Текст книги "Хроношахид"

Автор книги: Татьяна Михайлова

Соавторы: Тимур Алиев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Поле битвы было не узнать. Мазанки, в которой прятался Юсуп, больше не существовало. Вместо нее вырос курган из глины и лозы. Он присвистнул от удивления – совсем недавно вся эта гора скрывала под собой его тело. Какое счастье, что появился памирец и расправился с теми, что уцелели во время взрыва, порадовался Юсуп. Иначе им ничего не стоило бы взять его тепленьким и бесчувственным…

Майдан тоже исчез. Огромная воронка на его месте, куски тел в радиусе нескольких десятков метров и пятна крови повсюду.

«Кажется, килограмма пластида оказалось многовато», – подумал Юсуп. И обомлел, разглядев в сгущающейся темноте целую толпу народа. Они стояли вокруг краев воронки – мужчины в мохнатых папахах, женщины с детьми на руках – и смотрели на Юсупа. Его словно обожгло изнутри кипятком.

– Ассаламу алейкум, чеченцы! – крикнул он и приветственно махнул им рукой.

Глава 4. Смена курса

В воткнутой в землю тростинке что-то хлюпнуло, зашкворчало, а затем, будто из огнетушителя, из нее брызнула длинная пенисто-белая струя. После этого пена бежала уже беспрестанно: то едва шипя, то вновь начиная клокотать. Юсуп, не отрываясь, смотрел на пеноизвержение, ему казалось, что за этим зрелищем можно следить бесконечно. Словно два начала – рациональное и мистическое – сплелись в этом процессе. Первое – из времени Юсупа, когда копируешь на флешку несколькогигабайтный файл и с увлечением следишь за меняющимися цифрами скорости записи и оставшегося времени. Второе – словно из какой-то вдруг ожившей памяти предков, когда необъяснимое казалось чудом, а вот такие вздохи в глубине принимались за дыхание подземных духов.

На самом деле истина находилась где-то посредине. Ничего необъяснимого в зрелище не было. Просто благодарные жители села решили накормить Юсупа специальным гостевым блюдом. Прямо на его глазах они освежевали молодого барашка, извлекли внутренности, порубили тушу на несколько кусков, завернули в снятую шкуру, наскоро зашили жилами и, воткнув в получившийся сверток камышовую тростинку, бросили в заранее выкопанную яму с горячими углями. Сверху забросали землей и оставили мясо то ли тушиться, то ли печься.

Поначалу Юсуп отказался от обеда – ему казалось, что на счету каждый час. После горячки боя он был готов бежать сломя голову отсюда – выброс адреналина, видимо, случился грандиозный. Ну еще бы – он сражался за свою жизнь, он выжил, он впервые убил человека, и даже не одного. Ему хотелось одновременно говорить, смеяться и мчаться на свершение новых подвигов. А тут какие-то банальные ночлег и ужин. Но потом он вдруг почувствовал, насколько проголодался, и решил: небольшой передых не помешает. Да и ночь уже опускалась на землю плотным стеганым одеялом, а Юсуп не только не знал дороги, но даже не имел как такового плана на будущее. Все предыдущие замыслы пришли в полную негодность, и требовалось время, чтобы обдумать и решить, как вести себя в дальнейшем. Потому Юсуп изобразил самую приветливую улыбку и принял приглашение сельчан переночевать у них и перекусить.

Однако стоило ему опуститься на войлочную кошму, что постелили у костра специально для него, как накатила слабость. Он сдулся, словно проколотый мяч. Ушли все силы – и физические, и моральные. Не хотелось ни идти, ни говорить…

К счастью, долго поддерживать беседу с хозяевами не пришлось. Они обменялись обычными ритуальными фразами о житье-бытье, Юсуп принес соболезнование родственникам погибших. Устав от общения на арабском, он с наслаждением купался в звуках чеченской речи. Строго говоря, это не был тот родной язык, к которому он привык, но походил на него, примерно как старославянский, который Юсуп видел в подарочном издании «Слова о полку Игореве», на современный русский. Однако и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя дома.

