Текст книги "Вторая путеводная звезда"

Автор книги: Татьяна Гармаш-Роффе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– А тебе зачем лишняя? Денег вроде никто не платит…

– Хм…

– Потому что Михаська?

– Ну.

– А я, значит, сволочь последняя?

– Почему? – искренне удивился Кис.

– Я ж сам не отреагировал… Тебе перекинул!

– Ты чего, Серег? Ты отреагировал: ты мне перекинул!

Серега на мгновение прикрыл глаза, потом посмотрел на друга. В глазах его была неземная печаль, столь ему не свойственная, что Алексей поразился.

– Это потому, что у меня детей своих нет… – добавил Серега. – Вот почему! Я зачерствел, Кис!

– Ты чего, блин? Это происки Лариски на тебя так подействовали? Во, дурак, купился!

Серега снова ответил ему печальным взглядом своих серо-голубых глаз.

Между серым и голубым немало оттенков, и Серегины глаза были способны принимать их в зависимости от настроения и ситуации. Могли отливать стальным, беспощадным; могли подернуться туманом, ласковым, как шерсть персидской кошки; могли безмятежно голубеть, как чистое сентябрьское небо, или быть пронзительно-угрожающими, как вода в горном озере в ожидании близкой грозы.

– Проехали, – произнес Громов. – Подожди малек, узнаю координаты следака.

* * *

Минут через двадцать у Алексея Кисанова был в руках адрес и телефон Камышева Николая Константиновича, следователя, который вел дело о нападении на инкассаторскую машину, испарившееся из архива.

Проживал он в ближнем пригороде, в Долгопрудном, куда детектив и направился, не теряя времени. Звонить и предупреждать о своем визите он не стал: он придерживался правила внезапности. Так, без времени на подготовку, меньше фальши, меньше лжи.

Вышел, однако, облом. Дверь ему открыла красивая интеллигентная женщина лет шестидесяти, одетая в нарядное платье из тонкой ткани с пастельным цветочным рисунком. Волосы ее с сильной проседью были забраны в высокую прическу и заколоты гребнем из слоновой кости.

– Кока? Он сегодня на репетиции хора…

Как оказалось, Николай Константинович, он же Кока, ныне заделался хористом при ближней церкви. Алексей счел церковь не самым лучшим местом для разговора, отчего, выяснив у супруги примерное время возвращения хориста к родному очагу, вернулся в свою машину. Он рассчитывал выждать означенное время и снова подняться в квартиру, но вышло иначе: Алексей его узнал при приближении к дому. Как, он и сам не понимал. Фотографии или даже устного описания бывшего следака прокуратуры он не имел, но каким-то чутьем опознал в седом мужчине с юным румянцем на щеках и благостным выражением лица того самого Коку.

– Николай Константинович? – окликнул его Кис полувопросительно.

Мужчина, уже приложивший магнитный ключ к кодовому замку подъезда, обернулся.

– Я. Чем могу быть полезен?

Алексей приблизился не спеша. Следак ждал, безмятежно поглядывая на него.

– Я частный детектив. Сейчас работаю вместе с Петровкой по одному делу, корни которого уходят в ту эпоху, когда вы…

– О, прошу вас! – он придержал дверь подъезда, им уже открытую. – Знаете, былое никогда не отпускает нас… Оно всегда с нами! Я буду рад, если сумею вам помочь!

Выражение благостности не покидало его лицо, и Кис счел, что ему это на руку. Если мужик не придуривается, конечно.

Они поднялись на лифте на третий этаж, вошли в квартиру.

– Катенька, сваргань нам с гостем чайку, пожалуйста! – молвил Николай Константинович и указал детективу на дверь одной из комнат довольно просторной квартиры. – Располагайтесь!

Кис не заставил себя упрашивать. Комната служила, по всей видимости, кабинетом: большой письменный стол завален бумагами, в центре его царит огромный экран компьютера.

– Мемуары пишу, – доверительно сообщил Николай Константинович. – У меня столько интересной информации, столько мыслей накопилось! А это Катеньки картины, – указал он на несколько вполне приличных пейзажей и цветочных натюрмортов, развешанных по стенам. – Художница она у меня, известная! – произнес он с гордостью. – Прошу вас, присаживайтесь! – кивнул он на глубокое кресло возле стола.

