Текст книги "Исповедь проститутки (СИ)"
Автор книги: Татьяна Николаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 42 страниц)
17
Быстро и почти незаметно промчался май, унося с собой буйное цветение первых цветов и прохладную свежесть весенних ветров. В столицу пришло жаркое душное лето. Солнце нещадно палило с самого утра и до позднего вечера, словно стараясь выжечь всё живое на земле. Зелень, ещё недавно молодая и сочная, теперь была опалена раскалёнными лучами и покрыта слоем пыли. Единственным спасением для всего живого были дожди, но они не предвиделись в ближайшие недели. Мы оказались словно в пустыне, где на раскалённом до бела небе сиял диск солнца, и ни одного облачка не было, чтобы хоть на миг смягчить его жар.
Моя Томка успешно окончила второй курс. Сейчас они с однокурсниками отмечали «экватор» – середину учебного срока. Натали с Женей отметили полгода знакомства. Их роман развивался неспешно, но, как мы с Томкой были уверены, определённо и неминуемо, хотя Натали всё ещё продолжала упрямо отшучиваться и убеждать нас в обратном.
В моей жизни тоже приближалась годовщина. Скоро исполнится год, как я ступила на порог борделя и позволила закрыть за собой дверь. Придя сюда почти год назад, я хотела убежать и спрятаться – от боли и предательства, от страха и насилия, от жестокости этого мира, к которой я оказалась не готова. Я позволила торговать своим телом, пытаясь что-то кому-то доказать, заглушить обиду и отомстить за попранные чувства. Я не думала, что задержусь здесь так надолго.
Сейчас, оглядываясь назад, могу сказать, что это затягивает. И вправду, то, что вчера казалось немыслимым, сегодня уже является нормой жизни; то, что ещё год назад я считала недостойным, сегодня – моя реальность. Человек ко всему может привыкнуть и порой гораздо быстрее, чем хотелось бы. Да вот только, надо ли?… Ежедневный секс с разными мужчинами, секс без любви, без чувства, без желания, без элементарной симпатии, стал для меня привычным делом, работой, автоматическим, почти механическим процессом.
Я резко повзрослела за последний год. Я прошла такую школу, такие стадии взросления за один этот год, какие за всю жизнь порой не проходит обычный нормальный человек. Я узнала мужчин с их низменной, не самой лучшей стороны. Это знание повергло меня в глубочайшее разочарование. Я перестала верить в любовь, в светлые настоящие чувства. И это ужасно. Теперь для меня любовь, чистые взаимоотношения, верность – остались лишь красивыми словами, полными очарования и первозданной прелести, словами из красивого книжного романа, не имеющие ничего общего с пошлыми и грубыми реалиями жизни.
Порой мне казалось, что я знаю слишком много об этой жизни; и, знай я меньше, было бы не так горько, и сохранился бы хоть один здоровый интерес к жизни. Но случилось то, что случилось. Я – проститутка с почти годовалым стажем. Я – элитная проститутка. Час моего времени стоит девятьсот гривен. И клиентов у меня прибавляется с каждым днём.
Даже удивительно, сколько людей ежедневно, ежеминутно ищут удовольствия – не отношений, не чувств, а чистого, голого удовольствия, отношений без обязательств, на одну ночь, на один час. Конечно, это удобно. Не надо запоминать её имя, не надо добиваться, ждать звонков и свиданий, не надо дарить цветы и водить в рестораны, не надо знакомиться с родителями и всеми родственниками в придачу, а потом брать на себя кучу забот и ответственности, ограничивать свои свободы и ущемлять интересы. Все эти «неудобства» можно с лёгкостью миновать, набрав известный номерок и заказав себе порцию удовольствия на любой вкус. И стоит-то это всего – ничего; гораздо дешевле, чем цветы и ресторан, и дорогие подарки. К тому же, проститутка не устроит сцену ревности, не опозорит и не испортит настроение. Ей вообще ни к чему ревновать. Разве она способна ревновать и вообще чувствовать? Разве она имеет на это право? Она же проститутка, ей запрещено чувствовать. Она призвана удовлетворять запросы клиента, это её работа, за которую она получает деньги. А работа совсем необязательно должна нравиться.
