Текст книги "Смерти подобные сны"

Автор книги: Татьяна Голубева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Я выдержу, – твердо сказала Илона. – Я должна попробовать. Пойми, мне это действительно необходимо – убедиться, что я могу работать, как все... ну, пусть не как все банкиры, но хотя бы как все почтальоны.

– Ладно, будешь ты почтальоном Печкиным, – усмехнулся Толян. Обещаю.

Вот так оно и началось. И совсем не сразу Илона поняла, что Нерадов просто-напросто заставил ее поступить так, как было нужно ему самому. Что он в очередной раз использовал ее в своих собственных целях. И при этом совсем не беспокоился о том, что Илона может оказаться под подозрением, что она, как имеющая судимость, в первую очередь привлечет к себе внимание заинтересованных лиц... а может быть, он как раз на это и рассчитывал?

Глава девятая

Илону до костей пробирало страхом. Страх вползал в нее, как вызывающий озноб туман, как промозглая сырость... он заставлял ее руки мелко дрожать, когда она протягивала газеты и письма получателям... но заодно она думала и о том, как сильно ошибалась, устраиваясь на эту работу. Уже второй месяц она разносит почту, у нее целых три участка, но разве она хоть раз попала в те самые приемные больших боссов, которые представлялись ей в мечтах? Нет, она видит только охранников да сторожей. Именно они забирают газеты и письма, а Илону никто и не думает пропускать в святая святых... впрочем, не во всех фирмах дело обстоит именно так. В той самой "Карине" она, например, сама поднималась на второй этаж и оставляла письма на маленьком столике у входа в приемную. Но она ведь приходила туда еще до восьми часов утра, когда не только боссов, но и второстепенного персонала не было на местах, а имелся один только ночной сторож в красивой форме. Так что и там никого она не видела. Но таких фирм на ее территории было немного. А то, что она свободно ходила, например, по редакции толстого журнала, ее совсем не радовало. Редакция располагалась на четвертом этаже, а лифт в том старом здании отсутствовал. И еще у нее был свободный доступ во внутренние помещения небольшого театра. Ну и что? Монтировщиков там соблазнять, что ли? Чтобы похлопотали за нее, устроили билетером.

Думала Илона и о том, с каким неподдельным интересом отнесся Толян к ее эксперименту. Он каждый день, возвращаясь домой, расспрашивал Илону, тяжело ли ей работать, куда она ходит, что это за конторы, и так далее. А она-то, дурочка, полагала, что Нерадов о ней беспокоится, заботится! И ждала с минуты на минуту, что он скажет: "Брось ты эту глупость, детка, я сделаю все, чтобы ты жила спокойно..." Но Толян этого не говорил. Да и не собирался говорить, как она теперь поняла. Но поняла-то она это только теперь, после ужасной новости... Да, пожалуй, прав был Толян, когда говорил, что Илона не умеет жить самостоятельно. Подразумевалось, конечно, что она слишком глупа и доверчива. Наверное, так оно и есть. Так и есть. Без "наверное".

Уж лучше бы Толян продолжал работать на тех таинственных нанимателей, для которых он добывал какие-то документы... а пачки долларов, попутно отобранные у владельцев этих бумаг, доставались ему, да еще и "зарплата" перепадала. Илоне хотелось уехать туда, где тепло, где греет солнце, ей до смерти надоел этот чертов дождь... да еще и ветер поднялся, зонт удержать невозможно...

Нет, твердо сказала она себе, никаких "приключений" больше не должно быть. Ты ведь уже знаешь, чем они заканчиваются. Разве тебе хочется снова попасть туда... Вздрогнув, Илона покачала головой. Лучше работать, как все. И жить как все. На гроши... ох, как же это тяжело! Вставать в три утра, в любую погоду бежать со всех ног на почтамт, таскать пачки тяжелых газет, улыбаться охранникам, от которых никакого проку, искать взглядом боссов, которые тебя просто не замечают... и надеяться, надеяться на фортуну, на то, что вдруг повезет... а если нет?

Вернувшись домой, Илона поспешила забраться в ванну, чтобы отогреться, чтобы выгнать из промерзшего тела мартовский сырой холод. Что делать, что делать, ритмично стучало у нее в голове, что делать, как избавиться от Толяна, он же снова доведет ее до тюрьмы... завтра суббота, работы будет мало, а послезавтра – воскресенье, лотерейный тираж... пора бы уже и выиграть!

Сидя в горячей воде, пахнущей лавандой, Илона представила, как она наконец выигрывает. Давно пора, вообще-то говоря. Сколько денег она уже потратила на эти дурацкие билеты! Да, наверное, в это воскресенье она поймает удачу за хвост... точно, так оно и будет. Ей ведь это очень нужно. И все будет прекрасно! Она поедет в Москву... в общем, мысли Илоны с этого момента потекли по накатанному кругу. Она наденет парик. Старую незаметную одежду. Она получит свои деньги и исчезнет без следа. Нерадову ее не найти, о нем можно будет забыть. У нее будет отличная квартира в столице, не слишком большая, три-четыре комнаты... Она наймет лучшего преподавателя английского языка, будет упорно заниматься, а потом уедет куда-нибудь... путешествовать. Да, именно путешествовать. Она объедет вокруг света, как героиня одного из самых любимых ее романов... Илона представила себя на палубе белого тихоокеанского лайнера. Вокруг праздные богатые люди в светлых костюмах, белые ленты на шляпках дам развеваются по ветру, ветер треплет волосы загорелых красивых мужчин... Она лениво лежит в шезлонге на верхней палубе, надвинув на лицо широкополую бледно-голубую шляпу. На ней белый купальник, ее кожа светится изнутри... ее красота не оставляет мужчин равнодушными. Или нет, лучше по-другому. Ночь в тропиках, неподалеку от экватора. Черный бархат неба усыпан бриллиантами звезд. Соленый морской воздух напоен томной нежностью. Волны поют, как орган. Илона стоит, облокотившись на поручни, на ней длинное жемчужно-серое платье, в волосах темная роза... Поклонники так и вьются вокруг нее. Но она выбирает самого скромного, того, который не стремится навязать ей свое общество, а лишь смотрит на нее издали, вздыхая и ни на что не надеясь. Она сама подходит к нему... ну конечно же, он оказывается мультимиллионером, свободным, ранимым, пережившим несколько лет назад несчастную любовь...

Вздохнув, Илона выбралась из ванны и завернулась в изрядно замусоленный махровый халат. Постирать бы его, да все руки не доходят. Очень уж утомительны все эти домашние дела... ничего, скоро у нее будет прислуга.

Поскольку вставать ей теперь приходилось в три часа утра, после работы Илона ложилась спать. И теперь она поспешила забраться под одеяло. Но сон не шел к ней. Илона снова и снова вспоминала встревоженные лица работников почты. Попытка ограбления на их территории... Каждый прекрасно понимал, что это может означать. Не обязательно, конечно... но нельзя было исключить того, что наводчиком – вольно или невольно – послужил один из почтальонов. И если милиция возьмется за дело всерьез, всех их начнут проверять. Какое счастье, подумала Илона, что ни одна из товарок не знает о моей судимости, они бы тут же на меня грешить начали... ну, и были бы правы, разве нет? Толян для того и пристроил ее в коммерческую доставку.

Наконец Илона заснула, но сон ее был неспокойным. Обрывки страшных видений возникали перед ее крепко сомкнутыми глазами – следственный изолятор, зона... страшные люди, страшные женщины, убивавшие людей...

Илона внезапно проснулась и села на постели.

Те женщины убивали... а она? Ну нет, тут же решила Илона, уж этого ей никто не пришьет! Это ее саму чуть не убили совсем недавно, и виноват в этом Толян. Сволочь он, вот и все. Постарел, обрюзг, опустился, мажется какой-то гадостью... черт бы его побрал, если у него нет денег на хороший одеколон, лучше бы никаким не пользовался! Воняет то "Шипром", то еще чем-нибудь в этом роде... а раньше от него пахло только одеколонами фирмы "Рив Гош", и никак иначе. А, пошел он куда подальше! Послезавтра тираж ее любимой лотереи, она обязательно выиграет столько, сколько ей нужно, чтобы обрести свободу.

В субботу почтальоны заканчивали разноску рано – большинство фирм не работало в этот день, оставались квартиры и магазины. Илона вернулась домой в половине одиннадцатого утра, приняла душ, выпила чаю и уселась перед телевизором. Спать ей сегодня совершенно не хотелось, несмотря на ранний подъем. Поставив кассету с одним из своих любимых фильмов – "Унесенные ветром", – Илона погрузилась в переживания Скарлет. Ах, если бы эта удивительная девушка сразу оценила по достоинству капитана Батлера! Но увы, не судьба... Вот если бы ей, Илоне, встретился такой мужчина, уж она-то не проглядела бы своего счастья... как он хорош собой, этот капитан, как он умен, энергичен... и все готов сделать ради любимой женщины, а главное – он так щедр!

Всплакнув при последних кадрах, Илона выключила приставку и решила, что пора немножко перекусить. А потом можно будет почитать какой-нибудь роман... Завтра выходной, отоспаться она успеет. Нерадов приедет не раньше вечера понедельника...

Однако все вышло совсем по-другому.

Илона только-только достала из морозилки кусок говядины и принялась критически изучать его, чтобы решить, на что он годится, как входная дверь открылась. Удивленная Илона вышла в прихожую. Это, конечно же, был Толян, но почему сегодня, а не в понедельник?

Нерадов ввалился в кухню, не сняв мокрую от дождя кожаную куртку и грязные ботинки, но Илона не обратила на это внимания. Она уставилась на Толяна, испуганная бешеным выражением его глаз.

– Толик, что случилось? – робко спросила она.

– Ничего, – огрызнулся Нерадов. – Дай поесть, я проголодался, как собака.

– Сейчас приготовлю... я ведь тебя не ждала, ты сказал, что через четыре дня вернешься...

– А вернулся сегодня! – рявкнул Толян. – Водка есть?

Он сел на табуретку возле кухонного стола и, расстегнув куртку, бросил ее на пол. Илона достала из холодильника полбутылки водки и поставила на стол перед Толяном. Подала стакан. Быстро нарезала хлеб, но не успела достать масло и остатки дешевого сыра, как Толян уже налил себе водки, выпил залпом, налил второй стакан... Илона с отвращением поглядывала на мужа. Небрит, дурно пахнет... как будто в подвале ночевал, честное слово! Лицо серое, отекшее... черт бы его побрал, урод уродом! А все воображает о себе что-то, строит из себя умника-красавца... тьфу! Уголовник, и ничего больше! Примитивный уголовник!

Илона занялась говядиной, не желая больше смотреть на Толяна. Но Нерадов, допив водку, преисполнился желания поговорить. Привалившись к стене и закинув ногу на ногу, он заявил:

– Детка, проект сорвался, мне не повезло. Я рассчитывал на эту командировку, но...

И тут Илона сорвалась.

– Командировка? – визгливо закричала она. – Ты был в командировке? Ну что ты врешь, дрянь эдакая? Кто тебя послал в эту самую командировку? Ты просто залез ночью в ту фирму и взломал сейф, вот и вся твоя командировка!..

В азарте Илона не заметила, как изменилось лицо Толяна, как в его глазах сверкнуло нечто незнакомое ей, как натянулось его лицо... Она самозабвенно кричала:

– Ты и вернулся раньше потому, что ничего у тебя не вышло, а иначе отсиживался бы сейчас у своих подельников! Мерзавец, а обо мне ты подумал?! Меня же первую заподозрят, или ты этого и хотел...

Нерадов внезапно встал и шагнул к Илоне. Она попыталась увернуться от него, но оказалась зажатой между буфетом и раковиной. Толян схватил ее за волосы и резко откинул ее голову назад. Илона взвизгнула от боли, но, увидев совсем близко его безумные глаза, умолкла, похолодев от страха. А Толян зашипел, брызгая слюной и дыша на нее водкой:

– Ты будешь делать то, что тебе скажут, поняла, дура? Мне надоело с тобой нянчиться, мне надоело подстраиваться под твои идиотские фантазии, хватит! Будешь работать, и точка! Будешь вынюхивать, где что есть, твое дело – разведка в фирмах, дошло, дура?

Илона, почти теряя сознание от невозможности, невообразимости происходящего, зажмурилась и закричала, но в следующую секунду задохнулась и согнулась пополам – Толян сильно ударил ее под ложечку кулаком, и от боли у нее потемнело в глазах. Нерадов за волосы вытащил Илону из кухни, проволок по коридору, швырнул в комнату. Она упала на грязный пол и, ударившись головой о ножку тяжелого старинного кресла, потеряла сознание.

Глав десятая

Илона открыла глаза и поежилась, не понимая, почему ей так холодно и жестко. Все тело у нее болело, как избитое... и тут она услышала храп Толяна и вспомнила.

Все вспомнила.

Нерадов поднял на нее руку...

Илона подняла голову и огляделась. Она лежала на полу, рядом с креслом. В другом конце комнаты спал, раскинувшись на широкой кровати, Толян, очередной ее принц, обернувшийся самым распоследним мерзавцем... Илона повернулась на бок, с трудом встала на четвереньки, попятилась к двери. Выбравшись в коридор, поднялась на ноги, придерживаясь за косяк двери. У нее отчаянно кружилась голова, мысли текли вяло, как будто путались в густом липком киселе. Нерадов ее избил... обозвал идиоткой... ее фантазии... он сказал, что ему надоело подстраиваться под ее идиотские фантазии... она должна работать... но она ведь и так работает, давно уже работает на почте... это так тяжело, она умрет от такой работы... чего ему не хватает... ну конечно, она получает всего две тысячи... это же не деньги, этого даже на один день не хватит... она должна работать, сказал Толян...

Илона встряхнулась, взяла себя в руки и медленно потащилась на кухню. То и дело роняя все подряд и каждый раз с испугом прислушиваясь – не проснулся ли Толян, – она все же заварила себе крепкий чай. Сделав несколько глотков, она почувствовала себя немного лучше. Надо бы пойти в ванную, посмотреться в зеркало... но она боялась увидеть себя. Неужели он меня изуродовал, с ужасом думала Илона, ощупывая распухшую щеку, неужели он превратил меня в страшилище... нет, только не это... сволочь, какая же он сволочь!

Только теперь Илона начала по-настоящему понимать, что Нерадов за время их разлуки изменился не только внешне. Он стал по-настоящему грубым... нет, он стал жестоким, безумно жестоким человеком... зверем, а не человеком! Он стал жесток не только по отношению к "чужим" (до которых Илоне не было никакого дела), он стал жесток к ней, его собственной супруге!

А был ли он когда-нибудь другим? Или ей просто показалось, как не раз уже казалось прежде? Она приняла за рыцаря обычного уголовника... он сказал, что ему надоело подстраиваться. То есть что же это получается? Что он нарочно морочил ей голову, чтобы у него всегда была под рукой приманка, живец, на которого можно ловить дураков вроде нее же самой? А теперь ему надоело притворяться, теперь он решил стать собой и заговорил по-другому прямо, откровенно: работай! И уж конечно, не разноску газет и журналов он имел в виду. Собственно, он ведь и сказал: разведка в фирмах. Ха-ха! Разведчица Илона Ланкова. Псевдоним – Мата Хари петербургского почтамта. Или Мценского уезда. А где у вас тут сейф с нешлифованными алмазами, ребята? А где у вас тут склад героина? А сколько у вас зеленой капусты в кастрюле? Впрочем, нам и цветная пригодится – всякие там марки и прочее, устоявшее перед напором "евро". Нам главное – чтобы побольше. А охраны поменьше. Тогда навар получится что надо.

Илона нервно засмеялась. Вот так, принцесса на горошине. Отрабатывай шампанское и устриц, отрабатывай розы в китайских фарфоровых вазах, катания на яхтах... Отрабатывай каникулы в Париже. Веди разведку боем, налетай на менеджеров и главных бухгалтеров во всеоружии красоты, цепляй их петлей почтальонской сумки, строй прикрытие из конвертов с рекламными проспектами... а кстати о красоте...

Тяжело поднявшись с табурета, она со стоном выпрямилась и пошла в ванную. Зажгла свет, со страхом заглянула в большое старое зеркало.

Левая щека распухла, под глазом наливается синяк... губы выглядят чудовищно, как синие дешевые сардельки... но, кажется, ничего непоправимого.

Илона тщательно умылась и вернулась в кухню. Лед... в морозильнике должен быть лед... есть, отлично. Завернуть в полотенце, приложить к пострадавшим местам. Холодно... ничего, придется терпеть. Илона почувствовала, как в ней закипает ярость. Подонок, как он посмел! Чертов урод, вонючий пьяница, старый бандит! Она его осчастливила, подарила ему свою молодость и красоту, и что она получила взамен? Фингал под глазом! Замечательно! Нет, Толян, ты за все заплатишь...

Прикладывая к распухшей щеке ледяной компресс, Илона принялась строить планы мести. Убить эту тварь, придушить во сне... нет, это слишком просто. Никакого удовольствия. Надо... ну конечно, она должна уйти от Толяна, начать новую жизнь... вот только где она будет жить? Ее комнаты давным-давно нет, она по собственной глупости и доверчивости позволила Нерадову продать ее, деньги исчезли неведомо куда... Илона совсем забыла, что комнату они продали по ее, а не Толяна, инициативе, что деньги она расшвыряла собственной рукой, напившись в дым и вообразив себя сеятелем счастья на всей планете. Она винила во всем Нерадова. Это он оставил ее без своего дома. Он обманул ее, поманив красивой жизнью, из-за него она попала в тюрьму, а теперь он задумал окончательно избавиться от нее... ничего у него не выйдет. Она придумает, где ей временно пристроиться... завтра же придумает. Можно ведь попросить кого-нибудь с почты приютить ее на время, ненадолго, совсем ненадолго! Она быстро восстановит все старые знакомства, она найдет себе настоящего рыцаря, защитника, благородную душу, готовую ради нее на все... Илона представила, как она выходит из белого "мерседеса"... Солнечный день, зима, все вокруг бело от снега, на ней белая норковая шубка... а на тротуаре неподалеку от автомобиля стоит Толян грязный, оборванный, нищий... она не узнает его, но он! Он сразу видит, что эта прекрасная дама – его бывшая жена... он бросается на колени, он от отчаяния бьется пьяной головой об асфальт... а она небрежно бросает ему сто долларов и исчезает за стеклянными дверями роскошной гостиницы, предупредительно распахнутыми лощеным швейцаром в новенькой униформе... Ах, вот это – настоящая месть! Унизить, смешать с дерьмом... ничего другого Толян не заслуживает.

Илона, уйдя в мечты, не заметила, как кончился день, не слышала, как проснулся Нерадов, и испуганно вздрогнула, внезапно услышав его голос:

– Ну что, детка, как настроение? У нас ничего выпить не осталось?

– Нет, не осталось, – сухо ответила Илона.

– Ладно, схожу, куплю... прогуляться хочется. И выпить как следует. Ты пока сооруди что-нибудь на закуску.

В ящике кухонного буфета оставалось совсем немного денег, Илона отлично это знала. Но ей тоже хотелось выпить. Еще и как хотелось!

Тем более, что взбесило то, что Толян был настроен вполне благодушно и явно не считал себя ни в чем виноватым! Подонок, тварь! Ну, он свое получит...

Толян ушел, а Илона нарезала подсохший батон, чтобы поджарить гренки, натерла сыр, отложила яйца для омлета... какое убожество, думала она, каждый день – омлет, сколько можно? Ей хотелось крабов, икры, ананасов, ей хотелось коньяка и шампанского... черт побери этого урода Толяна! Не способен обеспечить женщине даже самую простую, нормальную жизнь, не говоря уж о роскоши! Чтоб ему сдохнуть под забором! Да еще и драться научился!

Нерадов вернулся быстро, принес две бутылки водки и банку консервов "Печень трески". Илона поморщилась, но все же поспешила отыскать пару луковиц и, порезав их тонкими кольцами, залить уксусом – для салата. Пока Толян открывал бутылки, она поджарила гренки с сыром, взбила яйца с остатками пряностей. Нерадов помог ей отнести все в комнату, расставить на низком журнальном столике перед диваном. Илона вернулась на кухню, чтобы заняться салатом, а Толян тем временем распечатал обе бутылки и включил видик. Новых кассет у них давно уже не было, и он выбрал одну из старых "Крестный отец". Илона, услышав с кухни звуки знакомой мелодии, с которой начинался фильм, усмехнулась и подумала, что Толян, похоже, решил посредством фильма вдохновиться на новые "подвиги", вообразил себя крутым мафиози... ну, это его проблемы. Она в эти игры больше не играет.

Наконец они уселись на диван, рядышком, как бывало, – но Илона слишком остро ощущала свою распухшую щеку и синяк под глазом и слишком сильно ненавидела сидевшего рядом человека, чтобы воспринимать этот ужин как примирение. Нет, она не собиралась прощать.

Они выпили раз, другой, третий... Толяна "повело". Он вдруг начал посмеиваться себе под нос и что-то неразборчиво бормотать. Илона скосилась на него. Фу, ну и гадость! Пьян, небрит, воняет, как козел... и как она могла настолько ошибиться, как могла принять его за мужчину своей мечты? Ну, ничего, она уйдет от него через несколько дней.

Но ей пришлось уйти раньше, чем она предполагала.

Наполнив рюмки в очередной раз, Нерадов демонстративно уставился на Илону. Он, прищурившись, рассматривал ее, как рассматривают какую-нибудь ничтожную букашку, заползшую по собственной дурости на обеденный стол. Илона разозлилась.

– Ну что ты на меня смотришь? – сквозь зубы спросила она, осмелев от выпитого. – Что, нравится результат рукоприкладства?

– Не то чтобы нравится, – хмыкнул Толян, – а просто прикидываю, когда это пройдет. В таком виде тебя нельзя выводить на рыбалку.

– Я больше не намерена участвовать в твоих грязных делишках, надменно бросила Илона, уже унесшаяся в мечтах на вершины Олимпа.

Нерадов хрипло захохотал и с размаху ударил ее кулаком под ребра. Ему захотелось стереть с лица Илоны это наглое выражение, она ведь сейчас посмотрела на него как на таракана или клопа, можно подумать, что она королева, а он ее презренный раб... ну, он ей покажет, чего он стоит... Илона вскрикнула, упала на диван и сжалась в комочек от страха. От ужаса у нее отнялся язык, ей показалось, что вот сейчас Нерадов просто-напросто забьет ее насмерть... ей хотелось убежать, спрятаться, но тело не слушалось ее, она просто не могла шевельнуться, ее как парализовало... Толян схватил ее за волосы, поднял, усадил.

– Пей! – приказал он, поднося к ее губам рюмку. – Пей, сука, кому говорят!

Илона попыталась взять рюмку, но ее рука так сильно дрожала, что водка выплеснулась ей на халат. Толян окончательно озверел. Он заорал во все горло:

– Пей, гадина! Убью!

Илона кое-как вылила в рот то, что оставалось в рюмке, и Нерадов немного успокоился. Он критически посмотрел на бутылку – там оставалось совсем немного. Допив водку прямо из горлышка, Нерадов взялся за вторую емкость. Илона, от страха совершенно протрезвевшая, теперь уже сама дрожащей рукой придвинула свою рюмку поближе к Толяну, но он вдруг решил, что с нее хватит. Он молча, глядя прямо перед собой, выпил еще полбутылки, так и не дотронувшись ни до омлета, ни до салата, лишь время от времени нюхая ломтик жареного батона. Илона тоже молчала, боясь напомнить о себе. Хоть бы он поскорее заснул, этот урод, поскорее бы он заснул...

К счастью, Толян не заставил ее долго ждать. Проглотив очередную порцию водки, он вдруг упал на диван и захрапел. Илона осторожно сползла на пол и крадучись выбралась из комнаты.

Бежать, бежать отсюда, скорее...

Она несколько минут сидела на кухне, обдумывая свои действия. Потом заглянула в ящик буфета. Там оказалось всего пятьсот рублей. Господи, что ей делать с такими грошами, в панике подумала она, даже на такси не хватит... Она вернулась в комнату и, двигаясь бесшумно, как тень, обшарила карманы пиджака, брошенного на кресло. Владелец пиджака храпел, как последняя свинья, и ничего не слышал. Триста рублей. Всего триста, черт бы его побрал, урода... Илона подошла к древнему шкафу, осторожно открыла его, взяла кое-что из своих вещей – потеплее и поновее. Все остальное было в прихожей – шуба, куртка и старые сапоги, в которых она разносила почту, большая сумка...

Через несколько минут она была готова. Проверив на прощанье карманы кожаной куртки Толяна и нашарив еще четыре сотни, она выскользнула из квартиры. У нее самой лежало в кошельке семьсот рублей – итого меньше двух тысяч. Уходить в неизвестность с такой суммой было страшно, но оставаться здесь она уже не могла, это было еще страшнее. Пусть без денег, но она станет наконец свободной. А деньги – дело наживное.

Готовясь к побегу, она даже не посмотрела на часы, и лишь очутившись на улице, поняла, что на дворе – глубокая ночь, ледяная и черная. Сырой мартовский ветер носился по улицам, как бешеный пес, забираясь во все закоулки. Ни людей, ни машин... пусто, темно, жутко.

Илона покрепче ухватилась за ручки не слишком тяжелой сумки и, подняв воротник шубы, зашагала по Садовой к центру. И только пройдя метров триста, вспомнила, что забыла прихватить лотерейные билеты, лежавшие на телевизоре. Ну и черт с ними.

А вдруг выиграют?..

Глава одиннадцатая.

В воскресенье Карпов проснулся чуть свет, но не потому, что ему очень этого хотелось, а потому, что у него разболелся живот. Вчера он объелся на радостях, да и выпил лишку, а теперь вот маялся. Но как было не отметить такую удачу? Шестьсот рублей – как с куста снято! Уж он накупил всего, что душе желалось... и никого не стал приглашать в гости. Ну их, друзей-приятелей, все сразу сожрут да выпьют, а ему жить надо... одному, без Ляльки. Из туалета Карпов отправился прямиком в кухню – полюбоваться на свои сокровища. Да... и хлеб теперь есть, и масло, и крупа, и колбаса... и водочки полторы бутылки... вот если бы еще живот не болел. Вздохнув раз-другой, Алексей решил, что надо бы все-таки пойти в аптеку, купить какое-нибудь лекарство. Деньги пока еще есть, почему не полечиться? А то вся еда зазря пропадет, жалко.

Ближайшая от его дома аптека находилась на Гороховой, но было еще, пожалуй, рановато, всего семь утра, если верить старому будильнику. Впрочем, старый-то он старый, но надежный... Карпов не знал, во сколько открываются аптеки. Обычно в эти медицинские заведения бегала Лялька – но не за лекарствами, конечно, а за настойкой боярышника, когда на водку денег не хватало. За десять рублей – стакан чистого медицинского спирта. Ну, и сам по себе боярышник вещь хорошая. От чего-то лечит. От чего именно Карпов никогда не интересовался. Полезно, вот и все.

Прикинув, что уж в восемь-то аптека наверняка откроется, Карпов решил, что можно собираться. Пока оденется, пока дойдет – вот тебе и восемь. Лишь бы по дороге не прихватило. Он выпил чашку холодного вчерашнего чая и приступил к сборам.

Через полчаса он уже вышел из квартиры. Темный двор был затоплен, как в наводнение. Осторожно пробравшись между лужами, Карпов очутился на улице и повернул к Гороховой. Но почти сразу он увидел сидевшую на бетонном основании ограды соседнего дома женщину в дорогой лисьей шубе. Рядом с женщиной стояла на асфальте большая сумка. Женщина плакала, закрыв лицо ладонями.

Карпов подошел поближе и всмотрелся. Вроде что-то знакомое... да ну, откуда бы у него взялись знакомые в шубах? Но женщина, услышав его шаги, подняла голову, и Карпов с изумлением понял, что это та самая девчонка-почтальонша, которая дважды выручала его, совсем недавно. Ну, дела, подумал Карпов, в такой шубе – и плачет ночью на улице, одна-одинешенька! Не иначе как беда стряслась. Тем более, что вон и синяк под глазом... кто же это ей засветил так основательно? Хулиган какой, или с домашними чего не поделила?

– Девочка, что случилось? – осторожно спросил он. – Ты меня не узнала, да? А я вот тебя запомнил. Ты мне помогла недавно, вот я и...

– Слушай, – вдруг спросила девушка, вытирая слезы тыльной стороной ладони, – ты где-то тут живешь, да? Недалеко? Чего ты в такую рань на улице?

– А... ну да, я вон там, в соседнем дворе живу, – кивнул Карпов. – А вышел... ну, живот прихватило, в аптеку иду, купить чего-нибудь. А что?

– Ты один живешь? – спросила девушка.

– Один, – погрустнел Карпов. – Лялька моя померла недавно... один, да.

Девушка встала.

– Давая я в аптеку сбегаю, – предложила она. – А ты меня здесь подожди.

– Ох, спасибо тебе, добрая ты душа! – обрадовался Карпов. – Мне-то, сама видишь, ходить трудно. Ноги болят. Из-за спины это, болезнь у меня такая...

– Я сейчас, – бросила девушка и умчалась, не дослушав.

Карпов осторожно сел на холодный бетонный выступ и уставился на большую сумку, так небрежно оставленную девушкой в шубе. Надо же, думал он, какая доверчивая! А если бы я вот сейчас эту сумочку-то прихватил – да и ходу? Там, поди, добра на большие деньги! Ой, глупая, молодая! Не учила ее жизнь, вот и верит всем подряд.

А ведь ей, наверное, ждать придется, пока аптеку откроют... ну, и он подождет. Когда еще доведется с такой молодой красавицей поговорить? Надо пользоваться случаем.

Но девушка вернулась быстро. Протянув Карпову упаковку каких-то таблеток, она сказала:

– Дядя, пригласи меня в гости, а? Я так устала! Мне бы чайку горячего...

– Пошли, конечно! – обрадовался Карпов. – Чай у меня есть. И батон есть. И сахар!

Девушка посмотрела на него как-то странно, однако промолчала и подхватила свою сумку. Карпов торопливо заковылял обратно к дому. Девушка шла рядом с ним, так же, как Алексей, обходя лужи... но Карпов видел, что ей трудно держаться рядом с ползущим, как черепаха, инвалидом. Конечно, вон она какая длинноногая, чуть не на голову выше него, ей бы бегом бежать... да и бегает она бегом, когда почту разносит, он ведь сам видел. Молодая, здоровая, чего не бегать.

Когда они уже вошли в сырой и темный подъезд, загаженный людьми и кошками, девушка сказала:

– Меня Илоной зовут. А тебя?

– Алексей я, Карпов Алексей Алексеевич, – едва дыша, ответил он, одолевая шесть ступенек, ведущих к площадке первого этажа. – А вот и квартирка моя, вот она... погоди, сейчас ключ достану...

Он отпер наконец дверь и толкнул ее. Илона отшатнулась. Волна жуткой вони, вырвавшаяся из квартиры, едва не сбила ее с ног. Илона прижала к лицу ладонь.

– Чего ты? – забеспокоился Карпов. – Нехорошо тебе, что ли? Погоди-ка, я сейчас свет зажгу, темно в прихожей, еще споткнешься тут, не дай бог...

Он суетливо протиснулся мимо Илоны, стараясь не задеть дорогую шубу, и в следующую секунду щелкнул выключатель и загорелась слабенькая, ватт на сорок лампочка, осветив голые стены и висящее на гвоздях рванье, под которым на полу аккуратно выстроились в ряд обувные руины.

– Да ты входи, входи, – приглашал Карпов, радушно размахивая руками. Палку он поставил под "вешалкой", – наверное, дома она была ему не нужна, он при своих передвижениях держался за стены, судя по черным жирным следам на старых обоях.

Тяжело вздохнув, Илона перешагнула порог.

...Они сидели на грязной кухне. Илона, открыв настежь форточку, придвинулась поближе к столу и принялась жадно пить горячий чай из тщательно вымытой Карповым чашки; она почти не слышала, что бормочет этот смешной старый человечек. И кухня ее тоже не интересовала. Все это она уже видела – в квартире Нерадова было ничуть не чище, когда она впервые вошла туда. Только и разницы, что там мебель антикварная, а здесь – замызганные, с отслоившимся фанерным покрытием деревяшки советского производства, по которым бродят беспечные непуганые тараканы.