Текст книги "Подгорное золото (СИ)"

Автор книги: Татьяна Талова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Фиох?..

Кто же придумал такое имя? Дыхание ветра, короткий свист – не имя для живого существа из плоти и крови!

– Фиох!

Он бы не стал проводить пальцем по ее ладони и не стал бы молчать. Дыхание на коже ее руки было слишком холодным для человека.

Кинни дернулась назад и в сторону, хотела закричать, но из горла вырвался только сип.

– Куда же ты?

И голос! Чужой, совершенно не знакомый – слова произносятся как будто через силу, как будто что-то мешает говорить...

– Где мой проводник? – Кинни старалась говорить твердо, но не получалось.

– Фиох здесь... Да куда ты? – она умудрилась увернуться только один раз и пребольно стукнулась головой о камень. Второй попытки избежать цепкой хватки не было.

– Фиох здесь! – ладони обхватили ее лицо. Как позапрошлой ночью... Кинни вздохнула и склонила голову, стараясь унять нервную дрожь.

– Я не узнала твой голос, – выдохнула она.

– Нет, – произнес альв. – Ты просто меня не увидела. Люди бы день, а может, два, чтобы научиться не только слушать, но и слышать.

Он обнял ее плечи и медленно сказал:

– Фиох хотел напугать тебя. Немного. Чтобы ты могла представить, что чувствует альв, впервые выбравшийся на поверхность... И все же мы очень быстро учимся жить и там, и тут.

– И ты тоже вот так... – Кинни усмехнулась. – Вот так метался?

– О да, – весело отозвался альв. – А еще я трогал все, что попадалось мне под руку, ползал на коленях, собирая и какие-то растения, и грязь... словом, все, что не походило на камень.

Здесь, в темноте, казалось, что и нет ничего больше. Только вот есть она, Кинни, есть альв-проводник, а шаг в сторону или назад – и ничего. Пустота.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Может, ты захочешь рассказать Фиоху что-то, кроме тех сказок. Рассказать в ответ.

– Расскажу, – пообещала Кинни. – Когда доберусь до Слепого Дракона.

– Тогда Фиоху будут не нужны твои истории, – глухо ответил альв. – Они все тогда становятся одинаковыми. Жалкими, пустыми, глупыми.

Он не разъяснил ничего, а Кинни не стала спрашивать. Альв повел ее на этот раз гораздо медленнее, не выпуская ладони, время от времени заставляя пригнуться. И очень скоро, через час или меньше, остановился и произнес:

– Тебе нужно завязать глаза.

Его голос Кинни не понравился – слишком неуверенный, нервный, совсем не похожий на обычный голос Фиоха. Она и так ничего не видела, но альв сказал, скоро сможет – и видеть то, что сможет, ей нельзя. И... раз всем путникам необходимо было завязывать глаза, то у проводника, вероятнее всего, должен был быть на такой случай шарф или вроде того – но у альва ничего не оказалось. И все же он настаивал и вроде собрался отрывать край свой рубашки.

– Не надо, – остановила его Кинни. – У меня рукав позавчера порвался, как раз по шву...

Из-за обнажившейся кожи стало зябко.

– Ничего, – коротко вздохнул альв. – Идти совсем не долго, но путь сложен. Здесь ямы и ловушки – как раз для той люди, которая смогла бы пробраться сюда без нашей помощи.

Сначала он вел ее все так же, держа за руку, потом – за плечи, еще медленнее, чем до того, буквально выверяя каждый ее и свой шаг. Кинни была уверена, что он либо соврал, либо приукрасил местные ужасы, а потому не слишком волновалась о том, куда ступать. Но когда девушка почувствовала дуновение свежего ветра, она рванулась вперед и тут же едва не оглохла от жуткого, страшного окрика. Застыла как вкопанная, боясь не то что шевельнуться – даже вдохнуть, а альв, вцепившись в ее плечи, шепотом принялся проклинать торопливость люди.

Это было мучительно – двигаться медленнее улитки, когда уже чувствуешь свежий воздух и легкий ветерок. На какое-то время альв замер, держа ее за руки, а потом сделал последний шаг и увлек за собой.

– Сейчас, – тихо сказал он, встав за ее спиной. – Ты забудешь все, что случилось с тобой за этот год.

И снял повязку с ее глаз.

Кинни не сразу смогла вздохнуть.

Прямо у ее ног начиналась узкая, выбитая в камне лестница, она круто уходила вниз, прямо в... Прямо в долину, со всех сторон окруженную горами, маленькую, закрытую тенью. Там зеленела трава, там бежал ручей, там раскинулись шатры... Там были люди!

Кинни побежала вниз, словно полетела – не чувствуя ног, не чувствуя опасности, абсолютно счастливая. И уж, конечно, она не обернулась и не увидела «ловушек и ям» последнего отрезка пути – абсолютно ровной дороги...

Странное дело, здесь, в постоянной тени, да еще и в не самое жаркое время года, должно было быть холодно, однако нет, тепло буквально душило. Трава под ногами казалась свежей – Кинни даже страшно было идти по ней, когда еще недавно вокруг виделся один лишь камень. А ручей... А люди!..

Люди почти не замечали ее. Пара человек сидела рядом с водой, с лотками и ведрами, и... Кинни видела раньше, как вымывают золото, но что творилось здесь – это походило, скорее, на ловлю рыб голыми руками. Кинни вошла в воду и зачерпнула горсть песка и мелких камней – и уже через мгновение нашла первый золотой самородок.

– Так это, значит, и есть Подгорное Золото?

Мужчина с пронзительно синими глазами оторвался от своего занятия и улыбнулся, взглянув на девушку.

– Оно самое, – довольно сказал он. – Видишь, нашла! Альвы не обманывают.

– Здравствуй, Кайгор.

Мужчина непонимающе нахмурился, как будто впервые видел Фиоха и понятия не имел, откуда тот знает его имя.

Кинни выбралась обратно на берег. Альв горько усмехнулся, посмотрев на нее.

– Здравствуй, Кинни.

Она тоже удивилась и отчего-то не смогла вынести его взгляда. Заметила, что до сих пор сжимает в ладони самородок, – и выкинула его обратно в ручей.

– Чего это я, – поморщилась Кинни. – Фиох, ты впервые назвал меня по имени – что случилось?

Альв даже рот открыл на несколько мгновений.

– Что случилось? – повторила девушка. Он не отвечал. – А, да что с тобой! – Кинни махнула рукой. – Мне брата надо найти, понимаешь? Может, ты видел его? Он очень похож на меня, только глаза голубые, ярко-ярко-голубые, и ростом он немного ниже...

Фиох не отвечал. Кинни пожала плечами и развернулась. Она успела сделать несколько шагов, прежде чем альв «отмер».

– Людь, – сказал он, положив руку ей на плечо и заставив остановиться. – Ты меня помнишь?

– Да что с тобой, Фиох? И десяти минут не прошло!

– Верно, – ошарашено пробормотал Фиох. – Но ты меня все еще помнишь.

Кинни перестала что-либо понимать.

– Ладно. Ответь сначала, почему ты назвал мое имя? И его?

– Людь здесь – настоящая. Без лжи, без притворства... Мечты люди здесь – настоящие. Людь может называться своими именами.

Видимо, от чего-то, чего Кинни по-прежнему не понимала, Фиох стал еще более косноязычным, чем прежде.

– Брат, понял... Фиох понял... Ты мне солгала!

– Солгала, верно, – не стала отпираться Кинни. – Но кто же говорит драконам правду? Да и где же ваш дракон?

Фиох зажмурился и замотал головой, выдохнул что-то сквозь зубы и, схватив Кинни за локоть, потащил ее за собой. Поражало, как быстро он растерял всю свою потусторонность – обыкновенный человек, раздраженный и удивленный...

Он толкнул ее к первому же шатру.

– Заходи, жди там.

Кинни хотела задать вопрос, но альв только вновь зажмурился.

– Ни слова больше! – крикнул он. – Ни единого слова, людь, ты злишь меня! Все, все не так!.. Зачем ты притащилась сюда?!

– Брат...

– Вот я спрашиваю – зачем?! – еще громче и злее спросил Фиох. – Ты не обрадуешься, ты будешь... – он долго не мог подобрать слово. – Плакать... Страдать, кричать, лить слезы, ты умрешь за одно мгновение, как только...

– Что с ним?! – теперь Кинни не смогла сдержать возгласа. – Он жив?!

Мертвой хваткой девушка вцепилась в воротник рубашки Фиоха.

– Отвечай! – взвизгнула она, когда альв попытался освободиться.

– Да! – Фиох долго, долго и слепо, смотрел на медленно разжимающую пальцы девушку, потом уставился вверх... А потом толкнул ее в шатер и быстро зашептал:

– Уходи отсюда, Кинни, будь же благоразумна. Разве ты не видишь? Кто здесь слеп, людь?.. Разве не видишь, что...

Он рассказал.

Ловушка. Вряд ли люди находили Подгорное Золото, скорее уж, наоборот, ведь это люди переставали быть хозяевами себе. Золото – доступное, близкое, – не только манило, но и подчиняло. Едва столкнувшись с ним, люди забывали все, ради чего отправлялись в поход. Альв много раз слышал – необходимо помочь семье, хочется жить проще, нужно испытать свои силы... Однако же – золото подчиняло, заставляло забыть обо всем. И где-то там оставалась родня, жизнь и мечта. Где-то далеко оставался сам человек, здесь же – он лишь добывал золото. Его становилось много, слишком много – даже не унести, – а люди все продолжали искать самородки, опьянев от легкости происходящего...

Вот зачем Фиох выспрашивал у всех их жизнь. Он оказывался прав раз за разом – не оставалось никого, кто сохранил бы память. Мгновенно забывалось все. Оставалось лишь Подгорное Золото.

– И теперь ответь мне, людь, – в его голосе больше не было надменности или снисхождения. – Ответь Фиоху, ты действительно хочешь видеть своего брата? Фиох знает, Фиох многих привел сюда... И спроси, спроси Фиоха – изменился ли твой брат? Так ли хочется глядеть в его пустые глаза и знать, что он ничего, ничего о тебе не помнит?

Кинни смотрела вниз. Конечно, она слышала сказки о том, что убийца дракона станет новым драконом... Но... Но, небо, не так же! Не слишком ли много их здесь, неслучившихся героев?

– Мой брат не таков. Он вспомнит меня.

– Тогда Фиох найдет, – кивнул альв. – И приведет его. Если вы и вправду похожи, Фиох узнает его и будучи слепым. Жди.

Кинни долго еще смотрела себе под ноги, а потом села там же, где стояла.

Она надеялась до последнего. До самого того момента, когда увидела Киана. Он почти не изменился, разве что загорел и самую чуточку подрос. Знакомый, до боли родной, он непонимающе глядел то на Кинни, то на застывшего альва.

– Ну, что? – первым встрепенулся Фиох. – Что говорил Фиох, людь?.. Кинни, что я тебе говорил? Ты слышала или слушала?.. Уходи отсюда, Кинни.

– Киан, – с трудом проговорила Кинни, вскочив. – Киан, братец...

И что-то в ее изменившемся голосе, в поникших плечах и страдальчески изогнутых бровях заставило Фиоха замолчать, потерпеть с уговорами. Несколько долгих минут, пока Кинни плакала, держала брата за руки и сбивчиво рассказывала о бабушке, о себе и о них – них с братом, – Фиох молчал.

А потом достал из-за пазухи шкатулку и протянул Киану...

На что надеялся?

Подгорное Золото сильнее люди. И, – альв понял это с внезапным ужасом, – сильнее альвов.

Это потом, когда Киан ушел, так ничего и не вспомнив, а Кинни вновь опустилась на землю, Фиох ответил на так и не произнесенный вопрос – «зачем?» Зачем они, альвы, дети гор и подземелий, с таким упоением помогали люди?

– Подгорное Золото жестоко поступает с людью, но это значит лишь, что людь слишком слаба. А нам... – Фиох совершенно не был уверен в том, надо ли Кинни это знать. Он говорил для себя. – Нам нравится смотреть, как меняется людь. Какой она бывает, ты бы видела... И какой становится. Одинаковой. Людь считает жестокость мерзкой, а мы считаем ее прекрасной... Ведь, пережив однажды жестокость Подгорного Золота, людь остается... людью. Сильной, только вот... Никто еще не переживал.

И вот так вот вышло, что и альвы теперь – в подчинении Подгорного Золота. Раз за разом убеждаясь в людской слабости, альвы становились выше и чище – хотя бы в своих глазах.

И ровно до тех пор, пока людская девчонка не сунулась сюда в поисках брата. Фиох не осуждал себя никогда. Просто... просто она смогла его обмануть. И – говоря по правде, – она не поборола зов золота, хотя бы потому что никогда его не слышала, как остальные, находящиеся здесь.

– Тебе просто нужно уйти, – закончил альв.

Кинни ответила не сразу. Она уже не плакала.

– Нет, – сказала девушка, подтянув колени к груди. – Ты прав, Подгорное Золото жестоко, и ты прав снова – мы считаем жестокость мерзкой. А раз так, – она с трудом поднялась и вытерла мокрые щеки ладонями. – Мы должны уничтожить Подгорное Золото.

Фиох должен был признать, что слышал нечто подобное не раз и не два от люди. Традиционная гордость жителей анклавов звучала в голосах – гордость за себя и за всех своих братьев и сестер. Помощь слабым, спасение недостойных, жертвенность – все это было знакомо люди. И совершенно глупо выглядело в глазах альвов.

– Они возненавидят и убьют тебя, людь, – спокойно сказал Фиох. – А вернее, ты ничего не сможешь сделать и умрешь сама.

– Тогда ты можешь посмотреть на это! – Кинни невольно повысила голос. – Ну, когда еще представится шанс увидеть такое?

– Да ты хоть знаешь, как это сделать? Знаешь, как убить Слепого Дракона?

Альв разозлился мгновенно. Мгновенно и неожиданно для себя самого. И опомнился далеко не сразу – он уже успел выйти из шатра и сделать несколько шагов. Кинни шла следом. И ее растерянный голос заставил Фиоха опомниться.

– То есть... То есть это не... иносказание?

– О чем говорит людь?

– О Слепом Драконе... – Кинни огляделась. – Разве ты не понимаешь? Это все – его царство. И все здесь слепы... Я так думала...

Сначала Фиох рассмеялся, сжав кулаки, а затем улыбнулся – горько и зло.

– Если бы, Кинни, если бы... Слепой Дракон реален, и он – единственное существо, которое мне порою...

Он долго не мог произнести слово «жаль».

– Слишком уж мы похожи с ним просто, – говорил Фиох на ходу, с уже знакомыми интонациями. Он опять бурчал под нос, недовольно, то ли объясняя Кинни, то ли убеждая себя самого. – Да, точно, всего лишь похожи, но альвам не нужна жалость, а ему... А ему ничего и не остается, так что и можно...

А Кинни не могла понять ничего.

Коротким и скучным вышел путь к другому краю долины. Через цветущие земли, мимо счастливых, занятых людей, на которых Кинни не могла смотреть... Альв вел ее вдоль ручья. Кинни думала – назло, оказалось – нет, просто ручей тек из жилища Слепого Дракона.

Принято было считать, что Дракон живет в пещере, но каменные своды говорили о подземном дворце, как и черный зев-вход – идеальной формы, он напоминал, скорее, дверной проем. Кинни даже показалось, что она разглядела крюки для фонарей на стенах туннеля.

С каждым шагом темнота сгущалась, а воздух становился горячее. Иногда Кинни оскальзывалась и ступала в воду – ручей тек и здесь. Но скоро пол под ногами стал твердым камнем, а ручей – каналом с аккуратными бортиками, которые Кинни смогла разглядеть благодаря слабому свету, исходившему от застывшей громады спящего зверя и кристаллов улы.

От дракона девушку отделяла добрая сотня шагов. Подземный зал был огромен, поддерживающие потолок столбы – в три обхвата, а воздух... Кинни почти теряла сознание, так здесь было душно и жарко. Пот заливал глаза, ноздри обжигало дыханием спящего дракона, пол, казалось, жег ступни даже свозь подошву сапог.

– Это его тепло, – пробормотала девушка, не в силах подойти ближе к чудовищу.

– Его, – согласился альв. – Долина живет благодаря нему.

Кинни не могла бояться. Ее страшили летающие ящеры и змеи – сторожа могильных курганов, но здесь... Жители Чэйе-Хенн летали вместе с городом, строили стальных коней и големов, создавали боевые машины... И здесь была всего лишь одна из них.

– Это просто... Это слишком просто, – Кинни все-таки медленно побрела к дракону. – Вытащить улу – и он станет лишь бездушной грудой металла. Это... Это всего лишь механизм, ничего больше.

Словно услышав ее, дракон приподнял голову, пробуждаясь.

– Люди строят грозных железных зверей, – нараспев протянул Фиох. – И летают в городах с недавних пор. Люди ищут улу и оживляют свои красивые игрушки... Но этот... Этого забыли когда-то, гляди, он не может летать, не может даже выбраться из пещеры. Он лишь спит здесь, источая жар, благодаря которому живет долина... Но поверь, Кинни, он все-таки не захочет умирать.

– Это машина, – упрямо сказала Кинни. – Всего лишь мертвая машина...

Она уже называла мертвыми камни... В глазах альва все было иначе. Если уж камни жили и ждали, то что творится с этим существом?

– Тогда послушай, – пожал плечами Фиох и вытер пот со лба. – Просто послушай, как он плачет.

Дракон открыл глаза и вытянул шею к Кинни. Заскрежетали пластины брони, зверь вновь опустил голову на землю, неспособный пошевелиться на своих искореженных, искалеченных лапах, прижатый тяжестью собственных крыльев – даже лучшие механики Чэйе-Хенн не смогли бы ничего сделать с ними, это видела и Кинни.

– Я редко прихожу к нему, – сглотнув ком в горле, продолжил Фиох. – Я хотя бы могу ходить и иногда – видеть. Он же – только плачет.

– Почему?

Крутанулся в пазах шар латунного зрачка, по фигурному, украшенному гравировкой уголку глаза, скользнула блестящая слеза. Дракон выдохнул струю пара – Кинни едва успела отскочить в сторону, – и заплакал.

Можно ли было хоть когда-нибудь называть это песней? Воем – еще возможно... Только вот здесь мешалось все – свист воздуха и гул моторов, спрятанных под толстой броней, скрежет и скрип ржавеющих деталей, металлическое дребезжание... и настоящий плач.

Кинни не померещилось – он действительно плакал. И катились, катились слезы из темных провалов за латунными зрачками.

Сейчас стало заметно, что пол здесь уходит к каналу-ручью под небольшим наклоном – и скатываются вместе с водой золотой песок и самородки. Скатываются – вместе с драконьими слезами.

Кинни долго не могла поверить в происходящее.

– Почему он плачет? – ошарашено повторила она.

– Потому что он слеп, конечно же, – просто ответил Фиох.

Альвы учились видеть, когда их толкали на поверхность, учились верить запахам и звукам, учились смотреть слепыми глазами – и никогда не ошибаться при этом. Дракон же был лишен самой возможности видеть хоть что-то.

– Ну? – спросил альв. – Ты убьешь его?

Фиох знал точно – едва попытается, он ее... Нет, пожалуй, не уничтожит, а просто вытащит из пещеры, отправит домой и забудет, как один из своих снов, как самое большое разочарование. Но она должна была поступить иначе, или он окончательно перестал понимать людь. Людь больше любила оставлять все как есть, уверяя себя в правильности сделанного, чем действовать, и Кинни – она не сможет убить дракона. Станет искать иной способ вытащить брата – вполне возможно, и тогда... Наверное, он даже будет ей помогать – чтобы запомнить это странное приключение, и только для этого... Или даже – чтобы еще раз увидеть эту людскую гордость, и отчаянье, и злость... Да, точно, он поступит именно так – в конце концов, он имеет на это право после ее обмана...

Он уже придумал все, провернул в уме все возможные ее решения и фразы и все свои ответы и действия, он представил будущее на несколько дней вперед и даже улыбнулся ему заранее...

– Кинни, – почти ласково позвал альв. – Ты ведь не сможешь...

Это было не совсем честно – подталкивать девушку к нужному решению, но эту слабость альв решил себе позволить.

И он не ожидал, никак не ожидал, что Кинни повернет к нему совершенно спокойное лицо. Повернет молча, а потом вновь посмотрит на дракона... и протянет к нему тонкие дрожащие руки.

– А что же рассказать тебе? – тонкий серебряный голос был чуждым здесь. – А что же рассказать тебе, дитя?..

– Кинни...

– Я видела, я знаю, все-все расскажу, все поведаю, ты только слушай...

– Кинни!

– Золото хранится под Горой, и сотни храбрецов уходят искать его каждую весну...

Уходят – не сотни, конечно, а добираются – и вовсе единицы.

– Когда тропы становятся сухими, смельчаки ищут тайные ходы вглубь вечного камня...

А находят альвов. Дети гор и впрямь жестоки, но иначе, чем говорится в сказках.

– Путники находят улу, до которой еще не добрались наши шахтеры, но не это богатство им нужно.

А что им нужно? Драконьи слезы, как оказалось. И не знает никто, и дела нет – есть лишь богатство. Бесполезное уже, но все равно убийственное.

– Ну а золото...

А золота уже и нет – дракон не плачет, он слушает.

Кинни садится рядом и прикасается к еще горячему, но уже медленно остывающему боку. Дракону спокойно, ему не нужно стараться вновь поднять свои крылья, не нужно надрываться в попытках вновь двигаться, не нужно напрягать старые двигатели и дышать жаром...

– А золото стережет Слепой Дракон. И никому он его не отдаст – до самой своей смерти.

Девушка перевела взгляд на альва, не решаясь озвучить просьбу. Тогда-то Фиох и мог, должно быть, сказать все, что не смог раньше и не смог бы никогда больше из себя выдавить. Мог и обмануть – вывести ложью и не пустить больше к плачущему зверю. Однако же – выговорил только, хрипло, с трудом, едва слышно:

– Я выведу отсюда твоего брата.

И убрался поскорее.

Небо и камень, камень и небо. Годы идут, и вряд ли можно уже назвать «людью» девушку из летающего города. Под каменными сводами рукотворное чудовище, дитя древней люди, молчит, слушая голос, прекраснее которого нет в этом мире. Узкие ладони гладят металлическую голову, дракон не дышит – ему ни к чему, он лишь слушает.

И видит, конечно.

Слепой Дракон уже не плачет, и в ручье простая вода, и Подгорное Золото – лишь сказка... Плачет лишь шкатулка в руках альва. Бывает, звуки эти доносятся до пещеры, и девушка вздрагивает едва заметно, и оглядывается, но, конечно, никого не видит. Но все же, на время, начинает говорить громче.

Годы идут... Медленно гаснет, приходит в негодность дающая жизнь ула. Кристалл за кристаллом рассыпается она в гнездах на броне дракона. А голос все так же чист, и девушка не собирается уходить. И дракон спокоен – до самой смерти он будет видеть.

Плач шкатулки слышится каждый месяц, а иногда и чаще. С воздухом из тоннеля приходят резкие звуки, хрип и скрежет, шепот и дыхание, отдаленное гудение и тихий свист...

Девушка вновь начинает говорить громче. Словно бы – для двоих.