Текст книги "Брадобрей для Старика Хоттабыча"

Автор книги: Татьяна Луганцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Татьяна Луганцева
Брадобрей для Старика Хоттабыча

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© Т.И. Луганцева, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Глава 1

Яна Карловна Цветкова на окружающих производила неизгладимое впечатление. Ей было за сорок, но сколько лет, Яна никогда не уточняла. Она была высока, стройна, густые светлые волосы касались талии. У нее были красивые ладные ноги с тонкими щиколотками, изящные запястья, точёная шея. Цветкову часто принимали за профессиональную модель, но на самом деле у нее была совсем иная профессия. Она представляла занятие модными тряпками скучным – плясать под чужую дудку, слушаться модельера, стилиста, фотографа… Ну уж нет! Молчать и подчиняться она не умела, и все бы ее попытки влиться в стройные ряды измождённых диетами манекенщиц закончились бы, как всегда, грандиозным скандалом.

Цветкова родилась в необычной семье мастера по изготовлению гробов и ведущей актрисы Театра юного зрителя. Родители развелись, когда она была в подростковом возрасте, что не удивительно, уж очень разными они были. Родители Яны больше не искали семейного счастья. Отец умер рано. Скончался прямо на кладбище. Мать самозабвенно продолжала служить Мельпомене. Яна росла за кулисами, видела каждый спектакль по сто раз. Иллюзий по поводу «небожителей» у нее давно не было, потому что она наблюдала театральную кухню изнутри. Принц-красавчик снимал парик, корсет и превращался… в пузатую тыкву. Красная Шапочка хлестала коньяк, курила и разговаривала таким хриплым свистящим басом, что никакой волк бы не выдержал – сдох бы от нервного припадка. Вместо свежих пирожков, которые Красная Шапочка несла бабушке в корзиночке, лежали пластмассовые муляжи, об один Яна сломала молочный зуб. Театр Яне не казался сказочным местом, а только помещением с тесными гримёрными, узкими проходами, тусклыми лампами, пыльным реквизитом и вечно грызущимися между собой недовольными жизнью и друг другом артистами.

Театр Яну не привлекал абсолютно. В то время как многие девушки мечтали поступить в театральный институт, чтобы потом блистать на сцене или сниматься в кино, Яна для себя сразу же решила: какая угодно, только более серьёзная профессия. А ведь и мать, и ее сослуживцы-артисты пророчили ей именно карьеру артистки. У Яны находили артистические задатки, которые ей бы недурно было развивать. Девочка занималась танцами, училась в музыкальной школе, ходила в театральный кружок, но самой большой страстью в ее жизни стало рисование. Яну пленил запах масляных красок, вид мольберта, жёсткие и мягкие кисточки. Белый лист ватмана приводил ее в восторг, она даже пробовала кончиком языка на вкус акварельные краски – они казались ей глянцевыми разноцветными помадками. К слову сказать, акварельки у юной Яны получались недурные.

Валентина Петровна, мать Яны, всё-таки в тайне надеялась, что ее Янка всё-таки придёт служить в театр. Она даже упросила режиссёра занять дочь в некоторых спектаклях, и Яна играла маленьких девочек, а порой и мальчиков. Яна матери не перечила, но и к театральной жизни относилась холодно.

Творческий коллектив театра в городе Волжске был, скажем, не очень молодой, но новичков в труппу старались не брать – своим ролей не хватало. Поэтому если и появлялся в театре выпускник театрального вуза или блатной, которого старались пристроить по знакомству, долго он на этой сценической площадке не задерживался. Серпентарий единомышленников не давал ему никакого шанса пустить корни на сцене детского театра.

