Текст книги "Серый рассвет"

Автор книги: Татьяна Осипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Двигай живее.

– Можно вопрос, товарищ капитан? – обратился я.

– Можно, – усмехнулся Северцев. – Можно Машку за ляжку, телегу с разбегу, козу на возу…

Я видел, как Жека еле сдерживается, чтоб не покатиться со смеху.

– Разрешите вопрос, товарищ капитан? – еле проговорил он, давясь от смеха.

Северцев посмотрел на меня и улыбнулся глазами.

– Разрешите спросить? – поправился я.

Капитан кивнул:

– Говори, пока есть время.

Наша группа рассредоточилась и двигалась в назначенном направлении. Я начал издалека, опасаясь, что Северцев не поймет меня.

– Понимаете, я чувствую приближение тварей, я ощущаю их запах. Никто еще не заподозрил появление зубоскалов, а я каким-то макаром чую их.

– Это было бы хорошо, сынок. Если что унюхаешь, говори. – Он потрепал меня по плечу, и мы двинулись дальше.

Город ощетинился вырванными кусками арматуры и бетона, оплавленный асфальт, похожий на вулканическую лаву, сожженные трупы, застывшие в нелепых позах, в основном лицом вниз или скорчившись у стен. Разграбленный торговый центр с выбитыми стеклами, офисные помещения, выгоревшие дотла. Я знал – так работает группа «Бета», и мне не нравилось, что я видел. Самое противное было чувство непонимания происходящего – что правильно, а что нет.

Жека стал каким-то чужим. Раньше опасности, возможно, было больше, но я знал, кто враг, и у меня была цель, общая у нас с Женькой. Сейчас же тупо заниматься зачисткой не хотелось.

Мои мысли прервал Северцев, приказав двигаться вверх по лестнице.

Темный склад, где пахло сыростью и плесенью, встретил темнотой и странными звуками. Скрежет – то ли от сквозняка, теребившего металлический каркас ангара, то ли там кто-то поджидает нас. Мы старались двигаться как можно тише, пробираясь по узкому коридору, заставленному высоченными стеллажами с коробками. Тут были лекарства, порошки, всякая химическая хрень, а наверху кто-то следил за нами. Он наблюдал и двигался в такт нашим шагам.

– Ты слышал? – спросил я Жеку.

– Да, мы тут не одни. – Он посмотрел в навигатор. – Здесь трое. Один над нами ползет, люди тоже боятся, и это понятно. Надеюсь, это они.

– Товарищ капитан, что делать будем?

Он приложил палец к губам, посмотрев наверх, и махнул нам, чтобы шли дальше. Жека двинул впереди, я следом. Ладони вспотели, я ощущал взгляд, и мне это не нравилось. Никаких запахов не чувствовал, пока не повернули к лестнице, ведущей на второй этаж. Звуки, похожие на плач, длинный коридор и запертые двери. Кто-то тихо плакал, но это был не человеческий плач. Мы подошли к двери, и я осторожно заглянул в застекленное окошко. Существо сидело на грязном полу и сучило ножками, похожими на лапки краба. Это был маленький ребенок! Его рот был перепачкан кровью, а рядом лежала растерзанная женщина. Я не знал, что дети тоже превращаются, хоть это и нормально… Вирус не щадил никого. Нормально. Теперь от этого мира можно ожидать всего. Существо повело носом, сморщило личико и, поднявшись на ножки-крабики, заковыляло к двери. Принюхиваясь, оно точно раздумывало, что делать дальше, потом, подтянувшись, ухватилось клешнями за оконный штапик, и в этот момент наши глаза встретились.

Лицо младенца исказилось от ярости – это было ужасное зрелище, ведь ему было не больше года. Маленький монстр, рассерженный, что дверь не поддается, рычал и пытался прогрызть стекло, потом он начал биться головой, видимо не чувствуя боли. Темная кровь залила его некогда милое личико, но дверь по-прежнему не поддавалась.

– Что вы стоите как вкопанные? – Северцев видел, как маленький монстр пытается выбраться, и, выбив плечом дверь, оказался внутри. Младенец отлетел в сторону, ударившись о стену, но удивительно быстро поднялся, чтобы наброситься на пищу. Пищей для него были мы, так как мать уже не подавала признаков жизни и ее мясо начало разлагаться.