– Я к вам вот по какому вопросу: семь лет тому назад был арестован…

– Давайте подождем, пока Катенька нам чаю принесет!

Кис кивнул. Привычки к конспирации следак не потерял!

Наконец Катенька – какая же красавица, снова залюбовался Кис ее благородными чертами – внесла на подносе фарфоровый чайник, две фарфоровые же чашки, серебряные ложечки, сахарницу и тарелочку с выпечкой. После чего она выплыла из комнаты, оставив мужчин одних.

– …Гарри Балатаров, – произнес Алексей. – Он обвинялся в нападении на ювелирный магазин, – но там он был не один, с сообщниками, которых не выдал. Однако за ним тянулся шлейф, несколькими годами ранее он подозревался в нападении на инкассаторскую машину… Вот им-то вы и занимались. Помните?

– Конечно, – кивнул Кока. – Гарик… Как его забыть! Я его допрашивал несколько раз. Такой интересный типаж!

Кис хотел сказать: только дело, которое вели вы, странным образом пропало… Но не стал. Если этому Коке кто-то позолотил лапу, то следует избегать намеков на его причастность к исчезновению фактов и улик: детектив сюда не для обвинений пришел, а за информацией. Посему он произнес фразу нейтрально:

– Но за прошедшие годы многие досье были утрачены… Однако ж сегодня, видите ли, давние дела вспыли. И вот в связи с чем…

Алексей, не жалея красок, живописал приход мальчика Михаськи с просьбой найти маму. Если этот следак теперь и впрямь ударился в религию, то, бог егодаст, он скажет правду!

– …Драгоценности эти нигде не засветились за годы заключения Гарика, – продолжал он, – отчего можно предположить, что он их умело спрятал. При аресте Гарик никого не выдал, надеялся, видимо, что этим отмоется от долга дележки… Не тут-то было! Думаю, что по выходе Гарика на свободу его старые подельники затребовали свою долю, отчего и похитили его вместе с бывшей женой Юлей. Возможно, в данный момент пытают… Что скажете, Николай Константинович? Где мне искать их? Как нам спасти мать Михаськи?

– Юля… Юлечка… Помню ее! Беседовал с ней, когда вел дело о нападении на инкассаторов. Такая очаровашка!

Черт побери, о чем он?!!!

– Очаровашка или нет, – суховато произнес детектив, – только ее похитили. Мне нужны имена сообщников Гарри Балатарова.

– Так он ведь их не назвал, вы сами сказали!

Алексей посмотрел на него, пытаясь понять: мужик дурака валяет или не совсем адекватный стал с возрастом?

– Да, но они фигурировали в деле о нападении на инкассаторов, которое вы вели! Там ведь были какие-то имена, так?

Ну давай, Камышев, ну скажи! Ты ведь теперь такой воцерковленный, – если у тебя совести раньше не было, то, может, теперь появилась? В хоре ведь поешь, во славу божию, – неужто это ничему не служит?!

Николай Константинович долго смотрел на него выцветшими благостными глазами… Наконец в них замелькали тени, как облака на ветреном небе, – и через некоторое время взгляд его приобрел стылое выражение.

– Не помню, – ответил он. – Давно это было. Посмотрите в архивах.

– Из архива дело испарилось, я вам уже сказал.

– Да? – удивился Кока.

Фальшиво удивился.

– А вы не в курсе, куда оно делось?

– Понятия не имею, – пожал плечами бывший следователь. – У нас ведь бардак тот еще, сами знаете… И потом, скажу вам честно: невелика потеря. Дело было совсем тоненьким, доказать ничего не удалось, так, одни подозрения… Я даже не уверен, что мы имена его сообщников сумели установить!

– И Гарик, как назло, один засветился и в нападении на инкассаторов, и в нападении на ювелирный магазин? Такая вот невезуха?

– Да уж, согласен: не повезло мужику…

– Николай Константинович, не держите меня за идиота, я этого страсть как не люблю! – разозлился детектив. – Я уверен, что вы как раз очень хорошо знаете, куда оно делось! Но меня не этот вопрос интересует. Назовите мне имена сообщников Балатарова – это все, что мне от вас нужно!

