355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Татьяна Луганцева » Бизнес-ланч для Серого Волка » Текст книги (страница 4)
Бизнес-ланч для Серого Волка
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 18:54

Текст книги "Бизнес-ланч для Серого Волка"


Автор книги: Татьяна Луганцева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– А значит, по примете, – лукаво улыбнулась Аксинья, – этот год будет удачен для нас.

– Наверное, все женщины верят в приметы?

– Женщины более романтичны, – кивнула Аксинья, и тут ее взгляд упал на его яркокрасный бок. – Никита, мы срочно должны остановить кровь!

– Где и как? – огляделся он.

Осмотрелась и Аксинья. Их сточная яма оказалась расположена в заброшенном и пустынном месте. Невдалеке виднелись полуразрушенные корпуса какойто фабрики, весьма и весьма зловещие. Все окна были без стекол, коегде разрушена крыша со стенами. Неработающие трубы в краснобелую полосу смотрелись мухоморами.

– Где мы? – изумилась Ася.

– Точно не знаю, явно за пределами Московской области. Везли нас в машине долго... Тут я людей не видел, но думаю, банда устроила здесь перевалочный пункт. Идем.

Ася поняла, что он имел в виду, когда, обойдя разрушенный корпус здания, заметила в одном из подъездов некие признаки жизни.

– Там и постель была, и какаято одежда. Я из тех материалов и связал веревку, – пояснил Никита.

– Хоть чтото осталось?

– Зачем?

– Затем, что тебе кровь остановить надо!

В комнате, хранившей признаки недавнего присутствия людей, Ася увидела железную кровать с покосившейся спинкой и остатками рванины сверху. У стены ютился стол с консервной банкой, полной окурков, на грязном подоконнике громоздились соленья. В углу валялись тюки непонятно с чем. Все было засыпано пылью, песком и строительными материалами.

Ася подошла к единственному старому шкафу в комнате и распахнула дверцы.

– Немного кофе, коробочка с сахаром, сигареты...

– Где?! – оживился уже напоминавший зомби Никита.

– Хочешь закурить?

– Да, если не возражаешь.

– Тебе, как умирающему, теперь все можно, – протянула ему Аксинья помятую пачку и коробок со спичками.

– Спасибо тебе на добром слове.

– Всегда пожалуйста... Чтото я есть захотела. Упадем мы в голодный обморок, не дойдем до места.

– Так я сейчас открою любые консервы.

– Открой! И сахара надо погрызть для повышения уровня глюкозы в крови. Вот! Смотри! – победоносно воскликнула она, вытаскивая бутылку водки. – Заначку оставили.

Никита бессильно полулежал на кровати. Его бок был перевязан новой, изготовленной из тряпок повязкой.

Ася сидела рядом, подтянув к груди худые коленки. На полу, на газете, красовались тушенка, зеленый горошек, соленые огурцы и бутылка водки, фактически пустая. Изрядная доля горячительного напитка ушла на обработку Никитиной раны и приема внутрь в качестве наркоза.

– Ну вот у нас и праздничный стол, чем не Новый год? – улыбнулся он.

– Неплохо бандюги устроились. Водочки махнуть, перекусить, тут же поделить награбленное. Еще повезло, что в нашей яме не было разлагающихся трупов, – вдруг возникли у Аксиньи не очень приятные мысли.

– Тут большая строительная площадка. Бандиты могли тела и в другие места попрятать, да и бетоном залить...

– Не будем углубляться, – прервала его Аксинья. – А теперь я оставлю тебя здесь... Не смотри на меня так, ты очень слаб, а мы не знаем, где мы и сколько идти до цивилизации. Я отправлюсь одна и, как только доберусь до людей, приведу помощь.

– Хорошо, – согласился Никита, которого стало знобить. – Холодно...

Ася, оглядевшись, собрала по комнате все тряпки, укрыла Никиту. Сейчас Аксинья повнимательнее смогла его рассмотреть, но, как говорится, лучше бы она этого не делала. Мужчина обладал безумно красивым лицом и не менее притягательным взглядом. В голове Аксиньи разом помутнело, и мгновенно испарились все ее жизненные приоритеты.

...Совсем недавно она с пеной у рта доказывала подружке:

– Ненавижу красивых парней! Они все, как правило, моральные уроды!