* * *
Но это всё лирика. Так, находит иногда. На самом деле у меня всё отлично, я довольна своей работой, и особенно зарплатой. Если бы ещё не визиты этой сволочи Игоря, мне вообще было бы не на что жаловаться. Но его нечастые приезды надолго потом выбивали меня из равновесия.
– Скажи, Натали, что-нибудь есть новое по делу Ксюши? – спросила я как-то подругу. – Что говорит твой Женя?
– Женя говорит, что в прокуратуре с этим делом всё глухо, – ответила Натали. – Там и не собираются что-либо предпринимать и, тем более, продолжать расследование. Исаенко говорит, что нужен хороший адвокат, чтобы начать совместно действовать.
– Так за чем дело стало? – вскрикнула я.
– Чтобы нанять хорошего адвоката, нужны немалые деньги, – ответила Натали, – а у родителей Ксюши таких денег нет. А если взять какого попало адвоката, то шансов на победу будет мало.
– Я вообще не понимаю, в чём проблема, – сказала я. – Деньги есть. Я дам, сколько нужно. Это ведь наше общее дело. К тому же, оно касается и меня лично. Мне этот Игорь житья не даёт. В те моменты, когда он ко мне приходит, мне хочется умереть.
И я не преувеличивала. Страх, отвращение, унижение, боль, опустошение – вот всё то, что связано у меня с Игорем.
В ближайшие же дни мы встретились с адвокатом, которого нам посоветовали Скворцов с Исаенко, и ввели его в курс дела. Это оказался энергичный молодой мужчина лет около тридцати, опытный и знающий юрист, на счету которого десятки успешно проведенных дел. Ознакомившись с материалами дела, вернее с его копиями, которые Исаенко предусмотрительно снял с оригиналов, прежде чем отдать по требованию прокуратуры, Дмитрий Прохоров, так звали нашего адвоката, сказал:
– Это дело сложное, но вполне понятное. Здесь надо просто всё упорядочить и синхронизировать, и всё встанет на свои места. Ещё буквально несколько эпизодов, и дело будет готово. Но это уже зависит от вас, Борис Витальевич.
– Да, но материалы из «Оберега» изъяты вместе с документами, – ответил Исаенко.
– Это неважно. У вас ведь были копии. Оригиналы в «Обереге», и по первому же требованию суда «Оберег» снова их предоставит. А вы опросите ещё раз своих свидетелей. Вдруг они смогут ещё что-то добавить.
* * *
Дальше события развивались очень стремительно. Но обо всём по порядку.
Исаенко и Скворцов вновь, спустя полтора месяца, отправились в дом на проспект Победы. Исаенко был в глубокой задумчивости. Он пересмотрел накануне материалы по делу Ксении Бондарь, вернее, их копии, в очередной раз восстановив в памяти всё до мельчайших подробностей. Сейчас он пролистывал свой блокнот и размышлял, какие ещё вопросы он сможет задать свидетелям для большего прояснения ситуации.
Скворцов же был в приподнятом настроении. Он давно уже порывался возобновить расследование, но Борис Витальевич спокойно и твёрдо сдерживал его. И вот они снова занимаются этим делом, они опять на серьёзной службе, а не просто бумажки в кабинете перебирают. А главное, он теперь сможет, наконец, завоевать истинное уважение и восхищение своей любимой Натали.
