Текст книги "Звезда моей судьбы"
Автор книги: Татьяна Устименко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Я брела наугад, покорно подчиняясь неведомому зову. Теплый, ночной, упругий ветер заворачивал листья изнанкой кверху, ерошил траву, играл подолом моего халата. Будто в полусне, я оставила позади пару жилых кварталов и остановилась на обширной круглой площади, практически пустой, если не считать стройного храма, возведенного точно в центре. Бездумно преодолела пять ступеней и постучалась в двустворчатую дверь, украшенную золотыми гвоздиками. Двое стражников – в отличие от дворцовых, вооруженные обнаженными мечами и бодрствующие, – удивленно посмотрели на мой халат, но не стали препятствовать моему дальнейшему продвижению. Они учтиво поклонились и расступились, освобождая проход в святилище.
Признаюсь, мне очень не хотелось переступать порог храма. Какой-то частицей своего сознания я понимала: эта дверь навечно изменит мою жизнь, разделив ее на две половинки, называемые «до» и «после»… Но дверь скрипнула, приоткрываясь… И тогда я решительно шагнула внутрь, словно принося себя в жертву тому предопределенному будущему, которое все время шло рядом со мной, деспотично подталкивая меня в спину…
Как я и ожидала, это оказался храм Эврелики! Вечерняя литургия давно закончилась, но привратник – старенький, седой, согбенный эльф – взглянул мне в лицо и тут же впустил, едва я постучалась. Главная святыня храма, несмотря на отсутствие прихожан, была подсвечена снизу целым костром из свечей, налепленных на поднос, установленный перед невысоким алтарем. На алтаре возвышалась статуя женщины, выполненная в натуральную величину и казавшаяся живой. В трепете пламени лицо Эврелики, высеченной из знаменитого дурбанского мрамора, смотрелось невероятно юным и кротким. Но ее фигура, которую обтекали складки одежды, струящиеся мягкими, целомудренными волнами, выглядела по-женски зрелой. В том, как нимбом раскинулись вокруг лица темные волосы, как разлетелся синий плащ за плечами, ощущался ураганный, поистине неземной ветер. Это от него сын-младенец спрятал личико у нее на плече, так что на мальчика падала тень рока, уготованного потомку великого короля. Но в матери ощущались лишь божественные сила и покой. Ее босые ноги плотно прижимали храм к земле, устанавливая нужный порядок вещей и событий.
Да, именно она вершила судьбы своего народа, в этом я не сомневалась. Вынутый из ножен меч лежал рядом – знак поверженной войны и преодоленного страха. Я глубоко вздохнула, проникаясь исходящим от статуи светом, и благоговейно опустилась на колени, беззвучно умоляя Эврелику поделиться со мной силой и мудростью, столь необходимыми мне в будущем. Но фигура женщины из розоватого камня выражала абсолютный покой, оставаясь глухой к моим молитвам. Бездонные глаза, нежный рот, легкий поворот головы – все было исполнено детской чистоты, лучезарности и в то же время истинно женского лукавства…
– Иди ко мне, Наследница! – звал мелодичный женский голос, способный принадлежать только статуе.
И тогда, не выдержав, я шагнула ближе, протянула руку и кончиками пальцев коснулась края ее мраморного одеяния. Острая вспышка боли пронзила мозг, голова закружилась, и, издав пронзительный крик, я повалилась на пол, со всего маху ударившись виском о ребро алтарного постамента…
Ничто в этой жизни не дается просто так. За каждую улыбку мы рано или поздно платим слезами, за радость – грустью, за веру – отчаянием, за любовь – одиночеством. И не рассчитывайте, что сможете получить даром какие-то блага. Или удачу. Нет, за это придется платить. Причем у жизни на все свои расценки.
