Текст книги "Коллекционер пороков и страстей"

Автор книги: Татьяна Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– И что не так? – нахмурился Вадим.

– Лотмана застрелили, как только он оказался в холле. Грабитель врывается в комнату, убивает женщин. Надя в этот момент находилась в туалете. Услышав выстрелы, выскочила в коридор. Здесь киллер в нее и выстрелил. Она пришла в себя, смогла доползти до телефона и позвонить, а потом потеряла сознание. Так?

– Ну…

– На фото видна трубка… лежала у девчонки под рукой, а Надю обнаружили примерно метрах в двух от консоли, где стоит база.

– Ну и что? Она пыталась добраться до двери…

– С трубкой в руке?

– Почему нет?

– Из протокола следует, что Надежда лежала на спине, лицом к стене. Либо она смогла подняться, а потом упала, либо…

– Что?

– Не знаю.

– Дай-ка еще раз взглянуть. – Вадим некоторое время рассматривал снимок, а потом стал перечитывать протокол.

Пока Воин читал, почесывая затылок в больших сомнениях, Димка и Максимильян молча наблюдали за ним.

– Я бы сказал, что девушка находилась в таком положении сразу после выстрела. От удара в плечо отлетела в сторону и упала. – Тут он усмехнулся. – Потом очнулась, доползла до телефона, позвонила и вернулась в первоначальное положение.

– Эта первая странность, – кивнул Бергман. – Уверен, будут и еще. Звонки в полиции записываются. Этот точно сохранили. Надо раздобыть копию, а пока я бы уделил самое пристальное внимание галеристу и бывшей подруге.

– Женщины в гневе страшны, – кивнул Вадим. – А подруга должна была разгневаться.

В этот момент я вновь посмотрела в окно. Поливальная машина исчезла, я уже готова была отвернуться, но тут мое внимание внезапно привлек предмет, лежащий прямо посредине клумбы.

– Там что-то есть, – пробормотала я.

– Опять вороны? – усмехнулся Вадим.

– Нет. Похоже на мешок для мусора.

Вадим, а вслед за ним и Дима подошли к окну, Бергмана происходящее, казалось, вовсе не волновало.

– Мусорный пакет, – произнес Вадим. – Только очень большой. Что за идиот выбросил его на клумбу? – Он вдруг нахмурился, пробормотал: – Твою мать… – И бросился к двери.

Мы за ним, на этот раз Бергман к нам присоединился. Правда, обычным шагом и с недовольной миной.

Пришлось ждать зеленого сигнала светофора, и это позволило Бергману нас догнать. Никто не заговаривал о том, что ожидал увидеть, но напряжение нарастало. Похоже, что, кроме нас, на мешок, оказавшийся на клумбе, внимания никто не обращал. Впрочем, с тротуара его не особенно разглядишь, и из машин, возможно, тоже.

Наконец-то зажегся «зеленый», мы пересекли проезжую часть и подошли к клумбе. Прохожие начали поглядывать на нее с недоумением.

– Он решил не мелочиться и прислал сразу десяток ворон, – сказал Димка, видимо, с намерением разрядить обстановку.

Вадим надорвал мешок и грязно выругался.

– Звони в полицию, – обращаясь ко мне, произнес Дима.

– Что там? – задала я вопрос, хотя ответ уже знала.

– Труп.

Мужчину лет тридцати задушили, после чего убийца упаковал его тело в большой пакет для мусора. Убийство произошло как минимум сутки назад, тело успело закостенеть, и приехавшим полицейским пришлось укладывать его на носилки в скрюченном виде.

Мы подробно рассказали следователям, как из окна заметили мешок и прибежали сюда. Бергман, кстати, от встречи с полицейскими уклонился, еще до их приезда вернувшись в дом. Наш рассказ у сотрудников правоохранительных органов вызвал настороженность. Не тот факт, что мы заметили что-то из окна, а то, что мы втроем (о Бергмане мы не упоминали) припустились к клумбе, чтобы заглянуть в мешок. Пришлось рассказать о воронах, которые накануне появились на этой самой клумбе.

Про ворон рассказывала я, и следователь, записывавший мои показания, смотрел с таким выражением на физиономии, точно намеревался спросить: «Вы что обычно пьете?»

Тут к нему подошел один из коллег и что-то зашептал на ухо.

– А вы убитого раньше видели? – спросил он, обращаясь ко мне.

– Я его и сейчас не видела.

– Почему? – видно, подобный вопрос идиотским ему не казался.

– Спать по ночам хочу.

– Понятно. Но придется все же взглянуть. Вдруг узнаете. При нем нет ничего, что позволило бы установить его личность, а это сейчас очень важно.

Мы направились к носилкам, которые как раз загружали в машину.

– Говорят, у вас тут детективное агентство? – спросил следователь и весело фыркнул.

Я решила не отвечать, а он продолжил:

– А вы, значит, тоже сыщик? Шерлок Холмс?

– Я – баба-дура и мужикам кофе завариваю, – ответила я, чем служивого смутила.

Был он молод, одет с иголочки и явно тяготел к женскому полу, на меня по крайней мере поглядывал с интересом.

– Я ничего такого не имел в виду, – забубнил он. – И не считаю, что женщины должны дома сидеть, постоянно занимаясь уборкой…

– Ну, это понятно. Иначе когда мы будем стирать и готовить.

Мы подошли к машине и дискуссию о месте женщины в современном мире решили прервать по обоюдному согласию. Он кивнул на лицо убитого и с легким подхалимством попросил:

– Посмотрите, пожалуйста.

Рыжие волосы покойного, когда-то яркие, сейчас имели ржавый оттенок. Красноватая кожа, как это часто бывает у рыжих. И веснушки. Они покрывали все лицо, которое было мне совершенно незнакомо и все равно вызвало внезапную тоску, напомнив, во что мы все превратимся. Я увидела след удавки на шее, но не это потрясло меня.

– Что у него во рту? – задала я вопрос.

– Не понял, – растерялся следователь.

– У него во рту что-то есть, похоже на листок бумаги, взгляните, кончик виден между зубов.

Он посмотрел так, точно я спятила или еще хуже – издеваюсь.

– Вы его видели раньше? – задал он вопрос с начальственным видом, я покачала головой и отошла в сторону, услышав, как он сказал: – Проверьте, что у него во рту.

Через минуту выяснилось: во рту у убитого действительно листок бумаги, свернутый вчетверо. Когда его развернули, смогли прочитать следующее: Л 24:19–20.

– Какой-то шифр? – Следователя, должно быть, потрясла моя прозорливость, и он вновь обратился ко мне в тайной надежде, что я с легкостью расшифрую надпись. Я с усмешкой ответила:

– Понятия не имею.

Волошин и Димка, которых уже отпустили с миром, сидели на скамейке возле остановки и оттуда наблюдали за происходящим.

Когда я к ним присоединилась, Димка спросил:

– Видела его когда-нибудь?

– Нет. У него во рту была записка. – Я назвала комбинацию цифр и букву.

Вадим хмуро уставился на Соколова, а тот пожал плечами.

Бергмана мы обнаружили в кабинете, здесь же была Лионелла, при нашем появлении удалилась, а я пожалела, что не могла услышать их разговор. Уверена, он касался нашей находки. Джокер встретил нас короткой речью:

– Добропорядочные граждане обязаны оказывать помощь следствию, но полдня мы уже потеряли, между тем формула «время – деньги» сейчас актуальна как никогда. Девушка и Воин отправляются в больницу…

– Ты хочешь взяться за дело Лотмана? – удивилась я.

– Решение принято большинством голосов. Разве нет? – в свою очередь, удивился Бергман.

– Но… я думаю, сейчас куда важнее выяснить, чей труп подбросили под твои окна, и найти убийцу. Он оставил послание: Л 24:19–20. Если мы его расшифруем…

Бергман едва заметно поморщился.

– Думаю, речь идет о библейской книге Левит. Оригинальностью убийца не блещет…

– Дима, посмотри, что это значит, – попросила я.

Бергман, глядя на меня, развел руками.

– Выражение хорошо известно даже тем, кто Библии никогда не читал. «Око за око, зуб за зуб».

– Выходит, это чья-то месть?

– Давай предоставим полиции заниматься всем этим, – отмахнулся Максимильян, чем вызвал недоумение.

– Мы не будем искать убийцу? – решила уточнить я.

– У нас есть клиент? – вопросом на вопрос ответил он.

– Нет. Но…

– Если он вдруг появится, мы обязательно этим займемся. А пока я бы советовал тебе позавтракать и наконец-то отправиться в больницу.

Завтракала я в компании Вадима, он тоже решил подкрепиться, раз уж нам предстояло отправиться в больницу вдвоем. Воин жевал с праздным видом, встречаясь со мной взглядом, беспечно улыбался. Судя по всему, он не видел в ситуации ничего необычного. Я же пребывала в недоумении. Мало того, подозрительность в отношении Бергмана достигла прямо-таки небывалых высот.

– Ты понимаешь, что происходит? – не выдержала я. Вадим взглянул озадаченно.

– Ты об этом трупе?

– Разумеется, о трупе.

– И чего?

Я бы решила, что он издевается, однако взгляд, обращенный ко мне, был скорее озадаченным. И вовсе не поведением Бергмана, как выяснилось чуть позже.

– Дался он тебе, – проворчал Вадим, продолжив жевать. – Джокер прав, пусть менты разбираются.

– Человека убили под его окнами…

– Не передергивай. Убили его не здесь.

– Хорошо. Не здесь. Но это послание. Он сам об этом сказал. Так?

– Ну… – кивнул Воин без особой охоты.

– Послание адресовано Максимильяну. Но оно вроде бы его не интересует. По крайней мере он пытается убедить нас… Этому должна быть причина, – раздраженно закончила я.

– Угу, – буркнул Вадим. – Например, Джокер не хочет, чтобы мы лезли в его дела. Неужто непонятно?

Само собой, так оно и было. Удивляло отношение к этому Вадима.

– И тебе неинтересно? – помедлив немного, спросила я со вздохом.

– Как сказать… – Он почесал за ухом, улыбнулся и продолжил: – Хочешь совет? Не забивай голову.

– Лаконично. И доходчиво, – усмехнулась я.

– Я старался, – раздвинул он рот до ушей и произнес лениво: – Джокер прав, у нас есть клиент. Клиент – это деньги, я в них остро нуждаюсь. Давай займемся девчонкой…

– Ты что, боишься? – куда резче, чем хотела, спросила я. Вадим смотрел с недоумением, точно гадал, о чем речь.

– Джокера – нет, – ответил он не меньше, чем через минуту, в продолжение которой мы таращились друг на друга.

– Тогда чего?

– Совать свой нос, куда не просят. Даже если делаешь это из лучших побуждений, чтобы другу помочь. Улавливаешь мою мысль? Надеюсь, если ему понадобится помощь, он об этом скажет.

– Он не позволяет вмешиваться в свои дела, но охотно вмешивается в наши.

– Это ты сейчас о чем? – удивился Вадим. – А… понял. Злишься, что Джокер считает: с выбором ты поторопилась?

– Откуда ему, черт возьми, знать об этом? – зло фыркнула я. – Тоже мне, провидец.

– Он не такой, как мы, – совершенно серьезно заявил Вадим. – Ты и сама это знаешь. – Я недовольно кивнула, намереваясь сказать, что в данное определение вкладываю совсем другой смысл, но Вадим продолжил: – Только пока не понимаешь, насколько велика разница.

Я собралась ответить, что в действительности думаю о Бергмане, но тут в кухне появилась Лионелла. Окинула нас суровым взглядом и спросила:

– Вы закончили? Мне здесь надо убрать.

– Выпьем кофе и исчезнем, – подхалимски ответил Вадим. Лионелла, задержав взгляд на мне, степенно покинула комнату.

– Уверена, она подслушивает под дверью, – усмехнулась я.

– На нее-то ты за что взъелась? – удивился Вадим. – Милейшая тетка… а как готовит… – Тут он закатил глаза и причмокнул.

– И запросто сыпанет яда в свою стряпню, если хозяин прикажет. – Говорить такое у меня не было никаких оснований, но, само собой, это скорее раззадорило. – Она работает у него много лет, но не пожелала ответить ни на один вопрос о его прошлом. Даже самый невинный. Например, кто его родители.

– А с чего ты взяла, что это невинный вопрос?

Я уставилась на Вадима, пытаясь понять, что он имел в виду, тут он вздохнул и добавил:

– Постарайся ему доверять. Тем более что он очень хорошо к тебе относится.

– Ты что-то знаешь? – спросила я шепотом, придвинувшись к нему, потому что действительно была уверена: Лионелла подслушивает под дверью. – Ни за что не поверю, что ты даже не пытался раскопать всю его подноготную.

– Правильно не веришь, – кивнул он.

– И что?

– Ничего, – покачал он головой. – Если он не захочет, чтобы о его прошлом знали, значит, мы не узнаем. А теперь потопали, нас ждут великие дела. Или просто хорошо оплачиваемые.

Само собой, такой конец разговора меня совсем не устроил. И я попыталась его продолжить по дороге в больницу. Но Вадим на все мои слова лишь усмехался или начинал свистеть, в общем, стало ясно: настаивать бессмысленно.

В больнице медсестра в ответ на наш вопрос о самочувствии Надежды Мызиной (именно такую фамилию носила внучка Лотмана) пожала плечами.

– Вам лучше с лечащим врачом поговорить.

– В какой она палате? – уточнил Вадим.

– В одиннадцатой. Врач сейчас у нее.

Однако врача мы там не застали. Постучав и не дождавшись ответа, Вадим вошел в палату, я последовала за ним. Палата оказалась одноместной. Окно было закрыто рулонной шторой, оттого в комнате царил полумрак. На тумбочке возле окна стоял роскошный букет цветов, тут же бутылка воды и поднос, еда на тарелке не тронута. На кровати, укрывшись с головой, лежала девушка, до того хрупкая, что контуры тела едва угадывались под одеялом. К нашему появлению она никакого интереса не проявила, я было подумала, что девушка спит, но тут она несколько раз вполне отчетливо всхлипнула.

Вадим кашлянул, желая привлечь внимание, придвинул мне стул, и сам устроился на табурете возле окна. Несколько минут мы сидели в молчании. Надежда не выдержала первой, стянула с головы одеяло и повернулась к нам.

– Вы кто? – спросила сердито.

На вид ей было лет шестнадцать. Светлые кудряшки падали на лоб, лицо бледное, с покрасневшими глазами. Не красавица, но, безусловно, привлекательная. Особенно глаза хороши: большущие, ярко-синие, с длинными ресницами. И ресницы, и брови были темнее волос. Вздернутый нос и аккуратный ротик, нижняя губа меньше верхней.

– Вы кто? – повторила она вопрос, переводя взгляд с меня на Вадима. В этом взгляде не было ни испуга, ни даже любопытства, все, что она чувствовала в тот момент, – отчаяние. Абсолютная безысходность, давившая тяжким грузом.

– Нас прислал друг вашей семьи Сергей Борисович Аллилуев, – ответил Вадим, избегая упоминания о родственниках.

– Аллилуев? – переспросила Надя. – Друг деда? – Слезы хлынули из ее глаз потоком, а я предложила:

– Хотите воды?

Девушка покачала головой, растирая слезы ладошкой. Ладони у нее были неестественно маленькими, точно у ребенка, а пальцы казались прозрачными.

– Не возражаете, если я немного приподниму штору? – Не дожидаясь ответа, я потянула за цепочку, и в комнату хлынул солнечный свет.

– Не надо, закройте, – взмолилась девушка, но я оставила штору опущенной примерно на две трети и открыла окно. Свежий воздух ей точно не помешает.

– Меня зовут Лена, – сказала я. – А это Вадим. Он побудет с вами.

– Здесь?

– Да. Мы считаем, что в больнице вы в безопасности, но на всякий случай…

– Думаете, меня убьют? – нахмурилась она. И вновь я не почувствовала страха, только отчаяние.

– Нет, – покачал головой Вадим и улыбнулся. – Такая красивая девушка будет жить долго и счастливо.

Она внимательно посмотрела на него.

– Вы в самом деле так считаете? Ну… что я красивая? Вы ведь это просто так сказали?

– Конечно, не просто так. Будь я моложе лет на десять, обязательно бы в тебя влюбился.

– У вас есть семья? – спросила Надя.

– Нет.

– У меня теперь тоже нет. Мама не считала меня красавицей, переживала, что я ни с кем не встречаюсь, а дед смеялся над мамой, твердил, что она отстала от жизни. Девушкам теперь ни к чему спешить с замужеством… – Тут она стиснула рот рукой и вновь зарыдала горько и безысходно.

Я стояла, толком не зная, как ей помочь, предложить еще воды? Вадим между тем сел рядом с девушкой, обнял ее, слегка похлопывая по спине, а она прижалась к нему. Уткнулась носом в его грудь, постепенно успокаиваясь.

– Все нормально, – сказал он, когда девушка, чуть отстранившись, посмотрела на него.

– Нет, – покачала она головой. – Вы не понимаете. Мне теперь незачем жить.

– Вот уж глупость… – фыркнул он. – Сколько тебе лет? Восемнадцать? Ты говоришь, у тебя даже парня не было? По-моему, стоит хотя бы узнать, как на самом деле происходит то, о чем так много пишут в книжках.

– Вы говорите о любви? – прошептала она.

– Конечно. О чем же еще?

– А если меня никто не полюбит?

– Такого не бывает, – усмехнулся Вадим.

– Бывает. Моя мама была одинока.

– А как же твой отец?

– Он не любил ее. И меня не любил. Ему нужны были мамины деньги. Дедовы. А когда дед их не дал, он просто возненавидел маму. Даже бил ее.

– Отец жив?

– Нет. Умер уже давно. У меня никого не осталось, понимаете? – Я заподозрила, что сейчас она вновь разрыдается, и поспешила вмешаться.

– Ты могла бы ответить на несколько вопросов? Это очень важно.

Девушка нахмурилась, а Вадим взглянул укоризненно, решив, что торопиться ни к чему.

– Какие вопросы? – жалобно посмотрев на Волошина, спросила девушка.

– О том, что случилось тем вечером. Полицию вызвала ты?

– Да.

– Расскажи об этом подробней.

– Что рассказывать? Я ничего не помню.

– Не помнишь, как звонила? Тогда почему решила, что звонила ты?

– А кто еще? Остальных убили. Я обо всем рассказала следователю. Я больше не хочу вспоминать об этом…

– Понимаешь, это очень важно, – вмешался Вадим. – Мы не следователи. Мы твои друзья. Мы хотим помочь. Для нас главное, чтобы ты была в безопасности. А для этого надо знать, кто мог желать тебе зла.

– Вы в самом деле останетесь со мной? – робко поинтересовалась девушка, а я подумала, что первая любовь, возможно, не за горами. Вряд ли Вадим – подходящая кандидатура, но кого это останавливало?

– Конечно. А сейчас тебе нужно ответить на вопросы. Будет тяжело – сделаем перерыв. Договорились? Расскажи все, что помнишь о том вечере.

– У меня был день рождения, – вздохнув, начала девушка. – Мама приготовила ужин. Приехала тетя Ядвига, подарила мне кольцо. Красивое. Мы сели за стол. Дед еще утром мне машину подарил. Мы даже прокатились немного…

– О чем вы говорили за столом?

– Вот об этом и говорили. Я была так счастлива…Потом я пошла в туалет и услышала выстрелы.

– Сколько было выстрелов?

– Не знаю. Я так испугалась. Сначала просто стояла возле умывальника, затем подумала, надо запереть дверь. Она была закрыта, но не заперта. А потом подумала: нужно бежать. Я… я сама толком не знаю, о чем думала. Было так страшно… я ничего не понимала. Когда стало тихо, я открыла дверь и вышла…

– Туалет был рядом со столовой?

– Да. В коридоре. Из холла дверь в коридор, а еще в сад. Я подумала, надо бежать через сад. И позвонить… кому-нибудь. Но я хотела знать, что с мамой и с дедом… Я… вышла и увидела его.

– Убийцу?

– Да. Он появился из столовой, в руках у него был пистолет. Это я точно помню. Я подумала, нужно спрятаться. Вернуться в туалет, запереть дверь. Глупость, да? Мобильный остался в столовой… Он бы вышиб дверь и убил меня. Но было так страшно, я хотела спрятаться… – Тут девушка зажмурилась, было видно, как трудно ей говорить, какую боль причиняют воспоминания. – Никуда я не побежала, стояла и смотрела на него… на его руку. А потом он выстрелил. Больше я ничего не помню.

– Очнулась ты уже здесь?

– Нет. Я очнулась, когда приехала «Скорая». Меня положили на носилки, и я пришла в себя. Мне так сказали. Но я ничего не помню. Следователь спросил, кто вызвал «Скорую». У меня об этом очень смутные воспоминания. Помню, что ползла к телефону, но, может, это было в бреду? Когда следователь спросил о звонке в полицию, я поняла: это вовсе не бред. Я смогла добраться до телефона.

– Это тот телефон, что был в холле?

– Да. Совсем рядом с туалетом. Когда приехали полицейские, трубка валялась на полу.

– Но сам звонок в памяти не остался?

– Нет.

Этот звонок не давал мне покоя, понятно, что позвонить могла только Надежда, остальные к тому моменту уже скончались. Но что-то упорно смущало, а теперь выяснилось: девушка ничего не помнит. Вполне логично заключить: звонила она. Но логика иногда подводит.

– Ты знала, что в доме находится крупная сумма денег?

– Не знала… то есть я знала, что дед картину продал. Я слышала их разговор с мамой. Деньги в доме всегда были. Дед говорил: ничего нет надежнее наличных. – Она произнесла это с серьезным видом, имитируя интонацию деда, получилось очень смешно, хотя вряд ли она этого хотела.

У меня были еще вопросы, например, о Лотмане, о возможном любовнике матери, но я поняла, что задавать их сейчас не стоит. Тем более что есть люди, которые могут рассказать об этом вместо нее.

– Что ж, спасибо, – сказала я, поднимаясь и едва заметно кивнув Вадиму.

– Вы будете его искать, да? – тихо спросила Надя.

– Кого?

– Убийцу. Будете?

– Вообще-то это дело полиции, – пожала я плечами. – Наше дело – ваша безопасность, – успокоила я ее, как могла. Она вздохнула с заметным облегчением, а я, сказав: – До свидания, – покинула палату.

По коридору навстречу мне шла медсестра, с которой мы разговаривали на посту.

– С лечащим врачом виделись? – спросила она.

– Нет. В палате его уже не было.

– Он сейчас в ординаторской. – И кивнула куда-то за мою спину.

Развернувшись и последовав в указанном направлении, я вскоре обнаружила ординаторскую, постучала и, услышав короткое «да», вошла в комнату. Три стола были пусты, за четвертым сидел мужчина лет тридцати пяти, пил чай из бокала с сердечками и одновременно что-то искал в компьютере. На меня взглянул с интересом.

– Я бы хотела поговорить с лечащим врачом Нади Мызиной, – поздоровавшись, сказала я.

– А вы кто? Родственница, подруга? – спросил он вполне доброжелательно и кивком указал на стул, предлагая сесть. Предложением я воспользовалась и ответила уклончиво:

– Родственников у нее не осталось… Как ее дела?

– В физическом отношении – хорошо, – пожал он плечами. – При других обстоятельствах я бы выписал ее еще неделю назад, но… подобные трагедии накладывают отпечаток. Ей, безусловно, понадобится помощь психолога, а еще любовь близких. Только она способна исцелить.

– Значит, она практически здорова?

– Пару дней мы ее здесь можем подержать. А дальше… – Он пожал плечами. – У нее, кстати, есть где остановиться? Вряд ли ей следует возвращаться в дом, где все случилось.

– Мы что-нибудь придумаем, – кивнула я. – Можно вопрос? Насколько серьезным было ранение?

– Любое огнестрельное ранение – серьезно. Она потеряла много крови.

– Надя мало что помнит. Она могла позвонить в полицию после того, как в нее стреляли?

– Она могла прийти в себя, а потом вновь потерять сознание. Будь на ее месте мужчина, да еще тренированный, военный, к примеру, мог бы сам себе оказать первую помощь, не только позвонить.

– То есть ранение не было смертельно опасным?

– Что-то я не пойму, – покачал он головой. – К чему вы клоните?

– Я думаю, следователь задавал вам подобный вопрос. Нет? – Я сделала паузу, но врач ничего не ответил, и мне пришлось продолжить: – Убийца хладнокровно расстреливает всю семью, вполне логично…

– Вот вы о чем… – кивнул врач. – Пуля попала в плечо, прошла навылет, не задев жизненно важных органов. Но это могло быть везением. Это первое. И второе. Если бы «Скорая» не приехала вовремя, девушка просто бы истекла кровью.

– То есть он хотел ее убить?

– А у вас, что же, есть сомнения? Странные вопросы вы задаете, – усмехнулся он.

– На самом деле вопрос разумный. Если хотел убить, вдруг да и решится повторить попытку.

Я поднялась и поспешила удалиться, пока врач сам не начал задавать вопросы, на которые мне не захочется отвечать. От встречи с Надей осталось тягостное чувство. Я очень хорошо понимала, каково ей сейчас. Отчаяние, нежелание жить дальше в мире, где все, кого ты любишь, могут погибнуть в один миг. И вместе с тем возникло ощущение, что нечто важное ускользало от моего внимания.

Досадливо чертыхнувшись, я покинула больницу и достала мобильный. Следовало позвонить Бергману, рассказать о разговоре с Надеждой и узнать новости, если они есть. А также получить новое задание, коли таковое появится. Лично у меня особых идей не наблюдалось, надо было успокоиться и немного подумать после встречи с девушкой. Авось и замаячит на горизонте то самое, что пока словами не обозначишь: тревожащее и ускользающее.

Но вместо Бергмана я для начала позвонила Диме, что, в общем-то, неудивительно: он во всех смыслах куда симпатичнее, к тому же мне не терпелось обсудить с ним недавние события наедине. Дима ответил сразу.

– Привет, – голос звучал так, точно он только-только пробежал стометровку.

– Ты чем занят? – засмеялась я.

– Пытался догнать троллейбус.

– Я знаю о твоей нелюбви к личным автомобилям, но… о такси ты, вероятно, слышал.

– Обещаю им воспользоваться, если скажешь, где тебя найти.

– Я возле больницы «Скорой помощи».

– Какое впечатление о пострадавшей?

– Тягостное. Жалко девушку. Кстати, Вадим вызвал у нее большую симпатию.

– Тогда ей следует готовиться к испытаниям, – усмехнулся Дима. – Воин обожает интрижки, но вряд ли способен на высокие чувства. А ведь о них девочки обычно и мечтают.

– Обо всех не скажу, но я мечтаю однозначно.

– Тогда тебе повезло, что ты выбрала меня. Жди возле больницы, я сейчас подъеду.

Он отключился, а я отправилась в сквер прямо напротив центрального входа в больницу. Первые пятнадцать минут я рассматривала прохожих, потом начала поглядывать на часы. Еще через пятнадцать минут стало ясно: либо Димка находился на другом конце города (о чем мог бы и предупредить), либо на такси решил сэкономить и не спеша передвигается на общественном транспорте. Проще всего было позвонить и спросить, куда он запропастился. Однако было интересно, как скоро вспомнит обо мне сам Димка, появится или позвонит, скромно извинившись за задержку.

Ждать пришлось больше часа. За это время легкое раздражение сменилось недоумением, а потом и вовсе философскими размышлениями. Например, такими: любопытно, какое место я занимаю в списке его ценностей? С каждой минутой мой рейтинг опускался все ниже, пока я не начала сомневаться: а присутствую ли я там вообще? Когда ответ мною был дан, причем отрицательный, Соколов наконец объявился. Правда, только по телефону.

– Это я, – произнес он виновато.

– Привет, – отозвалась я. – Как раз подумала: где ты? Около больницы тебя нет, а ты вот где, в телефоне.

– Извини. Срочное дело. Ты все еще возле больницы?

– Сама толком не знаю, что здесь делаю.

– Я в кафе, возле Театра кукол. Кафе «Крендель».

– Дурацкое название.

– Согласен. Сможешь приехать?

– Наверное. Любопытно узнать, что тебя задержало.

Злости на Димку не было и в помине, но если причина, по которой он забыл про меня на час с лишним, того не стоила, я, вполне возможно, соглашусь с Бергманом, что с выбором возлюбленного поспешила, то есть выбор мог быть и получше. Себя я считала девушкой демократичной и терпимой, а теперь вдруг выяснилось, что подобное Димкино поведение запросто может поставить крест на наших отношениях.

В общем, возле театра я появилась в довольно скверном настроении. Собиралась отправиться троллейбусом, но все-таки поехала на такси, однако не потому, что не хотела выглядеть мстительной, а из соображения удобства.

Димка сидел за столом и, против обыкновения, пялился не в ноутбук, а в окно. Я было решила, что высматривал он меня, но, судя по тому, что на мой приход он поначалу внимания не обратил, от этой мысли пришлось отказаться.

– Что интересного за окном? – спросила я, устраиваясь напротив.

– Ничего, – улыбнулся он. – Задумался. Прикидывал, какую байку следует тебе рассказать, потом вспомнил, что ты вранье чуешь за версту и шансы у меня нулевые…

– Можно попробовать рассказать правду, – пожала я плечами.

– Нет, – покачал он головой.

– Нет так нет, – кивнула я. – Не будем делать трагедию из того, что ты забыл про меня ненадолго.

– Все-таки обиделась? – вздохнул он.

– Ничего подобного. И давай закончим на этом.

– Твой кофе, наверное, остыл, – повеселел он. – Заказать еще что-нибудь?

– И этот сойдет.

Я придвинула чашку, которая предназначалась мне. Кофе действительно успел остыть. Интересно, давно здесь Соколов сидит? И что это у него за тайны? Впрочем, тайна может быть на удивление простой: встретив бывшую подружку, проболтал с ней, обо мне ни разу не вспомнив. Странно, но мысль эта даже подобие ревности не вызвала. Ворот его футболки был разорван, что усилило любопытство. В одежде мой возлюбленный небрежен и запросто мог облачиться в барахло, которому место в мусорной корзине. Но в доме Бергмана ворот футболки выглядел вполне пристойно. Значит, порвал он его уже позже. Физиономия никаких изменений не претерпела. Может, он выяснял отношения с бывшей пассией и она схватила его за ворот?

– Классная футболка, – сказала я.

– От Армани, – ответил Димка. – Честное слово. Сам подписал фломастером… – И улыбнулся. За эту мальчишескую улыбку ему, должно быть, прощалось многое. О чем он прекрасно знал. Но на сей раз она не подействовала. Именно это я и собиралась продемонстрировать, но вовремя сказала себе: «Не будь занудой» – и засмеялась весело и задорно. Иногда притворяюсь я весьма ловко, и Димка в отличие от меня не чувствовал чужое вранье за версту. Хотя кто знает…

Он взял мою руку и поцеловал. И я сразу ощутила исходящее от него тепло и подумала с недоумением: «Он меня любит».

– Я тебя люблю, – сказал он, и я опять засмеялась, отметив, что он стал произносить эти слова непривычно часто.

«Главное, что он искренен», – напомнила я себе и почувствовала что-то сродни угрызениям совести, теперь уже за свои поступки, точнее, мысли, а вслух сказала:

– Ты меня любишь, но у тебя есть секреты.

– Не секреты, – покачал он головой. – Просто глупость, в которой стыдно признаться.

Это не было враньем, но и не было правдой. Глупостью свой секрет он точно не считал, а вот стыд имел место. Похоже, Димка пытается закрываться от меня, и это понятно, кому понравится, что его видят насквозь? Иногда мои способности воспринимались большим наказанием. Сейчас как раз такой случай.

– Меня куда больше интересуют другие тайны, – сказала я с усмешкой.

– Ты новое дело имеешь в виду?

– Я имею в виду вестника, как его назвал Бергман. Расскажи, что ты знаешь о Джокере?

Он криво улыбнулся и покачал головой.

– Если у тебя есть вопросы, задай их ему.

– Не уверена в правдивом ответе. Зная твои способности… тебе проще, чем мне или Воину, узнать всю его подноготную.

– Наверное, – пожал он плечами. – Но я не считал нужным этого делать. Джокеру это не понравится.

– И что будет?

– Что будет? – переспросил он с удивлением. – Ты не поняла. Я просто имел в виду, что ему, как любому нормальному человеку, не понравится возня за его спиной. Уверен, он ответит на все твои вопросы.

– Но сам их задавать ты не пробовал? Тогда откуда знаешь, как он поступит?

– Лена. – Он укоризненно покачал головой. – Почему ты так к нему относишься?

– Потому что у меня сколько угодно поводов думать, что он манипулирует вами.

– Называй это как хочешь… но… – Димка придвинулся ближе и, понизив голос, продолжил: – Сначала он пугал меня до чертиков. Как в киношных страшилках, когда какой-нибудь тип выглядит в точности как человек, но при этом является кем-то совершенно иным.