– А мне нравятся! – мечтательно закатывала глаза Нинка. – Идешь по улице, а рядом с тобой высокий, сексуальный мужик! Все женщины таращатся на него и тебе завидуют. А ты мысленно торжествуешь: он мой!

– Ага! А завтра он так же пойдет с другой, послезавтра – еще с одной...

– У тебя неправильное представление о мужчинах, Ася! Бабник может быть совершенно неказистым сморчком, а красавец – примерным семьянином. Да, он видит, что женщины обращают на него внимание. Да, они ему открыто предлагаются... А если он обожает свою женщину, своих детей? Да если он уже нагулялся, нахватался всего и понял: счастье в верности и любви к одному человеку? Брось, Аська, у тебя же никакого опыта!

– Я остаюсь при своем мнении... Мужик должен быть мужиком.

– Чуть симпатичнее обезьяны? – уточнила Нина.

– Вотвот... А не обаяшкой с наглыми глазами, на которого вешаются все бабы.

– А еще лучше, если мужик покрыт шерстью, бородавками для экзотики, лысый, толстый и плохо пахнет! Тогда он точно только твой! – хохотала Нина.

– Не надо утрировать!

– И шрамы! Как от аппендицита, но чтобы ими было покрыто все его тело и обязательно – лицо! Чего ты так смотришь? Они же украшают мужчину! А горб? Не хотела бы горбуна? И этот точно будет только твой! – продолжала глумиться Нина.

– Для меня в мужчине главное – ум, – упрямо твердила Ася.

– А красивые – все тупые? Маяковский, Урбанский...

И вот сейчас Аксинья смотрела в лицо самого красивого молодого мужчины, какого видела в жизни, и абсолютно не испытывала отвращения. А от мысли, что он мог бы идти с ней по улице, у нее просто сносило голову – вот было бы здорово! Самое интересное, что и глаза у Никиты совсем не наглые, а очень даже умные. Хотя сейчас он напоминал обмотанную мумию или прикорнувшего под лохмотьями бомжа.

– Мне так жаль оставлять тебя здесь, дедушка Мороз, – прослезилась Ася: ведь он, рискуя здоровьем, вытянул ее из смертельной ямы.

– Ты стала ко мне добрее, – улыбнулся Никита. – До сих пор я для тебя был далеким заграничным и наглым Сантой. И вдруг слышу чтото такое родное: дедушка Мороз.

Она отвернулась, незаметно смахивая слезу.

– Здесь так холодно...

– Так зима, окон нет, отопления нет. Ты не волнуйся, Аксинья, иди! Я буду ждать, без тебя не сделаю и десяти шагов.

– Я верю.

– Только бы у нас не получилось, как в «Английском пациенте». – Никита засмеялся. – Надеюсь, тебя не возьмут в плен.

– Ты смотрел этот фильм?! – искренне удивилась Ася.

– А что тебя удивляет? – прищурился Никита.

– Он такой... – задумалась она.

– Такой?..

– Такой женский, – нашлась Ася.

– Он о любви, Аксинья. А это чувство испытывают и мужчины, и женщины. – И он посмотрел на нее так, что Асю бросило в жар в этом холодном помещении.

– Я оставлю тебе кортик для самозащиты, – серьезно сказала она.

– Отдаешь мне единственное средство обороны? – вскинул брови Никита. – Ты настоящий друг. Но, думаю, лучше тебе взять оружие с собой. Мне оно не пригодится.

Аксинья еще раз окинула помещение прощальным взглядом, сокрушаясь, что оставляет раненого фактически на улице.

Чтото теплое потекло у нее по лицу. Ася провела рукой под носом и посмотрела на свою ладонь, окрасившуюся в красный цвет.

– У тебя кровь из носа идет, – забеспокоился Никита.

– У меня бывает, – не соврала она.

Никита перехватил ее руку и взял в свою, покрытую свежими ссадинами.

– Наша кровь соединилась, теперь мы вместе навек! – И он сделал страшные глаза.

– Шут гороховый!

– Не волнуйся за меня, уходи уже, – подбодрил Никита.

– Хорошо! – резко развернулась Ася и вышла из комнаты.

На ней оставался все тот же лыжный костюм, правда, потрепанный и ужасно грязный. Как выглядела она сама, Ася даже знать не хотела, да и в логове бандитов зеркал не было.

Она вышла в какоето поле и двинулась вперед, утопая в снегу почти по колено. Впереди виднелся негустой лесок, но не наблюдалось ни одного здания и ни одного человека.

