Текст книги "Растопить сердце Льва (СИ)"
Автор книги: Татьяна Кошкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Растопить сердце Льва
Татьяна Кошкина (Золотая Кошка)
Пролог
По мнению большинства знакомых Маргариты Соколовой, сейчас здесь должна быть шумная вечеринка, море шампанского и блеск пайеток. Но все было совсем по-другому.
– С Днем Рождения, меня! Ах да, он уже закончился, – фыркнула Рита, потерла покрасневший от усталости правый глаз и с наслаждением зевнула. Вытянула под стол ноги в объемных тапочках-единорожках и глотнула кофе, который и в термокружке с крылатым ананасом успел остыть.
С огромного монитора на Риту смотрела счастливая семья. Высокий шатен обнимал пухленькую жену в симпатичном винного цвета платье. С другой стороны ей подставлял рожки нескладный худощавый подросток, которого пинками заставили причесаться перед фотосессией и надеть приличную рубашку. На руках мамы сидела улыбающаяся щекастая пятилетняя девочка в белых сандалиях со звездочками и в платье принцессы. Кажется, фатина там было больше, чем самой девочки.
Рита покопалась в ворохе бумаг, некоторые слетели на пол и были там же забыты, и нашла телефон. Короткое сообщение абоненту Лиля Никитина:
“Фотографии готовы. Пришлю тебе несколько по почте. Остальное передам на дне рождении Алёнки. С меня фотокнига и еще подарочек”.
Улыбнулась. Воспоминания о крестнице всегда были теплыми, Рита никогда не думала, что кто-нибудь предложит ей стать крестной мамой. Обычно такое доверяют только самым близким друзьям или вообще родственникам.
Маргариту Соколову, хрупкую блондинку, талантливого фотографа и очень активную девушку знали в городе многие. Куда бы она ни пришла: закрытый кинопоказ, выставка, концерт рок-группы или открытие нового ресторана – везде будут знакомые лица.
Наверное, они думали, что в свой день Маргарита устраивает закрытую вечеринку для самых-самых вип, веселится с друзьями до утра. Но лишь единицы знали, что в этот день ей звонит всего три человека: отец, двоюродный брат Герман и Лиля Никитина, с которой они дружат вот уже семь лет. По-настоящему дружат, а не просто улыбаются друг другу при встрече и целуют в щечки. Они делятся друг с другом печалями и радостями, смеются над общими знакомыми и даже пару раз вместе сходили на маникюр.
Именно такие мелкие моменты Рита очень ценила. Просто возможность впустить кого-то в свою жизнь, внутрь скорлупы, которую много лет никто не мог пробить.
– Ну и где? – обиженно буркнула девушка, выключая компьютер. – Я вообще-то спать хочу...
На торчащем из-под завала бумаг циферблате четыре утра. За тяжелыми дверями фотостудии хмурое октябрьское утро уже вступало в свои права, напрочь забыв про обязанности. А нет, не забыв!
Громкий стук в железную дверь легко разбудил бы всех соседей, если бы они были. Но студия располагалась на старой пожарной станции почти в самом центре города.
Историческое, но не очень ценное здание, несколько лет назад приобрел её отец и торжественно подарил увлеченной фотографией дочери. Тогда он еще наивно пытался купить её любовь за деньги.
Рита подарок приняла, не могла не принять. Собственная студия! Оборудование по первости подкинул Герман, который тогда начал набирать обороты как фешн-фотограф и сам не прочь был поснимать в просторных помещениях. Он же помог найти строителей и оборудовать в небольшой башенке жилую зону. Настоящее убежище за тяжелыми железными дверями.
Жить с отцом Рита никогда не хотела, поэтому тут же перевезла туда вещи. Скромно, тихо и можно работать хоть круглые сутки – мечта. А главное, недалеко от центра, где кипит вся городская жизнь.
– Открывай! – грозно рычали за дверью и дубасили по железке.
– А вот и подарочек. Хоть какая-то стабильность в стране, – хмыкнула Рита, медленно расправила плечи и потянулась. Спешить некуда, все равно этот псих никуда от неё не денется. По крайней мере, сегодня.
***
Руки обнимают до боли. Тяжелое дыхание и шепот.
– Прости меня, прости. Я не должен был уезжать…
– Ты не виноват, не виноват...
Бледные пальцы в рыжих волосах. Мягкие, осторожные прикосновения. Попытка подарить покой проваливается раз за разом.
– Я люблю тебя… Эльза.
Глава 1
– Ну привет! – хмыкнула девушка и протянула ему бутылку из темного стекла.
– О, женщина, ты святая. Атомная прачечная, – взлохмаченный рыжеволосый мужчина с примятой отросшей бородкой зажмурился и сделал большой глоток горького крафтового пива. – Как твои дела? Целый год не виделись. Я слышал про выставку, поздравляю.
Прохрипел низким с похмелья голосом и откинулся на приподнятую повыше подушку. В руках он бережно сжимал драгоценную бутылку.
– Да не с чем пока, выставка только в конце декабря откроется. Не сплю почти, готовлю снимки, еще ты тут ломишься в двери по ночам, – уколола его, чтобы не расслаблялся.
Рыжий, лохматый, небритый львище, вальяжно растянувшийся на её диване. Осмотрелся, будто проверял, что здесь изменилось за год.
– Думал, ты уже переехала в нормальную квартиру.
– Еще не выбрала, да и мне здесь удобнее. Все под рукой, не надо по всем пробкам на студию ехать ко времени. А ты как? Слышала, вернулся к работе? Лучше себя чувствуешь?
– Нет, – посерьезнел мужчина и еще немного отпил, – просто решил, что пора перестать прятаться. Столько лет мыкался по конторам, но простая работа юриста все же не для меня, – ироничная полуулыбка, – скучно.
– Понятно. Завтракать будешь? Я вчера купила твое любимое “солнышко” и яйцами запаслась. Кофе во френч-прессе минут через пять дойдет до кондиции, – отчиталась Рита, сворачивая волосы в лохматый кулек на голове.
– Точно святая, – допил свою похмельную и поставил бутылку рядом с диваном. – И как ты все запомнила?
– Ты здесь уже четвертый год подряд в один и тот же день, да и вкусы у тебя не меняются, – хмыкнула она. – Только дура со склерозом не запомнит. К счастью я ни дура, да и склероз мне пока не по возрасту.
– Кстати, о возрасте и склерозе, – чуть вымученно улыбнулся он. – Я с подарком, – пошарил под одеялом и достал из кармана джинс, в которых вчера и завалился спать, маленькую бархатную коробочку. – С днем рождения, фея фотографии!
– Ты серьезно?, – слегка смутилась и взяла подарок. С тихим щелчком крышечка открылась. Золотой кулон в форме фотоаппарата, по кромке объектива которого рассыпана блестящая крошка. Только не говорите, что? Подняла на него удивленный взгляд. – С ума сошел?
– Это не дороже, чем четыре испорченных мной дня рождения.
Улыбнулся и, откинувшись на подушке, закрыл глаза, будто смотрел в потолок сквозь опущенные веки. Длинные рыжие волосы разметались по изумрудно-зеленой наволочке. Рита всегда любила необычное, яркое постельное белье. Сейчас цветовая гамма особенно удачно совпала. Бледная кожа, рыжие волосы, плотно сжатые тонкие губы, которых почти не видно за отросшей бородой. На спокойном лице будто застыла восковая маска. Маска, скрывающая бесконечную боль.
***
Лев мечтал перестать приходить сюда, но каждый год возвращался вновь. Не зная адреса. Ноги приносили пьяное, почти бессознательное тело сами.
Двадцать первое октября. Этот день должен был стать самым счастливым его жизни. Они с Эльзой хотели пожениться именно в эту дату. Она так мечтала, чтобы в день свадьбы её родителей состоялось и собственное торжество. Но судьба распорядилась иначе.
Её нет почти десять лет, а боль не ослабевает. Накатывает точно по календарю и не успокаивается даже когда теряешь сознание от выпитого. Вгрызается в тело и безжалостно шепчет свой приговор: “Виновен”.
А на следующее утро подсудимый неизменно просыпался рядом с этой девушкой на продавленном диване в её то ли доме, то ли фотостудии.
Первый раз было понятно. Лиля Никитина, тогда еще не жена, а только девушка его лучшего друга, попросила подругу проводить пьянецкого в хлам Льва до дома и привести в чувство. Но он умудрился в ожидании такси и Риты, которая отвлеклась чтобы попрощаться со знакомыми, приговорить еще полбутылки коньяка.
Когда девушка вернулась, её ожидало полубессознательное туловище, не способное назвать адрес. Разумеется, она увезла его к себе. А следующие несколько лет? Это было необъяснимо.
Двадцать первое октября – много алкоголя – темнота и эта постель, почему-то все время пахнущая сухой полевой травой вперемешку с розовым маслом.
После второго раза Лев долго извинялся и снова исчез на год. Потом опять появился – смеялись уже вместе, хоть неловкость никуда не исчезла. Тогда же он и сбегал в магазин: принес похмельную бутылку, булку и этот злосчастный кофе вместе с френч-прессом, потому что пить “эту растворимую гадость” Лев ненавидел.
Так и повелось…
Он напивается, чтобы заглушить боль. Она отмечает свой день рождения. А поздно ночью оба встречаются. Она помогает ему дойти до кровати, он отключается, а утром его ждет свежий кофе с булочкой и бутылка похмельного.
И только она знала, что ночью он плачет. Обнимая её изо всех сил, называет другим именем и глотает слезы. Просит прощения, много вспоминает. Говорит о том, что не успел. Говорит, что хочет умереть и быть с ней там, в лучшем из миров. Рите не остается ничего другого, кроме как медленно гладить Льва по спине, запускать руки в лохматую гриву и просить жить дальше. Раз за разом, пока он не уснет. А потом тихо примоститься рядом и уснуть, чтобы встать пораньше и сварить кофе.
“Мужчины не плачут”, – говорил её отец.
Рита хорошо знала эту браваду и прекрасно слышала, как он бесновался после гибели мамы в той автокатастрофе. Она прекрасно знала, что мужчины плачут, еще как плачут. Глубоко в душе и только самые сильные могут выпустить слезы наружу, чтобы продолжать жить дальше.
Глава 2
– Опять сожгла?
Лев вышел из ванной,выудил из раковины сковородку и принялся рассматривать намертво присохшие следы сгоревшей пищи. То, что это яичница можно было определить с трудом, если присмотреться и заметить желтоватые кружки недогоревшего желтка.
– Да, позавчера увлеклась, – Ритка небрежно махнула рукой, мол ничего страшного, и чуть нажала на крышечку френч-пресса.
– Время идет, а ничего не меняется, – улыбнулся мужчина и положил сковороду обратно. Зашумела вода, наполнив её до краев.
Он тщательно просушил волосы полотенцем и педантично повесил его на спинку стула, расправляя неровности. В её творческом беспорядке это ну очень актуально.
Рита не удержалась от смешка и втянула носом воздух. От Льва теперь не пахнет вчерашним загулом, только аромат свежего геля для душа и шампуня с ментолом. Можно и позавтракать. Бросила короткий взгляд на полку, где обычно стояли чашки. Почти пусто. Искать бесполезно, они разбросаны по студии и комнате. Только двум повезло остаться чистыми и то лишь по одной причине – они стояли на самом верху.
Две больших лени скрестили шпаги, дуэль была недолгой – победила та, что за "мне влом бегать по всему жилищу и собирать, а потом мыть. Лучше табуретку пододвинем".
Деревянные ножки царапнули местами рассыпавшийся и потемневший от времени паркет.
– Потом почищу твою сковородку, – фыркнул Лев и капнул в воду немного моющего средства.
– Тебе не надоело еще? – улыбнулась девушка.
– Я делаю это один раз в год, – пожал плечами и с любопытством уставился на девушку, что, напрочь забыв про смущение, запрыгнула на табурет в коротком домашнем халатике в цветочек и потянулась за чашкой.
Смотреть на эти стройные, точеные ножки и чуть приоткрывшуюся округлость... да какой мужчина это выдержит?!
– Давай помогу, – подошел и схватил рукой чашку на секунду раньше.
– Я са...– договорить она не успела. Одна из ножек табуретки с тихим треском переломилась пополам.
Выбор между чашкой и девушкой был очевиден. Фарфор летит в сторону, а визжащая девушка прямо в руки, испуганно обхватывает шею и прижимается.
– В следующем году мне прихватить с собой набор инструментов? – смеющийся шепот заставил очнуться, вздрогнуть и отпустить львиную шею на свободу.
– Думаю, я до следующего года такими темпами не доживу, – шумно выдохнула Рита, пытаясь скрыть смущение и преодолеть неловкость. Обычно она легко выкручивалась из любых странных ситуаций, но сейчас вариантов не было. Даже шутки вышла какая-то неправильная. В этом Лев был с ней согласен.
– Не шути так, – смеха в шепоте больше не было. – Ты опять без тапок, – проворчал недовольно и, аккуратно переступив через осколки, донес до дивана.
Чтобы не упасть, Рита снова обхватила шею и как-то само собой прижалась к нему сильнее. Иногда это так здорово, когда кто-то носит тебя на руках, заботится о сковородке и ругает за отсутствие тапочек. Когда рядом есть кто-то, кому на тебя не наплевать.
– Посиди здесь. Я уберу…
Взгляды на секунду пересеклись. Так близко, что страшно выдыхать, потому что два потока воздуха пересекутся и все станет слишком интимным. Но не дышать невозможно. Выдох одновременно. Голубые глаза против карих. Свет и блеск против темноты и таящейся в глубине боли.
За доли секунды невидимые нити сплетаются в клубок, который уже не распутать. Кто-то резко дергает и обе жертвы подаются вперед. Сталкиваются губами. Живых нет, только сумасшедшие.
Отросшая борода чуть царапает кожу, но это неважно, когда губы сами приоткрываются навстречу поцелую. Впервые за много лет Рита сдалась, позволила себе ответить так, как хочется. Отдаться моменту, яркой вспышке безумия, искре на старой пожарной станции.
Лев отстранился первым. Он глубоко дышал, захватывая в плен легких пропитанный ароматом трав, её удивительным запахом, воздух.
Что произошло? Помутнение? Помешательство? Она все еще у него на руках. Дышит так же тяжело и жадно.
– Прости, я не должен был...
Сейчас отойдет от шока и ударит его, прогонит. На такой ноте они еще не расставались. Но вместо скандала – улыбка на чуть порозовевших губах.
– Это худшая фраза, которую может сказать мужчина после поцелуя, – крепче обняла за шею и притянула к себе снова. – Возвращаю его обратно.
Ибо не ведает, что творит, – это сейчас было про неё. Как никогда верно, как никогда правильно и невозможно иначе. Она не ведала, что творила, возвращая случайный поцелуй. Ей и в голову не могло прийти, что он не закончится так быстро. Что она будет избавлять его от рубашки, утешая каждым выдохом.
Слишком много боли было в этом человеке и сейчас Рита готова была её излечить. Она верила, что сможет. Хотя бы на одно утро, хотя бы на несколько часов.
Если он хочет, она будет с ним. Рядом. Отдаст всю нежность, которая есть внутри. Раз все равно никому другому не сгодилась, то пусть послужит добром здесь.
Это безумие. Лежать на диване, придавленной его телом, изучать руками удивительно рельефный торс, гладить подушечками пальцев родинки и слышать тихое:
– Что мы делаем?
– Это худшая фраза, которую может сказать мужчина, когда его руки под твоим халатом.
Глаза в глаза. Неизбежное произойдет, потому что оба этого хотят. Прямо сейчас.
– Это безумие, – созвучно её мыслям.
– Да. Считай, что мы сошли с ума. Давай станем безумцами на один час.
– Это неправильно.
– Это необходимо. Тебе...и мне тоже.
Вцепиться в него руками и ногами, чтобы не выпустить в мир, где ему больно. Прильнуть всем телом и вернуть поцелуй. Рита позволила себе это и победила Льва. Он сдался под напором нежных ласк, выплетающих для хищника сеть из чистой, непобедимой страсти.
***
Так легко нырнуть в безумие и так страшно вновь подниматься на поверхность. Искусанные губы, ноющие после острого, как бритва, удовольствия мышцы и удивительный покой внутри. Как будто все правильно. Как будто спонтанный секс со странным знакомым – самое лучшее решение в её жизни.
Вот только сам знакомый так не считал.
– Какого мы… – он лежал рядом, выдыхая горячий воздух ей в волосы.
– Считай, что это еще один подарок на мой день рождения. Слишком давно была одна, пара оргазмов в праздничной упаковке, почему бы и нет?
Вывернулась из рук и рванула в ванную. Только там позволила себе медленно осесть на пол и спрятать пылающее лицо в ладонях.
Когда вышла в комнату, Льва уже не было. Осталась записка:
“Прости. Я должен был держать себя в руках. С Днем Рождения”
Глава 3
Месяц спустя
Маргарита
Хрупкая блондинка в небрежно расстегнутом темно-синем пуховике стояла под стеклянным куполом торгового центра и пыталась сквозь него рассмотреть вечернее небо. Вокруг из одного магазина в другой сновали люди: семьи с детьми всех возрастов от едва научившихся ходить малышей до подростков, грустно поглядывающих в сторону фирменного магазина с компьютерными играми.
Закрыла глаза и обняла себя, пытаясь согреться в духоте торгового центра. Там, где она до боли чувствовала себя одинокой.
Слышался смех, вдалеке заплакал ребенок, совсем рядом мама отчитывала:
– Если будешь плохо себя вести, Дед Мороз не принесет тебе подарков!
– Ну маам, я хочу человека-паука! – упирался звонкий мальчишеский голос.
– А я тринадцатую зарплату… – её ответ слился с шумом громкой связи: “Родители Васи Иванова подойдите к стойке администратора”.
– Рита! – громкий мужской голос заставил вздрогнуть и открыть глаза.
Реакция мгновенная. Улыбка на губы, блеск в глаза и три раза махнуть рукой.
– Ты как?
К ней подбежал высокий мужчина с торчащими из-под стильной полосатой шапки светлыми волосами и вытянутым лицом. Его спину оттягивал приличных размеров рюкзак для фототехники.
– Нормально. Как я рада тебя видеть! – Привычно повисла на шее двоюродного брата Германа, по совместительству известного в фэшн-фотографа. Пришел. Благодарность теплом разлилась по телу. Смог, вырвал время у работы и не бросил.
– Зачем одна поднялась?! – негодовал он, поправляя разноцветный шарф на её шее. Тот сбился на бок и некрасиво болтался на правом плече.– И на кой тебе вообще сдался детский мир?
Герман бросил негодующий взгляд на красиво украшенный магазин. За стеклами витрин сияли огни, двигались гигантские фигуры Деда Мороза и Снегурочки. Снимал шляпу улыбающийся снеговик, по игрушечным рельсам мчался поезд.
Дети тянули родителей к переливающейся арке-входу.
– Хочу купить подарок крестнице. Нормальный подарок, а не как всегда, сертификат. Она уже взрослая, подарки пора ей дарить, не родителям.
– Ясно. Давай, сам схожу, а ты иди кофе выпей, – тронул за плечо. Жест поддержки не возымел эффекта.
– Я справлюсь. Пошли.
Схватила его за руку и, как ребенок, потянула в мир игрушек и детского смеха.
***
– Когда открытие выставки?
Они шли между полок с мягкими игрушками. Герман пытался отвлечь её разговорами о работе, обычно это помогало.
– Двадцать пятого декабря. Но до сих пор нет ведущего снимка. Выбрать не могу...
Рита скользила равнодушным голубым взглядом по полке с медвежатами. Её путь лежал к детской одежде. Она непременно решила подарить Алёне Никитиной костюм тигры – любимого персонажа малышки – для утренника и симпатичный джинсовый комбинезон с веселым зайцем на груди. Пятилетняя девочка с темными вьющимися волосами очень любила примерять различные наряды. Все хором уже прочили ей будущее модницы и стилиста.
– Ой! – Рита едва успела поймать врезавшегося в неё десятилетнего мальчика.
– Лешка, стой! – за ним уже бежала мама. – Стой, я сказала! Отдай игрушку сестре! Неуправляемый ребенок! Простите! Лёша, извинись!
– Извините, – буркнул тот, забавно надув губы, и хотел уже рвануть дальше, но Рита его удержала. Вцепилась в плечики тонкими пальцами и всмотрелась в лицо.
Это была ошибка. Прийти сюда большая ошибка. Побледнела вмиг, вглядываясь в большие карие глаза с длинными ресницами и взъерошенные русые волосы. Похож.
– Рита, отпусти, – тихо попросил Герман и помог разжать пальцы.
– С вами все в порядке? Он вас не сильно ударил? Задел где-то? – беспокоилась мама Леши, глядя на застывшую статуей девушку.
Женщина всматривалась в бледное лицо Риты, в голубых глазах уже стояли слезы. Она не могла сдержаться. Слишком много семей вокруг, улыбок и теплых детских рук. Слишком много того, чего у неё никогда не будет. Слишком этот мальчик похож. Слишком больно.
– Все хорошо, – вмешался Герман. – Моя сестра приболела, ваш сын ни причем. С наступающим!
Схватил за руку и выволок из магазина, послушно плетущуюся за ним девушку. Стоило выйти в холл, как Рита обхватила его изо всех сил и, плача, уткнулась лицом в жесткую ткань куртки.
– Как же я себя ненавижу, как ненавижу…
Горячие слезы оставляли едва заметные темные пятнышки на ткани. Он молча гладил по спине, пока не успокоилась. Герман тоже ненавидел себя. Ненавидел за то, что его не было рядом в тот день.
***
С пакетами из детского мира в руках, спасибо Герману, что сходил и нашел все, что нужно, Рита брела в тусклом свете фонарей, отпинывая в сторону комья снега. В полумраке уже маячили знакомые очертания старой пожарной станции. Места, которое давным давно стало ей и работой, и домом.
Там всегда было надежно и спокойно. Вспомнив о своем уютном гнезде, даже ускорилась. Пробежала оставшиеся двести метров, увязая промокшими ботинками в снегу и замерла на месте, увидев, как кто-то медленно оседает на землю рядом с её дверью.
– Что с вами? – Рита подбежала к скрючившейся в сугробе девушке.
– Помогите. За мной гонятся, – прошептала она сквозь тяжелое дыхание. – Я, кажется, оторвалась. Какие-то бандиты.
Она подняла порозовевшее от бега лицо. Тонкие черты, огромные карие глаза и искусанные в кровь губы. На щеке татуировка в виде слезы.
– Скорее сюда!
Трясущимися пальцами Рита открыла дверь, впустила девушку и надежно заперла изнутри на старинный, надежный замок. Огромная, впечатляющая размерами студия, где могли легко убраться шесть просторных локаций для съемки, сейчас была пуста. В воздухе пахло строительной пылью и деревом.
– Ты не ранена?
Подцепила девушку под локоть и помогла усесться на диванчик в углу. Единственное из мебели, что успели привезти после ремонта. Большой переезд был запланирован на завтра.
– Нет, просто бегаю не очень, – выдохнула та. – Оля, – сняла белую пушистую варежку с прилипшими комками грязного снега, и протянула руку.
– Рита.
– Я серьезно влипла, Рита…
Лев
Два дня спустя
Рабочий день проходил спокойно и ровно, как и последние несколько лет. С тех пор, как Лев вернулся сюда на бумажную работу, он входил в массивное темно-красное здание в центре города ровно в восемь утра и уходил в семнадцать ноль-ноль. Обедал по часам в двенадцать, обычно один.
Коллеги первое время смотрели на него с надеждой и пониманием, потом начали крутить у виска. Когда-то он был одним из лучших сотрудников с легендарного шестого этажа, работал с секретной информацией высшего уровня, а превратился в клерка-аналитика. Этого ему простить так и не смогли.
– Лев Евгеньевич, у нас тут коньячок. Может, с нами в честь праздника? – подбежал к нему Вадим, новенький в отделе. Молодой и горячий, только из училища. Он почему-то всегда стремился советоваться именно с ним.
– Нет, Вадь, у меня еще бумаг гора, а ответа на вопрос, как прижучить Дутова, пока нет. Слишком хитро играет.
– Слушай, а нахрена он вообще нам нужен? Он же чистый. Зачем тебя на него Никитич натравил? Лучший аналитик, а занимается какой-то ерундой, – фыркнул парень, заглядывая в бумаги.
Лев резко захлопнул папку и откинулся на спинку продавленного офисного кресла. Нечего всяким малькам лазить в документы, куда им доступ никто не давал.
– Лучший аналитик? Что тебе надо, мелкий? – усмешка на тонких губах.
– Да у меня тут дело есть. Понять не могу, что не так… Посмотришь? У биг босса явно есть подельник, но не можем выцепить. Напрямую никаких связей нет, но кто-то ему явно прикрывает зад. Пытаюсь отследить по финансовым потокам. На вид всё стерильно, как в лаборатории.
– Тащи, – кивнул Лев и внимательно проследил взглядом за парнем, который тут же рванул к своему столу за несколькими папками и флешкой с электронными материалами дела. Всё, что накопали ищейки.
– Вот смотри. Это отчетности официальные, это то, что он левым берегом проводит, это черный нал, – улыбаясь, раскладывал листы Вадик. – Я думал, вот тут фигурирует Лещ, давно известно, что он тот еще прохиндей.
– Лещ наш прохиндей, – хмыкнул Лев и вытащил тонкую папку из-под низа стопы. Именно в таких неприметных по закону подлости можно было что-то найти. – А это что?
– Переписка с главбухом. Ничего такого. Как всегда, нестыковка бюджета. Просрали бабла пару лярдов, – фыркнул парень.
– И где похоронили? – между делом поинтересовался Лев, читая переписку. Опытный карий взгляд цеплялся за цифры и факты.
– Что? – не понял Вадик и поднял взгляд от своих листочков, заглянул Льву через плечо.
– Где бухгалтера, спрашиваю, похоронили? – положил папку на стол и внимательно посмотрел на новичка поверх очков-прямоугольников в тонкой золотой оправе. – Он его явно обворовывал, причем весьма топорно.
– Так жив он. Работает… – начал было парень и замер. – Черт! Я идиот!
– Ничего, освоишься. Щупай бухгалтера. Если жив, значит, они в одной упряжке. Тяни за нитку, малыш, – собрал бумаги в папку и передал Вадику.
За стеной, на небольшой кухне, шумел народ. Вторая половина декабря, даже во всем известной, но жутко засекреченной организации, это время легкого разгильдяйства. Примерно до тех пор, пока кому-нибудь из сотрудников не позвонит старший по званию.
Так и случилось. Лев довольно усмехнулся и почесал густую, ухоженную короткую бороду, когда за стеной внезапно повисла тишина. Звенящая и непривычная, кутили там уже пару часов к ряду. Мужчина прислушался, но смог разобрать только обрывки.
– На шестой этаж… – низкий голос Рахманова, одного из заместителей. Раньше они были почти друзьями и работали в паре, пока Лев не вошел на его территорию.
– Так его же списали? – другой, непонятно чей.
– Я позову! – выкрикнул Вадим и через секунду влетел в кабинет. – Лев Евгеньевич, вас вызывают. На шестой этаж к Нилову. Лично. Прямо сейчас.
Лев молча кивнул. Прихватил телефон, ежедневник в черной мягкой кожаной обложке и быстро вышел. Он не хотел, чтобы новичок заметил удивление на его лице.
Очень давно Льва Залесского не вызывали на шестой этаж.
Списанный после глубокой психологической травмы и сильнейшего кризиса, он больше не смог работать на старом месте, хоть и каждый год подтверждал квалификацию по прежним навыкам. Ушел на несколько лет в юриспруденцию, но вскоре вернулся по приглашению лично Ивана Васильевича Нилова, только получившего тогда звание генерал-майора за шумное дело о наркосиндикате*.
– Генерал-майор, разрешите? – по привычке перешел на военное обращение.
– Лев, – Нилов улыбнулся ему, как старому знакомому. – Проходи. Что так официально? Старые же знакомые.
– Так регламент, Иван Васильевич, – коротко кивнул и вошел в просторный кабинет, пахнущий сигарами и полиролью.
Да, неплохо некогда полковник устроился. А еще неплохо устроились двое мужчин в темно-коричневых кожаных креслах рядом с низким столиком на кривых ножках. Увы, стоял на нем не коньяк, как на кухне их отдела. Там ровным рядом лежали три папки серого цвета.
– Регламент. Заходи, у нас тут встреча не по регламенту. Не устал еще аналитиком сидеть, Лев? – схватил сильными пальцами за плечо и утянул в сторону гостей.
______________
* Отсылка к истории “В погоне за миллионером”, где Василий Иванович Нилов как раз начал раскручивать тему наркосиндиката.
Глава 4
Лев
– Не устал, очень интересная работа.
– Ну да, конечно. На которой ты скоро плесенью покроешься, – фыркнул генерал-майор. – Знакомься. Друзья из партнерской организации. Пришли за твоей помощью.
Двое мужчин поднялись с кресел. Первым протянул руку высокий худощавый длинноносый шатен с застывшей на лице ироничной полуусмешкой. Крепкое, но ненавязчивое рукопожатие. Формы на нем не было, простые черные джинсы и рубашка без знаков отличия, только мелкие детали выдавали в нем “главного”. Второй мужчина был явно старше по возрасту, но вперед не полез. Нилов смотрел на незнакомца, по виду ровесника Льва, со спокойным уважением.
– Кирилл Климов, Глава Ассоциации, – улыбка почти приветливая. В глазах странное веселье или это азарт?
Второе рукопожатие оказалось крепче и вышло почти отеческим. Среднего роста мужчина с первой проседью в густых коротко остриженных волосах чуть склонил голову.
– Павел, заместитель главы подразделения “Тени”.
Ни одно из наименований Льву ничего не сказало. Он всегда отличался хорошей памятью, но не смог припомнить ничего про “Теней” и Ассоциацию. С другой стороны, столько лет прошло. Структура могла измениться.
“Ничему не удивляться” – первое, чему его в свое время научила жизнь и два лучших друга, чей талант влипать в нелепые истории не поддается контролю.
– Очень приятно, Лев Залесский. Давно уже в отставке.
– Мы знаем, – кивнул Климов, – но по ряду причин попросили Василия Ивановича выделить именно вас для этого дела. Думаю, вы тоже сочтете их весомыми.
Едва заметный нажим в голосе и жест рукой. Все, как по немой команде, сели. Кто на диван, кто в кресло.
– Это наш “клиент”, – снисходительно протянул Кирилл и открыл первую папку.
Обычно в углу крепили фото, но здесь его не было.
В графе “имя” значилось короткое: “Джокер”. Остальные поля информационной анкеты пусты, кроме короткого “сестра” со знаком вопроса. Лев пробежал по листку внимательным взглядом и поднял на главу Ассоциации удивленный взгляд.
– Что это значит?
– Это значит, что он хорошо прячется, имеет хорошие связи и очень опасен, – мужчина явно не любил лишних церемоний. – Серый кардинал преступного мира, на которого нам удалось выйти благодаря чистой случайности. Это стоило жизни нашему человеку. Сейчас известно, что Джокер держит за горло порядка четырех ведущих политиков страны, контролирует все наркопотоки на юге и прикрывается, скорее всего, алко-бизнесом. Ввозит в Россию вина из ближайшего зарубежья. Недавно его головорезы убрали “Слепого”, думаю, ты о нем слышал.
– Да. Известная личность.
Под этого “честного бизнесмена”, а по факту опытного перевозчика наркотиков родом из девяностых, начал копать еще сам Лев. Но потом тему быстро прикрыли, то ли у “Слепого” нашлись связи в верхах, то ли он прижал кого-то. Разобраться Залесский уже не успел.
– Вот и прекрасно. Догадаешься, что сейчас будет делать Джокер?
Ответ был так очевиден, что Лев не удержался и пренебрежительно фыркнул.
– Искать нового перевозчика. Насколько я помню, “Слепой” последнее время начал сдавать позиции. Наш наркоконтроль часто брал его людей на горячем. Зуб даю, Джокер попытается подмять Дутова, он сейчас топ в сфере и чист, как стекло. Никакого криминального прошлого, идеальная документация, друзья в политике.
– Я же говорил, у него талант, – кивнул Нилов гостям. – Жаль, что ты десять лет потерял. Был бы уже моим замом, не меньше, – это уже Льву.
– Очень-очень хорошо, – довольно заявил Климов и улыбнулся так плотоядно, что будь у Льва чуть менее крепкие нервы, он бы уже попытался сделать ноги из кабинета. С такой ухмылкой предлагаю только душу продать, а тело сдать на органы.
