Текст книги "ВЕСЕННЯЯ ЛОВУШКА"
Автор книги: ТАТЬЯНА МЕНЬШИКОВА
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Дурак, – не удержалась и улыбнулась в ответ Василиса. – Похоже, у тебя поднялась температура.
– Ну, так проверь это губами, – тихо промолвил он, перестав улыбаться. – Рукам в таком деле доверять нельзя.
Вася, затаив дыхание, как завороженная, рукой откинула челку с его лба и прикоснулась к нему губами.
– У тебя нет высокой температуры, мне показалось, – быстро произнесла она, отодвигаясь и злясь на себя за то, что не смогла справиться со своим сочувствием. Внезапно Марат перехватил ее руки.
– У тебя ледяные руки, – произнес он, сжав сильным, будто стальными, пальцами ее запястья.
– Отпусти, – выдавила Вася в смятении, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
Марат нехотя, не до конца ослабил хватку, и ей пришлось приложить усилие, чтобы освободиться.
Василиса тут же отошла на безопасное расстояние.
– Меня не называли дураком с детского сада, – к Марату вернулась мальчишеская улыбка.
– Видно «дурак», слишком мягкое слово для тебя. Я про себя называю тебя по другому, – затараторила девушка, только бы не возвращаться мыслями к тому, что произошло минуту назад. Ей совсем не понравилась, как легко она поддалась на его уловку.
– Скажешь?
– Нет, – с коротким смешком произнесла она. – Мне еще жить с тобой под одной крышей.
– Что ты вообще делаешь в этой деревне?– неожиданно спросил Марат. – Неужели нет лучших способов провести свой отпуск? Например, уехать с мужем в путешествие?
Василиса немного растерялась от вопроса. Оттягивая ответ, она суетливо принялась накрывать на стол. Как признаться в том, что муж потерял интерес к своей жене?
– В этом доме я проводила все свои каникулы. Это мое место. А Никите здесь не чем заняться. Поэтому мы договорились, что сюда я езжу одна.
– Твой муж тупица. Такую красивую жену нельзя ни на миг оставлять одну, – сказал Марат. Василиса улыбнулась.
– Здесь нет ни одного приличного мужчины. Так что он вовсе не идиот. Просто к природным красотам он равнодушен. У него совсем другие интересы.
– Не хочешь говорить правду, не говори. Оставим мужа в покое, – Марат с легкостью догадался о ее нежелании объясняться. – Расскажи мне о своей работе.
– Я работаю в страховой компании ЦентрРосСтрах. Заместитель начальника отдела по страхованию недвижимости. Собираю статистику у рядовых сотрудников, чтобы сделать красивенький отчет и отдать начальнику.
Марат поперхнулся чаем. Закашлялся. Вася мягко улыбнулась и протянула ему салфетку.
– Не удивляйся, на самом деле я старше, чем выгляжу. И занимаю эту должность, потому что хороший работник, а не потому, что сплю с начальством. Хотя сейчас я не вполне уверена, что когда появлюсь на работе, то все еще буду заместителем.
За окном показалась чья-то тень и через пару секунд дверь задрожала от громкого стука
– Вася, это мы, – громко объявил Черных за дверью. – Пришли за коптильней.
Василиса приоткрыла дверь.
– Она в сарае, сами справитесь? Только прошу вас, постарайтесь обойтись без разрушений, когда будете ее доставать.
В проеме мелькнула спина председателя, и дверь захлопнулась, отсекая поток холодного воздуха. Василиса поежилась, вернулась за стол и обхватила ладонями кружку с горячим напитком.
– Ну, а ты, что-нибудь расскажешь о себе?– обратилась она к Марату.
– Что хочешь узнать? – лениво откликнулся он, потирая раненную ногу.
– Откуда у тебя шрам?– осмелилась она. – Захаров упомянул, что ты служил в армии. Ты был ранен?
– Служил, но этот шрам я заработал не в бою. Однако, армия в этом замешана, – ответил Марат, и непроизвольно потер шрам на виске. – После боя следы на теле остаются редко. Цель современного оружия – убить, как можно быстрее, а не украшать мужчину шрамами. Если ты подставился под пулю, то скорее всего твои отметины будут разглядывать санитары в морге, а не девушка в постели.
– Почему ты ушел из армии?
– В последнее время мне все чаще приходилось выполнять приказы вступающие в противоречия с моим инстинктом самосохранения. В какой то момент я задумался, и понял, что не хочу посмертно становиться героем.
– Так ты скажешь, откуда у тебя этот шрам?
– Однажды ночью я возвращался от одной красивой девушки. Надвигалась гроза, видимость была нулевая. Я врезался в машину, – ответил Марат.
– При чем здесь твоя служба? – подозрительно спросила Вася.
– Я врезался в боевую машину пехоты, – без тени улыбки ответил Марат.
– Очень смешно, – так же серьезно произнесла Вася. – Армейский юмор, я полагаю?
Василиса ничуть не удивилась ответу, а точнее его отсутствию, ожидать от своего гостя откровенности было бы глупо. Недобрый случай свел их на короткое время, а такие как Марат не выворачивают душу перед первым встречным. Богатый, беспринципный, бесчувственный осел. Хотя, если быть честной, то он больше походил на матерого хищника. Господи, она же чуть было не стала с ним целоваться. Ее опять передернуло. Надо не позволять ему дотрагиваться до нее.
Крыльцо глухо прогремело под мужскими сапогами. В дом, без стука, ввалился председатель с хмурым лицом. На одежде он принес запах древесины и пота. Переминаясь с ноги на ногу, Черных сказал:
– У тебя развалилась поленница. Поленья перекрыли проход к бочке.
– Как это могло случиться? – воскликнула Василиса. – Все целы?
– Она обрушилась не сейчас, – мрачно продолжил Черных, стараясь не смотреть на Василису. – Нам пришлось поработать, расчищая путь. Ваня нашел шапку.
– Шапку? – переспросила Вася. – Какую шапку? Я ничего не теряла.
– Это не женская шапка, это мужская ушанка.
– Откуда ей там было взяться?
– Думаю, она слетела с головы Славика, когда на него упала поленница, – закончил свой рассказ председатель.
– Славика? Господи, где он? Он сильно пострадал? Ему нужна помощь?– Василиса вскочила на ноги.
– Ему уже не нужна помощь, – ответил на все ее вопросы разом Черных. – Он мертв.
Василиса, шокированная таким известием, опустилась на стул, закрыв лицо руками. В голове заметались тысячи мыслей. Председатель как был в обуви, прошел через всю кухню, присел рядом. Только негромкий треск от сырых поленьев, тлеющих в печке, нарушал гнетущую тишину.
– Ваня побежал за Петровичем, – разорвал тишину Председатель.
– Зачем мертвому доктор?
– Петрович официальное лицо. Смерть нужно зафиксировать по правилам, – проговорил Роман Сергеевич. – Участковый не скоро сможет добраться до нас.
– Вы его вытащили? – с дрожью в голосе спросила девушка.
– Нет еще. Сейчас мужики подойдут, помогут. – Черных тяжело встал, направился к выходу. – И это, ты сама не ходи туда. Дров я тебе принесу, сложу на крыльце.
Черных ушел. Вася с минуту просидела истуканом на стуле, потом быстро пошла к выходу.
– Куда собралась? – резко окликнул ее Марат.
– Я должна это увидеть, – ответила Вася, нервно пытаясь застегнуть куртку. Руки дрожали. Молния никак не желала правильно сходиться.
– Председатель тебе дал верный совет. Не стоит тебе на это смотреть.
– Почему? Я покойников видела. Деда схоронила.
– Таких – не видела. Если человека раздавило поленьями, думаешь, он будет выглядеть как твой дед после гримерной в гробу? – спросил Марат и сам же ответил, – у этого трупа из треснутого черепа будет вываливаться розовато-белесый мозг, а тело будет плоским как блин, и таким же широким, за счет вылезших внутренностей из порванной кожи. А еще у него будут …
– Хватит! Замолчи! – закричала Василиса и почувствовала, как мир стремительно сужается в маленькую черную точку и она куда-то проваливается…
Очнулась она от ласковых прикосновений к щеке. В ушах до сих пор стоял звон. С трудом разлепила веки. Я дома, сквозь туман подумала Василиса. Щеке было щекотно от нежных поглаживаний. Марат. Ну и пусть. Она снова сомкнула ресницы. До чего же приятно. Его рука спустилась к ее шее. Если бы она была кошкой, то замурлыкала бы от удовольствия. Он провел пальцем по ее губам и тут же губ коснулось его горячее дыхание.
– Не надо, – прошептала она и посмотрела на него. Таких глаз она еще не видела. Абсолютно черные, прикрытые густой сенью ресниц, они горели черным пламенем. Он не стал ее слушать, а закрыл ей рот поцелуем. Ее губы помимо воли ответили на поцелуй. Их языки встретились, тогда он зубами легко прикусил ее за губу и тут же отпустил. Разочарование от прерванного поцелуя было столь велико, что она, забыв все обещания, данные себе, непроизвольно потянулась к нему.
– Ну вот, теперь ты пришла в себя, – насмешливо заключил Марат.
– Да как ты смеешь! – мгновенно разозлившись, прошипела Василиса.
– Я наговорил тебе лишнего, забыл, как ты любишь падать в обморок от чужой человеческой боли. А теперь твою чудную головку займут более приятные мысли и тебе некогда будет вспоминать о мертвом Славике, – Марат на несколько секунд прикрыл ресницами глаза, туша горящий в них черный огонь.
– И ты не нашел ничего лучше, как воспользоваться моим беспомощным состоянием! – продолжала рассержино шипеть она, сжимая ладони и едва сдерживаясь, чтобы не залепить ему пощечину. Гнев переполнял ее голову, и она, поддавшись эмоциям, сама не могла определить, что ее так разозлило, то, что он воспользовался ее беспомощым состоянием или то, что он очень быстро прекратил этим пользоваться.
– Мне показалось, что ты не очень-то была против, – приподнял бровь Марат.
– Я была без сознания, идиот!
– Может нам стоит повторить? Когда ты в обмороке, ты очень красивая и не пытаешься меня оскорбить, – задумчиво протянул он. – У раздавленного человека глазные яблоки …
– Заткнись, чертов придурок!– прокричала Василиса, заткнув уши руками, выбежала из комнаты.
Только поздним вечером, когда не осталось сил терпеть голодное урчание в пустом желудке, Вася осмелилась выйти из добровольного заточения.
Василиса слышала, как Черных свалил дрова на крыльцо, но больше заходить в дом не стал. Предварительно она долго прислушивалась к звукам доносившимся из кухни, и дождавшись долгой тишины открыла дверь. Марат спал, а может, делал вид, что спал, отвернувшись от всего. В печке прогорала новая порция дров. Стараясь не греметь посудой, она перекусила, настороженно поглядывая на Марата, молясь всем богам, чтобы он не проснулся. Как бы то ни было и какую бы цель он не преследовал, целуя ее, ему удалось отвлечь ее от возвращения к мыслям об образе мертвого человека в сарае. Каждый раз, когда она вспоминала о случившейся трагедии, мысли невольно перескакивали на Марата. Она и не догадывалась, что от одно лишь поцелуя может так сладко тянуть внизу живота.
***
Утро следующего дня порадовало безоблачным, ярко-синим небом. Солнечные лучи просачивались сквозь неплотно задернутые шторы и заканчивали свой путь на подушке Василисы. Она, жмуря глаза, посмотрела на старинные часы, что висели на стене перед кроватью. Восемь утра. Рано. Хотелось еще спать. Всю ночь она спала урывками, ворочаясь в постели, сбивая в комок простыни.
Славик мертв. Кажется, вчера никто не заметил ее торжества. Плохо только, что это случилось у нее во дворе.
За дверью раздались мужские голоса. Василиса недовольно вздохнула. Ее дом, где она считала себя полновластной хозяйкой, превратился в проходной двор. Насколько быстро посторонние люди привыкли считать себя вправе распоряжаться ее имуществом. Никому нет дела, желает ли она видеть гостей в своем доме или нет. Безусловно, что это Захаров пришел сделать перевязку ее незваному постояльцу. Наблюдать эту процедуру не хотелось.
– Василиса, просыпайся. Чаем гостей угости, – через двери прокричал Михаил Петрович.
Василиса, на лицо натянув улыбку, а на тело потертые джинсы с рубашкой, вышла к гостям. Накрывать на стол, не встречаясь взглядом с черными глазами, было трудно. Он будто нарочно не сводил с нее взгляда.
– Я как проснулся, к вам побежал. Моя благоверная с утра не в духе. Домой сегодня лучше не соваться, – сказал Захаров, запивая горячим чаем бутерброды с сыром. Он без стеснения расположился за столом.
Всей деревне было известно, о чем идет речь. Жена Захарова, Анна Павловна страдала мигренями. Эта недеревенская болезнь порой делала жизнь Михаила Петровича невыносимой. Городская жительница, Анна Павловна полжизни промучившись головными болями, однажды надумала, по совету невролога, сменить обстановку. Захаров предложил Крутояр. И проведя здесь лето, она неожиданно для мужа, да и для себя захотела остаться здесь на всю жизнь. Захаров порыв жены поддержал, благо свободных домов было достаточно. В деревне новым жильцам были рады всегда. К тому же Захаров оказался врачем, и быстро завоевал уважение всех жителей. И вот уже лет десять чета Захаровых является полноправными деревенскими жителями. Мигрени у Анны Павловны не прекратились, но то ли благодаря чистому воздуху, то ли размеренному деревенскому укладу, стали менее болезненными и более редкими.
– А что со Славиком? Когда хоронить будем? – поинтересовалась Вася.
– Быстрая какая, – хмыкнул Захаров. – В первую очередь надо выяснить причину его смерти.
– Так ясно же все.
– Все, да не все. Может, его застрелили, а тело спрятать хотели, – предположил Захаров.
– У меня в сарае?– удивилась Вася.
– В том-то все и дело, что он делал в твоем сарае? – спросил доктор.
– Не знаю, – опешила она. – Должно быть, взять что-то хотел. Он передо мной не отчитывался. Я не запрещала ему пользоваться всем, что есть на дворе. Мне это не надо, а ему могло пригодиться. Правда, в последнее время он почти не заходил.
– Ну да ладно, это забота Черных, – Захаров посмотрел на молчавшего все утро Марата. – Как твоя нога?
– Хорошо. Думаю, обошлось без инфекций.
– Ну что ж, давай посмотрим.
Марат перебрался от стола на диван, стянул с одной ноги джинсы. Михаил Петрович жестом фокусника достал из кармана медицинские перчатки, срезал повязку с ноги Марата, добрался до раны. Не церемонясь, принялся ощупывать оттек образовавшийся вокруг раны. Марат, сжав зубы, уставился в потолок, терпеливо снося процедуру.
– Ну, пока все нормально. Оттек в разумных пределах. Нагноения не вижу.
Захаров достал из сумки новую упаковку бинтов, умело наложил свежую повязку.
– Больница Крутояра будет очень рада, если вы решите совершить благородный поступок, и как только появиться возможность, внести посильный вклад в фонд больницы. Не обязательно деньгами, можно в виде натуры, – продеклорировал он.
– Зря стараетесь, Михаил Петрович, – усмехнулась Вася. – Благородные поступки свойственно совершать людям благородным.
– О, смотрю, вы уже подружились,– весело проговорил доктор и серьезно продолжил, – Но, ты ошибаешься Вася, хорошие дела очищают душу. Иногда любому человеку необходимо осуществить чистое, бескорыстное деяние, чтобы он смог жить дальше. Иначе душа его задохнется под гнетом той налипшей грязи, что окружает каждого из нас, – доктор вздохнул, провел рукой по лицу. – Завтра утром я загляну. А сейчас мне пора идти выполнять свою не столь приятную обязанность, как возвращать к полноценной жизни живых людей, а как единственный врач на ближайшие сто километров, я обязан заполнить заключение о смерти.
– Можно обойтись без подробностей? – через плечо жалобно попросила Василиса, весь процесс перевязывания она старательно мыла грязную посуду после завтрака, повернувшись к мужчинам спиной.
Захаров ушел. Оставаться наедине с Маратом Василиса не могла. Ей было мучительно неловко и тягостно и находиться с ним рядом. Хотя он за все утро не сказал ей ни слова, в воздухе застыло напряжение. На озеро идти не хотелось, да и поздновато было начинать утреннюю рыбалку. Уйду к бабе Наде, соседке, решила Василиса. Она жила одна и всегда была рада гостям.
Калитка во двор к соседке была не заперта, Василиса беспрепятственно поднялась на невысокое крыльцо с балясинами и прошла в дом. Баба Надя чесала шерсть. Щетки с тихим шорохом терлись друг о друга в ловких руках Надежды Алексеевны. Она для всей деревни вязала теплые носки, ажурные платки и тугие шерстяные пояса на поясницу из шерсти деревенских коз. Путь превращения от вычесанных колтунов до мягкого и теплого изделия занимал уйму времени и сил. И она всегда была рада компании. Если не могли помочь, так развлечь пожилую женщину болтовней, сможет любой.
Василиса уютно устроилась в старом кресле закрытом самотканым пестрым покрывалом, как впрочем, и все в этом доме. Деревянные полы были застелены полосатыми плетеными дорожками так плотно, что только у порога просматривалась полоска коричневой краски на досках пола. Баба Надя сидела на таком же кресле, расставив вокруг себя несколько небольших мешков из ткани до верху забитых шерстью.
Шерсть в них различалась по цвету, от чисто белой до черной. Был здесь и мешок с рыжей шерстью. Ее баба Надя начесывала с рыжей козы Катьки, единственной козы принадлежавшей ей. Катька легко преодолевала любые преграды в виде соседских заборов лишь бы добраться до опавших по августу яблок. Яблоки она любила больше всего. А летом, когда яблоки еще крепко держались за ветки, коза, перемахнув через забор, с удовольствием хрустела кислыми, недозрелыми яблоками прямо с веток. Соседи бабы Нади тихонько ворчали, подпирали шестами ветки яблонь, но жаловаться на козу не ходили. Рыжие носки были почти в каждом доме Крутояра.
Телевизор на комоде негромко бурчал очередную передачу о том, как сделать наше здоровье непобедимым для вирусов с помощью каких-то неизвестных большинству российских жителей заморских фруктов. Кошка бабы Нади, Мурзилка, по-хозяйски запрыгнула на колени к Василисе и потоптавшись на ней, улеглась пушистым полосатым клубочком.
– Ты одна из Волковых в Крутояре осталась, – баба Надя горько вздохнула. – Вот ведь как оно повернулось. А какие планы у твоего деда были.
– Я уже давно не Волкова, баб Надя. Я Карпова. Да и не живу я здесь.
– Разве в фамилии дело? Дело в крови. В характере.
Ну да, в характере. Стальной характер деда испытал на себе каждый, кто хоть раз с ним имел дело. Дед свой жесткий нрав и привычку командовать передал своему сыну Андрею, Василисиному отцу. Когда тот, после армии решил переехать жить в город, дед отказывался разговаривать со своим сыном несколько лет. И Андрей, нисколько деду не уступил, заявив, что больше шагу его не будет в Крутояре. Слово он свое сдержал и приехал только на похроны деда, и не остался здесь ни на минуту больше, чем это было необходимо. Если бы не мама Василисы, которая однажды рассудила, что девочке летом будет лучше в деревне, чем в душном городе, и привезла ее знакомиться к деду, то Василиса никогда не познала бы восхитительно чувства, которое охватывает человека, мчащегося по просторам верхом на горячем коне. Вася, тогда еще трехлетняя кроха в коротком платице, взглянув впервые на лошадей, в восторге от увидинного, вцепилась намертво в перекладину загона, и не отпускала ее, пока ей не сунули в руки яблоко и не разрешили покормить коня. Вася бестрашно сунула яблоко коню под нос, и не успели все оглянуться, как она пролезла между досками забора и очутилась в периметре, очищая ноги, огромной по сравнению с ней лошади, от налипших колючек репейника. Дед, суровый, жесткий мужик, растаял словно сахар. Помирился с сыном и с невесткой. И с нетерпением ждал, когда Васю в очередной раз привезут погостить.
Ну, а после рождения ее младшего брата, Коленьки, ее и вовсе привозили к деду на все лето, а зимой на каникулы, дабы не мешала она своей живостью сну чудесного мальчика. Когда Коленька стал постарше, ее любовь к деревне и к дедовским лошадям была только на руку родителям. Это позволяло им отдыхать в Крыму почти все лето. Василису отсылали в Крутояр, а родители по очереди брали отпуск и проводили его с Коленькой на море. Василиса не обижалась на эту, казалось бы, несправедливость. Лет в десять, она, наслушавшись про пляжный отдых, в жаркий летний день отправилась на деревенский пляж. Иногда окунаясь в прохладную воду, она добросовестно пролежала на куцем полотенце с утра до позднего вечера, подставляя по очереди палящему солнцу то спину то живот. К вечеру, не считая смертельной скуки, голова у нее болела, как треснувшая тыква, кожа на плечах горела огнем, а живот сводило от голода. Представив, что в Крыму людям приходилось так мучатся каждый день на протяжении нескольких месяцев, Василиса на всю жизнь сделала себе прививку от отдыха на "югах", как любила выражаться ее мама.
Василиса росла, подрос и Коленька. В шесть лет его отдали в музыкальную школу. Вот тут и начались для Василисы черные дни. Отец, работая дальнобойщиком, пропадал в рейсах, мама работала с восьми до шести, и обязанности присмотра за братом пришлось взять на себя старшей сестре. Первый год Коленьку водили в музыкальную школу по соседству, по классу скрипки. Много времени это не занимало, но педагоги рассмотрели в нем талант, и родители решили, что это шанс вырастить из ребенка гения. Коленьку стали возить к лучшим педагогам города. Все деньги уходили на оплату частных уроков. О скрипке сделанной на заводе советских музыкальных инструментов и речи быть не могло. Инструмент для Коленьки заказывали в Европе. Родители трудились, не покладая рук. Отец все реже появлялся дома, а мама была вынуждена задерживаться в офисе, взвалив на себя дополнительную работу – сводить дебет с кредитом для частных фирм, не имеющих в штате собственного бухгалтера. Василиса же была призвана заботится о брате, таскать за ним скрипку в поездках по частным педагогам, готовить обеды, помогать делать брату уроки.
Безоговорочно доверяя своим родителям, она и подумать не могла, что в других семьях бывает по-другому. Тем более, что в гости к подругам ходить было некогда. Свои домашние задания Вася ухитрялась делать на ходу, на коленке, ожидая брата с занятий по специальности. Школьные знания давались ей легко, и порой она удивлялась избирательности Коленькой памяти. Который, зная наизусть произведения нешуточной сложности и длительности, к четвертому классу с трудом мог пересказать таблицу умножения. Перебиваясь в обычной школе с троек на четверки, а иногда и хватая двойки, в музыкальной школе он поражал всех своим талантом. С непринужденной легкостью играя произведения, которые предназначались для детей гораздо старше его. Родители закрывали глаза на плохие отметки, и вскоре в семье стало нормой, что Василиса не просто помогает ему делать уроки, а делает уроки за него. Ему оставалось только переписать все в тетрадь.
Дед талан младшего внука признал, одобрил, но к себе не приблизил, по прежнему ожидая на каникулы только Василису.
Так прошли ее школьные годы. Надвигался одиннадцатый класс и Единый государственный экзамен. Коленька делал успехи, он все чаще занимал почетные места на различных конкурсах. Несколько раз его приглашали в Москву, как юное дарование. А любое выступление требует финансовых затрат. Костюмы, гостиницы, транспортные расходы. Денег в семье катастрофически не хватало.
Василиса рано поняла, как сложно порой бывает заработать деньги, и в ее умной головке начала зреть закономерная мысль, что ее ждет после окончания школы? Как бы ни любила она лошадей и Крутояр, связывать свою жизнь с ними она не хотела. Большой город диктовал свои условия. Одноклассники бегали по репетиторам, готовясь к экзамену. Она же продолжала готовить дома борщи и заниматься братом. Не смотря ни на что, Вася любила своего брата, им приходилось много времени проводить вместе, и она искренне радовалась его успехам.
Она долго собиралась с духом для разговора с родителями, выбирала время, раздумывала с чего начать. Однажды вечером, после ужина, она осторожно завела разговор.
– Коля, наверняка, после окончания школы поступит в колледж искусств, а там и в консерваторию
– Да, думаю, так оно и будет, – подтвердил отец.
– Так бывает редко, когда с самого детства знаешь, кем ты станешь.
– Угу.
– Порой, выбор будушей профессии очень сложная штука. Вчера в школе представители институтов города проводили презентации. Знакомили нас со спецификой разлчных профессий.
– Угу, – равнодушно пробурчал отец, не отрывая взгляда от телевизора.
– Я бы хотела учится в одном из них. Например, институт ТЭГИ не предъявляет завышенных требований к своим абитуриентам.
– Разве сейчас не требуется успешно сдать ЕГЭ для поступления в Высшее учебное заведение? Я слышала, что этот ужасный экзамен никто не может сдать на отлично, – вмешалась в разговор мама.
– Многие нанимают репетиторов, – сказала Вася.
– У нас нет денег на репетиторов, ты должна это понимать, – резко ответил папа.
– Но я не прошу денег. Я могу сама попробовать подготовиться. Девочки из класса согласились давать мне списывать лекции, которые они получают на подготовительных лекциях при институте ТЭГИ. Просто мне нужно чуть больше времени.
– О каком времени ты говоришь? – поинтересовался отец.
– Коля уже большой. Я подумала, что он сам в состоянии ездить на уроки по специальности, без моего сопровождения. Тогда у меня бы появилось несколько свободных часов для подготовки к экзаменам.
– Никого не интересует, что ты думаешь, – грубо ответил отец. – Он еще мал, чтобы толкаться одному по маршруткам.
– Папа, но я в его возрасте возила его к репетиторам через весь город, и все было хорошо. Вы же не боялись доверять его мне в одиннадцать лет? – возмутилась Василиса.
– Васенька, милая, ты не понимаешь. У нашего Коленьки талант. Талантливые люди такие рассеянные. Он может заблудиться в городе, перепутать маршруты, – попыталась объяснить мама.
– Мама, ну а я? Я как буду жить? Коля вырастет, выучится, у него будет профессия и любимое дело, а что будет у меня? Если я поступлю, я тоже получу профессию, смогу найти достойную работу, помогать вам.
– Не говори ерунды, – сказал отец. – Зачем тебе учиться в институте? Все равно через пару лет ты выскочишь замуж и осядешь дома с детьми. Я считаю, что после окончания школы ты должна сразу устроиться на работу. Существует много рабочих мест, не требующих квалификации. Это сейчас лучшее, что ты можешь сделать для семьи. Высшее образование тебе ни к чему. Ты совсем не приспособлена к карьерному росту и к руководящим должностям. У тебя нет ни твердого характера, ни стремления к достижению цели, без чего не возможно реализовать себя в благородной профессии, – отец махнул рукой, подводя черту. – А пока ты не выскочила замуж и продолжаешь жить в нашем доме, тебе стоит проявлять побольше уважения к собственным родителям и выполнять все наши просьбы. И не забывай, что ты живешь за наш счет!
Отец ошибся насчет твердого характер. Он так мало обращал внимания на свою дочь, так мало с ней разговаривал, что знал о ней меньше, чем знает первоклассник о способах добычи огня у австралийских аборигенов. Живя, в казалось бы, полноценной семье, по сути, Василиса была одиноким подростком и только небезразличие деда спасало ее порой от мрачных размышлений и от необратимых поступков.
Вася не оставила мысль об институте. Еще раз все тщательно обдумав, и обсудив с дедом возможные последствия, она только укрепилась в своем желании. Каждая свободная минутка была использована для подготовки к экзаменам. От природы отличная память и пытливый ум с легкостью усваивали как формулы из алгебры, так и правила русского языка.
Как ни странно, Коля оказался на ее стороне. Вступающий в подростковый период, когда все переворачивается с ног на голову, он захотел попробовать вкус свободы, и поставил родителям ультиматум: или он самостоятельно посещает свои занятия или ноги его не будет на конкурсе юнных дарований. Родители сдались. Василиса полностью смогла посвятить себя учебе.
ЕГЭ Василиса сдала успешно. После было еще много бесед с родителями. Были и задушевные разговоры с мамой, и воспитательные монологи отца. Были уговоры, намеки, слезы. Вася уперлась и подала документы в ТЭГИ. Ее приняли. В семье наступила затяжная холодная война.
В день, когда ей исполнилось восемнадцать, состоялся печальный для всех разговор и последняя попытка навязать ей придуманную жизнь.
– Ты поступила по-своему, не спрашивая нашего согласия. Мы скрепя сердце признали твой выбор. Прошел месяц после твоего совершеннолетия. Мы решили, что более не обязаны финансировать твои прихоти. Можешь остаться жить в квартире, но все денежные затраты, как-то проезды, обеды, канцелярия и все прочее связанное с институтом, ты будешь оплачивать из своего кармана.
– Но у меня нет денег! – Василиса была в смятении от таких условий.
– Ты в любой момент можешь бросить институт, устроится на работу и вернуться в семью, – заявил отец.
– Васенька, милая, в конце концов, ты можешь закончить какие-нибудь курсы повара или швеи. Такие знания всегда пригодятся в жизни, – умоляюще произнесла мама, выглядывая из-за плеча отца.
Тогда Василиса Волкова, сославшись в институте на осеннюю простуду и предупредив Коленьку, поехала в Крутояр попросить совета у единственного близкого человека, по настоящему желающего ей добра. Дед внучку выслушал. А потом попросил у нее прощения за себя и своего сына.
Прохор Игнатьевич, будучи властным человеком, не простил сыну собственного мнения в выборе своей судьбы и разорвал с ним связь, когда тот посмел настоять на своем. Сейчас же, спустя много лет, Андрей, являясь точной копией отца, повторял его чудовищную ошибку.
Василиса деда простила, простила и отца с матерью, вернулась в город и перевелась на заочное отделение. Одновременно устроившись работать курьером в страховую компанию.
Что уже наступил вечер, Василиса поняла по тому, как трудно стало различать цвета шерсти. Кошка уже давно спустилась в подполье на ночную охоту, а баба Надя заваривала очередной чайник с мятой.
– Как там твой постоялец-то? Целый день один, беспомощный, а вдруг ему что понадобиться, а помочь некому, – проговорила баба Надя.
– Надоела я вам, выгоняете? – улыбнулась Вася.
– Что ты, Васенька, можешь хоть до утра сидеть, – всплеснула руками Надежда Алексеевна. – Я про приятеля твоего вспомнила, голодный поди сидит, не жалко?
– Не мой он. Да и не приятель он мне вовсе, – ответила девушка. – И он вполне может сам себе что-нибудь приготовить. С руками у него все в порядке.
Баба Надя щелкнула выключателем. Комнату тут же залил электрический уютный свет, за окошком в одно мгновенье сгустилась тьма. Уходить не хотелось, аромат мяты наполнил кухню, и Вася перебралась из кресла за круглый стол, поближе к хрустальной вазочке с конфетами и печеньем.
– Баб Надь, а чего вы с моим дедом так и не поженились?
– Да ты что? Мы и не думали. Людей смешить? Кому надо и так знали, а кто не знал, до того и нам дела не было. Да и сыновья дедовы не больно радовались нашим отношениям. Пока мы по разным избам ночевали, они терпели, а ежели сошлись бы, то еще неизвестно чем бы все закончилось. Мать то свою, твою бабушку, они хорошо помнили, другая им не нужна была. Уж очень сильно они переживали, когда мамка их умерла. Андрей, отец твой, даже обвинял деда в смерти матери.