Пока мы с Жекой возились, доставая ножи, Северцев выхватил свой и, пригвоздив мутанта к полу, вскрыл ему череп. Зловоние растекалось вместе с кровью и мозгами; я ощутил, как тошнота наполнила рот рвотой, и отвернулся. Сдержался. Я не мог себе позволить показать слабость перед командиром.

– Что уставились? – Северцев вытер нож о штанину. – Проверить все комнаты и, если понадобиться, уничтожить тварей!

Я видел, как у него трясутся руки. Он выругался и пошел первым, проверяя комнату за комнатой. Больше никого не встретилось на пути, и мы подошли к двери, ведущей на третий этаж.

Запах тухлого мяса, словно в мозгу взорвалась цистерна с трупами. Я сплюнул на пол:

– Товарищ капитан, там, на лестнице, там твари… точно.

Нас поджидало трое уродов – как я почувствовал их, не понимаю. Наверняка это те самые, что шли за нами в первом складе. В узком лестничном пролете драться сложно и опасно, зубы и когти тварей так близко, и сложно, уворачиваясь, не зацепить кого-то из своих парней.

Я сцепился с высокой особью, что раньше была женщиной. Ее волосы наполовину сползли с головы, обнажая кости черепа, кто-то пытался скальпировать ее и, видимо, не добил до конца. Не понимаю как, но тварь выбила из моих рук нож, повалила меня на лестницу, оказавшись такой сильной, что я с трудом мог справиться. «Главное – не дать укусить, чтобы не стать одним из них», – думал я.

Мы катались по лестнице, и я, оказавшись сверху, схватил первое, что попалось под руку. Стеклянная бутылка. Разбив ее, перерезал горло твари: мерзкая, липкая, вонючая жидкость выплеснулась на меня из разорванной артерии; что было кровью, сейчас больше напоминало нефть с запахом разложения.

Северцев расправился с мутантом, который навалился на Жеку, и, отбросив его в сторону, приказал двигаться дальше. Поднявшись на третий этаж, мы услышали выстрелы.

– Твою-то мать! – Северцев включил рацию: – Прием. Вызывает Север! Прием! Что у вас там за хрень, мать вашу?!

Тишина. Лишь потрескивание рации. Снова выстрелы. Оценив ситуацию по навигатору, Северцев недовольно покачал головой и, сжав губы, снова попытался выйти на связь. Мы услышали испуганный голос Оксанки.

– Прием, Север, говорит Мелкая: тут… их так много… Прием!

– Валите оттуда, Мелкая! – прорычал в рацию Северцев. – Кто остался? Прием!

– Все… живы. Тут люди, много людей, есть раненые. Прием!

– Уходите. Забирайте здоровых и взрывайте эту богадельню ко всем чертям! Конец связи.

– Надо помочь раненым! – взорвался я. – Нельзя же так просто тупо всех убивать.

– Послушай, мальчик! – Северцев больно сжал мои плечи своими лапищами. – Раненый – это почти стопроцентный мутант, тебе ясно?! Я не могу подвергать опасности убежище и других людей. У меня нет карантинной зоны! Вперед!

Мы побежали. Жека несся впереди, проверяя, нет ли еще тварей. Хорошо, что пока все чисто. Выстрелы и крики стали громче; пробегая мимо пустой лифтовой шахты, я заглянул туда и увидел шевелящуюся массу, которая взывала к своим сородичам. Я проверил, все ли правильно делаю: пистолет в правой, нож в левой. Из открывшегося прохода к нам выбежали Татарин и Ник.

– Что у вас там, хвоста нет?

– Нет. – Татарин посмотрел в сторону Ника. Его лицо было залито кровью.

– Уже нет, – поправился Ник, – пять штук замочили. Что там у Фила с Мелкой?

– Говорят, людей нашли, – ответил Жека. – Но и твари там – кидаются, блин, трудно им приходится.

Внезапно затрещала рация:

– Прием. Север на связи.

– Прием. Это Фил. Выходим со стороны спортивного зала. Прием.

– Какой на хрен спортивный зал? – выругался Ник.

