема. Связи, конечно же, в этом углу не было… И тогда она просто сказала вслух, как будто стены подвала могли передать ему потом ее слова:

– Артем, слышишь? Спасибо тебе за все… Ты хороший парень… Прощай.

Потом она мысленно набрала номер Славы Мошковского и снова сказала стенам подвала:

– Славка, прощай. Я люблю тебя, ты самый чудесный друг на свете. Я ухожу к Владьке, слышишь… Я была счастлива и горда работать с тобой, но я ухожу…

Люля вдруг почувствовала, как обожгло глаза и остро защипало в носу. Слезы полились рекой по щекам, потекло из носа, защипало в горле.

Под ее одеяло пробрался газ – слезоточивый газ! Они хотят ее выкурить из подвала! Чтобы она в панике побежала прямо к ним в руки!

Не выйдет у них ничего. Она не сдвинется с места. Вы просчитались, убийцы.

Люля не знала, что будешь дальше: обморок? Смерть? Или от этого не умирают?

Плотно закрыв глаза, она получше натянула одеяло на лицо, стараясь дышать редко и неглубоко.

…А если они, увидев, что загнанный зверь избежал ловушки, решат вернуться к окну, разобьют его окончательно и залезут в подвал? Тогда она от них уже точно не убежит: глаза болели и горели, их застилали слезы, она не могла их открыть…

Да и зачем? Люля знала, что сегодня ее последний день. Судьба явно была занята чем-то другим, но не охраной Люли… Для охраны у нее остался всего лишь Артем… Который покупает сейчас в магазине продукты и даже не догадывается о том, что ужинать он будет один…

Люля больше не могла дышать. Толстое одеяло не пропускало воздуха, но зато газ пробирался и сквозь него. Не открывая глаз, она откинула одеяло и вздохнула полной грудью – пусть газ, но организм требовал вдоха, и Люля была не в силах сопротивляться этому желанию.

У нее кружилась голова, горело в дыхательных путях, дышать было трудно, но и не дышать она не могла. Сознание мутилось.

Люля равнодушно подумала, что сейчас она упадет в обморок. А потом умрет.

Последним усилием воли она, по-прежнему не открывая слезящихся глаз, сбросила одеяло на пол и на ощупь сползла на него. Вытянулась и успокоенно вздохнула: не хватало только разбить себе лицо об пол, падая… Нет уж, она умрет красивой.

– Владька, родной, если у тебя есть хоть некое подобие рук, лови меня! Я к тебе лечу!..

* * *

…А домработница все приставала, что делать с оставшимися коробками. И Влад сказал ей, не слишком уверенный, что это правильное решение: «Заберите эти вещи себе».

Домработница была весьма довольна – еще бы, шмотки были исключительно из дорогих магазинов! – и унесла порциями, в три дня, вещи из коробок к себе.

На четвертый вернулась и принесла Владу бумажку: отпечатанный на компьютере мелким шрифтом список телефонов. Нашла в кармане какого-то пиджачка Лены, жены.

Влад покрутил его в руках. Впечатление было таким, что жена его носила с собой в кармашке небольшую шпаргалку с телефонами самых близких или самых нужных людей.

Ну что ж, для него это находка.

В последние дни он чувствовал себя чуть получше. Та случайная посиделка с чужим человеком, с детективом, как будто немного отогрела его, что ли. В пустыне его памяти, как и в пустыне его новой жизни, появился первый живой человек. И человек, к которому он чувствовал симпатию. Влад делил людей на тех, кто «сечет», и на тех, кто «не сечет». Что он подразумевал под этим словом, он и сам не знал и весьма затруднился бы кому-то объяснить. Но он определял это однозначно, на нюх, как собака. Детектив, по его разумению, «сек». А вот сослуживец Митя, при всех своих намеках на дружбу, – нет, Митя «не сек». Ему не хотелось дружить с Митей. Еще меньше с двумя другими коллегами по работе, которые смотрели на него как-то искоса, словно скрывая любопытство… Зато с детективом он бы, пожалуй, еще раз посидел вечерком. Ему даже захотелось позвонить Алексею Кисанову – тот визитку оставил, но он постеснялся. С какой стати?