Чеченцами, или нохчо, эти люди себя не называли. Понятие нации к ним должно было прийти много позже, пока же они представляли собой одно из нахских сообществ, которые только в будущем сольются в единый народ. Мы – орстхой, гордо сообщили ему, и Юсуп кивнул, узнав знакомое слово – в его время такое сообщество продолжало существовать, причем одни из его членов стали ингушами, другие – чеченцами.

Сельцо (оно до сих пор не имело названия) оказалось сплошным новоделом – его построили прошлой осенью и не успели ни толком укрепить, ни украсить. Люди лишь однажды перезимовали в нем. Все они являлись беженцами из разрушенного силами Тамерлана Магаса – города, лежавшего западнее отсюда, в котором жили почти две тысячи человек. Никто из собравшихся не смог толком объяснить Юсупу, какое расстояние отделяло их от того места, рассказывали лишь, как долго петляли по дремучим лесам, пока наконец не забрели в удобную для жизни и закрытую долину. И остались в надежде, что здесь их монголы не достанут.

– Разве Магас не был уничтожен еще нашествием Чингисхана? – удивился Юсуп.

Из учебников истории ему помнилось так. И город вроде как был многолюднее на пару порядков, если верить преподавателям.

Люди только пожимали плечами. Да, рядом с Магасом существовали остатки какого-то городища, может, это он и был… Видимо, восстановили-таки свой город жители, чтобы через столетие его разрушил новый завоеватель, решил Юсуп…

Взрослых мужчин в селе оказалось немного. Подростки, женщины, дети, старики. Остальных, говоря современным языком, мобилизовали в армию Тохтамыша. Кумыкский бек, на землях которого расположились беженцы, являлся данником золотоордынского хана, вот и забрал мужчин, когда к Кавказу приблизилось войско Тамерлана.

Наконец селяне деликатно покинули гостей, пожелав спокойного отдыха, а сами удалились завершать скорбные дела – обмывать погибших односельчан, готовить для них могильники. Чтобы захоронить все трупы, предстояло выкопать более десятка погребальных ям и обложить их камнем. Работы предстояло немало, потому решили не ждать до рассвета, а начать уже вечером и задействовать по возможности всех.

Юсупа же с Фархадом и Ахмад-ибн-Мохаммедом оставили на попечение тринадцатилетнего паренька по имени Кохцул – щуплого, взъерошенного, но ужасно любознательного и прилипчивого. Юсуп даже подумал, что Кохцул (в переводе – колючка) – это его прозвище, настолько оно подходило мальчишке и внешне, и внутренне. Но нет, оказалось, что имя.

– Удачно тебя папа с мамой назвали, – пошутил Юсуп, и паренек тут же напрягся и замолчал.

Выяснилось, что Кохцул – сирота, его родители погибли в том же Магасе. Юсуп поведал мальчику, что он и сам лишился отца в примерно такой же ситуации, Кохцул принялся расспрашивать. Одним словом, лед в отношениях оказался растоплен, и после этого поток красноречия мальчишки уже не иссякал.

К примеру, он рассказал, что несколько десятков семей, уцелевших после взятия Магаса, решили поддаться в горы, куда кочевники просто не смогут забраться на своих конях. Дядя мальчика с остальными соседями решили иначе – и вот пострадали.

– Но с таким защитником, как ты, Юсуп, нам теперь нечего бояться, – радовался Кохцул.

Юсуп, слыша это, грустно усмехался. По истории ему помнилось, что нашествие Тамерлана не оставило и следа от городов и сел на плоскости Северного Кавказа, окончательно загнав уцелевших людей в горы и заставив их строить каменные башни. Кажется, не уцелели даже городища в предгорьях – и их достали неразборчивые нукеры амира.

Однако объяснить это мальчику было невозможно. Вот Юсуп и улыбался рассеянно, думая о своем и глядя в освещенное багровыми всполохами костра довольное лицо подростка, которому впервые поручили ответственное дело – принимать гостя. Остальные взрослые занимались похоронами – шесть мужчин, пять женщин и двое детей ждали погребения.

Тут Юсуп почувствовал, как замерз. А ведь и впрямь не лето, весна в самом разгаре: днем теплынь, по утрам и вечерам – заморозки. Он потянулся за курткой, что снял с убитого унбаши, накинул поверх, не продевая руки в рукава.