«Хорошее место выбрали для злодеяний... ни души. А если я не найду никого, пройдя много километров? – подумала она и тут же прогнала черные мысли прочь. – У меня все равно нет выхода. Если бы я осталась, мы бы замерзли, или умерли бы от голода, или снова дождались бы эту банду. А если я выйду на людей, то спасу и себя, и Никиту. Другого пути у нас нет, поэтому я должна идти».

Аксинья старалась смотреть только под ноги. Она сосредоточилась лишь на самом движении, так как это было сейчас самым важным. Идти становилось все тяжелее и тяжелее, ноги словно наливались свинцом, она считала и считала шаги, снова и снова...

Сначала Аксинья вспотела, затем ей стало жарко, потом душно, на глазах появилась пелена, а вскоре свет совсем померк. Ася не просто остановилась, она рухнула на снег как подкошенная.

«Все! Не могу больше! Сколько же я бреду?! Конца и края не видно! У меня гудит все тело! Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой! Как же я себя загнала! Вот именно, загнала! Лошадей после такого пристреливают... Я как летчик Маресьев, и пусть мне ампутируют ноги, только бы Никиту спасли».

Аксинья осмотрелась – вокруг простирался лес, снег и ничего больше. Она ошибалась в том, что лес «жидковатый». Таким он выглядел со стороны, а сейчас, когда Ася оказалась в чаще, то поняла, что попала в российский дремучий лес. Он не был хвойным, отчего зимой казался неприглядным – голые серые стволы с пустыми, без листочков, даже не припорошенными снегом ветками. А снежный покров сливался на горизонте в темную синефиолетовую полоску.

«Надо идти дальше», – понимала Аксинья, но не могла найти в себе силы встать. Она поняла, что, подгоняемая острым желанием вызвать помощь для Никиты, прошла несколько километров в слишком быстром темпе и надорвалась. Ася, кроме того, ощутила, что хочет есть и пить, а без движения начинает замерзать. Както сразу захотелось вернуться в лето.

«Тогда бы здесь все выглядело подругому. Вместо холодного колючего снега – мягкая и сочная трава, возможно, даже с цветами... одуванчики, ромашки. Почему одуванчики считают сорняками? Такие красивые, яркие, покрывают поляну простотаки ковром. А какие метаморфозы претерпевает этот цветок за короткую жизнь? От яркожелтого юноши до убеленного сединами, лысеющего старца, еще и припорошенного снегом. Снегом... Чего я о нем вспомнила? Нет, я хочу на опушку, там росли ромашки. Вот я бы погадала – любит или не любит. Кто? Конечно же Никита. Больше никто на ум не приходит... И если выйдет, что «не любит», то это неправильная ромашка, я возьму другую. Они такие холодные и белые, как снег. Снег... Какой еще снег? Кругом кипит жизнь. Лето – это жизнь! Жучки, мошки, бабочки, птицы... Все суетятся, прыгают, летают, не то что в этом ледяном безмолвии... – Аксинья вздрогнула и открыла глаза. – Вот ведь черт! Я замерзаю! Нет! Нет! Нет!»

Она растерла руки, похлопала ладонями по щекам и заставила себя встать.

Много ли еще метров прошла Аксинья перед тем, как упала на спину, раскинув руки, она не знала. Занимался рассвет. Двигаться Ася уже не могла, из глаз потекли слезы бессилия. Она отчетливо понимала, что гдето далеко в цехе полуразрушенной фабрики замерзает человек, которому она обещала помочь. Но вместо того, чтобы выйти к людям, глупо заблудилась. И сейчас больше всего на свете Аксинье захотелось вернуться на ту солнечную поляну, где слышались раскаты грома. Гроза... да, собиралась гроза.

Обледеневшие ресницы Аксиньи дрогнули, и она увидела в светлеющем небе огромные, яркие цветы. Они завораживающе вырастали из маленькой точки до огромного пиона, готового поглотить тебя целиком.

– Салют... – прошептала Ася. – Почему тут салют? Хотя, что я говорю? Совсем мозги отморозила! Ведь Новый год! Люди гуляют... Всю ночь запускают петарды, радуются, пьют шампанское, едят вкусную еду. Как же я хочу спать... Зачем они так шумят? У менято нет никакой радости... Стоп! Люди, петарды! Аллилуйя! Я вышла к людям, я не в глухой чаще! Господи, спасибо!

