Текст книги "Анемона или повесть о сладкой скорби (СИ)"

Автор книги: Татьяна Темная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

–Я привыкла мало есть, -ответила Анемона.

На самом деле, она была голодна, но терпеливо ждала, когда Павел напьется сполна. Алкоголь творит с людьми удивительные вещи, под хмелем, из них можно хоть паутину плести.

–Идем спать, – позвал Павел. -Завтра ранний подъем.

Павел выкупил двухместный номер за двойную цену, чтобы хорошо выспаться. И было бы неуместно, если бы одна привлекательная девушка спала в одной комнате среди мужиков. Он чувствовал за нее ответственность и не хотел, чтобы с ней что-нибудь стряслось.

–Паша, ты спишь? – раздался женский шепот в ночной тишине.

–Не-а, – ответил он.

–Я не могу уснуть, кровать слишком мягкая.

–Поменяться не выйдет, у меня тоже мягкая кровать. Спи давай!

–Не могу, в груди все сжимается, и дышать трудно. Такое чувство, будто меня сейчас вывернет наизнанку. У тебя такое бывало когда-нибудь?

–Бывало, когда вспоминал о близких мне людях.

–Расскажи мне про своих родителей.

Павел сопротивлялся и не спешил открывать свои душевные раны, ему казалось, что Анемона переходила допустимые границы и задает неуместные вопросы.

Анемона скинула с себя одеяло и босиком прошлась по гладкому дощатому полу. Смело залезла на соседнюю кровать и по верх одеяла перебросила одну ногу через тело Павла. Она нагнулась к нему, чтобы разглядеть его глаза при лунном свете. Голод заставлял ее пойти на самые крайние меры; ждать больше она не могла. Павел вжался спиной и не смел пошевелиться. Его щеки налились румянцем от неловкости. А сердце предательски забилось от возбуждения, видя красивое обнаженное тело девушки.

–Расскажи мне все, – потребовала Анемона. – Расскажи мне о той кровавой ночи!

Под воздействием давления женских чар и действия алкоголя, Павел окунулся мыслями в прошлое, будто ему, правда на этот момент, было всего-то четыре года. Он давно не вспоминал зловещую ночь.

–После рабочего дня, отец решил сводить нас в местную харчевню, чтобы отпраздновать мамин День Рождения. Изначально, меня хотели отвести к бабушке и дедушке, но я настоял, что тоже хочу сходить на праздник. Мама надела самое красивое васильковое платье, а отец – строгий выходной костюм, а мне надел свою черную бабочку. Отец еще сказал, что я настоящий джентльмен. В местной харчевне мама выбрала столик по центру, она привлекала к себе чужие мужские взгляды, но не обращала на них никакого внимания. Ее улыбка светилась на лице, казалось, она была самой счастливой и прекрасной на свете. Местные барыжники, сильно подвыпив, стали приставать и портить нам вечер. Я приказал им убраться, но они только рассмеялись при видя ребенка. Отец не стерпел и врезал двоим в морду. Они ушли не сразу из харчевни, но вечер был уже испорчен. Хотя мама улыбалась и подбадривала нас, что мы настоящие ее защитники. И когда мы все втроем шли домой поздно вечером, нас поджидали они – два барыжника со сломанными носами, и остальные зашли со спины, точно не помню, но кажется, их было больше пяти, вооруженных ножами. Отец защищал нас, заслоняя своим телом, как мог, но шайка бандитов нанесла слишком много колющих и режущих ударов. И когда отец упал на холодный камень, они взялись за маму. Я не смог ее защитить. Один из барыжников меня просто отшвырнул ногой, как шавку, и я ударился головой о стену дома, потерял сознание.

