Текст книги "Коллекционер пороков и страстей"

Автор книги: Татьяна Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Леночка, – радостно произнес он, увидев меня. – Какой приятный сюрприз.

– Что это за книга? – поздоровавшись, проявила я интерес.

– В своем роде уникальная, – тут же увлеченно заговорил он. – Вы знаете, что у нашего хозяина прекрасное собрание книг, посвященное картам? В основном, конечно, гаданию, значению карт, их комбинаций. Вот эта издана в Баварии в позапрошлом веке, посвящена картам Таро…

Я заглянула в книгу и сказала:

– Жаль, что я не читаю по-немецки.

– Могу предложить вам книгу на русском, она менее авторитетна, но весьма и весьма любопытна.

Василий Кузьмич направился к одному из стеллажей и вернулся с книжкой, которая легко умещалась на моей ладони, но выглядела увесистой.

– Вот, пожалуйста. Хозяин не так давно ее просматривал и отозвался положительно. А он очень сведущ в подобных вопросах.

– Можно взять ее на пару дней?

– Разумеется. Думаю, хозяин не стал бы возражать.

– Тем более что в ближайшие дни я буду жить в его доме. Что ж, спасибо.

Я еще немного побродила вдоль стеллажей и направилась к двери, которая вела к лестнице на второй этаж. Поднялась, прошла в кабинет Максимильяна, но его там не застала. Эта часть дома предназначалась для встреч с клиентами, здесь же Бергман держал особенно дорогие книги, в хранилище вела тяжелая дубовая дверь, и попасть туда было совсем не просто.

Я нажала кнопку «вызов» переговорного устройства, из динамика вскоре раздался голос Лионеллы, домработницы Бергмана. Сама она называла себя домоправительницей, тетка занятная, я пыталась с ней подружиться с целью получения важных сведений о Бергмане, но пока безрезультатно. Она отличалась исключительным немногословием.

– Лионелла Викторовна, это я, – заголосила я в ответ.

Дверь открылась, и я вошла в просторный холл. Лионелла стояла, вооружившись пылесосом.

– Хотите, я вам помогу? – с ходу предложила я из уважения к ее немалому возрасту.

– Уверена, у вас найдутся дела куда более важные, – ответила она с достоинством. – Хозяин предупредил, что вы здесь останетесь, комната для вас готова. Ужин через час пятнадцать минут. Не опаздывайте. И не забудьте: в этом доме к ужину выходят прилично одетыми.

Она включила пылесос, а мне не осталось ничего другого, кроме как идти себе дальше. И дом, и его обитатели вызывали у меня жгучий интерес. Домик строил тот еще затейник, одни башни чего стоят. Меня так и подмывало хорошенько тут все облазить. Но Лионелла была начеку и пару раз уже застукала меня в комнатах, где, по ее мнению, делать мне нечего, ядовито заявив: «хозяин не хранит здесь свои тайны». То, что и Кузьмич, и Лионелла называли Бергмана «хозяин», смешило и злило одновременно. Просто Средневековье какое-то. Хотя было множество других поводов удивляться местным порядкам. Будь я девушкой впечатлительной, непременно бы решила, что в подвале одной из башен стоит гроб, куда Бергман и Лионелла укладываются по очереди, а милейший Василий Кузьмич превращается в кота и ночи напролет шляется по крышам. Разумеется, все это глупости, но дом производил странное впечатление, я ясно ощущала присутствие чего-то загадочного и враждебного и, торопливо проходя длинным коридором, вдруг оборачивалась, чувствуя чей-то настойчивый взгляд. Конечно, за спиной никого не оказывалось, но тревогу это лишь усиливало.

В прошлый раз я жила в мансарде, но сегодня мне отвели комнату на третьем этаже, где были личные покои Бергмана. Вскоре стало ясно почему. Единственное окно комнаты выходило на площадь, клумбу отсюда прекрасно видно, в чем я и смогла убедиться, отдернув занавески. Постояла немного, приоткрыла окно, решив не включать кондиционер, и стала разбирать сумку, ее предупредительно доставили сюда. Это заняло всего несколько минут. До ужина еще полно времени, и я устроилась на кровати с книгой, которую дал мне Василий Кузьмич.