Аксинья собрала последние силы и, пошатываясь, держась за стволы деревьев, пошла на звук петард. Это тоже оказалось весьма сложным, так как Ася уже не чувствовала ног. Последние метры она ползла, замечая, что становится все светлее и светлее, так как деревья росли все реже и реже.

Наконец выползла на опушку и заметила расположенный на пригорке поселок. А здесь, в стороне от домов, многочисленная компания с пластиковыми стаканчиками и воткнутыми прямо в снег бутылками шампанского запускала салют. Каждый громкий хлопок сопровождался криками: «Ура! С Новым годом! Счастья! Любви! Здоровья! Ура!»

Аксинья в отчаянии смотрела на них и понимала, что ни на сантиметр не сдвинет свое онемевшее, окаменевшее тело. Ее разом покинули силы, как только она увидела людей.

Оставалось только кричать, что она, Аксинья, и делала:

– Помогите! Спасите! Люди!

Но она сама себя не слышала. И не оттого, что ее заглушали громкие хлопки и веселые крики. Ася потеряла голос! Так и лежала на снегу, который давно перестала чувствовать, и открывала рот, словно рыба, выброшенная на песок. Глаза застилали слезы обиды.

И тут от общей группы отделилась невысокая фигура. Это была маленькая девочка лет восьми в темном полушубке, брючках и красной шапочке с двумя веселыми кисточками. Она явно смотрела на Асю, и та слабо помахала рукой, привлекая внимание.

Девочка подошла к взрослым и тронула за руку молодую женщину:

– Мама, Снегурочка!

– Снегурочка к другим детям поехала, к тебе же приходил Дед Мороз, – ответила женщина, не поворачивая головы.

– Да вон, смотри! Она вся в снегу! Она вернулась от других детей! – Девочка нетерпеливо приплясывала.

– Где? – Наконец женщина посмотрела в указанном дочкой направлении. – О, господи! Эй! Костик! Гена! Помогите! Смотрите, там женщина!

– Откуда она? Неужели прямо из леса? Бежим! Похоже, что ей нужна помощь! – всполошились все разом.

– Ой, как нужна, – прошептала Ася, протягивая к людям ободранные и замерзшие руки.

Глава 7

– Ну, Царевналебедь? Снежная Королева! Как себя чувствуем? – обратился к Аксинье плотный мужчина в криво застегнутом белом халате и с близоруко прищуренными глазами.

Звали его Валерий Степанович, и был он лечащим врачом Аксиньи.

– Я у вас уже трое суток, – пожаловалась она.

– Правильно считаешь, ну и что?

– Мне бы домой...

– Вот что за народ! – всплеснул руками Валерий Степанович. – Тебе плохо здесь, что ли?

– Очень хорошо!

– Ты попала в руки к плохому специалисту? – погладил он себя по животу.

– К вам ни единой претензии! – заверила его Ася.

– Питание?

– Сносное...

– Лечение?

– Очень хорошее.

– Тебе не нравится палата? – продолжал шутливый допрос терапевт.

Ася обвела взглядом огромную палату на шестерых, которую они занимали вдвоем с интеллигентной соседкой. Четыре койки пустовали.

– Валерий Степанович, ну как тут может не нравиться? Палата большая! Воздуха много, мы с Анной Аркадьевной совершенно друг другу не мешаем.

– Тебе не дают смотреть новогодние передачи в холле?

– Конечно дают...

– До одиннадцати? – строго спросил терапевт.

– До одиннадцати, – подтвердила Ася, пряча улыбку.

– Так в чем дело, Аксинья?

– Вам заняться, что ли, нечем? – вздохнула Ася, и доктор затрясся в беззвучном смехе. – Я слышала, многие доктора в отпуске. А вы тут остались на все каникулы за главного, и все изза того, что спиртного в рот не берете.

– Вот девчонкиболтушки!

– Так это правда?

– Правда! Отпил я свое. Восемь лет назад завязал и больше ни рюмки. А другие у нас пьют... Да и пациенты иногда жалуются, что их осматривал врач, слегка подшофе. И никто не сделает скидку, что Новый год и люди хотят расслабиться и отметить. А тут раз – такой сюрприз. То есть – я! И совсем без запаха опохмела! А мне что? Я человек не семейный, мне, наоборот, дома делать нечего. Я на работу, как на праздник.

– Почему же вы без семьи?

– А ты почему?

– Так я это...

