Текст книги "Злюка"
Автор книги: Татьяна Тронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Варя и ее ящерица Лили. В романе был персонаж по имени Вера. У Веры сестра – Лили. Лили, девушку, убили, как убили когда‑то ящерицу. Бред.
Вера. Варя. Когда‑то, сто лет назад, Марго утверждала, что Варя тоже в числе подозреваемых. Возможно, это она придушила свою игуану. Но в романе Марго убийца так и не был найден.
Это что же получается? Марго до сих пор пытается разгадать тайну из прошлого? Или пытается оправдать себя, придумав историю с загадочным и неуловимым убийцей?
Да, все‑таки это сама Рита убила тогда игуану. Злая, мстительная девчонка, решившая уничтожить бедное животное.
«Я уж и забыл ту историю с игуаной, а Рита – нет. Теперь вот романы пишет!»
Это даже забавно. Прошло больше двадцати лет, а Рита все помнит. Рита – стерва. А слово «стерва» в первоначальном его значении – падальщица. Стервятник – тот, кто питается падалью. Вот так и Рита – все питается своим, давно умершим, прошлым.
К счастью, хоть мозгов у нее хватило, чтобы не обвинить напрямую Варю в смерти Лили.
С форума, на котором обсуждают любовные романы (ЛР).
Тема: польза любовных романов, или почему мы их читаем.
Гостья № 1: «Считаю, что ЛР помогают снять стресс, расслабиться. Не требуют особой работы мозга».
Гостья № 2: «В принципе, то же можно сказать о любой беллетристике (детективы, триллеры, ужастики). Но мне ЛР совсем не нравятся. Сюжет – либо сопли на глюкозе, либо поражает незамутненным идиотизмом. Язык… ну если даже встречается автор, владеющий словом, законы жанра диктуют соответствующую лексику и построение сюжета, а мне это неинтересно. Конечно, плохие писатели есть во всех жанрах, но если в иных я как‑то умудряюсь находить неплохую (на мой взгляд) литературу, то в ЛР – нет, не могу. Видимо, дело в самом жанре».
Гостья № 3: «Соплей на глюкозе в ЛР действительно полно, но иногда попадаются настоящие шедевры».
Гостья № 2: «Я читала книги, которые, не издаваясь в «любовных» сериях, тем не менее являются ЛР (или, вернее, несколько расширяя рамки, – сентиментальной литературой). Они написаны неплохо, легкая ненапрягающая литература, но мне все равно не нравится, неинтересно почему‑то. Не мой жанр, наверное. Поэтому экспериментировать уже с «настоящими» ЛР желания не возникает».
Гостья № 4: «Не бывает плохих жанров, бывают плохие книги. И авторы. В конце концов, множество настоящих любовных романов стали уже классикой, и ни у кого не возникает мысли, что их читать не надо, потому что это «не тот» жанр. В конце концов, «Евгений Онегин» Пушкина тоже ЛР».
Гостья № 5: «Есть книги для ума. А есть для сердца. Вот ЛР – как раз для сердца. Что плохого в том, что для кого‑то ЛР является радостью и утешением? Ведь у каждого читателя свои потребности… И когда презрительно говорят о «розовых соплях» и женщинах, которые читают ЛР, как об идиотках, я вижу в этом какой‑то фашизм, шовинизм или что там еще… В общем, гордыню. А гордыня – это смертный грех, между прочим».
* * *
Мелани ступила из поезда на перрон. Огляделась, чувствуя, как бьется сердце.
Она не так часто путешествовала в своей жизни, чтобы теперь не волноваться. Она была коренной москвичкой и дальше Подмосковья никуда не ездила. Отправлялась, конечно, в отпуск с сыном на Черное море, в Египет, Турцию еще, но Россия провинциальная была женщине абсолютно незнакома.
На первый взгляд Видногорск являлся вполне обычным городом. Гостиницу Мелани забронировала заранее, еще в Москве. Выбрала самую недорогую, неподалеку от вокзала. По карте изучила, как туда добраться. Минут десять‑двадцать пешком, всего‑то…
– Женщина, вам куда? Довезу, недорого, – наперерез бросился таксист.
– Нет, спасибо, мне близко.
Мелани шла по широкой площади, заставленной киосками и палатками.