Яна как-то присутствовала при жутком скандале. Молодая зарёванная актриса, ворвавшаяся в гримёрку, где находились ее мать и Коровкина, орала как иерихонская труба:

– Старые хрычовки, выдры щипаные! И когда вас только чёрт в преисподнюю уволочёт! Что глаза отводите, не смотрите на меня? Думаете, я вам на́ смех далась? Звёзды погорелого театра! Свили змеиное гнездо в своей Тухляндии, кобры беззубые! Думаете, если я молодая артистка, так надо мной можно измываться? Ну уж нет! Фиг вам! Меня, между прочим, в Москву приглашают на пробы. Да-да, один очень известный режиссёр. А что вы воображали – я с вами тут весь век буду куковать? Я знаю, чьи это про́иски… Знаю! И пощады вам не дождаться, так и знайте. Ничего́ себе распределение ролей! Я – Колобок! Мне, с моими внешними данными, играть Колобка в вонючем поролоновом костюме, задыхаясь от жары, а вы, замшелые грымзы, будете скакать по сцене в костюмчиках Лисы да Зайчика да танцы под балалайку выкаблучивать! Это-то с вашими подагрой и радикулитом! То ли пляска лесных гадюк, то ли танец святого Витта, прости господи. Драные обезьяны! Вы еще меня попомните!

Фурия вылетела за дверь, растолкала столпившихся в дверях привлечённых ее воплями артистов, с наслаждением наблюдавшими за этим бесплатным спектаклем, и яростно застучала каблучками вниз по лестнице. От ее визга шляпа с траченным молью пером из сказки «Кот в сапогах» плавно спланировала с пыльного шкафа на пол.

К чести немолодых актрис надо сказать, что во время этого представления ни Валентина Петровна, ни Клавдия Ильинична глазом не моргнули, словно мгновенно обе оглохли. Одна спокойно приклеивала к своим ресницам пёрышки райской птички для образа Жар-Птицы, а ее подруга и напарница Коровкина непринуждённо брила ногу.

– Мама, что здесь происходит? Крики на улице слышны, – поинтересовалась Яна, войдя в грим-уборную и убирая шляпу кота обратно на шкаф.

– Лизка с глузду съехала, ничего страшного, – ответила ей спокойно мать. – Видишь ли, распределение ролей ей не понравилось! Не видит она себя в роли Колобка, дура профнепригодная. Я в ее возрасте однажды даже табуретку играла, ну и что? Не умерла же я от стыда в страшных судорогах, жива-живёхонька, как видишь. А она думала, что ей будут предлагать только роли принцесс и сказочных красавиц! Ха! Фигу ей, а не хрустальные башмачки! Начинающий актёр должен пройти и Крым, и рым, приобрести творческий опыт. А ей всё сразу на блюдечке с голубой каёмочкой подавай! Нет, так не бывает. Не нравится роль Колобка – катись колбаской по Малой Спасской! Тебя здесь никто не держит! Лети, ты свободна, как ветер! Перо Лизке в одно место… – И Валентина Петровна взмахнула своими новыми ресницами, пристально глядя в зеркало. Кажется, результат ее удовлетворил.

Клавдия Ильинична поддержала подругу, принимаясь за другую ногу:

– Права Валечка, ох как права! Распустили мы нашу молодёжь! Не успела из подгузников выпростаться, и уже роль Лисы ей подавай! А подумала бы она своими куриными мозгами, как мне, например, в душном закрытом костюме с моей гипертонией! Сразу же давление поднимается. Ну никакого уважение нету, честное слово, один пофигизм! Да эта фря ни в одной труппе не уживётся, с ее-то характером истеричным. Тьфу ты, вот даже порезалась из-за нее… Шмакодявка!

– Да вы-то сами невинными овечками не прикидывайтесь, – хмыкнула Яна. – Знаю я вас. Схрумкали девчонку и не поперхнулись.

– Что ты, Яночка! Что ты! Ты же сама всё видела и слышала! Мы же ей ни одного дурного слова не сказали, а с ней-то просто истерика. Метёлка припадочная… – пожала плечами Валентина Петровна.

– Так вы же и довели ее до припадка! Я что, не знаю ваши таланты?

– Хоть кто-то отметил наши таланты, и на том спасибо, – Клавдия Ильинична закончила бритье и довольно оглядела результат своей работы.

Яна плюхнулась на вытертый продавленный диванчик.

– Хорошо, мама, что я не захотела стать актрисой. Представляю, как бы вы меня тут гоняли и в хвост, и в гриву.

– Янка, ну что ты такое говоришь? – Валентина Петровна накинула на плечи боа из перьев и критически осмотрела себя в зеркале, поворачиваясь перед ним то так, то эдак. – Ты же нам не чужая, роднуля. Ты для нас своя, и в твоём творческом потенциале мы не сомневаемся, – успокоила Яну матушка.

– Вот вы и прокололись! Своя – примем, не своя – так доведёте до белого каления.

За дверью гримуборной послышалось деликатное покашливание и негромкий стук в дверь. Не дожидаясь приглашения, в гримёрку вальяжно вплыл известный повеса, любитель женщин, заслуженный артист и ведущий актёр театра Иван Демидович Головко.

– Девочки, не ссорьтесь, – сказал он и тяжело опустился на диванчик рядом с Яной.

Головко был настоящий театральный лев. Высокий, громогласный, импозантный – его назначали на все главные мужские роли, он умудрялся играть даже молоденьких принцев. Женщин любил до умопомрачения, жил на широкую ногу, не гнушаясь никакими приработками, но семью так ни разу и не создал. Женщин через его руки прошло – тьма, но он так и не остановил ни на одной свой выбор. Положа руку на сердце, можно было сказать, что и муж из него получился бы некудышный. Отправь такого бонвивана мусорное ведро вынести! Женщины интуитивно, наверное, это понимали, и ни одна не решилась опутать Ивана Демидовича брачными узами. Расставался он обычно со своими пассиями легко, никогда не нагружая себя женскими проблемами.

Иван Демидович вальяжно откинулся на спинку диванчика и сообщил новость:

– Слыхали? Говорят Лизка, ну та, что новенькая, уже заявление на увольнение подала. Это не вы ли, мои коброчки, довели девчонку?

– Стукнуть бы тебя чем-нибудь по голове, Ваня, за такие слова, да что толку? Ты же башкой всё равно не думаешь. Недоволен, что очередная жертва ускользнула из твоих цепких лап?

– Не говори глупостей, Валюшка! Женщин на мой век хватит. Мне ведь любая интересна – и блондинка, и брюнетка, и худенькая, и толстенькая – всех обожаю. Так что можете за меня не волноваться, я не пропаду. А уж тебя с Клавочкой вообще боготворю, подруги мои боевые!

– Ну, конечно! – воскликнула Клавдия. – Куда же ты без нас! Помнишь на гастролях в Архангельске я тебя в два часа ночи из отделения полиции выручала? Ты ведь нахлестался как свинья и песни стал орать дурным голосом, да не где-нибудь, а под окнами тамошнего прокурора. Тебя и скрутили.

– А когда ты пьяный в коровнике уснул, – добавила Валентина Петровна, проведя пуховкой с пудрой по носу, – утром всех доярок до смерти перепугал! Коровы заикаться начали! Мы тогда ходили к председателю колхоза объясняться, помнишь, Клавочка? – повернулась Валентина Петровна к Коровкиной. – Стыд и срам, Иван! Зачем ты в коровник, прости господи, полез? Что ты там забыл?

– Ну, я же тебе уже объяснял. Понравилась мне на концерте одна симпапулечка, я к ней подкатил, автограф, то да сё. Оказалось, доярка. Экзотика! Я ей свидание назначил в коровнике, а она, ветреница, не пришла. Я ждал, ждал, бутылку портвейна, что для нее приготовил, выкушал, конфетками закусил и уснул на куче навоза. Ну, конечно, утром у меня вид был еще тот, недаром доярки визжали, как резаные.

– Ты, Ваня, на выдумки горазд. За тобой глаз да глаз нужен. И когда только ты угомонишься, ведь не мальчик уже, посмотри, вся голова седая.

– Не угомонюсь. Это не в моих правилах. – Иван Демидович поднялся и направился к двери. – Прощайте, кукушечки мои. Яночка, ты со мной? Могу подбросить тебя до дома, я сегодня на машине.

Яна вскочила с диванчика.

– До свидания. – Она с облегчением покинула гримёрку, еще раз мысленно поздравив себя, что выбрала профессию себе по душе.

Яна с отличием окончила стоматологический факультет медицинского института и своей профессией гордилась.

