Текст книги "Подгорное золото (СИ)"

Автор книги: Татьяна Талова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Подгорное Золото

Сказка о Слепом Драконе

– Золото хранится под Горой, и сотни храбрецов уходят искать его каждую весну...

Бабка крутит ручку музыкальной шкатулки, и комната полнится резкими звуками, хрипом и скрежетом, шепотом и дыханием, отдаленным гудением и тихим свистом. Шкатулка старее бабки, и, хотя ручка крутится легко, звуки никак не складываются в мелодию...

Ночлег в маленькой пещерке, колючая шерсть одеяла и резная крышка под пальцами. Шкатулка – и зачем Кинни взяла ее? Шкатулка была тем, что связывало вечером сестру, брата и их старую безумную бабку, и только.

– Когда тропы становятся сухими, смельчаки ищут тайные ходы вглубь вечного камня...

Бабкины глаза кажутся сапфирами в свете лампы. В глазах жителей Чэйе-Хенн – небо. Мягкий ночной бархат с блестящими звездными искрами, голубое утреннее стекло, пасмурная серость и темнота предгрозовых туч... Их глаза впитали небо – так говорят. Уже два года, с тех пор как город их вновь полетел, а Хранитель, Финд Чэйе, потерял сердце, не родилось ни одного ребенка с глазами иных цветов.

Кинни насмотрелась на небо за год с лишним так, что оно ей даже снилось. Небо и камень, камень и небо, и весна вне Чэйе-Хенн уже вторая на ее счету. И той, другой, прошлой весной город вновь взлетал, подчиняясь воле Хранителя, поднялся, чтобы проделать путь через чужие земли, торгуя вещами и знаниями волшебного, летающего анклава.

Сложнее всего было не повернуть назад осенью – ведь город вернется зимовать на прежнее место, и Кинни примут с радостью... Она займет домик умершей уже бабки, не тронет вещи брата и будет жить. Просто жить, не вспоминая ничего.

Киан родился на восемь лет позже сестры, а через два года после его рождения болезнь унесла и мать, и отца, но память о них брат с сестрой поделили на двоих. Двухлетний братишка, не осознавая ничего, поднял воспоминания сестрицы и часть их оставил себе. И тем самым уменьшил ее боль... И Кинни двигалась дальше, разыскивая сердце гор и тайные горные тропы.

– Путники находят улу, до которой еще не добрались наши шахтеры, но не это богатство им нужно. Ну а золото... Подгорное Золото стережет самая жестокая тварь подземелий – Слепой Дракон.

Бабка замолкает, хотя ее молчание на этих словах легенды уже давно не вызывает у Кинни с братом никакого трепета.

За пределами равнины, в землях воинственных лордов востока, драконы, бывает, разоряют села, и рыцари доказывают свою доблесть, вступая в бой с огнедышащими. На колдовском севере огромные крылатые змеи обвивают курганы в три кольца и стерегут покой мертвых. По всей земле бродят оборотни-драконы, чьи молодые лица не отражают и сотой доли тех знаний, что хранит разум.

И только здесь дракон слеп. И только здесь дракон ни разу не покинул подземелья. Он существовал, пожалуй, только для двенадцатилетнего Киана.

– Ты веришь в Слепого Дракона, Кинни? – спрашивает бабка.

– Да, конечно.

Нет, конечно, но не стоит спорить с бабкой Оттой и не стоит ее обижать.

– А ты, Киан?

– Нет, – братец отворачивается к стене.

Кинни уже давно, уже годы, бесит эта сказка и эти вопросы, но она раз за разом отвечает «Да», потому что бабка безумна, но тиха, и... пусть повторит сказку в тысячный раз, Кинни не сложно послушать.

Бабка хмурится, тонкие губы начинают дрожать.

– Да, Киан, – произносит Кинни. – Ведь иначе куда пропадают смельчаки, ушедшие на поиски Подгорного Золота?

– Подыхают, – бурчит Киан, натягивая одеяло на голову. – И все.

И все. Киан говорил в бессмысленной злобе, раздражаясь в первую очередь от того, что сам, даже в четырнадцать лет, верил в Слепого Дракона... А в Подгорное Золото верили все: и те, кто уходил на его поиски, и те, кто оставался их ждать.

А потом Киан ушел. За Подгорным Золотом. Кинни слишком поздно поняла это, не успела вовремя покинуть город и потеряла полгода. Даже не стояло вопроса – ждать брата или искать его. Кинни не верила в то, что Подгорное Золото может кто-либо найти.

Бабка плачет, тихо поскуливая, сгорбившись на табурете между кроватями брата и сестры. Это должно вызывать жалость, но вызывает страх. Когда-то Кинни и Киан пробовали ее успокаивать, но со временем убедились – никакие слова не действуют, можно только ждать.

– Да хватит, хватит! – Киан вскакивает с кровати, в бессильной ярости сжимает кулаки и кричит. – Путники попадают в лапы Слепого Дракона, да, я знаю!

– Только самые удачливые, – сквозь слезы бормочет бабка. – Те, кто сумел сбежать от альвов, ведь подземные жители...

– ...начинают охотиться на людей, я знаю, – устало говорит Киан.

Сестра намного терпеливее него.

«Начинают охотиться на людей», – прошептала Кинни, едва открыв глаза поутру.

Страха не было. В конце концов, она знала, на что шла... Даже верила, что никому не найти Подгорное Золото...

Напротив нее, у стены, сидел альв, точь-в-точь такой, каким описывала его бабушка Отта: с худыми жилистыми руками и длинными пальцами, с бледной-бледной кожей, с большими блеклыми глазами, не способными ничего рассмотреть при дневном свете. В нем, в тонком, нескладном на первый взгляд существе, было нечто такое, что надолго удерживало взгляд. Кинни не могла понять, в чем дело, но внезапно подумала, что волосы альва похожи на паутину – такие же светлые и тонкие, – и нестерпимо захотела потрогать их и убедиться, что они так же мягко липнут к рукам.

– Альвы приходят незаметными и пугают людь до седины, – медленно произнес альв. – Ночью твои волосы были темными, а сейчас Фиох видит плохо, скажи, ты поседела?

– Я не испугалась.

Дрогнули тонкие злые губы, Кинни замерла на миг – и кинулась к выходу из пещеры. Зацепившись рукавом и разодрав старую ткань, вылетела наружу, на уступ над изгибом горной тропы, на который забралась вчера вечером.

– Стой!

Кинни не успела сбежать – альв схватил ее за шиворот. Затрещали нитки, Кинни схватилась за горло, но уже через миг тонкие, на удивление сильные пальцы отпустили воротник и вцепились в плечо.

– Здесь Фиох совсем ничего не видит, – пробормотал альв. – Слишком светло. Вернись.

Однако вместо того, чтобы затянуть Кинни обратно, под темные своды, Фиох убрал руку с ее плеча и сам вышел на маленькую каменную площадку. Он застыл ровно на самом краю. Толкнуть в спину – проще простого... Порыв ветра взметнул светлые волосы, Кинни протянула руку – и альв резко развернулся, удержавшись на уступе.

– Фиох проводил к тайным дорогам уже два десятка путников, и двое из них пытались убить его ножом. А все остальные хотели толкнуть с обрыва. И ты теперь среди них.

Кинни промолчала скорее от удивления и вернулась в пещеру, подчинившись взмаху руки и слепому взгляду.

– Завяжи себе глаза, покружись на месте и иди вперед. Если не умрешь через день, то через год поймешь, что можно научиться всему и привыкнуть ко всему, если есть время и совсем нет помощи, – альв растянул губы в улыбке. – Фиох знает все твои движения, ведь людь предсказуема. Фиох знает все твои вопросы... Поэтому Фиох будет просто отвечать, а ты станешь тихой, такой, какой была во сне.

Кинни не ответила, просто принялась сворачивать спальный мешок, понимая, что охотники не разговаривают с дичью, а значит, альв не собирается ее убивать. По крайней мере, не здесь и не сейчас.

– Не нужно бояться, Фиох не причинит тебе вреда. Альвы встречают ищущих Подгорное Золото и отводят к нему. Многие из люди рано становятся седыми, но с радостью следуют за альвами. И еще ни один альв не нарушил слово.

– А ты не станешь первым? – невольно усмехнулась Кинни.

– Фиоху это ни к чему, – серьезно ответил альв. – А у тебя нет выхода. Или ты знаешь путь? Альвы держали в руках карты, которые рисует людь, но не видели такой, где был бы указан путь к Подгорному Золоту.

– Я не хотела тебя убивать, – внезапно сказала Кинни. – Раз ты мой проводник теперь, то я хочу, чтобы ты знал – я не хотела тебя убивать. И я бы не смогла этого сделать.

Фиох смотрел на нее несколько мгновений, а потом вздохнул.

– Это совсем не удивляет, что людь так странна...

Он вообще любил говорить. О «люди» – больше всего.

– Они хотят убить, но не могут. Они говорят, как убьют, но бросают нож. Они плачут, если убивают, глядя в глаза, но радуются, толкнув в спину... Фиох помнит дорогу и ни за что не оступится, даже слепой, но спасти тебя не сможет, так что смотри внимательней, куда ставишь ногу.

От бабушки Кинни знала – альвы бывают очень злы и жестоки, не признают «людь». А потому удивительно было узнать, что альвы действительно проводят к Слепому Дракону каждого смельчака, решившего найти Подгорное Золото. Только вот... никто все равно не возвращался, о чем Фиох и сказал с неприкрытым злорадством.

Нежданный проводник действительно уверенно вел Кинни, без троп, по одному лишь ему заметным ориентирам, сам двигался ловко, а когда слышал, как мелкие камни катятся вниз из-под ног девушки, неизменно оборачивался и хмурился. Кинни не заметила за альвом ни одного неловкого шага. Казалось, он слышал не только ее, каждое ее движение и вдох, а ощущал, пропускал сквозь себя все пространство. Мертвые камни говорили с ним, но когда Кинни произнесла это, он разозлился.

– Мертвые?! – рявкнул он. – Мертвые камни?! Это вы мертвы, каждый из вас, и все ваши города – лишь могилы, раз за разом выпускающие гниющих мертвецов в походы за золотом! Камни никогда не бывают мертвыми, – он отвернулся и зашагал дальше очень быстро, на этот раз, впервые, выбрав видимую горную тропу. – Даже драгоценные, вырванные и изуродованные вами, даже заключенные в клетки из проклятого золота, они дышат, они смотрят за вами и ждут...

– Чего ждут? – неуверенно спросила Кинни. Она твердо знала, что живые камни есть – но это только ула, души умерших людей, возвратившиеся в землю.

– Ждут каждого вашего действия. Наблюдают. Ведь это так интересно – смотреть.

Он остановился и поднес к лицу ладони, вперившись в них немигающим взглядом слепых глаз.

– Я знаю, – произнес он медленно, впервые назвав себя «я». – Знаю... Знаю, что ты сделаешь для меня.

Он обернулся и быстрым точным движением схватил Кинни за локоть. Она не успела отшатнуться.

– Ты мне расскажешь, – он смотрел сквозь нее. – Расскажешь все истории, которые знаешь. Расскажешь все, что видела и знала... Но только так, чтобы я тоже это увидел. Сможешь?..

Кинни только кивнула.

– Фиох тебя не видит, – недовольно напомнил альв. – Скажи.

– Хорошо.

Она ждала, что к ночи они найдут пещеру наподобие той, в которой ночевала Кинни, но ближе к вечеру, когда ноги гудели от усталости, Фиох лишь выбрал площадку попрямее – очередной уступ, на котором было страшно даже стоять, не то что спать. Когда Кинни сказала об этом, альв только рассмеялся.

– Сколько ты уже в горах?

– Больше года.

– И как же ты жила здесь? Как спала на камнях, без огня, чем питалась?

Кинни не хотела отвечать.

– Ну же, скажи, – не отставал Фиох. В сумерках его взгляд казался более осмысленным. – Скажи.

– Ты говорил, что не впервые провожаешь путников. Ты должен знать о них все. Я ничем не отличаюсь.

– Ладно, – пожал плечами альв. – Людь хочет, чтобы Фиох сказал то, о чем она боится думать... Людь приходит в горы, полная надежд. Людь несет с собой котелки, огнива, еду. Но тропы так опасны, склоны так круты, а людь так слаба. Еда кончается, котелки теряются, огнива падают в пропасть, да и деревьев, чтобы зажечь пламя, уже давно нет... Но людь видит цель и забывает обо всем ином, впереди блестит золото, и поет Слепой Дракон, и людь идет дальше... Людь спит на камнях, перенимая их холод, болеет и дряхлеет, но идет дальше. Остается только нож, или ружье, или даже камень. И людь охотится, – Фиох облизнул губы и улыбнулся, его голос изменился, в нем читался... восторг? Кинни отвернулась, обхватив руками плечи и глядя себе под ноги.

– Людь охотится, – вкрадчиво продолжил Фиох. – Ловит зверьков и стреляет птиц... И пьет горячую кровь, чтобы не замерзнуть ночью, – с таким придыханием говорят слова страсти. – И поедает печень и сердца. И пережевывает сырое мясо, только чтобы...

– Выжить.

– Только чтобы добраться до Подгорного Золота. Выживающие покидают горы навсегда, остаются только хищники. Ведь никому другому не добраться до золота...

Кинни зажмурила глаза, а когда открыла, мгновенно пришла жуткая догадка.

– Так вы... – выдохнула она, оборачиваясь. – Вы этого ждете?! Прежде чем отвести охотника, вы ждете...

– Да, – Фиох был очень горд собой. – Мы – ждем. Людь должна хотеть найти свое золото, должна хотеть увидеть свою мечту, должна! Разве можно вести к Слепому Дракону простую людь, жалкую, недостойную, готовую бросить все, столкнувшись с первой же серьезной трудностью?..

– Это мерзко!

– Нет. Это – жестоко. Но никто никого не заставлял так поступать.

Кинни молчала несколько мгновений, глядя на довольное лицо, а потом толкнула альва и молча спрыгнула с уступа. Погорячилась – едва не отбила ноги, а как потом забраться обратно, представляла с трудом. И все же Кинни вгляделась в подступающую темноту, закатывая рукава.

– Куда же ты? – мягко спросил Фиох.

– Охотиться, – пробормотала Кинни. – Я ничего не ела с прошлого дня.

Были в горах, конечно, охотники и опаснее, и теперь Кинни понимала, почему они не нападали – альвы стерегли ее. Стерегли каждого путника, каждого охотника за золотом. Больше года! Подумать только, больше года!..

– Много вас было здесь? – спросила Кинни, посмотрев вверх. – Много вас следило за мной?

– Потом, – отмахнулся Фиох и уселся на уступе, свесив ноги. – Сейчас я хочу увидеть, как ты охотишься.

Кинни отметила про себя, что он вновь сказал «я».

Это всегда нравилось ему – смотреть на охотящуюся людь. Здесь, в горах, людь поначалу была столь неповоротлива, столь глупа и жалостлива, но потом... Месяц, два, три. Сначала рассыпается ула в ружье, затем нож приходит в негодность – и людь начинает полагаться лишь на свои руки. И тогда становится похожа... нет, не на самих альвов. Просто на зверей. Но уже ближе к альвам, чем простая людь.

Кинни боялась иногда, что теряет все человеческое.

Но это не мешало ей охотиться. На этот раз повезло – змея как раз покидала холодеющий к ночи камень, а Кинни оказалась быстрее. Фиох разочарованно вздохнул, но все же подал руку и помог девушке вскарабкаться обратно.

– Ты не дала Фиоху посмотреть на свою охоту, – сообщил он, разглядывая змею с разбитой камнем головой в руке Кинни. – Это печально. К тому же, Фиох любит змей.

– Я стала быстрее змеи, – внезапно улыбнулась Кинни.

– Ты быстрее птиц, – оскалился Фиох.

Самые запоминающиеся охоты были как раз на птиц. Сколько раз они буквально выскальзывали из рук Кинни, срывались с места, оставляя в ладонях воздух...

– Так сколько альвов следит за одним путником? – напомнила девушка о своем вопросе, пытаясь камнем отпилить змее голову.

– За тобой смотрел один, – Фиох помог ей, оторвал змеиную голову без видимого усилия. Не верилось, что такие тонкие пальцы способны справиться со змеиной кожей. Альв разодрал ее ногтями и протянул девушке сочащуюся кровью тушку. – Ешь.

– Ответь на вопрос.

– Сначала – ешь. Альвы могут долго терпеть голод, людь – нет. Ешь.

Кинни поняла, что видеть это – и охоту, и поглощение сырого мяса, – доставляет альву удовольствие. Что ж, она действительно давно ничего не ела. Она припала ртом к омерзительному на вид мясу, выпивая, слизывая кровь.

Отвратительным это казалось лишь поначалу – а потом всего лишь хотелось жить.

– От тебя пахнет кровью, – тихо сказал альв. – Поначалу ищешь людь днем по шуму, а ночью – по следам, позже – только по запаху. Кровь животных, она пропитывает людь, запах становится иным... Ни с чем не спутать, – он втянул носом воздух, прикрыл глаза. – Ни с чем... Ты спрашиваешь, сколько альвов смотрело за тобой? Сначала четверо, но потом трое решили, что ты не справишься и уйдешь – слишком аккуратная, слишком осторожная, как будто совсем не думающая о золоте, ты держалась очень долго. Трое ушли, остался один. И на вторую же ночь после этого Фиох увидел твою первую охоту. Неловкую, некрасивую, но редко кто сразу становится хищником. Потом Фиох уже не мог оставить тебя, людь. Ты можешь увидеть Подгорное Золото.

– Почему ты так странно говоришь? – спросила Кинни. – Иногда «я», иногда «Фиох».

– Фиох называл себя «я»? Фиох не помнит, – хмыкнул альв.

– Как хочешь, – пожала плечами Кинни. – Тогда расскажи... Расскажи о своей первой охоте.

– Фиох не ослышался?

– Нет. Понимаешь... – под пристальным взглядом было довольно сложно врать. – Понимаешь, когда я впервые ощутила кровь на губах, когда впервые утопила пальцы во внутренностях своей первой жертвы, это было столь...

Альв слушал, и его улыбка становилась шире, а дыхание – тяжелее.

– Это было столь... Я не могу подобрать слов! – Кинни сжимала в кулаке змеиную тушку, сырое мясо липло к коже. – Я только знаю, знаю, это было самое удивительное, самое безумное и всепоглощающее чувство. Из всего, что я когда-либо испытывала!..

– Я поверить не могу, – восхищенно прошептал альв. – Не могу поверить! Ты первая, кто говорит об этом! Я знал! – он засмеялся в темноту. – Я всегда знал, что некоторые из люди могут быть совсем как мы, могут испытывать то же самое. Было несколько таких, я расскажу, расскажу, слушай, одна из них, ее звали...

– Это ты слушай! – Кинни хлестнула его по щеке змеиным хвостом и вскочила на ноги, отпрыгнула подальше от края уступа. – Я не хочу ничего знать о тех подонках, кем бы они не назывались!

Альв замер, обернувшись и непонимающе глядя на нее.

– Ни слова о тех тварях!.. А ты, – Кинни сощурилась, – ты называешь себя «я», когда теряешь самообладание, когда радуешься или желаешь чего-то, когда тебя охватывает восторг, когда ты ошарашен, потрясен... Теперь я знаю, как понять тебя, и эта твоя искренность – она отвратительна.

Фиох поднялся. Он стал раскачиваться – с пятки на носок, – стоя на самом краю и не сводя с Кинни взгляда.

– Словом, только это я и хотела проверить, когда врала тебе только что, – продолжила девушка, уже теряя свою изначальную решительность. – Меня чуть не стошнило после моей первой охоты, я ненавидела себя.

– И все же ты не покинула горы, – проговорил Фиох. Расстояния между ними было – три-четыре шага. Фиох приблизился. – Пусть ты не так жестока, как альвы, но хитра, как редко бывает хитра людь.

– Людь просто сильнее, чем ты представляешь, – сказала Кинни, заставив себя не двинуться с места.

– Фиох бы поверил, – альв вновь улыбался. Он слишком часто улыбался, и Кинни не знала еще никого другого, чья улыбка внушала бы такой страх. Он обхватил ладонями ее лицо и заставил смотреть на себя. – Фиох бы поверил в это, если бы не было тех слов о ненависти к себе. Людь слаба... но смела и горда, а иногда очень, очень жестока.

Очень долго они стояли так, пока альв не сказал изменившимся, грубым и слегка удивленным голосом:

– Фиох ведь может шею тебе свернуть. Прямо сейчас. А ты ничего не делаешь!

– Ты ведешь меня, и это важно. Ты не станешь меня убивать. Ты хотел увидеть мою охоту, хотя видел ее десятки раз. Значит, – Кинни усмехнулась. – Значит, Фиох хочет увидеть, как я найду Подгорное Золото. Возможно, Фиох хочет узнать, смогу ли я унести его? Смогу. И у тебя есть шанс за всем этим проследить.

– Хочу, – не стал спорить альв, опустив руки. – Я хочу. Я думаю, это будет прекрасное зрелище.

– Тогда отведи меня к Подгорному Золоту как можно быстрее, – вторая ложь далась гораздо проще. – Отведи, я мечтаю о нем.

Кинни улеглась спать, свернувшись калачиком, – иначе никак не получалось. Она прикидывала, как будет спать альв, если ему вообще требуется сон. Фиох говорил, что следил за людью и днями, и ночами, но хоть несколько часов на отдых ему требуется?.. Но альв просто сидел рядом и не двигался.

– Фиох отведет тебя, как отводил множество других путников. И Фиох будет смотреть, как ты встретишься со Слепым Драконом. И Фиох будет сильно, сильно жалеть, что людь и вполовину не такова, какими бывают альвы...

А Кинни думала о том, сколько продержался ее брат. Он ведь ушел тогда, не взяв с собой ровным счетом ничего. Так поступают только очень, очень глупые герои. И они же, почему-то, остаются в легендах.

– Знаешь, Кинни, а ведь я могу стать первым, кто вернется с золотом Слепого Дракона... Могу. Ведь точно, Кинни? Никто не возвращался – это так, но ведь... – братишка хмурится и замолкает.

– Но у всех остается возможность, – отвечает сестра, и Киан улыбается.

Знала бы она, что придется жалеть об этой нечаянно данной надежде.

Мысли о том, что брат мог сгинуть в горах, она не допускала... Никогда раньше не допускала. Но теперь рядом был альв, который, так могло случиться, видел брата или хотя бы что-то слышал о нем...

Кинни проснулась ночью из-за того, что сердце у нее бешено стучало. Тело не слушалось несколько долгих секунд, и это ее спасло – иначе она бы резко вскочила и наверняка сорвалась бы вниз. А так она осторожно перевернулась на другой бок и медленно села. Альв спал. Или дремал – ведь разве можно спать сидя, свесив ноги с обрыва?.. Его голова была склонена, спина сгорблена, туловище немного раскачивалось взад-вперед, одна рука лежала на колене, другая – держалась за камень. Веки – плотно сомкнуты.

– Фиох, – позвала Кинни.

Альв не шевелился.

– Фиох!

– Задавай свой вопрос, – произнес Фиох ровным голосом. – Альвы спят не так, как спит людь. Людь становится совершенно беззащитна во сне, людь... – он не договорил, поднял голову, не открывая глаз, и усмехнулся. – Так что ты хочешь знать?

– Ты...

Кинни прикусила губу. «Дура, ты же уже начала врать!» – напомнила она себе. Альвы отводят к Слепому Дракону охотников за золотом, а не сестер, ищущих братьев.

– Почему никто не возвращается?

– Слишком рано для такого вопроса.

Девушка не стала спорить, просто легла обратно, упрекая себя за то, что чуть не раскрыла собственный обман. Когда она пыталась заснуть во второй раз, раздался голос Фиоха.

– А ведь это ты должна рассказывать Фиоху истории, но пока Фиох лишь отвечает на вопросы.

Кинни подумала, что ему очень не хватает разговоров, – иначе чем объяснить эту болтливость? – но промолчала.

– Фиох мог бы довести тебя за день, но будет два. Или три. Помнишь, людь? Фиох хочет увидеть все, что ты скажешь.

– Фиох не очень сильно этого хочет, – пробормотала Кинни. – Раз не говорит «я хочу»...

На самом деле, ее больше занимало – что же такое случится в конце пути, если разговаривать станет невозможно?..

Небо и камень, камень и небо. Заснуть вновь у Кинни так и не получилось, и было решено продолжить идти. Многие места были знакомы девушке – или, по крайней мере, она так думала. Но она не спорила и не задавала вопросов, что, Кинни была уверена, альву не нравилось. Они остановились лишь к вечеру – на плоском, как стол, плато, испещренном трещинами. Кинни заглядывала в них, в непроглядную черноту, и, казалось, камень качается под ногами, как плот на волнах. Казалось, под камнем пустота, хоть это и было невозможно.

– Один день, – пробормотал альв. – Фиох мог бы вывести тебя еще до наступления ночи, но Фиох хочет видеть.

Кинни молча скинула с плеч свою сумку, разложила на камне спальный мешок и села. Он вспомнила бабушку, безумную свою бабку Отту, каждую ночь рассказывающую одну и ту же сказку. Когда-то, очень давно, она говорила иначе...

– А что же рассказать тебе? – с улыбкой спросила она, вспоминая мягкий бабушкин голос. – А что же рассказать тебе, дитя?

– Дитя?!

– Старец, – Кинни пожала плечами. – Что же рассказать тебе, альв, чем удивить?.. Разве что... Ах, да наверняка ж ты слышал о лисином войске...

– Лисином? – альв тоже сел, щуря блеклые глаза и стараясь скрыть недоумение.

– Как, не слышал? – картинно поразилась девушка. – Как же ты жил все эти годы, не знаючи? Раз лисиный царь...

– Лисиный царь? – так говорят со слабоумными.

– Лисиный царь, – терпеливо повторила Кинни. – Рыжий, как пламя, и хвост что метла – заметает следы...

– Но я видел лисиц...

– ...И корона на голове – из дубовой коры и листьев.

– Корона на лисице?

– На л и се, Фиох! На л и се. Король – это он, лис. Лис-король лис.

– Глупость, – фыркнул Фиох.

– Ты дашь мне договорить?

Никогда еще Кинни не было так трудно рассказывать сказки. И пока лисиный король решал, как обмануть людей, каждый год устраивавших охоту на рыжих королевских подданных, Фиох успел спросить обо всем – и о том, в каком лесу это происходило, и о том, как выглядела каждый лис из свиты и как король их различал, и о том, как люди понимали лисиную речь... Словом, альв совершенно не умел слушать сказки!

Зато когда Кинни рассказала все, на ходу додумывая и переделывая историю... Как же он смеялся! Согнувшись, прижав руки к животу, пытаясь оттереть слезы плечом, то и дело переспрашивая: «И они, они... они что?»

– И король-лис вместе с Охотником теперь частенько встречаются в охотничьей сторожке и выпивают вместе...

– Нет, – помотал головой альв, наконец, отсмеявшись. – Я не понимаю тебя, людь! Ты так говоришь, как будто этого не видишь! Как лис и охотник сидят за столом и... – он вновь вытер набежавшие слезы. – Нет, я не понимаю...

– Эк все серьезно, – удивленно пробормотала Кинни. – Ну, выпивают, так и что? А напьются – песни, наверное, поют...

– Песни! – альв ко рту ладони, а потом отнял и глубоко вздохнул, улыбаясь.

– А какие песни поют у вас, альв? – внезапно спросила девушка.

– О-о... – Фиох с трудом сделал серьезное лицо. – У нас поет лишь Слепой Дракон, да и то, не поет – вернее сказать, плачет.

– Печально...

Кинни не хотела спрашивать сейчас о Слепом Драконе. Не хотела – и все тут! Скоро сама увидит, а сейчас...

– А вот у нас тоже есть один, который всегда плачет... Просто всегда. Появляется Он ночью, на склоне, недалеко от Чэйе-Хенн, идет, будто земли не касается, а с ветром – плач разносится...

– Призрак? – деловито спросил альв.

– Он. Просто – Он...

Девушка говорила и говорила, рассказывала, отвечала на вопросы, повторяла раз, два и десять раз, когда альв хотел запомнить какую-нибудь фразу, описывала каждую травинку и листочек, каждую зверюшку и птичку, попавшую в сказку... Утомилась Кинни только глубокой ночью. В горле пересохло, голова кружилась, а Фиох все сидел, уставившись на Кинни, готовый слушать еще, и еще, и еще...

– Все, пожалуй, – сказала девушка. – Хватит?.. Я устала.

Фиох нахмурился, оглянулся по сторонам, посмотрел вверх, на небо.

– Уже поздно.

– Поздно, – согласился альв. – Но я... Но ты обманула Фиоха.

– Обманула? – ахнула девушка. – Да я же...

– Людь слушает плохо, – буркнул альв. – Да, Фиоху было интересно, да, Фиох видел... Но что Фиох говорил? «Расскажешь все истории, которые знаешь. Расскажешь все, что видела и знала»... Истории были, но они все – про другую людь, которой ты не видела и не знала. Что было с тобой? Что видела ты?

Кинни растерялась. Самое великое, самое интересное, самое страшное, а с недавних пор и самое забавное, что с ней происходило – вот это путешествие к сердцу гор... Зачем альву знать что-то еще?

– Ну, рассказывай! – потребовал он. – Ты обещала Фиоху!

Девушка молчала.

– Ты мне обещала.

– Да не случалось со мной ничего особенного! – разозлилась Кинни. – Ты видел, как я жила весь год и даже дольше! Что я тебе расскажу?

Она отвернулась и принялась копаться в своей почти пустой сумке.

– Глупая, глупая людь, – прошептал альв. – Кто же сохранит твою жизнь в словах, если даже в конце путешествия ты не хочешь о ней рассказать?..

Пальцы Кинни наткнулись на шкатулку. Девушка вытащила ее и повертела в руках.

– А знаешь что? Я ведь еще о драконах знаю сказку... Знаешь, о некоторых драконах говорят, что они людей едят. Но есть самый страшный из них... Плоть он не трогает. Но выпытывает, выспрашивает всю жизнь человеческую, каждую маленькую радость и каждое маленькое горе, все-все. И люди говорят, говорят... А потом вдруг понимают, что так себя отдали, без остатка, ни крупинки своего не осталось – все забрал дракон. И ничего не дал взамен, конечно.

Альв долго молчал, хмурясь и не глядя на девушку, а потом сказал, очень просто, слишком просто:

– Но Фиох не дракон. И взамен Фиох отведет тебя к золоту.

Кинни подбросила и поймала шкатулку, потом открыла ее и стала медленно крутить латунную ручку. Тихий скрип и скрежет, приглушенный вой и писк вместо музыки – но альв даже не поморщился.

– Я рассказала тебе достаточно, Фиох. Каждая моя история была услышана от бабки. Каждая. Вот ее шкатулка – если хочешь, бери.

Девушка захлопнула крышку и кинула шкатулку альву. А потом, не глядя на него больше, улеглась спать.

А чуть позже Фиох положил шкатулку рядом с ее головой и погладил Кинни по волосам – но последнее ей, конечно, уже померещилось.

– Зачем тебе золото? – таков был вопрос, которым альв встретил ее поутру.

Резко и требовательно звучал голос. Слепые глаза щурились, а руки нервно дергали ткань темной рубахи.

– Просто отведи меня к Дракону.

Снова врать Кинни уже не могла. Фиох прошипел что-то про людь, а потом кивнул в сторону широкой трещины – почти пропасти.

– Нам вниз. Сначала ты сможешь двигаться, упираясь в стены ногами и локтями, потом придется прыгать. И оставь здесь все... Или почти все.

Ему явно не понравилось, что Кинни не прихватила шкатулку. Подойдя к трещине, дыре, в которую ей придется спускаться, девушка испытала страх. Ей приходилось раньше уходить далеко под горы – и это всегда ее пугало. Каждый раз, выбираясь обратно на поверхность, Кинни думала, что поседела, но нет...

– Я первый, – Фиох замешкался за ее спиной. – Перестанешь меня видеть – иди следом.

Кинни выждала дольше... прежде чем поняла, что альв дает ей возможность уйти.

И тогда она глубоко вздохнула, села на краю и осторожно нащупала ногой опору.

Страшно стало, когда небо вдруг обрело границы – неровные каменные границы. Кинни довольно долго продолжала смотреть вверх, спускаясь все ниже и ниже.

В какой-то момент ей показалось, что камень давит на нее, не пускает дальше, она ужаснулась, беспомощно всхлипнула и попыталась вырваться из каменных объятий... И провалилась, не успев даже вскрикнуть.

Дыхание и голос вернулись вместе с твердью под ногами – оказалось, Кинни запаниковала в самом конце спуска. Она вновь посмотрела вверх – оттуда еще падал утренний свет.

– Пригнись, – сказал Фиох, едва различимый здесь, и потащил ее куда-то за собой.

Там вновь был спуск – уже ровный и плавный, – а через миг Кинни очутилась в царстве абсолютнейшей тьмы. Она даже не увидела своей ладони, поднесенной к глазам.

Да и Фиох куда-то делся.

– Альв, – дрожащим голосом позвала девушка.

Никто не откликнулся. Кинни повертелась на месте и сделала пару шагов, вытянув перед собой руки... Ее пальцев коснулись чужие.