Текст книги "Аленький цветочек"
Автор книги: Татьяна Кашпур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Квартира была четырехкомнатной в новейшем элитном доме, единственном на весь городок. Богатая обстановка, безвкусные и крикливые, хотя и дорогие наряды Катерины и сестер… Все говорило о достатке в семье. Она попала, как говорится, с корабля на балл: праздновали день рождения Юрочки. Карапузу, которого Настя сразу подхватила на руки, исполнился на днях годик, и решили отпраздновать все сразу, и ее приезд, и день рождения. За праздничным столом Настя чувствовала себя неуютно. По большому счету, она в чем уехала – в том и приехала, только брючки превратились в шорты, а сарафан – в блузку. Попросить Сулеймана что-либо из одежды она стеснялась, и теперь замечала на себе недоуменно презрительные взгляды сестер и Катерины. Улучив момент, она тихонько вышла на большую застекленную лоджию, села на маленький диванчик и задумалась. Нет, не такой встречи она ожидала. Ей даже не удалось поговорить с отцом. Невольные слезы покатились по ее щекам.
– Настенька! Ты почему ушла? Плачешь! Что случилось? Старик тебя обижал? – отец тяжело плюхнулся рядом, обнял за плечи, обдав перегаром.
– Нет! Нет! Нет! Папочка! Наоборот! Он, он такой хороший, просто, просто я устала! Я так, так хотела тебя увидеть! Поговорить с тобой! Пап! Послушай, я уже закончила среднее образование, школу! На отлично! Папка! Так интересно! Пап… – утерев слезы, Настя, путаясь и сбиваясь, долго рассказывала отцу о своей жизни.
Иван курил, был рассеян.
– А очень доволен твоими успехами, молодец! Пойдем за стол, гости уже скучают без меня! – он поцеловал раскрасневшуюся Настю прервав ее бесконечный монолог, – пойдем, – обняв за плечи, он повел ее к гостям. – Моя Настенька на отлично закончила школу! За границей! Экстерном! Давайте выпьем за ее успехи!
Выговорившись, вернее почти выговорившись отцу, Настя более осмелела и пригляделась к собравшейся компании. Ох, и красивая стала Катерина, она чуть похудела, узкая талия, широкие бедра. В низком декольте красивая, тугая грудь. Иван даже чуть проигрывал рядом с ней. Олька наоборот располнела, в бесформенном шелковом брючном костюме она, с ее маленьким ростом, выглядела почти колобком, под стать ей был и ее муж с хрущевской лысиной, блестевшей от пота, две гладкие блестящие щечки скрывали выражение где-то потерявшихся глаз. Про себя, усмехнувшись, Настя подумала, что отлично дополнил бы портрет этого мужчины его голенькое и тоже розовое и блестящее пузико, которое зять с бесполезным усилием старался скрыть под широченной, навыпуск, рубахой. Варвара – худющая и какая-то плоская пришла на встречу со своим женихом – очень важным неразговорчивым мужчиной неизвестного возраста. Его глаза сквозь толстые очки мысленно пялились на Анастасию.
Все дружно захлопали ей, замелькали золотые кольца, перстни. Крикнули: «Ура!», «Виват!», «Успехов!», чем напугали Юрочку и он заплакал. Настя подхватила братишку и унесла его в детскую. Было уже поздно и, немного поиграв с малышом, она уложила его спать. Задумалась… Нет, совсем не такой встречи она ожидала, как-то все не привычно, неуютно…
В детской было душно, и она вышла. Застолье уже закончилось, но расходиться не собирались, только Варя проводила своего жениха – у того какие то срочные дела с утра. Ольга и Катерина развели мужей по спальням, Варька уселась с сигаретой возле Насти на балконе. Разговор не клеился. Сестра рассказывала, какой прекрасный у нее жених, тут же противореча и сетуя, как он ей надоел!
– А ты выросла, Настька! Стала деваха хоть куда! Ты что, у своего старикана не могла шмоток выпросить? Раскрутить его на новый прикид! А то, как бомжиха какая! В чем уехала, в том и приехала, еще и сама, небось, перешивала! Или ты рабыня у него бессловесная и бесправная! Что молчишь?! Или как была дурой, так и осталась! Тоже мне – отличница! Ладно, сиди, я спать пошла, что-то устала.
