Текст книги "Храните вашу безмятежность"
Автор книги: Татьяна Коростышевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Вода была рядом, под крышкой. Но чтоб ее набрать, нам пришлось бы убирать кушанья и пыхтеть под тяжестью досок. Я отказалась.
Лепестки пикантной свинины, чудесного прошутто буквально таяли во рту. Оливки и сыр, свежая зелень. Ничего лучше я не могла бы получить и за праздничным столом. Кстати, знаменитое амароне мне не понравилось, тем более что после него на меня напала сонливость. Чикко спокойно пыхтела у уха. Она была привычно прохладной. Кажется, Карла хорошо за ней ухаживала.
Я потянулась и тряхнула головой, прогоняя дрему.
– Это твое тайное место?
Маура тихонько зевнула.
– Да. Эти грядки были свидетелями многих девичьих истерик. Здесь я укрывалась, когда хотелось побыть в одиночестве.
– Что там?
Подруга посмотрела, куда я указала.
– Лесенка на внутреннюю балюстраду. К стене с другой стороны примыкает дворцовый сад.
Мы сложили посуду в корзинку и оставили ее у колодца.
– Прогуляемся по саду, – предложила Маура. – Дадим вину время выветриться.
– Мы же собирались найти Карлу.
– Она сама нас найдет. – Панеттоне хихикнула, вспомнив что-то забавное. – Я так радовалась нашей с ней встрече, так прижималась в объятии…
Я приподняла брови.
– О боже, Филомена, ты не можешь быть столь невинной!
Я могла. И еще недавно тщательно бы эту свою невинность скрывала. Но сегодня решила отбросить притворство.
Дона да Риальто мне объяснила, я хмыкнула:
– Путтана мне теперь не нужна.
Глаза подруги округлились.
– Не вижу связи.
– Оплодотворение у людей происходит не снаружи, а внутри. Как у дельфинов, а не как у рыб.
– Дельфины не рыбы?
– Нет, они живородящие и… очень похожи на людей, даже в том, что занимаются этим не только для деторождения, но и для удовольствия. И, кстати, не обязательно с противоположным полом.
Когда я закончила свою небольшую лекцию, щечки подруги пылали.
– Это ужасно, Филомена. Ты не можешь говорить о любви в таких выражениях.
– Именно в таких, – возразила я. – Если бы не все эти туманные метафоры, что набрасывает на процесс случки человеческая поэзия…
– Это плохое слово!
– Обычное. Кто мог подумать, что мы похожи на этих легкомысленных болванов, а не, например, на благородных морских коньков или рыб-ангелов, которые создают пару однажды и на всю жизнь.
Маура вывела нас к подножию каменной стены, и теперь мы шли по дорожке, петляющей между цветочных клумб, фонтанов и декоративных деревьев, украшенных разноцветными яркими фонариками. Платье натирало под мышками и придавливало к земле, каблуки вязли в гравии. Хотелось прилечь на ближайшую скамейку и подремать.
– И как дельфины подзывают самку? – поинтересовалась дона да Риальто.
Я издала высокую горловую трель, закончив ее щелканьем. Какой-то случайно забредший в сад гость испуганно на меня посмотрел, даже Чикко вздрогнула и забила хвостом.
Маура всплеснула руками.
– Ты доведешь его серенити до сумасшествия.
– Стой! – Схватив подругу за плечо, я увлекла ее в кусты.
Замерев и прижавшись друг к другу, мы пережидали, пока будущий безумец в сопровождении секретаря пройдет мимо нашего укрытия. Зачем мы прятались? Ну… Не знаю. Наверное, виновато вино.
Шуршание золоченых сапог дожа о гравий приблизилось.
– Артуро, проследи, чтоб нам с синьориной никто не помешал, – велел тишайший и уселся на мраморную скамью в паре шагов от нас.
Теперь, если бы мы с Маурой попытались вылезти, оказались бы точно пред очами моего супруга.
– У него свидание с Паолой, – шепнула я на ушко Панеттоне. – Гадкий сластолюбивый дельфин.
– Пощелкай ему языком, может, он предпочтет тебя.
Я ущипнула ее за мягкий бок. Издевается еще над моим горем.
На дорожке появилась высокая фигура в наряде Коломбины.
– Карла, – вздохнула Маура.