– Все мужики – козлы? – уточнил доктор.

– Вроде того. А почему мужчины сразу же догадываются, что я про них думаю? Неужели это на лице написано?

– Совсем запущенный случай, – хмуро кивнул Валерий Степанович.

– Ну а выто почему без семьи? Не уклоняйтесь от ответа. Все бабы – дуры?

– Нет, совсем даже нет... Очень умная и красивая женщина десять лет назад поняла, что она достойна большего, чем жить с алкоголиком, и ушла от меня.

– Понятно... Но вы же бросили...

– Ради нее и бросил, чтобы вернулась, – кивнул терапевт.

– И?

– А говорю же, что красивая и умная. Вот за те два года, что я бросал, успела еще раз выйти замуж и родить второго ребенка – сводного братика для нашей дочери. А почему я не создал вторую семью? Даже не знаю... Сначала не хотел, потом привык жить один. В этом тоже есть свои прелести. Молоденькие медсестры, словоохотливые пациентки, – подмигнул он ей.

– На меня не рассчитывайте, – сразу предупредила его Ася.

– Да! Это я уже понял! Ты, похоже, не только ноги и руки отморозила, но и сердце!

– Валерий Степанович, а почему всетаки в палате так мало народу?

– Есть случаи экстренные, а есть плановые. Так вот, экстренные случаи никто не отменял, и они все попадают в хирургическое отделение. Тебя, когда доставили в больницу в полубессознательном состоянии, тоже осмотрел хирург, ничего своего не нашел. Какой диагноз? Истощение нервное и физическое, обезвоживание, охлаждение и самое главное – обморожение конечностей легкой степени, не требующее ампутации.

– Вы так спокойно об этом говорите! – воскликнула Ася.

– Так ведь все обошлось! И тебя доставили сюда, в терапию. В хирургии теперь, после праздников, битком. Сейчас там лежат и с бытовыми травмами, и с ножевыми ранениями, и с выбитыми зубами, и с поврежденными от неосторожного обращения с петардами глазами. Обострились язвы, желчные пузыри, поджелудочная железа. У нас же народ в рождественские каникулы отрывается так... словно потом год жить не нужно. Так что в хирургии и в некоторых других отделениях койкоместа в большой цене. А у нас в терапии в это время, наоборот, затишье. Какой ненормальный ляжет на обследование под такие шикарные праздники? Даже если у кого что и заболит, все равно клиент подождет конца празднований, чтобы главное мимо не прошло. А те люди, что попали в больницу до Нового года, старались все выписаться до его наступления. Так что ты – большая удача для такого болтуна, как я, а еще уйти хочешь, – засмеялся Валерий Степанович.

– Я честно хочу уйти...

– Ну хорошо! Еще пару суток, и отпущу! Но учти, дома чувствовать себя будешь еще не очень...

– В смысле?

– Отморожение – коварная вещь. В этом плане ожоги – легкие, конечно, – даже лучше. Там поражение, как говорится, налицо, все поверхностно и все видно, при отморожениях наоборот. Ткань может быть проморожена глубоко, а внешне повреждений никаких. Могут наблюдаться расстройства чувствительности, проходящее онемение или, наоборот, чувство жжения. На коже могут быть покраснения, шелушения... И самое главное...

– Что?

– Во всем организме может быть нарушена терморегуляция. Ты можешь ощущать «мурашки», потливость, чувство замерзания, переходящее в жар, и наоборот...

– Ничего себе перспектива, – вздохнула Аксинья.

– Не волнуйся. У тебя не будет «траншейной болезни», когда такие симптомы сохраняются на всю жизнь. У тебя все это пройдет... со временем.

– И на этом спасибо.

– Ктонибудь согреет тебя, – подмигнул Валерий Степанович.

– Опять вы за свое...

– Хотя, когда тебя привезли, ты только и твердила, что какомуто парню срочно нужна помощь. Это походило на бред, но вызванный в больницу следователь поверил и нашел этот заброшенный завод, а вместе с ним и твоего знакомого.

– Вы мне это уже говорили!

– Конечно, говорил! Ты же только одно и спрашивала, пока тебе не сказали, что парня спасли...

– Еще вы пообещали, что он будет жить!

– И это – правда! Его отвезли в другую больницу, как раз в хирургическое отделение. Зашили бок, провели кровезамещающую и антибактериальную терапию.

– Он не замерз?