– Переводи, переводи, не отвлекайся! – толкнул его в бок сидящий рядом араб.

В отличие от Фархада, не дождавшегося долгожданного блюда и уже давно храпевшего неподалеку, хронист, как настоящий ученый-исследователь, был переполнен любопытством и выпытывал мельчайшие детали. Он не только требовал от Юсупа, чтобы тот переводил все слова Кохцула, но и сам постоянно задавал вопросы.

– Этнограф хренов, – ворчал Юсуп, однако подчинялся.

Честно говоря, ему и самому было интересно узнать про жизнь предков, но примерно половину из того, что говорил ему мальчик, он не понимал. Некоторые слова звучали несколько иначе, чем на том чеченском языке, к которому привык Юсуп, другие он и вовсе никогда не встречал. Еще меньше речь парня понимал мальчишка. Соответственно, приходилось объясняться по нескольку раз, максимально упрощая смысл.

Наконец Юсупу все надоело, он лег на спину, уставившись в небо, и притворился, что задремал. На самом деле спать, пока не продумана программа действий, нельзя было ни в коем случае. Но и в ночное небо смотреть не хотелось.

Юсуп не любил звездное небо. Для него оно на всю жизнь осталось воспоминанием военного детства, когда в доме не было света и с наступление темного времени суток нужно было или ложиться спать, или сидеть при свечах. А еще существовал вариант выйти на улицу, чтобы поболтать с друзьями, или даже посидеть в одиночестве, смотря в ночь, иногда озаряемую всполохами трассеров.

Вот и не мог с тех пор Юсуп спокойно наблюдать за звездным небом. А сейчас пришлось, хотя бы периодически. Боялся: если закроет глаза, то уснет. А таймер тем временем тикал, отсчитывая часы, что остались Юсупу в этом мире. И нужно было срочно придумать что-то гениальное, чтобы не потратить их впустую.

Но чем больше Юсуп размышлял над своими дальнейшими планами, тем больше он приходил в недоумение: что делать? Нет, теперь у него имелось средство передвижения, причем не одно – орстхойцы изловили на территории села и в его окрестностях около десятка лошадей. Двух из них Юсуп забрал себе, остальных решил оставить селянам. Нужно было видеть восторг на их лицах. Культ коня здесь был сравним разве что с культом коровы в Индии.

И оружия с одеждой у Юсупа оказалось в избытке – хватило бы на то, чтобы переодеться и прикинуться местным. Однако это были все плюсы – языков он не знал, географией не владел, прямой ход к амиру, так отчетливо нарисовавшийся было в начале его пребывания в четырнадцатом веке, теперь накрылся. Да и после произошедшего не лежала душа у Юсупа к тому, чтобы выступать на стороне Тамерлана. Даже временно. «Он уничтожает моих предков тысячами, а я буду служить и кланяться ему?» – кипел от возмущения парень.

Придя в себя, Юсуп успел увидеть на склоне горы крохотные точки, которые, яростно нахлестывая лошадей, «делали ноги» подальше от страшного бойца, практически в одиночку расправившегося с тремя десятками опытных воинов, прошедших не одну военную кампанию. Это пятеро монголов сумели-таки ускользнуть и от пластиковой бомбы, и от смертельных объятий Фархада.

Преследовать выросших в седле кочевников было бесполезно. Между тем факт их бегства стал для Юсупа катастрофой. Любой из них мог доложить начальству о странном человеке, выдавшем себя за шпиона амира, а после этого уничтожившем целый татаро-монгольский кошун. В таком случае дорога к Тамерлану оказывалась наглухо закрыта: Юсупа утыкали бы стрелами издалека, даже не подпустив к расположению войска. Конечно, можно попробовать захватить в качестве рекомендателей араба и памирца, думал он, но ни тот ни другой не были монголами, а, значит, и доверие к их словам могло оказаться минимальным.

