Текст книги "Наложница императора"

Автор книги: Татьяна Семенова

Глава 12
ТАИНСТВЕННЫЕ ТЕНИ

Императрица Цыси положила трубку на столик и, наконец, вышла из задумчивости. Странное ощущение: будто вся долгая жизнь за один миг пронеслась у неё перед глазами.

Цыси медленно поднялась с кресла и подошла к алькову. Откинув атласную занавеску, вошла внутрь ниши, взяла с полки небольшую шкатулку из лакированного дерева, инкрустированную перламутром. Маленьким ключиком, который всегда носила с собой, отперла крышку, взяла в руки пожелтевший свиток и аккуратно развернула его…

 
Ты, как дымки мираж,
Как волшебный цветок;
 
 
Ты, как сказочный сон,
Как морской ветерок…
 

Глаза её наполнились слезами. «Вот оно, счастье, – думала Великая императрица. – Разве может власть и богатство сравниться с простым земным счастьем?»

Цыси всегда с болью в сердце вспоминала три самых счастливых дня своей юности. Даже сейчас, спустя почти двадцать лет, она бы бросила всё: роскошь, могущество, славу, чтобы хоть на мгновенье вернуться в то безмятежное время и увидеть любимого юношу, которого она так и не сумела забыть…

Ещё в самом начале своего возвышения при дворе, Ланьэр попросила императора Сяньфэна, чтобы тот разрешил ей встретиться со своей сестрой Дафэн. Сестра пришла во дворец, и Ланьэр, выбрав удобный момент, спросила её:

– Ты помнишь тот день, когда меня отправили на смотрины?

– Конечно, – ответила Дафэн. – Очень хорошо помню.

– А после? К нам в дом никто не приходил?

Сестра удивилась вопросу.

– Кого ты имеешь в виду? К нам многие приходили.

Ланьэр немного замялась, не решаясь спросить впрямую о юноше по имени Лю Чанг. А Дафэн посмотрела на неё пристально и вдруг сама всё поняла.

– Я догадалась, о ком ты спрашиваешь. На следующий день после твоего отъезда к нам пришёл молодой человек, спрашивал о тебе и, когда узнал, что ты теперь наложница императора, ужасно расстроился. У него было такое лицо… будто ему стало плохо. Я пригласила его в дом и напоила чаем.

– Что он говорил? – взволнованно спросила Ланьэр.

– Он был так расстроен, что уже ничего не мог говорить.

Ланьэр тяжело вздохнула.

– Ах, да, – вспомнила сестра, – ещё через день он принёс письмо и попросил передать его тебе.

Ланьэр порывисто схватила Дафэн за руку.

– Оно у тебя с собой? – выпалила она.

– Нет, – сказала сестра. – Честно говоря, я совсем забыла о нём.

Ланьэр очень расстроилась.

– Вряд ли мне удастся упросить императора об ещё одной встрече с тобой, – произнесла она горестно.

– Давай я передам письмо с каким-нибудь евнухом, – предложила Дафэн.

– Ты что! – испугалась Ланьэр. – Даже не вздумай! Евнухи могут донести императору.

– Да, наверное, это действительно опасно, – Дафэн пожала плечами. – Но ты не расстраивайся. Как только появится возможность снова прийти сюда, я принесу письмо… Обязательно, – добавила сестра.

Ланьэр улыбнулась и тихо произнесла:

– Для меня это очень важно.

– Я понимаю, – так же тихо ответила сестра.

Ланьэр получила это письмо спустя несколько лет, когда уже стала драгоценной наложницей. Император Сяньфэн души в ней не чаял и старался исполнять все её просьбы. Например, когда Ланьэр узнала, что у князя Чуня умерла жена, то сразу попросила императора, чтобы тот женил своего брата на её сестре. Сяньфэн не мог отказать, состоялась свадьба. Дафэн стала Великой княгиней Чунь и теперь могла чаще видеться с Ланьэр. Обещания своего она не забыла и однажды принесла то самое письмо.

Ланьэр долго не решалась развернуть заветный листок. Руки дрожали, в глазах всё плыло от подступающих слёз. С замиранием сердца начала она читать первые строки:

 
Легко ль надежду сохранить,
Когда судьбы порвалась нить?!
 
 
На что посетуешь, коль жизнь
Теченье хочет изменить!
 