Карты никогда меня не интересовали, и к гаданию я относилась со здоровым скептицизмом. Лично я узнать свое будущее не спешу, какой от этого прок, если меняется не только твоя жизнь, но и ты сам? И то, что тебя радует или страшит сейчас, может стать своей полной противоположностью в будущем. Помнится, моей тетке цыганка нагадала, что она переживет мужа на двадцать лет. Тетка мужа любила без памяти, и от такого предсказания крыша у нее малость съехала. От каждого чиха благоверного она едва в обморок не падала, таскала его по врачам и постоянно твердила, что дня без него прожить не сможет. За полгода она своими страхами довела себя до того, что пришлось пить успокоительное. В сорок пять лет ее муженек встретил любовь всей своей жизни, само собой, на двадцать лет его моложе, и принялся делить с теткой нажитое непосильным трудом, та в большом гневе на изменника кричала: «Лучше б ты умер!», но он здравствует до сих пор, оттяпав у тетки половину бизнеса, а та ждет его кончины со дня на день, но сомнительно, что скоро дождется.

В общем, я перелистывала страницы увесистого томика с ухмылкой, постигая премудрости, в них заключенные. Явная польза от всего этого точно была: время до ужина пролетело незаметно.

На ужин я отправилась в джинсах и футболке, из-за довольно глупого желания досадить Бергману. Его порядки – это его порядки, а у меня они свои. Старалась я совершенно напрасно. В огромной столовой, которая всегда ассоциировалась у меня с замком людоеда, стол был накрыт на одного человека. Лионелла, бросив недовольный взгляд на мои джинсы, соизволила пояснить:

– У хозяина срочное дело. Он задержится и просил его не ждать.

– Я могла бы поужинать в кухне, – сказала я, но ответа не удостоилась.

В общем, ужинать пришлось в одиночестве, гадая, куда унесло Бергмана, касается это наших дел или у него есть свои? Вспомнив о делах, я, вернувшись к себе, устроилась возле окна с планшетом и прошлась по всем ссылкам, присланным Димой, делая пометки в тех местах, что показались важными.

Судя по статьям в прессе и комментариям, данным правоохранительными органами, версия ограбления была основной. В связи с этим возникли вопросы к галеристу Шацкому, который, собственно, и нашел покупателя. Его ни в чем не обвиняли, но намеки делали весьма прозрачные. Шацкий отвечал, что о сделке знали все его сотрудники, а учитывая их родственников и друзей – круг осведомленных лиц значительно расширяется. То, что расплачивались наличными, тоже выглядело для многих подозрительно, а о том, что деньги Лотман оставит дома, а не отвезет сразу в банк, вряд ли знал кто-то, кроме самых близких. Учитывая, что вся семья была расстреляна, на ум приходил все тот же галерист. И наш возможный клиент Аллилуев. Я поискала о нем сведения в Интернете и теперь склонялась к мысли: если обращение к нам – это просто хитрый ход и он замешан в преступлении, то вовсе не деньги были тому причиной. С деньгами у него как раз все в порядке. Он переживал из-за смерти друга, я это чувствовала, за время разговора у меня ни разу не возникло ощущения, что он лжет или что-то недоговаривает. Своим ощущениям я склонна верить, хоть и не на все сто процентов, делая скидку на то, что ошибка всегда возможна. Но одно чувство запросто можно спутать с другим, точнее, не сразу понять его причину и сделать не те выводы. Сам процесс, по моему мнению, был сродни толкованию карт Таро, о которых я только что читала. Одна неверная предпосылка, и все переворачивается с ног на голову. Однако, учитывая материальное благополучие Аллилуева, отсутствие явного мотива убийства и его обращение к нам, я была уверена, что он невинен если и не аки агнец, то близко к тому. Заморыш очень беспокоился, и беспокойство мгновенно нарастало, лишь только речь заходила о Надежде. Ясно, что парень в нее влюблен, до убийцы ему дела мало, о чем он заявил вполне откровенно, но безопасность девушки зависит от того, как скоро он окажется в тюрьме, поэтому Вербицкий Аллилуева и поддержал. А пока хотел бы видеть возле девушки надежную охрану. Так что и его я из числа подозреваемых исключила.

О самом преступлении журналистам писать особо было нечего, то есть все подробно и в деталях описали в самых первых статьях, оттого они переключились на биографию убитых и ближайшее окружение, чем, безусловно, нам помогли. Рыскать по городу в поисках сведений не придется, подробные жизнеописания уже есть, а также намеки на возможные мотивы и прочее в том же духе.

Часам к двенадцати у меня уже голова пухла от различных сведений, которые ни на шаг не приблизили разгадку: кто же все-таки расстрелял трех человек и почему. Все это время я не забывала и в окно поглядывать, но там не происходило ничего заслуживающего внимания.

В двенадцать я отложила планшет и поднялась с кресла, потянулась с хрустом, и, честно говоря, начала поддаваться соблазну переместиться на кровать. Джокер, пожалуй, прав: вряд ли охотник уже сегодня передаст очередное послание. Тут я подумала вот о чем: а что, собственно, я стану делать, увидев его? Брошусь на улицу с воплем «Постойте, товарищ!»? Остановить его и задать вопросы не получится, но по крайней мере я буду знать, как он выглядит, постараюсь сделать фотографию, а если повезет и он на машине, возникнет шанс узнать, кто он такой.

Я постояла немного в раздумье и направилась к двери. Открыла ее и прислушалась. В доме тишина. Интересно, Бергман вернулся? Я направилась по коридору и вскоре увидела, что дверь в его кабинет приоткрыта, точно он ждал кого-то и нарочно оставил ее в таком положении. В кабинете горел свет, я заглянула и увидела Бергмана, сидевшего за столом. В этот кабинет, который находился в башне, в отличие от того, что был на втором этаже, клиентов никогда не пускали. Подозреваю, здесь вообще редко кто бывал, не считая нас и, само собой, Лионеллы. О личной жизни Максимильяна я ничего не знала, но, по утверждению Воина, была она весьма насыщенной, что не удивляло: Максимильян у нас красавец, умница да еще со средствами. Кто ж из женщин перед таким устоит? Но ни с кем из счастливиц мне встретиться не довелось.

– Заходи, – позвал Максимильян.

Я вошла и по привычке огляделась. Если столовая навевала думы о людоеде, а «официальный» кабинет походил на логово средневекового алхимика, то здесь все было скромнее. Хотя на отделку комнаты не поскупились. Резные деревянные панели, книжные шкафы до потолка и массивный стол, на котором сейчас стояла уже знакомая мне резная шкатулка и были разложены карты. Весьма странная колода, где у дамы червей было мое лицо, бубновый валет – с физиономией Димки, а крестовый король – наш Воин. Лицо Джокера с ярко-алыми щеками и подведенными глазами могло принадлежать Максимильяну, а могло и нет. Даже здесь выходило, что тип он мутный, вызывавший бесконечные сомнения. Откуда у него эти карты, он не объяснил. Сказал, что однажды обнаружил их в магазине, и никто из персонала не помнил, чтобы их кто-то приносил, выходит, появились они как бы сами собой. В эту байку я не верила, но карты, безусловно, были старыми, это я поняла, лишь только взяла их в руки. И как в этом случае на них оказались наши физиономии? Можно было бы стащить одну из карт и, обратившись к специалисту, провести настоящую экспертизу, но делать этого я не стала. Мои ощущения могут и подвести, а вот если эксперты все подтвердят, как прикажете поступить в этом случае? Поверить в переселение душ и прочую ерундистику? Куда спокойнее решить, что Джокер – умелый фальсификатор и просто пудрит нам мозги.

– Что нашептывают небеса? – спросила я, устраиваясь в кресле напротив.

– Обещают испытания, преодоление трудностей и скорое богатство.

– Это хорошо, не забудь Вадима порадовать.