Мне чудилось, будто я плаваю в мерцающем полумраке, наполненном яркими шариками, пролетающими мимо. Заинтересовавшись, я протянула руки и выхватила из пустоты один из разноцветных сгустков, заманчиво порхающих вокруг. Шар тут же развернулся, превратившись в объемную картинку. Я всмотрелась в панораму и вскрикнула от неожиданности: я наблюдала за самой собой, стоящей на кромке высоченного обрыва… И вдруг меня толкает в спину кто-то невидимый. Я ухитряюсь заметить лишь рукав его одеяния – багряный, расшитый узорной золотой тесьмой, а затем срываюсь со своей ненадежной опоры и начинаю безудержно падать вниз, в разверзшуюся пустоту… Я испуганно отшатываюсь от ужасного видения, и картинка снова сворачивается в шар, уплывающий вдаль.
Едва оправившись от пережитого шока, я, все еще гадая, что же такое мне сейчас открылось: возможное будущее или просто навязчивый морок, не имеющий ничего общего с действительностью, снова рискую спокойствием и протягиваю пальцы к следующему шару. Вторая картинка радует праздничностью: по улицам Блентайра перемещается свадебный кортеж. В сияющих от счастья женихе и невесте я мгновенно узнаю Ребекку и Беонира, восседающих на белых лошадях. Я обрадованно смеюсь, а картинка отдаляется от меня, закрываясь, будто цветочный бутон, отдавший душистый аромат. Преисполнившись жадности, я тянусь за следующим шаром.
На сей раз я увидела Ардена. Он поддерживает под локоток девушку, облаченную в роскошный парчовый наряд. Подол ее платья подметает ступени дворца, по которым поднимается эта счастливая пара. Вот только на стройную спину девушки, презрительно отвернувшейся от меня, спускаются отнюдь не черные, а золотые, будто лучи Сола, локоны. Голову горделивой красавицы венчает изящная корона. Арден нежно прижимается к своей спутнице, ловя ее благосклонный взгляд… Но как же так?! Я недоуменно хмурюсь, раздосадованная представшей передо мной нелепицей. Кто она, эта девушка в короне? Разве рядом с моим любимым Арденом не должна находиться я, его избранница и невеста?.. Картинка отдаляется, посеяв в моей душе семена отчаяния и горького разочарования.
– Кто она, эта златовласка? – вслух восклицаю я, гневно сжимая кулаки так сильно, что костяшки суставов белеют от напряжения. – Нет, я не желаю такого будущего! Я его не приемлю!
– Иди в пещеру Неназываемых! – Повелительный голос статуи снова врывается в мое сознание. – Пройди испытание вещим сном, получи дар творцов и шагни с утеса Судьбы. Найди Колокол Судьбы. Измени свое будущее…
– Шагнуть с утеса? – настороженно переспрашиваю я. – И упасть вниз! А это больно? Ой, больно… – Я пытаюсь отмахнуться от чего-то жесткого, причиняющего мне боль, всплескиваю руками и – прихожу в сознание.
– Больно! – Я сердито отмахиваюсь и случайно попадаю по чьей-то сухой морщинистой длани, бесцеремонно похлопывающей меня по щеке. – Ох, извините! – Открыв глаза, понимаю, что ударила старика привратника, пытающегося привести меня в чувство. – Извините, я не хотела!
– Пустяки! – Вокруг его выцветших глаз разбегается рябь добрых морщинок. – Моя вина больше твоей, ведь я уже забыл о том, какими корявыми стали мои руки… – Он бережно подхватывает меня и, с кряхтением приподняв, прислоняет к надежной опоре. – Вот так тебе будет лучше, – хлопочет он надо мной. Достает из кармана фляжку, отвинчивает крышку и вливает мне в рот несколько глотков вкусной, восхитительно холодной воды. – Тебе ведь лучше? – с волнением спрашивает привратник.
Я киваю и понимаю, что сижу на полу храма, спиной прижавшись к постаменту алтаря. Надо мной возвышается статуя Эврелики, все такая же безмолвная и умиротворенная. Ее инкрустированные драгоценными камнями глаза излучают то самое спокойствие, которого несколько мгновений назад лишилась я, узрев насланные богиней видения. За что же меня наказали так сурово? Разве непонятно, что легкомысленная неосведомленность куда милосерднее мудрой прозорливости? А жить под гнетом надвигающегося на тебя несчастья… Хочется надеяться, что со временем я смогу забыть эти страшные картины и обрету утраченное спокойствие. Впрочем, я давно пришла к осознанию того, что время не лечит. Оно тихо наблюдает за нами со стороны, безразлично подмечая, как затягиваются наши сердечные раны и рушатся мечты. Оно равнодушно улыбается, ибо ему все равно.