 
Пытаюсь я стихи сложить,
Утешить сердце хоть на время.
 
 
Смогу ли я тебя забыть?
Разлуку вынести сумею?
 
 
Мне чудятся шаги твои
Чуть ветер зашумит в ветвях.
 
 
Твой нежный голос слышу я
Чуть птица запоёт в ветвях.
 
 
Как поздней осенью листва,
Слезинки падают в тиши…
 
 
Смотрю в ночное небо я,
Луна – тень отнятой души?
 
 
А сердце, как осколки звёзд?
Разбилось в тысячу кусков!
 
 
Мечтаю только об одном —
Заснуть и не проснуться вновь…[13]13
  Стихи автора


[Закрыть]
 

Ланьэр читала письмо и, уже не пытаясь сдержаться, горько плакала.

– Но почему? Почему всё так случилось? – шептала она.

Княгиня Чунь ласково гладила её, пытаясь утешить. А Ланьэр вдруг перестала плакать и, схватив сестру за руку, выпалила:

– Может, мне убежать?

Дафэн испуганно замахала руками, оглядываясь по сторонам: вдруг кто-то услышал неосторожно брошенные слова.

– Ты, сестрёнка, пользуешься при дворе такими привилегиями – никому и не снилось! – прошептала Дафэн. – Куда тебе бежать? Гоняться за призрачным счастьем? Да ведь сам император без ума от тебя!

– Ты ничего не поняла, – устало произнесла Ланьэр. – И, наверно, никогда не поймёшь. К чему всё это, – она обвела рукой свои роскошные покои, – если в сердце пустота?

– Разве тебе не нравится император? – вновь озираясь по сторонам, зашипела Дафэн. – Он молод и очень привлекателен.

– Конечно, он мне нравится, – вздохнула Ланьэр и отвернулась: какой смысл говорить на эту тему с Дафэн?

И будто прочитав её мысли, сестра осторожно проговорила:

– Знаешь, мне неловко было говорить тебе это, но письмо, которое ты держишь в руках, я прочла. Меня встревожил тогда наш разговор, я отыскала свиток дома и не удержалась. Ты не обижаешься?

– Ну, что ты, конечно, нет, – ответила Ланьэр.

– Зато я многое поняла. Возможно, мы с матерью разрушили твою жизнь. Но почему ты не говорила об этом раньше?

– И что бы изменилось? – горько улыбнулась Ланьэр.

– Я бы поговорила с матерью, – твёрдо заявила сестра.

– О чём? – ещё печальнее усмехнулась Ланьэр. – Матушка тогда уже всё решила. Её невозможно было переубедить.

– А я бы попробовала! – запальчиво, но уже с ноткой сомнения сказала Дафэн.

Ланьэр промолчала, возникла пауза.

– Знаешь, – сообщила Дафэн немного погодя, – я ведь узнала о судьбе этого юноши.

– И что же? – Ланьэр попыталась выглядеть равнодушной.

– Он сдал экзамены на учёную степень и уехал в далёкую провинцию.

– Женился, наверное, – печально предположила Ланьэр, – теперь у него много детей и он счастлив в семье.

– Если честно, не знаю. До того, как уехать, он не был женат. Ему предлагали нескольких достойных невест, он отверг все предложения, и уехал один.

– Значит, он действительно меня любил, – вздохнула Ланьэр и разрыдалась.

Прошло много лет. Цыси стала Великой императрицей. Бескомпромиссная, неустанная борьба за место под солнцем и превратила когда-то нежную и милую девушку в жестокую, своенравную, хитрую и самовлюблённую женщину, обладавшую почти неограниченной властью и вызывавшую у всех вокруг панических страх. Но где-то в глубине души она мечтала стать прежней Ланьэр. Вот почему довольно часто открывала потайной шкафчик с заветной шкатулкой, брала в руки свитки со стихами и читала, читала, читала… Её лицо преображалось: делалось мягким, добрым, каким-то таинственно волшебным. Императрица погружалась в мир сказочных грёз и удивительных иллюзий. Может, лишь в эти минуты она и становилась собой в полной мере и была счастлива?

Цыси вытерла слёзы, убрала свиток в шкатулку, закрыла секретер. Лицо её сразу приняло жёсткое выражение, словно Великая императрица одним лёгким движением поменяла маску. Какая же она на самом деле: та, которая читала письма, или та, перед которой все трепещут? О, она сама уже не знала этого!..

