Текст книги "Мир, где все наоборот"

Автор книги: Татьяна Коган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 11

Иван Кравцов вышел из фитнес-клуба и по традиции последних дней набрал номер Макса. Он уже привык слышать сакраментальное «Абонент выключен или находится вне зоны действия Сети, перезвоните позже». Но в этот раз раздались длинные гудки и сразу же – голос Глеба.

– Я вас слушаю.

От неожиданности Джек не сразу нашелся, что сказать.

– Я вас слушаю, – повторил товарищ. – Говорить будете?

– Говорить буду. Приветствую, Кирилл. Меня зовут Иван.

– У меня от сердца отлегло. Я-то думал, что звонит психопат, если верить обозначенному в телефоне контакту.

Джек принужденно рассмеялся:

– Да, у Макса специфическое чувство юмора.

– Я заметил, – иронично хмыкнул Кирилл. – Ты позвонил, чтобы обсудить со мной эту любопытную деталь?

– Нет, я хотел обсудить твою амнезию. Тебе, наверное, нужны объяснения. Нам с Максом есть что рассказать. Нужно встретиться.

– Согласен.

Джек переложил телефон в левую руку, а правую несколько раз сжал в кулак и повращал, чтобы снять напряжение в кисти.

– Сегодня, завтра?

Кирилл кивнул, как будто собеседник мог его увидеть.

– Завтра, в два часа дня, в центре. Записывай адрес. Это кафе. Я буду там.

Джек не успел ответить, товарищ положил трубку. Что ж, по крайней мере, он вышел на связь, уже хорошо. Дальнейшее – дело техники. Глеб сейчас очень уязвим и готов впитывать любую информацию. Нужно скормить ему правильные факты, чтобы он перестал дергаться, как загнанный зверь. А там, глядишь, и доверие появится. Изучать человека, который тебе доверяет, куда как проще.

По дороге домой Джек размышлял, стоит ли звонить Максу. Пришел к выводу, что стоит. Глеб с ним уже худо-бедно «знаком» и в его присутствии будет чувствовать себя комфортнее, нежели в обществе очередной темной лошадки. Кроме того, не хотелось скандалить с Максом в случае, если тот узнает, что встреча состоялась без его участия.

Максим подъехал вечером, возбужденный и злой. Зашел в гостиную и первым делом достал из бара бутылку водки, налил полстакана и выпил залпом. Расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, наклонил голову сначала в одну, потом в другую сторону, хрустнув позвонками, и грузно плюхнулся в кресло.

– Здорово, старик. Трудный день.

Джек вытащил из холодильника банку с маринованными огурцами и поставил ее на столик рядом с бутылкой водки.

– Проблемы на работе? – спросил он, выкладывая огурцы на тарелку.

– Да не то слово! – гаркнул Макс. – Все взбесились! Проверки чуть не каждый день. То налоговая, то пожарники, то трудовая инспекция! Только успеваю хвосты подчищать да бабло отстегивать. Что за хрень происходит, не пойму. Как сглазили. За шесть лет – впервые такая облава.

– За шесть лет – первый раз? Многие о таком и не мечтают. Хотя понимаю, тебя это не утешит. Я могу чем-то помочь? – Джек налил себе бренди, гостю – водки и протянул бокал.

– Да чем тут поможешь! – ноздри Макса раздувались от еле сдерживаемой ярости. – Я сегодня чуть морду не набил одному инспектору, чтоб он сдох, сука.

– Сочувствую. Может, я тебя зря оторвал? Разбирайся со своим бизнесом, а я один попробую с Глебом справиться.

– Бизнес бизнесом, а друзей ни за какие деньги не купишь. – Макс выпил, закусил и продолжил уже спокойнее: – Так что справляться будем вместе. Что ты предлагаешь? Рассказать ему правду?

Джек пожал плечами:

– Что-то рассказать определенно нужно. Возможно, даже часть правды. Но никак не всю. Неизвестно, как Глеб поведет себя, узнав про свое прошлое. Ты же помнишь, в каком он был состоянии и что собирался сделать. Нет гарантии, что это не повторится.

На самом деле психотерапевт Кравцов отлично понимал, что даже если Глебу преподнести его биографию в самых черных красках, у него не возникнет позывов к суициду. Отсутствие событий, наполнявших переживаниями его жизнь, не позволит ему принять услышанную трагедию как свою личную. Это будет всего лишь страшная история, второсортный романчик, написанный неизвестным автором. На эмоциональном уровне Глеб останется спокоен. Ибо все его чувства питаются настоящим.

Объяснять эти нюансы Максу Джек не собирался. Чего доброго, вывалит Глебу все как на духу, испортив тем самым чистоту эксперимента. Память подопытного должна восстановиться самостоятельно, без посторонней помощи и подсказок. Чем меньше фактов из прошлого Глеб узнает, тем лучше для него, Джека. В конце концов, врач должен выяснить, насколько длительными окажутся последствия вмешательства в психику пациента.

– Меня бесит вся эта ситуация. – Макс вертел в руках пустой стакан, сосредоточенно всматриваясь в граненое стекло. – На хрена ты не отказал Глебу, скажи?

– Мы говорили об это много раз, – невозмутимо ответил Джек. – Ты же сам все понимаешь.

– Понимаю. Только от этого мне ни хрена не легче, – вздохнул мужчина. – Лизка-то в курсе?

– О предстоящей встрече? Нет, я ей не сообщал.

– А чего так? Вы, кажись, здорово сблизились, – в голосе Макса сквозил неприкрытый сарказм. – Вон что провернули вдвоем. Как тебе с ней в паре работалось? Нормалек?

Джек пригубил спиртное, скрывая усмешку. Товарищ питал к Елизавете болезненную привязанность, немудрено, что в свете недавних событий его чувства обострились. И прежде случались моменты, когда Макс демонстрировал в компании свое право на подругу. Больше в шутку, конечно. Ибо понимал, что друзья ему не соперники. Да и Елизавета, хоть и тешила его самолюбие и привечала больше остальных, настоящих вольностей ему не позволяла. Впервые в глазах Макса полыхала неподдельная, тяжелая ревность. Джек постарался придать своему голосу убедительную дружелюбность.

– Планировалось работать не в паре, а в тройке, если ты помнишь. Однако кое-кто решил перекроить сценарий. Что, собственно, и привело к плачевным последствиям, кои мы сейчас имеем.

Макс вздохнул и помолчал, борясь с внутренним противоречием. Действительно, зачем ему Кравцова подначивать? Тот правильно говорит. Разумно. И все-таки Лизка стала по-другому относиться к доктору Джекилу. Макс чувствовал это инстинктивно – никаких доказательств у него не было. Он любил эту женщину слишком долго, чтобы научиться улавливать малейшие перепады ее настроения. И то, что он улавливал в данную минуту, даже находясь на расстоянии, – очень ему не нравилось. Макс не звонил Лизе уже довольно давно – выдерживал характер, хотя и понимал, что его обиды ей до одного места.

Тогда, на даче, она проявила слабость, чем Макс воспользовался по полной программе. Имел право. Потому что негодовал на Лизкино предательство – а как иначе назвать ее равнодушие к дикой идее лишить Глеба памяти? Да, Макс имел право выплеснуть свою агрессию. Лиза понимала это и извинилась сполна. Он наивно полагал, что в их отношениях произошел долгожданный перелом; что теперь они на равных, как ему всегда мечталось, и дальнейшее общение продолжится в новом русле. Он поторопился с выводами. Подруга не изменилась. Всего лишь сделала исключение из правил и тут же вернулась в рамки игры, так раздражавшей Макса. Как будто не живой человек, а машина – прет вперед без тормозов, не обращая внимания на тех, кто попадает под колеса. Макс понимал, что еще со школы приписывал Лизе несуществующие душевные качества, создавал в воображении привлекательный, но нереальный образ и медитировал на него. Этот самообман его устраивал, пока Лиза не совершала чрезмерно противоречащих ее образу телодвижений. Но два последних месяца заставили Макса посмотреть на подругу более трезвым взглядом. И увиденное не слишком его обрадовало.

Прерывая его мысли, зазвонил мобильный Джека. Тот глянул на дисплей и помедлил несколько секунд, прежде чем ответить.

– Приветствую, Елизавета, рад тебя слышать, – без эмоций произнес он.

Макс подобрался и навострил уши. Ты смотри-ка, Джекилу названивает, а ему даже эсэмэску не пошлет. Ну суука…

– Чего ей надо? – не сдержался он.

Джек накрыл телефон ладонью:

– Говорит, что проезжает мимо и может зайти в гости.

– Пусть заходит, – разрешил Макс, словно это он являлся хозяином квартиры.

Настоящий хозяин с явной неохотой бросил отрывистое «Поднимайся» и положил трубку. Елизавета стала слишком навязчивой, иногда звонила по пустяковым поводам, что несколько выбивало Кравцова из колеи. Дураком Джек не являлся и прекрасно понимал, в чем тут дело. Сначала надеялся, что если будет игнорировать внезапно вспыхнувшую страсть подруги, это охладит ее пыл. Елизавета горда и самолюбива, и пренебрежение ее чувствами должно отвернуть ее от недостойного объекта. Многолетний опыт подвел психотерапевта Кравцова: Лиза проявляла поведение, несвойственное своему психотипу. Он предвидел и такое развитие событий, но очень надеялся, что этого удастся избежать.

Вести с Елизаветой невидимые бои не хотелось. Будь Джек один, придумал бы причину отказать ей во встрече. Но рядом находился Макс, который бы не понял отказа. Пришлось изобразить традиционное дружеское радушие.

Спустя пять минут в дверь позвонили. Джек пошел открывать. Лиза шагнула в прихожую и подставила щеку для поцелуя:

– Скучал, конечно же?

– Скучал, и не только я, – Кравцов помог ей снять шубу и махнул рукой в сторону гостиной. – Там тебя кое-кто дожидается.

Лиза выгнула бровь:

– Уж не Максик ли?

– Он самый. – Тот появился в проеме двери и замер ледяной глыбой, хотя при виде подруги сердце его учащенно забилось.

– Где ж ты летал, сокол мой ясный? Я уж думала, сгинул ни за что ни про что, – сыронизировала она.

– Не дождешься, принцесса. Даже не думай от меня так быстро отделаться.

– Да я вообще о тебе не думала. – Лиза лучезарно улыбнулась, с удовольствием отметив, как зол приятель. – У меня были другие заботы.

– Я вижу. Перекрасилась в рыжую шалаву. – Макс раздражался все сильнее. – Что, так клиенты охотнее идут?

Джек, до этого молча стоявший в стороне, поспешил вмешаться:

– Бросьте собачиться. И без того очевидно, как вы рады видеть друг друга. А теперь обнимитесь, и пойдем выпьем.

Лиза поправила волосы и уставилась на Макса:

– Целовать-то будешь? Денег не возьму.

– Ох и наглая ты, Лизка. Если бы не любил тебя, давно бы прибил где-нибудь в подворотне. – Макс притянул подругу к себе, с трудом контролируя желание раздавить ее в объятиях, как тщедушного котенка.

Вечер не клеился. Макс постоянно цеплялся к Лизе, не в состоянии справиться с раздражением. Та, в свою очередь, в долгу не оставалась и отвечала равноценными колкостями. Джек чувствовал себя глупо. Если бы встреча не проходила у него дома, давно бы нашел повод уйти. Несколько раз под различными предлогами он удалялся на кухню, давая этим двоим разобраться между собой. Однако стоило ему задержаться дольше положенного, Елизавета звала его обратно, пока тут «кое-кто кое-кого не убил».

К полуночи Макс упился в хлам и лыка не вязал. Вызвали ему такси, не без труда усадили в салон и отправили домой.

Когда вернулись в квартиру, Лиза устало откинулась на спинку дивана и сердито фыркнула:

– Последний раз таким пьяным я его в десятом классе видела. Придурок.

– У него сложный период. На работе что-то не ладится, да и ситуация с Глебом покоя не дает. Ты на него не злись, – миролюбиво сказал хозяин дома, незаметно взглянув на часы на стене. Как бы намекнуть гостье, что пора последовать примеру Макса?

– Да пошел он! – Лиза вытащила из пачки сигарету. – Зря ты меня не предупредил, что он у тебя. Я бы в другой день заехала. – Она прикурила от протянутой Джеком зажигалки и выдохнула сизую струю дыма. – Чего он к тебе приперся? Покаяться?

– Если это было покаяние, то весьма завуалированное, – Джек отделался общей фразой. Рассказывать истинные причины визита не было желания. Даже Макс, и тот предпочел умолчать о предстоящей встрече с Глебом. Должно быть, таким детским способом хотел отомстить подруге за холодность.

Лиза курила, внимательно наблюдая за Джеком прищуренными глазами. От этого зоркого взгляда, раздевающего, проникающего под кожу миллионами острых шипов, хотелось скрыться. Лиза изучала Джекила, как самка богомола изучает своего самца. Обследовала его тело длинными жадными лапками, примеряясь к каждой впадинке и выпуклости, чтобы лучше вцепиться в жертву, искромсать голодными челюстями, поглотить трепещущую плоть.

Джек кашлянул, прогоняя омерзительную картинку. Придет же такое в голову: сравнить привлекательную женщину с гадким насекомым.

– О чем, Иван-царевич, задумался? Не о том ли, как добраться нам до Буяна-острова? – Лиза поджала под себя ноги, поудобнее устроившись на диване. Судя по всему, домой она не собиралась.

– Про Буян-остров не знаю, а вот о том, как добраться до постели, подумываю. – Джек показательно зевнул.

– Это предложение?

«Начинается», – обреченно подумал он, а вслух сказал:

– Боюсь, Елизавета, моя холостяцкая постель окажется для тебя слишком жесткой.

– А ты не бойся. – Лиза зыркнула на него из-под длинной челки. – Я на тебя лягу. Так мягче будет.

В сотый раз отшучиваться от недвусмысленных намеков подруги было бы дурным тоном. Джек понимал, что серьезный и неприятный разговор не за горами, но никак не думал, что он состоится именно сегодня. Мысли крутились вокруг завтрашней встречи с Глебом, состязаться с Лизой в риторике не было желания. Ох уж эти гормоны. Под их влиянием даже самые здравомыслящие из женщин превращаются в сгусток проблем. От давней подруги такой подлянки Джек не ожидал…

Лиза терпеливо ждала ответа, ни единым мускулом не выдавая закипавшего внутри гнева. Причем злилась она не столько на Джека, сколько на себя. Не было прежде такого, чтобы она утратила контроль над эмоциями. Железная логика подавляла любые проявления чувств, если те противоречили ее целям. Так что же изменилось? Почему сейчас у нее хватало сил лишь на то, чтобы не кинуться с кулаками на тирана, изводившего ее сердце?

Молчание затянулось. Лиза вскочила с дивана и выбежала в прихожую, кинув надменное:

– Ладно, Ванюша, расслабься. Оставляю тебя наедине с твоей правой рукой!

Дверь хлопнула. Джек постоял минуту, не веря своему счастью (а вдруг снова вернется?), и с облегчением выдохнул.

На следующий день в обед он подъехал по озвученному адресу. Паркуя автомобиль, увидел Макса – тот как раз въезжал на стоянку.

– Ты все-таки смог встать сегодня, – улыбнулся Джек, когда товарищ подошел, хмурясь от яркого солнца. – Героическая личность.

– Да, перепил вчера малость. Голова болит, зараза, – Макс поправил темные очки и кивнул в сторону кафе. – Этот уже там?

– Не знаю. Еще не проверял.

– А Лизка что, не подъедет?

– С чего бы? Если ты помнишь, мы ее в наши планы не посвятили, – отозвался Джек.

– Ну да, точняк. – Макс скривился от нового приступа головной боли и на несколько секунд умолк, сдавливая пальцами виски.

– Таблетку пил? – негромко поинтересовался Джек.

– Пил, чтоб ее. Ни хрена не помогает. – Макс махнул рукой. – Ладно, двинули. А то на свиданку опоздаем.

В кафе вошли за десять минут до назначенного времени. Глеб (впрочем, теперь его полагалось звать Кириллом) уже был на месте. Сидел за ближайшим к выходу столиком и нервно вертел в руках меню. Заметив двух мужчин, он замер, мгновенно напрягшись, но тут же расслабился и кивнул в знак приветствия.

– Ты, стало быть, Иван, – уточнил он, пожимая протянутую руку Кравцова. – Будем знакомы.

– Объективно говоря, мы уже знакомились раньше, – ответил тот, усаживаясь напротив. – Но ты об этом и без моей подсказки догадался, не так ли?

Тактику общения Кравцов выбрал грамотно. Посторонний зритель назвал бы его манеру разговора прямой и честной, без недомолвок. На самом же деле Джеку стоило немалого труда играть на публику – а именно это он и делал, заставляя Кирилла поверить в свою искренность. Макс в диалог не вмешивался, лишь иногда вставлял редкие фразы, подтверждая слова оратора.

Кирилл слушал внимательно, посматривая то на одного, то на второго собеседника. Почти ничего не уточнял – Иван говорил конкретно и четко, предвосхищая любые вопросы. Он отлично понимал, как нужно беседовать с человеком, полным сомнений и страхов. И, похоже, у него неплохо получалось. По крайней мере, полчаса спустя агрессивно-подозрительное выражение исчезло с лица Кирилла.

– Значит, я добровольно лишил себя памяти, – задумчиво произнес он, подводя итог услышанному.

– Абсолютно верно, – кивнул Джек.

– Я хотел продлить амнезию и просил тебя поддерживать ее. Поэтому вы с Максимом не упускали меня из виду.

– Да.

– И ты согласился на это из благородных побуждений? – не унимался товарищ.

Джек улыбнулся:

– Хотел бы я красиво соврать. Но предпочитаю неприглядную правду. Меньше всего я думал о том, как помочь отчаявшемуся бедолаге, чья жизнь не задалась. Я врач, мне интересно исследовать человеческий разум. Твоя просьба показалась мне любопытной. И я пошел на риск ради научного эксперимента. Эгоистично, признаю. Но как есть. В конечном итоге мы оба получили то, чего желали.

Кирилл молчал, переваривая услышанное. Долго разглядывал глянцевую, плохо вытертую поверхность стола, а затем поднял на Кравцова полные тоски глаза:

– И у меня нет родных, нет семьи и друзей?

У Джека екнуло сердце. Он глубоко вздохнул, прогоняя некстати проснувшуюся совесть, и подтвердил:

– Так ты сказал мне на первом приеме. Я не знаю о тебе ничего сверх этого. Имя твое – Смирнов Кирилл, возраст – тридцать три года. Собственная жизнь не устраивала тебя настолько, что ты решил забыть о ней. Я не гарантировал успешный результат, но обещал, что попробую сделать все возможное. Как видишь, у меня получилось.

– Вижу. – Кирилл хлебнул остывший чай, чтобы прочистить перехватившее спазмом горло. – Можешь собой гордиться.

На какое-то мгновение ему показалось, что все, кто находился в кафе, прекратили дышать: так тихо стало. Иллюзия длилась не дольше секунды и тут же исчезла: мягко щелкнул кассовый аппарат, компания студентов за соседним столом вновь забубнила, а из динамиков полилась негромкая музыка.

Джек не отводил взгляда от поникшего товарища. История произвела на того угнетающее впечатление. Кирилл надеялся получить о прошлом более полную и более радостную информацию. Иван Кравцов искренне сочувствовал другу. Но облегчать его страдания и тем самым ставить под угрозу естественный ход эксперимента не собирался. В конце концов, дружба дружбой, а наука наукой. Насильно никто никого не заставлял. Друг сам вовлек себя в такое положение. Джек уважал его выбор.

Кирилл посмотрел на Макса и, вспомнив, полез в карман брюк. Положил на стол мобильный:

– Вот, возвращаю.

– Можешь оставить себе. Я новый купил, – вяло откликнулся Макс. Разворачивающаяся перед глазами картина выматывала его сильнее головной боли. Джек отработал блестяще, как по писаному. Сыграл свою роль почище иного актера. Если бы Макс не знал, как все было на самом деле, то запросто поверил бы в рассказ доктора Джекила. Но Макс знал и от этого чувствовал себя не лучшим образом. Мерзкое ощущение поднималось внутри, заставляя вновь и вновь спрашивать себя: а верно ли я поступаю? Да, они с Ванькой обсудили разные варианты и выбрали наиболее приемлемую для всех участников интерпретацию прошлого. Но почему на душе так мерзко? Словно не сказал другу спасительную ложь, а цинично и жестоко предал его.

– Значит, будет два. – Кирилл толкнул телефон к другому краю стола. Максим машинально поймал его. В начальных классах школы они вот так гоняли по парте маленький, но увесистый стальной шарик. Он громыхал на весь класс, вынуждая учительницу вздрагивать и пугливо озираться. Поиски виновников никогда не заканчивались успешно: шарик катился быстро и к тому моменту, когда раздраженная учительница приближалась к хулиганам, исчезал в цепкой ребячьей ладошке.

В детстве подобное озорство казалось им верхом цинизма и заставляло двух малолетних товарищей еще крепче держаться друг за дружку. В случае надобности Максимка всегда прикрывал приятеля, а тот не уступал ни на пядь: если их уличали, первым брал вину на себя. Тогда мальчишки верили, что их дружба, окутанная хулиганским романтизмом, сохранится на долгие годы. Но прошло каких-то два десятка лет, и все изменилось. Невинные игры трансформировались в преступления, обиженную учительницу заменили настоящие жертвы, а трепетная дружба переросла в нездоровый, пугающий союз. Да что там говорить: даже лучший друг превратился в другого человека.

Макс исподлобья взирал на Глеба, едва сдерживаясь, чтобы не хлопнуть его по плечу и не сказать что-то вроде: «Старик, хорош притворяться! Пошутили, и хватит. Расскажи лучше, что у тебя нового? Как жена, как брат?» Но услужливая память мгновенно подсовывала реальные факты: жена от Глеба ушла, узнав про его беззакония, брат умер из-за халатности врачей… Именно поэтому терзаемый раскаянием товарищ не захотел дальше жить и умер. Пусть не физически. Это не меняет сути. Прежнего Глеба больше не существует. Но почему-то он, Макс, упорно продолжает считать этого незнакомца своим другом.

– У тебя есть еще вопросы? – деловито осведомился Джек.

– Пока нет. Ты все тщательно разжевал. Сразу видно, готовился. – Кирилл усмехнулся и, заглянув в чашку, допил последний глоток. – Кстати, Иван, это ведь ты подвозил меня до магазина там, возле поселка? Ты был со спутницей.

– Так и запишем: память на текущие события у тебя в норме.

Макс мрачно улыбнулся:

– Спутница-то как, сама напросилась, Джеки?

Кирилла будто током шибануло.

– Джеки?

Макс подмигнул:

– Ага. Это у нас в узкой компании друзей Ивана величают – доктор Джекил, или коротко – Джек.

Иван мельком посмотрел на приятеля, надеясь, что тот заметит в его взгляде укор. Ведь договаривались не болтать лишнего. Никогда не знаешь, какой из ключей откроет дверь в прошлое. Дверь, которую сейчас лучше держать закрытой.

– А мы с тобой общались до моей амнезии? – в голосе Кирилла звучало напряжение.

– Нет, вы не встречались. – Джек опередил Макса и ответил за него: – Я привлек его к поискам, когда ты, мой пациент, неожиданно пропал. И раз уж мы об этом вспомнили, не поделишься, что случилось? Почему сосед пытался тебя покалечить?

– Это долгая история, – неохотно обронил Кирилл. В голове крутилась одна невнятная, нехорошая мысль и требовала всецелого внимания.

Джек понимающе кивнул:

– Согласен, это твое личное дело. Если захочешь, поговорим об этом в другой раз.

Кирилл заиграл желваками, но быстро взял себя в руки:

– Я сейчас вернусь, – небрежно сказал он и направился в сторону туалета. Впрочем, до туалета он так и не дошел. Свернув в коридор, нырнул в служебное помещение и покинул кафе через запасной выход.

Куртку, оставленную в кафе, Кирилл забрал через сорок минут, переждав в соседней забегаловке. Осознав, что он не вернется, двое мужчин вышли на улицу и долго о чем-то спорили – из своего укрытия беглец их отлично видел. Во время встречи в кафе Кирилл не заметил между ними разногласий. Но теперь ситуация кардинально изменилась: эти двое были недовольны друг другом, не сходились по каким-то принципиальным вопросам. Бугай рьяно жестикулировал, а его оппонент стоял с каменным лицом, явно тяготясь разговором. Судя по тому, как холодно они попрощались, согласия достигнуто не было.

Сперва Кирилл поверил в рассказ Ивана. Новый знакомый располагал к себе, производя весьма приятное впечатление. Держался по-деловому, с достоинством, при этом занудой не казался. Умело разбавлял серьезную речь уместными шутками, короче, вел себя безупречно. Возможно, поэтому его фантастический рассказ не вызвал отторжения у слушателя. Наоборот: чем неправдоподобней звучали его слова, тем сильнее в них верилось.

Кирилл почти размяк, собираясь тотчас отправиться в клинику на обследование, как советовал Иван, если бы у Макса не вырвалось внезапное «Джеки».

Когда Кирилл проснулся в пустом доме, – без памяти, без намеков на прошлое, – на языке крутилось одно-единственное слово, а точнее, имя. Джек. Кирилл не понимал, откуда оно взялось. Предположил, что так его зовут. Но паспорт заявлял иное. Какое-то время он строил догадки, кому же могло принадлежать это имя (или прозвище), но вскоре оставил тщетные попытки. И вдруг…

Иван сказал, что Кирилл пришел к нему в клинику на сеанс и озвучил свое желание. С этого момента доктор был единственным, с кем общался пациент. Но если так, почему странная кличка, используемая лишь в узком кругу, могла засесть в памяти Кирилла? Он должен был ее слышать, и не раз. Получается, что Иван солгал или рассказал далеко не все.

Далее. Отвечая на вопрос о записке, обнаруженной в доме, Иван заверил, что авторство принадлежит не кому иному, как самому Кириллу. Такое, мол, он придумал оригинальное обращение к будущему «я». В это можно было поверить, если бы не один нюанс: почерк Кирилла существенно отличался от того, что в послании. По идее, они должны совпадать если не полностью, то большей частью. Кирилл неоднократно пробовал написать пресловутую фразу: «Не пытайся узнать прошлое. Я дал тебе шанс начать новую жизнь». И каждый раз не обнаруживал ни малейшего сходства. Выходило, что Иван солгал и в этом. Но зачем утаивать такие мелочи? Ради чего? Что-то тут не сходится.

До вечера Кирилл шатался по городу, размышляя, что предпринять. Стоит ли добиваться правды или послать все к черту и постараться получать удовольствие от той жизни, какая ему досталась? Может, когда память вернется, он пожалеет, что толком не воспользовался шансом начать все заново, потратив время на бессмысленную рефлексию? Не глупо ли отдавать все душевые силы на поиск ответов, если заранее знаешь, что они не сделают тебя счастливее? С другой стороны, можно ли стать счастливым, отказавшись от борьбы, капитулировав перед обстоятельствами?

Утомленный этими мыслями и долгой прогулкой, Кирилл вернулся в мотель. Миновав стойку администрации, он прошел к лестнице, чтобы подняться на второй этаж. В этот момент его окликнул мягкий женский голос:

– Молодой человек, обождите!

Кирилл обернулся, едва не столкнувшись с подлетевшей к нему сотрудницей мотеля. Та смущенно улыбнулась и перевела дыхание:

– Здравствуйте!

– Добрый вечер, Нина Сергеевна, если не ошибаюсь.

– Просто Нина. – Женщина подергала пуговицу на блузке, неосознанно привлекая его внимание к своей пышной груди. – Вы у нас, почитай, две недели, а мы с вами толком не познакомились.

Кирилл не собирался «знакомиться» с администратором захудалого мотеля, поэтому не слишком деликатничал:

– Свой паспорт я предъявлял, когда вписывался. Извините, я чертовски устал. Надеюсь, вы не будете против, если я все-таки поднимусь к себе в номер.

Женщина по-матерински погладила его рукав и почти любовно пропела:

– Да за-ради бога, родной вы мой. Идите отдыхайте, не смею мешать!

Кирилл благодарно кивнул, отметив про себя, что, пожалуй, стоит сменить мотель. Здесь, конечно, дешево и сердито, но сервис больно навязчив.

Войдя в номер, он сразу открыл окно, чтобы морозный воздух хоть немного разбавил затхлый запах старого помещения. Принял душ, предварительно разодрав парочку целлофановых пакетов и обмотав перебинтованные руки, чтобы не намочить. Едва вылез из ванны, услышал стук в дверь. Хотел его проигнорировать, но настойчивый посетитель стучал и стучал, а потом и вовсе приоткрыл незапертую дверь:

– Простите, можно?

Снова администраторша? Она совсем страх потеряла? Кирилл накинул на бедра полотенце, сдернул с рук целлофан и вышел в прихожую с весьма красноречивым выражением лица.

– Отдохнули? – ласково спросила Нина Сергеевна и в умилении сложила ладоши на уровне груди: – Какой же статный мужчина!

– Нет, не отдохнул. Более того, даже не начинал, – проворчал постоялец, чувствуя себя некомфортно под жадным взглядом преследовательницы. – Вы с какой целью пожаловали?

– Да вы не злитесь на меня, божечки ж мои, – с энтузиазмом отозвалась Нина Сергеевна. – Я на минуточку буквально и не обременю вас сильно. Такой вы чудесный молодой человек, – и вдруг, разглядев бинты, она охнула: – Да что это у вас с руками? Порезались?

Кирилл молча дотянулся до рубашки, висевшей на стуле, и надел ее на мокрое тело. Пожилая женщина с упоением следила за его движениями, а затем внезапно подбежала к нему, обвила шею руками и поцеловала в губы. На секунду или две Кирилла словно парализовало – столь неожиданным и несуразным было поведение гостьи. Она отстранилась за мгновение до того, как Кирилл осознал произошедшее и отшатнулся.

– Какого черта? – он вытер губы и с недоумением и опаской уставился на администраторшу. Та обезоруживающе улыбнулась и попятилась к двери:

– Вы простите меня за мою бабскую дурость. Но очень уж вы мне понравились, такой славный, глаз не оторвать. Это ж понятно, что мне рассчитывать не на что. Вы молодой, у вас вся жизнь впереди, а мои лучшие годы уже позади. – Женщина замолчала и посмотрела куда-то в сторону, словно прокручивала в памяти картинки минувших дней. Потом встрепенулась, махнула пухлой ручкой с массивным перстнем на среднем пальце и с азартом воскликнула:

– Но знаете, тело стареет, а душа-то нет! Так уж захотелось вас поцеловать, не удержалась. Ну, соблюла бы я приличия, и что? Ничего бы не случилось. А рискнула – и теперь будет о чем вспомнить, чем бабам похвастаться. Вам ничего, потерпели секунду, зато мне счастья на полгода вперед. Знаете, счастья-то в любом возрасте хочется. И если оно перед тобой мельтешит, хватай не раздумывая. А то ведь другого шанса может не представиться. – Она отступила назад и уперлась спиной в косяк двери. – Вы не держите на меня зла. Понимаю, вам было неприятно. Уж простите глупую бабу.

Она улыбнулась как-то совсем жалобно и ретировалась в коридор, но не успела сделать и шага, как услышала:

– Нина Серге… Нина. Мне не было неприятно.

Она замерла, не смея обернуться, а потом рассмеялась радостно и неожиданно звонко. Спускалась в холл чуть ли не вприпрыжку, чувствуя себя лет на двадцать моложе.

Кирилл подождал, когда затихнут в коридоре ее бодрые шаги, и закрыл дверь, поймав себя на том, что улыбается. Тягостное состояние как ветром сдуло; неожиданная легкость наполнила тело, а ум прояснился. Правильное решение пришло само и без усилий. Теперь Кирилл знал, что нужно делать.