– И часто здесь происходит подобное? – Я с трудом шевелила онемевшими губами, мой голос звучал хрипло и глухо. – Обмороки, видения…
– Бывает иногда, – догадливо усмехнулся старик, обтирая мое лицо смоченным из фляжки носовым платком. – Наша богиня воздает каждому по заслугам. Кому-то – благое предсказание, а кому-то – кару за грехи.
– Хм… – задумалась я, все больше запутываясь. – Или предупреждение?
– Случалось и такое чудо, – поддакнул старик. – Один после сего события напугается и глупости творить начнет, а другой, кто поумнее да посметливее, сумеет и плохое знамение обратить себе на пользу. Ведь от того, как и куда мы смотрим, зависит то, что и когда мы увидим.
– Дедушка, а ты не мог бы выражаться поточнее? – взмолилась я, осторожно прикасаясь к своему виску, на котором наливалась здоровенная шишка. – Без иносказаний и загадок.
– Нельзя, девонька, ведь боги не признают конкретики, – проказливо хихикнул мой благодетель, помогая мне подняться и медленно ведя к выходу из храма. – Ступай-ка ты домой, милая, досыпать. А истина сама о себе напомнит, когда придет ее время.
– А когда именно оно придет? – уперлась я, хватаясь за тонкие колонны, поддерживающие кровлю святилища. – А если оно принесет с собой зло и горе?
– А ты, милая, злом на зло не отвечай! – посоветовал старик. Я внутренне содрогнулась: его слова в точности повторили указание, данное мне призраком серого мага, освобожденным из подземелья храма Песка. – А горя не страшись и не чурайся, ибо оно очищает душу и испытывает нас на прочность.
– А откуда ты это знаешь? – недоверчиво выспрашивала я, замерев возле самой двери храма, ибо упорно изгоняющий меня из святилища старик проявил недюжинную силу, неожиданную для столь изношенной оболочки. – Или ты придумываешь красивые байки, пытаясь меня успокоить?
– Если бы! – Лоб старика пересекла скорбная морщина. – Много лет назад я тоже был самонадеян и полон сил, пока в битве у Аррандейского моста кровожадные лайил не оборвали мои крылья, лишив меня красоты и молодости. Я выжил, но состарился и утратил способность летать. Однако, приняв уготованные испытания, я не ропщу, а с достоинством несу свою ношу, ибо и она не лишена высшего смысла. Каждый из нас когда-то шагает с утеса Судьбы – кто реально, а кто символично.
– И ты не мечтаешь о возмездии? – невольно ужаснулась я, проникшись состраданием к его злосчастной судьбе. – Об отмщении этим злобным лайил?
– В мире не существует злобных или хороших лайил, – поправил привратник, наставительно грозя пальцем. – Как нет плохих или хороших людей. Есть глупцы, пытающиеся решить свои проблемы за счет других. А от расы, возраста и пола эти качества не зависят.
– А плохих эльфов ты встречал? – напоследок спросила я, замерев в проеме распахнутой двери.
– А ты? – лукаво усмехнулся привратник, вежливо выставляя меня за порог.
Резные створки шумно захлопнулись за моей спиной, отгораживая меня от возможности получить ответы на свои вопросы. Я соляным столбом застыла на крыльце храма, мучаясь отнюдь не странной философией, заключенной в последней реплике старика. Больше всего меня беспокоила полупрозрачная тень, мелькнувшая возле алтаря. Тень, оставшаяся там, в храме, вместе с ничего не подозревающим старым эльфом… Я растерянно терла опухшие от недосыпания веки, терзаясь сомнениями и недобрыми предчувствиями. Уж не эту ли самую тень я видела возле родильного шалаша королевы? Или там просто тучка на Сол набежала? Или мне все это почудилось?
Провожаемая недоуменными взглядами храмовых стражников, я спустилась по ступеням и отправилась обратно, во дворец своего отца. Небо постепенно светлело, предвещая наступление нового дня. Я надеялась, что уж он-то точно принесет мне хорошее, забыв избитую истину: каждый прожитый день делает любого из нас чуточку старше, а кого-то – значительно умнее.
Беззвучно, словно скромная мышка, я прокралась в свои покои, затворила дверь и облегченно вздохнула. Сделала шаг к кровати, намереваясь провалиться в ее мягкую глубину, дабы выспаться всласть, и вдруг замерла как вкопанная, обнаружив нежданного гостя, самовольно проникшего в мою комнату…
Круглый десертный столик, ранее занимавший угол комнаты, оказался перемещен в самый ее центр, а возле столика стояло массивное кресло, похожее на трон. Выполненное из натуральной кожи и перетянутое вдоль и поперек позолоченными ремнями, оно отличалось необъятными размерами и вычурной формой. Девушка, которая свернулась в кожаном чреве кресла, подобрав под себя ноги, обутые в золотистые туфельки, казалась хрупкой и романтичной, ибо была стройной, светловолосой и белокожей. Но странное дело, жалкой на фоне этого кожаного гиганта она отнюдь не выглядела.
В длинных, ухоженных пальчиках девушка держала крохотную чашечку, из коей прихлебывала с непередаваемо величественным видом. Она встретила меня высокомерной улыбкой и произнесла грудным, волшебно-мелодичным голоском:
– Ночные прогулки – это привычка, вполне достойная простолюдинки. Впрочем, иного я от тебя и не ожидала. Садись, сестра, я уже устала тебя ждать!
– Ждать? – Я ногой пододвинула к себе пуфик и уселась. Мои глаза оказались на уровне шеи этой великолепной красавицы. Хотя дело не в пуфике – девушка отличалась завидным ростом, присущим всем Полуночным. – Кто ты такая и как попала в мою комнату?
– Я не ослышалась? Ты сказала: «В мою комнату»? Вообще-то я нахожусь у себя во дворце! – высокомерно сообщила девушка. – Не забывай об этом, голодранка. И, к несчастью, имею сомнительную честь доводиться тебе сводной сестрой, ибо меня зовут Эвридика и я старшая дочь и наследница нашего отца-короля.
– Уже нет, – холодно поправила я, радуясь возможности хоть немного задеть эту невозможную гордячку. – У короля родился сын, и поэтому ты утратила титул инфанты.
– Во всем виновата только ты, и никто другой, – ехидно парировала принцесса. – И этого я тоже никогда тебе не прощу!..
– Но я же не могла поступить иначе! – искренне возмутилась я, сердито теребя пояс своего халата. – Твоя мать находилась при смерти, я просто спасла ей жизнь!
– Неразумный поступок, – заявила моя сестра, жеманно прихлебывая из чашечки. – Женщин у нас много, и мой отец мог запросто найти себе другую жену. А вот трон Дархэма всего один, и ты уже ничем не сможешь возместить причиненный мне ущерб.
– А я и не собираюсь этого делать, – рассерженно фыркнула я, до глубины души потрясенная ее эгоизмом. – Если ты хочешь стать королевой, придется тебе поискать какой-нибудь другой, свободный трон. Но учти, это произойдет без моей помощи!
– Посмотрим. Возможно, и поищу, – язвительно усмехнулась Эвридика, разглядывая меня так брезгливо, будто перед ней находилась не ее родственница, а противное насекомое. – Запомни, сестрица, – это обращение было словно плевок в лицо, настолько уничижительно оно прозвучало, – я прошла обучение у Лаллэдрина и была отнюдь не самой бездарной ученицей.
– Так ты чародейка? – поразилась я, ожидая встретить в лице своей сестры кого угодно: хоть соратника, хоть недруга, но только не коллегу по гильдии.
Вместо ответа Эвридика чуть отогнула ворот своего платья, многозначительно показывая мне хрустальную звезду: два луча из шести полыхали мрачным багровым пламенем. А мне не осталось ничего другого, кроме как признать: передо мной и в самом деле молодая чародейка, которая, подобно мне самой, едва вступила на длинный путь самостоятельного постижения магии, способный завести неизвестно куда. Впрочем, в магии, как и в любом другом безумии, всегда есть своя логика, недоступная пониманию большинства стандартно мыслящих людей. И вот тогда, заинтересовавшись личностью своей сводной сестры Эвридики, я впервые взглянула на нее оценивающе, даже не подозревая, через какие страшные испытания нам суждено пройти вместе, не став в итоге ни заклятыми друзьями, ни верными врагами.
Золотистые волосы принцессы, в которых утренние лучи Сола зажгли рыжую искру, были слишком легкими, чтобы уложить их в прическу, а посему локоны свободно струились по плечам, пленяя воображение. Носик – целеустремленный и остренький, губы – пухлые, хорошей формы; лицо с маленьким подбородком и широкими скулами напоминает арбузную косточку. А глаза – словно хамелеоны, то ли темно-серые, то ли синие, цвет меняют ежеминутно. В ее чертах чудится то отблеск небесной красоты, то тень всех пороков, какие только возможны на нашей многострадальной земле. Но при всем этом Эвридика была так хороша собой, что ее прелесть сражала наповал, вызывая любовь у мужчин и зависть у женщин.
– Если тебе говорят, что ты умница и красавица, то не спорь! – самоуверенно повела плечами принцесса. – Людей не переубедить.
Я вяло улыбнулась, потрясенная ее безграничным себялюбием. Вот уж точно, чем более недалек человек, тем дальше простираются его претензии.
Наслаждаясь эффектом, произведенным на меня ее удивительной красотой и не менее удивительной нахрапистостью, принцесса подняла стоящий на столике чайничек, налила во вторую чашечку немного темного благоухающего напитка и подала мне.
– Это горячий шоколад, – пояснила она, удовлетворяя мое молчаливое любопытство. – Ну что, поговорим?
Я глянула исподлобья, соображая, стоит ли иметь дело с этой беспринципной особой. Потом неуверенно кивнула, решив, что все-таки стоит:
– Поговорим!
Свою чашечку я демонстративно приняла обеими руками. Фарфор казался еще более нежным в моих пальцах, изящных и загрубелых одновременно. Эвридика довольно закинула ногу на ногу и позволила себе покровительственную улыбку, заворожившую меня, словно ритмичные раскачивания ядовитой змеи, усыпляющей бдительность доверчивой птички. Время от времени сестра прислушивалась к негромкому шуму пробуждающегося ото сна замка, доносившемуся снизу. А ее хитрые глаза, испытующе поблескивающие сквозь полуопущенные веки, неотступно изучали мое лицо, и это не было для меня неприятно, скорее наоборот – лестно.
А затем Эвридика заговорила, тщательно взвешивая каждое слово…
Меня поразило, что в нашей беседе не было ни малейшего проявления негативных эмоций, ни повышенных тонов, ни выплесков гнева. Кажется, мы обе склонялись к заключению полюбовного сговора. Тьма, разве все это взаправду?
Взаправду!
Глава 8
– Итак, пророчество Неназываемых начинает сбываться, – сделала закономерный вывод Эвридика, не отводя от меня изучающего взгляда. – В детстве мы с сестрами каждый день играли в приключения принцессы Эврелики, и я, признаюсь откровенно, воображала себя той самой ее внучкой, которой однажды суждено стать Наследницей трех кланов. И вот теперь мои мечты обратились в прах.
– Но я даже не помышляла о подобной чести… – сбивчиво начала я, грея пальцы о чашку с шоколадом.
Однако эльфийка коротким жестом пресекла поток моих неловких оправданий и язвительно рассмеялась:
– Не выставляй меня дурочкой! Возможно, я излишне амбициозна, но при этом отнюдь не глупа и не наивна. Я отлично понимаю: все, что есть у тебя сейчас, когда-то тоже являлось мечтой, ничуть не уступающей моей.
– Ничего подобного! – бурно запротестовала я, заливаясь предательским румянцем. – В отличие от тебя я никогда не желала вреда другим людям.
– Да неужели? – переспросила моя сестрица, отставляя опустевшую чашечку. – Ах ты маленькая врунья! – Она саркастично вздернула четко очерченные, словно две арки, брови. – Позволь тебе не поверить. Мы все неидеальны и все изначально ранены: одни – чьими-то чувствами, другие – чьим-то безразличием.
– Думай что хочешь, – сердито буркнула я, понимая: она права. В приюте я иногда не слишком хорошо думала о некоторых из своих сверстников и мысленно желала им всяческих неприятностей. Зато сейчас мне стало мучительно стыдно за свои детские грешки, в коих я бы никогда не призналась этой заносчивой красотке. И все-таки…
– И все-таки я права! – уверенно констатировала она, ритмично покачивая ногой, словно задавая темп своей неторопливой речи. – Выходит, ты ничем не лучше меня. Просто смелости у тебя меньше, а совести – чуть больше.
– Разве плохо быть совестливой? – осипшим от возмущения голосом вопросила я, ошеломленная ее извращенной логикой, запросто меняющей местами понятия добра и зла. – На что ты все время намекаешь? На то, что я спасла твою мать, создав тебе проблему? Нет, так рассуждать нельзя, и ты, пожалуйста, постарайся понять меня правильно…
– Если кто-то вдруг сказал: «Постарайся понять меня правильно», – пискляво передразнила меня Эвридика, поигрывая серебряной ложечкой, – то приготовься услышать ложь. Значит, человек сделал тебе пакость и сейчас начнет оправдываться! – Откровенно смеясь над моей растерянностью, она получала огромное удовольствие, унижая меня. Подозреваю, подобным образом она вела себя не только со мной. В таком поведении нет ничего удивительного: эгоист всегда уверен в своей правоте. Увы, добро всегда побеждает зло. Ведь если побеждает зло, оно тут же провозглашает себя добром!
Я оторопело молчала, не находя достойных аргументов. Манеры этой девицы вызывали у меня стойкое отвращение, но опускаться до ее уровня и отвечать гадостями на гадости я не собиралась. К тому же чем человек умнее, тем проще объяснить ему, что он дурак. Объяснить же сей прискорбный факт дураку совершенно невозможно. Да я и не собиралась поучать сестру, прекрасно понимая бессмысленность этого занятия. Эвридика никогда не снизойдет до дружеского общения со мной. Она, вне всякого сомнения, чувствует, какая огромная пропасть нас разделяет, ведь на грядке с капустой и роза сорняк!.. Пребывая в легкой растерянности от всего происходящего, я вспомнила свое излюбленное правило: улыбайся всегда и везде. Ибо друзья, бесспорно, заслуживают наших улыбок, а враги тут же лопнут от зависти! Приняв предельно беззаботный вид, я одарила Эвридику широкой лучезарной улыбкой. Лучше быть предметом зависти, чем объектом сострадания.
– Мотивы моих прошлых поступков тебя не касаются, – снисходительно отчеканила я. – А будущих – тем более!
Эвридика гневно сжала кулаки и заскрежетала зубами. Перламутровые пластинки ее блестящих ноготков впились в ладони, оставляя на них красные следы. Все ее наносное спокойствие как ветром сдуло.
– Ты заявилась к нам без приглашения! – заорала она. – Нарушила размеренный ход нашей жизни, внесла смятение в умы, украла внимание отца, взбудоражила Лаллэдрина, разрушила мое будущее!..
– Не много ли достижений ты приписываешь одной скромной голодранке? – насмешливо улыбнулась я. – Да ты, никак, меня боишься? – Я лукаво подмигнула набычившейся принцессе. – Да?
– Не дождешься, слишком много чести! – скривилась сестрица. Но выражение ее глаз, дерзкое и вместе с тем затравленное, красноречиво подтверждало правильность моей догадки. – А кроме того, тебе все равно не справиться с проклятием Сильваны и не вернуть нас в небо.
– Что-о? – растерянно протянула я, сразу же вспомнив просьбу старьевщика, убитого жрецами богини Банрах. «Верни их в небо…» – так сказал он, и тогда я совершенно не поняла смысла этой фразы. Хотя теперь… Да, кажется, ситуация начала потихоньку проясняться. – О каком проклятии ты говоришь? – уже конкретнее сформулировала я вопрос, намереваясь сложить воедино разрозненные кусочки очередной судьбоносной головоломки.
– Не лезла бы ты в серьезные дела, не предназначенные для твоего скудного умишки! – свысока посоветовала Эвридика, выразительно барабаня пальцами по подлокотнику кресла. – Не детское это дело – бороться с проклятиями.
Я наблюдала за своей сестрицей молча, с легкой жалостью во взгляде. И зачем, спрашивается, она так пыжится и из кожи вон лезет, пытаясь подчеркнуть свою значимость? Считает, будто непомерные амбиции и есть признак блестящего ума? Но значимость человека измеряется отнюдь не произносимыми им словами. Слова ранят, но не убивают; пленяют, но не удерживают; обманывают, но не оправдывают. Так зачем же попусту сотрясать воздух, если без реальных поступков ничего не изменится? Полагаю, со мной согласится каждый здравомыслящий человек, но поди докажи это самоуверенным болтунам, неистово рвущимся к власти, богатству и славе. И боюсь, что пока такие скудоумные личности носят титулы «сильных мира сего», в мире ничто не сдвинется с мертвой точки, а жизнь простых людей так и останется тяжелой, унылой и горькой. А я так хотела ее изменить!
Впрочем, если я намереваюсь поразить свою заносчивую сестрицу, придется подбирать доводы повесомее, ибо на таких наглецов обычные увещевания не действуют. Как говорится, мало, чтобы добро было с кулаками, – нужно еще, чтобы зло было с синяками! А посему, предупрежденная своей неизменной союзницей интуицией, я начала мысленного готовиться к хорошей драке, способной привести нас ко временному худому миру.
Невзирая на бушующие внутри меня эмоции, я продолжала чутко следить за каменным лицом сестрицы, не выражающим ничего. Как известно, мысль – это интеллектуальный экстаз мозга. Тот, кто способен его испытывать, получает удовольствие; а тот, кто неспособен, – вынужден имитировать. Похоже, с имитацией удовольствия у Эвредики дело обстоит крайне плохо.
– Полагаю, проклятие Сильваны как раз меня и касается, – с мягкой настойчивостью заявила я, запуская руку за ворот своего халата и предъявляя принцессе ожерелье из двух оставшихся слез Эврелики. – Вот почему!
Глаза эльфийки недоверчиво расширились. Она нервно облизала языком пересохшие от волнения губы и вдруг кошкой прыгнула на меня, нацелив на мою шею жадно растопыренные пальцы.
– Отдай! – истерично визжала она. – Оно принадлежит не тебе!
Но я, уже готовая к такому повороту событий, быстренько сплела заклинание воздушного щита, отшвыривая от себя сумасшедшую карьеристку. Принцессу легковесной пушинкой отбросило прочь, унося в угол спальни. Там она весомо приложилась спиной о стену и потрясенно замерла, осознав, что столкнулась отнюдь не со слабой дилетанткой, а с весьма достойной противницей. На пол с жалобным звоном упала серебряная ложка, почти завязанная в узел моими боевыми чарами. Принцесса проводила ее осоловелым взглядом… Глаза эльфийки смотрели на меня с такой ненавистью, что если бы они были углями, то прожгли бы во мне две дыры приличного размера. К счастью, я давно уже избавилась от своей прежней робости, а поэтому ответила сестрице спокойным, чуть ироничным прищуром, исполненным чувства собственного достоинства. Всем известно, для хорошего настроения нужно обнять восемь симпатичных тебе людей. Ну или дать в морду одному несимпатичному…
Эвридика не выдержала моего ментального отпора и обреченно сникла.
Тогда я приблизилась и протянула руку, помогая ей подняться на ноги.
– Так о каком все-таки проклятии идет речь? – хладнокровно напомнила я, снова усаживаясь на пуфик.
Шипя от боли, эльфийка потерла отбитый бок и вернулась обратно в кресло, избегая смотреть на меня в упор.
– Когда остатки нашего разбитого войска покидали поле битвы у Аррандейского моста, проклятая чародейка Сильвана наслала на Полуночных свое последнее проклятие, предательски ударив нам в спину. Именем богини Банрах она лишила нас способности летать. С тех пор стоит нам только подняться в воздух и расправить крылья, тут же взвивается невесть откуда взявшийся ветер и сбрасывает нас вниз. У нас есть крылья, но летать мы не можем. Нас лишили неба.
– Ясно, – кивнула я, задумчиво прикусив губу. – А как же магия Лаллэдрина?
– Он бессилен перед наложенными чарами, – печально вздохнула Эвридика. – Он говорит, это потому, что Сильваны уже нет в живых, а снять мертвое проклятие значительно труднее, чем живое.
– Ясно, – повторила я, поймав себя на странной мысли, пока еще не сформировавшейся окончательно, а едва забрезжившей в голове. А что, если…
Но додумать я не успела: Эвридика вдруг неуверенно дернула меня за рукав халата, привлекая мое внимание.
– Не знаю, каких еще артефактов ты сумела нахапать, – обиженно сообщила она, – но признаю, что изначально я тебя недооценила. Предлагаю заключить полюбовное соглашение.
– Полюбовное? – саркастично усмехнулась я. Неуместность использованного ею определения забавляла. – От слова «любить»?
– Деловое! – Сестрица мгновенно исправила допущенный промах. – Давай договоримся так: ты не мешаешь мне, а я не мешаю тебе. Идет?
– Да, – покладисто согласилась я, радуясь столь удобному правилу, удовлетворяющему нас обеих.
– Скрепим наше соглашение рукопожатием? – напирала принцесса, протягивая раскрытую ладонь.
– Легко! – миролюбиво хмыкнула я и первой дотронулась до ее ладони. В ту секунду я намеревалась в точности исполнить свое обещание, но в следующий миг все добрые начинания пошли прахом, ибо с нами произошло нечто ужасное, кардинально изменившее всю мою последующую жизнь. Впрочем, не только мою…
Я едва успела кончиками пальцев коснуться ладони Эвридики, как из глубин моей памяти всплыли странные видения, явившиеся мне в храме. И тут меня озарило: да ведь это ее, Эвридику, увидела я на ступенях дворца, идущую под руку с Арденом! Это ее рука, виднеющаяся сейчас из бордового рукава с золотой каймой, сталкивала меня с высокого обрыва… Не сдержав крик ужаса, я отшатнулась и прохрипела:
– Нет, никогда! Я никогда не заключу с тобой перемирия!
Эвридика злорадно расхохоталась, наслаждаясь овладевшей мною паникой.
– Какая же ты все-таки дрянь! – пафосно заявила она, поднимаясь из кресла и шагая к двери. – Маленькая, гнусная, лживая тварь! – Она взялась за дверную ручку. – С этого дня я объявляю тебе войну не на жизнь, а на смерть! – Не дав мне опомниться, сестрица выскочила в коридор, с грохотом захлопнув за собой тяжелую деревянную створку… Куда она так торопилась? Впрочем, какая разница. Многие начинают мстить своим предполагаемым обидчикам до того, как те их обидят…
А я продолжала сидеть на пуфике, недоуменно уставившись ей вслед. Водоворот противоречивых мыслей кружился в голове, ввергая меня в пучину растерянности. Может быть, я поступила правильно, отказавшись от сделки с собственной совестью? А возможно, я только что совершила страшнейшую ошибку своей жизни, обрекая себя на участь бессильной жертвы? Тьма, ну почему же я такая непутевая?! Ведь знаю, что в мире существуют удача, везение и счастье, а на мою долю всегда почему-то выпадают только беды, горести и испытания.
Я покинула свое неудобное сиденье и задумчиво побрела к кровати, пошатываясь от усталости. Единственное, чего мне сейчас хотелось, – немного поспать, чтобы набраться сил для предстоящего торжества, устраиваемого моим отцом. При этом я также размышляла о власти великого фактора «почему-то», оказывающего судьбоносное влияние на мою жизнь:
> почему-то слова глупых и ничего не значащих для меня людей запоминаются намного лучше, чем слова тех, кто что-то для меня значит;