Императрица подошла к окну. Утреннее солнце весело играло на листве деревьев, шумно щебетали птицы, радуясь новому дню. И Цыси долго стояла, наблюдая за их безмятежным порханием.

Послышался голос евнуха:

– Открываем двери!

Так всегда кричали, если кто-нибудь хотел войти.

Цыси отошла от окна и села в кресло. В комнату вошёл Ли Ляньин, встал на колени и принялся отбивать поклоны.

– Хватит кланяться! – прикрикнула на него Цыси. – Сейчас не время для церемоний. Говори, что узнал!

Евнух на коленях подполз к креслу Великой Императрицы и, уткнувшись лбом в пол, тихо произнёс:

– Ван Лу убит.

– Что?! – подскочила Цыси.

Ли Ляньин закрыл от страха глаза.

– Отвечай, мерзкий раб! Что произошло?

Евнух заговорил дрожащим, срывающимся голосом:

– Ваш раб и ещё двое евнухов обнаружили недалеко от улицы «почтенных вельмож» мёртвое тело Ван Лу. Его убили ножом. Чуть подальше, почти у самых ворот князя Гуна мы увидели мёртвое тело евнуха императрицы Цыань. По всему было видно, что между ними произошла драка. Ван Лу напал на евнуха императрицы Цыань и тот, защищаясь, убил Ван Лу. Сам же евнух императрицы получил тяжёлое ранение в грудь, отчего и скончался, не дойдя до дома князя Гуна.

– А указ Сяньфэна? – блеснула глазами Цыси.

– Ни у того, ни у другого указа найти не удалось.

– Как это?! Куда он мог деваться?!! Вы хорошо искали?!! – в ярости кричала Цыси.

– Ваши рабы облазили всё кругом, но ничего не обнаружили, – пролепетал евнух.

– Мерзавцы! – прошипела Цыси. – Ну, ничего этим глупым евнухам поручить нельзя! Ван Лу взялся за дело и не выполнил его. Я прикажу разрубить его тело на сотни кусков. Пусть душа его мучается в загробном мире! А тебя, – и она пнула ногой Ли Ляньина, – я прикажу избить палками так, что ты не сможешь ни сидеть, ни лежать очень долго.

Ли Ляньин уткнулся лбом в пол и дрожал, как осиновый лист. Он понимал, что когда Цыси в гневе, она, действительно может сделать с ним всё что угодно.

Цыси ходила по комнате, нервно перебирая чётки.

– И где теперь указ? – задала она вопрос Ли Ляньину. – Отвечай!

– По глупому разумению раба, – пролепетал Ли Ляньин и посмотрел на императрицу, – этот указ не попал в руки князю Гуну. Евнух императрицы Цыань умер, не дойдя до его дома.

– И в чьих же руках теперь этот указ?

– Не знаю, – честно признался Ли Ляньин. – Но когда ваши покорные рабы подходили к месту, где лежало тело евнуха императрицы Цыань, то заметили удаляющиеся тени.

– Какие ещё тени?

– Тени людей или духов, – пояснил он.

– Что ты несёшь! – возмутилась императрица. – Каких ещё духов!

– Духов, которые бродят по ночам, – сказал евнух.

– Не болтай всякий вздор! – одёрнула Цыси. – Духи не охотятся за указами. Раз его не было ни у того, ни у другого, значит, взял кто-то третий. Кто мог знать о наших планах?

– Никто! Никто не мог знать о наших планах, – твёрдо заявил Ли Ляньин.

– Здесь все подсматривают и подслушивают друг за другом, – возразила Цыси. – Я не могу быть уверена ни в ком! Указ мог взять даже ты! – и она грозно посмотрела на евнуха.

Ли Ляньин ударился лбом об пол.

– Ваш раб безгранично предан старой Будде! – воскликнул он. – Чем раб провинился перед Вами?! Разве раб посмел бы сделать такое, что может навредить Великой императрице?!

– Не знаю, насколько ты предан мне, – сказала Цыси, – но чтобы я поверила тебе, ты должен разыскать похитителей. Сдаётся мне, что эти «тени» неспроста оказались именно в том месте, где вы нашли евнуха Цыань.

– Раб сделает всё, чтобы найти похитителей!

– Сколько вы видели теней? – спросила Цыси.

– В темноте было плохо видно, раб не разобрал. Может, их было двое, а может, трое.

Цыси задумалась: «Если их было несколько, тем более это не случайный прохожий. Неужели кто-то ещё охотится за указом? Кто же это?»

– Нижайше прошу Великую императрицу не беспокоиться так сильно, – робко посмотрев на Цыси, сказал Ли Ляньин, – ведь ваш раб уже приказал евнуху Цынь Чжуну проследить за подозрительными тенями. Пока не могу знать, выследил он их или нет, но, очень надеюсь, что он выполнит свой долг и не испугается духов.

– Да я уверена, что это не духи, – гневно проговорила императрица. – Но ты всё сделал правильно, и это ещё раз убеждает меня в твоей верности, – и она пристально посмотрела в глаза Ли Ляньину.

– Готов пожертвовать жизнью ради Великой императрицы! – воспрянул духом евнух.

– Когда вернётся Цынь Чжун, приведи его в павильон Изысканной Изящности, – сказала Цыси. – Я буду там после аудиенции и сама расспрошу его о тех, за кем он следил. Если же он упустил их, велю его казнить.

– На то Ваша небесная воля, – покорно произнёс Ли Ляньин и опять уткнулся лбом в пол.

– Можешь идти, – разрешила императрица. – И вели подать мне завтрак.

Ли Ляньин хотел, было, задать вопрос, надо ли подавать паланкин госпоже, с тем чтобы отправляться в Восточные апартаменты императрицы Цыань с пожеланиями доброго утра, но вовремя прикусил язык. Сам догадался, что Цыси явно не расположена сегодня выполнять этот ритуал почтительности.

Он молча встал, поклонился низко и, пятясь, направился к двери.

Глава 13
О ЧЁМ НЕ ЗНАЮТ, ТОГО НЕ ЖЕЛАЮТ

– Эй, кажется, за нами никто не гонится! – сообщил Ваня, сбавляя темп бега.

Все четверо, запыхавшись, остановились посреди узкой улицы.

– Давайте отойдем куда-нибудь в сторону, а лучше присядем, хотя бы на землю, – предложил Сергей. – Надо перевести дух и определиться, что мы делаем дальше. Ходить наугад, тем более бегать по городу нельзя – это плохо кончится.

Безусловно, Сергей был прав.

Аня огляделась по сторонам в поисках безопасного места.

– Мы на улице Нефритовых украшений. Там в конце есть переулок. Пройдя через него, окажемся в небольшом парке, где и передохнем.

– Пошли, – одобрил Саша.

Через несколько минут, они уже сидели в маленькой беседке, окружённой густой растительностью.

– Уютненько, – констатировал Ваня. – А главное, мы скрыты от посторонних глаз. Всяких духов, – добавил он с улыбкой – Ведь только они здесь и шастают по ночам.

– Да, Ань, похоже, ты всё-таки ошиблась, – сказал Саша. – От кого же мы тогда удирали?

– Вообще-то, здесь по ночам ходить не принято, – пожала плечами Аня. – Возможно, это были какие-нибудь бродяги.

– Ладно, бог с ними, – махнул рукой Ваня. – Что делать-то будем? Нам здесь куковать два с половиной дня. Может, попросимся к кому-нибудь на постой?

– Да, – поддержал друга Саша, – не будем же мы всё это время ходить по улицам. Просто необходимо какое-нибудь пристанище. Можно тут постучаться к кому-нибудь и попросить, чтобы приютили на время.

Аня покачала головой.

– Никто не пустит, – сказала она. – Здесь не любят иноземцев. Китайцы уверены, что чужаки отбирают у них душу или наводят порчу. А детям вообще запрещено подходить к иностранцам. У нас, например, пугают детей Кощеем Бессмертным или Бабой Ягой, а здесь – «заморским чёртом». Они искренне верят, что иноземцы воруют детей и делают из их органов свои лекарства.

– Бр-р-р, – передёрнулся Ваня. – Какая дремучая жуть!

– Ну, не в моде тут гостеприимство, – развела руками Аня. – В иноземца могут даже запустить камнем исподтишка, а уж нехорошими словами обзовут непременно.

– Какими, например? – поинтересовался Ваня.

– «Фань-гуй», «вай-и» или «ян-гуйцзы», то есть «варвар», «заморский дьявол» и так далее. Это ещё самые мягкие, – пояснила Аня.

