Текст книги "Пепел феникса"

Автор книги: Татьяна Корсакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Гальяно с детства считал себя храбрым малым, если чего и боялся, так только соседки снизу, которую регулярно заливал, а сейчас ему вдруг сделалось совсем не по себе. И дело даже не в том, что заклинание, которое он, сбиваясь, бормотал себе под нос, было самым настоящим, проверенным не одним поколением магов. Дело в клиентке, в том, какими глазами она на него смотрела, точно уже видела за его спиной своего призрака.

Глупость! Глупость и полнейшая чушь! Загробный мир, конечно, существует, и не исключено, что один из его обитателей желает пообщаться с этой девчонкой, но он, Гальяно, привык трезво оценивать свои силы. Его способностей хватало на простенькие привороты-отвороты, на то, чтобы раскинуть карты и относительно точно предсказать клиентам недалекое будущее, но спиритический сеанс – не его весовая категория. Чего ж тогда бояться? Чего нервничать? Надо просто сосредоточиться и быстренько придумать, что скажет его устами гость с того света. Наверное, безопаснее и логичнее всего намекнуть на темное прошлое девчонкиных предков. В каждой семье есть темное прошлое, так что риск быть пойманным с поличным тут минимален. Пусть покопается в архивах и в старых семейных фотографиях, глядишь, и отыщет какой-нибудь залежавшийся скелет.

Когда последнее слово заклинания повисло в тишине кабинета, Гальяно, магистр черной и белой магии, окончательно успокоился. Долой сомнения, пора призвать на сцену свои артистические способности. Все идет по плану, все просто обязано идти по плану. Еще секунду, чтобы собраться с мыслями…

Секунды ему не дали. Все двенадцать свечей вдруг погасли, зато тринадцатая вспыхнула, точно факел, отбрасывая на стену кабинета длинные и причудливые тени. Девчонки испуганно всхлипнули, прижались друг к другу, а Гальяно даже испугаться как следует не успел – залюбовался пляской теней, пока по ногам не потянуло холодом. Наверное, Громов решил выйти на улицу проветриться и забыл закрыть дверь, а свечи задул сквозняк – вот тебе и вся мистика. Хотя, надо признать, получилось весьма эффектно, нужно будет взять этот трюк на вооружение…

То, что случилось дальше, ни на трюк, ни на сквозняк не походило. Оно вообще не укладывалось ни в одну из известных Гальяно классификаций. Клиентка вдруг закричала и схватилась за левое плечо, на котором сквозь полупрозрачный шелк блузки стало пробиваться красное свечение. Гальяно попятился, уперся поясницей в стол, нашарил позади себя магический шар. Для спиритического сеанса хреновина совершенно бесполезная, зато может пригодиться, если придется отбиваться ото всякой нечисти…

Нечисть не заставила себя долго ждать, одна из теней вдруг зажила своей собственной жизнью. Тень просачивалась из-под створки наглухо заколоченного окна, становилась все гуще и рельефнее. Сначала Гальяно увидел только руку с длинными, похожими на птичьи когти пальцами. Рука тянулась к клиентке, как раз над головой медленно сползающей по стенке рыжей. В тот самый момент, когда рыжая без чувств рухнула на пол, тень обрела четкие очертания. Теперь прямо за спиной переставшей кричать девчонки стояло нечто. Мужик, если быть точным. Мертвый мужик, если быть совершенно точным… И его сотканные из черноты руки уже гладили девчонкины плечи, а она, наверное, чувствовала, эти страшные прикосновения, но боялась обернуться. Правильно боялась, Гальяно уже и сам был не рад своему внезапно открывшемуся таланту вызывать гостей с той стороны. Теперь бы еще вспомнить, как загонять их обратно…

По всему выходило, что память его подводит, что все инструкции и заклинания позабыты напрочь, а нежить становится все реальнее, все осязаемее.

– Анна… – Голос прошелестел сброшенной змеиной кожей, такой же мерзкий, такой же страшный.

Тень склонилась над девчонкой, точно собиралась ее поцеловать. Нет, не поцеловать! Высосать жизнь – вот что она собиралась сделать!

