Текст книги "Барышня и хулиган"

Автор книги: Татьяна Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Я не хочу…

– Само собой. Что ж теперь, в жизни всякое бывает. А пистолет где? Лучше отдай его сразу, не вздумай прятать, это только ухудшит твое положение.

– Ты что, сдурел? – начав немного соображать, рявкнула я. – Какой пистолет?

– Я про него знать ничего не хочу, – замотал головой Мишка. – И не рассказывай, я все равно не слушаю, вот сейчас менты приедут, и болтай сколько хочешь…

– Заткнись, – возвысила я голос. – И объясни, что ты имеешь в виду?

– В каком смысле? – насторожился он.

– В смысле пистолета? Что за глупость такая?

– Почему глупость? Из чего-то ты шмальнула его, верно? Ну, не пистолет, так револьвер, я ж не баллистическая экспертиза.

– Ты что, хочешь сказать, я в него стреляла? – наконец дошло до меня.

– По-твоему, он сам застрелился? – начал терять терпение Мишка.

– Я ударила его лампой, – чувствуя, что сию минуту могу упасть в обморок, заявила я.

– Серьезно? – ехидно скривился мой новоявленный родственник. – Тогда он в самом деле сам застрелился, спрятал оружие, потом лег и умер. Занятно, но ментам это вряд ли понравится.

– С чего ты взял, что его застрелили? – балансируя на грани здравого смысла, продолжила я выспрашивать Мишку.

– Ну… – Он опустился рядом со мной, распахнул пиджак на груди Юрия Павловича и ткнул ему пальцем в грудь. – Видишь? – Я уставилась на палец, затем перевела взгляд на грудь и в самом деле увидела на рубашке две дырочки. – Прямо в сердце, – с чувством удовлетворения заметил Мишка. – Если я ничего не путаю, стреляли дважды. Но, конечно, тебе лучше знать.

– Вот что, – придя в себя и поднимаясь с пола, заявила я. – Я ударила его лампой, видишь, ссадина на лбу? Он упал и я рядом, потому что очень испугалась, а когда очнулась, выскочила на улицу, потом немного успокоилась и вернулась, чтобы вызвать «Скорую», а здесь ты стоишь над трупом и нагло врешь, что я его застрелила.

– Кто ж его, по-твоему, застрелил? – нахмурился Мишка.

– Откуда мне знать? – ответила я и потянулась к телефону, но родственник перехватил мою руку.

– Подожди, дорогая. Ты на что ж намекаешь? Хочешь свой труп на меня повесить? Ну, матрешка, ну… – Он выдал нечто замысловатое, но основную идею я уловила.

– Я вызываю милицию, пусть они разбираются.

– Нет, подожди… О черт, – вдруг рявкнул он и кинулся из комнаты, бегом поднялся наверх по лестнице и яростно затопал над моей головой. Вернулся минут через десять, физиономия его за это время претерпела кое-какие изменения, а именно: приобрела мраморную бледность и нездоровый блеск в глазах. – Твою мать, – заорал он, как только влетел в комнату, и стал приближаться. Особого ума не требовалось, чтоб сообразить, с какой целью. Я торопливо набрала 02. – Эй, матрешка, – вытянув вперед руки, проворковал он и тут же сорвался на крик: – Брось трубку, дура. Тебе ж хуже будет. – Мотнул головой, а потом даже улыбнулся: – Оленька, не стоит торопиться. Давай все обсудим.

– Давай, – подумав, согласилась я.

– Ты ударила его лампой, так?

– Так.

– Он упал. И что дальше?

– Дальше я тоже упала.

– Лишилась чувств?

– Да. У него кровь была на лбу, и я испугалась.

– Ага. Упала и чего?

– Лампа погасла… Ведь я его лампой…

– Это я слышал. Дальше.

– Дальше? Очнулась, темно. Зажгла свет. Он лежит. Я стала его трясти.

– То есть ты была рядом с ним?

– Конечно.

– И он был жив?

– С чего бы ему умереть, ведь я только ударила его лампой и то несильно?

– Но парень-то отключился, – пробормотал Мишка.

– Отключился, – согласилась я.

– Когда ты очнулась и начала его трясти, кровь на полу видела?

– Да. Вокруг головы.

– А здесь? – Он ткнул пальцем на ковер.

– Я не знаю, – заревела я. – Я на голову смотрела. – И тут отчетливо вспомнила, как пыталась нащупать пульс и старалась определить, дышит ли Юрий Павлович. – Была кровь, – не рискнула соврать я. – И дырочки вроде были, только я на них внимания не обратила. Зачем мне эти дырочки, я ж по груди его не била, только по голове… Миша, я его не убивала, – перешла я на отчаянный рев.

– Помолчи, – шикнул он. – И дай мне подумать… Ох, мама моя, до чего ж не везет, ну надо же… Вот что, – немного пометавшись по комнате, заявил он. – Надо его отсюда убрать.

– Куда? – не поняла я.

– Куда угодно. Только подальше от моей квартиры. У меня аллергия на трупы.

– Что ты говоришь? Как это «убрать»? А милиция?

– И никакой милиции. Послушай, дело наше дохлое. Ментам свою сказку можешь не рассказывать. Они ни в жизнь не поверят. Уж я-то знаю… Вот что, когда ты на улицу сиганула, входная дверь была открыта?

Я зажмурилась, но не от желания восстановить события в памяти, а от ужаса, потому что прекрасно помнила, как возвращалась за ключами.

– Заперта на ключ.

– Вот-вот. Менты умрут от счастья. Скажут, как же так, гражданочка, ключи на тумбочке, дверь заперта, следовательно, на улицу выйти никто не мог, а у вас тут труп образовался.

– Ты мог. Ведь вошел же?

– Но после того, как дядю кокнули.

– Ты мог войти раньше, когда я лежала без памяти, а потом разыграть этот спектакль.

– И на фига мне это, не подскажешь? Если б я его кокнул, то быстренько бы смылся, и возись сама с этим трупом как знаешь. А я приперся, и надо же: в самый неподходящий момент.

– Я его не убивала, – кусая губы, заявила я.

– Конечно. И я его не убивал. Но кто-то его кокнул?

– Почему я должна тебе верить?

– А я с какой стати должен верить тебе? – скривился Мишка. – Говорю, дело наше дохлое. Не тебя, так меня непременно посадят, а скорее всего обоих.

– Но почему…

– По кочану. И отвяжись. Говорю дохлое, значит, дохлое. По башке ты ему двинула, выходит, и пристрелить вполне могла от избытка чувств, а на меня и так всех собак рады навешать. Я уже семь месяцев отсидел в СИЗО, и можешь мне поверить, ни малейшего желания туда возвращаться не имею.

– За что? – вдруг спросила я.

– Чего? – не понял Мишка.

– За что сидел семь месяцев?

– А-а, из-за твоей сестрицы, чтоб ей… Ладно, чего теперь. Но мне там жутко не понравилось, и тебе тоже не понравится, так что слушай, что говорю: надо от него избавиться.

– Почему я должна тебе помогать? А если ты его вправду убил, а теперь… Ведь я не убивала…

– Опять сказка про белого бычка, – развел руками Мишка. – Короче, так: я не верю тебе, ты не веришь мне, труп здесь, менты нагрянут, и чем дело кончится, ведомо одному господу. Второй вариант: ты веришь мне, а я тебе, и мы быстренько избавляемся от трупа.

– А потом?

– А потом суп с котом. Давай решим одну проблему, а уж после этого будем голову ломать над остальным.

– Но как мы от него избавимся? – теряя уверенность, спросила я. – На руках понесем?

– Зачем? В гараже машина. Вывезем потихоньку… Ой, с души меня воротит от такого дерьма…

– Меня тоже, – кивнула я обреченно.

– Давай шевелись. Найди какое-нибудь покрывало.

Я поднялась наверх, заглянула в шкаф и в самом деле обнаружила кое-что подходящее, правда не покрывало, а верблюжье одеяло, с ним я и вернулась к Мишке.

– Вот, – сказала я со вздохом.

– Годится. Помоги мне, надо его завернуть.

Стараясь не смотреть на Юрия Павловича, я опустилась на колени рядом с Мишкой, мы расстелили одеяло, закатили на него труп и с большим облегчением закрыли его лицо.

– Что теперь? – перешла я на шепот, и Мишка тоже шепотом ответил:

– Я понесу его, а ты двери открывай. – Он взвалил на плечо бездыханное тело и стал спускаться по лестнице, я забежала вперед, открыла дверь гаража и включила свет. – Багажник открой, – прошептал Мишка так тихо, что я едва услышала и ответила:

– Я не умею.

– Нечего уметь, он не заперт, просто поверни вот эту штучку. – Я повернула, багажник открылся, а Мишка чуть возвысил голос: – В углу клеенка, постели ее, да поживее, он тяжелый. – Клеенку я постелила, он положил на нее труп, и тут выяснилось, что в багажнике Юрию Павловичу несколько тесновато. – Вот черт, – разозлился Мишка, укладывая его поудобнее, а я принялась стучать зубами.

– Осторожней, – проронила я, а он огрызнулся:

– Может, сама попробуешь? – Наконец он хлопнул крышкой багажника и сказал: – Садись.

– Куда?

– В машину, естественно. Поедешь со мной.

– Я не хочу…

– Я тоже. Но если решили, значит, надо действовать… И перестань стучать зубами, у меня от этого мурашки по коже.

Я ухватила свою челюсть и, точно во сне, села на переднее сиденье, Мишка устроился рядом, завел машину и тут уставился на меня.

– О черт, иди переоденься. – Я перевела взгляд на свою грудь и только сейчас сообразила, что на мне купальный халат, да еще и в крови. С легким визгом я бросилась переодеваться. – Халат захвати, – крикнул вдогонку Мишка. – Нельзя его в доме оставлять.

Не помню, как я переодевалась, но минут через десять вновь оказалась в машине с пакетом в руках: в нем лежал халат.

– Мы свет не выключили, – пробормотала я.

– Вот и хорошо. Считается, что ты дома. – Я не очень поняла, что он имеет в виду, но уточнять не стала.

Мы выехали из гаража и не спеша двинули в сторону проспекта.

– Куда мы едем? – вновь перешла я на трагический шепот.

– К реке. Самое подходящее место для того, чтобы прятать трупы.

– У тебя есть опыт? – испугалась я.

– Лучше заткнись, – скривился Мишка.

Мы нырнули под мост и принялись плутать какими-то мрачными переулками, наконец дома кончились, и при свете луны я увидела пологий берег реки, заросший кустами. Мишка притормозил возле какого-то странного сооружения из кирпича, открыл окно, взглянул на него и заявил:

– Отлично. – После чего направился к берегу, съехал с песчаной дороги и остановился возле самых зарослей.

– Что дальше? – спросила я, мои зубы отбивали дробь, но я уже перестала обращать на это внимание.

– Выходи, – сказал Мишка, затем открыл багажник, что-то достал оттуда и направился в сторону кирпичного монстра, а я, переминаясь с ноги на ногу, ожидала небесной кары в виде милицейского патруля или каких-нибудь сумасшедших купальщиков.

Точно в ответ на мои мысли со стороны города появились огни, причем штук шесть, вскоре грохот двигателей возвестил о том, что к реке несется кавалькада мотоциклов. Я крикнула Мишке, но получилось тихо и жалобно, мотоциклы приближались, я завертелась на узком пространстве между кустами и машиной, но единственное, что сообразила сделать: захлопнула багажник. Потом прилегла в высокую траву, ближе к зарослям, потому что незваные гости уже были в нескольких метрах от меня.

Сначала я решила, что они проедут мимо, но тот, что ехал впереди, затормозил, и остальные замерли как по команде. Здоровенный парень, обвешанный цепями, точно новогодняя елка украшениями, постучал по стеклу «девятки» и сказал:

– Эй, дядя, здесь наша территория. С тебя штраф, десять баксов.

Я уткнула голову в согнутый локоть, с ужасом ожидая, что за этим последует. А последовало вот что: публика, никак не меньше десяти человек, окружила машину, кто-то распахнул дверь и весело сообщил:

– Хозяин отсутствует, а ключи в замке.

– Может, решил искупаться?

– Ну что ж, назад пойдет пешком. – Все дружно заржали, один из парней сел за руль, потому что заработал двигатель, и через полминуты все направились по песчаной дороге в сторону кладбища, впереди Мишкины «Жигули», а за ним мотоциклы. Еще через минуту сделалось темно и тихо, лишь луна продолжала сиять ровно и отстраненно… К этому моменту появился запыхавшийся Мишка.

– Где машина? – рявкнул он, я вылезла из кустов, ткнула пальцем на запад и сообщила:

– Там.

– А труп? – Я только головой покачала. – Эти придурки угнали машину вместе с трупом?

– Они ж не знали, что он там.

– А ты куда смотрела? – разозлился Мишка.

– Я в кустах лежала, – огрызнулась я. – Ты чего хотел, чтоб я вступила в поединок с десятком парней? Нет уж, спасибо…

– Да им бабки нужны.

– Точно. Десять баксов. У меня с собой ни копейки. А доллары я видела только в кино. И отвяжись. Если ты такой храбрый, чего ж не прибежал и здесь не разобрался?

– А я что делал? Несся как угорелый. Между прочим, расстояние приличное. – Тут я с ним не могла не согласиться.

– А зачем ты вообще туда поперся? – проявила я интерес.

– За камнями, чтобы труп утопить понадежнее. – В доказательство он продемонстрировал мне мешок, правда пустой.

– Чего ж ты сразу камней не захватил?

– В целях безопасности, близко на машине подъезжать не резон, там мог быть сторож, запомнит номер и…

– Мишка, – заревела я, наконец-то сообразив, что произошло. – Что ж нам теперь делать? Ведь никто не поверит, что мы не виноваты.

– Это точно, – кивнул он удрученно. – Труп проворонили и… Ладно, – почесав в затылке, заявил он через некоторое время. – Кончай хныкать. Потопали отсюда. Один умный человек, не помню кто, утверждал, что из любой ситуации можно найти выход, если, конечно, мозги есть. У тебя как с этим делом?

– С каким? – не поняла я.

– С мозгами, конечно.

– Не знаю. По-моему, не очень, – вздохнула я.

– Тогда делай что говорю, авось и прорвемся.

– Мишка, может, в милицию, пока не поздно?

– Поздно, матрешка, поздно. – Он взял меня за руку, и мы побрели по тропинке в сторону города.

– Как ты думаешь, что они сделают с машиной, то есть с Юрием Павловичем? – помолчав немного, спросила я.

– Смотря какое на них произведет впечатление покойный. Если сильное, бросят машину вместе с ним, если убойное, сделают за нас нашу работу: труп утопят, а тачку разобьют, а если к трупам они равнодушны, то скорее всего решат заработать.

– Как можно заработать на трупе? – растерялась я.

– Очень просто. Позвонят завтра по телефону и предложат его выкупить.

– И что мы будем делать? – боясь упасть в обморок, пролепетала я.

– Мы будем искать убийцу. Настоящий убийца – наш единственный шанс не угодить в тюрьму…

– А как мы его найдем?

– Пока не знаю.

Мы уже вышли к ближайшим домам, Мишка огляделся, желая сориентироваться, и потянул меня за руку.

– Но для того, чтобы найти убийцу, нам понадобится время, именно поэтому следует максимально оттянуть момент счастливого свидания с милицией. Поэтому я сейчас отправлюсь в кабак, чтобы граждане меня увидели и запомнили. А ты иди домой, вычистишь ковер и все уберешь как следует. Ясно?

– Ясно, – кивнула я. – Только я боюсь одна домой. А если милиция приедет?

– Будем надеяться на лучшее.

Через двадцать минут мы расстались, я бросилась к дому сестры, а Мишка отправился в тот самый ночной клуб, где она трудилась, чтобы через некоторое время заявить о том, что у него угнали машину. Мне представлялось это ужасно глупым, потому что, насколько я помнила, возле клуба была охраняемая стоянка. Но Мишка заявил, что помнит об этом, и для начала заглянет в бар в переулке, выпьет пару рюмок, чтобы при случае можно было объяснить, почему он оставил машину в переулке, а не на стоянке. Я только рукой махнула, сильно сомневаясь, что такие хитрости нам помогут, но, вернувшись домой, принялась за уборку, как и велел Мишка. Памятуя об отпечатках пальцев, я протерла всю мебель, которой мог коснуться Юрий Павлович, отмыла пол и даже сменила лампочку в проклятущей настольной лампе, из-за которой и начался весь этот ужас. С ковром дело обстояло значительно хуже, сколько я его ни терла, пятно все равно осталось.

Когда вернулся Мишка, я так намучилась с этим пятном, что совершенно забыла о милиции.

– Не оттирается, – пожаловалась я. Мишка воззрился на пятно, затем присел, достал зажигалку и сигарету, прикурил и начал вести себя в высшей степени странно: ткнул горящую сигарету в ковер, мрачно приговаривая:

– Ну, давай, давай.

Тут я вспомнила, что три часа назад у нас свистнули труп, Мишкин мозг мог не выдержать этого испытания. Я тревожно наблюдала за действиями моего непрошеного родственника, и уже было собралась звонить в «неотложку», но он, уловив мою заинтересованность, пояснил:

– Нам необходим небольшой пожарчик.

– Что? – еще больше перепугалась я.

– Пошевели мозгами, если они у тебя есть. Ментовская экспертиза все равно докажет, что на ковре была кровь, три ее, не три… А если в ковре на этом месте будет дырка, объяснить все очень просто: пришел из кабака, был пьян в стельку, закурил, начался пожар, и вместо кровавого пятна у нас что?

– Дырка.

– Точно. Причем исключительно благодаря твоему присутствию в доме я сам жив остался. Ты вовремя проснулась и потушила пожар.

Я кивнула и порадовалась не тому, конечно, что мы затеяли пожар, а тому, что он не свихнулся и изъясняется очень даже толково. Его старания увенчались успехом, правда, на это ушло с десяток сигарет, я предложила не мучиться и плеснуть на ковер немного бензинчику, но Мишка обиделся:

– Ментов не проведешь, все должно быть натурально… Нет, ты подумай, если верить газетам, у нас половина пожаров от этих самых сигарет. И что? Пачка кончается, а никакого толку.

Наконец ковер загорелся, пламя приблизилось к пятну, а мы напряженно замерли: а ну как потухнет? Мишка, стоя на корточках, легонько дул в нужную сторону и в конце концов своего добился, от пятна мы избавились, а также от большей части ковра, потушили огонь и, кашляя, распахнули окно, чтобы не задохнуться от дыма.

– Что теперь? – спросила я.

– Теперь надо хорошо подумать.

– Я спать хочу.

– Я тоже. Но времени у нас в обрез. Так что идем в кухню пить кофе.

Я заварила две чашки, одну поставила перед Мишкой, а другую выпила сама и тяжко вздохнула:

– Ты заявил, что машину угнали?

– Утром. Сейчас я пьян в стельку и устроил пожар.

– Вот если бы мы сразу вызвали милицию…

– Вот если б ты не огрела его лампой… – съязвил Мишка, а я обиделась:

– Он первый начал.

– Разумеется, я что, спорю? А теперь сосредоточься и вспомни, что он при этом говорил?

– Чепуху какую-то…

– А конкретнее?

– Злился очень… Какая разница?

– Вот что, дорогая, объясняю популярно, если ты его не кокнула…

– Не если…

– Помолчи немного. Так вот, если это не ты (будем исходить из того, что ты не врешь) и не я (про себя я точно знаю), выходит, его убил кто-то третий. Верно?

– Верно, – хмуро кивнула я, хотя и не верила Мишке, такому типу ничего не стоит человека укокошить… Но, с другой стороны, он зачем-то вернулся в квартиру? Очень глупо, по-моему…

– Этого третьего нам и надо найти. Детективы читаешь?

– Иногда.

– Значит, должна знать: начинать нужно с самого простого. Кому понадобилось кокнуть Юрку?

– Откуда мне знать? – возмутилась я. – Я два дня в этом городе, самого-то Юрку и то не знаю…

– Верю. Но нам до зарезу нужен убийца. Так что придется тебе напрячь память…

– У меня ее начисто отшибло, – пожаловалась я. – Правда. Я точных слов не помню. Он говорил: «Вы что-то затеяли…»

– Кто вы?

– Мы с Катькой, наверное.

– Вот что, милая, мы так и в самом деле в тюрьму сядем.

– Я не помню, – заревела я. – Все так быстро произошло. Он влетел, я слова сказать не успела, а он начал нервничать. Я ничегошеньки не поняла, то есть не поняла, что он имел в виду.

– Но Катьку он точно в чем-то обвинял?

– Да. – Я закусила губу, сообразив, что придется рассказать Мишке о Катькином замысле, о ее желании выдать меня за свою особу… «А что, если именно это имел в виду Юрий Павлович? Конечно, это. Рассказывать Мишке всю правду, наверно, не стоит. Катька ужасно поступила со мной, то есть из-за ее глупых идей я оказалась в таком чудовищном положении, но она моя сестра, и если я расскажу о том, что она собиралась с любовником на Канары… с Мишкой они развелись. Хотя, может, он врет. Лучше мне помолчать, завтра встретимся с Катькой, и пусть она сама разбирается со своим бывшим мужем. А я уеду домой». Тут до меня дошло, что уехать скорее всего не получится, а если и уеду, милиция меня и в Костроме найдет. При этой мысли я заревела громко и горько, а Мишка разозлился:

– Навязалась на мою голову. Ну хоть что-то ты помнить должна?

– Говорю, я даже не сообразила, чего он злится, то есть чего ему от меня надо, и испугалась.

– Так… А чего ж ты его в квартиру пустила?

– Я думала, это кто-то к Катьке.

– Так не было же Катьки…

– Она должна была прийти.

– Ясно, – затосковал Мишка.

– Чего тебе ясно? – насторожилась я.

– Ясно, что сядем. Убийство, а у нас ни одной зацепки. Труп и тот сперли. Кончай реветь, – накинулся он на меня, – и иди спать.

– А как же подумать?

– С тобой надумаешь…

– Что ж, ты один думать будешь? – с надеждой спросила я.

– Я тоже спать пойду. Может, в последний раз в своей постели ночевать придется, а там… – И он запел дурным голосом: – По тундре, по железной дороге, где мчит курьерский Воркута – Ленинград…

В общем, запугал он меня до такой степени, что ни о каком сне и речи быть не могло, хотя я легла и даже глаза зажмурила. Перед моим мысленным взором являлись картины, одна безрадостнее другой. Я тихонько плакала и прислушивалась: не подъедет ли милиция?

Ближе к восьми утра я не выдержала и отправилась в ванную, подумала и открыла окно с намерением проветрить комнату, посмотрела вниз и замерла с открытым ртом. Прямо возле ворот гаража стояла машина. Мишкину машину я в крайнем волнении не очень разглядела, но эта тоже была «девятка» и тоже фиолетового цвета. Повращав глазами некоторое время, я, теряя тапки, кинулась в спальню напротив.

Мишка спал, но, когда я, не удержавшись, заорала, он мгновенно проснулся и уставился на меня.

– Менты? – спросил он со вздохом.

– Нет, – покачала я головой. – Машина.

– Какая машина? – скривился он.

– Не знаю. Похожа на твою.

– Чего ты болтаешь?

– Да ты подойди к окну, – рявкнула я.

Мишка кинулся к окошку, открыл раму и едва не вывалился. Когда я вновь увидела его физиономию, она была слегка очумевшей, он сказал что-то непристойное, поспешно натянул штаны и скатился по лестнице. Я бросилась за ним, опомнилась, вернулась в спальную, надела шорты и футболку. Когда я наконец спустилась вниз, машина уже стояла в гараже, а Мишка ходил вокруг нее, озадаченно хмурился и тихонько насвистывал.

– Что там? – робко спросила я.

– Ничего, – пожал он плечами.

– А где Юрий Павлович?

– Понятия не имею.

– Но в багажнике его нет?

– В багажнике только канистра с бензином, закрыли ее неплотно, и он расплескался, вонь страшная.

– Где же Юрий Павлович? – заволновалась я. – Ведь это твоя машина?

– Машина-то моя, а вот канистра нет. Сдается мне, кто-то эту канистру нарочно закрыл неплотно…

– Зачем? – окончательно перестав понимать, что к чему, спросила я.

– А зачем мы ковер жгли?

– Ты думаешь…

– Ничего я не думаю. Голова у меня болит, и от твоих вопросов ей легче не делается.

– Куда же он исчез? – запричитала я, робко заглядывая в багажник. – Мишка, а вдруг он сам… то есть вдруг мы все напутали и он…

– Не чуди, – отмахнулся он презрительно и вновь принялся свистеть, потом сказал со вздохом: – Свистнули покойничка. Машину, между прочим, вымыли, а для верности еще и бензинчик разлили.

– Кому это надо?

– Это вопрос, над которым я в настоящий момент ломаю голову. Шла бы ты отсюда, толку от тебя ни на грош… Лучше завтрак какой-нибудь сваргань.

Возражать против критики я сочла неразумным и в самом деле отправилась на кухню. Завтракали мы в гробовом молчании. Вымыв посуду, я взглянула на часы и решила, что мне пора собираться на свидание с сестрой. Еще неизвестно, сколько времени займет дорога до этого пригорода. Для начала следовало улизнуть от Мишки. Если Катька его увидит, то чего доброго сбежит, и что мне тогда делать?

– Ты не возражаешь, если я уйду на пару часов? – робко начала я.

– Куда? – повернулся ко мне Мишка, до той поры с пристальным вниманием разглядывавший стол.

– Я хотела немного прогуляться по городу… это отвлекает… может, я что вспомню… Еще мне надо отбить телеграмму подруге. Вряд ли получится сегодня вернуться, как я собиралась, а она будет беспокоиться.

– Иди, – легко согласился Мишка. – Надумаешь удрать, помни, что дело это безнадежное. Менты тебя быстренько найдут, только получишь больше… – Дослушивать я не стала, поднялась в спальную, переоделась, проверила деньги в кошельке и торопливо покинула дом. Часы показывали 9.45.

В какой стороне находится нужный мне пригород, я и понятия не имела, прикинула, что в такой ситуации экономить грех, и, последовав совету Катьки, остановила такси.

Примерно через полчаса я уже вышагивала возле универмага, нетерпеливо поглядывая по сторонам, подгоняя время и готовя вступительную речь. Речь увлекла меня, шаги я все ускоряла и вскоре уже носилась рысью на небольшом пространстве возле универмага. Когда я взглянула на часы, то и увидела, что большая стрелка показывает пять минут двенадцатого. «У меня часы вперед убежали», – кусая губы, решила я и принялась высматривать Катьку. Стрелка уверенно двигалась по кругу, а сестры все не было. На смену беспокойству пришел самый настоящий страх. Ведь мы договаривались… Катька сама хотела, чтоб я сюда приехала, почему же не явилась? А что, если она махнула на Канары? Помирилась со своим любовником… Могла бы позвонить… или Мишку испугалась? Если честно, все эти догадки вызывали у меня смятение, а сердце сжалось в предчувствии беды. Какой бы бесшабашной ни была сестра, но она бы непременно позвонила. А если она как-то узнала об убийстве и решила не появляться? А что, на сестрицу это даже очень похоже… Чушь, как она могла узнать об убийстве, если о нем еще в милиции не знают (здесь я торопливо сплюнула через плечо). Проторчав возле универмага до двенадцати, я окончательно убедилась, что Катьку сегодня не увижу, добрела до парка, плюхнулась на скамейку и заревела. Что теперь делать? Если бы мы не проворонили труп, можно было бы идти в милицию, а так куда мне теперь? Я хлюпала носом, вытирала глаза платком и не сразу сообразила, что рядом со мной на скамейке кто-то сидит.

– Ну что, надула тебя сестрица? – услышала я Мишкин голос, вздрогнула и, повернувшись, увидела его по соседству, он вертел в руках ключи от машины и хмуро разглядывал окрестный пейзаж.

– Ты откуда взялся? – спросила я, желая выиграть время.

– За тобой следил. Дураку ясно, что ты темнишь, вот и решил прогуляться. Тебе Катька велела здесь ждать?

– Велела, – вздохнула я.

– Но не явилась. Тебе это ни на что не намекает?

– Нет, – подумав немного, честно ответила я.

– А зря. Напрягись немножко, и тебе станет ясно: Катька в этой истории увязла по самые уши.

– Почему ты так думаешь? – испугалась я.

– Во-первых, ключи, убийца вышел из квартиры и запер за собой дверь. Каким-то образом ключи попали к этому типу. Я семь месяцев отсутствовал, до этого момента ключи мы не теряли, значит, попали они к нему от Катьки. Есть еще вариант: Юрика застрелила твоя сестрица, но, если честно, я в это не верю: Катька стерва, но умна и осторожна и рисковать не станет.

– У нее могли украсть ключи, – вступилась я за сестру.

– Могли, – кивнул Мишка. – Но то, что убийство как-то с ней связано, не вопрос. Зачем-то Юрка явился к нам и скоропостижно скончался… Есть еще одна штука… Не хотел тебе говорить, но уж теперь все равно: в квартире был пистолет, по крайней мере, до моего отправления в СИЗО, лежал в спальне в тумбочке, в верхнем ящике, а теперь его там нет, и что-то подсказывает мне, что пристрелили Палыча из этого самого пистолета. Во всяком случае, я не удивлюсь, если так оно и окажется. Теперь понимаешь?

– За что ты в СИЗО сидел? – спросила я.

– А-а… – Мишка махнул рукой. – Не история, а полное дерьмо. Повздорил с одним мужиком, Катькиным хахалем, а когда он домой возвращался, какой-то козел возьми да и проломи ему голову. Мужик на кладбище, а я, само собой, в тюрьму. Ведь для ментов все яснее ясного, а пока разобрались, что к чему, прошло семь месяцев. Можешь мне поверить, я планировал провести их иначе.

– Да уж, – кивнула я, приглядываясь к, так сказать, родственнику. Семь месяцев в тюрьме ни за что ни про что – это не шутка. Мишка, должно быть, страшно сердит на сестрицу, и очень может быть, что нарочно на нее наговаривает. Однако в его словах о ключах и оружии проглядывает здравый смысл. Катька в самом деле никогда особо не страдала избытком нравственности, и вся эта история лишнее тому подтверждение.

Да, было от чего сойти с ума, и я уверена, что с него уже сошла. Рассказывать Мишке о планах сестрицы мне очень не хотелось и совета спросить не у кого. Видимо, следы сильнейшей душевной борьбы отразились на моем лице, потому что Мишка, понаблюдав за мной с пристальным вниманием, заявил с необычайной ласковостью:

– Ты это… если чего знаешь, не держи в себе, помни, нас сию минуту могут запихнуть в каталажку, причем лет на десять – это меня, тебя чуть меньше…

Я почувствовала в его словах суровую правду и решилась. В конце концов, Катька тоже хороша: бросила меня в такой момент. Пора вспомнить, что спасение утопающих – дело рук… и так далее…

– Она хотела уехать на Канары, – вздохнула я.

– Ну и что? – не понял Мишка.

– Мне неудобно говорить об этом, вы все-таки муж и жена.

– Мы развелись. И вообще, не беспокойся, я стойкий парень и готов пережить любой удар. Скупая мужская слеза – и я опять в полном порядке.

– Что ты паясничаешь? – разозлилась я. – Ведь если б сестра была тебе совершенно безразлична, не стал бы ты кому-то там голову проламывать.

– Я не проламывал, – обиделся Мишка. – Больно надо. Да если б я начал морду бить всем, с кем твоя сестрица трахалась, никаких бы кулаков не хватило. Морду я набил ему потому, что он в карты жулил.

– Да, – покачала я головой. – Интересная у вас семья.

– Слушай, наша семья – это наши проблемы, и тебя они не касаются. Я на твоей сестрице женился сознательно, хотя подозревал, что она шлюха, но мне на это сперва было наплевать. А потом и подавно, когда выяснилось, что она просто стерва и за паршивый доллар готова удавиться, а не только на спину запрокинуться. У вас что, было несчастное детство?

– Нормальное детство у нас было, – обиделась я. – Но если поведение жены тебе было безразлично, что ж ты с кулаками на меня накинулся, то есть на нее?

– Так это из-за ее показаний. Катька меня здорово подставила. Если ее послушать, то выходило, что я ее ревновал и этого придурка неоднократно грозился убить. Ну и так далее…

– А ты не грозился?

– Извини, но мне сейчас твоя сестра по барабану, и давай закончим об этом. Можешь и дальше скрытничать. Не хочешь мне объяснять, что к чему, объяснишь следователю.

– Ладно, – тяжко вздохнула я и все рассказала Мишке.

Рассказ произвел на него самое что ни на есть живительное действие, его физиономия приобрела решительное выражение, а в глазах появился алчный блеск.

– Это уже кое-что, – удовлетворенно кивнул он. – Говоришь, у любовника жена мегера и он ее боится? Любопытно. А теперь напрягись и вспомни, что говорил Палыч перед тем, как отдать богу душу?

– Да не помню я, честно. – Я скривилась, подумала и перекрестилась, глядя Мишке в глаза. – Говорю, я тогда здорово перепугалась.

– Но его слова можно было истолковать в том смысле, что он сообразил, что затеяла Катька?