– У них, значит, дикость средневековая, а варвары – мы? – сказал Ваня обиженно. – Потрясающая логика! Пусть только брякнут что-нибудь подобное – сразу в лоб!

– Не вздумай даже, – замахала руками Аня. – Могут посадить в тюрьму, а оттуда ты уже живым не выйдешь. Знаешь, какие здесь пытки? Похлеще, чем у инквизиторов.

– Не может быть. О средневековой Европе я знаю больше, чем ты, – лицо у Вани сделалось серьезным, даже мрачным.

– Но ты не знаешь Китая, – печально усмехнулась девушка. – Хочешь испытать на себе, чтобы почувствовать разницу? Давай я лучше расскажу вкратце, а ты послушай. Для начала тебя поколотят бамбуковыми палками, да так, что кожа будет висеть клочьями. Это обычная судейская практика, которая помогает подсудимому припомнить все обстоятельства дела или, по крайней мере, изобрести их. В глазах китайского суда обвиняемый – значит, уже виновный, участь его предрешена заранее.

Так вот, вернёмся к пыткам. После битья бамбуковыми палками, ты обязательно вспомнишь, что обокрал какого-нибудь китайца, и тогда тебе наденут широкую шейную колодку из дерева, в ней будет очень трудно доставать руками до лица. Например, чтобы поднести пищу ко рту, тебе придётся исполнять акробатические трюки: вытягивать шею, как жираф, или изгибаться в неестественной позе, так что кости захрустят. Ну, а если какая-нибудь муха сядет на нос, ты научишься так двигать лицом, такие рожи строить, что нормальному человеку в кошмарном сне не приснится. Ещё веселее будет, когда захочется спать, ведь с этой колодкой ни голову откинуть, ни самому лечь… Да и тюремное помещение не вызовет у тебя восторга. В маленькой зловонной клетушке с земляным полом вместе с ещё пятнадцатью, скажем, заключенными ты будешь сидеть на гнилой соломе, которая кишит отвратительными насекомыми. Но и это ещё цветочки. Чтобы выбить нужные показания, судьи применят и более изощренные пытки: сжимание колодками щиколоток, поджаривание, кипячение, сдирание полос кожи, скручивание ушей…

– Хватит, – прервал её Саша. – По-моему, ты слишком увлеклась.

– Но я ещё про казни не рассказала, – Аня обиженно надула губки. – Про них тоже знать надо. Четвертование, например, или казнь в бочке с известью…

– А может не надо, – усомнился Саша. – По-моему, Иван уже передумал махать руками на улицах.

– Да я и не собирался, – сказал Ваня. – Просто пошутил. Но про бочку с известью, так уж и быть, расскажи.

– Думаешь, мне самой приятно всё это описывать? Просто я хочу, чтоб вы сразу поняли, куда мы попали. Это очень серьёзно, – добавила она. – Так вот. Преступника ставят в большую бочку, выше его роста, на дне которой негашёная известь и один на другом шесть-семь кирпичей, собственно, человек на них и стоит босыми ногами. Голова просунута в отверстие в крышке, руки связаны за спиной. Осуждённый стоит так целый день – просто в ожидании. Потом из-под его ног вынимают один кирпич и наливают на дно немного воды. Известь начинает кипеть и разъедать ноги преступника. Ещё через день вынимают следующий кирпич – осуждённый уже стоит на цыпочках, – опять подливают воды и так до последнего кирпича. В результате у человека постепенно растворяются ноги в кипящей извести, и он, лишаясь опоры, оказывается подвешенным за шею.

– Кошмар, – сказал Ваня. – И кто-нибудь доживает до последнего кирпича?

– К сожалению, многие доживают, – подтвердила Аня. – Человек – существо живучее. Китайцы хорошо это знают и любят казнить медленно и жестоко. Причём смотреть на муки, осуждённого приходят толпы зевак. И, кстати, если китайцу предлагают на выбор быть обезглавленным или подвергнуться самой мучительной казни, но сохранить голову, он предпочитает последнее.

– Это ещё почему? – спросил Саша.

– А у них считается, что после смерти невозможно жить без головы. Обезглавленный дух обречён на страшные муки: не сможет есть, не сможет найти жену в Подземном царстве, и друзей у него там тоже не будет. Кто же захочет общаться с человеком без головы? Все будут шарахаться от него, неприкаянного и ненавистного.

– Оригинальная постановка вопроса, – оценил Ваня. – Во всём мире рубили головы направо-налево, то есть казнили без мучений. А здесь, значит, нарочно придумали такой загробный мир, что человек согласен мучиться, лишь бы остаться с головой.

– Дикая логика! – поддержал Саша. – Я не хочу быть китайцем.

– Да-а, – протянул Ваня. – И они ещё называют европейцев варварами!

– Круг замкнулся, – подколол Саша. – Сейчас Оболенский заявит, что отметелит любого, кто назовёт его варваром, а Анюта будет снова объяснять, почему этого делать нельзя.

– Я уже чувствую, что объяснять придется ещё не один и не два раза, – вздохнула Аня. – Вы главное поймите. Китай слишком долго был абсолютно закрытой страной, иноземцев сюда пускали крайне редко и с большой осторожностью. А жестокие законы установили тысячелетия назад. Китайцы так чтят память своих предков, что никогда не меняют законов. Поменять закон —значит пренебречь традициями, стать преступником, варваром. Законы предков для них незыблемы.

– Ну, хорошо, – сказал Саша. – Это я усвоил. Но причём тут иностранцы? Они что, тоже обязаны подчиняться местным традициям? Их тоже подвергают пыткам? Я всегда думал, что иностранец обладает определённой неприкосновенностью.

– Здесь скорее наоборот, – ответила Аня. – Правда, в последнее время к иностранцам стали относиться немного лучше, во всяком случае, с оглядкой – после того, как англичане с французами практически захватили Пекин.

– Кажется, это называлось «опиумной войной», – вспомнил Саша. – Я где-то читал.

– Правильно, – кивнула Аня. – В общем, иностранцев теперь в Пекин пускают. Но каких? Либо это купцы, либо сотрудники посольств, либо проповедники-миссионеры – все находятся под защитой своего флага, но всё равно стараются держаться вместе. А мы? Приблудные какие-то. Случись что, некому будет и вступиться. За какую категорию себя выдавать?

– Тяжелый случай, – констатировал Ваня. – Мы здесь одиноки, как ветер в поле. Давайте примкнём к какой-нибудь миссии.

– А у тебя есть верительная грамота, одинокий ты наш? – спросила Аня.

Ваня почесал в затылке и грустно сказал:

– Я могу только сразу в лоб.

Никто даже не улыбнулся.

– Послушайте, – вступил в разговор генетик, ставший здесь, на китайской земле совсем немногословным. Все с надеждой повернулись к нему: всё-таки человек с опытом и постарше, значит, должен решить проблему. – Давайте попробуем обратиться в посольство или к миссионерам. Да, у нас нет официальной грамоты, но можно сказать, что мы её потеряли или, что нас ограбили по дороге. Логично?

– Логично, – сказала Аня. – Только не в посольство. Там будут дотошно всё выспрашивать. А вот в духовную миссию, пожалуй, обратиться можно… Погодите, я сейчас вспомню, где располагается русская духовная миссия, – девушка прикрыла лицо ладонями, чтобы лучше сосредоточиться и через некоторое время уверенно сообщила: – Место называется Северным подворьем. Это в северо-восточной части Пекина, недалеко от городской стены.

– А отсюда очень далеко? – полюбопытствовал Ваня.

– Да, в общем, нет, – прикинула Аня. – Мы должны успеть ещё до начала шумного рабочего дня. Надо только как следует продумать, кем представляться.

– Да наврём чего-нибудь. Мол, отстали от торгового каравана, отошли ненадолго водички попить и опоздали к последнему верблюду, – Ваня был в своём репертуаре.

– Мне не нравится твой легкомысленный настрой, – пожурила Аня.

– Не обращайте внимания, – посоветовал Сергей, – это у него защитная реакция на опасность. А вариант с караваном, конечно, не проходит: тут их мало, и миссионеры, наверняка, в курсе торговых дел с Китаем. Надо придумать ситуацию, при которой мы оказались в Пекине почти случайно. Понимаете, чем ближе к правде, тем лучше.

– Тогда мы просто путешественники, – предложил Саша.

– Как Афанасий Никитин, что ли? – хихикнул Ваня. – Он тоже один, без всяких сопровождающих и царских грамот отправился искать Индию.