– Немного переохладился, но отморожений нет. По крайней мере, заведующий хирургией заверил по телефону. Еще он мне сказал, что парень все время спрашивает о состоянии твоего здоровья.

Аксинья отвела взгляд:

– Мы с ним были в одной связке в этой передряге... Он спас меня, я спасла его...

– И вы оба счастливы.

– Да! А вас я поймала на слове, что вы меня скоро отпустите. Какнибудь проживу с шелушением пяток.

– Договорились.

Валерий Степанович покинул палату, а Аксинья легла, накрылась тремя одеялами, снятыми со свободных кроватей, и попыталась заснуть. Она действительно все время мерзла.

Итак, ей предстояли еще два долгих дня в больнице...

Глава 8

Никита подошел к ней вплотную и обнял.

– А теперь раздевайся! – сказал он самым сексуальным голосом на свете.

Именно этот голос и погрузил ее в томную негу, и именно это помешало Аксинье сразу же отвесить ему пощечину.

– Что ты себе позволяешь?

– Раздевайся догола, – безапелляционно заявил он.

– Ты наглец!

– Я – художник, а ты – красавица! Я хочу написать тебя, всю твою красоту, все твое совершенство!

– Я... я буду твоей натурщицей? – несколько разочарованно произнесла она.

– Не натурщицей, дорогая, а музой! Вдохновительницей! Богиней! Я хочу...

– Ты хочешь меня? – перехватило дыхание у Аксиньи.

– Я хочу написать тебя! Раздевайся! – командовал Никита, а она все еще не могла оторваться от его красивых глаз. – Ну же, Ася, я жду! – заканчивалось терпение у Никиты.

– Я...

– Да очнись ты! Ася! – схватил он ее за плечи и начал грубо трясти.

Она открыла глаза и с огромным сожалением уставилась в лицо седой женщины. Это была Анна Аркадьевна, ее напарница по палате.

– Сон? Это всего лишь сон? – вздохнула Аксинья, чуть не заплакав.

– Сон, сон, – кивнула старушка. – Чего это вас, Асечка, сморило в такое неурочное время?

– Да так. Ночью не спала, все думала...

– Понятно... дело молодое.

– Кстати, о деле молодых! – села на кровати Аксинья и тряхнула головой. – Ну зачем вы меня разбудили? Господи, я видела такой сон! Я хотя бы во сне могла бы быть с ним!

– К тебе посетитель. Медсестра просила передать, что к тебе пришли. Ждут в холле.

– А кто?

– Я не знаю, – пожала плечами Анна Аркадьевна.

«Наверное, Нина», – решила Аксинья, сунула ноги в тапки и пошла в холл.

Там обнаружились два человека в халатах и спортивных костюмах – пациенты больницы в окружении родственников. Но внимание Аси привлек высокий мужчина в темных брюках, черном красивом пальто и белом шарфе крупной вязки, выпущенном поверх ворота. Темные длинные блестящие волосы частично закрывали шарф, очень симпатичное лицо улыбалось Аксинье, а в руках мужчина держал огромный букет красных роз.

«Я поняла... У меня еще одно осложнение после обморожения. Я впадаю в короткие, неконтролируемые сны. И эти видения все о нем, и все на сексуальные темы», – мелькнуло у Аксиньи в голове.

Никита между тем приблизился и протянул ей цветы:

– Здравствуй, я очень рад тебя видеть. Как ты?

– Хорошо. – Аксинья пока еще с трудом верила, что это не сон и не мираж. Но когда Никита ее обнял и поцеловал в щеку, Ася ощутила утонченный аромат его парфюма и сразу пришла в себя. – А ты?

– Тоже ничего, – улыбнулся Никита. – Ты настоящая героиня, прошла столько километров...

– Не будем вспоминать, – опустила глаза Аксинья. – Чтото тебя больно быстро выпустили.

– Сам ушел, хватит уже лежать... И так все праздники насмарку. Да еще и со спасительницей положили в разные больницы.

– А зачем я тебе? Какая разница, где лежать?

– В гости бы сходил...

– Так вот пришел. Красивый букет. Спасибо. Думаю, на этом все?..

– Зря ты так думаешь... Я зашел пригласить тебя...

– Куда? – прервала его Аксинья. – Мы же в больнице.

– И здесь можно найти выход, – подмигнул ей Никита, снял шикарное пальто, тоже пахнущее дорогим парфюмом, накинул Асе на плечи и взял ее за руку. – Идем. – Он вывел пациентку из приемного отделения и подвел к большому черному «мерседесу».

– Твоя?!

– Прошу, – распахнул Никита перед ней дверцу.

– Ты меня похищаешь?

– Ни в коем разе, только по разрешению твоего лечащего врача.

Аксинья залезла в просторную и удобную машину. Звучала тихая, романтическая музыка, на сиденье стоял поднос с фруктами, соком и всевозможными сладостями.

– Угощайся! – Теперь на Никите был яркосиний тонкий трикотажный джемпер.

– Спасибо.

Ася была вконец смущена. Вот когокого она не ожидала увидеть, так это Никиту, да еще, как назло, оказалась в таком неприглядном виде, в больничной одежде.

«Этот красавчик решил меня поблагодарить. Что ж, пусть, если ему так хочется. А потом он уедет, и я забуду его как сон. Да, именно, как сон».

– Тебя сколько здесь продержат? – спросил Никита.

– Два дня, – кисло ответила она. – А ты выглядишь шикарно. Классная одежда, роскошный автомобиль. Богатый мальчик?

– Не жалуюсь, – засмеялся Никита.

– А что сделали с теми отморозками? Их поймали?

– Пока нет. Но купюры, что я взял в банке, удалось проследить.

– Как это?

– Их серийный номер зафиксирован. То есть, когда эти деньги гдето всплывут, удастся взять след бандитов. А за инвалидов ты не переживай. Я уже метнулся в банк и внес благотворительный взнос для того дома престарелых. Меня так просто не сбить с пути! Кстати, я говорил с твоей мамой...

– Моей мамой? – оторопела Аксинья.

– Она – очаровательная женщина. Мне удалось успокоить ее, убедить, что с тобой точно все в порядке!

– А мне вот не удалось этого сделать...

– Ты говорила по телефону, а я вживую. К тому же я умею производить на людей правильное впечатление.

– На меня твои чары не действуют, – буркнула Ася и демонстративно принялась за минипирожные. – Сладко! Вкусно! Да, в больнице такого не поешь, ты все просчитал. А ты, вообще, кто? Чем занимаешься?

– Меня зовут Никита.

– Я не тронулась, помню. Ты кто по специальности?

– Бизнесмен, свободный художник.

– Непонятно както. Впрочем, где большие деньги, там все мутно, – вздохнула Ася.

– Я никого не убивал! – поднял руки Никита.

– Хочется верить.

– А ты?

– Что я?

– Чем занимаешься?

– Дизайнер.

– Художница, значит?

– Сильного художника из меня не получилось. А мои затеи с декором людям нравятся, так что на жизнь хватает.

– Да уж, что ты затейница, это я уже понял. Кстати, твоей маме я отдал предназначенный ей подарок, тот, что нас спас.

– Спасибо.

– Я не рискнул зажечь свечи в машине и угостить тебя «Вдовой Клико», раз уж ты еще на больничном.

– Обойдемся без «Вдовы», – кивнула Ася.

– Но вот через два дня хотел бы пригласить тебя на свидание.

«Очередной его трофей», – констатировала она, задумчиво глядя Никите в лицо.

– Что молчишь?

«А ведь если он велит мне прыгнуть с моста, я это сделаю, – подумала Ася, и такая готовность безоговорочно подчиняться нахальному казанове ей совершенно не понравилась. – Вот сейчас он начнет меня целовать, я и растаю. А где моя гордость?»

– Никита, о каком свидании ты говоришь? – серьезно спросила она.

– О свидании, полном романтики и взаимного интереса. Между мужчиной и женщиной, – охотно пояснил он.

Сердце Аксиньи предательски защемило. Хорошо, что этот симпатичный мужчина не мог слышать его стук.

– Тогда ответь мне на один вопрос. Ты женат?

Ася взглянула в его глаза, и крошечная надежда, теплящаяся в ее сердце, угасла. Он задержался с ответом, а это говорило о многом.

– Понимаешь...

– Да или нет? Никита, это такой вопрос, на который есть лишь два варианта ответа.

– Не все так однозначно...

– Никита!

– Да, – из его взгляда чтото исчезло, возможно, тоже надежда.

Аксинья собрала волю в кулак и улыбнулась, словно его ответ абсолютно не тронул ее, совсем не ранил. А ведь сердце истекало кровью, смешанной с отчаянием и разочарованием.

– Да, симпатичная мордашка, сексуальный голос, проникновенный взгляд...

– Ты обо мне?

– Других таких нет! – подняла руки, словно сдаваясь, Ася. А затем смачно и совершенно некультурно слизнула с каждого пальца крем от пирожного.

– Ты высоко меня оценила, только не дала ничего объяснить, – хмуро произнес Никита.

– А не надо ничего объяснять! Все сказано одним емким «да». По крайней мере, для меня. А ты – молодец! Санта Клаус, мать твою! Свечи, пирожные, дорогой парфюм и одинокая отмороженная тетка, смотрящая на тебя как на героя.

– Я не думаю...

– А вы вообще, мужики, не думаете! Потому что в самом важном для вас органе нет ни серого вещества, ни белого... Что? Грубо? А на свиданки приглашать женщину, будучи женатым, не грубо? Или для вас это так... А ведь я и влюбиться могу! – Высказавшись, Ася разложила на коленях салфетку, затем шмякнула туда все имеющиеся на подносе эклеры и попрощалась: – Чао!

– Ася, подожди!

Она скинула с плеч его пальто и выскочила на улицу в халате и тапочках.

Никита выбежал из машины, схватил ее за плечи:

– Да подожди ты!

Он сильно прижал ее к себе и поцеловал. Ася, как «форменная дурочка», не оттолкнула его, поскольку руки были заняты пирожными, а повредить их она боялась. Когда Никита ее отпустил, красивое лицо спасло от сильной пощечины лишь то, что Ася все время помнила о его ранении. Этот ржавый штырь, торчащий у Никиты из бока, до сих пор являлся ей в кошмарах.

Но Асю просто душили злость и отчаяние:

– Считай, что отблагодарил! Считай, что отработал!

– Аксинья!

– И не повышай на меня голос! Я повода не давала! Ты чего явился сюда? Трепать мне нервы?! Пошел бы ты к черту! – Ася резко развернулась и убежала в больницу.

Никита больше не старался ее удержать, но Ася услышала, как он крикнул ей вслед:

– Я приду завтра, когда ты успокоишься!

Ася ворвалась в больницу, словно разъяренная мегера. Как добралась до палаты, даже не помнила. Щеки ее пылали, глаза горели.

Анна Аркадьевна сидела в палате и шевелила спицами – вязала подарок для внука.

– Асечка, ты откуда такая?!

– Какая?

– Возбужденная... Ты же ходила на свидание.

– Какое, к черту, свидание! – взвизгнула Аксинья.

– Ну хорошо, хорошо, успокойся. Ася, на тебе лица нет! – забеспокоилась Анна Аркадьевна. Она присела рядом с Аксиньей и положила руку ей на плечо. – Ты можешь мне довериться.

– Да не о чем говорить! – шмыгнула носом Ася.

– Ты влюбилась...

– Вот еще.

– Такие страсти кипят, я же вижу.

– Да я его знать не знаю!

– Значит, речь всетаки о мужчине? – лукаво улыбнулась Анна Аркадьевна.

– Да он мне никто! Вместе попали в передрягу, вот и все!

– Экстремальные ситуации сближают, – не сдавалась Анна Аркадьевна.

– Он женат! – выпалила Ася и вытерла мокрые от слез щеки.

– А ты не знала? – ахнула женщина.

– Да у меня с ним, слава богу, ничего и не было!

– А хотелось бы?

– Анна Аркадьевна! Что вы такое говорите! – вспыхнула Аксинья.

– Ладно. Не злись. Конечно, тяжело осознавать, что объект твоих вожделений не свободен. Но тебе уже не восемнадцать, и ты коечто в жизни понимаешь. Так что сама сможешь решить: пойти на это или нет.

– Я свой выбор сделала, – закрыла лицо руками Ася.

– И он правильный, поверь моему опыту, – похлопала ее по плечу Анна Аркадьевна. – Тем более, ты говорила, что знакомы недавно, ничего не было, быстро забудешь...

– Его забудешь, – вздохнула Ася.

– Забудешь, забудешь...

– Вот только не говорите мне, что я в своей жизни встречу еще тысячу таких. Мне не восемнадцать, как вы заметили, и чтото пока никто так не западал в душу... Но с женатым у меня уже было, больше не хочу. Да и на что я рассчитывала? Чтобы такой красивый молодой мужчина оказался свободным? С какой стати?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю