355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Татьяна Тронина » Страсти по рыжей фурии » Текст книги (страница 5)
Страсти по рыжей фурии
  • Текст добавлен: 14 сентября 2016, 20:58

Текст книги "Страсти по рыжей фурии"


Автор книги: Татьяна Тронина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Удалось чего-нибудь добиться? – в упор спросила я Шурочку.

– Ну, это нельзя оценивать так конкретно, – не отводя взгляда, снисходительно ответила она. – Межличностное общение – тонкая штука, в нем не может быть видимых результатов. Вот, например, у меня есть начальник, главврач поликлиники, – тип довольно мерзкий, если честно. С помощью кое-каких психологических приемов я добилась того, чтобы он относился ко мне хотя бы с формальным уважением. Большой любви и дружбы я, конечно, не пыталась завоевать, да это и ни к чему...

Я слушала ее и невольно вспоминала детство, когда она с тем же выражением усталого превосходства пыталась втолковать мне, какая я безнадежная дура и уродина. Хоть и не прямым текстом, но зато с прямым психологическим расчетом.

– Может быть, кофе?

– Да, пожалуй, – согласился Митя.

Шурочка ушла куда-то, но тут же вернулась.

– Это ужасно, – произнесла она с извиняющейся улыбкой. – Без мужских рук дом просто разваливается. Митя, вы не могли бы посмотреть мою кофеварку? Кажется, в ней сгорел предохранитель.

– Без проблем! – вскочил тот.

– Витюшка, а ты покажи пока тете Тане наш альбом.

Они ушли, а примерный Витюшка положил мне на колени огромный плюшевый альбом. Я раскрыла его и попросила:

– Ладно, рассказывай, где тут кто...

Маленький человечек стал бойко тыкать в лица на фотографиях, называя имена и степень родства, а я попыталась представить, что сейчас делают на кухне Шурочка и Митя. Я его не ревновала совершенно, но странная мысль, что Шурочка пытается с помощью каких-то простых и одновременно очень хитрых психологических манипуляций что-то сделать с моим честным и доверчивым возлюбленным, вдруг посетила меня.

– А папа твой тут есть? – довольно бестактно спросила я у Витюшки.

– Не-а, – равнодушно ответил он. – Мама порвала все его фотки.

Дальше расспрашивать ребенка у меня не хватило совести. «Порвала! Однако психология не во всем помогает...»

Через несколько минут появились Митя и Шурочка с кофе.

– Ну как, не очень ты тут скучала? – с ласковой улыбкой спросила она. – Да, Дмитрий, передайте, пожалуйста, сахарницу...

– Пожалуйста! – тот опять вскочил, с готовностью демонстрируя свою приязнь.

– Таня, Таня, как я тебе завидую! У тебя не мужчина, а просто клад – починил мне кофеварку, я уже хотела ее выбрасывать...

Мы возвращались домой ясным теплым вечером, со всех сторон продолжал наплывать благовест, скудная городская зелень готовилась вот-вот распуститься, воздух дышал свежестью, что нечасто бывает в центре, но мне было как-то не по себе.

– Митя, как тебе Шурочка?

– Очень милая женщина, – ответил он. – Вообще это хорошо, что ты продолжаешь поддерживать отношения с друзьями детства, я вот своих как-то растерял...

– Ты знаешь, а ведь мы с ней и не друзья вовсе.

– Как это так? – удивился он. – Ты же говорила – десять лет за одной партой сидели!

– Да, сидели, но подругами никогда не были, – упрямо повторила я.

– Ладно – хорошие знакомые...

– Митя, в том-то и дело, что все эти десять лет Шурочка меня терпеть не могла!

– Так что ж вы не пересели в разные места?

– Не знаю, – пожала я плечами.

– Тогда я не понимаю, зачем мы пошли сегодня к ней, – с досадой произнес он. – Целый вечер потратили на какую-то дурацкую болтовню – психология, родственники, кулинарные рецепты...

– Не знаю.

– Брось, Татка, – мягко встряхнул он меня. – Вы с этой Шурочкой весь вечер так мило щебетали, так расхваливали друг друга, так улыбались... Постой, я знаю, отчего вдруг у тебя испортилось настроение, – ты меня к ней приревновала!

– Вот еще! – фыркнула я презрительно. – Ты же знаешь, я не ревнивая.

– Просто я повода тебе никогда не давал. А сегодня она позвала меня на кухню посмотреть кофеварку – ты и взбрыкнула.

– Я взбрыкнула?!

– Ну да! Ты, наверное, сидела в комнате и думала, что же мы такое там с Шурочкой делаем!

– И что же вы там делали? – язвительно спросила я.

– Меняли предохранитель у кофеварки!

Митя уже смеялся, глядя в мое насупленное, мрачное лицо, а я подумала, что, вероятно, он не так уж далек от истины – я ревновала его немного к Шурочке. Уж как-то чересчур она лебезила перед ним и восхищалась им экзальтированно...

– Тата, она нормальная, обычная женщина, – отсмеявшись, спокойно сказал Митя. – А вот ты меня, голубушка, сильно тревожишь.

– Чем это я тебя тревожу?

– Я подозреваю, что некоторые детские комплексы в тебе еще не изжиты.

– Ого, ты как Шурочка, увлекся психологией!

– Нет, правда, тебя мучают призраки, которых не существует...

Митя скоро забыл и этот вечер, и этот разговор, но его слова о призраках не шли у меня из головы.

Мне было не по себе – а вдруг я и вправду бог весть что напридумывала про бедную Шурочку, которая искренне обрадовалась своей соседке по парте?

В первый раз я решилась посмотреть на всю давнюю школьную историю со стороны. Собственно, и истории как таковой не было – так, какие-то слова, взгляды, наблюдения, перипетии чужой любви, которой я завидовала. Возможно, из-за жгучей неразделенной любви к Сержу Мельникову я действительно вообразила Шурочку какой-то невероятной ведьмой. Ведь если взять за основу только факты, то она не совершила ни одного плохого поступка, ничем не навредила мне. Ну да, она говорила мне в детстве замаскированные гадости, но такое часто случается среди девчонок. И потом – только мне они казались гадостями, все остальные считали Шурочку образцом добродетели. Она предлагала мне французский крем, который был большим дефицитом в то время!

Словом, после этого вечера в моих мозгах произошел некий сдвиг – я решительно пересмотрела свое прошлое и пришла к выводу, что довольно долгое время страдала ерундой. Неужели я была таким злопамятным чудовищем в юности и до такой степени завидовала чужой красоте?

Нет, не до такой, сказала я себе, но пора бы забыть свою неудачную первую любовь к утомленному декаденту Мельникову, выкинуть из головы подозрения насчет одинокой и несчастной Шурочки. Ибо женщина, у которой нет мужа или на худой конец любовника, считается автоматически в народе несчастной, даже если она себя таковой не ощущает.

И когда спустя несколько дней ко мне явилась Шурочка, заранее приглашенная попробовать мой фирменный бисквит, я сменила гнев на милость и довольно любезно болтала с ней весь вечер. Митя тоже участвовал в нашей беседе и выглядел очень довольным – моя бывшая одноклассница захвалила его с ног до головы, и теперь, пожалуй, я не смогла бы жаловаться ему на Шурочку.

* * *

Однажды я шла по центру – никаких особых дел у меня не было, и ноги сами вдруг понесли меня в тихие московские переулочки. Туда, где раньше был магазин «Драпировка», в котором тысячу лет назад продавались портьеры четырех видов – в цветочек, ёлочку, клеточку и ромбик – и огромные полосатые матрасы, набитые морской травой.

Мой первый муж казался мне теперь еще более далеким прошлым, чем моя школьная юность. Я почти не вспоминала его, хотя, как уже говорила, нашу семейную жизнь несчастливой назвать было нельзя. Теперь я поняла, что он, наверное, очень любил меня и страдал от моего холодного, мрачного характера. Я не отвечала ему взаимностью, я лишь милостиво снисходила до него, пока в конце концов он не понял, что не растопить ему тех бескрайних ледяных полей, которые царили у меня в душе.

Его звали Рома – сокращенное от чужестранного имени Ромуальд, хотя он был абсолютно русским человеком, с положенным набором плохих и хороших качеств, как у большинства людей русской национальности. Просто его родители были из простых заводских работяг и мечтали о красивой жизни, а имя сына было первым шагом к ней. Ромуальд Попов – человек, за которым я когда-то была замужем.