– С вами много людей? Прием, – спросил Северцев.

– Человек двадцать здоровых, остальных пришлось уничтожить. Прием.

У меня все похолодело внутри. Я не смог бы убить людей и так спокойно говорить об этом. У них же есть шанс на спасение – как можно их лишать его?

– Выходим к парковке. Прием.

– Вас понял, Север, конец связи.

Мутантов заперли в раздевалке спортивного зала. Склад химкомбината примыкал к спортивному комплексу для сотрудников, нам пришлось осмотреть каждый сантиметр. Никто не хотел уходить, зная, что в любой момент на тебя могут наброситься. Пока мы не встретили Мелкую с Филом, нам пришлось прикончить еще с десяток мутантов, и постепенно я понял: что раньше казалось отвратительным, становится твоей работой.

Мы должны очистить мир от тварей, чтобы они не сожрали нас, остатки человечества, хотя человечность стала понемногу уходить из нас. Из кого-то большими, из кого-то меньшими порциями.

Добрый Татарин до сих пор плакал после каждой бойни, тихо, чтоб никто не видел, а потом снова шел убивать монстров, понимая: он должен делать это. Что если не он, то кто. Я это понял, понял после первой же вылазки и спустя все эти месяцы вспоминаю свой первый поход с группой и капитаном Северцевым.

Люди. Я видел, как они измождены: женщины, мужчины, которых было меньше, один мальчик лет девяти. Последней шла Мелкая с белым как полотно лицом, она сжимала руку чуть выше локтя, на которую была намотана тряпка.

– Что произошло, Оксана? – спросил Северцев. Он редко называл ее по имени.

– Меня укусили. Фил действовал согласно инструкции 2 пункт 3.

– Ты как, держишься?

– Да, товарищ капитан. – Она попыталась улыбнуться и, покачнувшись, упала ему на руки.

Только сейчас я заметил, что у Мелкой нет правой руки. Как рассказал Фил, ему пришлось сделать это, иначе они потеряли бы Оксанку. Тварь вцепилась ей в запястье.

– Я сразу вышиб уроду мозги, – сказал Фил. – По инструкции часть тела необходимо ампутировать, если есть возможность. Мне тоже жалко было Ксюху. – Он отвернулся, потом продолжил сдавленным голосом:, – она крепче любого из нас, не проронила ни звука, пока мы прятались в раздевалке, и я все это… делал… с ней. Не думал, что так выйдет.

– Ты сделал правильно, Фил, – сказал Северцев. – Зато она будет жить.

Северцев нес на руках Мелкую, завернув в бушлат, который казался таким огромным в сравнении с маленькой хрупкой девушкой.

Люди с темными лицами, похудевшие, быстро двигались за нами: они не могли поверить, что где-то есть убежище и наконец-то они смогут выспаться, помыться, поспать спокойно.

– На складе еще много запасов еды, – сообщил высокий мужчина лет пятидесяти. – Мы могли бы показать, где это.

– Хорошо, – кивнул Северцев. – Завтра отправимся на машинах, потому что пешком идти слишком опасно – в лесу много нечисти всякой.

Как бы в подтверждение его слов вдалеке завыл зубоскал. Женщина, идущая рядом, вздрогнула и схватила меня за руку. Я посмотрел на нее: ей было не больше тридцати восьми – примерно так же, как было бы моей матери, если бы не война. А это была война, несомненно. Однако мне очень хотелось расспросить командира о том, что произошло.

Они знают, они все знают: что случилось на самом деле, кто первым запустил ракеты и почему.

Обратный путь оказался гораздо короче – по дороге с нами не случилось ни каких происшествий. Мы спустились в убежище, и женщина, всю дорогу сжимавшая руку, улыбнулась мне, сказав «спасибо».

20 октября 2022 года

Новоприбывших отправили в модуль доктора Велкина, как и Оксану, которая потеряла много крови. Но я и в мыслях не позволял себе представить, что она не выкарабкается, что с ней что-то случится.

– Жека, ты как думаешь, с Мелкой все будет в порядке?

– Хочется верить, Леш, но ей придется привыкать жить с одной рукой. Как она выдержит все это?

– Она справится.

– Я тоже думаю, справится.

Мы приготовили чай и, устроившись на полу комнаты, пили горячий напиток из металлических кружек, обжигаясь и наслаждаясь тем, что у нас получилось в этот раз остаться в живых.

С того дня прошло немного времени, Оксане стало лучше, если это можно назвать так. Она злилась на себя, и ей было очень трудно привыкнуть к мысли, что она перестала быть частью команды. Я говорил, что это не так и она все равно может сражаться, но майор Иванов так не считал, не пуская Мелкую с нами на вылазки.

Мы вывезли много еды, медикаментов и горючего со склада химкомбината, который так яростно защищали мутанты. Среди новоприбывших все оказались здоровыми и вскоре пополнили ряды бойцов.

– Игорь Сергеевич, Оксане необходимо вернуться в команду, – говорил я Северцеву. – Поймите, без этого она погибнет: посмотрите, на кого она стала похожа – словно тень… той Оксаны, что я знал.

– Я поговорю с Ивановым. Согласен, что Мелкую необходимо вернуть в дело.

Чем больше проходило времени, тем сильнее я ощущал себя частью не только команды, но и большой семьи, кем стали для меня все жители убежища. У каждого была своя работа: готовить, шить, стирать, лечить и зашивать наши головы, ремонтировать технику, планировать расход продовольствия, медикаментов. Всем нашлось дело по способностям, и через несколько месяцев наш бункер уже плохо вмещал выживших после катастрофы.

– Северцев говорит, что надо искать место, где смогут разместиться все, – как-то сказал Жека. – Но тогда мы подвергнем людей опасности. Не знаю, о чем думает Иванов.

– На поверхность выходить опасно, – согласился я. – Для начала необходимо произвести разведку, потом узнать о ближайших объектах, где мы бы могли расположиться.

– Простите, что невольно услышала. – Оксана села на мою кровать. – Так хочется увидеть небо, пусть серое и мрачное. Я себя чувствую такой никчемной.

– Выключай депрессняк! – Я потрепал ее по вихрам на макушке. – Обещаю, на поиски нового убежища ты отправишься с нами, – выпалил я.

Жека посмотрел на мою рожу, расплывшуюся в дурацкой улыбке, и покачал головой:

– Прости, Леш, но не мы решаем, кто и когда отправится на поиски.

– Я поговорю с Северцевым, Оксана. Он поймет.

28 октября 2022 года

Северцев долго уходил от разговора, потом кивнул мне головой, чтоб я следовал за ним. Странно все это, решил я, но пошел за ним. Мы зашли в часть бункера, где я ни разу не был. Игорь Сергеевич захлопнул железную дверь и, повернув рычаг, двинулся к следующей, такой же внушительной, обитой железом. Открыв приборную панель, он приложил палец к датчику: в механизме двери что-то щелкнуло, и она бесшумно отъехала в сторону, приглашая войти.

Какое-то странное чувство не покидало меня. Почему Северцев показывает все это именно мне? Чем я такой особенный? Или со мной что-то не так?

– Присаживайся, Лех, – сказал он, включая мониторы на стене.

Тут было множество всяких приборов, назначение которых я не мог понять. Северцев сел напротив и что-то набрал на клавиатуре компьютера. На мониторах появились изображения, которые слились в одно целое, расплескавшись на большом экране. Картинки сменялись быстро. Я понимал, что это война, я видел трупы, сотни трупов, солдат в радиационной защите, в противогазах, ядерный взрыв, уничтожающий все живое. Голос за кадром сообщал, что программа «Серый рассвет» прошла успешные испытания и осталось только смоделировать в небольшой группе социума реальные события.

«…Участники эксперимента не должны знать о происходящем. Их гибель будет считаться побочным эффектом, и нерационально рассчитывать количество жертв…»

Я с непониманием посмотрел на Северцева – в глазах застыл немой вопрос. Он провел рукой по коротко подстриженным седым волосам и выключил запись.

– Я думаю, ты кое-что понял, сынок.

– Игорь Сергеевич, почему я?

– Меня попросила Оксана.

– Оксана? – теперь я точно ничего не понимал. – Рассказывайте с самого начала. Вы как мой отец, который всегда что-то скрывал о своей работе. Я знал, что он работает в турагентстве и должен бывать в командировках. Хотя в свете последних событий думаю, занимался он чем-то секретным. Та же информация о базе была не просто мифической надеждой. Он верил, что нас найдут и спасут.

– Как звали твоего отца? Возможно, я знал его? – выдохнул Северцев. – Хотя, если он был засекречен, только при совместной работе…

– Его звали… Владимир Георгиевич… – Мой голос дрогнул. Воспоминания словно старый осколок в ране, который не смогли вытащить врачи. – Маркин…

– К сожалению, – пожал плечами Северцев, – не пришлось общаться с ним. А теперь можем поговорить, Леша, здесь нас никто не услышит. У меня есть выбор: свернуть тебе шею или рассказать правду, если ты поклянешься молчать. Правда может быть опасна, и людям пока не нужно знать все.

Я чувствовал, как майка прилипла к спине, во рту пересохло. Я попросил воды – капитан кинул на стол фляжку.

– Привычка со службы – вода всегда есть в запасе. – Он улыбнулся. – Знаю, что ты умеешь хранить секреты, и хочу рассказать то, что считаю нужным, чтобы ты не наделал глупостей. Потому что уверен: тебе не сидится на месте, и вы с Жекой задумываете устроить самостоятельную вылазку.

Я покраснел и покачал головой. Отпираться было не к чему, я не умел, да и не хотел врать.

– Не хотелось бы, чтобы вы втягивали в это Оксану.

– Оксану? – Я не ожидал, что судьба Мелкой его так волнует.

– Дело в том, что Оксана – моя дочь. Это долгая история, и командование не знает об этом. Ей стало это известно пару лет назад, девчонка в сомнениях, и я понимаю ее.

– Бывает… – обронил я. – Но почему все так скрытно? Почему бы нам не поговорить об этом в бункере, в моей комнате или в вашем кабинете?

– Ты услышал о проведении эксперимента. – Он мотнул головой на потухший экран: – Что-то вышло из-под контроля. Вместо того чтобы ударить по полигону, ракеты с боеголовками устремились за океан. Первыми получили удар Вашингтон и Нью-Йорк. И даже пресловутые ПРО не спасли ни Америку с Европой, ни нас. Последовал ответный удар… Я не знаю, как Земля не превратилась в пылающий ад. Когда наши европейские и американские партнеры поняли, что это был террористический акт, было поздно. Разрушенные города и сотни километров зараженной территории – этого оказалось мало: на свободу вырвался странный вирус, в одних местах меньше, в других больше. Люди, получившие ранения, животные стали мутировать, причем метаморфозы происходили очень быстро. Никакие известные средства не помогали. Иногда я встречал своих ребят, ставших монстрами, теперь привык и к этому. Давно привык к смерти, но, находясь в очередной командировке, знал: война там, а дома меня ждет семья и небо будет голубым и мирным. Без осознания этого очень тяжело. А с Оксанкой мы встретились случайно.

Когда прочесывали город, я натолкнулся на женщину, которая убегала от своры зубоскалов. Она просила о помощи, ее тело было покрыто рваными ранами, и я понимал, что будет дальше. Когда я понял, кто она, то приказал не стрелять. Это была Катерина, мать Оксаны. Тогда я не знал, что у меня есть дочь. Черт, как в дешевом сериале, но так сложилось.

Северцев встал из-за стола и медленно расхаживал по маленькой комнате:

– Я должен был убить, но это было сделать сложно. Самое страшное – она не понимала, почему я хочу сделать это. – Стреляй! Давай, ублюдок! – выпалила она. – Теперь твоя дочь останется не только без отца.

– Что ты говоришь? – я приставил пистолет к ее виску. Голова была разбита, и ей, должно быть, очень больно, но в тот момент какая-то ярость охватила меня. – Ты уже скоро превратишься, что за бред ты несешь?!

Ее нижняя губа задрожала, и она заплакала, вытянув над головой руки.

– Погоди, не стреляй, Игорь… Погоди, сейчас…

Я весь напрягся, зная, что по инструкции должен уничтожать раненых.