– Я тебе говорила, что дельфины часто случаются с особями своего же пола? – шутливо вопросила я и зашипела от боли.
Дона да Риальто умела щипаться. Тоже мне, жертва.
Я дернула ее за белокурый локон, она наступила мне на ногу и укусила в плечо. Чикко, видимо, не желая занимать ничью сторону, сильнее сжала лапки, чтоб не упасть. А могла бы и помочь. Хотя, если начистоту, дерись я по-настоящему, шансов у Панеттоне не было бы ни единого.
Наша возня могла нас выдать, поэтому я, по праву сильнейшего, предложила молниеносное перемирие, и мы обратились в слух. На губах Мауры блестела моя золотистая пудра, ноздри раздувались. В ночном воздухе сгущалось ядовитое облако ревности. Перед моим мысленным взором разворачивались брачные игрища веселых дельфинов. Реальный же взор наблюдал в основном колени собеседников, прочее скрывалось ветвями колючих кустов. Дож с синьориной Маламоко сидели рядышком.
– Надеюсь, ты не попался на глаза синьоре Муэрто? – спросил Чезаре.
– Чудом, – ответила Карла. Хотя нет, Карло, его настоящий голос оказался абсолютно мужским. – Горничные узнали меня даже в маске. К счастью, тетушку удерживает подле себя супруга командора.
– Ты прибыл вовремя.
– Даже раньше, я ждал вас здесь с пятницы в составе группы циркачей.
– Маэстро Дуриарти?
– Да, кукольник исполняет приказы экселленсе.
– Прекрасно. Князь тоже здесь?
– И все Ночные господа в полном составе. Лукрецио желает насладиться представлением.
Дож хмыкнул и закинул ногу за ногу, его сапог покачивался буквально в нескольких шагах от меня.
– Что с документами?
– Архив Саламандер-Арденте? Он действительно в палаццо Мадичи, но изучить его мне не удалось.
– Гаденыш Лукрецио мне его не отдаст.
– Теперь-то уж точно. Я его сжег.
– Зачем? – возмутился Чезаре.
– Таковы правила, ваша серенити, собственность Совета не должна находиться в чужих руках.
– Старик Фаусто тебя за это похвалит.
– Да, отец будет доволен.
Я знала, что Маламоко исстари были членами таинственного Совета десяти, организации, не подчиняющейся даже дожу и обладающей огромной шпионской сетью, накрывающей не только Аквадорату и колонии, но и часть материков.
– Теперь мне понятно, зачем ты утащил с собой волшебного питомца Филомены.
– Незаслуженная похвала, – ответил Карло. – Саламандра помешала бы экселленсе охранять нашу серениссиму. То, что Чикко помогла мне с пожаром, лишь счастливая случайность.
Маура дернула меня за рукав. Оказывается, я почти вывалилась из кустов, пытаясь не упустить ни словечка из разговора. Забавно, насколько мужские интонации Карло отличались от женских. Синьором он был безэмоционален, почти как древний вампир.
Погодите. Охранять? Чезаре меня не ревнует к князю? Это даже обидно.
– И, кстати, – продолжал Маламоко, – экселленсе с архивом также не повезло. Ему не удалось вскрыть шкатулку до того, как она была уничтожена.
– Хоть одна хорошая новость. Ладно, отложим секреты семейства догарессы на потом. Что ты узнал о командоре?
– Ничего сверх уже известного. Некое тайное общество существует, но мне не удалось выяснить ни одного имени, кроме да Риальто.
– Плохая работа.
– Заговор зреет в таких заоблачных высях, куда мне хода нет.
– Но?
– Но некий пригожий служка сообщил по секрету, что кардинал Мазератти тайно встречался с командором да Риальто в своей материковой резиденции.
– Как любопытно. И на что это похоже?
– На то, дражайший кузен, что заговор инициирован кем-то со стороны и что монсеньор организовал некоему сановнику встречу с нашим объектом.
– Вот ведь лицемерный гаденыш.
– Если ты желал кардинальской преданности, тебе не стоило уводить из-под его носа барыши от транспортировки рыцарей большой земли. Зная Мазератти, он в лепешку расшибется, чтоб тебя наказать.
– Я не готов платить такую цену за такую преданность. – Чезаре поменял ноги. – Ладно, пустое. Сегодня мы выведем из игры командора, и этому «некоему» придется показать свой обиженный нос. А потянув за него, мы вытащим на солнышко монсеньора. Ты уже понял, зачем понадобился мне на сегодняшнем балу?
Карло ответил после ощутимой паузы:
– Надеюсь, что я ошибся.
– Твой объект – синьорина да Риальто. Мне нужно, чтоб она не вышла замуж ни за кого из Саламандер-Арденте. Наверняка уже подготовлено все, чтоб Мауру застали с капитаном Филоменом в недвусмысленной ситуации.
– Спальня в западном крыле палаццо. Синьор капитан через час после полуночи получит записку с приглашением.
– Ты уже в курсе? Чудесно. Филомен, разумеется, никуда не пойдет. На свидание явится ближайшая подруга доны да Риальто, чтоб утешить ее и поддержать. Но наутро вместо бойкой девицы…
– Нет.
– Что ты сказал?
– Что не желаю подвергать Мауру да Риальто позору.
– Карло, твоя детская влюбленность нелепа.
Панеттоне сжала мою руку с нечеловеческой силой. Счастье, что до сада доносился праздничный шум, потому что я зашипела от боли.
– Если я исполню этот приказ, ваша серенити, юная девушка будет опозорена на всю жизнь. Она не сможет выйти замуж не только за кого-нибудь из Саламандер-Арденте, она не сочетается браком никогда.
– Посидит с полгода в каком-нибудь монастыре и вернется ко двору. Это неплохой вариант развития событий.
– Нет.
Чезаре помолчал, каблук золоченого сапога постукивал по земле.
– А знаешь что, Карло? – сказал дож весело. – Иди к черту! Роль любовника может исполнить кто угодно. Даже Артуро. Какая чудесная мысль. Синьор Копальди давно уже положил глаз на твою пухлощекую подружку. Мауру застукают с ним. И, в отличие от тебя, мой секретарь сможет жениться на ней хоть завтра. Я их и поженю. Командору нечего будет возразить. Я его, разумеется, прикажу выпороть – не командора, а Артуро – за прелюбодеяние и притащу под венец. Так даже лучше. Дона догаресса останется при своей фрейлине, командор – без шахматной фигуры в своей партии, а ты – с носом!
У супруга с носами связано что-то личное? Что он поминает их через слово?
– Как ты нейтрализуешь Эдуардо? – спросил Маламоко спокойно.
– Сначала скажи, что ты в деле, что займешься доной да Риальто.
Снова пауза и раздраженный возглас:
– Черт тебя дери, Чезаре! Я в деле.
– Ну вот и славно, – промурлыкал его безмятежность, как сытый кот. – Новоиспеченному губернатору островов Треугольника я подготовил воистину щедрый подарок.
Дож придвинулся к собеседнику и, кажется, зашептал ему на ухо, потому что больше ничего расслышать не удавалось. Ну, то есть кое-какие возгласы, удивленные и одобрительные, несколько раз звучало имя князя Мадичи. Заскучав, я посмотрела на Мауру. Ее пухлые щечки пылали, глаза влажно поблескивали, но губы растягивала абсолютно счастливая улыбка.
Противоречивые чувства. Вот как это называется. Они обуревали и меня. Стронцо Чезаре и стронцо Карло! Поганые маламокские интриганы. Муэрто ведь тоже наполовину Маламоко, правда? Кузены, кракен их раздери. Еще и заставили мою малышку-мадженту устраивать пожар в палаццо Мадичи.
Пальцами свободной руки я погладила саламандру. Молодец, девочка, ты научилась улавливать не только мои мысленные команды. Если нам удастся вывести потомство, я разбогатею просто до неприличия. Филодор говорил, что некоторые нужные качества при разведении достигаются только во втором поколении, и отец с ним соглашался. Брат ссылался на какие-то научные изыскания, родитель – на опыт. Кстати, подбор самца тоже лучше предложить батюшке. Дворцовые каминные саламандры, конечно, не вульгарис, но статей не выдающихся.
Когда уже эта тайная беседа закончится? Ноги от скрюченной позы затекли, мне хотелось их размять. Странно, что нас с Панеттоне никто не обнаружил. Хотя ничего странного. Лестница, по которой мы спустились в сад, скрыта лианами плюща, верный Артуро не мог ее заметить. Он сторожит эту часть сада у главных дорожек, с той стороны, откуда могут забрести случайные гуляки. Чезаре с кузеном не опасаются быть подслушанными. А если будут замечены, изобразят любовное свидание, и им поверят. Ну какая девица устоит перед дожем безмятежной Аквадораты? В такой-то шапке! Никто не устоит.