В последнее время центральная часть города постоянно перестраивалась и перекрашивалась – как модница, каждый сезон меняющая наряды, и я поэтому едва узнавала улочки, по которым ходила не столь уж давно.

Я шла к магазину «Драпировка», совершенно не надеясь, что найду его на том же самом месте. В свете последних экономических событий я больше ждала увидеть там какой-нибудь банк или что-нибудь эдакое, для простых людей труднопонимаемое.

– Девушка, дайте мне автограф! – подбежал ко мне через улицу какой-то лохматый тип с модным рюкзачком. – Я вас в рекламе видел и в кино тоже... Как вас зовут?

– Ошибочка вышла, – равнодушно ответила я, не замедляя шаг. – Я в кино не снимаюсь. Сейчас все похожие...

– Все равно, как вас зовут? – Тип оказался настырным.

– Пошел вон, – мрачно сказала я.

Вот и тот самый дом... Я была совершенно спокойна, лишь любопытство беспокоило меня. Еще издали я увидела, что исчезла прежняя вывеска. Да и дом изменился – был заново отштукатурен, покрашен, восстановлена старинная лепнина на фасаде, вместо прежних трех ступенек – мраморная лестница с колоннами цвета лососины. А посреди этого великолепия роскошная вывеска – «Люси. Интерьер-салон».

«Бедный Рома, – подумала я. – Все течет, все изменяется...»

Но несносное любопытство не позволило мне пройти мимо – я отворила хрустальную, звякнувшую колокольчиком дверь и вошла внутрь. Здесь тоже все переменилось, пространство расширилось – матовые стены уходили в переливающуюся дымкой бесконечность, какие-то вещи в драпировке и золоте, картины, вазы... Внутреннее содержание салона напоминало музей.

Мягким бесшумным шагом ко мне скользнул томный лощеный юноша и бархатным полушепотом спросил:

– Вам помочь? Я к вашим услугам...

– Это магазин? – скрывать свою наивность я не собиралась.

Молодой человек посмотрел на меня с величайшим сожалением:

– Нет. Наш салон помогает создавать интерьеры – в квартире, в офисе, в загородном доме... Представлены все направления – от классики до модерна. Если вы нуждаетесь в такого рода услугах, мы предоставим вам опытного дизайнера... – Последнюю фразу он произнес скороговоркой, словно сомневаясь, нужны ли мне такие услуги, – ведь я не смогла отличить обычный плебейский магазин от салона.

– Раньше здесь был магазин «Драпировка», – с ностальгическим сожалением произнесла я.

Молодой человек натянуто улыбнулся:

– Ничего об этом не знаю.

И тогда я все-таки решилась спросить:

– Любезный, а Ромуальд Петрович здесь работает?

«Любезный» тут же сменил кислую гримасу широким голливудским оскалом:

– Как вас представить?

Ого! Неужто Рома владелец всего этого великолепия?

– Скажите, его ждет леди Макбет, – невозмутимо произнесла я.

«Любезный» на миг вытаращил глаза, а потом заскользил куда-то в матовые глубины, нервно бросив мне напоследок:

– Присаживайтесь, сейчас я доложу о вас...

Я села на бледно-лиловый нежнейший пуфик, больше похожий на вечернее облачко, чем на место, на котором принято сидеть, и приготовилась ждать. Мы расстались с Ромой без ссор, почти дружелюбно, я была очень благодарна ему, что он не затеял коммунальных дрязг, а подарил мне квартирку, в которой я живу до сих пор. Но кто знает – хотел ли он еще меня видеть? С тех пор прошло столько времени...

Ромуальд появился через минуту:

– Таня! Я так и думал! – всплеснул он руками, увидев меня. – Господи, наконец-то...

Это «наконец-то» меня и обрадовало, и смутило. Не так уж много лет прошло после нашей последней встречи, но время оказалось безжалостным к моему первому мужу – он полысел и потолстел. «Сколько ему сейчас? Немногим больше сорока...»

– Таня...

Я никак не ожидала, что он с такой детской радостью бросится меня обнимать.

– Что ж такое! – воскликнула я в полном недоумении. – С чего это ты так мне обрадовался?

– Жестокая... – укорил он меня. – Ладно, идем ко мне в кабинет, там поговорим.

По дороге я успела задать вслух свой первоначальный мысленный вопрос:

– Рома, неужели ты владелец всего этого великолепия? А как же несчастная «Драпировка»?

– Умерла и возродилась в новом качестве, – счастливо засмеялся он.

В крошечном, но необычайно уютном кабинетике он усадил меня в кресло, достал из мини-бара бутылку «Отарда».

– Ну, за встречу...

– Рома, ты мне не ответил.

– А, ты не поняла, почему я так тебе обрадовался? Да я и сам не знаю, честно говоря. Ну, за встречу! Я тебя часто вспоминаю, но позвонить как-то не удается...

– Работа? – понимающе спросила я.

– Если бы... Танечка, я ведь снова женился.

– Поздравляю. Ее не Люсей случайно зовут?

– Как ты догадалась? – изумился он. – Хотя да, это, наверное, просто... Таня, меня держат в ежовых рукавицах – имен бывших жен и любовниц произносить нельзя. Прости, что я не давал о себе знать.

– Да ладно... – великодушно заметила я. – Я зашла сюда случайно. Но, может быть, зря? Не хочу быть причиной раздоров в твоей семье.

– Нет-нет-нет... Еще раз за встречу! Люська сюда редко заходит. Все продавцы – мужики. Ты заметила?

– Ромочка, а где твои кудри?

– Увы! – Он засмеялся грустно, проводя ладонью по макушке. – Что ты хочешь – возраст... Зато ты, Танечка, стала еще лучше. Похудела, правда, очень...

– Рома, дались тебе эти рубенсовские формы! Они уже не в моде!

– А при чем тут мода? – грустно возразил он. – Просто моя природа такова – я тянусь к женщинам с формами.

Мне вдруг стало весело.

– Рома, а фотографии жены у тебя тут нет?

– Хочешь на нее посмотреть? Пожалуйста. – Он развернул ко мне большую фотографию, которая стояла на идеально-глянцевой поверхности стола.

Новая жена Ромуальда Петровича была похожа на заграничную звезду Памелу Андерсон. Такой тип женской красоты довольно часто встречается в жизни и пользуется огромным успехом у мужчин: вываливающийся из декольте пышный бюст, осиная талия, роскошная, потрясающая воображение корма, которая почему-то была видна даже при снимке анфас, длинные крупные ноги – как у красавиц из американских мультиков, длинные вьющиеся волосы, обесцвеченные до рези в глазах, хорошенькое детское личико, словно у порочного ангелочка, и фантастическая, в какой-то мере вызывающая даже уважение, стервозность в глазах.

– Потрясающе! – выдохнула я, разглядывая Люсин портрет.

– Да, выдающейся красоты женщина, – согласился Рома. – Но характер...

– Терпи, – философски сказала я. – Красота требует жертв.

– Люська меня скоро в гроб вгонит, – пожаловался он. – И знаешь, Таня, только один человек меня пожалеет, когда я умру.

– Кто?

– Ты.

– Почему я? Ты же сам когда-то назвал меня жестокой и злой. – Я совсем не обижалась за те слова на моего бывшего мужа, но сочла нелишним напомнить их ему.

– Таня, боже, как я не знал жизни! – застонал он. – Так, давай еще по маленькой... Ты просто меня не любила. И я сам был виноват в этом – ты же была еще совсем ребенком тогда, в восемнадцать-то лет! Я не сумел разбудить в тебе женщину. Ты была холодна и равнодушна, но я твердо знаю – меня ты не предала бы никогда. Хоть ты и актриса.

– Мерси.

Лицо у Ромы после третьей рюмки покраснело, в голосе дрожали слезы. Но он нашел в себе силы перевести разговор на другую тему:

– Кстати, я тебя недавно видел по телевизору. Ты талант, Танита, настоящий талант!

– Это ты про рекламу итальянской обуви? – хихикнула я.

– Не только. Я еще и фильм с твоим участием смотрел, – серьезно сказал он. – Классно. Кино в России возрождается!

– Еще раз мерси.

– Гонорар-то большой дали?

– Приличный. Но я его отдала.

– У тебя долги? – испугался он.

– Нет. Я отдала их молодому человеку, с которым сейчас живу. Ему как раз недоставало на его мечту – на машину.

– Ты спятила... – тихо произнес Рома. – Отдала все деньги!

– Рома, но если у человека мечта, а я смогла ее приблизить... Митя заработал бы сам, но на это ушло бы месяца два-три.

– Господи, а эта ни копейки бы мне не дала! Все сосет и сосет из меня деньги... Если я разорюсь, Люська меня бросит. Таня, какой же я был дурак!

– Ладно, проехали.

Мне уже стало скучно от его нытья. Раньше он таким не был – кажется, новая жена попортила ему много нервов.

– Танечка, а у тебя есть мечта? – ласково спросил Рома.

– Да. Я хочу аквариум. Чтобы рыбки, водоросли, модель затонувшего фрегата, разноцветные камушки... Литров на сто! – засмеялась я. – А лучше на тысячу.

– Но это же так просто... – сказал он, но тут же оборвал себя на полуслове: – Как тебе мой магазинчик?

– Так это все-таки магазин?

– Ну да...

– Прекрасно. Со вкусом. Я и не догадывалась, что у тебя такие способности к созданию интерьеров.

– У меня – никаких способностей, зато у тех, кто у меня служит, их масса. Сейчас самый клиент пошел – у народа вкус проснулся, обустраивают свое жилище по последнему слову дизайнерского искусства...

– А дети у вас с Люсей есть?

– Дочка. Полина. – Рома расплылся в улыбке и повернул ко мне другую фотографию, на которой была изображена хорошенькая девочка с тем же неистребимым выражением стервозности в глазах. – Из-за нее и терплю муку мученическую.

– Какая славная!

Мы еще поболтали немного – я рассказала о Мите, а Рома по второму кругу о своей жене, о том, какие страдания она ему причиняет. Скоро он допил свой коньяк и расплакался.

– Ладно, Ромочка, даст бог, еще встретимся, – бесконечно жалея его, сказала я.

В голове у меня слегка шумело – мне надо было срочно уходить, иначе я сама расплакалась бы в три ручья. Рома долго целовал мне на прощанье руки. Чувствуя необычайную легкость во всем теле, я покинула его кабинет.

Уже выходя из интерьер-салона, я столкнулась у дверей с крашеной блондинкой в ядовито-малиновом платье, которая проводила меня подозрительным взглядом. «Кажется, эта была Люся, – сообразила я уже на улице, вытирая платком влажные руки. – Какое счастье, что я так вовремя ушла... Интересно, успел ли Рома спрятать рюмки из-под коньяка?»

Я шла домой, продолжая жалеть своего первого мужа – его несчастье заключалось в том, что либидо в нем сильнее рацио. «И откуда я только помню такие слова? – удивилась я. – Ах да – их употребляла Шурочка, когда говорила о своем увлечении психологией. Но, конечно, можно сказать проще – Рома живет так, как диктует ему его причинное место, а не мозги. Я никогда не позволяла себе так терять голову из-за существа противоположного пола...» Смутный образ Сержа Мельникова вдруг возник передо мною – на миг заслонил и город, и дорогу, и лица встречных людей, и нежное майское солнышко...

Через два дня, ранним утром, когда Митя уже ушел на работу, а я еще только варила себе кофе, в дверь позвонили. Я посмотрела в «глазок» и обнаружила на лестничной площадке того самого лощеного молодого дизайнера, который встретил меня в интерьер-салоне «Люси», а с ним еще двух человек в красивых рабочих комбинезонах, нагруженных какими-то ящиками. Я испугалась – в первый момент мне показалось, что стервозная Люся окончательно допекла моего бывшего мужа и он решил по старой дружбе перебраться ко мне, послав вперед себя своего помощника с вещами.

– В чем дело? – довольно сурово спросила я дизайнера.

– Доброе утро! Вам подарок от Ромуальда Петровича, – радостно сообщил он.

– Какой такой подарок? – опешила я, разглядывая ящики, которые тащили в мою квартирку чистенькие яркие работяги, явно из того же салона.

Дизайнер, который представился Кириллом, по-хозяйски оглядел мою комнату со следами утреннего беспорядка.

– Значит, так, – бодро произнес он, уже не обращая на меня внимания, весь в творческом порыве, – этот шкафчик передвигаем сюда, книжную полку чуть подальше, этот стол здесь совершенно не нужен – его вон в тот угол... А торшер я бы посоветовал вам, милочка, поставить в коридоре, он там лучше будет смотреться. Кстати, занавески в этой комнате должны быть кремового цвета. То, что у вас висит на окне, – полное безобразие, как к вам люди еще ходят, не понимаю...

– Что-о? – возмутилась я, но тут же замолчала – рабочие достали из коробок стекла, пластиковые рамы...

Я наконец поняла, что за подарок решил мне сделать Рома. Затаив дыхание, я смотрела, как они собирают роскошный, огромный аквариум, ставят его на изящный крепкий столик, который тоже привезли с собой.

– Но это очень дорого... Ромуальд Петрович совсем спятил, – машинально пробормотала я.

– Да что вы! – снисходительно успокоил меня Кирилл, который руководил всем этим процессом. – Модель не модная, цвет типичный, никто такой аквариум уже не купит. Вещь списанная, можно сказать... Но для вашей квартирки в самый раз! – спохватился он.

– Ну, спасибо! – почти искренне поблагодарила его я. У богатых свои причуды, если такая красота им кажется не модной.

Но Кирилл продолжал меня удивлять – после сборки аквариума и питья кофе, который мне пришлось варить на всех, он велел распаковывать коробки поменьше.

Там были специальный аквариумный грунт, галька и модель затонувшего галеона...

– Живность сами приобретете, это уж дело сугубо индивидуальное, – на прощание сказал мне Кирилл.

Разумеется, Митя был потрясен, когда вечером обнаружил в квартире огромную емкость с водой, в которой спокойно можно было резвиться, словно в бассейне. Кое-как я сумела объяснить ему, что это совершенно бескорыстный и благородный подарок моего первого мужа, но все равно аквариум вызвал в нем глубокое предубеждение.

– Возни-то сколько будет с рыбками, – проворчал он. – Да и Луи их сожрет.

– Не сожрет, – усмехнулась я. – Особенно если это будут пираньи.

На следующий день в моем доме появилась Шурочка. Она приходила не так уж часто, но каждый раз после какого-нибудь особенного события, словно предчувствуя, что мне будет о чем ей рассказать. Я уже вполне привыкла к ней и к ее ласковой, вкрадчивой манере выпытывать у меня последние новости. Даже больше того – иногда мне ее не хватало, словно моя жизнь становилась неполной без ее странного интереса ко мне. Если это была игра, то я тоже играла в нее и чувствовала любопытство и страх – кто же в ней окажется победителем...

– Какая дивная вещь! – всплеснула она руками, когда заметила (а не заметить его было нельзя!) Ромуальдов подарок. – Но это же безумно дорого!

– Да не так уж, – скромно пожала я плечами. – Модель уже не модная, плохо расходилась.

– Неужели существует мода и на форму аквариума?

– А ты думала!

– Танита, ты такая сумасбродка... – Шурочка поджала губки в пунцовой помаде, и мне опять показалось, что она завидует мне.

Я не выдержала и расхохоталась:

– Дорогуша, неужели ты и впрямь думаешь, что я потратила свои кровные денежки на эту бандуру, которая полкомнаты заняла?

– Митя? – Имя моего возлюбленного прозвучало в ее исполнении как-то чересчур фамильярно.

– Вот еще! – рассердилась я. – У Мити собственное увлечение – машина. Кстати, он обещал нас в выходные свозить куда-нибудь на природу. Шашлык-башлык и все такое...

– Витюшку можно взять? – быстро спросила Шурочка.

– Ну конечно. А аквариум подарил мне мой первый муж. Знаешь, все так странно произошло... – и я рассказала Шурочке историю о интерьер-салоне, о разговоре с Ромуальдом и о моем раннем и бестолковом замужестве.

– Так ты говоришь, он решил осуществить твою мечту? Удивительный человек...

– Шурочка, если б ты знала, насколько сентиментальны бывают некоторые мужчины!

– Я не знаю, – рассеянно ответила она, – мне мужчины таких подарков не дарили. Кстати, ты действительно мечтала о таком аквариуме?