Слова ее еще не успели дойти до огорошенной Насти, как на веранду вывалились и уселись по бокам Катерина и Ольга. Дружно задымив сигаретами, они засыпали бедняжку вопросами. Однако старшие и умудренные женщины свои расспросы начали издалека. Какая местность, какие люди, как и где она живет, спит, как она ухитряется учиться, не тяжело ли ей, выучила ли язык – наверное, трудно! Чем занимается ее «дедушка», сколько ему лет, болеет ли? Эти ничего не значащие и ни к чему не обязывающие вопросы, сгладили неприятное впечатление от разговора с Варварой, тем более девочке хотелось поделиться своими впечатлениями. Узнав, что дедушка Сулейман подарил ей настоящего арабского скакуна и большой настоящий компьютер, что у нее собственная огромная спальня, они заохали и заахали! Вот это да! Первой не выдержала Олька, выпустив струю густого ароматного дыма, чуть не в лицо Насте, спросила:
– Ну и за чем дело стоит? Ты что до сих пор этого дедушку к рукам не прибрала? Там разрешены ранние браки. Жени его на себе! Тем более, что у него нет гарема! Погляди, какая ты красавица, а всем черножопым нравятся блондинки, к тому же волосы роскошные! – не давая Насте возмутиться, доверительно взяла за руку потными руками, – старый? Ну и что? Вот и мой старше меня на двадцать лет, а здохнет – все его денежки мои! Так и у тебя будет! А твой-то дед побогаче моего… Пока, пошла я, сикать хочется!
– Настенька, не обращай внимания, дура она! – заметив блеснувшие в глазах падчерицы слезы, ласково сказала Катерина, – разве можно так, грубо!.. Не плачь! Он что? Уже приставал к тебе? А ты не дала? И правильно! Пусть знает наших! Крепче любить будет! Но ты все равно, возвращайся к нему, он тебя ведь на время отпустил? А вообще ты, девочка моя, даже не понимаешь, как тебе подфартило, – Катерина обняла Настю за плечи, снизила голос до шепота, говорила прямо в пылающее ухо, обдавая девочку перегаром, тошнотворным духом оливье и еще какой-то гадости. – Я тебе зла не хочу! Этот, твой, Соломон, дед, богат? Богат! Вот и не крути носом, не строй из себя девочку-целочку! Такой шанс выпадает раз в жизни и то – одной на миллион! Тебе уже пятнадцать скоро! Кто тебе лучший в мужья? А Иван, Иван-то, батя твой драгоценный, наверное, тебя ему продал! Иначе, откуда деньги на завод! Мишка! Друг! Да где такие друзья водятся? Так, что подумай хорошо! Ты где спать ляжешь? Тут, на диванчике? Пошла я тоже, что-то водка в голову ударила, перебрала я нынче… – пошатываясь она поднялась и переступая порог добавила, – прости, по старой дружбе, разберись на кухне, посуды там…
Оцепеневшая от услышанного Настя так и просидела на диванчике до рассвета. Она не чувствовала ни укусов назойливых комаров, ни ночной прохлады. Не думала ни о чем, просто сидела, на балконе чужой ей квартиры, чужого ей города. Где-то в этих стенах, среди безвкусной и показной роскоши, в жарких постелях, потные, объевшиеся и обпившиеся, спали противные, чужие, грязные люди.
«О папочка, мне так жаль тебя! А Юрочка? Что из него вырастет в этом окружении, при таком воспитании?». Она прикрыла глаза и явственно увидела одинокую фигуру в нелепой хламиде, клетчатый платок, как крылья подбитой птицы трепещет на жарком южном ветру… А эти глаза – он почти плакал – столько тоски и грусти было в них. Вспомнила голос ровный и строгий: «Если захочешь – возвращайся, нет – я тебе вышлю все твои документы. Привет Ивану, я простил его. Прощай Анастасия». Решение пришло само собой, она достала мобильник, набрала номер.
– Дедушка! Я возвращаюсь, пришли за мной!
Вдруг она заметила, что в дверях стоит отец, небритый, в небрежно наброшенном халате с припухшими глазами.
– Настенька, ты что? Зачем так скоро?! – он был растерян. – Мы с тобой и не пообщались! А ты…
– Папуля! Мне нужно! Я не успела вчера тебе сказать, я только сюда и обратно, на денек вырвалась, мне заниматься, учиться…
– Настюша! Не ври! Тебе бабы что-то наговорили? Да я их сейчас… – покачнувшись, он попробовал вернуться в квартиру, но Настя его остановила.
– Нет, папа! Нет, не трогай их! Никто, ничего мне не говорил! Я сама, понимаешь, мне, мне нужно вернуться, как в сказке, помнишь? – и улыбнулась, легко и светло.
Такой она останется в его памяти на всю жизнь: улыбающаяся, в золотом ореоле растрепанной головки, на фоне восходящего солнца…
– Кстати, на кухне пусть твои женщины разберутся сами, я – гостья, и, если можно, пойду приму душ!
Оставшееся до отъезда время, Настя провела, в основном играя с братишкой. Остальные, опохмелившись за плотным завтраком, собрались на пляж, отъезд Насти их ни сколько не удивил, никто из них толком не помнил, что ей вчера наговорил, но многозначительные взгляды, которыми обменялись женщины, говорили, что кое-что они все же запомнили. Отец остался с Настей и сыном дома.
– Пап! Тебе с ними, наверное, трудно, ты ведь у меня всегда был такой умный!
Юрик сладко посапывал в кроватке.
– Пап, пап, ты любишь меня? Ну, так, как прежде? – дочь внимательно смотрела в глаза отцу. – Ответь, только честно, почему ты не приехал навестить меня? Сулейман, дедушка, тебя приглашал, он бы тебе оплатил дорогу, да и ты сейчас не плохо имеешь, мог бы и за свои… Пап?..
– Настенька! Как ты можешь сомневаться! Очень и очень скучаю по тебе, ну почему ты уезжаешь? Не уезжай! Я тебе в Москве оплачу обучение… Доченька! Родная моя! Оставайся! Не хочешь с нами жить – я тебе квартиру куплю! Не пустила к тебе Катька! За Сулеймановы стыдно было, а за свои… Катька все копит, копит… Баксы собирает, золота накупила! И зачем? Доченька!
Запищал телефон, Настя нажала кнопку:
– Да, я. Через пятнадцать минут? Хорошо, я выйду к подъезду! Вот и все пап… Не провожай, Юрика не бросай одного. Да, кстати, тот кинжальчик, понимаешь, это не игрушка! Он очень старинный и очень дорогой! Катерина где-то на кухне бросила его. Дедушка подарил настоящий детский кинжал моему братишке, как будущему мужчине, отважному, честному и храброму, это очень престижный подарок для мальчика, сохрани его, потом скажешь, что от меня и дедушки Сулеймана. Обязательно! Расскажи ему обо мне! Если сможешь, приезжай, буду звонить. Прощай, может быть еще увидимся… обязательно… – поправилась она, глотая рыдания, – увидимся!
Расцеловав плачущего отца, Анастасия выскочила из квартиры. Только в машине, везущей ее в аэропорт, она дала волю слезам.
Еще при посадке, в окно иллюминатора Настя увидела одинокую фигуру. Ей показалось, что он стоит на том же месте, где стоял, провожая ее. Быстро спустившись по трапу, Настя, раскинув руки, помчалась к нему, повисла на мускулистой шее, ненароком сдернув платок с его головы.
– О! Дедушка! Дедушка, дорогой мой, я так рада, что вернулась! Так рада! Как там моя Жасмин, Акбар? Карим, Али, Ибрагим, цветок, фонтаны, Бахтияр, мои книги, мой компьютер, все, все?! Я так соскучилась! Кажется, я не видела вас всех вечность! Я так рада, что вернулась, извини меня дедушка, – она подняла с земли платок и обруч. Осторожно, очень тщательно одела его вновь на его голову.
Сулейман, был, как всегда сдержан, малоразговорчив.
– Все хорошо, все нормально, – ведь ее не было всего-то три с половиной дня! – Но хорошо, что ты вернулась раньше – необходимо подготовиться и сдать экзамены в университет, хотя с твоими баллами может быть будет только собеседование с ректором. Или ты уже передумала учиться?
– О нет, нет, я очень, очень рада! Но так быстро! Я не успею… не успею…
– Все ты успеешь! Тем более вернулась раньше! Кстати, что у тебя случилось? Там, дома? Почему ты вернулась раньше? Тебя плохо приняли? Тебя обидел твой разлюбезный папочка? Мачеха, сестры? Ну! Я жду ответа, – голос Сулеймана был тихим и ровным, однако Настя уже знала цену этому голосу, его звук заставлял виновных стелиться по земле, зарываться ящерицей в песок, а невиновных, задуматься над серьезностью сказанного и беспрекословно исполнять приказания.
– Хорошо, я, я скажу, только, только останови машину!
Когда Сулейман остановился, Настя, всхлипывая, уткнулась ему в плечо.
– Прости, прости, дедушка! Просто, просто они… они… то есть мачеха, сестры стали, стали такими противными, жадными! Они, их учеба моя не волновала, они спрашивали, где подарки, и почему я так одета, но, но я одета нормально! И потом еще… – девочка умолкла.
– Говори, – приказал Сулейман, на лбу его залегла глубокая складка, глаза гневно сверкали.
– Дедушка, не сердись на них, они не со зла, они по глупости, мне так стыдно! Они, они говорили разные гадости о тебе… – скороговоркой выпалила Настя, закрыв пылающие щеки руками.
Сулейман молча тронул машину.
– Ну а отец как? Иван тоже…
– О нет, нет, дедушка! Прости, я обидела тебя, не нужно было мне об этом рассказывать, глупая я…
– Знаешь внученька, что я тебе скажу – это хорошо, что ты все рассказала мне. Тебе необходимо учиться жить в жестком мире, и если ты будешь лгать, то скоро запутаешься в обмане и не сможешь найти правильной дороги в реальном, не обманном мире. Твои родственницы меряют тебя и других по своей мерке и воспринимают человеческие отношения в меру своих умственных способностей, которые у них очень ограничены, поэтому будь умнее и выше их, а что касается одежды, он критически оглядел ее, – да, я, старый дурак, не сообразил! Робкая ты моя! Мы сейчас же заедем в самый дорогой магазин, и я куплю все, что только пожелаешь!
– Нет! Нет! Что ты! – закричала испуганная девочка, – я не пойду с тобой в магазин! Никогда! Я успею перешить одну из туник – будет прекрасный сарафан!
– Ну почему? Тебе, наверное, необходимо купить целую кучу всяких женских мелочей и платки, обувь и брюки! Моя жена умерла слишком давно, да и не интересовался я всеми этими штучками. Я думал, гардероб Фатимы тебе подойдет!
Настя в местном магазинчике приобрела себе светлые брючки, бирюзовую широкую блузку, несколько платков. С бельишком получился маленький конфуз – захотев приобрести себе бюстгальтер, она несколько раз ошибалась размером, пока продавец не указала ей нужный. Довольная обновками и поблагодарив дедушку, который удивился малочисленности покупок, Настя, наконец, оказалась «дома».
Трудный перелет, волнения сделали свое дело – девочка уснула еще до заката и даже не спустилась к ужину. На следующий день ее ждал серьезный разговор с Сулейманом.
– Завтра мы полетим в Каир в университет. Хорошо подумай, кем бы ты хотела быть, какие науки изучать? Я так понял, что свидание с родиной не отбило у тебя желания продолжить образование?
– Дедушка! Я… я… боюсь, – прошептала девушка, остановив Сулеймана в вестибюле величественного дворца, притихшего и отдыхающего в ожидании шумных толп студентов. Были летние каникулы. В тайных глубинах огромного многоэтажного здания, старинной постройки, шла тихая размеренная жизнь – жизнь Науки.
– Ничего! Выше нос! Ты у меня умница! Собеседование с ректором – это только формальность, он мой старый друг и учитель! Я ему рассказал о тебе, твою историю. Нас ждут, как старых знакомых, и ждут с нетерпением.
В Каир они прилетели вчера вечером и, наскоро перекусив в маленьком кафе, разошлись по своим номерам в отличной гостинице. Анастасия еще долго стояла на балконе, любуясь огнями большого незнакомого города. Утром ее разбудил звонок Сулеймана:
– Через полчаса я ожидаю тебя в холле.
Приняв душ, легко перекусив, принесенным завтраком, Настя спустилась в холл. Она не сразу узнала Сулеймана в стройном элегантном мужчине в легком чесучовом костюме, тщательно выбритым и подстриженном. Глубокие морщины бороздили его лицо, их чуть скрывали небольшие, тщательно подстриженные усики. Без бороды и в другой одежде Сулейман выглядел моложаво и как-то аккуратней.
– О-о-о! Дедушка! Я тебя никогда таким не видела! Ты такой элегантный, просто чудо! Почему ты дома не ходишь так? И вообще, чтобы бороды больше я не видела! Ясно?! – смеясь, она подхватила дедушку под руку и чуть ли не вприпрыжку потащила его за собой.
– Пошли, пошли скорей, мне не терпится увидеть Пирамиды, Сфинкса, Каир!
– Нет, Анастасия, я потому и оделся так, что мы идем сейчас в университет! Нас там ждут!
– О да! Да! Прости! Я забыла, я, я думала позже, потом. Тогда пошли быстрее! – торопила она Сулеймана.
И вот, придя в университет, она оробела, до слез испугалась! Кто она? Нищая девчонка с захолустного городишки! Достойна ли она? Страхи были напрасны.
Ректор так и светился добротой и благодушием, радушно принял их в своем просторном, заваленном книгами и свитками кабинете. Формальная сторона дела решилась быстро. Как бы мимоходом, задав Анастасии множество вопросов из разных областей науки – литературы, истории, сменив по ходу беседы несколько языков, получив при этом компактные, четкие ответы, проверив заполненные анкеты, старый ученый удивленно посмотрел на Сулеймана.
– И ты хочешь сказать, старый плут, что это твоя «внучка», эта малышка, два года назад не имела ни малейшего представления, как выглядит обычный арабский текст? Не держала в руках Хайяма? – разволновавшись, перейдя на египетский, раскрасневшись, он долго что-то говорил Сулейману, на лице которого светилась довольная улыбка.
– Ладно, ладно, перестань, я не заставлял ее, она сама, ты же ознакомился с ее контрольным тестированием, рефератами, сочинениями? Потом не два, а почти три года, и говори, пожалуйста, по-арабски, а то моя девочка сейчас расплачется!
– Да, меня поразили ее работы, и потому я отменил ей экзамены, однако не подозревал, что она такое юное и хрупкое создание! Сколько все же ей лет? И еще немаловажный вопрос? Ты, я знаю, закоренелый атеист, что вообще-то большая редкость среди арабов, у нее в графе «вероисповедание» прочерк, что это значит? Она родилась в России, она христианка?
– Успокойся, друг, она некрещеная, религиями не интересуется, ради любопытства проштудировала «Коран», «Библию». Начала сравнивать, запуталась. Теология оказалась сложнее, чем арабский язык. А во всем остальном она волевая, целеустремленная и физически сильная девочка. Ты бы видел, как она управляется с конем, с джипом!
– Но специальность, которую она выбрала! Это не для женщины! Копаться на помойках тысячелетий? Пестовать осколки веков? Вдыхать тленный дух давно почивших поколений? Она должна выйти замуж, рожать детей, заботиться о семье! А специальность, пожалуйста, врач, учитель, воспитатель, да мало ли разных применений труду и таланту женщины поближе к семье! О Аллах! Только европейские женщины, взбалмошные и романтичные, способны на такое безрассудство!
– Не беспокойтесь! Я не передумаю! Никогда! – запальчиво произнесла девушка, – и замуж я не собираюсь! Никогда! Совсем! Когда я увидела библиотеку моего дедушки, дотронулась до деревянных манускриптов, свитков папируса, вдохнула запах времени, я, я решила, что как крот, как червь вгрызусь, вкручусь туда, назад! Как жили они там, в глубине веков, как?.. Откуда пришли и куда ушли?..
Анастасия встала, ее тоненькая фигурка дрожала как натянутая струна, щеки зарумянились, глаза сверкали.
– Не волнуйся так, Анастасия! Ты зачислена в университет, но, по настоянию твоего дедушки, моего друга и ученика, Сулеймана, первые несколько лет будешь обучаться заочно, через интернет, дисциплины позволяют обходиться без практических занятий…
Уточнив некоторые нюансы и, проведя обзорную экскурсию в Университетский музей, старый египтянин крепко пожал руку Сулеймана, ласково обняв девушку, пожелал ей удачи. Обедали они в маленьком уютном кафе, до вечера гуляли по старым улочкам Каира, а ближе к ночи, поймав такси, поехали на море и еще долго катались на прогулочном катере, любуясь огнями старинного города и водами теплого моря.
Уставшая, но счастливая Настя, вернувшись в номер, приняв душ, мгновенно уснула. Ранним утром ее разбудил телефон.
– Пирамиды не проспала? Быстро собирайся и вниз!
Сулейман опять был одет в простую длинную рубаху, только на голове у него красовался пробковый тропический шлем, такой же Сулейман протянул Насте. Сев в открытое такси, они умчались в пустыню. Дорога была не близкой. Девушка находилась в трепетном ожидании встречи с чудом, однако первое впечатление вызвало досаду.
– Я думала они огромные! И эти толпы зевак! Они даже не задумываются, сколько вековых тайн, человеческих трагедий хранят эти камни! И вообще, они, выглядели бы величественней, находясь в гордом одиночестве! Для чего, с какой целью создана их ушедшая цивилизация? Неужели лишь для того, чтобы обессмертить прах умершего? Нет, нет, дедушка, не верно, – Настя прижималась щекой к шершавым плитам, и гладила нежными ручками изъеденную ветрами и веками поверхность. – Дедушка, мне кажется – они живые! Они огромны!!! Дедушка я, я, я преклоняюсь перед ними!
– Бедный, бедный Сфинкс! Ты простоял века со своей вечной загадкой, тебе даже отбили нос, а ты все продолжаешь смотреть вдаль, что там увидел? Что ожидаешь?
Настя болтала без умолку. Ее большие серые глаза сверкали изумлением и восхищением, иногда она умолкала, и тогда ее взор туманился, устремляясь куда-то вдаль, в глубины столетий, стараясь пробиться сквозь сокрушительное время, увидеть, что же там, тогда, происходило… Сулейман сделал несколько замечательных фото.
Потом они вернулись в Гизу, с ее тесными улочками и бесконечными рядами ремесленников, торгующих поддельными древностями, искусно выполненными из камня, глины, бронзы, слоновой кости, оникса. Амулеты, статуэтки богов, украшения, мраморные, известняковые сфинксы, флакончики, ларчики, бусы, плетения из нильского папируса… Маленькую фигурку богини Исиды, искусно сделанную из черного обсидиана, и белоснежную известняковую пирамидку купил Сулейман Насте в память о посещении этих волшебных мест.
У нее были свои деньги, на всякий пожарный случай, но он настоял и расплатился сам, а свою мелочь, скопившуюся в кармане, она кинула какой-то нищенке, с головы до ног закутанной в лохмотья и сиротливо примостившейся в придорожной пыли. Даже стражи порядка не прогоняли несчастную. Настя уже проходила мимо, однако жестом коричневой, костлявой руки старуха остановила ее. Из глубины тряпья она освободила другую руку, похожую на высохшую птичью лапу. Порыв ветра сдул с головы покрывало, и абсолютно голый череп коричнево блеснул в лучах яркого солнца. «Боже! А женщина ли она? Что ей нужно?» Только и подумала Настя, когда это существо, что-то бормоча на непонятном языке, протянуло ей на высохшей ладони небольшое, но массивное кольцо, из непонятного металла.
Взглянув черными дырами глаз на обтянутом сухой кожей лице – черепе, на Сулеймана, что-то прошелестела и ему. Девушка вопрошающе взглянула на своего спутника… Растерянность и страх застыли в глазах Сулеймана. Крепко ухватив девушку за локоть, он буквально поволок ее от полоумной нищенки.
– Да отпусти же меня! Мне больно! Что случилось? Отчего ты так испугался? Побледнел, дрожишь? Что, что с тобой? Что, что она сказала? Ты скажешь, наконец? – она уже трясла его за плечи. – Или может быть причина в этом? – она разжала кулачок – на ладошке лежало простое колечко, – так я его выкину! Она размахнулась.
– Нет, нет, не выкидывай его! Ни в коем случае!
Сулейман обрел дар речи, наконец-то совладев с собой.
– Ничего Настенька, ничего внученька, прости меня, что напугал тебя! Просто такие вот нищие могут быть разносчиками опасных инфекций, и, вообще я… у меня внезапно заболело сердце, закружилась голова… Сейчас все прошло! А сказала она, эта несчастная, что дарит тебе колечко-талисман, что желает тебе счастья и много детей! Это древнеегипетский!
– Но неужели такое длинное бормотание имеет такой короткий смысл? И не сердце у тебя схватило! Не лги! Скажи, что она говорила тебе! Она же и к тебе обратилась?
– Успокойся, Анастасия! Ничего страшного не произошло, и ничего такого она не говорила, просто я не все понял, она благодарила тебя за щедрую милостыню, что ты такая юная, добрая заметила ее, ничтожную, в пыли у своих ног. Ты была единственная, кто кинул ей горсть монет за весь этот день! Она по-своему отблагодарила тебя! Вот и все, а я, старый дурак, просто старый дурак! – попытался улыбнуться Сулейман, обнимая девушку за плечи. – Поехали в гостиницу, завтра сходим в музей, потом домой. Что-то устал я сегодня…
Сославшись на недомогание и пожелав Насте спокойной ночи, Сулейман уединился в своем номере. Скучая, Анастасия, примеряла колечко, оно было тяжелым, однако пришлось ей в пору. С помощью зубной щетки она долго чистила его, пока оно не заблестело. С внутренней и наружной стороны была непонятная надпись: «Нужно будет спросить у дедушки, что она означает? Когда он немного успокоится… Да… Что-то было не так… Но что? Какая-то мрачная тайна окружила Сулеймана. Почему он живет так уединенно, спрятавшись в песках? Что стало с его женой? Чем болен его сын и где он? Почему он так испугался старухи? Сильно испугался, она это видела! И вообще…». Вопросов было множество, но устав самостоятельно искать на них ответы, девушка крепко уснула. Сулейман ей когда-нибудь сам все расскажет. Цветок когда-нибудь зацветет, сын дедушки когда-нибудь выздоровеет… когда-нибудь… когда-нибудь… Но… тогда ей придется уехать… ей так не хотелось бы этого, может быть удастся упросить, чтобы ее оставили еще на несколько лет, пока она не закончит учебу, не устроится на работу, не снимет квартиру… Но… это будет еще так не скоро…
Когда-нибудь… Сулейман не спал. Он еще мог сомневаться, что встретил ту самую старуху-нищенку, но последние слова ее, обращенные к нему: «Ты избавишь своего сына от проклятия раньше, чем зацветет цветок, и будешь счастлив, но не долго…». Эти слова развеивали все сомнения, но что они значили? Но не они так испугали его – не то, что смутно узнаваемая нищенка обратилась к Анастасии. Он испугался за девчонку! Неужели он привязался к этой восторженной и наивной девочке, как к родной дочери? Инстинкт отцовства? Один раз уже жалость к собственному ребенку обрекла его на долгие годы страданий… Заснул он только под утро, терзаемый воспоминаниями прошлого и думами о будущем.
Все оставшиеся каникулы Настя провела откровенно бездельничая и отдыхая. Читала арабскую поэзию, сказки, рисовала акварельные пейзажи, загоняла Жасмин по песчаным дорогам, смотрела мультфильмы и приключения по видику. Бахтияр научил водить машину, и она, давая отдых кобылице, часто совершала прогулки на джипе. Вечерами с Сулейманом играла в шахматы. Выигрывая, Настя приходила в неописуемый восторг. Сулейман, внимательно слушая ее болтовню, любил, когда она наизусть читала ему лирику Омара Хайяма, Шекспира, Лермонтова, которая ей очень нравилась, как впрочем, и слушателю. Сулейман в свою очередь рассказывал ей старинные легенды и малоизвестные факты из жизни известных ученых и политических деятелей, а так же курьезные случаи из своей студенческой жизни, над которыми она дружно смеялась. Иногда к ним присоединялся Бахтияр, удачно каламбурил, рассказывал сатирические новеллы.
Вообще, как заметила Настя, Бахтияр был странным юношей, непонятного возраста, неизвестных занятий. Однако, он был образован, эрудирован, а резкая смена настроения выдавала почти детскую беспомощность или жесткую мужскую волю. Но он был приятен в компании, интересен. Только глаза, глаза порой были какие-то совсем уж страшные. Что-то в них было… Но что? Анастасия не могла уловить, а в общем ей нравилось общаться похудевшим, невысоким и симпатичным Бахтияром. Предложив с самого ее приезда сюда, свою помощь в познании языка и нравов незнакомой страны, он стал ее другом и советчиком. С ним она чувствовала себя как с равным. Порой ее поражала эрудиция молодого человека.
На ее вопрос, где он получил такие прекрасные знания в Каире, парень ответил, что очень много других отличных учебных заведений есть и поближе, а потом нужно хотеть получить знания, а где – не имеет значения. Невзирая на видимую набожность Бахтияра, о религии они говорили мало, больше он увлекал Настю рассказами о своих путешествиях, о традициях древних и нынешних. Анастасия с удовольствием проводила с ним время. Заметив, что Бахтияр не очень любит лошадей и вообще не терпит животных, она перестала приглашать его на верховые прогулки, тем более что кони от него прямо-таки шарахались по неизвестной причине. Потому они больше ездили на джипе или гуляли в саду. Как-то Настя хотела расспросить его о семье Сулеймана, на что получила довольно резкий ответ, что, дескать, он не имеет морального права обсуждать человека, который много сделал для него в жизни. Хотя потом заметил, что знает только то, что знают все – автокатастрофа… давно… лет двадцать назад… Настя была разочарована. А Сулейману она не решалась задавать накопившиеся и порой мучавшие ее вопросы.
Кроме всего прочего она ежедневно посещала заветный цветок, который за последнее время заметно подрос, добавил листьев, колючек. Настя с тоской смотрела на него. «Вдруг он зацветет все же раньше? Тогда прости-прощай вся эта сказочная жизнь… А бедный ребенок Сулеймана, его больной сыночек? Нет, нет! Зацветай – расцветай скорее! А там – будь, что будет», – думала девушка, осторожно поглаживая толстые, упругие листья.
Начались занятия, и Настя с головой погрузилась в учебу. Все дни она проводила у компьютера, обложившись учебниками, вспомогательной литературой. Она бубнила даты, грамматические правила, тренировала произношение, читала вслух. Свободного времени оставалось только на посещение цветка, совместив с прогулкой на свежем воздухе эту обязанность, да еще перекусив кое-как, да несколько чашек кофе, заботливо приносимых старым Каримом. Из немногочисленных слуг, во дворце жил только он, остальные, бесшумно выполнив свои обязанности, сразу уходили по домам, в поселок. Девушка похудела и побледнела, даже, казалось, подросла, под глазами появились темные круги – она не досыпала. Первые контрольные и все последующие сдавались ею только с высшим баллом. Предметов было много, все новые, трудные. Сулейман с удовольствием следил за воспитанницей – то, что она трудоголик он знал, но чтобы настолько!
Однажды вечером она не пришла к ужину, в библиотеке горел свет. «Заработалась!» – подумал Сулейман и вошел, чтобы увести девушку на ужин. Раскинув руки на книгах, неудобно положив голову на смятые бумаги, перед мерцающим экраном монитора Настя крепко спала. Осторожно подхватив на руки, почти невесомое тело он легко понес драгоценную ношу на второй этаж по витой широкой лестнице, в ее девичью комнату, уложил на широкую постель, прикрыл мягким покрывалом и на цыпочках вышел, прикрыв двери.
Спустившись к себе, он набрал номер телефона, долго о чем-то с кем-то говорил.
– Хорошо, выясни, пожалуйста, потом перезвони мне, жду ответа и спасибо!
Утром старый учитель и ректор университета, которому звонил Сулейман вечером, сообщил, что ретивые преподаватели прогнали ей, чуть ли не годичную программу по большинству предметов, а по некоторым она уже сделала курсовой экзамен! И это все за одно полугодие, за один семестр!!! Ректор дал им нагоняй, объяснив, что девушка студентка не только очень молода, но имеет к тому же языковые трудности, связанные с терминологией, так как восточные языки начала учить около трех лет назад.