– Карты обещают, что под ударом окажется наш Поэт. Не интересуешься?

– Картами – нет. Поживем – увидим, кто где окажется.

– Кстати, наши предки считали, у каждой старшей карты есть конкретный исторический персонаж. Король крестей – это Александр Македонский. А кто, по-твоему, дама червей?

– У меня нет настроения участвовать в викторине.

Джокер пожал плечами и замолчал, а я спросила нетерпеливо:

– Кто?

– Елена Прекрасная.

Это имя вызвало странное волнение, оно, безусловно, что-то для меня значило. А что, черт возьми, может значить для девицы двадцать первого века прекраснейшая из женщин в доисторические времена, которой скорее всего и на свете-то никогда не было. Помнится, после фильма «Троя» я взялась читать Гомера, но дальше третьей песни не продвинулась.

Джокер поднялся, достал книгу с одной из полок и вернулся с ней к столу, полистал и пододвинул ко мне.

– Самое древнее изображение Елены Прекрасной.

Я посмотрела равнодушно, но взгляд на иллюстрации все-таки задержала. Невероятно, но женщина на картине была похожа на меня. За исключением волос. У нее они златокудрые, а у меня каштановые, хотя на солнце скорее рыжие. «Не верь ему», – услышала я точно со стороны.

– Художник, надеюсь, был с ней хорошо знаком? – заметила я с усмешкой.

– Вряд ли, – засмеялся Джокер. – Но совпадение любопытное.

– Есть вещи куда более любопытные, – кивнула я.

– Например?

– Например, твой дом забит барахлом под самую крышу. Любой старьевщик, заглянув сюда, лишится чувств от восторга. И при этом нет ничего, что можно связать лично с тобой. Каких-нибудь памятных вещиц, дипломчика в рамке или хотя бы фотографий, твоих или родителей.

– Я не сентиментален, – вновь засмеялся он.

«Или прячешь под грудой барахла что-то очень важное. Жаль, не могу понять что», – неприязненно подумала я.

– Расскажи о своих родителях.

– Я рано осиротел. Воспитывали меня чужие люди, и об этом времени у меня не самые приятные воспоминания. Поэтому я не люблю о них говорить.

– Врешь, – уверенно сказала я, а он согласно кивнул.

– Ты совершенствуешься. Правде ты все равно не поверишь.

– Я – Елена Прекрасная, а ты падший ангел. Воин в этом почти уверен.

– Ты умная девочка и должна знать, для того чтобы объяснить весьма сложные вещи доступным языком, приходится прибегать к иносказаниям.

– Разумеется, – усмехнулась я и подошла к окну. Окна комнаты выходили как на улицу, так и во двор, но в отличие от кабинета, так сказать, официального, отсюда интересующую меня клумбу не увидишь.

– Караулить возле окна – довольно примитивный способ разобраться в происходящем, – насмешливо заметил Максимильян, обратив внимание на мою тягу к окнам.

– Само собой, карты куда надежнее.

– Если бы ты доверилась мне… – начал он и замолчал.

– Продолжай, – попросила я.

Он засмеялся:

– Например, ты смогла бы очень быстро развить свой дар. – Он вроде бы ответил, а чувство было такое, что от ответа ловко уклонился.

– Развить дар? – переспросила я, чтобы заставить его продолжить.

– Он у тебя, безусловно, есть, но, по твоим собственным словам, ты не умеешь им управлять. Возьми свою карту, – совсем другим тоном произнес он, и я точно под гипнозом протянула руку к даме червей, впрочем, почему «точно», уверена, это и был гипноз. Едва карта оказалась в моей ладони, по телу прошла дрожь, сердце забилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди, и стало ясно: еще мгновение и я, чего доброго, лишусь сознания. Я испуганно отбросила карту, она упала на стол крест-накрест на карту Джокера.

– Со мной у тебя эти штучки не пройдут, – сказала я со злостью.

– Нас ждут испытания, – глядя на карты, серьезно заявил он и вдруг опять засмеялся: – Но все непременно закончится хорошо.

Кабинет я покидала в большой спешке, мысленно матерясь. «Он гипнотизер, – думала я. – Все это не более чем фокус». Но в душу уже закралась тоска, предчувствие не беды даже, а чего-то такого, что невозможно выразить словами и что, возможно, по этой самой причине пугает еще больше.

Вернувшись к себе, я устроилась возле окна. Свет фонаря на остановке освещал клумбу, цветочки радовали глаз. Я пялилась на нее примерно с полчаса, после чего стало ясно: еще немного и я усну, сидя в кресле. Я перенесла настольную лампу ближе к окну и прихватила книгу. Свет хоть и не яркий, но на него, безусловно, вестник обратит внимание. Тут я усмехнулась и даже головой покачала: я начинаю говорить как Бергман. Если этот тип, как бы его ни называли, заметит свет в окне, он вряд ли станет совершать что-то противоправное. Интересно, привязать мертвых птиц к колышку – это противоправное действие? Если подобным образом развлекаться в центре города, то это вполне подходит под статью «хулиганство». Свет горит не только в моей комнате, но и в коридоре, где тоже есть окно, выходящее на площадь, и в кабинете Бергмана. Я не слышала его шагов, значит, Максимильян все еще там, то есть свет горит в нескольких окнах, и мое окно в этом смысле ничего не решает. Интересно, вестнику известно расположение комнат? Тут я вновь покачала головой и подумала: что, если сейчас появится ватага мальчишек с воронами в руках. Все-таки подобные выходки как раз в их духе. Максимильян в этом случае будет выглядеть полным идиотом.

– Вестник, – передразнила я и вновь принялась листать книгу, рассудив так: если через каждый прочитанный абзац поглядывать в окно, есть шанс, что я «вестника» не провороню и не усну. Не самое мудрое решение, но другого не нашлось.

Я продолжила постигать премудрости карт и вскоре, глядя в окно, задумалась. Безусловно, Бергман руководствовался какой-то системой, мне пока малопонятной, возможно, он сам ее и выдумал, но все толкования, которые я находила в книге, странным образом укладывались в нашу историю. Крестовый король – военный человек, соотносится с личностью Александра Македонского: великий полководец, Воин. Валет бубен – юноша, доверенное лицо, друг, мечтательная натура, Поэт. В сочетании друг с другом обещают верное получение денег и бесполезную трату их на удовольствия. Лучше и не скажешь. Деньги заколачивают бешеные и легко их спускают. Интересно, Бергман подбирал команду по таким вот признакам? Дама червей – карта женщины, которая гадает, то есть я сама, если это я раскладываю колоду. По словам Бергмана, все вращается вокруг девушки, и моя карта центральная. Она также означает интуицию, любовь и необходимость выбора.

Я торопливо поднялась, отыскала авторучку и блокнот в сумке и по памяти записала комбинацию карт, которую увидела на столе Джокера. На то, чтобы дать подробное толкование, у меня ушло больше двух часов, а вышло следующее: получение известия, предупреждение о грозящей опасности, человек из прошлого, друг или враг, возможно, бывший друг, а теперь враг, не сильна я пока в трактовках. Одно зло приводит к другому, малая беда – к большой. Под ударом окажется бубновый валет, есть риск его потерять. Только от Джокера зависит, как повернутся дела, точнее, от того, кем выступит сам Джокер, захочет он спасти наш хрупкий мир или, напротив, обострит ситуацию до предела. То есть от этого зависел исход событий до тех пор, пока моя карта не легла сверху. А теперь выходило следующее: женская интуиция способна разрушить все его планы, а заодно и планы тех, кто игру затеял.

Все это так меня увлекло, что про клумбу я забыла, а вспомнив, чертыхнулась и бросилась к окну. Цветочки явились взору в своем обычном виде, что вызвало вздох облегчения. «Вот так людям крышу и сносит», – с усмешкой подумала я. Все начинается с невинного увлечения, а заканчивается паранойей. Может, Бергман и верит во всю эту хрень, но я-то делать этого не собираюсь. Да, некоторое сходство обескураживает, но это не более чем совпадение.

Чтобы избавить себя от сомнений, которые явились как по команде, я сунула книжку в шкаф, решив завтра вернуть ее Василию Кузьмичу. А что, если старик в сговоре с Бергманом и нарочно мне ее подсунул? Еще немного, и я стану буйным параноиком, который подозревает абсолютно всех. Я выключила свет и устроилась на подоконнике, не сводя глаз с клумбы и изо всех сил стараясь не уснуть. Мысли, само собой, вертелись вокруг Бергмана и его карт, что очень нервировало. Я пробовала читать стихи вслух, но через строчку сбивалась из-за навязчивых мыслей. Интересно, чем занят Бергман? Занял позицию возле окна, хоть и не пожелал признаться, что не хотел бы пропустить появление новых птичек, если таковое произойдет. Продолжает сидеть в кабинете? Или ушел спать, а я, занятая толкованием карт, его уход проворонила?

Открыв окно и высунувшись почти наполовину, я смогла убедиться, что свет в кабинете горит. Спустилась на пол и босиком направилась к двери, приоткрыв ее, выждала с минуту и, стараясь двигаться бесшумно, пошла по коридору. Свет здесь так и остался включен, что упрощало мне жизнь (не налетишь впотьмах на консоли с вазами, бюстами великих и прочим старьем). Дверь в кабинет была открыта, а кабинет пуст, то есть за столом никто не сидел, и по углам Бергман не прятался, по крайней мере со своего места я его не видела. Вряд ли он забыл выключить свет, значит, ушел ненадолго. Вернется и застанет меня за столь неблаговидным занятием. Ступая на носках, я ретировалась к ближайшей двери, но она оказалась заперта. В прошлое мое водворение в этом доме запертые двери здорово меня возбуждали. Чтобы фантазии мои не особо разыгрались, Лионелла одну из дверей открыла. За ней оказалась комната, ничем не примечательная. В остальных побывать не удалось, однако вряд ли бы и они особо порадовали.

Я толкнула следующую дверь и убедилась, что она тоже заперта. Что все-таки за странная манера держать их закрытыми? Предположим, ими не пользуются, предположим, даже сочли, что их лучше держать на замке, чтобы, например, от сквозняка не открылись, но ключ можно в замке оставить, хотя бы для того, чтобы не потерялся и был под рукой. Ключа, конечно, не было. Придется возвращаться в свою комнату, если я не хочу, чтобы Бергман меня здесь застукал.

И тут я услышала, как он кашлянул. Негромко, но в тишине звук был отлично слышен, чтобы не вызывать сомнений. И доносился он из кабинета. В некотором недоумении я направилась туда. Осторожно заглянула и увидела, что Бергман стоит у стены напротив. Просто издевательство какое-то… Не мог он там оказаться, если только речь не идет о телепортации. Я так разозлилась, что уже собралась войти и поинтересоваться, где он прятался и зачем взрослому мужику все эти штучки, но тут заметила, что одна из деревянных панелей, которыми был отделан его кабинет, примыкает к стене неплотно. Черт, это замаскированная дверь… Подобную в его доме я уже видела, но тогда решила, что это аттракцион, рассчитанный на клиентов, чтобы произвести впечатление. Сюда клиентов точно не пускали. В подтверждение моей догадки Бергман коснулся рукой панели, и она с легким щелчком встала на место. Я отпрянула, боясь, что он догадается о моем присутствии. Бергман подошел к столу и выключил настольную лампу, следовательно, собирался покинуть кабинет. Я на цыпочках, но с максимальным ускорением прошмыгнула в свою комнату, дверь плотно закрывать не стала, чтобы Джокер не услышал щелчка, и теперь ждала, когда он к себе отправится.

Дверь кабинета хлопнула, а звук шагов ясно давал понять, что движется Максимильян в моем направлении. Я бросилась к подоконнику, только успела сесть, как Бергман, постучав, заглянул в комнату.

– Все еще на страже?

– Как видишь.

– Может, выпьем кофе?

– Неплохо бы. Но боюсь проворонить злодея.

– Вестник – не обязательно злодей.

– Да, а кто?

– Просто функция. Любой, кто способен доставить послание, – пожал Максимильян плечами. – Не разочаровывайся, если под окнами вдруг появится какой-нибудь бомж…

– Но он ведь должен знать, кто его послал?

– И это совсем необязательно.

– По этой причине слежка тебя совсем не занимает? – догадалась я.

Он вновь пожал плечами.

– Так как насчет кофе?

– Пожалуй, откажусь.

– Тогда спокойной ночи. И удачи, – добавил он и плотно закрыл дверь, оставив меня гадать: он появился, потому что заподозрил, что я за ним шпионю, или в самом деле решил справиться о моих успехах, перед тем как лечь спать.

Я была уверена: он застукал меня возле двери. В общем-то, особого повода прятаться у меня не было, однако очень не хотелось, чтобы Бергман догадался: мне известно о потайной комнате. Ну и домик. Не зря его прозвали «дом с чертями», хотя тайная комната – еще не повод подозревать хозяина во всех смертных грехах. Василий Кузьмич, да и сам Бергман, говорили не раз, что в доме есть очень редкие книги, хранят их не в магазине, а на втором этаже. Возможно, и в личных покоях. Книг здесь действительно тьма тьмущая. И в тайной комнате могут быть наиболее ценные экземпляры. Предосторожность, кстати, не лишняя. Кроме книг, здесь полно всякого антиквариата. Магазин открылся пять лет назад, годом раньше Бергман купил этот особняк. Все это я знала точно, а вот о том, где он жил до этого времени и чем занимался, понятия не имею. И если честно, в комнату с замаскированным входом попасть очень хотелось. Просто чтобы убедиться: там нет ничего особенного…

Хотя мысль о том, что в комнате можно найти разгадки многочисленных тайн Бергмана, само собой, весьма волновала. Что нормальный человек стал бы прятать? – увещевала я себя, но, должно быть, «нормальным» Бергмана все же не считала. Тайн у него точно пруд пруди. И дом этот он купил не просто так, не зря у меня здесь возникает чувство, что я в покоях Синей Бороды. Кстати, в этой сказке любопытные девицы очень быстро становились очередной тайной хозяина. Само собой, меня это не остановило. Более того, желание заглянуть в комнату лишь усилилось, я даже подумала: а не попробовать ли прямо сейчас? Потопталась возле двери, прислушиваясь. А если Бергман только этого и ждет? Застукает меня за неблаговидным занятием, вряд ли на пирожки отправит, ведь Димке и Вадиму мое исчезновение надо как-то объяснить, но наблюдать насмешливую улыбку на его физиономии придется. Дождаться более подходящего момента, когда хозяин отсутствует, а Лионелла занята уборкой? Сомнительно, что мне повезет и они одновременно покинут дом, у меня вообще такое впечатление, что старуха здесь безвылазно обретается.

Я вернулась к окну, посмотрела на цветочки, все больше соглашаясь с тем, что моя затея ни к чему не приведет. Теперь я была даже на алкаша согласна или подростков-хулиганов. Но клумба даже их не интересовала. Из упрямства я придвинула кресло вплотную к окну и, борясь со сном всеми доступными способами, просидела до самого утра.

В шесть, когда на улице показались троллейбусы и редкие прохожие, я решила, что вестник уже не появится, и отправилась спать, констатировав, что ночь прошла впустую.

Проснулась я от шумно работающего под дверью пылесоса, протерла глаза, взглянула на часы и подскочила как ошпаренная: половина двенадцатого. Хотя чему удивляться, если легла я в шесть.

Быстро приняв душ, я вышла из комнаты, Лионелла, выключив пылесос, сообщила:

– Ваш завтрак на кухне. Мужчины в кабинете хозяина, на втором этаже.

Решив, что завтрак подождет, я отправилась в кабинет.

– Твоя задача – охрана девчонки, – говорил Бергман, обращаясь к Вадиму в тот момент, когда я вошла.

Воин был в джинсах и темной рубашке, сидел, откинувшись на спинку кресла, Димка, все в тех же шортах и футболке, что и накануне, пил воду из бутылки, которую при моем появлении поставил на пол.

– Надеюсь, ничего интересного я не проспала?

– Мы беремся за это дело, – улыбнулся Дима. – Воин на мели, Максимильян умирает от скуки, а мне все равно.

– Серьезный повод, – кивнула я. Можно было съязвить: «А меня, конечно, не спрашивают?», но это показалось глупым.

– На самом деле я тоже нуждаюсь в деньгах, – улыбнулся Бергман. – Предложили редкую книгу…

– Что-нибудь о картах?

– Нет, об оборотнях. Кстати, тебе известно, что у некоторых народов оборотень мог стать не только медведем, кошкой или волком, но и вороном.

– Да хоть ежиком. Максимильян, ты ходячая энциклопедия, а мне диплом достался кровью и по́том, знания улетучиваются, не успев усвоиться…

– Не наговаривай на себя, – серьезно заявил Вадим, хотя я вроде бы шутила. – Ты умная девушка. А насчет ворон… думаешь, кто-то охотится на оборотней? И это должно нас беспокоить? – вопрос адресовался Бергману.

Я нахмурилась и спросила:

– Надеюсь, ты ни в кого превращаться не собираешься?

– Только в полнолуние, милая, – ответил Вадим и поскреб здоровущей ладонью грудь, а я некстати подумала, что временами он похож на медведя. – А вот молодые волки всегда готовы. – Тут он ткнул пальцем в Димку, и тот с серьезной миной кивнул, точно соглашаясь.

– Вам не приходило в голову, что мои мозги могут и не выдержать? – разозлилась я.

– В самом деле, – вмешался Бергман. – Что о вас девушка подумает.

Но вместо благодарности нарвался на ехидный вопрос:

– А Максимильян кем становится? Спрашиваю не из простого любопытства, полнолуние со дня на день, вдруг столкнусь на лестнице…

Вадим и Димка переглянулись и уставились на Бергмана, ожидая ответа.

– Есть какие-нибудь догадки? – спросил меня Димка, ничего не дождавшись.

– Есть. Библейский змей-искуситель.

Мужчины вновь переглянулись, и Вадим, сурово нахмурясь, буркнул:

– Я же говорил, она нас видит насквозь… – После чего все трое весело заржали, а я почувствовала себя полной идиоткой за свой внезапный испуг. Пусть всего лишь на мгновение, но я поверила, что говорят они серьезно. Не пора ли обратиться к психиатру?

– Спасибо за блестящую характеристику, дорогая… – с кривой ухмылкой заявил Максимильян. – А сейчас, если не возражаете, перейдем к делу. Мы решили за него взяться. Твое мнение?

Я пожала плечами:

– Будем считать, решение принято большинством голосов.

– В таком случае займемся возможными версиями…

Я села возле окна, не удержалась и взглянула на клумбу. Подъехала поливальная машина, и теперь саму клумбу было видно плохо, а я в досаде за бессонную ночь мысленно буркнула: «Век бы ее не видеть». И постаралась сосредоточиться на разговоре, в результате которого решено было взять за основу версию ограбления, но и прочими не пренебрегать.

– Воин и Девушка отправляются к Наде. Приглядись к девчонке, – обращаясь ко мне, произнес Бергман. – Вполне возможно, она знает куда больше.

– Вот посмотрите, – сказал Дима и положил на стол увеличенные фотографии. Это были снимки с места убийства. Наличие фотографий, так же как и копий протоколов, меня не удивило. Не знаю, каким образом Бергману удалось их заполучить, но удалось.

На первой фотографии женщина сидела, откинувшись на спинку стула. Лицо ее полностью скрывали длинные темные волосы. На второй тоже женщина, с короткой стрижкой, голова на столе, лицом вниз, белая скатерть залита кровью, в тарелке, что стоит перед ней, тоже кровь. Я невольно поежилась. На третьей мужчина, лежит на полу, раскинув руки. Убит двумя выстрелами: в грудь и в голову. На четвертом снимке лишь контуры тела, обведенные мелом.