– Да, с давних пор. А почему – не знаю. Я представляла, как было бы здорово вглядываться сквозь толстое стекло в призрачную полутьму, любоваться мельканием пестрых рыбок... Жутко, красиво и таинственно.

– Ты совсем ребенок, – укорила меня Шурочка. – Ни семьи, ни забот... Вот и лезут в голову всякие странные мысли.

– Дорогуша, чрезмерный рационализм тоже вреден.

– Не знаю, не знаю... Так этот твой Ромуальд жалеет, что развелся с тобой?

– Кажется, да... Впрочем, он жалеет не о том, что развелся, а что его новая жена такая стерва. Представляю, каким ангелом выгляжу я на ее фоне! Хотя, сама знаешь, я тоже не подарок.

– Да-а... – прошептала она с горечью. – Танечка, меня временами поражает несправедливость, которая царит среди людей.

– О чем ты? – довольно бесцеремонно спросила я. – Удивляешься тому, что другим все, а тебе – ничего?

Это был опасный момент – мы вот-вот могли поссориться. Обычная бабская зависть – ничего удивительного, сколько гадких слов говорится из-за нее. Но Шурочка, видимо, была не так проста. Она вздохнула и посмотрела на меня столь печально, что мне стало очень совестно за свою бесцеремонность.

– Да, правда, – ответила она проникновенно. – Я ведь и не уродина, и не глупа, и характер у меня вполне нормальный. Я не стерва, как вторая жена твоего первого мужа, и готовлю, и деньги неплохие зарабатываю, высшее образование опять же. Но почему же меня не любят, почему никто не совершает из-за меня таких безумств? Кстати, ты говорила, что была еще раз замужем?

– Да, за Антоном Тарабакиным – запомни это имя. Возможно, он скоро прославится. Он писатель, собирается стать нобелевским лауреатом.

– Ты серьезно? – Любопытство опять вспыхнуло у нее в глазах.

– Более чем.

– Но разве стать нобелевским лауреатом так просто?

– Вот именно поэтому мы с ним и расстались, Шурочка. Жить рядом с человеком, мечтающим о славе, очень тяжело. Так же тяжело, как жить рядом с неудачником, наверное.

– Как интересно... Гением ты его не считаешь. Наверное, твой второй муж тоже очень любил тебя?

– Наверное, – пожала я плечами.

– Вот, все тебя любят...

Момент был решающий – я остановилась напротив нее и спросила, глядя ей в глаза:

– Шурочка, а как же Мельников?

– Я тебе объясняла когда-то... Что-то жарко, не найдется ли у тебя чего-нибудь прохладительного? – Она явно пыталась ускользнуть от темы.

– Шурочка, я прекрасно помню – у вас было нечто большее, чем простое юношеское увлечение, – продолжала давить я.

– Нет, именно увлечение... – пролепетала она.

– Из-за чего вы расстались? Что произошло?

– Ты прямо как следователь... Таня, черт возьми, мне надоело! Это было так давно, что я уже забыла!

Я достала из холодильника персиковый сок, бросила в него несколько кубиков льда.

– Почти лето, – сказала я мечтательно, словно разговора на неприятную тему и не было. – Шурочка, ты любишь лето?

– Люблю, – буркнула она, все еще продолжая сердиться.

– Возьмем шашлычков, пива, искупаемся в речке, откроем сезон... Шурочка, может быть, попросить Митю взять с нами кого-нибудь из его холостых друзей?

– Что? Нет-нет, зачем... – испугалась она. – Ты думаешь, я сама не в состоянии найти себе кавалера? Нет, ни в коем случае! Это... это как-то гадко, словно сводничество.

– Шурочка, да что ты так переполошилась? Ладно, у меня предложение – поедем завтра на Кузнецкий мост, в зоомагазин...

– Нет, завтра у меня важные дела. А вот насчет выходных я запомнила!

Митя радовался своей новой игрушке на колесах, как ребенок. Я даже немного приревновала его к машине, когда он нежно протер лобовое стекло перед поездкой, пожалуй, не менее нежно, чем прикасался ко мне этой ночью.

Стояли первые дни летней жары, погода была настолько славной, что прохожие невольно улыбались друг другу. Шурочка подошла к нашему дому одна, без сына, в очень простеньком и очень кокетливом сарафанчике.