Павел больше не мог произнести ни слова. Он дрожал, закрыв глаза, чтобы сдержать прожигающие слезы. Но разве можно разливающуюся реку удержать из берегов? Анемона получила, что хотела: насытилась с лихвой сладкой скорбью, а увидев сладкий сок, стекающий к виску – примкнула губами, слизав языком. Ей показалось, что она ничего в жизни не пробовала вкуснее. Вкус слезы будоражил ее тело, ей хотелось еще. Она нежно коснулась его глаз, ощущая на губах все тот же возбуждающий вкус. Приятная дрожь расползалась по телу. Она так увлеклась, что не заметила, как коснулась его теплых и приятных губ. Нежные прикосновения для Павла были в награду за душевную боль. Он больше не ощущал себя четырех летним беспомощным мальчиком. В это мгновение он был сильным мужчиной, с которым была желанная женщина...

–Я никогда и ни с кем не говорил о своих родителях, даже с дедом, – признался Павел. -Ты будто нарочно заставила меня выплеснуть все чувства наружу, почему?

–Иногда стоит выговариваться незнакомке, такой как я, чтобы на душе было легко и спокойно. Я хорошо умею слушать, впитывать в себя все, как губка. Не стоит стыдиться слез – это вовсе не проявление слабости, а проявление искренности.

–Теперь ты знаешь, через какой ад я прошел. Теперь твоя очередь рассказать мне о себе.

–Давай в другой раз, уже поздно, -ответила она

Анемона быстро поднялась с кровати, чтобы удрать от неприятного разговора, но Павел успел схватить девушку за руку.

–Черт возьми, Анемона, что ты за человек-то такой? Любишь ты играть на чувствах других? Расскажи мне все о себе?

Анемона испугалась его тона и занервничала: пульс участился и сбилось дыхание. Этот страх сравним с тем, как если бы она оказалась ночью в пустом переулке, улица освещалась кратко, на далеком расстоянии падающий свет между собой образовывал темный промежутки, и в одном из таких темных промежутков раздались бы шаги. Один неверный шаг, одно неверное слово, одно произнесенное имя – и ее мир рухнет. Бежать было некуда, и спрятаться было негде. Ее руки были сжаты в сильных оковах. Она стояла, переполненная страхом, как на верховном суде.

–Я не человек, Паша. У меня даже имени нормального нет.

–А как же Анемона?

–Это цветы. Я увидела их на могиле твоего деда и это первое, что пришло на ум сказать. Но если честно, у меня есть прозвище – Скорбь, что таится в сердцах людей, чьи души переполняет от горести и печали. Я порождение самой смерти.

–И порождение самого дьявола, – добавил Павел.

Павел был шокирован, но не на столько, чтобы сорваться с места и кричать: "Изыйди, нечистая!". В глубине души он догадывался, что она не та, за кого себя выдает: почти ничего не ест, спит на деревьях, слишком хороша собой, чтобы быть человеком.

–Если твой дед был дьяволом, то я тебе не завидую! – сказала Анемона.

–Мой дед?

–Это он меня породил, и я прожила с ним душа в душу семьдесят пять лет до самой смерти. Он меня выходил, растил, как дочь, заботился обо мне.

–И как это он о тебе заботился, мне интересно?

–Кормил. Каждый день водил на похороны, чтобы я могла поесть.

–Может потому что мой дед, после смерти бабушки, стал работать в похоронном бюро гробовщиком? Конечно, он каждый день мог видеть похороны, он же их и устраивал!

–Даже если он кормил меня не специально, это не отменяет того, что именно он меня вырастил! Кто знает, может в тебе или же в любом другом человеке живет Скорбь, такая, как я, и ждет своего часа, появления на свет? Что ты теперь собираешься со мной делать? Убьешь? Или расскажешь кому про меня?

–Дурочка что ли? Разве я похож на убийцу или трепло? Почему ты раньше мне ничего не рассказала?

–Что бы ты меня за сумасшедшую принял? Нет уж, спасибо!

–А может потому, что не хотела отпугнуть нового кормильца?

–И это тоже. Я не выбирала себе кем родиться. И тебя я не выбирала и не напрашивалась, ты сам меня позвал за собой.

–Верно. В таком случае, я тоже должен тебе признаться. Я тебя тоже использовал в своих интересах. Когда свалилась ко мне на голову: сонная, глупая, лохматая, среди зеленых веток – я влюбился в тебя. И я решил узнать о тебе немного получше – два дня с лихвой хватить, чтобы узреть, чем живет и дышит человек. И каждый новый день я всматривался в тебя и влюблялся все больше. А в столицу я направлялся не только ради заработка. Там живет одна семья, их дочь приезжала в Тихую каждое лето, только этим летом она не приехала. Я решил ее разыскать...Можно спросить тебя?

–Спрашивай.

–За последнее время ты кормилась только мной или еще кем-нибудь?

–В городе Призрак женщиной в черном, помнишь?

–Припоминаю. Раз тебе трудности не составляет кормиться помимо меня, так может, перестанешь морально меня насиловать?

–Я не знаю, как тебе объяснить, но на запах, ты вкуснее всех других живых. И поэтому я не могу ничего тебе обещать.

–Столица вдвое больше размером, чем город Призрак, там этих смертей знаешь сколько? Голодать тебе точно не придется. А если продолжишь мной кормиться, я буду вынужден тебя прогнать.

На следующее утро, Павел проснулся один в постели и ощутил неприятный зуд в груди, соседняя кровать была пустой. Надев брюки, он подошел к окну, отодвинув пальцем штору, – конные повозки стояли наготове. Он спустился вниз в столовую, выискивая Анемону среди постоялых клиентов. Пусто. Зуд в груди нарастал. Вышел во двор, прошел вдоль повозок, заглядывая в каждую из них. Пусто. Оглянулся по сторонам, прошел вперед и назад. Пусто. Он спросил у одного прохожего про девушку с сизыми волосами и невысокого роста, спросил другого – все без толку, будто она сквозь землю провалилась. Павел забеспокоился.

–Анемона! – крикнул Павел.

Тишина...

–Анемона! – снова закричал он.

–Что? – хриплым голосом ответила девушка.

–Где ты? – он покрутился по сторонам, не понимал, откуда шел звук.

–Да здесь я!

Павел поднял голову. Среди листвы дерева показалась голова девушки с заспанными глазами и помятым лицом, как в первый день знакомства, не хватало только, чтоб она снова свалилась вниз.

–Что ты там делаешь?

–Сплю! – непринужденно ответила она.

–Я заплатил за комнату, чтобы ты спала на дереве? Ты меня жутко напугала между прочим! И думал, что ты ушла в поисках нового кормильца.

–И правда, я могла уйти, как-то об этом не подумала. Наверное, я насытилась сполна, что не было причин убегать.

–Спускайся, давай, польешь на меня водой, умыться охота!

Павел вытянул из колодца ведро ледяной воды, и припал губами к ободу, чтобы утолить жажду. Анемона сделала несколько глотков, набрав воду в маленькие ладошки. А за тем умылась, как котенок, протирая лицо мокрой рукой. Павел нагнулся в спине. Анемона подняла ведро воды и водопадом, ледяной поток скользнул на спину, с брызгами во все стороны. Павел довольно закричал, ощутив прилив бодрости, и брызнул мокрыми пальцами на Тявку, тот недовольно фыркнул и залаял от возмущения.

После завтрака, повозки снова отправились в дорогу. На этот раз, Павел сел рядом с девушкой, приобняв ее. Она удобно разместилась, пригревшись на его груди, и молча смотрела на природу, пока снова не задремала.

В столице уже подходило время к ужину. Дома с витринами заливало заходящее солнце, церкви сияли золотыми шапками, улицы были просторными, но все еще полными людьми.

Дом на улице Зеленая, семь непривычно утопал в цветнике. Павел гостевал здесь пару лет тому назад прошлой зимой, весь цветник и сад на заднем дворе были густо покрыты снегом. Павел не сразу решился отворить кованную калитку и войти внутрь дворика, взбираясь на каменные ступеньки веранды. Он постучал в дверь три раза и отступил на шаг назад. Дверь отворила высокая статная женщина по имени Светлана Валерьевна. Светлана Валерьевна любила Павла, как родного сына. Она всегда хотела, чтобы именно Павел был мужем ее дочери, когда та станет совершеннолетней. Женщина изрядно постарела за два года: в светлых волосах появилась проседь на висках, кожа на бледном лице нещадно покрылась морщинками. Голубые глаза женщины широко распахнулись от удивления и в то же время от радости.

–Павлуша, это ты? – женщина отворила широко дверь, вышла на веранду и приветливо чмокнула его в щеку. -Заходи, ты, наверное, проголодался? Какими ты здесь судьбами?

–Да вот, с Анемоной в город решили выбраться.

Женщина удивилась, оглянулась по сторонам. Кроме Павла она никого на крыльце не заметила. Ведь Павел давно обезумел, а рядом с ним находился только плод его разыгравшегося воображения.

–И еще я приехал навестить Аню, она обещала приехать на каникулы, но так и не приехала.

–Да, обещала, – согласилась женщина. -Аннушка тяжело заболела, все лето не вставала с постели.

–Я могу ее увидеть?

–Она, наверное, уже спит.

–Пожалуйста, я только одним глазком взгляну.

–Ладно, только не шуми, я пока стол накрою.

Запах прелости и дорогих духов хлынул в нос. Павел вошел в светлую бирюзовую девчачью спальню. Первым на глаза бросилось яркое пятно: на подоконнике в вазоне во всю цвел красный бальзамин. Девушка спокойно спала у стены за шкафом: руки лежали поверх одеяла, на мизинце левой руки блестело серебром колечко, лицо, выбеленное и исхудавшее, губы иссохшие и уродливые, под глазами красовались темные пятна, темные волосы, спутавшись, лежали на одну сторону. Павел опечаленно присел на край стула, стоявший рядом с кроватью.

–Паша, -сказала Аннушка не открывая глаз. -Открой окно – душно.

Павел не ответил. Он не был готов увидеть Аннушку при смерти. Он медленно встал со стула и подошел к окну. Сглотнул ком в горле. Его грудь сжалась от непреодолимой боли, а руки затряслись от ужаса и бессилия, с трудом распахнул окно.

–Ты не выполнила свое обещание, -сказал Павел.

–Извини, я бы приехала, но боюсь, что я никогда уже не смогу побывать в Тихой, посидеть на бревнышке у костра, спеть песню, покормить уток. Кстати, как там Тявка?

–Выйди на улицу и увидишь своими глазами!

–Смешно. Ха-ха!

Павел еще больше расстроился от своих глупых слов. Он сел обреченно на пол у кровати, взял в руки холодную безжизненную ладонь девушки.

–Аня, прошу, живи. Я просто не вынесу, если и ты меня оставишь одного.

–Знаешь, может это прозвучит нелогично, но попрощавшись с тобой, я теперь с легкостью могу уйти в светлый мир. Я молилась, чтобы ты пришел ко мне, и вот ты здесь. Спасибо.

Аннушка больше не произнесла ни слова, тихо уснула. А на утро, с соловьиными каватинами, она оставила этот мир. Пышные похороны состоялись в этот же день на местном кладбище. Павел сидел до последнего у могилы, еще долго не мог прийти в себя и поверить, что светлой Аннушки больше нет.

Изначально, Анемона сопротивлялась сладкого запаха, но, в конце концов, она не могла сдерживать бурный поток и утонула в сладкой скорби, насыщая свой организм.

–Анемона, не бросай меня. Кроме тебя у меня больше никого нет.

–Паша, ну ты в точности, как твой дед! Я обещаю, как плод твоего воображения, что буду с тобой до конца твоих дней! Аминь.