На выходе опять к ней кинулись таксисты – по большому чемодану углядели в ней приезжую, только что с поезда.
– Женщина, недорого…
– Нет‑нет, спасибо.
– Девушка, подвезу с ветерком…
– Нет‑нет, мне недалеко.
За поворотом стояли ржавые, страшные «Жигули». Вероятно, так называемый бомбила, которого не пустили ближе к вокзалу «законные» таксисты.
Мелани остановилась, перевела дух, глядя на «Жигули». Кто знал, что придется тащить чемодан через сугробы, по заледенелым кочкам? Это в Москве все легко и просто – из дома на метро, из метро сразу на вокзал. Пандусы и эскалаторы, чистые тротуары. А тут…
«Если это бомбила, то возьмет недорого», – подумала Мелани, из‑за недостатка средств вынужденная экономить на всем. Видя ее заинтересованный взгляд, из «Жигулей» вылез седой, небритый дядька с папиросой, прилипшей к нижней губе.
– Куда? – хрипло спросил он.
Мелани уже открыла рот, но вдруг вспомнила о здешнем маньяке, на розыски которого, собственно, и отправилась самоуверенная авторша Марго, за коей теперь следовала Мелани.
Мелани ни в силу возраста, ни внешних скромных данных маньяка заинтересовать не могла. Да и в самого маньяка она не очень верила, как и в то, что Марго могла его разыскать. Обычный пиар. Но… какой‑то страх все‑таки шевельнулся в душе.
– Э‑э… Нет, спасибо, я передумала, – вежливо произнесла она, выдернула чемодан из очередного сугроба и потопала дальше.
– Девушка, договоримся? Машина – зверь.
– Нет‑нет, спасибо.
– Из Москвы?
– Что? А, да, из Москвы… – нервно рассмеялась Мелани, балансируя на ледяной корке.
– Я сразу понял, что из Москвы… – хрипло произнес дядька. – Только в Москве такие суки живут. Разбомбить бы эту Москву к чертовой бабушке!
– Ну что вы такое говорите!
– То и говорю, – сплюнул бомбила. – Сидит эта Москва пиявкой на теле России… Все соки из страны сосет! Обнаглели, сволочи… Жадные там все, за копейку удавятся. А сами там деньги лопатой гребут. Иди‑иди ножками, сучка московская…
– Хам! – пробормотала Мелани. Но с бомбилой спорить она не стала. Себе дороже, с дураком связываться.
Но было очень неприятно. Она, конечно, много раз слышала о том, насколько сильно в России ненавидят столицу и ее жителей. Но лишь сейчас ощутила эту ненависть на себе самой.
Глупо и несправедливо ненавидеть людей лишь за то, что они живут в Москве! Через полчаса Мелани была уже в гостинице. Номер приличный, персонал вроде тоже… Это немного ее успокоило.
Теперь предстояло разыскать в этом городе Марго.
Мелани не знала настоящего имени скандальной авторши, не знала адреса, по которому та живет. Но все же имелась кое‑какая зацепка…
* * *
С сайта одной из популярных газет.
Москвичей в России ненавидят уже 2/3 сограждан. Отчего же это происходит? По итогам опроса ВЦИОМ, выяснилось, что неприязнь к москвичам значительно выросла за последние 10 лет. Одна из главных причин этого – невероятно высокий (по отношению ко всей России) уровень материального благополучия жителей столицы. Сопоставление с данными опроса ВЦИОМ 1993 г. показало, что доля респондентов, отмечающих напряжение в отношениях между москвичами и жителями других регионов, возросла с 44 до 74 %, в том числе с 19 до 44 % возросла доля тех, кто считает эту неприязнь «сильной» и «очень сильной». И лишь 17 % опрошенных в настоящее время не фиксируют такой неприязни.
Причем, что интересно, – в Москву стремятся приехать 60 млн жителей России. Неудивительно, что Москва самый тесный город в Европе. В российской столице плотность населения – 15 тысяч человек на один квадратный километр.
Что касается самих москвичей. Около 40 % старшеклассников Москвы хотят совсем уехать из России.
Как показало исследование Института социологии образования РАО, 41,8 % московских подростков хотели бы работать за границей, 46,3 % – продолжить там образование, а 40,2 % – перебраться туда на постоянное место жительства.