Где-то рядом прогремел взрыв – мы отвлеклись на него, мои люди бросились врассыпную. Черным дымом заволокло улицу, и я понял, что Катя сбежала.

Потом вернулся в город один, вопреки приказу не покидать убежище в одиночку. Сослался на то, что забыл оружие, а у нас, сам понимаешь, каждый патрон на счету. Так вот, вернувшись в город, я попытался отыскать Катю, но это все равно что искать иголку в стогу сена. Дом, где она жила раньше, пострадал от пожара, на полуразрушенной лестнице несколько мутантов что-то грызли – я видел, что это женщина, которой уже нельзя помочь. Она была мертва, и это была не Катерина. Тогда я сказал себе: «Слава богу», – потому что лучше умереть, чем жить в образе чудовища. Спустившись в подвал, я понял, что дверь закрыта, и, скорее всего, изнутри. Прислушался, ловя каждый звук: там кто-то был. Человек подошел к двери и старался двигаться как можно тише. Я подал голос, грозя выдать себя, но меня услышали через железную дверь. Это была девочка, которая сказала, что ее мама умирает и ей страшно.

– Я ищу Катю и хочу помочь, – сказал я, не зная, что еще добавить. Девочка боялась и не открывала дверь. – Впусти меня. Если твоя мама превратится в монстра, тебе уже никто не поможет. Я офицер Российской армии, вот посмотри, – сняв с шеи жетон, я просунул его в щель между стеной и дверью.

Девочка ничего не ответила. Я ждал, смотрел в лестничный пролет, опасаясь, что мутанты почувствуют меня. Еда занимала все уголки их разума, и тогда, на лестнице, их пиршество, возможно, спасло мою жизнь.

Дверь скрипнула, и в узкой щели проема я увидел сначала большие глаза и веснушки на вздернутом носике, а потом и саму девочку. Я знал, что это она, моя дочка, не знаю почему – возможно, потому что была так похожа на меня в детстве. Ей было страшно, но, видимо, маме очень плохо, поэтому девочка все же решилась открыть дверь незнакомцу.

Я осторожно вошел в темное помещение подвала. Запах нечистот и плесени ударил в нос. Я увидел, как ее мать лежит на рваном грязном матраце, пропитанном кровью. Она почти потеряла человеческий облик, но не рассудок. К счастью для девочки, перерождающаяся в мутанта мать не причинила никакого вреда своему ребенку. Как Оксана не заметила эти превращения?!

Катя повернула голову и посмотрела на меня. В ее взгляде еще не было безумия, но она была на грани и, подняв руку, потянулась ко мне.

– Теперь ты поняла, почему я хотел убить тебя? – спросил я. В сердце защемило – не такой я представлял нашу встречу. Нет, не так.

– Позаботься о дочери, Игорь… – Она говорила еле слышно, но в гнетущей тишине я отчетливо слышал даже шепот. – Помоги мне уйти из жизни…

Я посмотрел на девочку – не хотелось это делать при ней.

– Мы сейчас уйдем в безопасное место, я просто помогу твоей маме. – Я слышал дрожь в собственном голосе, и девочка тоже чувствовала это.

– Вы убьете мою маму, а что будет потом?

В ее голосе не было мольбы, не было боли – одна пустота, которая образовалась после стольких дней кошмара.

– Оксана, доченька… – Катя вымученно улыбнулась. Слез не было, осталась только боль, только понимание неизбежности конца. – Это он… твой отец. Ты должна уйти с ним.

– Хорошо… – Снова эта обреченность в голосе. Оксана, отвернувшись, добавила буднично: – Сделайте это быстро, чтобы мама не мучилась.

Я знал, что стрелять нельзя, хотя это гораздо гуманнее. Сейчас рассказываю и понимаю, как трудно было тогда принять решение. Столько мутантов убито, столько обреченных на мутацию, но тогда мне было так трудно сделать выбор. Хотя Катя не была уже той женщиной, которую я любил много лет назад – так много, что уже почти забыл, какая она. Теперь передо мной лежала женщина с глубокими ранами на теле: язвы покрылись коркой из засохшего гноя, в уголках рта кожа потрескалась, а мутные глаза наполнялись смертью. Теперь они не были похожи на глаза прежде любимой женщины.

Северцев замолчал. Я знал, что он убил ее, но все-таки спросил об этом: сделали ли он выбор, смог ли лишить жизни.

– Конечно, Леш, я не мог поступить иначе. Ее рассудок был человеческим – я не хотел, чтобы Оксана видела, как я сделаю это. Она отвернулась, и только когда я положил руку на ее плечо, посмотрела на меня. Что-то умерло в ней в тот день.

Два года я молчал, не хотел, чтобы командование знало. Потом все вышло случайно. Оксанка повзрослела, и мы проговорили всю ночь. Обо всем говорили: она рассказывала о маме, я о своей жизни, почему не вернулся к Кате. Все это сентиментальная чушь, и не хочется вдаваться в подробности. Спросишь, почему я тебе все это рассказываю? Отвечу, сынок. Назревает что-то нехорошее, и я не хочу оставаться здесь. Необходимо оправиться на разведку, но мне нельзя уходить. Иванов не должен заподозрить, что тебе все известно. Хотя многого я тебе не рассказал, но пока подробности могут только отвлечь. Уходите завтра на рассвете всей группой. Подробный инструктаж получите от Фила.

– Игорь Сергеевич, получается, кто-то собирался провести эксперимент, но вместо этого террористы взорвали в Америке ракеты?

– Не так просто, но все примерно так и было. Плохо, что эксперимент длится до сих пор и мы все его заложники. Вам предстоит найти одного человека. Ему я могу довериться. Если он жив. – Северцев опустил глаза. – Идем. Сегодня никому ни слова.

– Ребята обо всем знают?

– Кто больше, кто меньше. Только на вас я могу рассчитывать. Возможно, мне было бы все равно, но я хочу лучшего для своей дочери, сначала думал о ней… Теперь вы для меня стали не менее важны, поэтому держитесь вместе и не наделайте глупостей.

Я понимал, что необходимо выспаться, но проворочался всю ночь и уснул только под утро. В голове крутились слова капитана, и я не мог оценить масштаб всей трагедии, как люди живут там, за периметром, что правда, а что нет. Хорошо, что Жека и Оксанка пойдут с нами. Также я был рад увидеть в нашей команде Вадьку Репина.

Репка был настоящим художником и часто любил повторять, что он предвидел будущее, так как любимым его делом было создавать апокалипсические рисунки, которые он называл модным словом «арты».

С мыслями о предстоящем походе я уснул, и мне показалось, не успел заснуть, как меня разбудил Жека.

29 октября 2022 года

– Леха, пора!

Он заговорщически подмигнул мне. На выходе Ник сунул в руки рюкзак, где было снаряжение, и приказал выдвигаться. Капитана я не видел: понятное дело, он не должен был светиться. Мы вышли через другой выход; Фил сказал, чтобы мы двигались быстро, но тихо. Я был рад видеть Оксанку, и, если было бы светло, она бы точно увидела эту дурацкую улыбку на лице Лехи Маркина, а так как она не видела, я продолжал улыбаться, пока не почувствовал тычок в спину от Репы.

– Хорош лыбиться, Ромео.

Я прибавил ходу, удивляясь, как Репа просек это, но улыбка, словно приклеенная, не сходила с моего лица. Поднявшись на поверхность, я увидел, что еще темно и первые лучи солнца пытаются пробиться через плотный слой облаков.

Тишина резала слух, холодный порыв ветра обжег лицо. Фил задраил люк и показал жестом двигаться за ним. Наш путь лежал в город – там в одном из подвалов располагалась наша квартирка, где можно было перекантоваться несколько часов. Фил должен рассказать, какой план у Северцева, и то, что нужно делать каждому из нас.

Мутанты в это время суток уже спали, зубоскалы еще не проснулись, и путь в город был свободен; у нас было всего два часа, чтобы добраться до места назначения.

***

2 сентября 2022 года, 12:15

Лаборатория, объект исследования Odin.

Куриленко Федор Геннадьевич.

