Текст книги "Улыбка из снов (СИ)"
Автор книги: Татьяна Тень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Дай мне шанс, – беззвучно прошептал он, сдаваясь. Ему стало страшно. Илло не шутил.
– Через неделю, когда придёшь в себя от моей «пощёчины», отправишься в полёт, – последовал безучастный ответ. Чародей поднялся и направился к выходу, оставив Азу лежать на ковре его кабинета.
Закат расцветил горизонт всеми оттенками костра. Синева неба отступила, пугливо избегая касаться глубоких алых переливов. Должно быть, завтра будет сильный ветер. Стоя на балконе одного из собственных столичных особняков и расчёсывая свои длинные волосы в лучах заката, он инстинктивно прижал руку к солнечному сплетению. Саднящее чувство внутри казалось привычно приятным, покалывая мелкими ледяными иглами. Скоро эта пустота затянется.
Мисса подошла сзади и прижалась к его спине.
– Ах, какие же красивые у тебя волосы, обожаю смотреть, как ты их расчёсываешь, – она потёрлась о его спину, словно большая кошка.
– Небеса пылают, Мисса, – ответил он, и собственный голос показался Илло чужим. Всё изменилось.
Девушка продолжала игриво тереться об него, потихоньку распуская свои шаловливые ручки и гладя его ноги. Ей не было дела до цвета неба сейчас. Нежная рука скользила по дорогой ткани, тихо шурша.
Она выпрямилась и попыталась шепнуть в ухо, до которого всё равно сильно не дотягивалась:
– О, ты переоделся, дорогой. Как будто не Глава Рода больше.
Ах женщины. Их никогда не обманешь хитрым фасоном чародейской робы. Он положил гребень для волос на балконный столик. Закат разгорался всё ярче, полыхая последними лучами солнца. Мисса продолжала гладить его, прижимаясь щекой к плечу, и потому ещё один шорох совсем не смутил её. Он нащупал рукоять складного ножа под одеждой.
– Это потому, что я больше им не являюсь, – мгновенное движение левой руки за правое плечо, раскрывая лезвие на ходу. Он даже не оглянулся, зная, что удар был верен до долей миллиметра.
Она упала, хрипя и пытаясь зажать глубокую рану на горле рукой. Илло вновь взял в руки гребень для волос и отошёл к балконному проёму, не мешая агонии и возвращаясь к вечернему расчёсыванию. Вчера ночью из него грубо и безжалостно вырвали Ключи Рода. Нет точных проекций таких магических абстрактных понятий на физическое тело, но солнечное сплетение надрывно саднило. На этот раз он ждал всего тридцать лет.
В ту ночь, когда Дагрия поймала наконец свою чёрно-красную змейку, она тяжело заболела. В ту ночь, когда золотистая метка Азу, полученная девушкой минувшим днём, приманила остренький узор из ало-чёрных линий, на Дагрию едва не обрушилось безумие. Она металась по постели, во власти беспорядочных видений, не в силах прорваться к реальности, понять, кто она и где она, остановить хотя бы на секунду тот чудовищный многоголосый сонм, который рвал её на части. Чёрно-красная змея влилась в её вены выворачивающим ядом, и она смотрела, смотрела, смотрела этот бесконечный разворачивающийся перед её внутренним взором фильм о давно забытых временах, когда сам мир выглядел совсем по-другому. От её самосознания ничего не осталось более – безумие полностью поглотило юную Дагрию. Если поначалу она ещё помнила отблеском череду своих других я, неясные воспоминания о которых стали приходить к ней, как только Азу поставил свою метку, – помнила и могла противопоставить им себя, Дагрию, как реальность сказкам и фантазиям, то потом, ночью, когда чёрно-красная змея влилась в неё, этот огромный объём информации о множестве жизней оказался лишь каплей в океане. Воля, мысли, ужасные по силе эмоции и сама квинтэссенция безжалостной магии бессмертных существ, живущих многие тысячи и тысячи лет, разметали её сознание по кускам.
Отпечатки душ совсем иных существ, их вывернутый наизнанку мир, такой знакомый и совсем другой сквозь обрывки чужих восприятий, мир, который то умирал, то возрождался на глазах, оседая пылью столетий, чужие желания, злые и жестокие, выдирающие по силе своих ощущений, чужая кровь, орошающая её руки вновь и вновь, какие-то древние армии, идущие в атаку по приказу горящей изнутри чёрно-красной змеи, и развивающийся на ветру стяг с острым гербом, начертанным ярким золотом. Треск пламени и грохот гигантских волн несла в себе чёрно-красная, такая игривая во снах змейка. В ней пульсировала сама магия, но тот многотысячелетний груз, который она несла с собой багажом, оказался больше, чем могло вместить сознание двенадцатилетней девочки.
Дольше всего гаснущее, тонущее восприятие Дагрии цеплялось за улыбку из снов, улыбку эльфа-незнакомца. Она, конечно, знала, кто это и почему он так улыбается ей, но не успевала извлечь эту информацию, зафиксировать её осознанием из огромных перемалывающих её жерновов слишком большого количества историй, жизней, личностей – танец змеи был слишком неистов. Последним усилием воли Дагрия подумала о его улыбке, его лице, его светло-персиковых волосах, и тут же образ эльфа из снов разбился на миллион отражений в гигантском, бесконечном зеркальном коридоре. Они все были так похожи и так непохожи, такое множество красавцев и красавиц эльфов, и через них всех струилось янтарной аурой дыхание красно-чёрной змеи. Она искала своего эльфа из снов, его печальную зовущую улыбку, искала боль в его глазах, но всюду видела светло-ореховые глаза с немного разным разрезом. У всех них были светло-персиковые волосы на стыке едва заметных светло-бежево-рыжеватых и розоватых оттенков, словно сердце нежного заката излилось на их волосы медовым водопадом.
Наутро родителей ждало горе: их единственная дочь так и не проснулась, она металась в бреду и лихорадке, и ни одно средство не могло погасить того яростного огня, что сжигал Дагрию изнутри. Человеческий лекарь лишь развёл руками, и родители заняли сколько могли, позвав одного из целителей-эльфов, не особо дорогого, но лучшего из тех, что они могли себе когда-либо позволить. Он долго сидел у её постели, трогал её лицо и руки, вздыхал, иногда делал какие-то странные пассы, задумчиво кряхтел и начинал всё сначала. Через час он, бледнея, признал перед людьми, что совершенно не может понять, что происходит с их дочерью и как ей помочь, а затем благородно отказался от незаслуженной оплаты. Всё, что он смог сказать, что это не хворь тела, но что сила, держащая дух их дочери в плену, многократно превосходит его собственную, – настолько, что он даже не может предположить, что это вообще может быть и откуда человеческая школьница могла подхватить это проклятье.
– Возможно, вам бы мог помочь жрец одной из более высоких ступеней посвящения, в отличие от моей, – вздыхая, признал он, а затем озвучил, сколько стоят их услуги. Мать ахнула и залилась слезами: этой суммы хватило бы на отдельный дом с прислугой, и такие деньги они с мужем вряд ли бы смогли заработать до конца жизней.
Дагрия продолжала почти беззвучно тонуть внутри себя, а её мать и отец как могли ухаживали за дочерью и искали всё новые и новые методы возможного лечения, связи, зацепки, что-нибудь, что помогло бы выйти на высшее жречество эльфийского народа. Но… такое иногда случалось, чтобы кто-то из людей, прибывших в мир из десятков других, заболевал какой-то не известной доныне болезнью, которую люди не умели вылечить. Заболевал и угасал, так и не привлекая сочувственных взглядов бессмертных хозяев этого мира. Тридцатью, сорока или пятьюдесятью годами раньше или позже умрёт короткоживущий человек, разве есть разница? Эльфы следили лишь за тем, чтобы не вспыхнуло заразных эпидемий, но и только. Хворь Дагрии не являлась болезнью тела, как официально установил посетивший её жрец, а значит теперь она стала лишь ещё одним обречённым человеком.
Какая-то мерзкая горечь во рту стала первым ощущением на фоне чудовищного головокружения. Дагрия подавилась и болезненно закашлялась.
– Скажи, Дирсейны таки предали нас? – огорошила она плачущего Дила неожиданным вопросом, заданным словно бы чужим голосом, настолько в непривычной манере говорить спросила его об этом давняя подруга и одноклассница.
– О чём… о чём она говорит? – перевёл мальчик растерянный взгляд на родителей Дагрии. Они же, радостно вскрикнув, бросились к кровати.
– Рия, дорогая, любимая, ты очнулась!
– Она впервые открыла глаза и что-то сказала с той ночи, молодец, парень! Эльфы не помогли, а твоё зелье мгновенно выдернуло её из сна!
– Не бойся, сейчас она проснётся окончательно и нас узнает. Дагрия, дочка, ты помнишь нас? Мы твои родители, а это твой одноклассник Дил!
Высокий строгий эльф, который тоже когда-то носил чёрно-алую змейку внутри себя, наконец, оставил её сознание, и Дагрия увидела было склонившихся над ней людей, но плач, не слышный никому, кроме неё, отвлёк её. Она увидела тело маленького ангела, лежащее на столе. Её длинные персиковые волосы покрывала озёрная тина. Боль пронзила всё её существо и, словно невидимая молния, расколола мироздание на части.
– Илла! Моя маленькая Илла мертва! – рыдала над телом маленькой эльфиечки красивая женщина всё с тем же цветом волос. Она обнимала малышку, и эльф, в которого превратилась Дагрия, сжимал кулаки от ярости, всё той же огненной ярости, которой… было слишком много в последнюю вечность. Смерть любимой дочери была крахом всего. Ради чего жить теперь?
– Я знаю, это сделал он, – глухо прорычал зверь в груди эльфа, которым без остатка стала Дагрия. – Он был с ней на озере, он один весь день! Болтал что-то о необычной силе, что проснулась в нём, о том, что они будут играть в магический турнир!
– Нет, нет, Икку, остановись, он бы не стал! – женщина обнимала малышку, баюкая, словно живую, и заливалась слезами.
Но эльф порывисто развернулся и стремительно вышел вон, не в силах слышать больше плача жены и видеть маленького тела. Прочь из ярко-освещённой круглой комнаты. Он шёл по тёмным коридорам, переполненный жаждой мести, желая лишь одного, найти и уничтожить того, кто стал виновником этой раскалывающей мир боли. Даже красно-чёрная змея в груди содрогнулась от того, что испытывал сейчас Икку Вхархелис, впечатывая навсегда в себя эти события. Мелькающая темнота дёрнулась, размазываясь, видение попыталось ускользнуть, но тут Дагрия увидела глазами Икку совсем юного эльфа, ещё моложе, чем Азу. Азу! Что-то сдвинулось внутри неё, потоки времени смешались, сморщиваясь, его черты лица легко накладывались на черты лица Азу, который поставил ей золотистую метку.
– Эту настойку дал мне наш знакомый юный эльф, Азу. Он сказал непременно напоить ею Дагрию, и она тогда очнётся.
– Так что же ты ждёшь, давай, помоги мне, вольём ещё пару капель в её рот, она снова ускользает от нас! – не время спрашивать, откуда дети знают какого-то странного эльфа, да ещё юного.
Но глаза, его глаза, совсем не такие, как у Азу, в них плещется целый океан сплавленных в единый коктейль разрывающих чувств, способных соперничать с раскалывающей небо болью Икку. Его сын чудовище, он всегда это знал!
– Это ты, ты убил её!
Дагрия почувствовала, как она, слившись в одно с Икку, как он, этот древний Вхархелис, отводит назад руку, в которой уже трепещет смертоносное заклинание, замахивается для того, чтобы убить сына, видит, как юный Илло упрямо вскидывает голову, ровно тем же движением, как Азу в поместье, где они воровали еду, и Икку вдруг ощущает, что его магия обращается вспять, повёрнутая каким-то странным, диким магическим приёмом, и столько силы в этом юноше, почему он не заметил раньше, откуда, как? И, слыша уже треск пламени вокруг, слишком близко, прямо на себе, Дагрия содрогается от предсмертного хрипа Икку:
– Будь ты проклят, чудовище, – и чёрно-красная змея вырывается из его груди вместе с жизнью, вместе с этой ужасной болью, расколовшей небеса, и чернильным зигзагом змеится по тёплому янтарному сиянию души Илло, расходясь бездонным разломом.
Где-то очень далеко кричит женщина, зовёт Икку, но он уже обратился пеплом, не сумев совладать с магией сильнейшего чародея, нового юного Главы Рода Вхархелисов, ведь теперь чёрно-красная змея извергает внутрь уже его души всю бездну, через которую провела Дагрию в минувшие дни и ночи. Огонь, огонь, огонь расходится по спирали, когда эльф-ребёнок, юный убийца теряет контроль над своей страшной магией, и она бесконтрольно поглощает всё, не жалея ни каменных стен, ни тела любимой сестры, ни убитой горем матери…
Дагрия, наконец, узнаёт эту печальную улыбку эльфа из сна, узнаёт раба, который встретил однажды в поезде девушку по имени Эрза, представительницу народа-завоевателя, поставившего его соплеменников на колени, узнаёт Верховного Чародея Древних эльфов, безумца, маньяка и садиста, всегда заботливого и услужливого, любящего мужа, аморального и распутного любителя боли, так любящего угождать, своего ментального симбионта, чьи мысли и чувства она привыкла слышать как свои собственные, Илло Вхархелиса.
С резким вскриком Дагрия села на кровати, вцепившись в рукав Дила.
– Азу в опасности! Расскажи, где ты видел его, Дил!
Свежий ветерок трепал волосы Дагрии и словно физически выдувал из её головы весь этот бесконечный кошмар, который ей пришлось пропустить через себя. Гудящая, мельтешащая стена видений уплывала всё дальше, и девушка старалась не смотреть внутренним взором в её сторону. Манило и цепляло, и тёплая чёрно-красная змея резвилась в её груди, но нельзя, она опять не выдержит, потеряв себя.
– Он поймал меня в проулке недалеко от школы. Прятал лицо под капюшоном, в каком-то сером плаще, я даже не узнал сначала его. Протянул мне бутылку с зельем, сказал, что не понимает, что происходит с тобой, но видит, что его метка вызвала что-то ужасное. И сказал, что если тебе станет плохо, ты должна выпить зелье, – объяснил Дил. – Вот же урод! Сначала чуть меня не изувечил, теперь едва не угробил тебя своим магическим экспериментом! Колдун-недоучка!
– Дил, не ругайся. Он просто не знал, с чем столкнётся. Мне кажется, для эльфа-ребёнка он поразительно сообразительный и находчивый. И… спасибо тебе. Если бы не ты, я так бы и не очнулась.
– А что вообще с тобой?
Она пожала плечами. Её понимание этих вопросов было очень и очень смутным, находясь на уровне общих представлений, и думать над этими магическими вопросами не хотелось.
– Навязчивые сны, так много и очень разные, не выбраться, не проснуться, – расплывчато пояснила Дагрия. – Как же хорошо, что всё же удалось убедить родителей пустить меня погулять. На свежем воздухе мне делается легче.
Она нерешительно остановилась на перекрёстке, один из лучей которого вёл к их школе. В другой стороне располагался более бедный, чем их с Дилом, район людей, совсем недавних переселенцев в этот мир, не дождавшихся ещё получения своего жилья или просто неудачников, которые не смогли устроиться на новом для себя месте.
– Пойдём, может, навестим ребят? Все волнуются за тебя.
– Не сейчас, Дил. Я… мне нужно туда, – Дагрия кивнула в сторону менее обеспеченного квартала. Надо что-то сочинить, чтобы он отстал от неё. Подобная ложь всегда ей тяжело давалась и казалась неуклюжей, заметной и глупой. Раньше. Неужели её чудовищные сны ничем не могут ей помочь? Там же было столько лжецов, столько интриг и обманов. Да и её эльф, который снился ей с самого детства, как там его звали – информация ускользала, как забытый кошмар, детали уже стёрлись – он же был просто мастером лжи! Большие ореховые глаза, чья волшебная чистота не замутнялась, какие бы страшные слова ни произносили его уста.
– Родители попросили меня заскочить к одному их знакомому, у которого они одалживали денег на моё лечение. Он там живёт. Визит вежливости, теперь мы так от него зависим, – Дагрия скорчила гримасу. – Спасибо тебе огромное, Дил! Я теперь перед тобой в большом долгу!
Она порывисто обняла друга и поцеловала его в щёку. Дил изумлённо отпрянул, не ожидая такого странного поведения, и покраснел.
– Скоро увидимся! – и Дагрия стремительно побежала в сторону незнакомого квартала, поражаясь этому спектаклю, подсказанным ей одним из своих других «я». Кажется, Дил проглотил?
Непонятный маячок внутри, тот же, что просигналил об опасности, которая угрожала Азу, сейчас вёл её вперёд. Она знала, что он скрывается где-то тут. Надо только найти заброшенные здания, где никто не живёт. Дагрия шарахалась в сторону от любых встреченных людей, сворачивая в те переулки, где никого не было, не думая и не запоминая путь, просто дальше от всех. Вдруг странный гул и вибрация под ногами испугал девушку, она схватилась за грязную стену ближайшего дома, замерев, и принялась растерянно оглядываться. Что это, она никогда с таким не сталкивалась?
Дагрия взглянула в далёкое ясное небо, там, в невообразимой вышине, две непонятные серебристые птицы вычерчивали сложный узор. Зрелища необычнее и прекраснее она никогда не видала! Девушка застыла, не отрывая взора от полёта странных птиц, – кажется, гул издавали именно они. Когда они слегка снижались, начинала дрожать земля. Очередной узор, возникший в небе, вдруг в точности повторил герб со стяга из снов остротой разлетающихся линий, Дагрия даже дышать перестала от изумления, силясь одновременно вспомнить и не упасть в кружащуюся бездну внутри себя.
– Нравится? – вдруг произнёс рядом знакомый голос, заставивший её подпрыгнуть. – Одной из таких штук должен был управлять я.
– Азу! – Дагрия едва не бросилась ему на шею, но успела себя остановить: стоявший рядом юный эльф отталкивал всё тем же невообразимым высокомерием, написанном на его лице. Но, помимо высокомерия, какая-то непонятная усталость читалась в чертах лицах Азу, в складках ткани небрежно откинутого капюшона, в его спутанных пыльных волосах, в напряжённо сжимающих завязку дорожного плаща тонких пальцах.
– Мой эксцентричный прадед в преддверии вторжения в очередной мир решил устроить в Столице парад, демонстрирующий технологическую мощь и красоту наших воздушно-космических сил. Вот они и репетируют.
– Ты сбежал! – вдруг поняла Дагрия, вполуха слушавшая про парад. Что-то подобное говорил ей и делящийся новостями Дил. – Ты прячешься где-то тут, верно?
– Да. Почувствовал твоё приближение и вышел. Метка, несмотря на весь тот кошмар, что она сотворила, всё же работает как нужно…
– Кошмар? Ты имеешь в виду… эти сны?
– Я не знаю, что происходит с тобой, что я вызвал своим вторжением в твою ауру, Дагрия, – неожиданно прочувствованно проговорил эльфёнок. – Я так и не разобрался, как ты смогла обойти охранные заклятья тогда. Но когда я увидел, что непонятное смешение в твоей ауре, видимо, скоро повлияет и на твоё здоровье тут, в физическом слое, я, уходя, прихватил одно из самых сильных восстанавливающих и исцеляющих сознание зелий из лабораторий прадеда. Оно ведь помогло?
– Помогло, спасибо! Только благодаря ему я встала на ноги. Азу… – она смешалась и запнулась, желая выразить слишком много одновременно и не находя для этого слов.
Но он не стал ожидать, когда она справится с заминкой, и нетерпеливо передёрнул плечами, опять смешав мысли Дагрии хороводом незваных ассоциаций. Слишком знакомый жест. Но воспоминания почему-то разбегались как испуганные мыши.
– Если можно, давай уйдём с открытого пространства? Я понимаю, что оттуда нас не видно, – он указал на небо, – но мне всё равно не по себе.
И первым направился в сторону разваливающегося деревянного складского строения неподалёку.
– Ты не просто беглец. Тебя ищут, – поняла Дагрия, сопровождая его.
– И если найдут, поверь, мне не поздоровится.
– Могу я как-то помочь? – спросила она, когда они залезли в заколоченный заброшенный дом. Ни мебели, ни освещения, ни вещей, только какая-то тряпка в углу, заменяющая, видимо, постель. Нелегко, должно быть, вести жизнь сбежавшего преступника, когда ты с самого рождения привык к королевской роскоши.
– Ты же спас мне жизнь, – решила подбодрить она Азу, чтобы ему было проще переступить через свою гордость. – Мои родители с трудом оплатили услуги эльфийского целителя, но он ничего не смог сделать.
– Я бы был благодарен, если бы ты иногда приходила сюда ко мне поговорить и приносила что-нибудь поесть, – извиняющимся тоном проговорил беглец. И вдруг усмехнулся. – У тебя же есть навык воровства еды.
Каждый день после школы Дагрия пропадала для всех, отговариваясь, что хочет погулять в одиночестве и подумать, а сама со всех ног отправлялась в заброшенное здание склада в бедном человеческом квартале. Она обязательно приносила своему новому другу что-нибудь из еды и одежды, а также делилась новостями, в том числе политическими и социальными, которые раньше её совершенно не интересовали, но которые теперь пришлось узнавать ради скучающего Азу. Родители и друзья, которым Дагрия не доверила тайну юного беглеца, только недоумевали, почему девушка так резко изменилась после своего таинственного недуга, превратившись из весёлой участницы всех шалостей в замкнутую одиночку.
Она всё больше привыкала к высокомерному и хвастливому юному колдуну, постепенно даже уроки стала делать вместе с ним, тем более, что так дела шли гораздо быстрее. Азу, в свою очередь, рассказывал ей об эльфах, о своей жизни, о магии, – обо всём, чего он теперь был лишён и по чему, как видела Дагрия, отчаянно скучал.
– А ты не боишься, что сюда придут бездомные люди? Это квартал для нищих, говорят, тут даже убийцы скрываются!
– Пф. Почему, ты думаешь, за всё это время ты никого не встретила? Я наложил простенькое отпугивающее заклинание на это место. Никто из людей сюда случайно не придёт. Им просто будет неприятно, и они не захотят сюда идти.
– Вот круто! – простодушно восхищалась Дагрия. О страшной, выворачивающей магии из снов, в которые теперь она окуналась каждую ночь, девушка старалась не думать под светом солнца. Эти сны отступали и таяли, как и положено ночным видениям. Вся информация, имена, фамилии, хитросплетения отношений эльфийских родов и даже тексты запретных заклинаний остались за невидимой прочной стеной в её сознании, которая выстроилась в тот день, как Дагрия очнулась после горького зелья Азу. Словно пробуждение заставило её забыть, и по капле она забывала каждый день то, что однажды обрушилось на неё океаном безумия. А может, по-другому она бы просто не могла жить?
– Я боюсь не людей, Рия, – печально говорил Азу, и девушка видела, как дёргался при этих словах уголок его рта. – Я сам даже хлеб с базара боюсь выйти украсть. И вовсе не потому, что не отобьюсь от злых торговцев, если они поймают меня за руку.
– Азу, а что ты будешь делать? Нельзя же скрываться всю жизнь. Неужели у родных тебе так плохо?
– Я… нарушил обещание, данное прадеду. Он убьёт меня. У меня нет выхода. Я не знаю, что делать, Рия.
Она видела тщательно скрываемый ужас в его глазах, но не понимала. Кажется, Азу очень хорошо держал себя в руках и не показывал всего, что чувствует, но Дагрия всё не могла понять.
– Ну кто же убивает своих детей, даже если они хулиганят и не слушаются? Азу, как же так? Эльфы, ты сам говорил, заводят детей очень редко и оберегают их, ведь ваша раса не так быстро размножается, как люди.
– Да, всё так, но… как мне объяснить? Ты не поймёшь.
– Ты боишься его! – упрекнула эльфёнка девушка, осознанно рискуя вызвать гнев. Она уже заметила, что на некоторые подколки он вёлся, словно пятилетний ребёнок, вновь и вновь, совершенно простодушно. Но он не разозлился.
– Он же Верховный Чародей, – ответил Азу так, словно это всё сразу объясняло. – Я всегда восхищался им. Мечтал так же научиться разбираться в чарах.
– Ммм… А если вернуться и выполнять обещание? Может, это могло бы стать выходом?
Азу содрогнулся.
– Нет, я ни за что не полечу в безбрежный океан тьмы. Там случится ужасное, я просто не могу.
Дагрия увидела, что Азу, кажется, едва сдерживает слёзы, и переменила тему. У них у каждого свои кошмары.
– Можешь ещё раз повторить вчерашние свои объяснения про то, как адаптировать элементы чужих магических систем для магии эльфов? Ты говорил, есть место, где это изучают и проводят эксперименты. Или это опять про твоего прадеда?
– Да ничего, – Азу слегка вздохнул, но вполне искренне улыбнулся. – Мне очень интересны его исследования, только он мне мало что показывал. Но я знаю, за гранью мира есть основанная им магическая академия, так вот там…
– Опять ты удерживаешь меня.
– Если тебя не удерживать, город захлебнётся в крови и сгорит в огне.
– Ну уж! – Илло с возмущением вывалил книги, которые нёс, на стол, не найдя слов. – Я всегда аккуратен.
– Когда сжимается пружина, ты готов бегом бежать навстречу, забыв о хрупкости смертных, между прочим. Тебе-то хорошо, у тебя посох в руке, он вместит всё лишнее.
Верховный Чародей покачал головой.
– Его ёмкости на самом деле тоже начинает не хватать. Я думаю, лучше для таких случаев оставлять недоплетёнными несколько мощных заклинаний, что-нибудь глобального действия или даже межмирового, и вкладывать излишки первичного резонанса в ударные слова силы. Я не знаю, может сделать несколько статичных порталов между мирами? Что ещё можно спокойно откладывать на десятки лет до случая?
– Вот только наш мир не трогай, пожалуйста, – ворчливо проговорил Главный Священник. – Нормальные маги для таких вещей заводят необитаемые испытательные полигоны подальше от дома.
– Я об этом подумаю, – легкомысленно откликнулся Илло, перелистывая одну из толстенных книг, испещрённую причудливыми узорами, очень слабо напоминающими письменность.
– Сколько лет прошло с тех пор, как ты загибался от головной боли несколько месяцев?
– Двенадцать. И да, тогда меня тоже не нужно было удерживать.
– Ну и что бы ты сделал? Явился в блеске силы, скрежеща зубами от Резонанса, и заявил испуганным людям «Отдавайте сюда только что рождённого младенца, эта моя жена, и пошли вон! А кстати, у вас мальчик или девочка?»? А потом бы лез в петлю, когда в твоём семейном склепе появилась бы новая миниатюрная могила не пережившего Первичного резонанса человеческого ребёнка?
– Что за глупости ты болтаешь, Орсо, когда это я лез в петлю вообще? Самоубийство совсем не моё, тем более такие варварские методы, даже не надейся! И да, только благодаря этим твоим доводам я и не стал никак вмешиваться, к слову о выдержке и аккуратности. Но прошло двенадцать лет, и она вырвала из меня Ключи Рода. Теперь я должен её найти. Ну или его, если это всё-таки был мальчик, – игриво подмигнул жрецу Илло, поднимая голову от книги.
– Она ещё несовершеннолетняя по законам людей, между прочим.
– О, я тебя умоляю, кому это когда мешало! Я вообще считаю, что в этот раз мне очень повезло.
– Подожди ещё немного. Ключи Рода тоже не шутка, ей должно быть нелегко сейчас. А что Азу, с которым ты тоже не можешь спокойно подождать несколько лет? Вот как ты будешь общаться с человеческим ребёнком, если со своим потомком не можешь найти общий язык? Тоже будешь кричать и угрожать?
– Негодник сбежал. Без Ключей я не могу почувствовать его точное местонахождение, словно специально подгадал. И не сравнивай, пожалуйста, подростка-эльфа и человека. Когда это я вообще кричал на неё?! Тьфу, ты мешаешь мне работать, я, в отличие от твоего первосвященства, не проповеди по бумажке читаю! А Азу скоро найдут, он прячется где-то в городе, и я спущу с него шкуру.
Орсо покачал головой.
– Ты слишком строг с ним. Хорошо, что ты отказался от идеи преподавать в своей академии, никакого педагогического таланта.
– Эрза говорила, что я хороший отец, – едко возразил чародей. – И я что-то давно не слышал об успехах молодых Дирсейнов, интересно почему? Ах да, Орсо Дирсейн так и не обзавёлся детьми за последние тысячи лет! Ну вот, а я думал, кто-то из них поможет мне закончить заклинание, над которым я сейчас работаю.
– Дети Главного Жреца – весь его народ, – нарочито назидательно ответил священник. Он выглядел довольным их маленькой перепалкой.
– В общем, папочка, когда я закончу свой шедевр, я пойду к ней.
– Что за заклинание, расскажи.
Поначалу Дагрия боялась спать, но Азу уверил её, что после лечебного зелья ей нечего бояться. Чтобы совсем успокоить девушку, он самолично полечил её лёгким общим выздоравливающим заклинанием, которое вряд ли сумело бы остановить безумие, но Рия об этом не знала. Глубоко касаться её ауры юный эльф теперь опасался, не понимая, как его безобидная метка вообще могла спровоцировать такой разрушительный эффект.
– Сегодня ты выглядишь задумчивой. Что-то случилось?
– Мне сегодня опять снилась улыбка эльфа… – она запнулась, словно собиралась назвать имя и забыла, как оно правильно произносится. – Азу, что со мной происходит? Мне всю жизнь, с детства, снится один и тот же эльф, он, кстати, чем-то похож на тебя, но это всё-таки не ты, как можно было бы подумать, но…
– Ну и что? Сны – это просто сны. Ты же свободно теперь сбрасываешь их покров?
– Да, но, Азу, тогда, перед тем, как проснуться тогда, от своего долгого сна, я поняла, я узнала, вспомнила, кто это, всё, имя и… прочее… А сейчас я снова ничего не помню. Я схожу с ума? Что со мной происходит, Азу?
В глазах Рии плескался ужас.
– Успокойся, – он положил руку ей на плечо. – Успокоишься и вспомнишь. Так бывает, когда что-то вспомнишь во сне и думаешь, что знаешь, а на самом деле забудешь. Если ты перестанешь переживать и подумаешь о чём-то другом, то вспомнишь. Просто перестань нервничать. Мой прадед всегда говорил, что в магии самое главное – оставаться абсолютно спокойным, что бы ни происходило.
– Уффф, о другом, ладно, я попробую, хотя это почему-то меня так пугает. Очень важным казалось помнить. Ребята меня совсем достали, а куда ты ходишь, ты, наверное, нашла ещё поместье с яблоками, а нам теперь не рассказываешь, а скажи, а покажи, а мы всё равно узнаем.
– Рано ещё для яблок же.
– Вот я тоже так ответила. И Дил какой-то странный стал, ходит хмурый, я думала, ну мало ли, с родителями ссорится, он учиться хуже стал, его ругают, наверное, дома. А Лислика мне по секрету сказала, что ему кто-то из девочек сообщил, что я больше не гуляю с ними, потому что после школы бегаю к своему парню, что у меня парень появился, представляешь! И я его ото всех скрываю.
– Это я, что ли? – ахнул Азу.
– Ну получается, что да, но ты же не мой парень, Азу, ты мой друг. Но я же не могу им рассказать, что хожу к беглому Вхархелису, Дил вообще тебя ненавидит после того, как ты его обжёг.
Эльф хихикнул.
– Я никогда не думал с такой точки зрения, а забавно бы получилось! Илло бы точно одобрил, если бы я выбрал человеческую девушку! Но мои пятнадцать лет – это совсем не то, что пятнадцать лет у людей, Рия. Боюсь, что мне ещё рано думать о любви. Хорошо, что ты не считаешь меня своим парнем.
– Илло – это… это имя твоего прадеда? – тихо переспросила Дагрия, будто её что-то глубоко потрясло.