* * *
Дверь распахнулась, и, точно чертик из табакерки, на улицу выскочила Рита, в черной куртке, черных брючках, опять с непокрытой головой – волосы светлые, чуть вьющиеся… Хорошенькая! И своей удивительной походкой засеменила к машине.
Лихо запрыгнула на переднее сиденье, улыбнулась розовыми губами:
– Привет, Ванечка!
И сразу весь салон наполнился запахом весенних цветов.
– Привет, – не сразу ответил Иван. Он все еще не мог привыкнуть к тому, что каждый день теперь встречается с Ритой, говорит с ней. – И что сегодня?
– Смотри… – Она перебросила ему на колени стопку газет. – Вчера весь вечер изучала. Это «Вестник Видногорска». С июня по февраль выпуски.
Иван кивнул, повертел в руках верхнюю газету. Бумага была плохой – дешевой, тонкой, фотографии – слишком темными и контрастными. Крупные буквы, мелкие буквы… «Вест‑ник Ви‑дно‑горска». Название газеты прочиталось легко. Но дальше буквы вдруг стали разбегаться, смешались хаотично…
– Я там подчеркнула интересные места… Ах, господи, ты же сто лет будешь читать! – засмеялась она. – Дай. Я тебе сама все быстренько перескажу. Вот смотри. В этом выпуске, этом, этом и том. Неизвестный на улицах прокалывает шины у автомобилей.
– Шины? Мы вроде маньяка ищем!
– Ты погоди, сначала выслушай. Шины прокололи иномаркам представительского класса. Дальше. Поджоги. «Мерседес» сожгли в ноябре, «Лексус» – в январе. А вот еще… Разгромили интим‑магазин. И не один раз, а целых три раза его громили… Какая‑то ненависть у людей к интиму! Постоянные звонки с угрозами – что заложена бомба в ресторане «Центральный».
– Ты думаешь, это как‑то связано с маньяком?
– Подумай… – шепотом произнесла Рита. – Что может объединять все эти случаи?
– Ничего. Машины, магазины, ресторан. Причем самый лучший в городе… – добавил Иван. – Кому‑то мешает ресторан – наверное, конкурентам. Машины жгут малолетние хулиганы – в новостях по телевизору их постоянно показывают. Такие случаи в самых разных городах бывают. И у нас, и за границей. Проколотые шины – та же история. Ну а интим‑магазин… Это больные люди делают, наверное, – подмигнул Рите Иван. – Проблемы у них.
Она захохотала:
– Ваня, ты прелесть… Но тут еще куча разных странных историй, масштабом помельче. – Она затрясла в воздухе стопкой газет. – Я думаю, все эти случаи объединяет ненависть. Ненависть к богатым, ненависть к тому, что не совсем прилично… Ненависть к неправильному, – торжественно произнесла Рита.
– В одном нашем маленьком городишке столько ненависти?
– Да. Это делает человек или группа людей, которые считают, что все неправильное надо искоренить. Поэтому и убийства проституток сюда прекрасно вписываются. Наш Джек‑Потрошитель считает себя кем‑то вроде Бэтмена или Человека‑Паука. Знаешь таких?
– Конечно. Я люблю кино, – признался Иван.
– А Интернет? – с азартом спросила Рита. – Ты умеешь пользоваться Интернетом?
– Не очень. Там же эти… там же сплошные тексты.
– И картинки. И видео. Там все.
– Рита, прежде чем добраться до картинок, надо сообразить, куда нажимать, на какое слово, указания там всякие и тому подобное… – с досадой произнес он.
– Не сердись! – Она потянула его за рукав, заглядывая в глаза. – Но ты на самом деле счастливый человек.
– Почему же я счастливый?
– Потому что ты не попался в сеть Сети, извиняюсь за тавтологию… Нет, сам по себе Интернет не зло, от него много пользы, но… Но сейчас человек если где и может безнаказанно выплеснуть всю грязь из своей души, так это именно там, в Сети. Это и благо, и зло. Все вместе. Мне иногда кажется, что люди стали злее с появлением Интернета.
– Я не думаю, что люди стали злее, – пожал плечами Иван. – Какими в моем детстве были, такие и сейчас.
– Зато у них появилась возможность проявить свою злость. Нетерпимость. Иногда повеситься хочется, когда всего этого начитаешься… – Она схватилась за голову.
– Так не читай!
– Не получается. Поэтому я и говорю, что ты счастливый, Ванечка… Ладно, не будем отвлекаться. Продолжим исследование личности Джека‑Потрошителя. Наш мститель, я думаю, человек в возрасте. Эта ненависть к женщинам легкого поведения, интим‑магазинам, ресторанам… Он немолодой и бедный. Раз богатые кажутся ему воплощением зла. И он не умеет пользоваться Интернетом, наверное…
– Почему ты так считаешь?
– Сам подумай – если немолодой, бедный. Потом, ненависть ко всему новому… Подобные люди – страшные консерваторы. Все именно так, я гарантирую! Самое простое объяснение, оно и есть самое верное! Это «бритва Оккама»…
Иван ни о какой «бритве» понятия не имел. Но спросил:
– Гм. То есть ты считаешь, что если бы наш Джек умел бы пользоваться Интернетом, то свою ненависть сбрасывал бы туда?
– Думаю, да. Более‑менее продвинутые пользователи сливают туда свою злобу. Тогда кто совершает преступления в реальности? А я тебе скажу – дикие, необразованные люди, нищие… Словом, люмпены. Приезжие, у которых своего угла нет…
– Ага, как будто образованные люди преступлений не совершают! – фыркнул Иван.
– Совершают, конечно, но их преступления, они отличаются, что ли… У люмпенов преступления уродливые, злые, бессмысленные, жестокие. Образованные люди тоже совершают преступления, но в них меньше садистской жестокости, скорее желание выгоды, а не зло само по себе. Хотя почему мы говорим – образованные? Просто люди среднего класса…
– Рита, Рита, ты ошибаешься! – недовольно покачал головой Иван. – Я вот, как водитель со стажем, могу тебе точно сказать – уродов и дураков среди твоего среднего класса тоже хватает. А среди буржуев их сколько… И вообще, согласно твоей логике кандидатом в маньяки могу быть и я. Я ж не умею Интернетом пользоваться, образования у меня нет, а значит, у меня один путь – выплескивать свою злость в реальный мир!
– Нет, – засмеялась Рита. – Нет! Только не ты…
– Почему не я?
– Ты добрый, ты славный, ты хороший.
– Ты же меня не знаешь совсем, – улыбнулся он.
– А знать не нужно, – легко произнесла она. – Надо чувствовать внутреннюю логику персонажа. Вот ты, когда смотришь кино, наверное, не всегда согласен с его создателями? Что этот персонаж не мог так поступить, как сценарист придумал, а другой персонаж – мог. То есть выдуманный герой либо достоверно выглядит на экране, либо нет.
– Да, бывает… Иногда не верю. А иногда очень даже верю, – согласился Иван.
– Так вот, я чувствую, что наш Джек‑Потрошитель – это небогатый, немолодой дядька. Из простых, что называется. И он пытается навести в городе порядок, по своему разумению, конечно. А на вид он весьма приличный и порядочный. Про него, возможно, соседи говорят с уважением – вот он, настоящий мужик! Простой, надежный мужик. А я, Ванечка, кстати, не верю в этих самых простых людей. Их нет.
– Значит, будем искать простого дядьку?
– Да. Я даже думаю, а не стать ли мне подсадной уткой, – весело произнесла она.
– Кем?
– Я наряжусь в женщину легкого поведения, раскрашусь безобразным образом, парик, колготки‑сеточка… Я, конечно, по возрасту старовата для жрицы любви… Но в чем проблема? Я буду старой шлюхой, что еще противнее. Маньяк точно на меня клюнет.
– Рита!!!
– Что ты кричишь? – рассердилась она. – А ты будешь рядом. И спасешь меня в последний момент. Как в кино. Ты же, наверное, не одну сотню фильмов видел с подобным поворотом сюжета?
– Ты взрослая женщина, а предлагаешь такие глупости… Ой, нет, не могу! – сморщился Иван. – Колготки‑сеточка… Рита, это бред. Я тебе не позволю!
– А кто ты мне, чтобы позволять или нет? Ты кто мне?
– Я не позволю тебе рисковать! – Он схватил ее за плечи и встряхнул. – Ты слышишь?!
У нее было рассерженное, недовольное лицо, рот удивленно полуоткрыт… Рита, конечно, не ожидала, что он, друг детства, станет на нее орать. Зачем‑то называет себя старой… Кокетка!
Иван притянул ее к себе и поцеловал. Верно, Рита была настолько ошеломлена, что ответила на его поцелуй.
Потом, конечно, опомнилась, оттолкнула его.
– Это что значит? – задыхаясь, спросила.
– Поехали на каток.
– Куда?
– В новом парке каток, поехали туда? Возьмем коньки напрокат.
– Коньки. Ну да, на катке нужны коньки… – пробормотала Рита. – А поехали, правда. Сто лет на коньках не каталась.
* * *
Из Википедии:
Джек‑Потрошитель (англ. Jack the Ripper) – псевдоним, присвоенный так и оставшемуся неизвестным серийному убийце (или убийцам), который(‑е) действовал(и) в Уайтчепеле и прилегающих районах Лондона во второй половине 1888 года. Имя взято из письма, присланного в Центральное агентство новостей (англ. Central News Agency), автор которого взял на себя ответственность за убийства. Многие эксперты считают письмо фальсификацией, созданной журналистами для подогрева интереса публики к истории. Основными жертвами Потрошителя были проститутки из трущоб.
* * *
Пока доехали, пока возились с коньками, начались сумерки. И снег пошел. А потом зажглись фонари, и парк преобразился, стал напоминать картинку из сказки.
Таинственно и красиво.
Рита стояла на коньках не слишком хорошо, поэтому Иван все время держал ее за руку. Это счастье, что она плохо каталась, а он, наоборот, полностью владел своим телом…
– Ноги чуть согни в коленях… Не шагай, а катись. Вот смотри, как это делаю я.
– Ваня, ты профи. Ай!
– Не бойся, я держу.
– А‑а… О‑о! Я в детстве каталась, но потом забросила. Смотри, получается! У меня получается, да?
– Ты молодец. А я каждую зиму хожу сюда.
– Один?
– Что один?
– Ты один здесь катаешься? У тебя есть девушка?
Рита в его руках была точно кукла – маленькая, легкая, абсолютно послушная.
– Я не скажу, – буркнул Иван.
– Почему?
– Потому что их нет больше.
– В каком смысле? Ты убил их всех, своих возлюбленных? – полушутя, полусерьезно спросила она.
– Я никого не убивал. Но они все умерли.
– А я? – с интересом спросила Рита. – Я тоже должна буду умереть?
Они подъехали к деревянному ограждению. Рита вцепилась в бортик, отдышалась, затем подняла разгоряченное лицо к Ивану.
– А я? – повторила она свой вопрос.
– Лет через сто, может быть.
– Это ужасно – прожить столько. Хотя, судя по моим родным, это вполне реально… Прабабке скоро сто лет стукнет.
– Для меня ты никогда не умрешь, вот что. А еще я тебе никогда не стану рассказывать, кто у меня был и что… Потому что это совершенно не важно. У меня есть только ты.
«Ну вот, я сказал ей. А что, пусть знает!» – с мрачной решимостью подумал он.
– О господи… – поежилась Рита. Прежняя веселость вмиг слетела с нее, выражение глаз стало тоскливым, тревожным. Но Иван не стал заморачиваться подобными мелочами, он опять обнял Риту и поцеловал. И опять она ответила на его поцелуй.
– Ваня…
– Да.
– Ты очень хороший. Но я буду последней сволочью, если не скажу тебе… – Она опять вцепилась в бортик, отвернула лицо. Когда Иван повернул Риту к себе, то увидел, что по ее щекам текут слезы. Две слезинки. По левой щеке и по правой. – Ваня… Ваня, я очень хочу увидеть Макса. Ты можешь это устроить?
Когда она это сказала, Ивану самому пришлось схватиться за бортик. Такое впечатление было, что его ударили под дых. «А разве ты не догадывался? А разве ты не предполагал? Ясен пень, не ты, а Максим ей нужен!»
– Могу, – сказал Иван и облизнул пересохшие губы.
* * *
Весь следующий день Максим посвятил поездке по области. Выступил в трех местах и вернулся в Видногорск во втором часу ночи, когда домашние уже спали.
До того момента не было ни времени, ни возможности подходящей… Максим, закрывшись в своем кабинете, сел за компьютер, вышел в Интернет и набрал в поисковике одно слово – «Марго».
И сразу же выскочили страницы – купить одну книгу там, купить другую сям… Куча книг под именем Марго. В твердой обложке, в мягкой. Скачать за деньги, скачать бесплатно… Ого, злописучая она какая!
Потом интервью с Марго, ее фото в полный рост. «Хорошо сохранилась. Не растолстела», – был вынужден он признать. Потом… Потом Максим наткнулся на статью, в которой говорилось, что известная писательница Марго отправилась в Видногорск писать роман о местном маньяке. Маньяк – тьфу, газетная утка, наверное, и даже если и существует, то что из того? Психов в любом городе хватает. А в Москве их еще больше! Специально ехать куда‑то… Зачем, зачем Ритка отправилась из Москвы в город своего детства?
Максим посмотрел на дату, когда была опубликована эта статья. И получилось, что Рита отправилась в Видногорск сразу после того, как сюда прибыл и Максим. «Она узнала, что я буду здесь, и помчалась вслед за мной. Ее на ностальгию пробило. Ну да, точно. Как только все СМИ раструбили, что я выдвигаю свою кандидатуру на президентский пост, все словно с цепи сорвались. Все старые друзья, знакомые, бывшие коллеги, седьмая вода на киселе… И она тоже, Ритка!»
Раздосадованный, Максим лег спать здесь же, в кабинете.
И ему приснилась Марго.
Вернее, не Марго, а Рита Булгакова. Это был один из тех странных снов, которые снились редко, но метко. Поскольку в них Максим возвращался в далекое прошлое. Он был прежним Максом Столяровым, юношей‑школьником. И Рита рядом.
Нежное, хрупкое, неземное создание. Настоящий ангел – с этими тонкими светлыми волосами, с голубыми глазами, фарфоровой кожей. Только она, Рита, вызывала подобные ощущения – острые, ни с чем не сравнимые. Страх за нее, такую нежную, и страх – от нее. Потому что язычок у Риты был острее бритвы. Когда они расставались в Видногорске, после десятого класса, Рита буквально располосовала своим язычком его, Макса, сердце. Остались шрамы, осталось уязвленное самолюбие. Они расстались врагами. Потом, правда, был от нее один звонок в Москву, в общежитие, но какой‑то странный, непонятный. И – все. Больше они не встречались, не говорили.
Ох, злая ты, Ритка… Сама все испортила.
Белокурая бестия. Демон.
В этих снах Макс сначала занимался с Ритой любовью, а потом они начинали ругаться. И столько злости вызывали у Макса ее упреки… Убил бы гадину.
В этом, сегодняшнем сне Макс пошел до конца. Он стал душить Риту. Любовь превратилась в ненависть. Нектар стал ядом…
Проснулся он среди ночи с бешено колотящимся сердцем. Включил торшер и потянулся к книге, которую взял у дочери. Открыл наугад:
«…знаешь, мне так мало надо. Только видеть Тебя. Потому что Ты – красивый. Не смазливой, не журнально‑приторной, но той мужской, убийственной красотой, которая заставляет женщин забывать о клятвах, которые они дали другим мужчинам. Забывать о долге, о своих материнских обязанностях. Бросать престарелых родителей, топтать свое будущее, предавать свою бессмертную душу. Твоя красота – ад, в котором горят женские сердца. И я – пропала навсегда…»
– О боже. Какая… какая пошлость! – пробормотал Максим. – Она пропала, видите ли… А я – виноват!
Он с детства знал, какое впечатление производит на слабый пол, на людей вообще. Да, привлекательный. Да, едва только вошел в подростковый возраст, сразу стали искушать… Помнится, лет пятнадцать было – одна из учительниц оставила после уроков, предложила жить вместе. На улице подходили женщины, говорили разное. Страшное дело, хех…
Мог бы вообще ничего не делать, жить за счет женщин. Собственная красота могла погубить его – об этом он инстинктивно догадывался. Позже не раз убеждался в том на чужом опыте. Сколько мужиков поломали свою судьбу, так ничего и не сделав в жизни только потому, что женщины считали их красивыми. До поры до времени. А потом полтинник стукнул – и все, в тираж, дядька, никому не нужен. Ни семьи, ни карьеры, ничего… Красота может стать проклятием. Что для женщины хорошо, для мужчины – смерти подобно…
Поэтому Максим не пошел по легкому пути. Что толку составлять донжуанские списки, когда можно завоевать весь мир. Помимо красивой внешности у него ведь еще есть ум и бешеное честолюбие.