Запись с камеры видеонаблюдения

В лаборатории свет зажегся ярче обычного. Куриленко пододвинул стул на колесиках, устраиваясь удобнее за монитором. Пальцы, узловатые, тонкие, точно Куриленко пианист, а не ученый, быстро пробежались по клавиатуре. На мониторе высветилось окно, куда он ввел логин и пароль. Свет моргнул один раз, что заставило Федора Геннадьевича задуматься, все ли в порядке с проводкой. В лабораторию вошел Ярышев, спросил, что нового.

– Не пойму, какую игру затеял Один. – Куриленко потер вылезшую на подбородке щетину. – Нужен доброволец. Хочу попробовать взять его под контроль.

– Вы не указали контроль в протоколе?! – спросил Ярышев, сдерживая гнев.

– Не успел, Константин Валерьевич. Понимаете, Один не дал мне сделать это, отключил программное обеспечение…

– Федор Геннадьевич, вы еще пожалуйтесь – на днях приедет дочь самого.

– Самого – это генерал-полковника? – Куриленко запустил сканирование.

– Она самая – Кристина Витальевна: тут уже и муха не пролетит, таракан не проскочит.

– Перестаньте, Константин Валерьевич! – Куриленко махнул рукой. – Тут уже нет ни мух нормальных, ни тараканов – одни мутанты.

– Так все эксперименты твоего Одина! – Ярышев сжал губы. – Устроили апокалипсис…

Он направился к выходу, все еще ругаясь под нос, но Куриленко понимал: эти нелестные слова несутся в его адрес. Обидно стало, он потер нос и попросил Одина сделать кофе.

– Будет вам кофе, Куриленко, – прогнусавил Один, и Ярышев, задержавшись у входа, обернулся на этот мерзкий голосок. Не понравился ему тон, слишком много он возомнил о себе, решил капитан. Нащупал трубку в кармане, решив выбраться на воздух, покурить, пока периметр чистый.

«Странно все, – рассуждал про себя Ярышев. – После произошедшей атаки радиационное заражение должно быть сильнее. Я вообще не понимаю: сначала приборы показывали высокий уровень загрязнения, а потом что-то изменилось. Но это невозможно, как и очищение такой огромной площади от загрязнения от радиационной пыли и гамма-частиц. Что могло так быстро очистить воздух? При этом остался вирус, который витает в воздухе, как будто он необходим для дальнейшего заражения и мутаций.

Глава 3 Зона отчуждения

Со слов Игоря Сергеевича записал, для всех нас это стало неожиданностью.

Северцев плохо спал, можно сказать не спал вовсе; усталость и волнение слепили на бледном лице маску. Он надеялся, что группа доберется до его человека и все пойдет по намеченному плану. На связь было выходить рискованно – капитан опасался, что его могут слить, поэтому делал все возможное, чтобы командованию не стало известно об их планах. Он давно догадывался, что майор Иванов не во всем честен с ним. У Игоря не было доказательств, но чутье старого опытного волка не подводило.

Начальник штаба базы «Вулкан» Иванов что-то подозревал и долго расспрашивал Северцева о цели вылазки, кто вошел в состав отряда, сколько времени займет проведение операции.

– Майор, ты понимаешь, что нам необходимо новое убежище? – Северцев невозмутимо наблюдал, как Иванов намазывает на хлеб паштет из гусиной печени. Теперь это стало лакомством.

– Игорь Сергеевич, дорогой, ты отправляешь лучших бойцов «Гаммы», оставляя нас без надежной охраны в случае прорыва.

– Прорыва не будет – по периметру расставлены ловушки, и мои люди время от времени проверяют местность. Пока только мутанты, все как обычно.

– Да, – Иванов саркастически усмехнулся, – а у меня другая информация, капитан. И мне не нравится, что сюда идут чужие.

– Понимаю, но мне тоже не нравится, что нас… – Он понизил голос до шепота. – …Слушают.

– Это часть эксперимента, Игорь. – Иванов, вытащив из стола фляжку и два маленьких металлических стаканчика, плеснул коньяка. – Давай, капитан, без допинга сложно тут.

– Согласен. – Северцев выпил, ощущая во рту приятный букет дорого коньяка. – Еще со старых запасов?

Иванов молча кивнул, раскрыл журнал для записей и начал медленно водить пальцем по спискам, точно не замечая присутствие Северцева.