– Это какая-то новая версия, – улыбнулся Саша. – Афанасий Никитин снарядил два корабля и присоединился к каравану посла Ширванского ханства, который возвращался домой из Москвы. Никитин рассудил, что одному путешествовать небезопасно, а у посла была охранительная грамота. Правда, за долгую дорогу он потерял и товары, и самого посла, так что до Индии добрался уже налегке и в одиночку…

– Вот видишь, – поймал его на слове Ваня. – Всё-таки в одиночку и без всяких охранительных грамот. Я всё правильно сказал!

– Да хватит вам спорить! – одернула их Аня. – При чём здесь Афанасий Никитин из XV века? Ближе к нам Пржевальский, кажется, он еще жив и, тем более, этот… Семёнов-Тян-Шанский. Они как раз организовывали экспедиции в Центральную Азию, то есть в эти края. А вообще, не надо нам ни на кого ссылаться, прикинемся путешественниками – и всё, а детали придумаем, пока идти будем.

Они решительно поднялись и Ваня сказал:

– Ну, что, в какую нам сторону?

Аня вдруг замялась:

– Вообще, пока направо… Вот только…

– Что ещё? – всполошился Саша.

– Наша одежда…

– Сразу убьют за неё? Или дадут помучиться? – деловито осведомился Ваня.

Однако в это утро шутки его как-то не имели успеха, и Ваня сменил тему:

– Как мне надоели эти переодевания!

– А, по-моему, тебе понравилось ходить в платьях египтян, – вдруг засмеялась Аня, вспомнив совсем недавний «маскарад». – Ты ещё всем говорил, как это удобно.

Ваня посмотрел на девушку грозно:

– Ничего тебе сказать нельзя. Всё ставишь с ног на голову.

– Да ладно, не скромничай, – продолжала хихикать Аня. – Тебе платья очень даже шли…

– Тихо! – приложил палец к губам Саша. – У тебя слишком звонкий смех – весь город разбудишь.

– Вообще-то они уже проснулись, – Аня взяла себя в руки. – Просто на улицы ещё не вышли.

– Вот как раз и выйдут. Увидят нас и вызовут полицию.

– Какая полиция, Сашка?! Ты просишь не смеяться так громко, а сам меня смешишь. Тут весь народ, как полиция. Поволокут к мандарину, то бишь, местному начальнику, он соберёт судей и…

– Всё понятно, – остановил её Ваня. – Дальше можешь не продолжать. Про кишки, которые куда-нибудь намотают, мы сами додумаем.

– Прекрати так шутить, Вань. А знать следует вот ещё что: здесь практикуется самосуд, народная расправа. Люди могут сделать с тобой всё, что захотят – покалечить, убить – и никого не накажут. Причём самосуд не уступает по жестокости государственным казням. Народная расправа существует с незапамятных времён, власти знают об этом и ничего против не имеют. Правда, самосуд чаще бывает в деревнях, в городах люди поспокойнее и, скорее всё-таки потащат к мандарину…

– Слушайте, – прошептал Саша, – куда ж это мы попали? Может, самое правильное поскорее уйти из города, залечь в каком-нибудь овраге и переждать там оставшееся до возвращения время. Без еды точно обойдемся, двое суток и без воды можно, зато вернемся живыми. А в городе нам это вряд ли удастся.

– Перестань паниковать, – сказала Аня, – здесь можно нормально жить, если соблюдать местные законы. Миллионы китайцев живут и даже не догадываются, что бывают и более гуманные общества. Как сказал один древний философ: «О чём не знают, того не желают».

– Это точно, – согласился Ваня. – По себе знаю.

Анюта посмотрела на него странно, пытаясь понять, на что сейчас намекает этот шутник – ведь слова в простоте не скажет. Но некогда было думать о всякой ерунде. Девушке хотелось как можно больше рассказать ребятам, пока у них есть время. Она уже чувствовала, что события вот-вот завертятся вокруг них со страшной скоростью.

– Законы установили предки, и китайцы ни на шаг не отступают от них, – напомнила Аня. – Память предков – это святое. Сейчас маньчжуры захватили Китай и ввели так называемый закон круговой поруки или взаимной ответственности – «баоцзя». Он распространяется в первую очередь на чиновников и их подчинённых. Вышестоящие отвечают за поступки нижестоящих. Так же подчиняются закону и простые граждане: каждый член семьи несёт ответственность за всех остальных. Если китаец замечен в государственной измене, или оказался причастным к восстанию или осуждал и порочил маньчжурских императоров, – а это всё тяжкие преступления, то казнят не только его, но и родителей, братьев, сестёр и детей – уничтожат весь род.

Она сделала паузу и посмотрела на лица своих слушателей. Выражение у всех троих было какое-то отрешённое. Очевидно, в большом количестве ужасы уже не производили впечатления.

– Эй, вы спите, что ли? Я просто хочу, чтобы все поняли, как здесь опасно, – продолжала Аня. – Особенно это касается нашего авантюриста Оболенского. Вань, ну, ты же всегда и всюду влезаешь в какую-нибудь историю. А здесь люди шуток не понимают.

– Вот ведь угораздило попасть в этот чёртов Китай! – Иван свирепо покосился на генетика. – Уж лучше бы ещё раз в Древний Египет. Там всё такое родное, и все такие милые…

– Уж не знаю, кто там был милый, – прищурилась Аня, – но скажи спасибо, что мы оттуда выбрались. Нам просто повезло. А тут всё не так страшно: почти XX век, и Россия под боком. Вот если б мы оказались действительно в древнем Китае… Ну, ладно, что насчёт одежды?

– Я думаю, у миссионеров и попросим, – рассудил Саша. – А пока негде взять. За воровство – казнят, по-доброму никто не отдаст… Можно было с трупа снять, но вариант так себе, да и не хватило бы на всех…

– Вариант просто никудышный: ходить по Пекину с русской рожей и в окровавленном халате высокопоставленного евнуха. Да с тем же успехом можно просто голым шастать! И кстати, зря мы взяли этот указ. Наверняка нас кто-нибудь видел, и теперь уже точно всем хана! – и Ваня сделал свирепую физиономию.

Аня посмотрела на него с улыбкой и покачала головой:

– Ой, похоже, я вас чересчур напугала! Вы уже собственной тени боитесь. Ребята, я вас не узнаю. Расслабьтесь! Всё не так плохо. Никому мы здесь не нужны, потому и убивать нас никто не будет, а тем более пытать. Сами посудите: что из нас выпытывать? А если примкнём к духовной миссии, вообще будем у неё под защитой. Китайцы не станут специально провоцировать нас. Им это не нужно. Главное, самим в драку не лезть и не возбуждать недовольства у местных жителей.

– Саш, ты чего-нибудь понимаешь? Сначала она запугивает нас до полусмерти, а потом говорит: расслабьтесь, неврастеники!

– Да не сердись ты на неё, – сказал Саша примирительно. —Девушка немного запуталась. Так со всеми бывает поначалу. Анюте сейчас труднее нас всех вместе взятых.

– Да знаю я, – махнул рукой Иван. – Просто обидно, когда тебя за идиота держат…

– Дорогие мои, а не пора ли нам уже двинуться в путь? – напомнил вдруг Сергей, – Всё остальное мы вполне можем обсудить по дороге. А что касается указа, я бы на вашем месте избавился от него и поскорее. Слишком опасная вещь. Его-то наверняка будут искать.

– Может, правда, вернуться и подкинуть его обратно трупу? – предложил Ваня.

– С ума сошел, – сказал Саша. – Там сейчас уже толпа народу.

Но ещё интереснее прореагировала Аня. Сашиной реплики она будто и не слышала, зато сразу, инстинктивно прижала сумку к груди:

– Нет! Я не отдам вам этот указ!

Ваня и Саша в растерянности переглянулись.

– С чего она так разнервничалась? Я не понял. А ты, Саш?

– Нет, нет… Ничего… Всё нормально, – Аня вымученно улыбнулась и вдруг начала всех поторапливать: – Пойдёмте, пойдёмте, уже действительно много времени.

И все решительно двинулись в сторону улицы. Пару кварталов шли совершенно молча. А потом Иван забежал вперёд, заглянул подозрительно в лицо Ане и спросил:

– Почему ты так странно ведёшь себя? И на кой чёрт тебе этот указ?

Аня ничего не ответила, только коротко сверкнула глазами в его сторону.

– Оставь её, – махнул рукой Саша. – Нам сейчас главное – тихий уголок найти, а уж потом с указом разберёмся. Правда, Анют? Кстати, ты хорошо помнишь дорогу?

– Хорошо, – ответила девушка.

И они пошли ещё быстрее по узким улочкам старого города.