Рита, вернее, Марго, в своем романе писала именно об этом. О той любви, которая губит. Она довольно верно нарисовала портрет Макса, свой, с иронией отозвалась о Варе (в романе – Вере). Маленький городок, люди, ситуации, факты… Ни одного настоящего имени (кроме Лили), но любой, кто был знаком с этим прошлым, мог догадаться, о ком речь.
О нем, Максиме Столярове, кандидате в Президенты.
Любой журналюга, если бы начал копать, легко бы нашел подтверждение всем этим фактам. Просто чудо, что еще никто не свел имена Максима и Марго. Но скоро все узнают, что будущий Президент учился с попсовой писательницей, у них был роман, и подробности можно узнать из книжонки под названием «Я и Ты».
Хреново, мистер Столяров.
Нет, ужасного ничего нет, он, Макс, никого не зарезал и не украл, любовь‑морковь с Ритой случилась до брака, но вот именно – хреново. То есть не очень хорошо. Неприятно. В романе Он (читай – Макс Столяров) представлен честолюбивым и бездушным юнцом. И ни один идиот‑читатель не вспомнит, что в юности все не идеальны. Главное – в зрелые годы не быть дураком. Все‑все люди в юности наломали дров. Как там, у Пушкина: «Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел».
Потом история с Лили. В жизни это была ящерица, в книге – девушка. Причем родная сестра Веры (читай, жены кандидата в Президенты, Варвары Столяровой). Еще хуже… Пока до публики дойдет, что не было никакой сестры, что прототип Лили – обычная игуана!
Отвратительно и глупо все. Крайне неприятно!
Утром, чуть свет, Максим вызвал своего незаменимого помощника, Якова Березина.
– Вот что, Яков… Вроде мы обсуждали мое прошлое сколько раз, но… Какие‑то мелочи я просто забыл. Не придавал значения. Все не просчитаешь! – Максим положил перед помощником книгу Марго. – Вот. Это история из моего прошлого. Причем лживая и вывернутая наизнанку. Но в этой истории много и реальных фактов, которые не пойдут мне на пользу. Не знаю, что конкретно придется сделать, но надо приложить все усилия, чтобы все это не стало известно публике…
И Максим подробно, не упуская мелочей, рассказал Березину о том эпизоде из своей юности. А Варе, о дворовой компании, о Рите Булгаковой и игуане по имени Лили…
– Максим Павлович, очень хорошо, что вы меня об этом предупредили, – выслушав, сдержанно произнес Березин. – Послезавтра намечен ваш визит в вашу старую школу, собираются прийти бывшие учителя, и бывшая директор, в частности, Юлия Аркадьевна… Мы пересмотрим план встречи. Никакой старой гвардии, никаких личных воспоминаний. Писательницу Булгакову, если она здесь, в городе, и близко к школе не подпустим. И на всех прочих встречах с избирателями станем следить, чтобы Булгаковой не было. В принципе, ничего особо страшного я в этом не вижу. Сколько вас ни пытались скомпрометировать, ничего не получилось. Вы эту Булгакову двадцать пять, или сколько там лет, не видели – ну, и не увидите.
– Было бы замечательно, – усмехнулся Максим.
– Да, вот еще что. Звонил ваш брат, хотел видеть вас.
– Что‑то случилось?
– Он не говорит. Просит о личной встрече. Возможно, речь о вашей матери. Иван Павлович просит прийти вас сегодня, после двух. Утверждает, что ваша мама в этот момент будет у мануальщика…
– Интересно, – пробормотал Максим. – Что‑то с маменькой, я чувствую. Надо зайти. Как, Яков, есть у меня «окно» сегодня?
* * *
– Ушла, – выглянув за угол, сообщил Иван.
– Она очень больна? – с тревогой спросила Рита. Мать Ивана (и Макса) со стороны не выглядела старухой. Вполне себе бодрая дама с жестким набеленным лицом, напоминающим издалека маску. Походка твердая и энергичная.
– Сосуды слабые. Постоянно ходит к неврологу и к мануальному терапевту. Но, думаю, ничего страшного. Было бы хуже, если б не лечилась. А так все под контролем… – Иван взял Риту под локоть, повлек за собой.