Гальяно неожиданно для себя разозлился. Какой-то потусторонний упырь прямо у него на глазах пытается навредить его клиентке и безнадежно испортить его репутацию! Никогда раньше магистр не орал так грозно и так громко, никогда раньше не швырял магический шар с такой силой.

Шар разбился о стену в том самом месте, где еще пару мгновений назад покачивалась тень, осыпав клиентку дождем из осколков. А в следующую секунду на шее Гальяно сомкнулись невидимые пальцы, и он узнал, что такое настоящий страх.

Он еще трепыхался, хрипел и боролся, но уже почти смирился с неизбежным, когда дверь кабинета распахнулась, а под потолком невыносимо ярко и радостно вспыхнул электрический свет. Уже почти теряя сознание, Гальяно увидел перед собой озабоченное лицо Громова, а потом в нос шибанул запах гари, и свет снова погас…

* * *

Сказать, что Громов растерялся, когда девчонка заявилась к нему в салон, – это ничего не сказать. Хельга обещала, что после капель та забудет все напрочь, а не верить Хельге не было никаких оснований. И вот, пожалуйста…

…С татуировкой он провозился до самого рассвета. Делал свое дело и чертыхался сквозь стиснутые зубы, потому что ни один нормальный мастер не возьмется выполнить такой объем работы за столь ничтожно короткий срок, но Хельга сказала, что верит в него, и Громов старался, как мог. Картинку сделал на всю руку, но лишь контурно, кое-где красным прорисовал тени, добавил рельефа. Получилось не шедеврально, но вполне сносно. Можно сказать, что своей работой Громов остался доволен. Он набивал последнее хвостовое перо, когда за спиной послышался голос Хельги:

– Светает, мой мальчик, тебе пора!

Пора. А как, скажите на милость, он справится? Как доставит девчонку до дома? Ведь не потащишь же ее прямо в квартиру! Но и на улице не бросишь в такую сволочную погоду. Наверное, у Хельги был ответ на этот вопрос, но она лишь сказала:

– Я тебе доверяю, ты справишься.

Конечно, Громов справился, но чего ему это стоило! Воспоминания той ночи до сих пор свежи в памяти. После недолгих раздумий он решил не заморачиваться, накинул на девчонку свою куртку, на ноги ей нацепил старые тапки Гальяно.

На улице было темно и мокро, за шиворот расстегнутой куртки сыпал снег пополам с дождем. Громов с мрачной решимостью перекинул через плечо девчонку, слетающие тапки до поры до времени сунул под мышку. Свой выбор он остановил на маленьком скверике в нескольких минутах ходьбы от их двора, на секунду задумался, выбирая относительно сухую скамейку, не нашел ничего подходящего и сгрузил бесчувственное тело на первую попавшуюся, нацепил на босые ноги тапки, поплотнее закутал девушку в куртку, сам засел в засаде в ближайших кустах. Хельга сказала, что действие капель скоро закончится, и девчонка очнется в самое ближайшее время, но пускать дело на самотек Громов не стал, решил понаблюдать, проводить это ходячее несчастье до дому.

Чем дольше он сидел в засаде под противным, душу вынимающим дождем, чем больше думал о том, что уже совершил, и о том, что еще придется сделать, тем пакостнее становилось на сердце, тем быстрее росло непонятное раздражение, направленное не на самого себя, не на Хельгу, а вот именно на мокнущую под дождем девчонку. Вот за каким чертом ее понесло именно этой ночью на улицу?! Сидела бы себе дома, смотрела телик – и ничего этого бы не случилось. О том, что при любом раскладе предначертанное нужно исполнить, и на месте девочки-соседки неминуемо оказалась бы другая женщина, он не думал, просто злился, и все, как в лихие подростковые годы.

Она очнулась быстро, может, от пробирающего до костей холода, а может, снотворное перестало действовать. Или всему виной настойчивость дядьки дворника, который вынырнул из темноты как чертик из табакерки? Как бы то ни было, девчонка потопала домой. Громов поплелся следом. Он не особо таился, потому что понимал – в том полуоглушенном состоянии, в котором она находилась, прятаться и шифроваться нет смысла, все равно не заметит. Она и не заметила, нырнула в подъезд, куртку за каким-то чертом утащила с собой. Громов подождал, пока в окнах на четвертом этаже загорится свет, и побрел к себе. На то, чтобы выспаться и хоть немного прийти в себя, у него оставалось всего несколько часов.

Он сделал все, как просила Хельга, качественно, толково и максимально эффективно. Он даже постарался, чтобы тату не особо изуродовало руку этой маленькой дурехи, которая, сама того не ведая, ввязалась в очень нехорошую историю, но на душе было пакостно как никогда, и даже в свободное от работы время Громов не переставал думать над тем, что же он натворил и как все это можно исправить.

Он думал, а тварь, за которой они с Хельгой безуспешно гонялись вот уже который месяц, снова вышла на охоту. Еще одна жертва в череде страшных и жестоких убийств – студентка из Подмосковья, девочка-припевочка, умница, отличница, мамина дочка, девственница, надо полагать… Тело нашли сегодня утром в старом парке. Не тело даже, а то, что от него осталось – горстку пепла у основания почерневшего от копоти турника, к которому была привязана несчастная. И как обычно, никаких свидетелей, никаких следов. Да и откуда следы, если то, с чем им приходится иметь дело, следов не оставляет вовсе. Или оставляет? Хельга утверждает, что с каждой отнятой жизнью тварь набирается сил и становится все более материальной, что, если они не поторопятся, может случиться непоправимое, и пришло время жертв.

Время жертв… Хельга не уточняла, чем или кем они будут жертвовать, Громов и так все прекрасно понимал, оттого, наверное, и злился. Ему бы хотелось, чтобы без жертв, чтобы проблему можно было решить банальным и проверенным способом – с помощью грубой физической силы или, на худой конец, с помощью оружия, но тварь оказалась особенной, так что приходилось жертвовать…

Жертва стояла на пороге салона, и лицо у нее было такое, точно она вот-вот вспомнит. А Хельга говорила, что капли действуют безотказно. Как же безотказно, если вот она – Анюта Алюшина, приманка, наживка и просто жертва, сама пришла?! Может, из-за тату? Может, решила, что тату ей не подходит, вот и ищет способ от нее избавиться? А дылду эту рыжую зачем с собой притащила? В качестве группы поддержки?..

Зря он на рыжую так, потому что именно она прояснила ситуацию. Оказалось, что пришли они не по его, Громова, душу, что нужен им не кто иной, как магистр Гальяно. Рыжая говорила громко, уверенно, а Анюта молчала и лишь посматривала на Громова, как ему казалось, излишне внимательно. Может, все-таки что-то помнит? Или пытается вспомнить? От внезапной догадки кончики пальцев неприятно защипало. А что, получается вполне логично, ну, если предположить, что у женщин вообще есть логика. Девочка пришла в себя на парковой скамейке, в порванной одежде, с татуировкой феникса на руке. Будь на ее месте мужик, он бы попытался разобраться с проблемой более действенными способами, поискал бы свидетелей, к ментам обратился бы, в крайнем случае, но она женщина, а женщине проще доверить свою проблему магистру черной и белой магии Гальяно Всемогущему. Надо будет потом, когда сеанс гадания на кофейной гуще закончится, расспросить друга. Глядишь, удастся узнать что-нибудь новое.

Гальяно, как обычно, оказался на высоте: клиенток принял с распростертыми объятьями и, уже прикрывая дверь в конуру, которую гордо именовал кабинетом, хитро подмигнул Громову. Вот ведь интересное кино, магом и оракулом считается Гальяно, а реально общаться с потусторонними силами приходится ему – скучному и приземленному Стасу Громову. И ведь Гальяно со своим даром предвидения и шаманскими плясками до сих пор ни о чем не догадался, так и продолжает верить в то, что друг хоронит себя заживо в этом полуподпольном тату-салоне, вместо того чтобы вершить великие дела.