– Знаешь, Скворцов, – сказал Исаенко, когда они уже шли через сквер к дому, – всё это время я не прекращал думать об этом деле. Иногда даже против воли я возвращался к нему мыслями. Оно меня здорово зацепило. Я долго думал, анализировал, по частичкам собирал имевшуюся у нас информацию в одну общую картину, по секундам восстанавливал события той ночи. И вот, что я тебе скажу: я готов рассказать тебе, как всё было на самом деле. Все наши с тобой предположения с самого начала были верны. Итак, Плетнёв и Ксения Бондарь – любовники. Причём, у них довольно странные отношения. Ксения испытывает к Плетнёву смешанные чувства симпатии, сексуального влечения и страха, смятения от того, что она узнаёт о своём партнёре. Его сексуальные пристрастия не только не увлекают Ксению, они пугают её, вызывают неприятие и протест. Ксения пытается возражать, но Плетнёва это лишь больше подстёгивает и заводит. Ему доставляет удовольствие ломать и подчинять себе волю девушки. Мы знаем также, что в числе прочего, Плетнёва увлекает игра на лезвии бритвы: он просит свою подругу удушать его во время полового акта, для получения более ярких ощущений. В ту ночь, с 9 на 10 декабря, Плетнёв вместе с Ксенией Бондарь приехали на известную нам квартиру, будучи в весьма нетрезвом состоянии, а возможно и под действием наркотиков, к которым, кстати сказать, Плетнёв пристрастился в последние годы. Так вот, в квартире они оставались больше двух часов, в продолжение которых Плетнёв и убил Ксению Бондарь, задушив её либо в момент ссоры, либо во время полового акта, не рассчитав силы; либо же намеренно, добавляя в свой арсенал сексуальных извращений ещё и крайнюю степень обладания и власти над своей жертвой, то есть убийство. Позже, придя в себя и осознав содеянное, Плетнёв понимает, что у него на руках труп, от которого теперь надо избавиться, и как можно скорее, пока на улице ночь, и пока девушку не начали искать. Тогда он одевает её, одевается сам, берёт уже мёртвую Ксению под руки, крепко держа её тело, и выходит из квартиры. Это мы с тобой видели на снятом видео. Он знает, что кругом размещены камеры видеонаблюдения, он даже знает, где именно они находятся, поэтому намеренно отворачивается и закрывает от камер лицо мёртвой девушки, выдавая потом это за крайнюю степень опьянения. Я думаю, в тот момент Плетнёв ещё не знал, что именно ему делать, куда ехать и где спрятать труп. Возможно, он даже не пожалел о жизни молодой красотки. Главное – незаметно, не привлекая внимания, и инсценируя пьяную походку, покинуть здание и оказаться в машине, где нет камер, нет посторонних глаз и ушей, а значит, можно спокойно обдумать, что делать дальше. Минуя пост с дремлющим консьержем, Плетнёв выходит на улицу и садится в свой автомобиль, поместив сначала на заднее сиденье труп девушки. Затем, возможно, он поехал подальше за город, где нет постов милиции и дорожного патруля, – и решение пришло само: если оставить тело в безлюдном месте, в стороне от трассы, да ещё в снегу, его вряд ли скоро найдут. А, учитывая, что зима только начиналась, резонно предположить, что раньше весны тело Ксении не будет найдено. Пройдёт масса времени, дорогого времени, многие улики будут утеряны. Собственно, так всё и случилось. Он всё верно рассчитал. Труп обнаружили лишь спустя четыре месяца после убийства. Расследовать по горячим следам невозможно. Шансов для нас раскрыть это дело – мало, для Плетнёва выйти сухим из воды – предостаточно. Вот почему он так спокоен. Он уверен, что это преступление невозможно раскрыть. За эти долгие месяцы все возможные улики были погребены под слоем снега и льда, все свидетели, даже если кто-то и заметил что-то подозрительное в ту ночь, уже вряд ли что-либо вспомнят. Время упущено. А вот у него самого́ было предостаточно времени, чтобы множество раз прокрутить в памяти события той ночи и отточить свою версию, чтобы потом спокойно и уверенно давать показания, не как подозреваемый, а как главный свидетель. Но, как и любой преступник, он мыслит только как преступник. Он видит лишь одну сторону медали. Он упустил множество мелочей, на первый взгляд незначительных, но противоречащих фактам из его версии. Вот, к примеру, он утверждал, что после того, как расстался с Ксенией возле её дома, сразу отправился к себе домой. А мы с тобой знаем, что это не так – мы