Ладно, на этот вечер у него есть развлечение: список жены.

Первый номер.

– С вами говорит Влад Филиппов. Вы знали мою жену Елену…

И истеричный мужской голос:

– Зачем вам теперь? Что вам надо теперь? Лены нет, какая вам теперь разница?! Оставьте меня в покое!!!!

«Ленкин любовник», – безразлично подумал Влад. Но все-таки позвонил детективу Кисанову: Влад не был уверен, что правильно ориентируется в человеческих отношениях. Он слишком много всего забыл…

Пересказал содержание телефонного разговора.

– Любовник? – спросил он.

– Однозначно, – ответил детектив. – Надеюсь, что тебя это не слишком сильно…

– Нет, нисколько. Мне все равно, – ответил Влад-старший.

И набрал второй номер. Ответил женский голос. Влад представился.

– Мы с вами были знакомы? – спросил он после объяснений.

– С таким ничтожеством, как вы, не стоило и труда! – выкрикнула женщина. – Вы отравили жизнь Лене, вы погубили ее молодость!!!

– А что, я не давал ей развода? – глупо спросил Влад.

– При чем тут развод?! – возмутилась его собеседница.

– Ну как же, – попытался он объяснить, – если ей было плохо со мной, она, по логике вещей, пыталась со мной развестись?

– И куда она, по-вашему, могла от вас деться? Куда ей было идти? На что жить?!

– То есть она не разводилась со мной из-за денег? – удивился Влад. – Имея при этом любовника?..

– Вы ничтожество! Я никогда не видела вас, но теперь понимаю, как Лена была права: вы – ничтожество, полное ничтожество! Денежный мешок без чувств и без понятий!!

Влад повесил трубку в полном недоумении. В отсутствии всяких эмоций он просто пытался осмыслить ситуацию логически: он содержал семью, жену и дочь. Жена его тем не менее, если верить недавней собеседнице, ненавидела. Но оставалась с ним, потому что у него были деньги. При этом у нее имелся любовник…

И как в таком раскладе выходило, что «ничтожество» – это он, Влад Филиппов? Видимо, он что-то важное забыл в человеческих отношениях. Какие-то сложные нюансы. Ему все виделось упрощенно: не любишь – скажи. И уходи. Неужто он был такой скотиной, что не отпускал жену? Он ведь ее не любил… Давно не любил. Много-много лет не любил. Он это помнил. И он бы ее отпустил. Почему же она не уходила? Да к тому же винила в этом его, Влада? Загадка. Нет сомнений, он что-то важное забыл в человеческих отношениях…

Он набрал третий номер.

– Влад Филиппов? – сомневался мужской голос на том конце провода. – Не узнаю! Вы меня разыгрываете?

Он пустился в объяснения. Как въехал в грузовик, как влетел мордой в пень, причем так влетел, что даже связки повредились, и теперь не только лицо, но и голос чужой… И амнезия, будь она проклята, – ничего не помнит… Вот, звонит как дурак по старым телефонам в надежде найти кого-то близкого, кто может помочь его памяти…

– Мы с тобой были в ссоре, Влад, – сказал мужчина. – Ты меня и впрямь не помнишь? Я Лева, Лев… Не помнишь? Что-то мне слабо верится… Я парикмахер твоей жены… Неужели не помнишь? Такое может быть? Она познакомила нас… Я и тебя стриг некоторое время. Потом я у тебя попросил двадцать тысяч долларов в долг, хотел купить свою парикмахерскую, мне не хватало…. Ну ты даешь! А ты не придуриваешься? Как такое можно забыть? Ну, не знаю… Ты потребовал деньги раньше срока. Я встал на уши, чтобы тебе вернуть. Но мы с тобой год не разговаривали с тех пор… Неужели не помнишь? Хрен с тобой, приезжай, я не злопамятный… Тем более, раз амнезия… Завтра не могу, у меня две смены. Послезавтра. Пиши адрес.