С каким бы удовольствием я вколотила эту шапку по самый подбородок любезному супругу. Будет мне тут еще подруг позорить! А меня он спросил? Хотя почему меня? Спрашивать надо синьорину да Риальто, которая дрожит у моего плеча и едва сдерживает слезы. Или это не слезы, а, напротив, нервный смех?
– Время, ваша серенити, – позвал издалека синьор Копальди, наш почти родственник, если считать, что Маура мне почти сестра. – Вас ждут в главной зале.
– Ступайте первой, дона Маламоко, – велел Чезаре, – нам не стоит появляться вместе.
– Как будет угодно его безмятежности, – голос Карло вновь стал женским.
Не знаю, как это получалось, он не пищал, не жеманничал, но даже интонациями передавал прелесть юной синьорины.
Женские туфельки удалились, их сменили мужские.
– Шпионка добыла нам архив? – возбужденно спросил Артуро.
– Он уничтожен. – Дож со вздохом поднялся. – Будем надеяться, что наш дражайший тесть Саламандер-Арденте поделится с нами информацией.
– Отправим за ним гвардейцев?
– Вот только скандала с арестом нам для полного счастья не хватало! И без того город полон сплетен, не будем усугублять. Папаша приплывет в Аквадорату сам. Кстати, где моя супруга? Я уже более часа лишен удовольствия терпеть ее выходки.
– Ты слишком строг к Филомене.
Они рука об руку удалялись по дорожке, и ответ Чезаре донес ко мне ночной ветерок:
– Классические дамские штучки, дружище: опалить жаром страсти и сразу изобразить холодность. В гроб она меня загонит, попомнишь мое слово. Нам подготовили общую спальню? Наутро найдешь там мой хладный труп. Или, напротив, обугленный, это уж как повезет.
Несколько бесконечных минут мы ждали, пока шаги дожа и секретаря затихнут вдалеке.
– Можно выходить, – решила я.
– Возвращаемся через кухню.
– Как скажешь.
Перебегая из тени в тень, мы пробрались к лесенке.
– Что ты про это думаешь? – спросила Маура, когда мы уже очутились в колодезном дворике.
Она прихватила пустую корзинку, чтобы вернуть ее кухаркам.
– Я первая хотела спросить.
– И опоздала. Отвечай.
– Думаю, – я вздохнула, – что синьор Копальди, вероятно, работает на твоего батюшку.
Кажется, это была не та тема, которая интересовала дону да Риальто. Она равнодушно переспросила:
– Из чего ты сделала такой вывод?
– Чезаре не рассказал ему, что Карло – мужчина.
– И?
– И хотя угрожал Маламоко привлечь Артуро к операции по твоему опозориванию, этого не сделал. Моя очередь спрашивать. Что ты об этом думаешь?
Маура хмыкнула, отодвинула свиную тушу, отдала корзину прислуге.
– Пройдемте, дона догаресса, нас ждут на празднике.
По коридору мы шли в молчании. Голоса гостей раздавались все громче. Я думала.
– Ну, – сказала наконец Панеттоне, – каков будет наш злодейский план?
– Его не будет, пока я не получу твоего ответа. Кого ты хочешь, Карло или Артуро? Или никого из них?
– Я люблю черноглазого ублюдка.
Глаза синьора Копальди были карими, так что я поняла.
– Ты простишь ему согласие на свой позор?
– Если он его прикроет браком, да.
Я вздохнула:
– Какая ты дурочка, Панеттоне.
Она не спорила.
– У тебя есть план?
– Пожалуй, да, и вполне злодейский. И, кстати, быть опозоренной по нему сегодня тебе не светит.
Мы остановились. Я притянула к себе белокурую головку и зашептала на ухо.
Маура хихикнула:
– Маркизету я тоже возьму на себя.
– Учти, – предупредила я серьезно, – нам понадобится согласие обоих.
– Поверь, мы его получим.
– И еще, я, в отличие от тебя, не влюбленная дурочка и никого прощать не собираюсь. Маламоко согласился с приказом дожа, и если сделает хотя бы попытку…
– Ты поклянешься не лезть в мою семейную жизнь.
Вот ведь пухлая командирша. Она уже все для себя решила, и догаресса должна воплощать ее решение. Эх, не на ту синьорину упал взгляд его серенити! Какая правительница могла бы получиться из доны да Риальто!
– Гуляешь, Филомена? – На пороге залы нас встретила Голубка Паола. – Не боишься, что твой супруг это заметит?
– Даже догарессы должны посещать уборную, – зачем-то ответила я. – Хочешь там за мной подтереть?
Маура отчетливо хохотнула.
– Ты не видела Карлу? – спросила я Бьянку, стоявшую неподалеку.
Там же отирался рыжеволосый корсар в полумаске, в котором я без труда опознала своего старшего брата.
– Она ушла переодеваться. Скоро начнется карнавал.
– Тебе нужно быть подле супруга. – Маура подтолкнула меня в сторону стола. – Сейчас он будет говорить речь. Дона Сальваторе, после мы с вами поможем доне догарессе надеть карнавальный костюм. Дона Раффаэле, не смею вас задерживать на пути к уборной.
Обращай на нас хоть кто-нибудь внимание, Паола, разумеется, изобразила бы обиду, может, даже расплакалась. Но в отсутствие зрителей обожгла Мауру злобным взглядом и устремилась к синьоре Муэрто.
Любопытно, насколько ей удалось сблизиться с моей свекровью? Ей она льет в уши тот же яд, что и прочим? Притворяется скромницей, чтобы понравиться набожной вдовушке, или демонстрирует ловкость, чтобы заслужить одобрение?
Панеттоне мне подмигнула и повела подбородком в сторону маркизеты, ее она брала на себя.
Идти к столу в одиночестве было неловко, туфли скользили по паркету. Я выдернула из толпы Филомена.
– Веди, родственник.
– Ты пила? – Он потянул носом и поморщился.
– Амароне, – подтвердила я гордо. – Дорогое, между прочим, вино.
– Жизнь в столице тебя развратила.
Мы медленно шли через залу, неуклонно сокращая расстояние, отделяющее меня от дражайшего супруга. Место по левую руку от него пустовало. С другой стороны восседала синьора Муэрто. Спинку ее стула облюбовала в качестве насеста Голубка Раффаэле. Вот ведь гадина, уцепилась в деревяшку своими пальцами и нашептывала что-то, касаясь своим клювом золоченой шапки дожа.
– Кстати, о разврате, – обрадовалась я. – Что это за нелепый флирт с маркизетой Сальваторе?
Филомен стал смущенно оправдываться. И вовсе не нелепый, и вовсе не флирт. Бьянка невинней котенка и несчастнее… С метафорами у братца не очень складывалось. Синьорина Сальваторе была очень, сверхчеловечески несчастной. Подруга ее предала, отец не любил.
Про подругу стало любопытно. Я переспросила. Некая девушка, имени которой Филомену не сообщили, увлекла несчастную Бьянку в вампирское логово, и уже потом она узнала, что ее невинную кровь предложили князю Мадичи в качестве оплаты.
– Это ужасно, – прошептала я. – Сальваторе покусали?
– Экселленсе поклялся, что он абсолютно ни при чем.
– То есть ты с ним об этом говорил?
– И не только говорил.
Бицепс Филомена под моей рукой ощутимо напрягся. Значит, еще и подрался. Рыжий рыцарь Саламандер-Арденте при прекрасной даме Сальваторе. После такого принято жениться.
– А если бы князь тебя цапнул?
Мои шаги были уже столь небольшими, что еще немного, и я бы остановилась.
– Однажды меня уже кусали, – сообщил брат с улыбкой и торжественно провозгласил: – Передаю вам супругу, ваша безмятежность!
Я села подле Чезаре.
– Матушка, – сказал он, – позволь представить тебе синьора Саламандер-Арденте, нашего бравого капитана.
Свекровь выразила счастье таким кислым тоном, что у меня свело скулы, и похвалила цветущий вид нового родственника, предположив, что все положенное судьбой здоровье досталось Филомену, минуя меня.
Братец не обиделся, а мог бы, между прочим. Он смотрел на синьору Муэрто как сирота на десерт. Да и чего ему оскорбляться, ведь это не его только что обозвали дохляком, а всего лишь его единственную сестру. Такая ерунда, право слово.
– Госпожа… – лепетал рыжий предатель. – Хозяйка… Это честь…
– Оставьте, капитан, – строго прервала его матрона. – Мы побеседуем с вами позднее.
Филомен низко поклонился и продолжал кланяться, пятясь от стола. Я, конечно, могла бы удивиться его странному поведению, или представить, как его кусали материковые вампиры, или посчитать количество оливок на серебряном блюде передо мной. Но Чезаре взял меня за руку и спросил:
– Где ты была?
– Плакала в чулане.
– Все полтора часа?
– Именно.
– Не ври, я там тебя искал.
«Сам не ври! Я прекрасно знаю, где именно ты находился!» – могла бы я ответить, но промолчала. Чикко сбежала по моей руке на стол. Мы оба посмотрели на саламандру. Она была золотой.
– Кстати, – протянул супруг, – я тоже не был с тобой до конца честен.
– В чем именно?
Маджента подбросила оливку как мячик. Командор да Риальто со своей стороны стола провозгласил:
– Скоро полночь, мы встретим карнавал словами его серенити.
Дож встал и поднял бокал, на его ободке помахивала хвостиком малышка-саламандра.
– Дамы, доны, синьоры и синьорины, господа, граждане безмятежной Аквадораты…
Чикко вела себя странно. Я наблюдала за ней, скосив глаза. Маджента окунула хвост в вино, тряхнула им, брызги заалели на скатерти. Саламандра оставалась золотистой, но хвост, которым она теперь размахивала без остановки, стал глянцево-черным.
– …в этот праздничный час… – продолжал Чезаре.
Я не слушала. Чикко спрыгнула на стол, подбежала к моему бокалу, повторила свои манипуляции. Опять черный хвост. Речь супруга подходила к концу, гости поднимались с мест, чтоб выпить стоя. Руку, которой я потянулась к бокалу, обожгло огнем. Не фигуральным. Саламандра выпустила в меня струю пламени.
Бокал я все же взяла, но так неловко, что содержимое его выплеснулось на грязную уже скатерть.
Отсалютовав пустой посудой, я шепнула:
– Не пей, вино отравлено.
– Я знаю, – ответил дож, широко улыбаясь гостям. В его бокале уже было пусто, как и когда он успел его вылить, я не заметила. – Кстати, о лжи, Филомена. Развода я тебе не дам.
– Вообще или сегодня?
Он не ответил. По протоколу тишайшей чете полагалось покинуть залу первыми.
– Дона догаресса.
Наши парчовые рукава встретились и переплелись, супруг уводил меня под руку.
– Чикко, – позвала я, и саламандра вернулась ко мне на ухо.
– Она умеет определять яд? – спросил Чезаре.
– Как оказалось, да.
– Полезная зверушка. И, кстати…
Он отвлекся, отвечая на чье-то приветствие, кивнул синьору Копальди:
– Артуро, скажи ребятам заняться светловолосым виночерпием в лиловом костюме, он подсыпал яд в наши с доной Филоменой бокалы.
Помощник рыскал взглядом по толпе.
– Будет исполнено.
– Кстати, о зверушках, – напомнила я супругу, когда мы шли через залу.
– О полезности. Ты полезна мне, Филомена, мне и Аквадорате. Ты останешься со мной.
Противоречивые чувства, которые я испытала в этот момент, классификации не поддавались. Тут была и обида, потому что некто считал себя вправе решать за меня, и злость, и бессилие, и нелепая радость, и азарт. Мы еще посмотрим, ваша безмятежность, зачем вы меня желаете, для дела или для любви. И кому я нужна, вам или Аквадорате, и кому из вас больше. Сегодня вы получите передышку, но лишь потому, что «полезная» Филомена будет занята другими делами. Тишайший дельфин, вы угодите в мои сети, и мы составим вполне достойную разнополую пару. Вас заколдовали форколские сирены? Я и с этим разберусь, не будь я дочерью своей матери.
Мы вышли на террасу под ночное небо Аквадораты. Двор, запруженный людьми, сверкал огнями и блестел маскарадной мишурой. Некоторых гостей в дом не приглашали, здесь веселилась публика попроще. Кое-какие дамы красовались обнаженными грудями. Это были путтана, и одной из них предстояло сегодня стать моей учительницей в науке соблазнения.
Нас с дожем оттащили друг от друга. Артуро звал его серенити переодеться, Маура требовала того же от меня.
Люди внизу тоже чего-то требовали. Поцелуя!
– Нельзя разочаровывать подданных, граждан безмятежной Аквадораты! – прокричала я.
Подпрыгнув, я обвила руками шею супруга. Тот покачнулся, но устоял.
– Целуй, стронцо.
– Этот вот рот, которым ты так грязно выражаешься?
И губы Чезаре встретились с моими. Грязи он не боялся.
Дурацкая парча, идиотское золото. Почему нельзя ходить голыми? Одежда мешала. Пальцы ощущали мужскую шею, но их царапал обод шапки. Я сожгу ее!
Тишайший отстранился, в его глазах бушевало море.
– Самое время изобразить холодность, тесоро.
И, раскланявшись, будто балаганный шут, его серенити ушел.
– Даже завидно, – решила Панеттоне. – Если вы вытворяете такое на публике, боюсь представить, на что способны в постели.
– Невинным синьоринам это представлять не положено, терпеливо дожидайся, пока тебя опозорят, – огрызнулась я. – Пошли переодеваться. Что Бьянка, ты ее расспросила?
– О, наша маркизета влюблена как кошка, она даже осмелилась спросить своего родителя о возможности брака с неким захудалым синьором.
– И что маркиз?
– Разумеется, отказал.
Местные слуги провожали нас в покои, так что беседу пришлось на время прервать. Командор да Риальто отвел тишайшей чете огромную спальню в центральной части палаццо. К ней смежными комнатами примыкали две гардеробные и обширная ванная. Комнаты свиты располагались дальше по коридору.
В моей гардеробной уже ждал костюм русалки.
– Все прочь, – велела командирша. – Я лично переодену дону догарессу. Инес, Констанс, принесите мой наряд сюда. Ангела, дежурь у двери и никого сюда не пускай. Лу, Чечилия, найдите дону Маламоко, она нужна нам для первого танца, пусть ждет внизу.
– Какой еще танец? – спросила я, сбрасывая туфли.
– Что-нибудь изобразим, – отмахнулась Панеттоне, – не зря ведь мы столько часов посвятили этому благородному искусству в стенах «Нобиле-колледже-рагацце». Повернись, я помогу снять платье.
– Ты получила записку?
Маура показала мне кованый ключ.
– От спальни в западном крыле. Я удостоилась устного приказа батюшки, переданного, правда, через секретаря. Мне велено быть в условленном месте уже через час после полуночи и запереть дверь на ключ, когда рыжий болван… Прости, Филомена, я цитирую дословно. После этого ключ предписано выбросить в окно и начать орать, одновременно разрывая на себе одежду.
– То есть утра ждать не будут?
– Видимо, командор да Риальто сомневается в силе женских чар любимой дочурки. – Маура задорно хихикнула: – И раз уж мы заговорили о предусмотрительности дона да Риальто, надо обезопасить тебя от зеркальной ситуации в другой спальне.
– Это не наша забота, пусть Эдуардо занимается его серенити. Хотя я бы посмотрела, что за сюрприз он ему подготовил.
– Расскажешь потом. Подозреваю, что я в это время все еще буду водить за нос лживого Маламоко.
И эта про носы. Синонимов в аквадоратском диалекте не осталось? А как же «морочить голову», «обводить вокруг пальца», «околпачивать», в конце концов?
В дверь постучали, горничные принесли наряд Панеттоне.
– Мы все будем русалками? – спросила я. – И ты, и я…
– И Карла, и Бьянка, и даже мускулистая Голубка. Твой костюм, разумеется, побогаче. Кстати, одевайся.
– Кто-то собирался мне помочь.
– Жизнь во дворце тебя развратила. – Маура уже стояла передо мной в одних чулках.
– То же самое мне сказал Филомен, – вздохнула я, натягивая узкую нижнюю юбку.
Подруга поинтересовалась, как братец относится к нашей маркизете. Я рассказала все, о чем удалось узнать.
– Раффаэле, – Маура изобразила смачный плевок, – она притащила Бьянку к экселленсе. То-то Сальваторе вдруг полюбила шелковые шарфы на шею. А синьор Саламандер-Арденте, значит, стал грудью на защиту?
– Классика. Дева в беде и отважный рыцарь.
– Ну, значит, тут все сладилось. Сальваторе говорит, за ней дают приличное приданое, а от покойной матери ей достался серебряный рудник, в права владения она вступит сразу после брака. Так что, если маркиз прокатит нас с приданым, а он может, рудник все равно останется за нами. То есть за вами, за Саламандер-Арденте. Ты получаешь богатую невестку, дона догаресса. И, кстати, если папаша новобрачной от злости окочурится, твой брат вполне сможет унаследовать через супругу титул.
Я погрустнела.
– Будут ли они счастливы? Имеем ли мы право вмешиваться в чужие судьбы?
– Бьянка бы все равно своего добилась, – уверенно сказала Маура. – Она втрескалась в Филомена с первого взгляда, а он, заметь, тогда был еще с бородой.
– Это довод!
– Еще какой. Не в обиду, но эта рыжая мочалка на подбородке добавляет капитану лет двадцать.
Я все еще сомневалась, Маура повертелась перед зеркалом.
– Сальваторе собиралась склонить синьора Саламандер-Арденте к побегу. Она даже умудрилась договориться со священником острова Николло о тайном венчании.
– Филомен бы не согласился.
– Как знать. Они уже целовались. Раз двадцать, и не под омелой, как одна нам с тобой известная синьорина с известным синьором, а в темных уголках дворца.
– Брат путешествовал с Чезаре. Когда они успели?
– А они не теряют времени на пререкания, как та же самая знакомая нам синьорина с уже другим синьором.
– Путтана!
– Нет, просто влюбленная девица.
– Да я не ругаюсь. Панеттоне, я видела среди гостей путтана. Мне нужно побеседовать с одной из них.
Маура хихикнула:
– Сначала пообещай, что ты в деле, Аквадоратская львица. Потому что кроме тебя затолкать капитана Саламандер-Арденте в спальню некому. Его серенити будет этому всячески препятствовать.
Я тоже рассмеялась. «Пообещай, что ты в деле!» Фразочка из диалога кузенов Маламоко.
– Я в деле, Маура.
– Тогда и я ради тебя постараюсь. Девица с голой грудью будет доставлена пред твои аквамариновые очи сразу после первого танца. Теперь садись, я сделаю тебя самой желанной русалкой наших безмятежных вод.
Она распахнула дверь.
– Все сюда, займитесь волосами доны догарессы.
Чикко, принявшей уже цвет морской волны в тон костюму, пришлось сидеть на плече Инес, пока меня расчесывали и колдовали над лицом.
Платье Мауры было другого оттенка, голубого, а пайетки на подоле не золотыми, а серебряными. Грудь украшали нити морского жемчуга. Когда подруга распустила волосы, она действительно стала походить на русалку, не настоящую, а такую, как их принято изображать на картинах. Разве что ни одна нарисованная русалка не щеголяла в серебряной полумаске.
Я поднялась с табурета и подошла к зеркалу. Мое колье было аквамариновым, драгоценные камни мерцали на коже, припорошенной золотистой пудрой. Губы призывно алели, глаза в прорезях полумаски казались темными и загадочными, приподнятые перламутровыми гребнями волосы открывали изгиб шеи и уши, на правом притворялась драгоценностью маджента.
Горничные восхищались, особенно когда дона да Риальто стала рядом со мной. Мы смотрелись чудесно. Но мне чего-то не хватало.
Я сообщила об этом.
– Карлы! – сказала Маура. – Нас должно быть трое. Блондинка, брюнетка и рыжая.
– Дона Маламоко уже переоделась и ждет дону догарессу внизу, – сказала Лу. – Она очень недовольна, что ее заранее не предупредили о танце.
– Ах, недовольна, – протянула Панеттоне, и тон ее ничего хорошего не предвещал. – В следующий раз, Филомена, не забудь предупредить нашу муранскую Галку недели за две, лучше письменно.
Горничные захихикали, переглядываясь. Я шутовски поклонилась и заверила, что предупрежу синьорину Маламоко посредством площадного оглашения не позднее чем за полгода.
В дверь, ведущую из гардеробной в спальню, требовательно постучали. Констанс ее отворила, и все горничные присели в реверансе.