Громов никогда не пытался Гальяно переубедить и втягивать в их с Хельгой игры тоже не собирался. Пусть себе развлекается со своими магическими игрушками. Занятие это неутомительное и, главное, безопасное. Хотя последнее время Стас все чаще и чаще стал замечать, что Хельга к Гальяно присматривается. Вероятно, ищет еще одного рекрута в свои ряды борцов с темными силами. Собственно говоря, ряды у них совсем никакие: Хельга, Громов и Алекс, статус которого Громову до сих пор был непонятен. То ли старый Хельгин друг, то ли дальний родственник, то ли телохранитель, а может, сразу и первое, и второе, и третье. До тех пор, пока не активизировалась тварь, они неплохо справлялись и без посторонней помощи, но сейчас свободных рук явно не хватало, а у Гальяно талант.

Про талант как-то обмолвилась Хельга. Громов тогда не придал этому особого значения, на его взгляд, у Гальяно был один-единственный талант – он умел нравиться женщинам и беззастенчиво этим пользовался. Но, возможно, Хельга имела в виду что-то другое?..

Когда за Гальяно и девушками захлопнулась дверь, Громов выбрался из-за стола, в задумчивости прошелся по салону. Сеансы обычно длились недолго: связь с астралом требовала от магистра значительных энергетических затрат. Иногда затраты эти компенсировались чашкой растворимого кофе и плиткой шоколада, а иногда, в особо сложных случаях, когда клиентка попадалась хорошенькая и сердобольная, для восстановления сил Гальяно перебирался на кушетку Громова, вместе с клиенткой, разумеется. От таких вот регулярных «сеансов восстановления» кушетка уже изрядно поизносилась и немилосердно скрипела, но Гальяно свою причастность к порче имущества отрицал, клялся и божился, что у кушетки плохая карма.

Громов остановился у двери, прислушался, но толком ничего не расслышал: в подвале, который они переоборудовали под салон, были на редкость толстые стены, а сквозь дверь просачивалось лишь невнятное бормотание Гальяно. Проще дождаться конца сеанса и взять приятеля в оборот, чтобы тот рассказал все, что знает.

Время шло, а из каморки Гальяно никто не выходил. Громову надоело стоять под дверью, и он снова перебрался за свой стол. Он едва не задремал, когда из кабинета послышался шум. Не то чтобы Громов предполагал что-то страшное, наверное, просто включились инстинкты, потому что, когда он распахнул дверь, в руке у него был пистолет.

И тут выяснилось, что пистолет не поможет, что лучше бы он прихватил с собой святой воды или освященной соли, потому что на сей раз сеанс связи с космосом прошел весьма успешно…

Анюта Алюшина, девочка-припевочка, девственница и потенциальная жертва, стояла в центре очерченного мелом круга и прижимала ладонь к левому плечу. Сквозь ее пальцы пробивались красные сполохи. Громову хватило всего пары секунд, чтобы понять, что именно дает такой странный эффект. Рыжая подружка Анны лежала на полу без сознания, широко раскинув руки и наполовину вывалившись из мелового круга. А у противоположной стены хрипел и извивался Гальяно. В полумраке Громов не мог рассмотреть выражение его лица, зато прекрасно рассмотрел другое: носки туфель магистра не касались пола…

Тварь Громов заметил в самый последний момент. Заметил, но ничего не успел предпринять, лишь тупо наблюдал, как черная тень, похожая на мужской силуэт, просачивается под створку окна, по ходу бледнея и теряя очертания.

Громов подхватил под мышки медленно заваливающегося на бок Гальяно и с какой-то отстраненной обреченностью подумал: начинается…

* * *

Так не бывает. Этого просто не может быть…

Мысль вертелась в голове, не желала уходить, и Анна ухватилась за нее, как утопающий за соломинку. Это все понарошку, фарс, хорошо поставленная фальсификация! Свечи погасли от сквозняка. От чего же им еще погаснуть?! Наверное, магистр Гальяно в сговоре со своим дружком, тем мрачным парнем, лицо которого ей так и не удалось толком рассмотреть. Наверное, дружок в оговоренное время открыл входную дверь, устроил сквозняк – вот и весь фокус.

– Охренеть, – прошептала Любаша и больно сжала руку Анны.

И ничего не охренеть! Свечи погасли от сквозняка, и холод этот тоже от сквозняка. А то, что у магистра глаза как плошки и губы, кажется, дрожат, так это из-за актерского, а никак не магического таланта. Он же шарлатан, у него же это на лбу написано, а они с Любашей повелись, как маленькие, позволили себя одурачить, запихнуть в этот идиотский меловой круг. Все, с нее довольно!

Анна уже хотела выйти из круга, когда левую руку обожгло болью, а в ноздри шибанул запах гари. Боль и гарь не могли быть продолжением актерских талантов Гальяно. Боль и гарь – это герои уже ее персонального кошмара. Рядом тихо всхлипнула Любаша, Анна скорее почувствовала, чем увидела, как подруга рухнула к ее ногам. А потом плеч коснулось что-то холодное. Нет, не холодное, а ледяное, но отчего-то сравнимое с огненным прикосновением феникса. Анна всхлипнула, сжалась в комок. Позади нее стоял кто-то – кто-то, кого она сама позвала, кто-то, для кого меловой круг – ничтожная преграда. Анна чувствовала его присутствие, холодела от его прикосновений, но не решалась обернуться. Боялась встретиться лицом к лицу с тем ужасом, который еще пару минут назад казался ненастоящим, больше похожим на воспоминание, чем на реальность.

– Анна… – От знакомого, вырвавшегося из плена воспоминаний шепота она оглохла и почти ослепла. Невидимые пальцы больше не причиняли боль, в их прикосновениях чудилась ласка…

Все изменилось в тот момент, когда позади что-то взорвалось тысячами колючих осколков. Сжимающие ее плечи невидимые пальцы разжались вместе со вздохом не то сожаления, не то разочарования. Когда магистр Гальяно взмыл в воздух, Анне захотелось вслед за Любашей грохнуться в обморок.

У нее не вышло. Она могла только стоять и смотреть, как Гальяно борется с кем-то невидимым, с тем, кого он по ее просьбе вызвал с той стороны. А потом все изменилось: с грохотом распахнулись двери и вместе с ослепляющим снопом света в комнату ворвался тот самый смутно знакомый ей парень. На мгновение Анне померещилось, что в руках у него пистолет, а даже если бы и не показалось, она бы не удивилась, потому что, видно, разучилась удивляться. Парень действовал быстро, так работают спецагенты в голливудских боевиках. Во всяком случае, по мнению Анны. Первый взгляд на бесчувственную Любашу, второй – на нее, третий на магистра – и вот уже Гальяно не болтается в воздухе, а тряпичной куклой виснет на руках парня, заходится кашлем и тихо матерится. А тот, кого они вызвали, черной тенью плывет по стене, просачивается под оконную раму. Все, сеанс окончен…

Анна медленно опустилась на колени перед Любашей, растерянно погладила ее по голове и лишь после этих ненужных движений догадалась проверить у подруги пульс. Пульс был, кажется… Любаша выглядела спящей и не выглядела мертвой, это вселяло оптимизм. Хотя какой оптимизм после случившегося?

– Все в порядке? – послышалось над головой. Незнакомец присел рядом, коснулся Любашиной шеи, удовлетворенно кивнул. Наверное, тоже проверял пульс.

– Не знаю. – Анна покачала головой. – Не думаю, – добавила не слишком уверенно и посмотрела на мужчину снизу вверх.

Он не был незнакомцем, в ярком электрическом свете Анна его узнала. Стас Громов, некогда хулиган и смутьян, предводитель дворовой шпаны, а сейчас, получается, татуировщик. Вот откуда это смутное чувство дежавю! Хоть здесь никакой мистики, слава тебе, Господи!

– Узнала? – спросил Стас Громов с какой-то мрачной решимостью.

– Кого? – Анна стряхнула с волос осколки хрустального шара.

– Меня узнала, Анна Алюшина?

А он, оказывается, помнит, как ее зовут. Странно, для того, чтобы обижать беззащитную девочку, совсем не обязательно знать ее имя. Громов обижал и имя никогда не спрашивал: ни тогда, когда забрасывал ранец маленькой Анны на старую яблоню, ни тогда, когда приставал к ней в подворотне вместе с дружками-отморозками. Достать ранец Анне помог сосед дядя Леша, а вот там, в подворотне, ей пришлось нелегко. Одна против троих разгоряченных алкоголем парней, злых, куражливых, на все готовых в пьяном угаре. Наверное, ей повезло, наверное, в тот вечер все могло закончиться гораздо хуже. Стас Громов всего лишь ее поцеловал. Его поцелуй был такой же злой и куражливый, как и он сам, с мерзким вкусом водки и сигарет. Громов держал Анну за ворот пальто, всматривался в ее лицо стеклянными глазами, и в тот момент ей подумалось – все, это конец, но Стас разжал посиневшие от мороза пальцы и рявкнул:

– Вали отсюда, малолетка!

А она продолжала стоять, прижимаясь спиной к шершавой каменной кладке, через тонкую ткань пальто чувствуя исходящий от нее холод. У Ани дрожали губы и руки, и коленки подгибались от страха, а на губах был мерзкий вкус его пьяного поцелуя. Наверное, ее бы не отпустили просто так, потому что в глазах дружков-отморозков читалось такое, от чего у Анны даже сейчас холодели ладони. Стас Громов ей помог, если, конечно, это можно назвать помощью. Он толкнул ее с такой силой, что девушка едва не упала в подернутую тонким ноябрьским ледком лужу.

– Пошла вон, – сказал с угрозой в голосе и схватил за рукав куртки одного из своих дружков.

Анна не пошла, Анна побежала, не разбирая дороги, поскальзываясь и падая, в кровь разбивая коленки.

С тех пор они больше не встречались. Поговаривали, что Громова забрали в армию, а соседка Марьивановна утверждала, что и вовсе посадили за разбой. Анне было все равно, главное, что одним страхом в ее жизни стало меньше. И вот сейчас Стас Громов стоит совсем рядом и изучает ее с каким-то отстраненным интересом. От него больше не пахнет водкой и дешевыми сигаретами, и пальцы его больше не синие от холода, но в глазах осталось что-то такое… мутное, заставляющее холодеть ладони.

– Я тебя помню. – Анна встала, но особого преимущества ей это не дало, Громов был на голову выше и по-прежнему смотрел на нее сверху вниз. Неважно, теперь у нее есть враг пострашнее какого-то там отморозка из прошлого.

– Чего ты от него хотела? – Громов мотнул головой в сторону стола, на котором сидел, обхватив руками голову, магистр Гальяно. – Понадобился любовный приворот?

– Не твое дело. – Она дернула плечом и мимоходом подумала, что татуировка больше не болит.

– Ясно – не мое. – Громов улыбнулся улыбкой, не предвещающей ничего хорошего, перевел взгляд на окно. – Это, наверное, дело той твари, которая только что чуть не придушила моего лучшего друга?

Он говорил о случившемся таким будничным тоном, точно по десять раз на дню имел дело с потусторонними силами. А может, так оно и есть? Ведь Гальяно его друг, а если в друзьях у тебя магистр черной и белой магии, всякое может случиться…

Анна не успела ничего ответить, потому что Любаша наконец пришла в себя.

– С ума сойти, – послышался ее приглушенный басок. – Анюта, ты это видела? – Подруга села, рассеянным и совершенно безотчетным движением поправила прическу. – Свечи погасли… А чего это я на полу валяюсь? – спросила она растерянно.

– А на полу вы возлежите, моя дорогая Любочка, потому что не всякому смертному дано остаться в сознании после встречи с призраком. – Гальяно, который еще пару секунд назад сам нуждался в утешении, спрыгнул со стола и опустился на колени перед вконец растерявшейся Любашей.

– То есть у нас получилось? – Подруга перевела ошарашенный взгляд с магистра на Анну. – Мы его вызвали?

– У меня получилось, – с достоинством уточнил Гальяно. – А вы разве сомневались в моих магических способностях?

– Ни секунды, магистр. – Любаша кокетливо одернула юбку и тут же деловито поинтересовалась: – И что он нам сказал?

– Ничего. – Анна мотнула головой.

– Да, он был не особенно разговорчив. – Гальяно потер шею, на которой явственно проступали кровоподтеки.

– Я вам даже больше скажу, – бесцеремонно встрял в их разговор Громов, – он опасен.

– С чего ты это взял? – Гальяно перестал тереть шею, скрестил руки на груди. – Можно подумать, ты разбираешься в потусторонних силах.

– Я не разбираюсь в потусторонних силах, – усмехнулся Громов, – но у меня есть глаза, и я видел, как эта тварь пыталась тебя придушить.

– Вообще-то сначала она пыталась придушить ее, – Гальяно кивнул в сторону Анны, – но я ведь профессионал, я не мог позволить, чтобы моей клиентке причинили ущерб.

– И вы вызвали огонь на себя? – восхищенным шепотом спросила Любаша.

– Можно сказать и так. – Гальяно приосанился. – Я швырнул в него своим магическим шаром как раз в тот самый момент, когда он попытался высосать жизнь из вашей подруги.

– Высосать жизнь? – ахнула Любаша и испуганно посмотрела на Анну. – Анюта, это так?

– Не знаю.

Она и в самом деле не понимала, что произошло и что именно хотел от нее призрак. В памяти остался лишь тихий шепот и ледяные прикосновения невидимых пальцев.

– Зато я знаю! – Гальяно встал, помог подняться с пола Любаше. – Дамы, я профессионал, я всегда знаю, с чем имею дело.

– И с чем же ты имеешь дело? – язвительно поинтересовался Громов.

– Это скиталец, неупокоенный дух.

– И что нужно твоему скитальцу вот от нее? – Громов небрежно ткнул в Анну пальцем.

– Не могу сказать. – Гальяно в раздражении дернул плечом и добавил: – Не могу сказать, потому что ты все испортил! Ты ворвался и прервал связь!

– Если бы я не прервал вашу связь, мне пришлось бы искать нового соарендатора, – проворчал Громов.

– Ты не знаешь всех моих возможностей. – Гальяно с вызовом вздернул подбородок, и его повело. Если бы не Любаша, принявшая его тщедушное тело в свои объятья, магистр черной и белой магии непременно бы упал. – Мои ментальные силы на исходе, – сообщил он срывающимся шепотом, – сеанс потребовал слишком больших энергозатрат.

– Больше чем договорились, мы платить не станем, – тут же насторожилась Люба. – Энергозатраты – это ваши проблемы, магистр.

– О боги! – Гальяно закатил глаза к потолку. – Да кто же сейчас говорит о деньгах?! Мне просто нужно восстановить силы. Громов, может быть, у нас все-таки, чисто случайно, остался кофе?

– Если только чисто случайно, – буркнул тот и вышел из кабинета.

– Дамы, не обращайте внимания на моего друга, – Гальяно виновато развел руками, – он не слишком хорошо воспитан, но сердце у него золотое.

Насчет золотого сердца Анна очень сильно сомневалась, но озвучивать свои сомнения посчитала лишним.

* * *

Они с Анютой сидели на немилосердно скрипучей кушетке, Громов – вот как, оказывается, зовут этого похожего на рок-музыканта парня – устроился в своем кресле, а магистр, которому от призрака досталось больше всех, суетился у стола.

– Дамы, к сожалению, кофе только растворимый. – Он чуть виновато посмотрел на Любашу, и ее сердце снова, уже в который раз за этот сумасшедший вечер, дрогнуло. – Но зато у меня есть весьма недурственный коньяк и коробка шоколадных конфет. Самое то для снятия стресса.

Любаша не сводила глаз с Гальяно и согласно кивала в такт каждому сказанному им слову. Сейчас, в белоснежной сорочке с небрежно расстегнутым воротом, со следами недавней борьбы на бледной коже, с горящими глазами, он был просто невероятно хорош. Настолько хорош, что Любаша напрочь забыла о котике и даже о призраке. Любаша забыла, а вот Анюта, похоже, не забывала ни на секунду. Она зябко ежилась и то и дело касалась пальцами своей руки в том месте, где – Люба видела это своими собственными глазами – во время спиритического сеанса вспыхнула огнем татуировка. А ведь Люба не верила, думала, что подружка не то чтобы сочиняет, но точно находится не в себе из-за нападения пироманьяка. Кстати, нужно будет обязательно рассказать магистру про пироманьяка, что, если он сможет им помочь? Он поможет непременно, он уже доказал, что обладает неограниченными способностями. Задумавшись над туманными перспективами, которые ожидают их с Алюшиной, Любаша достала из сумочки пачку сигарет, и только когда перед ее носом вспыхнула протянутая галантным Гальяно зажигалка, подумала, что, возможно, магистр не выносит запаха дыма.

– Да кури уж. – Гальяно милостиво махнул рукой и добавил: – Предлагаю перейти на «ты». После того, что мы пережили… – он вопросительно посмотрел сначала на Любашу, потом на Анюту.

– С удовольствием. – Любаша улыбнулась и с наслаждением затянулась. Алюшина на столь лестное предложение никак не отреагировала.

– Тогда предлагаю выпить на брудершафт, чтобы все было по правилам! – Гальяно разлил по одноразовым стаканчикам коньяк, придвинул к Любаше начатую коробку конфет.

– Обойдемся без правил, – хмыкнул Громов и опрокинул в себя коньяк.

Алюшина с мрачной решимостью последовала его примеру, а Любаша подумала, что намечается нездоровая тенденция, и надо срочно придумать для подружки какой-нибудь другой, не такой опасный для здоровья утешитель. Самым предпочтительным утешителем ей виделся мужик, но где ж его достать, мужика?

Точно в опровержение ее мыслей рядом на кушетку присел Гальяно, глянул своими черными цыганскими глазами так, что аж дух занялся. Вот он – настоящий мужик, но он точно не в Анютином вкусе. Да и если быть до конца честной, не Анюта интересует магистра черной и белой магии, а она, Любаша. Такие вещи женщина понимает с полувздоха-полувзгляда, а Гальяно так смотрит, так вздыхает…

Поцелуй на брудершафт получился сладким и неприлично затяжным, Любашу аж в жар бросило от энергии, исходящей от магистра. А еще говорит про энергозатраты. Какие еще энергозатраты, когда он весь такой… страстный?!

Как-то незаметно и довольно быстро они вчетвером уговорили всю бутылку коньяка. Повеселевший Гальяно предложил сгонять за второй, но Громов – вот ведь мрачный тип! – запретил. Вместо этого он совершенно невежливо дернул Гальяно из-за стола, буркнул:

– Пойдем, магистр, подышим свежим воздухом.

Пока мужчины дышали свежим воздухом, Любаша поправила макияж, посмотрела поверх раскрытой пудреницы на Анюту и решительно заявила:

– Так, Алюшина, сегодня ты ночуешь у меня! Хватит с нас приключений!

Вообще-то ей хотелось, чтобы эту ночь у нее провела не подружка, а Гальяно, но женская дружба – это святое, и ради нее иногда можно пойти на жертвы. А Гальяно теперь никуда не денется. Все, попался на крючок магистр белой и черной магии!

– Хорошо. – Анюта согласилась неожиданно легко. – Тогда, может, уже пойдем?

– Пойдем, только мальчиков дождемся. – Любаша захлопнула пудреницу.

В этот момент дверь салона распахнулась, и на пороге появились мальчики. Свежий воздух и в самом деле пошел им на пользу, потому что выглядели они трезвыми и серьезными, даже Гальяно. Он уселся на кушетку рядом с Любашей, словно невзначай приобнял ее за плечи и сказал, глядя на Анюту:

– Анна, хочешь услышать совет от профессионала? Совершенно бесплатный совет, – добавил он с хитрой улыбкой и погладил Любашино плечо.

– Давай. – Анюта кивнула, но по лицу ее было видно, что мыслями она сейчас где-то совсем далеко.

– Тебе нужно быть предельно осторожной с этим призраком. Он ведь не случайно за тобой таскается, ему от тебя точно что-то нужно.