…Они вошли в квартиру. Рита была здесь когда‑то, очень давно, во времена своей юности, и тоже в тот момент, когда Зои Викторовны не было дома. И Ивана…
Чисто, уютно, современная мебель.
– Вот, располагайся. Макс будет минут через пятнадцать. Он никогда не опаздывает. Ну все. Я пойду. Если что, звони.
– Спасибо, – с трудом произнесла Рита. Села в кресло посреди гостиной.
Хлопнула дверь – это ушел Иван.
* * *
– Сережа, Виталик, не надо меня сопровождать. Без этого… Мой дом родной как‑никак.
– Максим Павлович!
– Не надо, я сказал. Ждите в машине.
Обычно Максим не роптал, позволял охранникам делать свое дело. Но в дом своего детства он с охраной не ходил. Пусть мамы сейчас там не было, но даже заочно Максим не хотел ее оскорблять. Между матерью и старшим сыном существовала особая, нежная и трепетная любовь…
Позвонил и одновременно, торопясь, открыл дверь своим ключом. «Только бы не плохие новости!»
– Иван, это я. Ты здесь?
Максим распахнул дверь в гостиную и вздрогнул. Там, в кресле, поджав ноги, сидела… Рита. «А где Иван? Он хотел поговорить со мной насчет мамы…» – чуть не вырвалось у Максима. Но он сразу же сообразил, что все подстроено. Придумано. Спланировано.
– Здрасти‑здрасти… – задыхаясь, весело произнес Столяров. – Вот дурак, попался. Ванька все устроил?
– Да, – сказала Рита. – Я его попросила.
Она изменилась. И не изменилась одновременно. Ее голос – тот самый и новый.
– Что тебе от меня надо?
– Ничего. Просто хотела увидеть тебя.
Несколько мгновений Максим колебался – уйти, остаться… Остался. Откинул полы черного пальто, сел перед Ритой на стул – лицом к лицу.
Глаза. У нее все те же глаза – огромные, голубые, прозрачные… Пальцами она теребила ниточку жемчуга на шее, словно та ее душила.
– Рита, ты уже взрослая девочка, – строго произнес Максим. – Это смешно и глупо даже… Пора меня забыть.
Она протянула руку, осторожно коснулась его щеки.
– В конце концов, я недостоин такой любви. – Он отвел ее руку. – И такой ненависти…
– Я ничего не могу с собой поделать.
– А зачем написала о нас? Зачем?
– Ты читал? – Она широко открыла глаза.
– Читал. Ты мне можешь очень подгадить этим своим романом, – усмехнулся Максим. – Ох, Рита! Рита‑Рита‑Маргарита…
Он притянул ее за руку к себе на колени, обнял. «Если нас в этот момент снимают, то неплохой компромат…» Но он знал, что не снимают, поскольку знал Риту. Написать роман, а потом позволить сделать фривольные снимочки с тем, кого любит больше жизни… Несовместимо.
– Брось ее. Она плохая, – плачущим голосом произнесла Рита. – Брось ее!
Она говорила о Варе. О ком же еще!
– Ты либо так и не вышла из детства, либо впала в него, – засмеялся Максим. – «Брось ее!» – передразнил он. – Я с ней всю жизнь прожил. Больше двадцати лет. У нас трое детей. И я люблю ее, Рита.
– Неправда, – зло сказала она. – Любишь… Эту каменную бабу из скифских степей?.. Просто тебе с ней удобно.
– Удобно, да. – Он поцеловал ее в шею. Потом еще раз. Маленькая, легкая. Говорит о том, о чем говорить нельзя. Упрямая и капризная. Жадная. Полная страстей. Вся – как натянутая стрела. Огонь! Она все та же, его Рита… – А с тобой – нет. Ты бы мне жизни не дала. Ты бы мне ничего делать не дала, я бы все время с тобой как пришпиленный… А она дает мне свободу, понимаешь?
– Ты просто на длинном поводке, наивный.
– Рита, перестань, ты ее не знаешь…
Они поцеловались несколько раз – быстро, судорожно.
– Все. Сейчас я уйду, слышишь? – наконец строгим, непреклонным голосом произнес Максим. – И ты обещай мне, что больше не станешь искать со мной встреч. Обещай.