Существовал еще вариант – остаться в этом сельце, высидеть шестнадцать или около того часов и спокойно вернуться в Сколково с экипировкой унбаши Мусы (у него она была самая дорогая) и несколькими серебряными и бронзовыми монетами, что нашлись в карманах монголов. Затем реализовать все это и на вырученные деньги приобрести тур в 1991 год. Однако такое барахло вряд ли удалось бы загнать больше чем за пару тысяч долларов. Да и то, если найти какой-нибудь непрофессиональный частный музей или коллекционера-идиота, готового поверить на слово, что грубые поделки из серебра и бронзы есть не что иное, как подлинники из четырнадцатого века, а не фальшивки, изготовленные в Китае. Между тем Юсупу было нужно ни много ни мало, а миллион евро.

«А что, если податься к Тохтамышу? – вдруг подумал Юсуп. – В конце концов, даже мои предки воюют в рядах его войск. Почему я должен стоять в стороне?.. И если сражение войск Тохтамыша и Тамерлана состоится уже завтра, мне нужно принять в нем участие».

– Готово! – пронзительно вскрикнул Кохцул, и Юсуп вздрогнул.

Кажется, он все-таки задремал.

– Что готово? – сонно спросил он.

Парнишка указал на тростинку. Пеноизвержение прекратилось, да и пыхтение подземных великанов смолкло.

– Наконец-то, – проворчал Юсуп, расталкивая храпящего памирца и знаками предлагая ему присоединиться к Кохцулу, который уже раскапывал яму с парным мясом.

Аромат оттуда ударил такой, что в животе у Юсупа заурчало…

Через полчаса с нежной, тающей на языке бараниной было покончено – больше половины перекочевало в желудки едоков, сейчас напоминающие тугие барабаны. Остальное Кохцул понес семье своего дяди. Так распорядился Юсуп.

Пока мальчишка отсутствовал, парень расспросил своих спутников об их планах.

– Памирец будет следовать за тобой, пока ты не вернешь долг, – объяснил араб после недолгих переговоров с Фархадом, который сразу же откинулся на войлок и захрапел.

– Понятно, – кивнул головой Юсуп. – Ну а ты?

Араб пожал плечами:

– И я с вами. Я не воин, я – хронист, в этих диких… о, прости, Юсуп, но это правда… землях мне одному не выжить… А вот куда отправляешься ты? К амиру Тамерлану ехать не передумал?

Юсуп покрутил в руках часы. Странным образом они уцелели в кровавой мясорубке. Футляр оказался расколот в нескольких местах, но сами часы даже не были поцарапаны. Юсуп лично обнаружил их на краю воронки и считал, что это определенный знак ему.

– Сложно сказать, – признался он. – Увидев, что творят воины амира на землях моих отцов, я стал иначе относиться к нему.

– И кто тогда? Тохтамыш?.. Если ты против Тамерлана, то на стороне Золотой Орды, – объяснил араб. – Другого не дано.

«А он прав, – вдруг подумал Юсуп. – В конце концов, ведь у истории Чечни не один поворотный пункт. Ельцин – да. Но и Тамерлан – да. Сколько он пожег и уничтожил селений на Северном Кавказе, в Чечне? На сколько столетий отбросил назад развитие кавказцев? После битвы на Тереке он и его войска еще год куражились здесь, уничтожая и, словно лис, выкуривая горцев из их башен. Разве это не геноцид? Так почему не остановить его?.. Ведь это обстоятельство, несомненно, изменит будущее».

Парень усиленно зачесал в затылке, чувствуя накатывающее возбуждение. Кажется, он нащупал верный путь к дальнейшим действиям. Причем находились все новые и новые аргументы, чтобы отправиться к Тохтамышу.

«А ведь, потерпев поражение на Тереке, Золотая Орда хотя и существовала после этого множество лет, но уже никогда не вернула своих лидирующих позиций, в том числе и в русских княжествах. Однако, только уйдя из-под контроля золотоордынских ханов, расцвела Москва. Чтобы через много-много столетий очередной ее князь по имени Борис дал приказ своим воинам идти на Кавказ… Так почему бы не помочь Золотой Орде сохранить свое влияние на Москву?»

Внезапно в темноте раздался какой-то щелчок… Юсуп приложил палец к губам, давая знак арабу, одновременно выхватил пистолет, передернул затвор.

– Не надо, это мы, – раздался слабый голос.

– Кто это мы? – сурово вопросил Юсуп. – А ну, выходи!

В пространство костра из темноты вышли три невысокие фигуры. Совсем еще мальчишки, наверное, ровесники Кохцула. Через мгновение за их спинами вырос и он сам:

– Прости, Юсуп, это мои друзья. Они очень хотели посмотреть на тебя. Я боялся, что ты рассердишься, и привел их тайком… И мы нечаянно услышали… Ты не останешься с нами? – В голосе мальчишки слышалось отчаяние.

– Нет. Мне надо идти. Впереди меня ждет великий бой, – вздохнул Юсуп.

– Я так и знал, – отозвался мальчик. Он подбежал к Юсупу, взял его за руку, горячо заявил: – Мы пойдем с тобой.

– Мы? – не понял Юсуп.

– Мои друзья – Чхоч, Таймасхан, Бота – и я, – объяснил Кохцул.

Юсуп оглядел выстроившихся в ряд мальчишек, едва видимых в отблесках догорающего костра. Круглолицый, полноватый – это явно Чхоч, «увалень» в переводе. Тот, что повыше, с суровым выражением лица и сжатыми губами, – скорее всего Таймасхан, ему как-то больше подходит такое героическое имя, в котором уже, кстати, чувствуется тюркское влияние. А вот щуплый и узкоплечий – Бота. Однако смотрит вызывающе, явный драчун.

– Нет! Вы никуда не пойдете! – Юсуп помотал головой.

Не хватало ему еще брать на себя ответственность за этих подростков! Они только на вид кажутся взрослыми, а на самом деле им лет по тринадцать-четырнадцать. Семиклассники, по сути дела.

– Мы и так собирались идти. А с тобой нам будет легче, – умоляюще скривился мальчишка.

– Вы оставляете свое село без защиты. Об этом не думали?

– Конечно, думали. Но если мы останемся, то рано или поздно очередной отряд нападет на село и всех убьет. Вряд ли ты снова окажешься здесь, чтобы спасти нас, как сегодня… Так что или нужно уходить в горы, где нас не достанут, или разбираться с захватчиком сообща.

«Как это знакомо», – грустно усмехнулся Юсуп. Ну что ж, кто он такой, в самом деле, чтобы мешать патриотам умереть за свою родину?..

– Ладно, – махнул рукой Юсуп. – Только выйдем затемно – дорога неблизкая, а времени мало. Знает ли кто дорогу к Тереку?

– Да-да, – закивал головой кто-то из тройки. – Нужно перейти Долгий хребет, потом…

– Тогда приготовьте лошадей и одежду сейчас, – перебил его Юсуп, выставляя будильник таким образом, чтобы поспать четыре часа. – Утром собираться будет некогда… И лошадьми тоже займитесь.

Последние слова он говорил, зевая во весь рот. Приняв решение и скинув с плеч груз ответственности, он моментально расслабился – опрокинулся на бок, натягивая на себя сверху куртку унбаши, и тут же заснул.

Часть III
Между Тохтамышем и Тамерланом

Глава 1. В тумане

Он проспал, как и планировал, ровно четыре часа. Минута в минуту, как робот: щелк – включился, щелк – выключился. Закрыл глаза, увидел черный квадрат и как будто сразу открыл их – от настойчивого зуммера в левом ухе.

Будильник в часах трезвонил минуты три, пока Юсуп окончательно не вынырнул из объятий сна и не отключил его. Первым делом на ум пришло привычное: «Еще бы пять минуток… – но тут же обожгло: – Блин, я ведь не занятия в универе проспать могу, все гораздо серьезнее». Он даже слегка хмыкнул, не размыкая глаз, представив, как уходит в сон снова, а пробуждается уже в Сколково со словами: «Ох и хорошо мне спалось в четырнадцатом веке».

Пришлось вставать. Чтобы не поддаться дреме снова, он сбросил наваленное на себя вместо одеяла тряпье, подскочил одним рывком, огляделся. Ночная темнота и не думала пока отступать. Хуже того, к ней прибавился густой и клейкий, словно кисель, туман, и уже в двух шагах невозможно было что-либо разглядеть. Ничего, успокоил себя Юсуп, раз утро пасмурное, значит, день будет солнечный.

Костер практически догорел, тлели лишь отдельные и почти невидимые искорки, совсем не приносившие тепла. Поежившись в предрассветной прохладе, Юсуп понял, что продрог до невозможности. Во сне он натянул на себя еще и куртку и даже завернулся в войлок, на котором спал, однако ничего не помогло. Тело закоченело и отказывалось слушаться. «Размяться бы, – подумал Юсуп, – да умыться для бодрости». Но искать источники воды ему было лень, решил обойтись зарядкой. Сделав пару махов руками, чуть не закричал от боли. Ныло все тело, начиная от паха – там, где он натер кожу верховой ездой, – и заканчивая неизвестными ему ранее мышцами. «Вроде тренируюсь постоянно, – подивился Юсуп, – а вот поди ж ты».

Горели также ссадины на лице и руках, тянуло плечевые суставы. Одним словом, все тело сигнализировало хозяину: ляг, поспи еще, отдохни.

«А вот хрен вам!» – мысленно возразил ему Юсуп и, чтобы не возникало соблазна, принялся будить спутников. Араб проснулся на удивление легко, едва Юсуп потряс его за плечо. Зато памирца пришлось пинать ногами. Он мычал, отмахивался. В конце концов Юсуп послал араба за водой и, лишь вылив на лицо Фархада целый кувшин, добился результата. Памирец сел на кошме, отряхнулся, как собака, и несколько минут мрачно смотрел по сторонам, видимо проклиная Юсупа всеми известными ему ругательствами. Однако, поскольку речь к нему пока не вернулась, никто их не услышал.

От процесса побудки памирца Юсуп согрелся и теперь чувствовал себя гораздо бодрее. Только он подумал о подростках, как те показались сами, ведя в поводу коней, нагруженных оружием и снаряжением. Судя по красным глазам, спать они не ложились вовсе.

Сейчас Юсуп корил себя за опрометчивое обещание, данное накануне Кохцулу и его друзьям. Пускай кулаки у них не меньше, чем у него, все равно это вчерашние дети, а он, подобно гаммельнскому крысолову, уводит их из села, да еще тайком. Ребяческое поведение, он должен подавать пример более серьезного отношения к жизни. Юсуп утешал себя только тем, что он не ведет их на гибель, а, наоборот, пытается спасти, вывести из зоны удара, в которой рано или поздно окажется село.

Подростки принесли с собой еду – кукурузные лепешки. Юсупу есть совсем не хотелось, вчерашняя баранина до сих пор стояла где-то возле горла. Однако пару лепешек он рассовал по карманам – как знать, что приключится с ними дальше.

Жители села еще спали, когда «отряд» покинул его. Выезжали молча, ни с кем не прощаясь.

– Уходим по-английски, – прокомментировал Юсуп, хотя его никто не понял.

Секундомер показывал, что находиться в прошлом ему осталось около десяти часов. «Маловато, чтобы поставить мир на уши», – усмехнулся про себя Юсуп.

В свой второй день пребывания в прошлом он продуманно переоделся. Нет, «спортивку» оставил, но сверху нацепил практически все ранее принадлежавшее десятнику обмундирование, включая его красивый серебряный пояс. Штаны оказались коротковаты, но были сделаны из тройной, очень плотной кожи и настолько прочны, что он не смог отказаться от них. Выглядывавшие снизу спортивные брюки Юсуп прикрыл поножами, и получилось вполне стильно. Еще он надел куртку Мусы, его кольчужную безрукавку и шлем-«луковицу». Обувь оставил свою, просто прицепив к ней зубчатые колесики шпор, – не смог пересилить свою брезгливость и влезть в сапоги убитого. Зато пояс ломился от новых и старых «гаджетов». Рядком на нем висели кинжал, сабля и «Стечкин», вполне органично вписавшийся в этот ансамбль. «Жаль, рукоятка не посеребренная, – сожалел Юсуп, – было бы вообще круто». Лук и колчан он брать не стал, а вот щит нацепил на спину – как прикрытие.

Его «бойцы» выглядели примерно так же. Лишь араб-хронист снова выделялся своим подчеркнутым пацифизмом – даже его конь щеголял без нагрудной пластины. «Интеллигент», – сощурился Юсуп и махнул рукой.

Больше всего он опасался того, что их могут принять за воинов Тамерлана – по типу вооружения или из-за красного цвета обмундирования и порубать, не спросив, кто они такие. Но других доспехов все равно взять было неоткуда…

– В путь, ваша [5]5
  Дядя, уважительное обращение к старшему (чеч.).


[Закрыть]? – спросил Кохцул, и Юсуп важно кивнул, подумав: «Какая стремительная карьера, уже начальником стал». Он оглядел свой отряд: один араб-гуманист, один немой горный тролль и четыре пацана. Не говоря уже о нем самом – ни в седле сидеть толком не умеет, ни саблей махать. Короче, великолепная семерка.

– Эй, сколько тебе лет? – спросил он у Фархада. Ему вдруг пришло в голову, что, за исключением памирца, он самый старший из них.

Араб перевел, памирец стал что-то считать, показывая на пальцах.

– Двадцать, – наконец произнес хронист, и Юсуп вздохнул: даже матерый с виду Фархад оказался младше него…

Вел их Таймасхан практически вслепую. Юсуп, следовавший за ним буквально след в след, как ни таращил глаза, ничего не мог различить. Ощущалась лишь мягкая почва под копытами коней, да слышалось журчание речки неподалеку. По всей видимости, Таймасхан вел их вдоль берега. Откуда у парнишки знание маршрута, Юсуп не спрашивал. Просто задал ему направление – до пересечения Терека и Сунжи, где, по данным учебников, произошел бой войск Тамерлана и Тохтамыша, и следовал за разведчиком. Одно он понимал четко: без мальчишки ему из этих лесистых холмов, да в темноте и тумане, никогда не выбраться. А вот как выйдут к «цивилизации», как поднимется над горизонтом солнце, тогда можно будет и точнее сориентироваться.

Однако планы Юсупа претерпели изменение очень скоро. И вовсе не по его воле…

Юсуп как раз размышлял, какой трюк ему придумать, чтобы втереться в доверие к Тохтамышу, когда едущий впереди Таймасхан вдруг резко остановился, да так, что Юсуп чуть не врезался в него, и наклонился вперед, всматриваясь в туман. Затем соскользнул с седла и, сняв пояс с бренчащими железками, по-звериному ловко скрылся в орешнике.

– Часто с ним такое случается? – спросил Юсуп у подъехавшего Кохцула.

Вся их колонна стояла.

– Его отец был лучшим охотником в Магасе, – отрекомендовал друга мальчишка. – Он знает, что делает.

Ждали, затаив дыхание, минут десять. Наконец Таймасхан, так же бесшумно, как и исчез, появился. Заговорил короткими фразами, словно выталкивая их изо рта:

– Впереди засада. Монголы. Десять, – он показал вначале две ладони, затем одну, – и еще пять человек. Есть часовой. Мимо не пройти.

Юсуп удивился:

– Почему ты думаешь, что засада, а не чей-то лагерь?

– Лагерь прямо на дороге не ставят… И место для засады удобное. Сразу за поворотом, – объяснил следопыт. Он слегка замялся. – Еще… видел там знакомых людей… Трое или четверо. Те, что были в селе.

Юсуп почесал бы в затылке, не препятствуй этому естественному жесту железный шлем на войлочной шапке. Не исключено, что бежавший Сейфуддин затаил злобу, соединился с каким-нибудь другим отрядом разведчиков и ждет теперь именно его, Юсупа.

– А если обойти сверху? Или вернуться и двинуться другим путем?

Таймасхан покачал головой:

– Я хорошо знаю эти места. Других дорог здесь нет. Пешком можно уйти поверху. Но на лошадях там не проехать.

Юсуп вздохнул. Лишних жертв ему совсем не хотелось. Кроме того, еще неизвестно, насколько боеспособен его отряд.

– Попробуем пройти тихо.

– Огонь? – деловито спросил араб.

Юсуп вначале недоуменно посмотрел на него, потом вспомнил, что сам назвал пластид «огнем».

«Ага, – усмехнулся он, – ты бы еще авиабомбу предложил взорвать…»

– Нет, огонь слишком громкий, – огорчил он хрониста. – И его нужно беречь… Поэтому просто свяжем часового и постараемся пройти тихо. Но на всякий случай приготовьтесь…

Сам он снял с предохранителя «Стечкин», с нежностью подумав о нем: «Самый лучший в мире лук…» Конечно, существовал вариант внезапно напасть на спящих монголов и всех перерезать. Однако подобная кровожадность претила Юсупу. Если можно обойтись без смертоубийства, лучше так и поступить. Да и расклад сил ему совсем не нравился. Кроме того, он даже не представлял себе, что такое ночной бой и как его вести.

– Фархад, снимешь караульного и дашь знак, – через хрониста передал он памирцу.

Тот кивнул, доставая из ножен свою больше похожую на меч саблю. Юсуп поморщился: разве можно такой «дурой» действовать, тут филигранная работа нужна – ножом или кинжалом. Впрочем, больше посылать все равно было некого. Пацаны – не в счет, им убийство в новинку, нельзя рисковать. Сам же он, если начнет палить, всех перебудит.

Отряд спешился, выстраиваясь в новый порядок. Араб, как самый нерасторопный, шел сразу после памирца и с пустыми руками. Юсуп рассчитал так: если поднимется суматоха, хронист успеет проскочить. Следом гуськом двигались мальчишки: каждый вел в поводу по две лошади – свою и товарища. Юсуп налегке замыкал колонну, держа наготове пистолет с уже передернутым затвором.

Памирца отправили первым. Сами, поскальзываясь на мокрой от росы траве, пошли за ним с отрывом в несколько минут, стараясь ступать максимально бесшумно. Не доходя до поворота пары шагов, услышали глухой вскрик, затем заржали лошади, отозвался кто-то из людей.

«Пусти танк в песочницу», – зло скрипнул зубами Юсуп. Он не стал гадать, что случилось, а бросился вперед, обгоняя мальчишек и араба. Очутившись в голове колонны, резко затормозил, дав знак остановиться и остальным. Раз уж противник предупрежден и превосходит их по силе, то нужно все обдумать. Отступать подло – нельзя бросать в беде Фархада. Нападать? Тогда следует хотя бы минимально подготовиться.

Первым делом Юсуп избавился от обоза. Всех лошадей он вверил заботам араба, который только мешал бы в бою. Конечно, он лишался переводчика для связи с памирцем, но какой смысл пытаться управлять человеком, который и так прекрасно знает, как рубить и колоть?

Остальные силы отряда Юсуп решил не распылять, атаковать единым кулаком. Слишком мало людей, окружения не устроишь. Он махнул рукой подросткам, те рванули следом за ним, чуть припоздал только запыхавшийся толстяк Чхоч.

– Близко не подходите. Стреляйте издалека, – успел им посоветовать Юсуп, решив, что так будет правильнее – и с моральной точки зрения, и с учетом разной «физики» его бойцов и закаленных монгольских воинов.

Завернув за поворот, Юсуп убедился в правоте Таймасхана: обойти засаду противника им не удалось бы. В этом месте тропинка, идущая параллельно берегу, расширялась до размеров небольшой полянки. С одной стороны ее ограничивал крутой склон, покрытый кустарником, с другой – каменистый спуск к реке.

Полноценным лагерем стоянка, конечно, не являлась. Рвы, валы и прочие хитрости фортификации обошли ее стороной, но вот свои щиты по периметру монголы выставили, оперев их на вкопанные в землю копья и создав таким образом неплохой частокол. Об этот забор, блуждая в тумане, и споткнулся памирец. Услышавший его караульный успел поднять тревогу, однако сам не уцелел. Фархад рубанул его от души, наискосок, развалив почти напополам. Впрочем, особой заслуги памирца в богатырском ударе не было – часовой просто не надел кольчугу.

Таиться дальше Фархаду смысла уже не оставалось: монголы вскакивали, словно первогодки в армии при ночной побудке, тут же выхватывая кинжалы, более удобные для боя в ограниченном пространстве. Памирец бросился к ближайшему от него, и их клинки завели свою звонкую песню.

Только по этим звукам Юсуп и понял, что бой начался. Разглядеть что-то в сероватой мути дальше чем на два шага ему никак не удавалось. Размытые блуждающие силуэты и тусклый свет от догорающего костра – вот и все потенциальные мишени.