К сожалению, ей не пришлось вкусить молодой, весёлой, студенческой жизни. Она очень рано выскочила замуж, и студенческие тусовки были не для нее. Студенческие браки, как правило, редко бывают крепкими. Молодость и гормоны своё берут – в голове ветер, жизненного опыта никакого. Молодые люди в этот период очень впечатлительны, горят желанием получить новые эмоции и ощущения. Не думая о последствиях, они могут совершать совершенно невозможные, зачастую безрассудные поступки. Для них в этот период нет авторитетов, они всё знают лучше всех. Брак Яны с Юрием Раловичем оказался ошибкой. Юра по уши влюбился в Яну и был готов носить ее на руках, но она вскоре поняла, что ее избранник может лишь отлично танцевать брейк, но к ответственной семейной жизни абсолютно не готов. Они расстались. Ралович пережил развод очень тяжело, мужчинам вынужденное расставание даётся труднее, они становятся менее уверенными в себе и часто теряют почву под ногами.

Вторым мужем Яны стал культурист Стадник. По случайности его тоже звали Юрием, так что ей не пришлось даже привыкать к новому имени. Роман у Яны со Стадником начался еще в ту пору, когда она была замужем за Раловичем, и это в какой-то мере послужило распаду их брака. Стадник был хорош собой необыкновенно, но кроме секса Яну и его ничего не связывало. Влюблённость приходит к каждому человеку на определенное время, а потом оказывается, что тебе и поговорить с мужем не о чем. Так получилось и у Яны. С каждым днём Яна всё дальше отдалялась от своего мужа и этим вызвала неукротимую ярость свекрови, матери Стадника. Из-за разлада в семье Юрий начал пить и вскоре так увяз в этом занятии, что до конца жизни уже не смог избавиться от порочной привязанности. Во время семейной жизни в голову Стадника втемяшилась идея эмиграции. Ему захотелось уехать в Америку. Что он там будет делать и кому он там нужен, Юрий не задумывался и ответить на этот вопрос вразумительно не мог. Яна училась в институте, у нее дома оставались мать и бабушка, и она думать не думала покидать родину. Но Юрий упёрся как баран и вскоре отбыл на чужбину. Семья распалась.

И с первым, и со вторым мужем Яна прожила только год.

Яна ушла в учёбу с головой, но не думать о своей женской судьбе она не могла. Да и как не думать? Ей двадцать лет, а за плечами уже два неудачных брака. Что с ней не так? В чём она виновата? Ведь поначалу казалось, что ее брачный союз нерушим, что она стала с любимым единым целым, а через год – на тебе – развод! Конечно, фактически все люди в течение жизни меняются, но меняются они, как правило, с разной скоростью. Вот, например, она – учится с отличием, интересуется искусством и спортом, ушла в своём развитии далеко вперёд, а Юрий… А Юрий остался на прежнем уровне, для него самое главное – это максимальное развитие всех мышечных групп и эталонное построение любимого тела. Ну, кому это интересно, кроме самого Юрия?

Сверстницы Яны только-только входили во взрослую жизнь, выскакивали замуж и рожали детей. Яна же даже думать о новом замужестве не могла, двух браков ей хватило с лихвой. Но человек, как говорится, предполагает, а бог располагает.

Однажды Яне показалось, что она наконец-то встретила идеального мужчину. Им оказался бизнесмен Ричард Тимурович Алисов. Мать Яны, не жалея слов, расхваливала нового знакомого дочери на все лады.

– Серьёзный человек! Не танцор, не качок! – твердила Валентина Петровна. – Порядочный, спокойный, домашний! Лучший для тебя муж, а для меня лучший в мире зять. Я уж и не надеялась, что на твоём пути встретится такой мужчина. И помни, что бог любит троицу. Третье твоё замужество будет успешным!

Уже много позже Яна поняла свою ошибку. Да, она зацепилась за делового мужчину, он привлёк и умом, и надёжностью, но она больше следовала советам окружающих людей, чем своим чувствам. Ей очень хотелось, чтобы у нее наконец-то всё стало как у нормальных людей, стало так, как она это себе представляла. Ричард дал ей семейное счастье.

Чуть за тридцать Яна родила Вовочку, и ее матери показалось, что теперь-то она может вздохнуть спокойно – судьба дочери в надёжных руках.

Сын достался Яне очень тяжело, она сразу же поняла, что такой подвиг ей больше в этой жизни не повторить. Ей и так было уже не двадцать лет. Ричард обучил Яну основам бизнеса, и она открыла свою стоматологическую клинику. Деньги ей буквально упали с неба – Цветкова получила неожиданное наследство из-за границы. Каким-то непостижимым образом о нежданном богатстве пронюхал ее бывший муж Юра Стадник и, желая без особых хлопот разбогатеть, решил заново заполучить Яну в жёны. Он вернулся в Россию и начал обхаживать Цветкову со всех сторон. В его не очень здоровой голове зародился идиотский план – убить Яну, чтобы стать богатым вдовцом. Яна оказалась крепким орешком. Стадник потерпел поражение, а Яна после всех потрясений вернулась в лоно семьи.

Семейная жизнь ее была скучна и приторна до зубовного скрежета. Обожающий ее Ричард представлялся Яне ангелом во плоти. Все были счастливы, все, кроме самой Яны. Ей казалось, что она попала в розовую шкатулку, украшенную кружавчиками, где ее кормят одними тортиками и пирожными с жирным масляным кремом, а вместо перекуса дают пососать чупа-чупс. Это было кошмарно, паточно до тошноты. Яна конечно же понимала, что у нее крепкая нормальная семья, но почему-то такая жизнь ей совсем не нравилась.

– Может, я не семейный человек? – спросила она как-то у своей единственной и неповторимой подружки Аси Кудиной, решив поделиться своими переживаниями.

– А, по-моему, ты просто зажралась, – отрезала Ася.

С Асей Яна дружила с детского садика, такое тоже бывает. Потом они учились в разных школах, но постоянно общались, каждый день перезванивались, подолгу болтали, встречались не менее одного-двух раз в неделю. У Аси были очень строгие родители, и был период, когда они запрещали дочери общаться с хулиганистой Яной. Янка всегда выглядела экстравагантно, постоянно влипала в разные истории, у нее имелась не менее своеобразная мать-актриса, и росла Яна в неполной семье. Всё это родители Аси Кудиной считали неблагоприятными обстоятельствами.

Но девочек-подружек, а потом и взрослых женщин невозможно было разлучить, они были не разлей вода – всю сознательную жизнь вместе. А ведь все знают, что настоящая крепкая дружба влияет на женское душевное и физическое состояние так же сильно, как спортивные занятия и правильное рациональное питание. Только верная подруга может помочь женщине справиться со стрессом и восстановиться после болезни.

Ася была спокойной и уравновешенной дамой, тогда как Цветкову постоянно одолевали разнообразные страсти и приключения. Женщины были нужны друг другу, подруга всегда могла остудить пылкий нрав Яны. Ася, в отличие от Яны, не обладала никакими артистическими способностями, зато имела здравый смысл, уровень ее логического мышления был довольно высок. Ася была адвокатом по уголовным делам, и вела дела весьма успешно.

Следующей зазнобой Яны стал чех, потомок древнего рода, князь Карл Штольберг. Вот на него-то Яна и обрушила всю свою любовь и страсть, словно огнедышащую вулканическую лаву. Карл был и красив, и умён, владел огромным замком и огромным же состоянием. Яну поразило, что он собственноручно выкармливал и выхаживал покалеченных птиц, не брезговал никакой работой. В этих отношениях приторности не было, зато романтика зашкаливала. Яна не могла обманывать мужа, потому что в первую очередь сам Ричард этого не заслуживал. Ее уход из семьи никто из родственников и знакомых не понял. Мать угрожала, что у нее случится инфаркт, если дочь бросит Ричарда. Но Яна ничего не могла с собой поделать. Она хотела жить с мужчиной, которого выбрала сама.

Карл, вдохновлённый тем, что Яна развелась, сразу же всё испортил – он сделал ей предложение. И тут уже Яна задумалась. А правильно ли она сделала, что задурила князю голову? Развлекаться вместе – это одно, а вот страшное слово «брак» убивало все чувства Яны, словно иголка бабочку на доске натуралиста.

А замужество с Карлом Штольбергом еще изначально, на берегу, не обещало быть безоблачным. В обязательном порядке Яне надо было родить наследника, у Карла не было детей, а он был последним представителем княжеского рода. А рожать она больше не собиралась. Сын у нее уже был, а больше детей она не планировала. Карл потребовал, чтобы они после свадьбы жили в Чехии, а Яна не хотела уезжать не то что из страны, а даже из Москвы.

Единственный город, пленивший ее воображение, был Санкт-Петербург. Если бы Яну спросили, где бы она хотела жить до конца своих дней, то она бы выбрала Питер, но, к сожалению, после того как они с Ричардом расписались, пришлось уехать жить в Москву.

Яна прекрасно понимала, что ей придётся выбирать – брак или свобода. Карл не признавал ее метаний, для него было делом привычным принимать важных гостей, ходить на различные мероприятия, постоянно находиться под сиянием юпитеров и в окружении газетчиков. Яне пришлось бы сопровождать его на все церемонии, мило улыбаться незнакомым людям, говорить им банальности, смеяться над чужими глупыми шутками. Ее только от одной мысли об этом бросало в дрожь – бр-р-р. Их роман на две страны был мучителен.

Яна сделала всё, чтобы оставить отношения с Карлом на уровне романтических, но он настаивал на официальном браке, и она ушла, разбив Карлу сердце. Яна ненавидела себя за то, что приносит всем несчастье. Все вокруг уговаривали ее вернуться к мужу. Тем более, что Ричард простил ее! И Яна снова вышла за него замуж. Сделала она это ради их общего сына, чтобы Карл оставил ее в покое, чтобы он не разрывал сердце ни себе, ни ей.

Когда Яна вернулась в семью, Карл чуть с ума не сошёл. Несколько лет ему понадобилось, чтобы вернуть жизнь в прежнюю колею. Он встретился с юной девушкой Степанидой, тоже из России, которая была согласна на все его условия и отвечала всем требованиям княжеского рода.

Стеша была красива, знала несколько иностранных языков, но самое главное, она была здорова и могла родить наследника. Внешне Стеша очень напоминала Яну: худая высокая блондинка… только моложе. Карл элегантно называл свою жену Стефанией. Но жизнь у супругов в браке не сложилась. Карл после рождения дочери стал лучше понимать Яну: как ни старайся, невозможно жить с человеком, к которому не испытываешь никаких чувств. Он не любил Стефанию и пытался снова вернуть Яну, но она и слышать о нём не хотела. Для Яны разрушить чужой брак было делом невозможным.

Карл Штольберг всё же развёлся с женой, выплатил ей несколько миллионов долларов, полностью обеспечив безбедное существование на всю жизнь. Наследница осталась с отцом в замке.

Яна первое время очень злилась на Карла, что он использовал девушку в своих корыстных целях. Она родила ребёнка, и он выгнал жену вон. Стеша своё дело сделала. Миллионы – это, конечно, хорошо, но ведь и очень унизительно. Все же понимают, что произошло на самом деле. Яна высказала всё это Штольбергу при встрече, но Карл ответил, что до брака они со Стефанией заключили брачный контракт, по которому дети в любом случае остаются в Чехии, с отцом. И если бы Стефания была против, то она не подписала бы этот документ.

– Мне это трудно принять, – ответила Карлу Яна. – Я сама мать, и ты меня убей, не понимаю, как можно вот так запросто отдать свою малышку. Деньги – дело хорошее, но я всё равно не могу это принять…

– Люди разные, – Карл тяжело вздохнул. – Я же Стефанию не обманывал, у нас всё было по-честному, она знала, на что шла. Между нами не было страстной любви. К тому же Стефания прекрасно понимает, что для дочери я в лепёшку расшибусь, но сделаю так, чтобы она ни в чем не знала отказа и получила прекрасное образование. К тому же, она может видеться с матерью когда захочет, никаких ограничений нет. Настя – это моя дочь и наследница большого состояния, а это обязывает, согласись.

Яна подняла на него глаза.

– Карл, прости меня…

– За что?

– За то, что у нас с тобой ничего не получилось. Ты же классный. Любая бы за тебя пошла.

– Яна, я тебя люблю и ничего с этим поделать не могу. Ты навеки в моём сердце, прости за высокопарный стиль, но это именно так. Люблю и думаю только о тебе. Я буду ждать тебя всю жизнь. Надежда умирает последней.

Яну очень расстроил разговор с Карлом, и как-то в беседе с подругой она вернулась к этой теме.

– Ты бы отдала своего ребёнка, считай, что за деньги? Вот у тебя всё будет: десятки квартир, украшения, яхта, полное содержание. Ты ни в чём не будешь нуждаться, но дочь останется с отцом? – спросила Яна у Аси. – Я бы не согласилась.

– Это было изначально оговорено в их брачном контракте. Степанида сознательно пошла на то, что если в браке появятся дети, то они останутся с отцом, будут гражданами Чехии. Начнём с того, что ты бы такой договор не подписала, а она запросто. Потом, не забывай, что я работаю адвокатом по уголовным делам и знаю истории намного страшнее. Знаешь, порой баба ради мужика, ради «штанов», легко отказывается от своих детей, отдавая их родственникам или сбагривая в интернаты. Если, например, любимый ей говорит, что с ней жить будет, но чужие дети ему не нужны, то такие дамочки обычно выбирают самца, а не ребёнка. А одна стерва так вообще заперла двух своих малолетних детей в избе и подпалила ее, представила дело так, что малыши баловались со спичками и сгорели.

– Ужас какой!

– А ты говоришь! Крошка Степанида – дама рациональная, холодная, она всё просчитала, жизнь свою обеспечила, а ребёнок ей не очень-то и нужен был.

– Карл не запрещает ей видеться с малышкой, она сама не навещает дочь. Как так можно? Я бы каждую неделю приезжала.

– Не надо судить сгоряча. Мы же не знаем ничего о Степаниде точно. Ну, то, что Стеша не видит дочь, это, конечно, плохо. Но, может быть, она занята? Или не хочет травить себе душу? Не успела привязаться к ребёнку? Любит до сих пор Карла, и ей больно? Родила другого ребёнка и занята им? Мы не можем ничего знать наверняка, – ответила опытная в семейных разборках Ася.

– Я думаю, что лишать общения отца с ребёнком ни в коем случае нельзя, если он, конечно, не вор, не убийца, не педофил. Ребёнка должна любить не только мать, но и отец. Дети это очень тонко чувствуют. Препятствовать общению – это же делать хуже ребёнку. Кровное родство – могучее чувство, – задумчиво сказала Яна. – Мне нравится Настенька, дочка Карла. Ей сейчас семь лет, она очень умная, красивая и воспитанная девочка. Он назвал дочку русским именем. Занимаются с ребёнком до поздней ночи: верховая езда, танцы, музыка. В подвале замка Штольберг организовал бассейн, чтобы Настя плавала под присмотром тренера. Еще иностранные языки, в первую очередь русский, потом английский, французский…

– Не хотела бы я быть наследницей древнего рода, – засмеялась Ася. – Такой контроль и такие нагрузки – кому это надо? Сколько у нее нянек и преподавателей?

– Много. Но Карл каждый день выделяет часок для общения с ней.

– Ты часто гостишь у него?

– Нет, не очень. В последний раз мы были в Чехии с тобой вместе.

– Да. И я заметила, что Настя привязана к тебе.

– Я к ней тоже. Такая милая девчонка! Ей просто не хватает материнской руки. Няни, воспитательницы – это же совсем другое дело. А ребёнку ласка требуется особенная, доверительная. Знаешь, она как-то спросила меня, почему я не живу в замке вместе с папой. Пришлось выкручиваться. Она же маленькая еще совсем, иногда мне ее жалко до слёз – как не крути, а без мамы она сирота.

– Что ты оправдываешься? Ты не виновата, никто не виноват.

– Виноваты всегда взрослые, если страдает ребёнок, – ответила Яна.

– Согласна. Карл что-то делает не так. Но какая семья, когда нет ни любви, ни простого уважения? Один холодный расчёт.

– Малышка мне доверилась. А значит, и я в ответе за нее, – кивнула Цветкова.

– А ведь ты могла бы выйти за Карла замуж.

– Могла, но это невозможно, – вздохнула Яна.

Брак Яны с Ричардом, хотя они и дали ему второй шанс, уже ничто не могло спасти. Особенности их привычек, вкуса, темперамента – всё не совпадало. Они так и не смогли заново притереться друг к другу, снова начались безнадёжные конфликты, жизнь в мире и покое не получилась.

Супруги расстались, но при этом остались очень добрыми друзьями.

Разборок по поводу, с кем останется Вова, не было, как-то само собой сложилось, что мальчик равное количество времени проводил и с мамой, и с папой. Яна доверяла бывшему мужу, как самой себе, и Ричард так же относился к Яне. Мальчику в этом отношении повезло.

После третьего неудачного брака Яна полностью закрыла личную тему для серьёзных отношений, и ни одному человеку из ее окружения не удалось ее переубедить. И поговорка «Бог троицу любит» тоже уже не работала. Даже мать признала, что Яна, скорее всего, одинокая волчица, поэтому пусть живёт как может, как знает, как чувствует. Было удивительно, что мать Яны выпустила дочку из-под тотального контроля только в сорок лет. До этого она буквально контролировала почти каждый ее шаг, и Яне приходилось частенько изворачиваться, чтобы не волновать свою впечатлительную мамочку.

Валентина Петровна ужасно расстроилась, что потеряла такого зятя, как Ричард, она как-то сразу поняла, что лучше мужа у ее непутёвой дочери всё равно не будет, потому что и быть не может. И отстала от единственной дочери, поблагодарив судьбу, что хоть та Вовочку родила. И, самое интересное, что благодарила она не Яну, а Ричарда. Дескать, если бы не он, то эта безбашенная не решилась завести ребёнка. Поэтому, спасибо тебе, Ричард! Аллилуйя! Яна уже давно поняла, что они с мамой в особых отношениях. Она, по мнению матери, вообще не оправдала ее надежд. Не стала актрисой, не смогла сохранить семьи. Ничего не смогла.

Яна стала самостоятельной, радовалась жизни уже безо всяких указаний сверху, как сама хотела, занималась ребёнком и бизнесом.

Еще когда Яна жила с Ричардом, она открыла стоматологическую клинику «Белоснежка». Клиника отвечала всем современным стандартам современного медицинского обслуживания, коллектив был сплочённым, дружным, профессиональным. Быстро появилась постоянная клиентура, пациенты стали приходить семьями, рекомендовать друзьям. Клиника процветала. Яна не стала делать сеть клиник, чтобы сохранить качество в одной, понимая, что она не выдающийся коммерсант. Денег на жизнь ей хватало, а бо́льшего и не надо было. После развода Ричард материально помогал Яне, хотя она и отказывалась от его помощи. Ричард был друг, на него Яна всегда могла положиться. Яна принимала помощь от бывшего мужа, чтобы только не обидеть его, Ричарду было важно участвовать в воспитании сына.

Шло время, и Ричард снова женился. Его избранницей оказалась очень симпатичная женщина Людмила, с которой он стал счастливым человеком. У них родилась дочь, и Яна перестала терзаться тем обстоятельством, что она дважды могла погубить его жизнь.

Они иногда встречались, ведь им было о чём поговорить – общий ребёнок порой объединяет разведённых супругов крепче якорных цепей. Бывшие супруги наконец-то стали жить, как хотели. Она – свободно, он – с женщиной, которая согрела любовью его семейный очаг.

Яна так бы и жила в счастливом одиночестве, если бы однажды судьба все-таки не решила или отомстить, или наказать, или что-то доказать Яне, порхающей по жизни и по человеческим судьбам лёгким мотыльком. Яна даже представила зрительно ее, эту Судьбу. Это как бы была женщина чуть старше средних лет, с непростой женской долей. А в тот день, когда она обратила внимание на Цветкову, у Судьбы что-то совсем не заладилось в делах, и вдобавок ко всему еще и началась дикая мигрень.