– Дмитрий, какой дивный у тебя автомобиль! – еще издали восторженно закричала она.

«Дивный» – это было ее любимое слово, высшая степень похвалы. Она едва поздоровалась со мной и тут же принялась обсуждать с Митей его приобретение – цвет, мотор, салон, сигнализацию и прочую ерунду, о которой приятно болтать заядлым автолюбителям, хотя Шурочка ничем раньше не выдавала свою любовь к машинам. Автомобиля у нее не было – это я точно знала. Откуда же такая осведомленность?

Разумеется, Мите было очень приятно такое внимание. Тем более что я с ним никаких технических тонкостей не обсуждала – мне было просто неинтересно.

– Шурочка, а где Витюшка? – спросила я.

– А, к бабке отправила... – махнула она рукой. – Ну что, не пора ли нам в дорогу?

В который раз я ловила себя на странном ощущении, что моя бывшая одноклассница плетет какую-то интригу. Я ругала себя за чрезмерную мнительность, но ощущение подвоха упорно не покидало меня.

За окном мелькали яркие, радующие глаз свежей, еще не успевший запылиться зеленью подмосковные пейзажи.

Мы с Шурочкой сидели на заднем сиденье. Она молчала, выставив в открытое окно локоть, и улыбалась чему-то мечтательно. Еще с юности я помнила у нее эту улыбку – так она смотрела на Сержа Мельникова, и такое безграничное счастье трепетало у нее в глазах, что окружающим верилось поневоле – любовь до гроба существует...

– Купила рыбок? – спросила она, заметив мой внимательный взгляд.

– Да. Приходи посмотреть как-нибудь.

– Такие здоровущие караси! – вступил в разговор и Митя, не отвлекаясь от дороги. – Можно на сковородку бросать и жарить...

– Митя, это не караси, это вуалехвосты.

– Все одно...

– Ты счастлива, Таня? – с тем же мечтательным выражением спросила меня Шурочка.

– Почему ты спрашиваешь?

– Ну, как... Ведь твое желание исполнилось. Ты же хотела любоваться подводным миром, где все так красиво и таинственно...

– Да, я очень счастлива, – твердо произнесла я, хотя к этому моменту уже убедилась: разведение рыбок – большая морока.

– Замечательно. – Шурочка сделалась еще просветленнее и снова впала в глубокую задумчивость.

На пляже возле Клязьмы мы выбрали самое уютное местечко, благо лето только начиналось и народу было не так уж много. Митя сразу принялся разводить костер, а Шурочка медленными, томными движениями принялась раздеваться, словно исполняла стриптиз.

– Очень жарко, – лениво произнесла она. – Буду загорать.

Шурочка хорошо знала, что показывать ей было что – фигурка у нее, как и в добрые старые времена, отличалась точеностью и идеально округлыми формами, которые совсем не скрывал купальник типа «ниточка сверху, ниточка снизу». Митя забросил свой костер и откровенно любовался ею. Такова природа сильного пола – даже самый влюбленный мужчина не может не глазеть на округлые формы, тем более если их выставляют напоказ. Это ровным счетом ничего не значит, но я уже готова была расстроиться... пока своим пристрастным взглядом не отметила, что ноги у Шурочки коротковаты.

Мне сразу стало весело, и нечто, называемое словом «кураж», вдруг напало на меня.

Я повернула ручку магнитолы в машине на полную мощность, подмигнула Шурочке, мол, я тоже готова ее поддержать, и стала исполнять перед разгорающимся костерком эротический танец. Что-что, а танцевать, одновременно стягивая с себя одежку за одежкой, я умела – наш почтенный пьющий Мастер в училище считал, что этому должна научиться каждая актриса, пусть даже самая бесталанная.

У Мити моментально исчез интерес ко всему окружающему – сидя на корточках и сжимая в руке пучок хвороста, он не отрывал от меня совершенно круглых, сумасшедших глаз.

Мой купальник был ничуть не хуже Шурочкиного, веснушки сияли на солнце, я вся была словно из золота... И ощущение собственного превосходства над моей бывшей соседкой по школьной парте кружило мне голову. О, Митя очень бы обиделся, если б узнал, что сейчас я танцую не для него!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю