Текст книги "Секундо. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Татьяна Герцик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Это были письма высшей аристократии, и на одном из них даже красовался королевский герб. Такие послания он вскрывать права не имел, хотя ему всегда отчаянно хотелось узнать, что же там внутри.
Велев лакею отнести письма графу и графине, надел плотный плащ с капюшоном, обул высокие сапоги с металлическими набойками. Дежурившему у черного хода привратнику, с удивлением оглядевшему его странный наряд, больше предназначенный для дальней дороги, нежели для прогулок по парку, небрежно заявил:
– Пойду, пройдусь на свежем воздухе. Устал от мельтешения гостей, да и работы много навалилось. Переведу дух, глаза от писанины отдохнут. Да и погода нынче чудесная! – И ушел, гордо насвистывая и бодро шлепая по лужам.
На улице давно стемнело, моросил противный дождь и дул сильный северный ветер, что никак не соответствовало «чудесной» погоде. Привратник, человек въедливый и недоверчивый, не поверил нелепому стремлению Фелиса мерзнуть непонятно ради чего, тем более что прежде за ним никакой тяги к прогулкам не замечалось, и призадумался.
Для чего господскому секретарю шастать под дождем в парке, когда ему дозволяется гулять в розарии, где тепло и есть крыша, да и оранжерея чем плоха? Решив, что это неспроста, оглянулся. Неподалеку пробегала камеристка графини, спешившая в общую трапезную перекусить, пока ее не требует к себе госпожа.
– Китти, позови ко мне кухонного мальчонку, будь так добра.
Та кивнула на бегу, решив, что привратнику потребовалось ненадолго отлучиться. Дождавшись замены, тот сказал прибежавшему к нему мальчишке:
– Ты давай двери покарауль, а у меня дело одно есть. Я недолго.
Не успел тот и слова супротив сказать, как привратник уже выскочил на задний двор, ухватив по дороге плотную куртку из валяной козьей шерсти, с которой, не впитываясь, скатывались капли дождя. На голову натянул шапку с широкими полями, а на ногах у него уже были сапоги и хоть невысокие, но зато из непромокаемей телячьей кожи.
Зная, что идти здесь можно только в одну сторону, бесшумно миновал хозяйственные постройки, конюшню, огород, и оказался в господском парке. В принципе, прислуге сюда вход был заказан, но не ночью же! Кто его здесь в темноте углядит? А вот выяснить, куда же направился секретарь, хотелось и даже очень. Ведь неспроста тот шастает ночью невесть где, да еще по такой мерзкой погоде.
Не подозревающий о слежке Фелис неспешно брел по дорожке парка, не заботясь о том, что кто-то его может увидать. Ночами по парку никто не ходил, кроме, как выяснилось, самого графа. Но граф удалился с графиней в свои покои и вряд ли выйдет из них до утра. Так что руки у него развязаны.
И он будет не он, если не разузнает, где граф скрывает свою любовницу! Главное его достоинство как секретаря – внимательность и дотошность! И их-то он сейчас явит и себе, и всему остальному миру!
За прошедший день он обдумал много вариантов, и пришел к самому логичному – поселить амару граф мог лишь в полузабытом домике младшего садовника. Остальные дома заняты прислугой, и пустует он один. И сохраняется домик неплохо, потому что графиня ищет подходящего для работы в парке парнишку, и построен вдали от остального жилья. Очень удобное место, если нужно скрыть кого-то от чужих глаз.
Чтоб проверить свои умозаключения, Фелис и поперся в собачью погоду через весь огромный безлюдный парк, с деревьев которого ему за шиворот то и дело летели отвратительно холодные капли.
Промокнув и замерзнув, добрался до домика младшего садовника только через час, потому что плохо знал парк и путался в неухоженных дорожках, то и дело теряя нужное направление. Осторожно обошел его со всех сторон, заглядывая в плотно занавешенные окна и выясняя, есть ли там кто живой. Света в домике не было видно из-за закрытых изнутри ставен. И живет ли там кто, было непонятно.
Взойдя на низенькое крылечко, осторожно подергал двери. Заперто. Но это так и должно быть – графская ключница ни за что не допустила бы зияющих нараспашку дверей в пустующем доме. Но и девица, будь она здесь, тоже запирала бы дом на засов, ведь осторожность для нее главное, наверняка граф предупреждал ее, чтоб никому не показывалась.
Так тут амара или нет? Фелис окончательно запутался в предположениях. Опираясь на логику, решил, что она все-таки здесь, ведь больше этой девице жить попросту негде. Может, стоит попросить ключ от домика у ключницы? Но чем он будет обосновывать столь странную просьбу? Что ему хочется там прибрать? Или отдохнуть? Или картины порисовать? Его высмеют и будут правы. Да еще о его капризах графу донесут, вот конфуз-то будет.
Тут Фелису в голову пришла гениальная в своей простоте идея: ведь он графский секретарь. Если он без всяких объяснений потребует ключ и скажет, что берет его по распоряжению графа, его слова никто проверять не будет. Тогда он войдет в домик и выяснит, здесь или нет живет графская амара. И откроет глаза графине, наивной добросердечной женщине, свято верящей своему супругу-обманщику.
Фелис живо представил, как он входит в домик, убеждается в измене графа, рассказывает обо всем графине. А вот дальше в его благостные грезы вмешалась суровая правда. Он хотя и был мечтателем, но уж не настолько оторванным от жизни. Потому что в жизни будет так: едва он расскажет вспыльчивой графине о непорядочности графа, как она, оскорбленная в лучших чувствах, тут же устроит скандал своему супругу, естественно, ссылаясь на секретаря, как на свидетеля супружеской неверности.
Что будет с доносчиком дальше? Его наверняка выдворят прочь, и за ним повсюду пойдет дурная слава. Граф не спустит ему предательства, всем известно, как он строг в таких щекотливых вопросах. И заступничество графини ему не поможет.
Нет, к такому жестокому повороту судьбы он не готов. Он не затем столько времени добивался этой замечательной во всех отношениях должности, чтоб так глупо ее лишиться. Но он все равно все выяснит. Хотя бы для того, чтоб остановить графа, когда придет время. Что это за время и каким-таким образом он будет останавливать графа, решил подумать потом.
Поплелся обратно, не заметив метнувшегося за ним тенью привратника. И когда вернулся обратно в замок, замерзший до крупной дрожи, но полный горделивых замыслов, тот встретил его у дверей черного хода там, где ему и положено было находиться.
– Как погода, хорошая? – с плохо скрытой издевкой спросил он у секретаря, с насквозь промокшего плаща которого на камни холла текла ледяная вода, образовывая маленькие грязные лужицы.
– Хорошая, – спокойно согласился Фелис и неуклюже пошутил: – во всяком случае, умываться не надо.
Привратник беззвучно рассмеялся, стараясь не шуметь в столь позднее время, громкие звуки гулким эхом разносились по пустынному этажу, мешая слугам спать.
Секретарь поднялся в свою комнату, переоделся в сухое, вытер платком мокрое лицо и руки. Затем нехотя вернулся в кабинет, отвечать на присланные соболезнования по поводу кончины старшего Холлта близким и дальним родственникам нынешнего графа.
Амирель жила в домике младшего садовника, скучая и все более привыкая к мысли, что именно так она и проведет всю свою оставшуюся жизнь. Не в одном затворничестве, так в другом. Вот если бы можно было уйти из этой страны, чтоб стать свободной, но как это сделать?
Королева Лусия, принесшая так много доброго в Северстан и оставившая в наследство ей, Амирель, королевскую кровь и массу связанных с ней неприятностей, была дочерью короля Терминуса. Вот об этой далекой стране девушке было известно мало. Почему-то единственное, что она помнила из рассказов дроттина – там растет сладкая ягода под названием виноград, из которой делают вино, что так нравится аристократам.
Сама Амирель никогда этот напиток не пробовала, он был слишком дорог, потому что его запасы, сделанные еще в ту далекую пору, когда дорога между двумя странами существовала, подходили к концу.
Но почему дорога заброшена? Ведь ее наверняка можно восстановить? И почему ее до сих пор не восстановили? Может быть, короли просто не хотели, чтоб их стране что-то угрожало? Но ведь дорогу можно охранять?
Она спросила об этом графа, когда тот пришел ее навестить в ненастный осенний вечер.
– Я не задавался этим вопросом, – несколько озадаченно ответил тот, – но знаю, что тоннель под горами, по которому ходили караваны с товарами, обрушился во время сильного землетрясения. Наши предки попытались его восстановить и даже прошли почти половину, но горы снова затряслись, и все то, что было сделано, оказалось уничтожено за несколько минут. При этом погибли люди. После этого про дорогу забыли. Видимо, решили, что спорить с богами бесполезно.
– А с тех пор землетрясения были? – Амирель не отпускала мечта выбраться из Северстана.
– Здесь точно не было, а вот как на юге, на перешейке, связывающем страну с большой землей, не знаю. Но почему вас это вдруг заинтересовало?
– Подумалось, если б проход был, я могла бы уйти в ту страну, откуда родом королева Лусия. Там наверняка много таких, как я. Я была бы там самой обычной девушкой и смогла бы жить как все.
Она не добавила, «жить, а не прозябать», потупилась и покраснела, подумав: «Граф решит, что я неблагодарная. Он столько для меня сделал, а я…»
Амирель со стыдом повесила голову, а граф принялся смущенно извиняться:
– Я знаю, здесь бедно и скучно. Но я не сижу сложа руки, не думайте. Я прощупываю почву. Дело в том, что нельзя заявить: у меня живет особа истинной королевской крови, умеющая лечить и управлять живыми существами. Нужно сначала выяснить, что о возможности появления такого человека думают сами члены королевской фамилии, особенно наследный принц, а для этого нужно осторожно выспросить каждого из них. Сам король к этому относится крайне отрицательно, он не раз говорил об этом на Королевском Совете. Поэтому я создаю благодатную почву для вашего появления. А это дело не быстрое. Но здесь вы не останетесь, даю вам слово. Потерпите еще немного, и все наладится.
Амирель сумрачно кивнула, думая – сколько же это «недолго» будет длиться. Она здесь уже несколько месяцев, скоро на землю ляжет снег, укрыв все вокруг холодным белым покрывалом.
Да и к лучшему ли для нее будут сулимые графом перемены? Она ничего не понимала в хитросплетениях королевского двора, но чувствовала, что там все очень непросто и даже страшно. И туда ей вовсе не хотелось. Уж лучше она останется здесь. Пусть в этом домике ей и скучно, но зато безопасно. Необдуманное посещение ярмарки в Холлтбурге многому ее научило.
Едва граф ушел, Амирель тут же дважды повернула ключ в дверях. Помедлив, задвинула и тяжелый засов. Возможно, это пустая предосторожность, а, возможно, и нет. Ей несколько раз казалось, что под покровом ночи к ней кто-то пытался войти. Что это не граф и не его камердинер, однозначно – они всегда стучали по-особому и звали ее по имени.
Это был кто-то чужой. Она не особо боялась, уповая на свою способность убедить уйти любого обычного человека. Но вдруг это приходили люди из тайного сыска? Они выяснили, где она прячется, и хотят увезти ее под покровом ночи, чтобы сжечь, как мерзкую колдунью?
И она не знала, сможет ли противостоять им. Они же не обычные люди, они специально обученные эмиссары. От одного этого слова она пугалась так, что не могла связно мыслить.
Она уже хотела рассказать об этих попытках графу и попросить поселить ее в замке, недалеко от него, под надежной защитой, и только мысль, что в замке полно людей и скрываться от них будет еще труднее, чем здесь, останавливала ее.
Но в эту ночь все было тихо, ее покой никто не тревожил, и когда утром она проснулась, прекрасно выспавшись ночью, ее ждало маленькое чудо.
Снег! За ночь его выпало столько, что все видимое в окошко пространство сияло, сверкало и переливалось.
Амирель всегда любила первый снег, такой белый и пушистый, не испачканный ни людьми, ни животными. Вот и теперь, не утерпев, она оделась потеплее и отправилась гулять по парку, оставляя за собой цепочку маленьких следов.
Любуясь сверкающим чудом, забылась, вышла за пределы парка и подошла почти вплотную к величественной громаде старого замка. На площади возле него играли девочки в пушистых шубках, скатывая снежки и пуляя ими друг в друга.
Она не сразу поняла, кто это. А, поняв, попятилась и хотела было убежать, но была остановлена тихим:
– Извините, вы кто?
Амирель резко обернулась и от неожиданности в упор посмотрела на спрашивающего, забыв, что взгляд ей поднимать нельзя. Она тут же спохватилась и уткнулась носом в землю, но было уже поздно: цвет ее глаз разглядели.
Перед ней стояла графиня в меховом плаще до пят, в теплом капоре и шарфом на шее. Она была бледна, под глазами залегли мрачные тени. В последнее время она плохо спала, и не только из-за тяжелой беременности. Граф постоянно был чем-то занят, озабочен и неразговорчив.
Уж не разлюбил ли он ее? Эта мысль не давала ей покоя. Она гнала ее от себя, уверяя, что в их отношениях ничего не изменилось, но упорный червячок сомнения все грыз и грыз ее изнутри, не давая покоя.
Увидев незнакомую девушку, она удивилась. Кто это такая? Она никогда ее здесь прежде не видела. Окрикнув и увидев ее пронзительно-синие глаза, казавшиеся еще синее на белом лице, графиня замерла, испуганно замолчав.
Колдунья! Откуда она здесь?
Амирель стало ее жаль. Она сразу догадалась, что графиня беременна и очень боится снова родить девочку. Эта боязнь сжигает ее изнутри. Кроме этого есть еще что-то, но что, она понять не смогла.
Сделав небольшой книксен, тихо ответила, поспешно опустив глаза:
– Я случайно здесь проходила. Извините, если помешала. Я сейчас уйду и мешать вам не буду…
Она повернулась, но графиня порывисто схватила ее за рукав.
– Не уходите, прошу вас! Я никому про вас не скажу. Только… – тут она тяжело вздохнула и замолчала, не желая признаваться в постыдной слабости.
Амирель сочувственно сказала:
– Вы беременны и боитесь, что снова родите девочку? Я могу сказать, кого вы носите, но для этого мне нужно к вам прикоснуться.
Графиня молча взяла ее руку и приложила к чуть-чуть округлившемуся животу.
– Если это опять девочка, я ничего не буду говорить мужу. Я… – и она снова замолчала.
«…избавлюсь от плода…» – про себя закончила ее слова Амирель.
Она прислушалась. От чрева графини шли четкие сигналы, принадлежавшие мужчине. Амирель с улыбкой заверила:
– Это мальчик. Более того, я уверена, что теперь вы будете рожать только мальчиков. Если захотите еще детей. – И, прикрыв глаза, послала в чрево графини волну радостного тепла.
Графиня расцвела, ее глаза засияли. Жизнь для нее вновь заиграла радужными красками, как в далекой молодости, когда она была уверена в своем безоблачном счастье.
– Спасибо! Если вам что-то нужно, скажите мне. Я попытаюсь помочь! – горячо пообещала она. Благодарность в ней бурлила, требуя выхода. – Может быть, вам стоит остаться здесь? Я постараюсь, чтоб это было безопасно.
Амирель отрицательно замотала головой.
– Мне ничего не нужно, спасибо! Только никому обо мне не говорите, и все будет хорошо. И запомните: я здесь не живу!
Она вложила в эти слова силу приказа, и графиня мягко согласилась:
– Да, конечно. Но откуда вы?
– Вам этого лучше не знать, – Амирель сделала шаг в сторону, собираясь бежать. – Это слишком опасно. Вы же все понимаете. Если вас будут спрашивать недобрые люди, вы им обо мне ничего рассказать не сможете. Просто потому, что ничего не знаете. И запомните: – колдуньи в вашем имении нет!
Тут до них донеслись крики играющих детей:
– Мама, мамочка, иди скорее к нам! Мы построим ледяной дворец!
Графиня повернулась к ним, отвечая, что сейчас придет. Через мгновенье хотела сказать колдунье, чтоб она ее не боялась, но той уже не было. Посмотрев на цепочку следов, уходящих за ограду замка, и засыпаемую свежей порошей, она только теперь почувствовала нервную дрожь, пробравшую ее до самых коленей.
Королевская кровь! Это по-настоящему опасное знакомство, очень опасное. И про него никому говорить нельзя, даже мужу. Как он отнесется к тому, что рядом с его родовым замком бродит та, что одним своим присутствием может разрушить все, что ему дорого, графиня не знала.
Лучше не рисковать.
Глава четвертая
Время шло. Наступила настоящая зима, суровая, морозная и ветреная, как обычно в Северстане. Земли графа Холлта защищали обступившие со всех сторон дремучие непроходимые леса, поэтому ледяные ветры с северного моря, наносившие существенный урон другим землям, здесь почти не ощущались.
Но зато в графстве лютовали волки. Они сбивались в огромные стаи, нападая на людей и животных, и ездить по заснеженным дорогам можно было только с хорошо вооруженной охраной и только днем. В одиночку, да еще ночью, на дороге делать было нечего.
Волчьи следы находили даже возле парка в поместье графа. Крупные матерые звери по ночам упорно кружили возле высокой чугунной ограды парка, пытаясь проникнуть внутрь, пренебрегая опасностью быть убитыми стражниками. Что им надо было внутри, никто не знал. Возможно, они просто оголодали лютой зимой и любой ценой стремились добраться до пищи?
На них ставили капканы, из которых мясо исчезало так умно, будто его вытаскивали не волки, а люди; устраивали облавы с огромными псами-волкодавами, но хитрые звери не попадались.
Озабоченный граф запретил Амирель выходить из дома в темноте, но она и прежде этого никогда не делала. Камердинер графа тоже стал ходить засветло и через день, не желая ненароком встретиться в парке с опасным зверьем.
Чтоб не тревожить попусту немолодого человека, Амирель предложила приносить ей продукты раз в неделю, они все равно не портились на холоде.
Но вот дров было мало. На обогрев домика, вроде бы и небольшого с виду, при самой строгой экономии уходило до десятка поленьев каждый день. И графу с камердинером, чтобы не выдать местопребывание Амирель, пришлось тайком привезти целую подводу еловых дров и собственноручно перетаскать их в дровяной чуланчик за печкой. После этого трудового подвига вся одежда графа оказалась испачканной в вязкой смоле и колючих иголках.
Камердинер, которому пришлось все это отчищать, молчал, но суровые взгляды, которыми он одаривал девушку при встрече, заставляли ее ежиться и краснеть. Но разве она виновата, что вынуждена жить в поместье под покровительством графа? Если б ей было куда идти, она давно бы отсюда ушла.
Хотя здесь и было лучше, чем в «Пряном ветре», потому что можно было гулять по парку и разговаривать с графом, который знал почти так же много интересного, как и ее опочивший учитель, но она все равно томилась от скуки и одиночества.
Графиня тоже нервничала. Девочка с невероятно синими глазами не только предсказала ей рождение долгожданного наследника, но и одарила неожиданным здоровьем. Прежде каждая беременность сопровождалась для нее изнурительной тошнотой и слабостью. Но в этот раз ничего подобного не было. После встречи с колдуньей графиня чувствовала себя на редкость хорошо. Срок беременности был уже более четырех месяцев, а никто из прислуги до сих пор ничего не заподозрил.
И даже граф, обнимая ее за талию, шутил, что наконец-то она чуток поправилась, а то ему надоело обнимать куриные косточки, не подозревая, что скоро на свет появится долгожданный наследник рода.
Это все было хорошо, но Карина ужасно беспокоилась за ту юную девочку, что принесла ей неожиданное счастье. Жаль, что та так быстро убежала. Она смогла бы приютить ее в замке. И уговорить мужа не выдавать ее эмиссару тайного королевского сыска Холлтбурга.
Беспокоясь о целительнице, графиня каждый раз спрашивала секретаря или слуг, возвращающихся из Холлтбурга, не слышно ли чего нового. И с трепетом ждала известий о поимке синеглазой колдуньи.
Но ей рассказывали о чем угодно – о несчастных случаях, о свадьбах, раз даже о наглом побеге из-под стражи перед самой казнью страшного разбойника по кличке Хран, но ничего о колдунье. Это было хорошо, значит, она где-то спряталась, но насколько бы спокойнее жилось графине, если б девочка приняла ее предложение и жила рядом, под ее присмотром и в относительной безопасности.
В замке все шло своим чередом, как обычно, но Карину смущали сочувственные взгляды, то и дело обращаемые на нее то секретарем графа, то его камердинером.
Поначалу она решила, что они догадались о ее очередной беременности и теперь сочувствуют ей, уверенные, что снова родится девочка. Графиня каждую минуту ждала разоблачения, но его не было. Значит, они ни о чем не догадывались.
Тогда откуда эти странные взгляды? Они знают что-то такое, чего не знает она? И в каком случае слуги с таким сочувствием глядят на супругу своего господина? Да только в одном – если господин завел интрижку на стороне!
Одна эта мысль принесла столько боли, что графиня проплакала весь вечер, не в силах справиться с мыслью об измене горячо любимого мужа. И хотя в ее ушах звучали его весьма убедительные слова о доверии, но и они показались ей вероломством, попыткой отвести ей глаза.
Наконец она не выдержала. Однажды вечером, когда граф уехал по делам в Холлтбург, она вызвала к себе его камердинера. Но перед этим она тщательно расспросила Китти, свою доверенную служанку, не отлучается ли куда Никол.
Услышала она вполне ожидаемое:
– Да он, похоже, подружку себе завел, – скабрезно хихикая, доложила та своей госпоже. – И ходит к ней постоянно, продукты носит. Мы уже все посмеиваемся.
– Куда ходит? – графиня нервно закусила губу, стараясь, чтобы голос звучал с долей ленивого любопытства и не более.
Камеристка неопределенно махнула рукой.
– Не знаю куда, но куда-то недалеко. Ходит не дольше часа. Наверное, в какой-нибудь домик для прислуги. Но к кому, мы так и не узнали, а он никому не говорит.
Чтобы не давать повода для подозрений своей смышленой служанке, Карина перевела разговор на другое. Поболтав еще немного, решила действовать, внутри все бурлило и негодовало, не давая успокоиться. Она припомнила, что из всех домов для прислуги пустовал только один – домик младшего садовника. Там живет любовница мужа или нет?
Когда по ее приказанию в ее будуар пришел Никол, графиня, глядя прямо ему в глаза, строго спросила:
– Кого поселил граф в домике младшего садовника? – и замерла в ожидании ответа. У нее даже сердце билось через раз.
Про домик спросила наобум, просто чтобы прижать его к стенке, но угадала. У камердинера испуганно забегали глаза, он весь напрягся и покраснел, но принялся все отрицать:
– Графиня, граф никого никуда не селил, это вам кто-то наврал… – голос звучал спокойно, но вот руки нервно теребили черный кафтан.
– Тогда это ты поселил там свою подружку? – обвиняющее сказала графиня. – И кто тебе это позволил?
Обвинение грозило Николу увольнением без рекомендаций, ему пришлось бы жить на улице, потому что устроиться после такого скандала в приличное место было невозможно. И граф его не защитит, ведь всей прислугой в имении распоряжается графиня.
Эти соображения в одно мгновенье пронеслись в его голове, и он безнадежно уставился в пол, замолчав и не зная, что делать. Он хорошо знал свое дело, но смышленостью никогда не отличался.
Вот и теперь, вместо того, чтоб сослаться на приказание графа молчать и просто уйти, он, покраснев еще больше, хрипло выдавил:
– Графиня, я столько лет честью и правдой служил графу, еще когда он не был владетелем этих земель…
– Я это знаю, – мягко оборвала его графиня. – И я уверена, что без прямого приказа графа никто не посмел бы поселить в домик кого бы то ни было. Значит, приказ был. Так кто же она? Не бойся, я ничего не скажу своему супругу.
Никол с облегчением выпалил, радуясь, что больше ничего не нужно скрывать:
– Просто девушка. Зовут Амирель. Я ей продукты ношу. Вот и все, что я знаю.
Графиня задумалась. Может быть, сходить посмотреть на эту Амирель? Нет, нельзя, это опасно. Она же ничего не знает об этой девице. Вдруг она умеет колдовать? Напустит на нее порчу, и все. А ведь она наконец-то беременна наследником титула! Ей нужно быть осторожной и держаться подальше от этой опасной ведьмы. Смогла же она как-то заманить графа в свои сети? Наверняка без приворота не обошлось, ведь Эрн клялся, что любит только ее, Карину.
Или любил?
Нужно выяснить все до конца. Пусть ей сейчас очень больно, но жить во лжи она больше не может. И не будет, что бы ей это ни стоило.
– Она хорошенькая? – ревность не дала ей смолчать.
– Не знаю, – Никол мялся в замешательстве, чувствуя, что предает графа. – Я ее толком-то и не видел. Худая, даже тощая. Лица от земли не поднимает, да еще в накидку с головой кутается. Мне кажется, она графа просто приворожила.
Это предположение было так созвучно мыслям самой Карины, что она уверилась в их непреложности. Прекратив болезненные расспросы и отпустив камердинера, вызвала секретаря. То, что после сильных снегопадов почта пришла сразу за несколько дней, и граф был вынужден оставить Фелиса разбираться с бумагами, она сочла редкой для себя удачей.
Войдя в малую гостиную графини, секретарь отвесил низкий церемонный поклон. При этом слишком твердые фалды его длинного кафтана разлетелись по сторонам, как нелепые черные птицы. Выпрямился, как воин, всем своим видом говоря, что у него уйма работы и задерживать его преступно.
Но графиня на этот демарш не поддалась.
– Вы знаете девушку, с которой спутался мой муж? – задала она в лоб убийственный вопрос.
Фелис побледнел и принялся озираться, будто искал, куда бы ему спрятаться. Не найдя, хрипловато ответил:
– Не знаю, графиня.
– Чего вы не знаете? – сурово уточнила она, нервически теребя платок подрагивающими от волнения пальцами.
– Ничего не знаю, – попытался уйти он от ответа.
– То, что вы знаете о любовнице графа, не обсуждается! – резко махнула она рукой, будто отсекая на плахе его глупую голову. – А знаете ли вы ее саму?
Поняв, что графиня знает о девушке, виденной им в день похорон старшего графа, он жалостливо протянул:
– Я знаю только, что она существует. И все. Граф не делится со мной своими секретами.
– Она живет в доме младшего садовника, – уточнила графиня. – Вы видели ее? Бывали там?
Сначала он отрицательно замотал головой, но под недоверчивым взглядом графини сдался:
– Я несколько раз пытался туда войти и даже взял ключ у ключницы, но там всегда заперто изнутри. – При этих словах он несколько зарумянился от смущения, но продолжал держаться все так же горделиво, не признавая за собой никакой вины.
Графиня поднялась с кресла, подошла к нему и приказала:
– Раз заперто изнутри, значит, там кто-то живет. Я хочу выяснить, кто же это. Вы станете моим сподвижником в этом праведном деле. Когда в следующий раз граф отправится к ней, вы проведете меня к домику. Хочу во всем убедиться собственными глазами, прежде чем начинать действовать.
Бедный секретарь побледнел, покраснел, открыл рот, чтоб возразить, и тут же его закрыл.
– Не волнуйтесь, Фелис, я ничего не скажу графу – пообещала графиня и ему. И безрадостно уточнила: – Это не в моих интересах. Помощников у меня мало, и терять мне их не след.
Секретарь заполошно подумал, что теперь-то смотреть в глаза своему господину он точно не сможет, и ему придется под каким-нибудь надуманным предлогом увольняться. А он-то так гордился перед родней и графской прислугой своим весьма и весьма значимым местом.
Поклонившись графине, вышел, не зная, как поступить – то ли уехать сейчас, то ли дождаться графа и попросить у него место где-нибудь подальше отсюда. Прошел в кабинет и тупо уставился на кучу писем, не в состоянии прочесть ни одно из них.
Таким его и застал Никас – поникшим и отчаявшимся.
– Я смотрю, вы тоже получили нагоняй от графини? – обтекаемо спросил он, плотно закрывая двери кабинета.
Фелис сразу понял, что он не один такой, приободрился и с надеждой уставился на сотоварища по несчастью.
– Да. И что нам теперь делать? – спросил и весь обратился в слух.
– А что велит графиня, то и делать, – камердинер решительно перешел на сторону законной супруги.
Поняв, что время мечтаний прошло и, хочешь не хочешь, но действовать придется, секретарь снова сник.
– Не по душе мне все это. Не графиня уволит, так граф прибьет. Думаете, он не узнает, чьих это рук дело?
Камердинер от досады чуть не плюнул на мраморный пол кабинета, сдержавшись в последний миг. Трусливая натура секретаря его возмущала.
– Мне эта девка сразу доверия не внушила. Смотрит все время в пол, на тебя и не взглянет. Говорит тихо, будто шелестит. Она графа приворожила, он на нее иначе бы и не взглянул, точно говорю! По ней веревка скучает или костер, что еще лучше. Если б я не боялся графа подвести, давно бы в тайный сыск донос на нее написал. Но теперь с помощью графини мы от нее быстренько избавимся.
– Как избавимся? – испугался Фелис. Он решительно не желал участвовать в чем-то противозаконном.
Но камердинер излишней совестливостью не страдал.
– А как графиня прикажет, так и избавимся. И с графа морок тут же спадет. Это же завсегда так – нет колдуньи, нет морока.
– А если это не морок? – из-за своей учености секретарь не слишком верил в привороты, колдуний и прочие простонародные выдумки.
– А что? Любовь, скажешь? – фыркнул Никол. – Так граф графиню любит, любовью прочной, временем проверенной. Или ты так не считаешь? – он нарочно сказал господину Фелису «ты», подчеркнув тем самым его незначительность.
Тому это не понравилось. Чтоб оправдать свою нерешительность, логично предположил:
– Любит. Да. Но мальчика-то графиня родить не может. Вот граф и хочет бастарда завести. Для надежности. Это ведь и в интересах графини.
Никол доверительно произнес, понизив голос:
– Какой там бастард! Видел я эту полюбовницу, зеленая девчонка совсем. Я тоже сначала думал, что граф с ней из-за наследника, но какой от нее наследник? Она себя-то еле носит, ребенка ей не выносить точно. Кожа одна да кости. Тем более граф мужчина видный, статный, высокий, у него маленький ребятенок не получится. Да и не собирается она рожать, по ней же видно. Я сколько уж раз у нее бывал, а даже глаз ее ни разу не видал, она их от пола не поднимает. Да и людей чурается, при каждом удобном случае в другую комнату уходит. Точно говорю, колдунья. Так она и нашу графиню изведет, графа окрутит, и сама графиней заделается.
– Да она же в замке-то не бывает! – не поверил в эту ерунду ученый секретарь. – А без прямого контакта ни одна колдунья ничего сделать не может.
– Все она может, вот еще! – Никол подивился наивности секретаря. – А еще ученый! Будто не знаешь, как это делается. – Зловещим тоном, будто рассказывая страшную сказку, поведал: – Заморочит она голову графу, выпросит у него волосок графини и все, почитай, дело сделано. Проведет над этим волоском обряд по изведению соперницы, и помрет та смертью безвременной. Ты что, смерти нашей графинюшке желаешь?