Влад записал. И поехал послезавтра.

Напрасно он звонил в дверь: ему никто не открыл. Видимо, парикмахер Лева все еще держал на него зло за какой-то долг… Он у него потребовал долг раньше срока? Почему? Ему срочно понадобились деньги? Или он перестал доверять Леве? А может, он и впрямь был законченная сволочь?

Ночь он мучился неразрешимыми вопросами и все-таки отважился позвонить Леве снова.

Ему ответил незнакомый голос. И привязался: кто он да зачем звонит?

Через пару минут выяснилось, что с ним говорит следователь. Лева убит в своей квартире вчера выстрелом в голову.

Следователь желал с ним встретиться. Ну что ж, Влад встретился. Объяснил про амнезию, показал справки из клиники…

Его быстро оставили в покое.

Отойдя от шока, он как-то вечерком набрал следующий номер из списка жены. Маникюрша, черт бы ее побрал.

Еще один номер: массажист. Вот так, в мужском роде. Очередной любовник его жены?

Влад быстро понял, что этот человек никогда с ним не встречался, и мгновенно потерял к нему интерес.

Шестой номер. Не отвечает. Глухо.

Седьмой номер с пометкой: «Влад раб.». Его рабочий номер? Он сверился со своей новехонькой записной книжкой: телефон в списке его жены был другим.

Он снова позвонил детективу Кисанову: «Вы спрашивали, где я работал раньше? Вот номер, запишите…»

Но детектив ответил, что прежнее его место работы ему уже известно.

Скучно. Всем все известно, кроме него.

Он просмотрел оставшиеся телефоны в шпаргалке. Они были помечены женскими именами. Напороться на еще одну подругу жены, которая заявит ему, что он ничтожество? Только одно имя оставляло надежду, что за ним скрывается мужчина: Женя.

Нет, не повезло: ответила женщина.

– Будьте добры Женю…

– Это я.

– Женя?

– Да, я. Кто это?

Ладно. Раз уж он набрал номер… Влад объяснил все сначала: что амнезия, ничего не помнит, что и внешность не та, и голос не тот. Но он бы хотел, чтобы Женя рассказала ему, в каких она была отношениях с его женой – или с ним? – и вообще все, что она о нем знала.

Женя слушала молча. Так молча, что он забеспокоился: на линии ли она?

Она была на линии. Она внимала каждому его слову.

– Если вы говорите правду… Если это ты, Влад…

– Это я, Женя. Поверьте мне. Мне… Женя, мне очень хреново. Я ничего не помню, я потерял все ориентиры… Мне нужна помощь, Женя…

– Значит, ты теперь вдовец?

– Ну да, – растерялся Влад.

– И ты меня забыл?

– Извините, Женя, – это болезнь такая, амнезия… не обижайтесь…

– А откуда у твоей жены мой номер? Ты сказал, что звонишь по ее списку.

– А почему нет? Она не была вашей подругой?

– Нет, Влад. Я не была ее подругой. Я была твоей любовницей. Мы с тобой расстались год тому назад.

– Почему?

– По кочану, – отрезала Женя. – Поссорились. А твоя жена, выходит, обо мне знала?

– Теперь это вряд ли имеет значение, Женя… Мы можем встретиться? Поговорить?

– Хорошо… Давай завтра в нашем кафе, часиков в шесть.

– В каком кафе? Я не помню… Извините…

– Ну, ты даешь, Влад! – недоверчиво хмыкнула Женя.

– Клянусь…

– В «Ностальжи», на Чистых Прудах. В шесть, Влад, не забудь, а то ведь у тебя амнезия, – с издевкой проговорила она.

Она ему не поверила?

Женя не пришла в кафе. Напрасно Влад прождал ее, мусоля рюмку коньяку. Она не пришла.

В шпаргалке жены напротив Жениного имени – единственного из всех! – стоял адрес. И на следующий день он поехал. И думал по дороге о том, что адрес указан неспроста: видимо, Женя была и впрямь его любовницей, и Ленка прознала об этом. Откуда и адрес: жена за ним следила… Или наняла кого-то? Или звонила иногда Жене и безразлично спрашивала: «Мой муж у вас? Я сейчас за ним подъеду».

Что она чувствовала, его жена Лена, имевшая любовника (одного?) и жившая с ним, Владом, только ради денег, при мысли, что у него тоже есть любовница? Безразличие? Ревность? Страх, что он разведется и оставит ее без денег?

На его звонок в квартире зарыдала собака. Она скреблась в дверь. Ему стало физически плохо от этого: замутило. Затошнило. Собака была брошенной. Он не сомневался в этом.

И ему стало до одури жалко эту собаку. Она была такой же брошенной, как он. Его бросили все, даже память…

Он позвонил в соседские квартиры. Ничего интересного, кроме того, что собака «плачет» уже сутки, надоела хуже горькой редьки!

«И никто собаку не пожалел, – удивился он. – Хуже горькой редьки … Люди бесчувственны?

А он, он каким был раньше? Таким, как эти соседи? Или таким, как сейчас: когда в груди больно от собачьего плача?»

Он вышел на улицу и позвонил детективу.

– Что делать? – спросил он. – Я могу взломать дверь? Животное жалко…

– Не можете, – ответил детектив. – Ждите, я сейчас приеду.

Его долго не было, очень долго. Но Влад ждал. Да и то, куда ему торопиться? И потом, ему почему-то страшно хотелось забрать эту собаку. Он не знал, что это за псина, какой породы и масти, но какая разница? Она была так же одинока, как он. И куда бы ни задевалась ее хозяйка, он заберет собаку к себе. А когда хозяйка вернется, он животное вернет. Или… Ну, видно будет.

Алексей Кисанов появился в подъезде в сопровождении участкового.

– Вот, – кивнул он на дверь, у которой стоял Влад. – Нарушение общественного порядка. Издевательство над животными. Все соседи готовы написать жалобу.

Участковый послушал. Животное за дверью, заслышав голоса, с новой силой кинулось на дверь, отчаянно скуля.

– И чего делать-то? – хмуро спросил участковый.

– Как это «чего»? Дверь вскрывать, протокол составлять! – невозмутимо ответил детектив. – Постановление мэра Москвы знаете? О привлечении к ответственности за жестокое обращение с животными? А о нарушении общественного порядка в вечернее время? Вот и вскрывайте дверь!

Участковый, деревенский малый с конопушками на крестьянском лице, снял шапку, почесал темя, крякнул и распорядился вскрывать дверь. К чему слесарь, предусмотрительно отловленный Алексеем, и приступил.

Дверь вскрыли; псина бросилась лизать руки Владу: видать, узнала его…

Кис мигом, опередив участкового, обошел квартиру.

– Никого, – сказал он, появившись в коридоре, где участковый с любопытством изучал суку-добермана, завалившуюся на спину и подставившую брюшко Владу, который неуверенно гладил животное.

– Пес вас знает, – кивнул Кис. – У собаки даже воды в миске нет. Не говоря о еде, – это он адресовал уже участковому. – Жестокое обращение с животными ныне преследуется по закону! Составляйте протокол, мы подпишем как свидетели!

Влад нашел поводок и ошейник. Закончив формальности, они вышли в морозную ночь.

– Куда хозяйка могла подеваться, по-вашему? – спросил Влад.

Кис поежился.

– В гости позовете?

– Конечно, – засуетился Влад. – Только я на метро: машину ведь старую в лепешку… Вместе со всеми пассажирами… А новой вот не купил пока….

– Не страшно. Я на своей.

Влад вместе с сукой забрались в высокую «Ниву» – джип детектива, и вскоре темная морозная Москва поплыла за окнами.

* * *

…И Владька поймал ее в руки, и они легко полетели в черном пространстве, и она чувствовала, как холодный воздух остужает ее горящие, воспаленные глаза, успокаивает боль, убаюкивает…

Она прижалась головой к его груди, и он нес ее, нес, а она еще всхлипывала, и слезы еще текли. На этот раз, кажется, от счастья… Ей так хотелось ему пожаловаться на все, что произошло без него, пока она была одна, и пожурить его за то, что он ее бросил… Но ее голова мерно покачивалась на его плече, и покой, в который она погрузилась, был так велик и так сладостен, что ей не хотелось делать усилия и говорить…

Но Владька почему-то вдруг остановился и выпустил ее из рук. И потребовал, чтобы она открыла глаза.

– Люля, ты меня слышишь? Люля, проснись!

И почему-то стал чувствительно хлопать ее по щекам.

– Пожалуйста, проснись! Пожалуйста, прошу тебя…

И снова шлепок по щеке.

– Люля! Люда! Проснись, нужно проснуться, слышишь?

Это был не Владькин голос… Это был Артем!

Он что, тоже умер? – испугалась Люля.

…На нее наплыл гул. Переговаривались несколько мужчин. И громко, поперек гула, Артем:

– У кого-нибудь есть нашатырь?

– Да ты чо, откуда у нас? – почти над ее ухом раздался незнакомый мужской голос. – Вот «Скорая» приедет, так у них есть небось…

– Надо срочно привести ее в сознание, – тоже над ухом, только над другим, пробормотал Артем. И ее затрясли за плечи, затормошили: – Давай, Люля, давай, просыпайся!

…Свет был нестерпим. Глаза горели. Она тут же зажмурилась.

– Ну, наконец-то! – обрадовался Артем. – Ты не открывай глаза, не надо! Попробуй встать, я тебе помогу…

Странно, она жива. Странно… А как же Владька? Она ведь уже была с ним… И их снова разлучили!!!

– Осторожно, потихоньку… Вот так… Надо промыть глаза. Сейчас должна подъехать «Скорая», но пока хотя бы просто водой… Пойдем, моя хорошая, пойдем…

Он заставил ее набирать в горсть кипяченой воды и открывать глаза – сначала один, потом другой – в этой воде, и ей пришлось повторять это снова и снова, и втягивать воду в нос, и полоскать горло, и откашливаться…

Он ее замучил, совсем замучил. Она едва держалась на ногах. Но зато после этой долгой процедуры она сумела открыть глаза. Они были красными, воспаленными, но больше не слезились. Она даже увидела себя в зеркале…

Лучше бы не видела! Волосы, слипшиеся от бальзама и уже подсохшие, нос покраснел и распух, глаза тоже отекли – хороша же она!

– Спасибо, Артем… – Ей было неловко, что он видит ее такой. – Я приму душ, можно?

Артем подумал.

– Даже хорошо, я думаю. Горячий пар смягчит горло… Давай! – великодушно разрешил он.

После душа и впрямь стало полегче. Люля наскоро подсушила волосы, оделась и спустилась вниз. К ее изумлению, ее дом оказался заполнен целым отрядом мужчин в униформах… Пожарники! Что они тут делают? Ее дом снова подожгли?

Пожарники загудели, когда Люля вернулась в гостиную; кто-то даже присвистнул в знак приветствия.

– Ну и напугала ты нас, красавица! – проговорил один. – Мы думали, что ты неживая уже…

– Я тоже… – Люля закашлялась. – Я тоже думала, что я неживая, – хрипло закончила она. – А я – вот… пока живая… А здесь что, пожар был?

– Да нет, – весело откликнулся кто-то из пожарной команды. – Твой приятель Артем почуял неладное и еще из города всех повызывал наобум. Мы первые приехали. А «Скорой» все нет – тут, если б кто умирал, так уже помер бы давно! Во работнички! И милиция тоже хороша: человека сто раз убить успеют, пока они доедут, оперативные наши! – В его голосе звучала гордость за оперативность пожарной службы. – А мы ее тут ждем, придется рассказать, как чего… А ты ему скажи спасибо, Артему: он тебя спас. То есть спасли-то тебя мы, но если б он не додумался позвонить…

Все сидячие места в гостиной были заняты мужчинами. Ни один не сообразил, что ей трудно стоять.

– Можно я сяду? – Люля улыбнулась.

Мужики повскакивали разом.

– Да мне одного места хватит, – усмехнулась она. – Сидите. На кухне есть табуретки, возьмите, кому не хватает.

Она увидела, что у всех в руках было по банке пива: Артем додумался скрасить пожарникам ожидание милиции.

«Скорая» заявилась еще через пятнадцать минут, милиция тут же следом. За это время Люля узнала, что пожарники, приехав, поначалу осерчали: ни дыма, ни огня – ложный вызов! Но все-таки решили обойти дом. Увидели разбитое подвальное окошко, посветили фонарем: женщина на полу, то ли мертвая, то ли без сознания… Они скорей к дверям. И тот, что первым завернул за угол, успел заметить два таявших в темноте силуэта. Их окликнули, но силуэты стали таять еще усерднее, удаляясь. Пара добровольцев хотела было пуститься в погоню, но их образумили: бандиты (или воры?) могут быть вооружены. Не с брандспойтом же их догонять…

Пожарники дружно ввалились в дом: входная дверь была не заперта. А вот дверь подвала, напротив, не поддавалась. Сначала хотели выломать, но потом решили через окошко влезть: хлопот меньше, да и убытку тоже. Выбили все стекла и спустились. На месте поняли, что подвал наполнен слезоточивым газом… Дверь подвала открыли, женщину прямо на одеяле вынесли, а тут и Артем подоспел, из рук в руки, можно сказать, принял…

Артем, который все это время стоял у окна, ожидая вызванные машины, вдруг подошел к Люле, присел перед ней на корточки, дотронулся до ее руки.

– Видишь, Люля, судьба тебя хранит… Я же тебе говорил – хранит!

– Не столько судьба, сколько ты, – тихо ответила Люля. – Спасибо.

– А я что, – легко ответил Артем, поднимаясь. – Я просто орудие судьбы. Инструмент, так сказать. Посланник.

Он направился к окну и вдруг на ходу обернулся: подумал, что последние его слова прозвучали слишком многозначительно.

Но Люля не ответила на его взгляд. И он отвернулся к окну.

* * *

Собака съела без остатка куски тушеного мяса, которые Влад щедро вывалил в глубокую тарелку за отсутствием миски. Вылизала тарелку и вопросительно посмотрела на Влада: может, еще?

– Хватит, – ответил ей Влад. – Вот вода, пей, если хочешь. А не хочешь – иди спать. Вот твое место, смотри!

И он указал на подушки, разложенные в коридоре под вешалкой. У него в квартире почему-то оказалось очень много подушек, и он решил, что собаке будет на них удобно спать.

Однако псина, сходив вслед за Владом и изучив предложенные ей подушки, явно решила, что место на кухне лучше. Она залезла под кухонный стол, поближе к стенке, и грозно рыкнула, когда Влад, забравшись под стол, протянул руку, чтобы взять ее за ошейник.

– Что, плохо быть брошенной, да? – спросил Влад под столом. – Дуреха, чего скалишься? Я тебя не обижу… Ладно, сиди тут, в компании. Все веселее…

– Видал? Она пытается установить свои правила, – с удовлетворением проговорил Влад, вылезая задом из-под стола.

Кис смотрел на эту сцену с веселым изумлением. Тяжелый, высокий, массивный Влад с барственной внешностью и начальственными замашками полез под стол, где вел совершенно человеческий диалог с собакой!

Эта личность никак не складывалась в единый, цельный образ в его восприятии. Он был раньше, до амнезии, другим? Жестким, властным, как его внешность? А теперь вдруг стал чувствительным и отзывчивым?..

Да нет, так не бывает. Вследствие амнезии он мог потерять только маску. Забыть о ней, о дурацкой маске, навязанной штампами коллективного мышления, в котором доброта воспринимается как слабость… И потом, его почти легендарная дружба с погибшим Владькой! Мифы о мужской дружбе – Кис это хорошо знал – это все мифы доисторические. Эта дружба выдерживала мальчишеские драки, ссоры из-за девушки, невозвращенную десятку, но она взрывалась под тяжестью денег. Больших денег.

Чтобы сохранить дружбу на долгие годы, нужно было ее охранять. И Влад охранял ее. Значит, в иерархии его ценностей дружба стояла на одном из самых первых мест. А это многое говорит о человеке…

Да и то его неожиданное приятельство с детективом свидетельствовало о том, как не хватает этому человеку дружбы, как саднит пустое место в душе… Правильно: и собака эта ему так остро занадобилась, чтобы заполнить саднящую пустоту.

– Ну ничего, пусть немножко отойдет, а там я ей объясню, что почем в моем доме, – ласково усмехался Влад. – Хозяин тут я, пусть не сомневается! Знаешь, в Нью-Йорке, на Пятой авеню, есть такая смешная табличка: «Даже не думайте припарковаться здесь!» Так вот, пусть она даже не думает, что заведет свой порядок! Это я так, бонус для знакомства ей выдал…

И вдруг он остановился посреди кухни в удивлении:

– Гляди-ка, я про Нью-Йорк помню! Вот чудеса…

– Как ты собаку будешь звать?

Влад поднял брови.

– А вот ведь… А я даже не подумал! Верно, надо же ее как-то назвать!

– Не помнишь кличку? Ведь ты знал собаку…

– Не помню. А хозяйка-то вернется небось? Куда-то смылась, животное бросила, – он покачал головой. – Но приедет же, рано или поздно?

Кис не ответил. Он сомневался, что хозяйка приедет.

– У меня тут еще осталось тушеное мясо. Будешь, детектив?

Детектив ответил, что «будешь». Он был непривередлив в еде: мясо – хорошо, сосиски – тоже сойдет… В голове у него роилось множество мыслей и вопросов. И он не знал, с чего начать: с приведения мыслей в порядок или с вопросов?

Но вкусные запахи разогреваемого мяса мешали ему сосредоточиться.

– Что там у тебя такое? – поинтересовался он. Ноздри его трепетали от букета.

– Говядина. В красном вине, с корицей и медом.

– Говядина? С медом?!

– Да там только ложечка меду, чего ты! Не боись, Алеха, вкусно будет. Что тебе к мясу? Макароны сварить? Картошку? Или горошек открыть?

Они столковались на горошке: мясо пахло так одуряюще вкусно, что сил не было ждать. Горошек нагрелся в мясном соусе одну секунду, и Влад поставил кастрюлю на стол, вложив в нее половник.

– Накладывай себе, – распорядился Влад.

И в этот момент у Киса зазвонил мобильный.

Это был Артем.

Кис молча выслушал повествование об очередном покушении на Люлю. И сказал, что к утру будет у них.