– Так я же вам сказал, что не помню!

Кис все еще смотрел на него в ожидании. Когда же понял, что ничего не дождется от благостного человека, он встал, навис над ним.

– Я тебе, сука, сейчас яйца откручу! Или батюшке твоему расскажу, какая ты гнида, чтобы он тебя из хора попер! Хотя нет, батюшки, они все норовят грехи простить, не пойдет. Так что лучше яйца. Давай, мудила, колись!

…Быстрым, едва заметным движением Кока вытащил из ящика пистолет и навел его на детектива.

– Прочь из моего дома, прочь! – потряс он пистолетом и головой. – Не то я тебя сейчас пристрелю! А потом скажу, что в пределах самообороны! У меня связи остались, мне ничего не будет, так что пристрелю, сволочь! А ну, пошел вон!

Алексей повернулся, сделал шаг к двери, как вдруг упал назад, под ноги следаку, и перебросил его через себя. Пистолет вылетел из рук Коки, Алексей его быстро подобрал, нацелил дуло на него.

– Сколько тебе заплатили, чтобы ты дело об инкассаторах «потерял», а? Квартирку эту? Дачку? Еще пачечки тугие, небось, лежат под половицей?

– Ты еще пожалеешь, мразь!!!

Дверь вдруг приоткрылась, и встревоженная Катенька сунулась в комнату. На руке у нее висела изящная сумочка – собралась уходить куда-то.

– Что тут у вас происх…

Договорить она не успела. Детектив, не упуская из виду Коку, резко дернул женщину за руку и втащил ее в комнату.

– Так оно надежнее, – произнес он, подпихивая ее к креслу. – Будете у меня на глазах. А то, не ровен час, позвонить куда вздумаете.

Катенька побледнела, но не вскрикнула, не ахнула, с достоинством опустившись в кресло.

– Все же объясните мне, что у вас происходит, – спокойно повторила она.

Алексей был уверен, что Катенька о делах мужа не догадывалась. Значит, надо постараться взять ее в союзники! Кока жену обожает, гордится ею… Что ж, попробуем.

– Сейчас объясню. Только скажите сначала: у вас есть дети?

– Сын и дочь, уже взрослые, хорошие посты занимают… И внуки есть.

– Теперь представьте, что вас похитили бандиты, когда вашему сыну было шесть лет. И остался он на попечении глухой бабки. Представили?

– Представила, – кивнула она.

– И как бы вы себя ощущали?

– Плохо… Но отчего вы спрашиваете?

Кис снова живописал приход Михаськи, свои попытки вернуть мальчику мать, дело Балатарова о нападении на ювелирный магазин, равно как исчезнувшее дело о нападении на инкассаторскую машину, которое вел в свое время ее Кока.

– Чисто теоретически, я не могу утверждать, что ваш муж его специально уничтожил. Но почему, в таком случае, он не хочет мне назвать имена бандитов, причастных, вместе с Балатаровым, к нападению на инкассаторов? Между прочим, одного инкассатора ранили, а другого убили… У него остались жена и двое детей…

Катенька вскинула удивленные глаза на мужа. Она ни слова не произнесла, но он под ее взглядом заерзал, задергался.

– Ничего я не знаю! – зло выкрикнул он. – Я не помню! А этот, – кивнул он в сторону детектива, – он сам бандит!

Катенька перевела глаза на детектива. Тот протянул ей свое удостоверение.

– Кока, он частный детектив! Никакой не бандит! Только почему вы пистолет держите в сторону моего мужа? – посмотрела она на Алексея.

– Потому что пару минут назад он навел его на меня.

– Это твой пистолет, Кока? Ты держишь дома пистолет?! Зачем?!

– Он бандитов боится, ваш супруг.

– Бандитов? Каких еще бандитов?

– Я вижу, что вы многое не знаете о своем муже, Екатерина…

– Сергеевна.

«Эх, Катенька, красавица, – а уж какой была в молодые годы, так дух захватывает, стоит представить! – встретила ты, интеллигентная барышня, художница, доблестного следователя прокуратуры. Как все интеллигентные барышни, ты была полна возвышенных идей, к тому же Кока твой тоже весьма хорош собой, статный и страшно мужественный борец за справедливость… Так, Катенька? Так, – сам себе ответил Алексей. – Ты им гордилась. И дети гордятся, ты их так воспитала. Но всю вашу совместную и счастливую жизнь он пудрил тебе мозги, голубушка! Всю жизнь, – вплоть до сегодняшнего дня, кажется…»

– Так вот, Екатерина Сергеевна, муж ваш, в бытность следователем прокуратуры, очень тесно общался с бандитами, чьи дела он вел, я бы даже сказал – дружил…

– Хватит! – выкрикнул Кока.

– А они ему за дружбу очень благодарны были…

– Заткнись!!!

– Как вы думаете, эта ваша четырех… – или пятикомнатная? – квартира, прекрасно обставленная, и прочие блага, дача там, не знаю, машина, жизнь безбедная, ваши платья нарядные – это он все на зарплату приобрел? Нет, дражайшая Екатерина Сергеевна, не на зарплату. А на подачки от бан…

– Пиши! – не дал ему договорить Николай Константинович. – Голявкин Семен Аркадьевич, Баринов Петр Евгеньевич и Тароватый Иван… Иван Семенович. Они все одного года рождения с Балатаровым, все из одного города.

Кис опустил пистолет.

– И стоило так бушевать, Николай Константинович. Видите, все можно решить мирным путем.

Детектив усмехнулся и перевел взгляд на Екатерину Сергеевну. Та не сводила глаз с мужа, и в глазах этих голубых полыхали черные, убийственные молнии. Вот она, самая страшная кара для продажной нечисти, понял Алексей. Теперь его Катенька знает правду.

Впрочем, она могла и раньше сомневаться, – в конце концов, уровень их жизни явно зашкаливал за финансовые возможности следователя прокуратуры, если их измерять зарплатой, – но гнала эту мысль от себя. Мысль некомфортную, вступавшую в острое противоречие с ее воспитанием и совестью, – мысль, требующую принятия радикальных решений… Совесть тревожить не хотелось, комфортную жизнь терять тоже, – куда как проще было не догадыватьсяи прятаться в уютном мирке своих пейзажей… Теперь же ей придется посмотреть правде в глаза.

Кис вдруг представил себе, как правдамного лет смотрит на Катеньку, серая такая тень без очертаний, – потому что Катенька столько же лет избегает ее взгляда, – а вот сейчас придется ей на правдупосмотреть, увидеть ее очертания и цвет…

Но это уже детектива не касалось. Он повернулся и вышел из комнаты. Его никто не провожал, не преследовал: Кока стоял на месте, пригвожденный взглядом своей жены к полу.

…Закрывая дверь квартиры, Кис забросил в нее пистолет, предварительно стерев с него свои отпечатки.

* * *

Передав имена Громову, он поехал к себе в бюро – глянуть, как там продвигается у Игоря дело по сбору компромата на неверного супруга.

Как выяснилось, в деле наметился проблеск: после утомительной многодневной слежки Игорь вышел наконец на пассию оного супруга. Сделал несколько снимков во время ужина, но, как назло, любовники после него расстались, обойдясь парой «дружеских» поцелуев в рамках приличий.

– Противное это дело… – пожаловался Игорь. – Чувствую себя стукачом.

– Я думаю, что человек, которому изменяют, имеет право это знать. Или не знать – это его выбор.

Игорь помолчал.

– Я не успел за утюгом съездить… – покаялся вдруг он.

– Это не смертельно, – утешил его детектив. – Завтра заберешь. И про кефир не забудь!

Алексей посмотрел на часы, затем в окно: вечер вступил в свои права. Пора домой.

К себе он вернулся уже в сумерках. Едва успел обнять Сашу и малышей, как тут его накрыл звонок Громова.

– Да, Серег, – ответил он в трубку, покосившись на Александру.

Звонка этого он ждал, разумеется. Просто когда только вошел в дом, когда обнимает жена и детишки виснут…

…Они с Александрой долго сохраняли независимость – каждый свою. Любя друг друга, они все же не съезжались, несмотря на все неудобства раздельной жизни. Понимали: совместная жизнь привнесет дополнительные обязательства. А их и без того много, учитывая работу каждого – любимую, требующую большой отдачи…

Однако с беременностью Саши все изменилось. Дети, тогда еще нерожденные, внесли поправки в их уклад. Они поженились, съехались – иначе и быть не могло! Но только все, чего они опасались раньше, оказалось не иллюзией, не фантазией – новые обязательства так-таки обрушились на них.

Они все же старались изо всех сил дать друг другу максимальную свободу и независимость в узах семьи… В УЗАХ. И это было непросто.

Впрочем, счастье, которое эти узы принесли, стоило жертв.

Только иногда Алексей не знал, как с ними управляться, – и с семейными узами, и с семейным счастьем. Как сейчас, например, когда в ухо ему сыпалась информация по делу и в это же время детишки висели на нем, радуясь приходу папы…

Саша поняла. Подхватила детей, увела.

– Повтори, Серег, – произнес Алексей в трубку. – Извини, я не врубился…

…Несмотря на «утерянное» дело о нападении на инкассаторов, в базе данных МВД сведения об искомых лицах нашлись. Как выяснилось, один из бандитов, Баринов, отбывает долгий срок за какое-то другое преступление, не связанное с Балатаровым. Вот и хорошо: баба с возу… Но двое других не только пребывали на свободе, но и стали вполне успешными бизнесменами, хотя душок криминала тянулся за ними еще по нескольким недоказанным делам. Что ж, хоть Кока и вышел в отставку, но сколько еще осталось в органах таких «Кок»!

– А кто из них маленький ростом?

– Тароватый. А что?

– В деле о ювелирке говорится, что застрелил охранника человек маленького роста. Жалко, что не Баринов: тот уже сидит…

Городские адреса обоих «бизнесменов» изменились со временем, прокомментировал Серега, что понятно: по мере увеличения благосостояния они меняли жилье на более дорогое, более престижное, – а вот дачки остались прежние. В них уже тогда миллионы были вбуханы, – те самые, от «недоказанных» дел…

– Я тебе по мылу загрузил их фотки. Там они, правда, помоложе, но вряд ли сильно изменились за десяток лет… Кис, только, ты ж понимаешь, нам никто не даст ордер на обыск, оснований недостаточно, – произнес Серега.

– Понимаешь.

– Я смогу тебе выписать кое-какие деньги за участие в расследовании, чтобы хоть расходы покрыть.

– Хорошая новость, – усмехнулся Кис.

– Так что ты давай… Найди зацепку, чтобы их прижучить!

Алексей отключился, достал карты Москвы и области и принялся искать на них продиктованные Серегой адреса. По опыту он знал, что такие выходцы из одного города, из одного клана – сначала дворовой шпаны, затем бандитской группировки – нередко селились по соседству. Географическая близость служила чем-то вроде психологической поддержки в суровых условиях морального (или аморального?) выживания бандитов в некриминальной среде.

Так-так-так… – обвел он кружочками искомые места. В Москве квартиры обоих располагались с разных сторон Садового кольца: один проживал в начале Ленинского проспекта, другой – в районе Ленинградского. А вот дачки их… Точно! Дачки находились хоть и не в одном поселке, но по соседству!

Алексей сделал еще два звонка: один Игорю, а второй своему старшему сыну Роману. Хоть он работал в совершенно другой сфере – в автосервисе, – но мог легко взять отгул, а помогать отцу он любил. Каждому из парней детектив поручил по адресу в городе, а себе оставил поездки на дачи.

– Мы ищем пленников, которых держат в одном из четырех мест. Теоретически возможны и другие варианты, но сначала необходимо проверить личные адреса бандитов. Стало быть, нужно унюхать, есть ли что-то левое в этих квартирах. Повышенная охрана, к примеру…

Алексей, на самом деле, полагал, что пленников держат на одной из дач. Если из Гарика пытаются силой выбить признание, то для таких скотских дел лучше всего подходит отдельно стоящее строение, откуда крики не доносятся до соседей… Но проверить городское жилье все же следовало, отчего он и привлек на помощь ребят, снабдив их фотографиями интересующих персон: им предстояло завтра с утра занять посты наблюдения.

– А с утюгом-то как быть? И с кефиром? – спросил его Игорь.

– Они подождут, – сурово ответил Кис, хотя малость поежился при мысли, какую головомойку устроит ему завтра Любовь Михайловна, не дождавшись обещанного.

* * *

Головомойки он все же не избежал. Любовь Михайловна, с утра пораньше, услышав, что доставка утюга и кефира откладывается, возмутилась и прочитала ему целую лекцию о значении в жизни и здоровье ребенка этих двух, прямо скажем, ключевых вещей!

Странным образом, о Юле она едва спросила. Кис снова отделался враньем: «Пока не удалось, Гарри так и не покинул квартиру».

Он не знал точную причину столь ограниченного интереса бабушки к судьбе внучки, но, кажется, догадывался: она боялась узнать что-то страшное. И предпочитала не знать.

Пока не смотришь на правду– она всего лишь бесформенная, серая тень где-то на периферии зрения, в самом дальнем уголке глаза, неразборчивая. И нестрашная. Как в случае с Катенькой. Как в случае многих и многих других людей. Лучше не знать, чем знать…

Что ж, сейчас ему это было на руку.

Вечером они собрались втроем в кабинете детектива на Смоленке.

– Я почти весь день продежурил, па, – произнес Роман. – Никого, похожего на фотографию, которую ты мне переслал, я не увидел, хотя торчал там с раннего утра. Потом я пробрался в подъезд, как ты меня учил, и стерег общую дверь на этаже. Голявкин так и не появился, но из этой двери выходили какие-то люди… Я не знал, из каких они квартир, – мало ли, вдруг родственники Голявкина? Поэтому решил позвонить в его квартиру – там глухо. Потом я позвонил всем соседям по очереди. Они сказали, что Голявкиных нет. Вроде как в отпуск уехали. Куда, никто не знает. Я еще консьержку расспросил, но она знает не больше, чем соседи. А ты на его даче никого не видел?

– Потом расскажу. Сейчас очередь Игоря.

– У меня еще проще. Я сразу позвонил в соседние квартиры, сказал, что из Мосэнерго, счетчики, мол, нужно проверить. Мне открыли. Я послушал под дверью Тароватого: шум, детские голоса. Мне кажется, что даже бандит не станет держать пленников в квартире, где есть дети! Правда, Кис?

Игорь не так давно получил право называть своего шефа Алексея Кисанова по дружескому прозвищу, отчего оно в его устах звучало с легким придыханием, чуть ли ни с присвистом: «Киисс».

Алексей кивнул в знак согласия.

– Поэтому я решил, что все здесь понятно, и пошел обратно. Не успел я вызвать лифт, как услышал, что там дверь распахнулась, – продолжал Игорь. – Я спустился вниз, вышел на улицу и стал ждать. Вслед за мной из подъезда вышла пожилая дама, с ней двое маленьких детей. Какой-то мужик нес за ними чемоданы. Он махнул куда-то рукой, тут же подкатил «мерс». Водитель вылез из машины и стал укладывать чемоданы в багажник, а тот мужик вернулся в подъезд и вынес еще два. В общем, я так понял, что в отпуск они уезжают, бабушка с внуками. Думаю, что в этой квартире Юлю не прячут…

– Чего и следовало ожидать, – молвил детектив. – А у меня дела вот какие: обе дачки как крепости, – Алексей разложил на столе фотографии, сделанные с мобильного. – Вот эта, с готическими башенками, принадлежит Тароватому. Вторая, похожая на большой амбар, – Голявкину. Заборы, как видите, у обоих высоченные. Камеры наблюдения. Пришлось снимать издалека, чтобы не попасть в их обзор среди бела дня.

– А что же делать? – спросил Игорь.

– Погоди, я не закончил. У дачи Голявкина я ждал недолго: часу не прошло, как из ворот вышли две женщины и трое детей и направились на пруд. Там оборудован пляж, все чин-чинарем, чисто и прилично. Я рассудил точно так же, как и ты, Игорь: раз в доме дети, то вряд ли там идут разборки. Но все же решил еще постеречь ворота. Через полчаса оттуда вышел садовник или кто там у них, с тачкой, полной скошенной травы и веток. И точно, перед этим я слышал стрекот газонокосилки, но не знал, с какой дачи он доносится: встал-то я довольно далеко, лишь бинокль и выручал. Короче говоря, я рассудил так: если бы на этой даче держали пленников, то ни детей бы там не оказалось, ни женщин, ни обслуживающего персонала: распустили бы. Так что все сходится: в московской квартире Голявкина никого нет, семья его на даче.

– Это не значит, что сам Голявкин там, – заметил Роман.

– Не значит, – кивнул Алексей. – Но мы ищем не его, а пленников. Голявкин же, с наибольшей вероятностью, находится там же, где они. Вряд ли он оставит Тароватому одному добывать сведения о том, где спрятаны сокровища… Посему я отправился на дачу Тароватого, – детектив указал на фотографию дома с башенками. – Она в соседнем поселке, около трех километров. А вот там тишина полнейшая. Никакого движения. Только окна на верхнем этаже открыты, – нижних за забором не видно, – что указывает на какие-то признаки жизни… Так что, если Юля и Гарик действительно на одной из дач, – то именно на этой!

– А где ж еще, па? Куда их могли еще увезти?

– Мало ли.

– Сомневаюсь, – покачал головой Роман. – Для того, чтобы расположиться в постороннем месте, нужно привлекать посторонних людей. И покупать их молчание, что дорого и ненадежно.

– Согласен, – сообщил Игорь.

– А я нет. Не забывайте, эти «бизнесмены» – самые настоящие бандиты, на чьей совести несколько убийств. И они не перестали быть бандитами, несмотря на сверкающие офисы их фирм в центре Москвы. И образ мышления у них все тот же, бандитский! Может, от девяностых у них осталась сторожка в глухом лесу или бункер какой-нибудь… Уж не говоря, что они могли сохранить связь с группировками, а у тех есть где спрятать пленников… Но я согласен с тем, что платить они не захотят, точнее, делиться. Поэтому склонен думать, что обойдутся своими силами. То есть своими дачами. Так что давайте соображать, как проверить крепость Тароватого!

– А поехали прямо сейчас? – предложил Игорь. – Ночью-то сподручнее будет пробраться на территорию!

– Там могут оказаться собаки, не говоря уже об охране! – отрезвил его детектив.

– Ну и что? – возразил Роман. – А мы только на стену заберемся! Посмотрим, будет ли реакция, среагирует ли охрана… И что там во дворе, есть ли собаки!

Кис колебался некоторое время, но две пары юных горящих глаз, жаждущих приключений, его убедили. Он посмотрел на часы: около девяти вечера. Июльские дни длинные, смеркаться начнет еще только через полтора часа…

Он предложил парням сначала поужинать, что было поддержано с энтузиазмом.

Игорь, отменный кулинар, как всегда, оказался на высоте. Поскольку он проживал в качестве квартиранта у Алексея на Смоленке (где детектив и сам обитал до рождения детей, до их свадьбы с Александрой), то и холодильником заведовал. В нем нашлась тушеная говядина с гвоздикой и корицей, и они, подварив к ней молодой картошки в мундире, навернули втроем за милую душу, запив ужин зеленым чаем.

После ужина они уселись в машину Алексея и тронулись в смеркающиеся подмосковные дали. Роман по-хозяйски расположился за рулем, и Алексей блаженно вытянул ноги. Термос с кофе гнездился у его ног, тихо журчала какая-то приятная мелодия, шелестели шины, теплый, душистый ветерок лился в открытые окна, и рядом с ним были люди, которых он любил. А потом он вернется домой – к Саше, к малышам, – к людям, которых он любил…

Жизнь была прекрасна. Наполнив крышку термоса кофейком, Кис подумал, что он самый счастливый человек на земле.

* * *

Машину они оставили у въезда в поселок, к даче с готическими башенками подошли пешком, тихонечко, стараясь не попадать в поле обзора камеры наблюдения. Повинуясь жесту детектива, парни, пригнувшись, двинулись влево, вдоль ограды, по узкой тропинке, разделявшей забор Тароватого и соседнего участка.

– Остановимся здесь, – проговорил негромко детектив. – Камера от ворот это место просмотреть не может, а других я не вижу.

– Ладно, – отозвался Роман, – проверим!