видели его той же ночью, вернувшегося обратно в дом на Победы спустя всего час. Наверняка, за столько времени он вообще забыл об этом. Я не думаю, что он допустил оплошность. Просто Плетнёв настолько уверен в своей безнаказанности, что на такие мелочи даже не обращал внимания. Самонадеянный, наглый и опасный тип. Но мы с тобой, дорогой друг, при помощи наших главных свидетелей, а также при активном участии наших прелестных знакомых, раздобыли массу интересной информации и фактов. А факты, Женя, вещь упрямая. Под них нельзя подогнать события, – прорехи и погрешности всё равно вылезут наружу. Так и произошло в нашем случае. Опять-таки, к примеру: когда он давал показания, как свидетель, он выказывал полнейшее спокойствие и даже где-то участие в трагической судьбе девушки. А позже выясняется, что ему наплевать на участь Ксении, что его вообще мало чем можно «прошибить». К тому же, на видео мы видели, каким неспокойным и встревоженным он выглядел, когда вернулся под утро в ту самую квартиру. Возможно, кто-то скажет, что это мелочи, не имеющие никакого значения. Но именно в этих «мелочах» и раскрывается характер человека, его психология, логика и последовательность его поступков, именно в них и спрятан главный ключ к раскрытию дела. В нашем случае, возникла нестыковка в показаниях Плетнёва с обнаруженными фактами. И всё: идеальное преступление обернулось банальным убийством с попыткой замести следы. Особенно явно мы с тобой это увидели, когда стали подбираться к Плетнёву совсем близко. Он понял, что просчитался. Он понял, что мы идём по его следу. Гения из него не вышло. И он начал действовать. Первое, что он сделал, это попытался обезоружить нас, отобрав это дело. Каким будет следующий его шаг, несложно себе представить. Как только он узнает, что мы возобновили расследование, начнутся угрозы. Возможно, он попытается купить нас. Но угрозы будут обязательно. Не знаю, пойдёт ли он дальше угроз. Не исключено.
Исаенко замолчал и посмотрел на Скворцова, шагающего рядом. Женя обернулся к нему и спросил:
– К чему вы мне это говорите? Вы пытаетесь напугать меня?
– Нет, Женя, не напугать, – серьёзно ответил Исаенко. – Я лишь предупреждаю тебя. Наши дальнейшие действия могут представлять опасность. И, чем ближе мы будем подбираться к Плетнёву, тем серьёзнее опасность будет нам угрожать. Преступник, уверенный в своём могуществе, но загнанный в угол, подобен дикому зверю или сбесившемуся псу. Он будет бросаться вперёд и идти напролом. Ему тогда уже будет нечего терять. Я просто хочу, чтобы ты знал, во что ввязываешься, пока не поздно ещё отступить.
– Отступить?! – удивился Скворцов. – Я и не думал отступать. Вообще не понимаю, к чему все эти предостережения. Я уже не мальчик и прекрасно понимаю, чем всё это грозит. Спасибо вам, конечно, за беспокойство. Но покончим на этом. Я жду не дождусь, когда мы, наконец, посадим его на скамью подсудимых, и когда ему не сможет помочь ни один адвокат.
– В принципе, я другого и не ожидал, – хмыкнул Исаенко. – Так, предупредил на всякий случай, для очистки совести. Ладно, за дело. Действовать нам с тобой надо спокойно и тихо, чтобы наш Плетнёв как можно дольше продолжал пребывать в заблуждении, что он соскочил с крючка, и что его оставили в покое. Наше дело – нарыть побольше улик и фактов, а Прохоров поможет нам всё это сшить в красивое обвинение с неопровержимыми доказательствами. Я как раз ожидаю подтверждение одной ценной информации. Если только она окажется достоверной, у нас с тобой на руках, Женя, будет мощная бомба против Плетнёва.
Коллеги как раз подошли к высотному дому, где находилась квартира Игоря Плетнёва. Они вошли в парадную, поднялись на лифте на одиннадцатый этаж и позвонили в дверь 155-ой квартиры. Дверь открылась, и на пороге они увидели прежнюю знакомую, Элину Владиславовну. Женщина сразу же узнала следователя и его молодого помощника и пригласила войти.
Скворцов, вновь очутившись в атмосфере изысканной, некричащей роскоши, с удовольствием находился здесь и с интересом осматривался по сторонам. Ему было очень уютно и комфортно в этой квартире. Все вещи и предметы мебели были на своих местах и гармонично дополняли безупречный интерьер. Создавалось ощущение лёгкости и полёта, словно талантливый художник написал картину на холсте и вдохнул в неё жизнь волшебными красками.
Да и сама хозяйка всячески способствовала усилению этого впечатления. Элина Владиславовна очень располагала к себе, была всегда приветлива и гостеприимна. Вот и сегодня она встретила Скворцова с Исаенко, как дорогих гостей, и сразу же пригласила к столу, отведать заморских угощений с чаем, которые ей привёз сын из недавнего путешествия по странам Африканского континента.
За чаем беседа потекла легко и непринуждённо. Исаенко, испытывая симпатию и доверие к хозяйке, рассказал ей вкратце всю историю о том, что произошло после их последней встречи: и о видеозаписях с камер наблюдения, и о том, как у них забрали дело, и об их со Скворцовым догадках и выводах. Элина Владиславовна выслушала всё и покачала головой:
– Ай-яй-яй, неужели это всё-таки Игорь? Вот так живёшь и не знаешь, кто тебя окружает, и кто на самом деле живёт с тобой по соседству.
Она глубоко задумалась, размышляя над тем, что сейчас услышала. Исаенко не собирался её отвлекать или беспокоить, он продолжал спокойно потягивать чай с молоком из изящной фарфоровой чашечки. Скворцов встал со своего места и стал с любопытством разглядывать книги в стеклянной библиотеке и статуэтки на каминной полке.
Вдруг Элина Владиславовна будто очнулась от своих мыслей и оживлённо заговорила.
– Вы знаете, Борис Витальевич, очень хорошо, что вы рассказали о видеокамерах. Я вдруг вспомнила… Ну да, как же я могла сразу упустить это из вида?! Мой сын много лет назад работал на одном предприятии, где производили системы безопасности разных уровней. И вот тогда, около семи лет назад, он предложил здешнему управляющему установить дополнительные камеры ещё и в лифтах, для полной безопасности. Если мне не изменяет память, то управляющий после долгих переговоров согласился. И это значит, что в наших лифтах тоже должны быть камеры. И, главное, что об этом наверняка не знает никто из жильцов.
Исаенко даже подпрыгнул на месте.
– Элина Владиславовна, вы наш ангел-спаситель! Надо только выяснить, действительно ли они были установлены. И если только… Скворцов, идём-ка, проверим здешние лифты, – позвал он помощника.
Они вышли и уже через пятнадцать минут вернулись, сияя, словно два самовара.
– Наконец-то настоящий прорыв в нашем деле, – казала он, закрыв плотно дверь. – Теперь надо выяснить, что за контора пишет на эти камеры, и – дело в шляпе. Я почему-то уверен, что именно эти материалы дадут нам ключ к развязке. Ведь Плетнёв, так же, как и все остальные, не знает о лифтовых камерах, поэтому мог расслабиться на минуту, находясь в кабине лифта, уверенный, что здесь его никто не видит. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.
Коллеги не стали долго задерживаться и распрощались с гостеприимной хозяйкой. Они поспешили отправиться на поиски хозяев скрытых камер.
Находясь в лифте, Исаенко ещё раз осмотрел глазок мини-устройства, вмонтированного в панель управления, и убедился, что только знающий специалист может заметить его здесь. Он был доволен. Элина Владиславовна в который раз помогла им.
Исаенко и Скворцов вернулись в отделение.
И снова изнурительные поиски у мониторов компьютеров. До поздней ночи коллеги штудировали гигабайты информации, пытаясь напасть на след; просматривали массу хлама в надежде найти зацепку. И вот далеко за полночь Исаенко, наконец, раздобыл нужную информацию. Он вытер пот со лба и перевёл дыхание.
– Вот оно, частное агентство, на базе завода-изготовителя, где работал сын Элины Владиславовны – агентство, которое предоставляет услуги по безопасности и слежению, – сказал он хриплым голосом. – Не зря мы с тобой сегодня задержались так долго. Это большая удача. В глазах, правда, рябит уже от всех этих сайтов, от рекламы и мусора. Но оно того стоило. Вот, правда, спроси меня, как я это сделал, что за чем открыл и где, в конце концов, нашёл – не смогу тебе ответить. Чёрт его знает, где и как. И как мы раньше обходились без компьютеров, без интернета? И находили всё по картотекам и архивам, и преступления раскрывали. А, Скворцов?
Он посмотрел на взъерошенного, измученного, но довольного Скворцова и улыбнулся по-отечески.
– Езжай домой, Женя, отоспись, – сказал он.
– А вы? – спросил устало Скворцов.
– А я ещё посижу немножко и тоже скоро поеду, посплю хоть пару часов.
* * *
Утром следующего дня Исаенко уже был у полковника Симоненко и пытался убедить его разрешить им со Скворцовым провести своё независимое расследование по делу Ксении Бондарь и Игоря Плетнёва.
– Не понимаю, дорогой Борис Витальевич, зачем тебе это надо, – говорил Симоненко. – Ведь этим делом уже занимается прокуратура.
– В том то и дело, что ничем там не занимаются, – говорил Исаенко. – Уже больше месяца прошло, а у них ничего не движется. Да мы со Скворцовым за один только вчерашний день нарыли по этому делу больше, чем они за полтора месяца. Ведь очевидно же, что там и не собираются ничем заниматься. Не знаю, по какой причине, можно только догадываться.
– Откуда у вас информация о скрытых камерах? – поинтересовался Симоненко.
– Да так, сорока на хвосте принесла, – отшутился Исаенко. Он умышленно скрыл имя их помощницы Элины Владиславовны, из осторожности.
– А если серьёзно? – не отступал полковник.
– Ну а если серьёзно, то это чистая случайность, везение, – ответил Исаенко. – Решили проверить, на всякий случай, и тут такая удача.
Удовлетворил ли полковника Симоненко этот ответ или нет, но он не стал больше выпытывать.
– Товарищ полковник, прошу вас, разрешите нам… – начал опять Исаенко.
– Чего ты, собственно, от меня хочешь? – спросил Симоненко. – По-моему, вы уже занимаетесь своим расследованием, и намерены продолжать независимо от того, что я сейчас тебе отвечу. Ведь так?
Исаенко виновато улыбнулся.
– Что ты мне тут глазки строишь? – хмыкнул Симоненко. – От меня-то чего вам надо?
– Разрешение на изъятие материалов со скрытых лифтовых камер, если потребуется официальный запрос, как в случае с «Оберегом», – сказал Исаенко.
Симоненко колебался ещё какое-то время, а потом дал-таки своё согласие.
* * *
Следующие несколько дней Исаенко и Скворцов занимались поисками нужного агентства без названия и, в конце концов, исколесив чуть ли не весь Киев, нашли искомый адрес. Затем последовала процедура изъятия видеоматериалов с камер, подобная процедуре в «Обереге». И вот, наконец-то, длительные, утомительные поиски увенчались успехом: Исаенко держал в руках диск с ценными записями.
Вечером, в конце рабочего дня, чтобы никто не мешал и не отвлекал, Исаенко вместе со Скворцовым закрылись в своём кабинете и включили долгожданное «кино».
С первых же секунд всё стало ясно и окончательно открылось.
– Смотри, Женя, смотри внимательно, – твердил Исаенко. – Нельзя пропустить ни малейшей детали. Вся надежда на эти двадцать секунд, пока Плетнёв был один и, как он был уверен, без посторонних глаз.
– Угу, – буркнул Скворцов, внимательно глядя в монитор.
В обозначенное время на экране появился Плетнёв, держа в руках бесчувственную Ксюшу. Картинка словно повторялась с камеры парадной. Плетнёв крепко держал девушку за талию, её голова лежала на его плече. Камера была расположена под таким удачным углом, что в неё было видно всё пространство лифтовой кабины сверху донизу и до противоположных стен.
Двери лифта закрылись. Исаенко и Скворцов прилипли к монитору и напряглись. Они словно проникли внутрь и незримо находились сейчас рядом с Плетнёвым. Они не издавали ни звука, ни малейшего движения, и пристально следили за каждым движением Плетнёва. Вот он сосредоточенно смотрит куда-то сквозь пространство, напряжённо размышляя о чём-то. Тяжёлая ноша оттягивает ему руку. Девушка безвольно лежит в крепких объятиях, её руки свисают вдоль тела, голова по-прежнему лежит на плече Плетнёва. Лица девушки не видно.
Скворцов с Исаенко инстинктивно придвигаются ещё ближе, утыкаясь носами прямо в экран и чуть ли не загораживая друг другу обзор. В воздухе повисло напряжение.
И вдруг, видимо, лифт приближался к отметке первого этажа, Плетнёв решил перед выходом устроить девушку поудобнее в затёкших руках, и слегка подбросил её, словно куклу или ребёнка. В этот момент голова её скатилась с его плеча и резко откинулась назад, открыв на несколько секунд лицо. Скворцов передёрнулся. Он увидел мертвенную бледность на этом молодом красивом лице. Словно маска смерти запечатлелась на нём и навечно отпечаталась в застывших чертах и полуприкрытых глазах. Но самое главное, что увидели коллеги – это кроваво-синие отпечатки пальцев рук на горле девушки. Их было чётко видно на открывшейся шее. Именно такие следы остаются вследствие удушения руками – за свою практику Исаенко неоднократно видел подобные отметины на шеях жертв.
– Ты видел, Женя? Ты видел?! – вскричал Исаенко. – Останови скорее! Промотай назад. Нет, ты видел? Вот оно! Вот, наконец-то, мы увидели это. Она мертва. Она уже мертва, задушена! И никуда он её не провожал. Все его показания, от первого до последнего слова, ложь! Он задушил её в квартире, а потом отвёз труп за город и оставил в снегу. Это он, Плетнёв, убил Ксению Бондарь. Мы раскрыли это дело!
Исаенко ликовал. А Скворцов смотрел на монитор, и ужас охватывал его. Там зияло бледное мёртвое лицо молодой девушки, задушенной полчаса назад, не успевшей позвать на помощь, не сумевшей вырваться из железного обруча сдавивших её в смертельной хватке рук, и так безвременно, так нелепо погибшей.
Вторую ночь напролёт Исаенко не выходил из своего кабинета. Он отпустил Скворцова домой, а сам снова и снова прокручивал записи, в сотый раз просматривая один и тот же кадр. Он критически смотрел с разных позиций и ракурсов, стараясь скептически подойти к изображению: а вдруг всё-таки можно принять девушку за мертвецки пьяную, а следы на горле – принять за упавшую от во́рота тень? Но с каждым новым просмотром все его скептические придирки отпадали. Сомнений быть не могло: девушка на этом кадре мертва. И только слепой не увидит этого.
* * *
Утром Исаенко позвонил адвокату Прохорову. Затем пошёл к полковнику Симоненко за очередным запросом в «Оберег» – взять ещё один экземпляр копий с камер наружного наблюдения, чтобы вместе с Прохоровым и Скворцовым постепенно всё «слепить до кучи», как он выразился.
А вечером в его кабинете раздался телефонный звонок. Исаенко поднял трубку и услышал незнакомый низкий голос.
– Следователь Исаенко, Борис Витальевич? – услышал он вопрос.
– Да, слушаю, – ответил Исаенко. – С кем я говорю?
– Моё имя вам ничего не скажет, – ответили ему. – Называйте меня «Доброжелатель», если вам так угодно.
Начало беседы уже не понравилось Исаенко. Но он решил выслушать до конца. Он спросил:
– И чего же вы хотите, Доброжелатель?
– Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, – сказал тот после паузы. – Я действительно желаю вам добра, поэтому хочу предостеречь. Вам может угрожать опасность.
– Послушайте, Доброжелатель, я не боюсь вас и ваших угроз, – резко сказал Исаенко.
Он досадовал, что рядом никого не было, кто мог бы записать этот разговор: Скворцова он сам отпустил, а Прохоров давно ушёл.
На другом конце провода раздался глухой смех.
– Дело в том, что опасность может угрожать не только вам, – здесь он сделал паузу, чем ещё больше завёл следователя, – …но и близким вам людям.
– Слушай, ты, кем бы ты ни был,… я тебя найду, и тогда посмотрим, кому надо будет себя поберечь. А своему заказчику передай, что ему недолго уже осталось ходить на воле.
– Глупо, – ответил «доброжелатель», – глупо и необдуманно вы говорите, господин следователь. Я вас по-дружески предупреждаю, а вы злитесь, угрожаете. Нехорошо.
– Чего вы от меня хотите? – спросил Исаенко. – Зачем позвонили?
Он ждал, чтобы звонивший полностью открыл все карты. Но тот продолжал говорить так же размыто и намёками.
– Вы невнимательны, как для следователя, – иронично заметил он. – Я ведь уже сказал вам: хочу предупредить об опасности. Будьте осторожны, если намерены продолжать заниматься тем, чем вы сейчас занимаетесь. Всего хорошего.
И дальше послышались короткие гудки. Исаенко с досадой положил трубку на место, так что звон раздался на всю комнату.
– Вот сука, – выругался он. – Угрожать вздумал. Хрен тебе, не дождёшься!
Он схватил мобильный телефон и набрал номер жены.
– Чего ты так поздно, Боря? Что-то случилось? – услышал он сонный голос жены.
– Нет, всё в порядке, – ответил он. – Уже еду домой.
Он выключил компьютер, погасил свет и вышел из кабинета.
* * *
На следующий день Исаенко рассказал о ночном звонке Жене Скворцову и Прохорову, а затем пошёл к полковнику Симоненко.
– Товарищ полковник, – сказал он, – мне надо взять пару дней выходных, чтобы увезти семью куда-нибудь подальше. Прошлой ночью мне позвонили с угрозами. Наше дело уже на стадии завершения. И мне будет гораздо спокойнее, если моя семья будет в безопасности.
– Смотри, Исаенко, я тебя предупреждал, – ответил полковник. – Ввязался ты в это дело, такую кашу заварил. Вот, что мне делать, если, не дай бог, с тобой что-нибудь случится, или с твоей семьёй?
– Да ничего ни с кем не случится, – бодро ответил Исаенко. – Ещё несколько дней, и дело будет закрыто, можно будет брать преступника.
– «Брать преступника», – передразнил его полковник. – Ты хоть понимаешь, о чём ты говоришь, что нам придётся пережить, и что мне придётся выслушать?! Откуда ты только взялся на мою голову?
– Вот сейчас вообще ничего не понял, товарищ полковник, – сказал Исаенко. – Чего же вы от меня ждёте? Чтобы я закрыл глаза на преступления лишь потому, что убийца богат и влиятелен? Или затем, чтобы избежать неудобных ситуаций? Неужели вы действительно согласны оставить на воле убийцу молодой девушки, насильника и преступника?
– Ой, прошу тебя, Борис Витальевич, – отмахнулся полковник, – опять ты со своими высокими речами.
– Но речь идёт о жизни молодой девушки, – возразил, было, Исаенко.
– Да сколько их ещё было, и сколько будет, – ответил раздражённо полковник. – Мы просто не в состоянии найти всех убийц, а тем более в случае с проститутками. Да нигде бы этим не занимались!
– Не понимаю вас, товарищ полковник, – Исаенко смешался. Он не в первый раз слышал критику от начальства. Но говорить о том, что убийцу проститутки даже разыскивать не стоит… Говорить об этом всерьёз…
Исаенко повернулся, чтобы уйти. Потом остановился и обернулся, прямо посмотрел в глаза полковнику.
– Ксения Бондарь не была проституткой, – сказал он. – Но это не имеет значения. Никто не имеет права отбирать жизнь у другого человека, тем более ради забавы. Ксения была единственной дочерью у родителей. Мать не перенесла горя, у неё случился инсульт, затем сразу второй, и теперь она полностью парализована и прикована к постели. Она лежит на больничной койке, недвижимая, безмолвная, и слёзы нескончаемым потоком льются из её глаз. У отца слабое сердце, приступ за приступом, он тоже долго не протянет. Целая семья в один миг была разрушена из-за одного подонка. И вы хотите, чтобы он продолжал спокойно разгуливать на воле после всего, что он сделал, и даже не ответил перед законом за содеянное?
