Текст книги "Мечтать о такой, как ты"
Автор книги: Татьяна Веденская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Ты правда склеил устав? – скептически подняла я бровь.
Стас ухмыльнулся и с довольным видом чмокнул меня в нос, а потом вручил ключи от дома. Я зажмурилась и представила, что он мне отдает их насовсем со словами «милая, теперь ты тут хозяйка». Мысленно я уже знала, с чего начну. Снесу к чертовой матери его странную кухню. Мебель должна иметь ручки и какие-то выпуклости, орнаменты. Украшения. На кухне должно быть вкусно и уютно. Что это за белоснежная идеально гладкая поверхность, где даже плиты не найдешь?
– Господи, я же как кикимора! – воскликнула я, осматривая себя в зеркало. Еще утром все это можно было поправить, но за плечами был длинный рабочий день, перекуры с Иришкой, крики клиентов, усталость… Хорошо хоть, я надела серую юбку. Неужели, неужели он меня с кем-то познакомит?! Что это может значить? Это хороший знак? Да, это определенно хороший знак.
– Надя, мы пришли! – в прихожей раздался голос Стаса. Я подпрыгнула и немедленно нацепила свое самое приветливое выражение лица.
– Добрый вечер! – любезно кивнула я, выйдя в прихожую. Жаль, что у меня не оказалось с собой туфель на каблуках. С другой стороны, откуда я могла знать? Нет, надо все время возить с собой пару на всякий случай. А то приходится дефилировать в тапках. Позор! Я постаралась как-то так встать, чтобы ноги не были особенно видны.
– Познакомься, Надя, это мой друг Дмитрий, старый мой товарищ по университету. – Стас церемонно представил мне действительно лысого, с немного красным и опухшим, но приятным лицом мужчину, улыбавшегося во всю ширь своего рта.
– Господи, ты все такой же нудный, Стасик! – воскликнул он, отодвигая Стаса в сторону. – Наденька, зовите меня просто Дима.
– Договорились, – робко улыбнулась я.
Стас стоял в стороне и делал вид, что он тут ни при чем. Дмитрий же подошел ко мне и поцеловал руку.
– Очень приятно познакомиться, – томным голосом продолжил он.
Тут Стас поморщился и вежливо, но твердо отвел меня чуть в сторону.
– Мне тоже приятно, – кивнула я, беспомощно семеня за Стасом.
– Пойдем-ка на кухню, – скомандовал он, волоча кучу каких-то пакетов с едой. И с коробкой «Фереро Роше», конечно же.
«Мой ты сладкоежка!»
– Конечно, пойдемте, – не стал спорить его друг.
– А ты, Димон, можешь пока посидеть в гостиной, – фыркнул Стас.
Димон ухмыльнулся и отправился за нами.
– У тебя такая кухня, что и не поймешь сразу. Надя, вам не кажется, что его кухня больше похожа на зал патологоанатома?
– Кажется, – тихо хихикнула я.
– А-а, так вы наш человек, из живых! И что, скажите-ка мне, как вам этот чистоплюй? Не надоел еще до смерти? Он же невыносим, с этими своими бесконечными нравоучениями. Еще не свел вас с ума? – усмехнулся Дима.
– Пока нет, – не смогла сдержать улыбки и я.
– Пойдем-пойдем, ладно. Будешь позорить меня на кухне, – беззлобно заявил Стас и ткнул Диму в бок.
– Надо же, Стасик, неужели же ты прозрел и сумел найти стоящего человека? Впервые вижу, чтобы рядом с тобой была нормальная живая женщина.
– Это потому, что ты трезвый, – ухмыльнулся Стас и достал из бара бутылку вина.
– Ну, так это временно, – усмехнулся Дима. – Наденька, вы выпиваете?
– Я еще и курю, – тихонько шепнула я.
– Неужели?! Это же великолепно. Хотите, я угощу вас настоящей кубинской сигарой? – И он как фокусник достал из внутреннего кармана пиджака коробочку и действительно выдал мне толстенькую ароматную сигару.
– Ну, началось, – беззлобно заворчал Стас, однако Дима невозмутимо поднес мне зажигалку.
Я покосилась на Стаса, но тот только махнул рукой. Дима выдохнул самое настоящее дымное кольцо и сказал:
– Между прочим, я знал этого пижона, когда он сам стрелял у меня «Приму»!
– Он курил?! – ахнула я.
Дима улыбнулся:
– И даже пил. Да, моя дорогая, он не всегда был так помешан на карьере и на здоровом образе жизни. О, я многое могу вам рассказать о нем. Если вам интересно, конечно.
– Очень интересно, – ухмыльнулась я.
– Не стоит выдавать все мои тайны, – нахмурился Стас. – А то Надя потеряет ко мне всякий интерес.
– Ей же будет лучше. С тех пор как ты бросил все дурные привычки, с тобой почти невозможно находиться рядом. Только мы, твои старые боевые друзья, и можем.
– А почему ты решил все бросить? – неожиданно заинтересовалась я.
Стас угрюмо помолчал и взглянул на Диму.
– Это старая история. Просто мне так легче жить, – пробормотал он.
Возникла пауза, которую я заполнила какой-то бытовой суетой – распечатывала купленные ими упаковки уже нарезанной еды, раскладывала все на тарелки, доставала бокалы. Неловкое молчание прервал Дима. Начал мне рассказывать о своей работе. О том, что он приехал с Дальнего Севера, где есть только одна марка машин – наша «Нива», потому что никакие другие джипы, хоть бы даже «БМВ», как у этого пижона (это он про Стаса), на таком морозе не заводятся…
Нам было весело и легко, словно мы все знали друг друга много лет. Я смеялась, Дима балагурил, Стас периодически краснел, но было видно, что ему ужасно приятно видеть этого самого Диму, а тот вставлял едкие словечки и подкалывал его, подмигивая мне, словно приглашая к себе в союзники. Мы могли бы точно так же сидеть и через десять лет.
Я на минуту прикрыла глаза и представила, что вот я будто бы жена Стаса и к нам в гости приехал его старый друг, с которым у меня уже давно сложились хорошие, теплые отношения, и нам есть о чем поговорить и что вспомнить. И возможно, тот вечер ничем не отличался бы от этого, который плавно выскользнул из рук и ушел в пески времени. А мне так ужасно хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался. Если бы это было возможно, если бы…
Глава 5
Пятьдесят пять – опять!
Говорят, если кто родился в мае – будет маяться. Я родилась осенью, но маялась в жизни никак не меньше тех, кто появился на свет в конце весны. Я во все это не верю, как и в гороскопы вообще. То есть не то чтобы вообще не верю. Я могу с интересом прочитать колонку «Весы» в журнале телепередач. Особенно если там будет написано, что всю следующую неделю мне светит не только солнце, но и повышение зарплаты, нечаянная радость и романтическая встреча. Хуже, если колонка обещает нежданные хлопоты, потерю денег или дальнюю дорогу, связанную с осложнениями. Тогда я говорю себе, что это все – полная ерунда и что не пристало современному образованному человеку читать все это. Но иногда сам собой ловится какой-то гороскоп в журнале или на радио, или, может быть, кусочек фразы, или даже просто слоган с рекламного плаката – и тогда ты понимаешь, вот он, знак. Перед тобой предупреждение или ответ на вопрос, или пророчество, которое вселяет беспокойство, но ничем реально помочь не может. Такие знаки я стараюсь не игнорировать. Вот так и в этот раз, на Первомай, я вышла из дому и уперлась взглядом в рекламный щит. Щит вопрошал: ты уверена, что сможешь с этим справиться? Вообще-то речь на нем шла о каких-то сельскохозяйственных приспособлениях, которые должны были помочь ретивым садоводам справиться с весенней посадкой. Но я почувствовала легкий холодок между лопаток. Не к добру сменили старый плакатик, который еще вчера ласково уверял, что я этого достойна. Не важно чего.
В тот же день меня угораздило пообещать маме провести с ней все выходные на Девятое мая. И не просто провести, а свозить мамочку на дачу, чтобы она могла подышать свежим воздухом, посмотреть, до чего я довела домик, построенный руками ее покойного мужа. Показательно, что с тех пор, как папы не стало, мама с каждым годом все более трепетно хранит память о нем. Когда папа был жив, мама уверяла весь свет, что он сгубил ее жизнь и зарубил на корню ее путь в большом искусстве. Мама когда-то неплохо рисовала, но считала, что именно семейная жизнь не дала ей стать по-настоящему большим художником.
– Если бы не вы, я могла бы жить совсем другой жизнью, – постоянно говорила она нам с папой. Впрочем, никогда не уточняя, какой именно другой жизнью она бы жила. Но однозначно без нудного мужа и обременительной дочки, которая к тому же родила внучку. Однажды, после какого-то очередного скандала, мама наконец осознала, что ее жизнь станет куда более светлой и осмысленной, если избавиться одновременно от нас всех. Всех троих.
– Надо разменять квартиру, – категорически заявила она тогда, после чего по нашему дому прошел ураган. Они с папой развелись, мама в три счета разделила нашу трехкомнатную квартиру на Таганке на две двухкомнатные в районе Бутова, тогда еще только строившемся и имевшем вид поля с мрачными колоннами пустых домов с темными окнами. Мама поселилась в Северном Бутове, мы с папой и Никой обустроились в Южном. Гениально задуманный план был гениально исполнен, и мама смогла наконец зажить спокойно в одиночестве, в то же время не спуская нас с короткого поводка. Особенно меня. С годами потребность видеть меня, слышать меня, получать меня в качестве десерта к основному блюду стала всеобъемлющей. Со временем мама признала (в душе), что отдельная двухкомнатная райская жизнь в одиночестве совсем не так хороша, как мечты о ней. Одиночество еще никого не делало счастливым. К чему даже самые прекрасные мысли в голове, если некому их рассказать? Зачем рисовать самые прекрасные картины, если их некому показать? С тех пор я езжу к маме каждый вторник и четверг, чтобы внести разнообразие в ее затворническую жизнь и продукты в ее белый холодильник.
И вот, я не помню, когда это началось, но в какой-то момент мама сменила правила игры и неожиданно превратилась в неутешную вдову, скорбящую по безвременно ушедшему из жизни супругу.
Я сориентировалась не сразу.
– Когда ты последний раз была на могиле отца?! – спросила как-то мама, огорошив меня как самим вопросом, так и тоном, которым он был задан.
– На поминальный день, – растерянно ответила я, так как несколько предыдущих лет мама отказывалась даже имя папино вспоминать.
– Надо поставить ему памятник! – категорично заявила она. – Ты должна была раньше об этом подумать!
– Мам, ты что?
– Надя, откуда в тебе эта черствость? – неожиданно укорила она меня. – Твой папа был прекрасным человеком. Мне так его не хватает!
– Ты еще всплакни, – разозлилась я, чем взбесила маму окончательно.
– Тебе на всех наплевать! Ты живешь только для себя! Тебе что, жаль денег на памятник родному отцу? – рвала меня в клочья мама.
Я молчала, чтобы не обрушить на себя еще больший шквал упреков. Уверена, если бы я сказала ей в тот момент, что памятник на могиле папочки уже года три как стоит, красивый, из бежевого мрамора – она бы меня выбросила в окно. Так что я слушала молча, а потом, через некоторое время, посадила маму в машину и свозила на кладбище.
– Вот видишь, совсем другое дело. Неужели же наш папа не заслужил от нас этого скромного символа памяти? Надо будет мне написать его портрет, чтобы оставить его запечатленным в холсте! – всплакнула мама, утирая слезы платочком.
Я не перечила, купила ей и холст, и масло. Папа получился немного похожим на инопланетянина, но был вполне узнаваем, а остальное, знаете ли, авторский стиль. Мне нравилось, что в жизни мамы появился какой-то смысл. Пока она хранила память о папе, я могла немного расслабиться. Однако на сей раз мама решила вспомнить о покойном муже, так сказать, активным образом.
– Надя, мне надо съездить на дачу! – решительным тоном сообщила она мне шестого мая.
– Когда, летом? – осторожно поинтересовалась я.
– Нет, на майские.
– На эти? – не сразу поняла я.
– А на какие же? – ехидно переспросила она. – Или у тебя снова планы? Ты хоть понимаешь, как это неприлично встречаться с женатым мужчиной?!
– Он не женат! – в который раз не смогла смолчать я.
Жалею, что в минуты слабости мама вытягивает из меня подробности моей личной жизни. Как было бы здорово, если бы я была немой! Хотя тогда она вытягивала бы все из Ники.
– Да? А откуда у него сын?
– Он в разводе!
– Кто, сын? – Мама была виртуозом игры на моих нервах.
– Мам, прекрати. Стас давно в разводе, и ты это прекрасно знаешь, – устало пробормотала я. – Так ты хочешь на дачу? Зачем?
– Мне приснился Владимир, – трагически сообщила она.
Я молчала. Мама выдержала паузу и продолжила:
– Он сидел под нашей елкой и тянул ко мне руки!
– Только не надо говорить, что у тебя дурное предчувствие, – заранее предупредила я, потому что у мамы дурные предчувствия бывают через день.
– Ты – чудовище, – обиженно выдавила она. – Такие сны никогда не бывают напрасными.
– Это правда? – нахмурилась я. – Он тебе правда снился?
– Конечно же, правда! – возмутилась мама. – Я никогда не вру, в мое время нас так учили!
– Да, и что же сей сон значит? Только не то, что он зовет тебя к себе. Ведь если вы еще при жизни развелись, то зачем ему…
– Ты ничего не можешь знать про нас. Он что-то хочет сообщить, я чувствую. Я хочу проведать елочку!
– Елочку? – опешила я. – При чем тут это?
– Да, папину елочку. Он посадил ее своими руками!
– Я знаю, знаю, – поморщилась я. Неужели мне придется тащиться в такую даль только ради того, чтобы мама посмотрела на елочку? Видимо, это было неизбежно.
– Такие сны всегда что-то значат, – авторитетно повторила мама, а я подумала, что лучше бы мне сейчас обойтись без сюрпризов.
Итак, три часа в дороге вместе с моей мамой – это вам не шутка. Мы выехали еще затемно, я сонно зевала и потягивала горячий кофе из специальной железной чашки типа термоса – Стасов подарок, и уже поэтому я теперь пила кофе в машине постоянно. Стас сказал, я так часто опаздываю на работу именно из-за этой недопитой вовремя чашки утреннего кофе, что проще уж мне привыкнуть пить по дороге.
– Неужели это разрешено правилами? – заворчала мама, косясь на меня.
– А почему нет? Она не горячая, из нее ничего не может пролиться.
– Все равно это неправильно. Не надо, поставь. Вот приедем, и попьешь кофе! – приказала мама.
Как я и думала, дорога была долгой. За это время она успела вспомнить все мои грехи и прочитать большую часть своих проповедей, начиная с того, какой должна быть настоящая дочь – послушной, скромной, молчаливой, потупившейся, отдающей матери всю зарплату, отдающей свой дочерний долг сполна.
– Мамочка, ну почему ты не смогла бросить меня еще в детстве? Сумма моего долга тогда не была бы столь велика! – трепыхалась я, стараясь не выпустить от возмущения руль.
Обычно ей удавалось полностью вывести меня из равновесия за полчаса, а тут в ее распоряжении было целых три! Меня шатало.
– Потому что я – приличная женщина! – воскликнула мама. – И привыкла жить так, чтобы не было потом стыдно. Не то что теперь. Рожают от кого попало, без записи, так просто. Как котят, ей-богу!
– Мама, ты же сама не дала нам с Леонидом пожениться! – в сотый раз повторила я, уже не надеясь быть услышанной. Скорее мы в сотый раз разыгрывали спектакль, роли которого были выучены назубок. Аншлаги обеспечены.
– И ты должна быть мне благодарна, что я избавила тебя от этого ничтожества! – невозмутимо добавила она.
Так, весело и здорово, мы докатились до дачи, где я надеялась забиться в Розочкин дом и все два дня не видеть маму, а главное, не слышать ее голоса. Но не тут-то было, потому что выяснилось, что плакат не зря предрекал мне проблемы.
– Надя, как это понимать?! – взвизгнула мама, когда мы вошли на участок.
Оказалось, что на даче за несколько месяцев случилось много перемен – у нас появились новые соседи. Матвеевы, что жили справа от нас, продали участок каким-то энтузиастам дачного дела. Энтузиасты за то время, что меня не было на даче, уже успели не только огородиться ржавой сеткой-рабицей, но и выкопали посреди матвеевского огорода большущий котлован под будущее семейное гнездо.
– Что это значит! – еле дышала от возмущения мама. Это был тот редкий случай, когда я была полностью с ней согласна. Та самая елочка, которая была много лет назад посажена папой, каким-то неведомым сказочным образом оказалась по ту сторону ограждения. Ее зеленые разлапистые ветки свисали к нам, но ствол был надежно офлажкован рулонной ржавой рабицей.
– Какого хрена! – раскрыла рот я. – Немедленно к ответу!
– Что вам надо? Это наша территория! – Из матвеевского фургончика в полной боеготовности на нас с мамой вылетела баба лет тридцати-сорока, с большим, болтающимся поверх джинсов животом и крутыми мужицкими плечами.
– С каких это пор?! Кто вам такую чушь сказал! – чуть не задохнулась мама. – Эту елку еще мой муж посадил!
– Значит, ваш муж ее посадил не на вашей земле! Мы этот участок купили, так что…
– Что? Немедленно уберите эту вашу дрянь! – Мама с бесконечным презрением потрясла рабицей.
Я отошла в сторонку и впервые за долгое время порадовалась, что у меня такая боевая мама. Потому что, если бы разбираться пришлось мне, я бы отступила, не дав бою даже разгореться как следует. А тут – дамы рвали друг друга на мелкие кусочки, только летели клочки по закоулочкам, как в сказке.
– Только посмейте тронуть мой забор! Он денег стоит!
– Я вас засужу! Дом строите? Без дома не боитесь остаться? – ехидничала мама.
– Что-о? Вы мне угрожаете? – чуть не задохнулась от гнева дама с животом.
– Ни в коем разе. У вас есть разрешение на строительство? Вы не имеете права на дачном участке копать такие огромные котлованы!
– Вы что, все еще в СССР живете? – диким смехом захохотала соседушка.
Меня передернуло. Папина дача была моей отдушиной, моим самым любимым местом на земле, где я могла сесть у огня и слушать тишину. Тишины теперь не предвиделось. Как бы там что дальше ни сложилось, а папину елку мама решила отвоевать любой ценой.
– Я это так не оставлю! Даже не думайте, что это сойдет вам с рук! – кричала мама в окно, пока я кормила ее ужином.
– Мам, давай спокойно посидим и подумаем, что делать, – попыталась я вмешаться.
Но мама полосонула меня огненным взглядом. Наконец-то в ее жизни появился смысл. Наконец-то ей было с кем воевать, кроме бесхарактерной дочери, которая всегда сдавалась за пять минут. Мне даже показалось, что мамочка помолодела лет на десять.
– Завтра же поедем в администрацию района. Надо вызвать землемеров. Я их проучу! Я им дам!
– Завтра никто не работает. Праздники, – робко возразила я.
Мама хмуро оглядела меня с ног до головы и хмыкнула:
– Ничего. Спишем расписание и съездим в будни.
– Ладно, – горестно вздохнула я. Стало понятно, что подобру-поздорову теперь дела не сладить и в ближайшие месяцы меня ждет «весенний призыв» как рядового маминой армии. Если мама чего-то хочет, надо просто дать ей это, потому что так для всех выйдет дешевле. Иначе она возьмет это силой, и считать убитых и лечить раненых все равно придется мне. Поэтому при первой же возможности, чтобы меня не запилили до смерти, я съездила и вызвала землемеров. Пришлось дать взятку в двести долларов, так как приехать они могли только через месяц. Но дело пошло, и теперь мама сидела спокойная и счастливая, расчерчивая карту местности и составляя свой личный план «Барбаросса». Я не могла дождаться наступления трудовой недели, потому что выходных в обществе мамы стало слишком много, чтобы я могла это вынести.
– Держи меня в курсе! – напутствовала меня она на прощание. – И не забудь взять с собой свидетельство на землю! – прокричала она мне вслед, когда я, высадив ее у дома, пошла к машине.
Елочку было жаль до слез, но и воевать я совершенно не умела. Не зря же меня даже на работе держали как конфликтного менеджера – на меня можно было сколько угодно орать, а я только примирительно улыбалась и кивала. И думала о том, почему Стас мне не звонит.
Наши отношения были странными. Любовь, о которой спето столько прекрасных песен, становилась все более мучительной для меня. Иногда Стас заходил ко мне в кабинет и с улыбкой говорил что-то вроде:
– Ты чудесный маленький эльф, правда? – Он брал мое лицо в ладони и целовал, не отрывая от меня взгляда, а потом уходил, чтобы снова руководить нами, хмурить брови и показывать всем, что он суперсильный и опасный большой мужчина.
Но бывали и другие дни. Таких было больше, и тогда, как я ни всматривалась в его лицо, совершенно не понимала, что с ним происходит. Иногда в лифте или случайно проходя мимо него в коридоре дирекции, я случайно ловила на себе его взгляд, и мне казалось, что я вижу и нежность, и ту страсть, которая бывала, когда он склонялся надо мной в тишине и темноте своей спальни. Но через секунду его взгляд менялся, он отворачивался и задумчиво смотрел куда-то вдаль, а по его лицу пробегала тень. И тогда в его лице, движениях, жестах и так и несказанных словах читался какой-то вопрос, изводивший его. Я пыталась, следуя советам психологов из книг и Иришки из соседнего отдела, просто поговорить. Я спрашивала напрямую:
– Что-то случилось?
Но он уклонялся от ответа.
– В такое время у всех что-то да случается. – Он улыбался только губами, а его мысли были далеко. И мне казалось, что в них меня вообще нет.
– Почему ты такой грустный?
– Просто устал. Как-то все слишком сложно, – пожал он плечами.
Время действительно было сложное. Фондовые рынки трясло от непрогнозируемого поведения акций. Все, кто помнил прошлый кризис, мрачнели, если речь заходила о перспективах. Стас все меньше времени проводил со мной, даже когда был рядом, я не могла до него дотянуться. Он работал, как сумасшедший, стараясь вытянуть какой-то невидимый воз, который, судя по всему, заваливался в кювет.
Я училась обходиться без него. Нет, не в целом, не вообще без него, так как это было бы невозможно для меня. Я старалась ему не мешать, и это было именно то, что я могла для него сделать. После того вечера, когда мы в компании его друга сидели и до самой поздней ночи вспоминали их былые годы, я поняла одно – как бы ни был Стас труден и даже местами невыносим, он был хорошим человеком. Хорошим мужчиной. Самый редкий зверь в наших джунглях, такого разве только раз в жизни и встретишь. Значит, получается, мне повезло?
– Конечно, повезло! – заверила меня Иришка, с наслаждением затягиваясь сигаретой. Курить в офисе нам теперь разрешалось буквально пару раз в день, и надо было не упустить ни секунды этого счастья. Мне, правда, было легче. Теоретически я имела право курить в кабинете, но… Стас не любил запах дыма.
– Тогда почему мне так плохо?
– Потому что сейчас всем плохо. Время такое.
– Ты что, тоже про кризис? – обиделась я. Про кризис твердили все вокруг.
– Шутишь? Слышала, сколько теперь баррель нефти стоит? – выдала Иришка так, словно всю жизнь только об этом и говорила.
– Это не твои слова! – возмутилась я. – Ты бы только о стоимости летних туфель могла сказать.
– Слушай, мне мой все уши прожужжал про этот баррель. На пару со своим братцем, а поскольку я их совершенно не отличаю, то получается, что мне мозги промывают вдвойне! Так вот – пятьдесят пять долларов!
– Что?
– Баррель этот! – злобно выдохнула дым Иришка. – Будь он неладен. Говорят, все висит на волоске!
– И что будет? – вдруг как-то сильно заволновалась я.
– Мои мужики сейчас трясутся, разорится или не разорится компания, где у них квартиры в новостройке проплачены. В кредит, между прочим.
– Твои мужики? – улыбнулась я.
– Ну, наши. Наши с Ленкой, женой его брата. Она, между прочим, на шестом месяце. Им должны были еще в апреле ключи дать. Беспредел! – Ирка возмущенно затушила бычок.
– Слушай, ты так говоришь, будто у вас уже там большая шведская семья. Я тебя такой вообще не помню. Что, случилось что-нибудь? Рассказывай! Давай-давай, – ухмыльнулась я.
Иришка таинственно закатила глаза и покраснела.
– Только никому не говори. Мой пообещал, что, когда ключи дадут, мы заявление подадим. Представляешь, а эти скоты-инвесторы мне всю личную жизнь обламывают! И баррель этот, опять же… пятьдесят пять. Это же ни в какие ворота!
– Да уж, надо же. Ну, поздравляю, – протянула я.
– На свадьбе поздравишь, если что. Ну, я пойду, – заторопилась Иришка.
Наш перекур вместо положенных пяти-десяти минут растянулся на все двадцать. Я же задумалась. Может, пока я тут вся в своих метаниях, в мире что-то глобальное происходит? А я и не знаю?! Я дернулась и быстрым шагом поскакала в свой кабинет, к окну, по пути задумавшись, что за последние недели ко мне с жалобами стали приходить все реже. Почему? С одной стороны, я-то просто подумала, что это наши менеджеры и кладовщики стали людям вежливее продавать компьютеры и всякую технику. А с другой стороны, вдруг у этого всего есть свои причины? Другие причины? Может, из-за этого Стас так нервничает последнее время? А вовсе не из-за нашей сложной любви?
– Алло, Стас? Ты где? – осмелилась оторвать его от дел.
– Странный вопрос. Я на месте, – коротко буркнул он. – Что-то важное?
– Скажи, у нас все в порядке? – с места в карьер приперла я его к стенке.
– Господи, Надя, ты опять об этом. Неужели ты не понимаешь, что в рабочее время я не могу…
– Подожди, я имела в виду, не у нас, а в компании! – встряла я, пока он не разнес меня в пух и прах.
– В компании? А почему у тебя вообще возник такой вопрос? – удивился он.
– Ну… говорят, нефть очень упала. Баррель. Красивое слово, правда?
– С кем ты общалась? – недоверчиво спросил Стас. – Интересно, а ты-то сама где?
– Я тоже на работе. Ни с кем таким я не общалась. А что, это тайная информация?
– Ага. Если только не заглядывать в Интернет. Слушай, у нас в компании все сложно, если тебя это интересует. Но есть надежда, что все будет нормально, если ты не будешь меня отвлекать и дергать по каждому пустяку. И не дуйся, пожалуйста, ладно? – попросил он таким тоном, что мне стало еще больше не по себе.
Стас был раздражен, даже взвинчен. Но он был мне нужен. Мне нужно было разобраться, что происходит.
– Можно, я к тебе зайду? Пожалуйста.
– Нет, Надя, я занят. Только не надо сейчас мне мешать. Не тот момент, если честно. Голова занята…
– Чем? – переспросила я, потому что Стас замолчал. И промолчал так почти минуту.
– Чем? – переспросил он, а я вдруг поняла, что он уже занят другими делами и не помнит, что вообще-то он разговаривает со мной.
– Ты что, уже меня не слушаешь? А я, между прочим, еще на трубке.
– Ага. Ну, пока. Слушай, я тебе перезвоню, ладно? – каким-то отстраненным голосом заверил меня Стас и повесил трубку так быстро, что я даже не сразу поняла, что в моем сером рабочем аппарате уже раздаются короткие гудки.
Нормально? Нет, это нормально, так разговаривать?
Я снова набрала его номер.
– Стас, ты зачем трубку бросаешь? Что я такого…
– Прекрати немедленно. Я занят! Поняла? – рявкнул он так, что я сама бросила трубку и оттолкнула ее от себя, как будто это была ядовитая змея. Кажется, она все-таки немного меня цапнула, так как у меня закружилась голова и несколько помутилось в глазах. Или это от ярости? Я стукнула кулаком по столу (насколько я вообще на это способна) и встала.
– Ах, так?! Да я тебе вообще больше не позвоню! Мешаю я тебе? Ага, я тебе все время мешаю! Так я вообще тебя больше не побеспокою. Звони сам! – Я вскочила со стула и нервно прошлась из конца в конец кабинета. Труба за окном тоже недовольно пыхтела. Я почувствовала, как глаза наполняются слезами. А вдруг он и правда возьмет и не позвонит! Вдруг он не будет скучать, не станет обо мне вспоминать, если в его телефоне не будут появляться мои СМС и звонки?
В этот момент ко мне в кабинет постучали.