Игорь подставил ему сцепленные руки, и Роман в одно мгновение взлетел на стену. Спрыгивать во двор, как они договорились, он не спешил: сел на стену, благо на торце не оказалось ни битого стекла, ни колючей проволоки. Они затаились: будет какая-то реакция или нет? Протекла минута, пошла другая.

– Ну что, я спрыгиваю во двор? – прошептал Роман, свесясь вниз.

– Нет. Рано, – ответил Алексей.

И сразу же, словно по команде, раздался лай собак. Ромка, не медля, сиганул со стены обратно, едва не промахнувшись мимо поддерживающих рук Игоря.

– Там псов целая свора, черт! Доберманы!

Собаки заливались за стеной, прямо в том месте, где находилась троица.

– Быстро линяем! – скомандовал детектив.

Они рванули к машине. Очень вовремя, надо сказать, – так как ворота распахнулись, и двое человек неспешно вышли из них, огибая ограду, направляя лучи мощных фонарей на забор и смежное с ним пространство.

– Что будем делать, Кис? – спросил Игорь в машине.

– Не знаю пока.

– А что тебе подсказывает интуиция, па?

Интуиция. Это особа ветреная, доверять ей на все сто нельзя… Но Кис не стал разочаровывать парней.

– Что пленники тут, – ответил он.

– Я тоже так думаю, – заявил Игорь. – Все эти башенки готические… так и наводят на мысль об ужасах инквизиции!

– Так что теперь, каждого, кто обзавелся башенками, – а таких уйма! – подозревать в любви к инквизиции? – возразил детектив.

– Тоже верно, – вынужден был согласиться ассистент. – Плохой вкус еще не свидетельствует об отклонениях в психике.

Некоторое время все трое молчали. Необходимо найти зацепку, как выразился Серега, – ту, которая поможет ему получить ордер на обыск! Да только как это сделать?

Уехать ни с чем детектив не мог. Там Юля – мама Михаськи, которую он обещал вернуть мальчику…

– Давайте подождем глубокой ночи, – предложил Роман. – Мало ли, вдруг у них в это время охраны меньше…

– А собаки? Они-то всю ночь могут бегать! – возразил Игорь.

То-то и оно! Кис пребывал в тупике.

Он подлил себе кофе из термоса, молча выпил.

– Па, – прорезался вдруг Ромка. – Давай купим мясо, а в него заложим снотворные таблетки! Я читал, так делается в детективах!

– Так то в детективах.

– Нет, слушай, па, я с собаками дело имел, ты же знаешь, и я тебя уверяю: они мясо сожрут и таблетки с ним тоже!

– А если собаки мясо не едят? А только специальный корм, сухой?

– Сомневаюсь. Сторожевые собаки должны получать сырое мясо. Иначе они потеряют тонус, перестанут быть агрессивными.

– Собак мы, может, и усыпим… А охрана? – возразил Игорь.

Неожиданно для себя Алексей поддержал предложение сына.

– Там посмотрим! Главное – быть начеку и вовремя смыться… Поехали за мясом!

– И за снотворным! – добавил Ромка. – Все равно нам нужно ждать глубокой ночи, так что время у нас есть! Если собак вырубим, а охраны и впрямь глубокой ночьюменьше… То у нас есть шансы!

И они двинулись в ближайший городишко, в расчете найти там круглосуточный магазин.

Таковой обнаружился. По общему решению они закупили несколько кусков свежей говядины и печенки. После чего отправились на поиски открытой в столь позднее время аптеки.

Первая, которая им попалась, не работала, но зато на ее двери они увидели картонку с адресом дежурной. Отыскали ее без особого труда, после чего Кис откомандировал в ее недра Игоря: как знать, вдруг снотворные отпускаются только по рецепту? Алексей ими никогда не пользовался, Александра тоже, отчего процедура отпуска данных средств была ему неведома. Стало быть, не исключено, что придется полагаться на личное обаяние и актерские таланты. Хоть и то, и другое наличествовало у обоих пацанов, у Игоря все же опыта имелось побольше – обучился за годы работы с детективом! Кроме того, его интеллигентная речь (профессорский сын как-никак!) всегда производила благоприятное впечатление… Тогда как Роман прошел иную школу жизни, в которой изысканным оборотам речи не обучали…