…Время идет, Людмилу Филипченко старательно и изобретательно пытаются убить, а у него пока ничего на руках, ни-че-го! Только самые смутные идеи, только самые общие догадки… Что бандиты теперь придумают? Насколько еще хватит Людмиле везения и бдительности Артема, чтобы увернуться от новых покушений, пока Кис топчется на месте?! А может, убийцы сдадутся? Оставят свою затею? Решат, что не судьба? Что черт или бог против них? Или, напротив, обозлятся еще пуще?!

– Расскажи-ка мне, Влад, про этот список жены, – произнес он, с остервенением закрывая телефон, словно аппарат был повинен в услышанной информации. – Кому еще звонил, с каким результатом?

Влад рассказывал, старательно припоминая и немного путаясь, пока Алексей ел подостывшую еду.

И Кис опять слушал. И опять думал о том, что время идет… Казалось, он кожей ощущает каждую истекшую минуту, а у него пока пусто. До отвращения пусто.

Впрочем, все же какие-то первые, пока еще неуверенные соображения у него намечались.

Парикмахера Леву убили. Бывшая любовница Влада, Женя, пропала. И Кис подозревал, что не просто так… Остальные же в целости и сохранности. Может, пока и рано обобщать, однако из всех людей, с которыми говорил Влад, беда коснулась только двоих: тех, кто согласилсявстретиться с Владом. И как раз до того, как они успели встретиться.

Значит, завтра Алексею после того, как повидает Люлю, придется заняться выяснением обстоятельств убийства Левы и исчезновения Жени.

– Больше ты никому не звонил?

Влад с трудом вспомнил: Вова. Который умер от инфаркта. Но кем ему был Вова, Влад сказать не мог. И еще какая-то женщина, обозвавшая его скотиной… К счастью, во всем, что касалось недавних событий, память Влада хоть и хромала, но все-таки функционировала.

Вова, значит… Его Влад не предупреждал о своем приходе – он поехал экспромтом. И к тому моменту Вова умер уже две недели назад. Вряд ли это событие того же тревожного порядка, что люди из списка жены…

Но все же Кис пометил в блокноте: «Вова».

К ночи Влада снова развезло. Он снова пил водку и снова принимал лекарство – Кис только головой качал. Попытка остановить Влада привела лишь к тому, что тот послал детектива витиеватым матом. «И как он только не забыл столь сложные конструкции? – подивился Кис. – Должно быть, они залегли в пластах глубинной, неприкосновенной памяти вместе с базовыми понятиями!»

Как и в прошлый раз, он помог Владу добраться до кровати и ушел.

* * *

– По-вашему, они перекупили охранника на въезде?

– Нет, – решительно отмел Артем это предположение. – Река – вот о чем я не подумал. Территория ведь не защищена со стороны реки… Машину на той стороне оставили, а сами сюда ножками… Следов на реке выше крыши, а вот ближе к дому вырисовывается интересная картина: следы в снегу оставлены… валенками! Гладкими валенками без галош. Так что с идентификацией следов милиции придется попотеть.

– На той стороне реки милиция смотрела? Есть следы покрышек?

– Сказали, что да. Следователь сегодня приходил – говорит, следы четкие, в тот лесок зимой почти никто не ходит, можно сказать, как на ладони.

– Боюсь, что в конце розыска они уткнутся в угнанную машину, – задумчиво проговорил Кис.

– И я того же боюсь, – ответил Артем. – Иначе бы они так беспечно не засветились на чистом снегу. Что делать, Алексей? Как уберечь ее?

Артем мотнул головой в сторону кухни, где хлопотала Люля. Она уже совсем оправилась, хоть глаза все еще были покрасневшими и припухшими, но уже значительно меньше. Врачи «Скорой», которую Артем вызвал наобум из супермаркета, прокричав в телефон, что человек при смерти, не имели под рукой нужных средств. Но они, похвалив Артема за учиненное им промывание, посоветовали делать ингаляции и велели съездить к офтальмологу. Офтальмолог выписал мазь и заверил, что катастрофы нет. И Люля повеселела.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю