355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Татьяна Емельянова » Конструирование социальных представлений в условиях трансформации российского общества » Текст книги (страница 3)
Конструирование социальных представлений в условиях трансформации российского общества
  • Текст добавлен: 10 мая 2022, 18:02

Текст книги "Конструирование социальных представлений в условиях трансформации российского общества"


Автор книги: Татьяна Емельянова


Жанр:

   

Психология


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Концепция Московичи существования какого-либо коллективного сознания не предполагает, а социальные представления рассматриваются в ней как ментальные феномены, «разделяемые» членами социальной группы, что придает им статус групповых социально-психологических феноменов. Анализ философских основ социологии Дюркгейма (Емельянова, 1985) позволяет нам заключить, что идеей социального реализма, выразившейся в утверждении примата социального над индивидуальным, и общим центральным понятием «представление» теоретическое сходство концепций Дюркгейма и Московичи практически заканчивается. Действительно, Дюркгейм обычно рассматривается как представитель структурно-функционального подхода в социологии, характерные черты которого во многом могут быть противопоставлены метатеории, заложенной в концепции Московичи.

Дело в том, что структурно-функциональный подход к социальным явлениям, классическим примером которого является ролевая теория Т. Парсонса, предполагал, что участники социального взаимодействия разделяют общую систему символов и значений, относящихся к социокультурной системе ценностей, которая обладает принудительной силой (Абельс, 1999, с. 45). Такой же принудительной силой обладают коллективные представления Дюркгейма. По Дюркгейму и Парсонсу, «социальные факты» заставляют индивидов соответствовать сложившейся в обществе системе норм, статусов и ролей, которые вместе составляют устойчивую структуру. В структурно-функциональном подходе несоответствие индивида требованиям общества признается сбоем адаптации и нарушением социального порядка (там же, с. 42). Теорию Московичи, нацеленную на поиск механизмов изменения социального мышления, скорее можно противопоставить строго нормативному структурно-функциональному подходу.

Этот вывод заставляет нас идти дальше в поисках корней французской социально-психологической концепции. Развитие национальных традиций социологии, заложенных в работах Дюркгейма, Мосса, Леви-Брюля, Хальбвакса утверждается Московичи как характерная черта его подхода (Moscovici, 1999). Между тем, нам кажется, что концепция социальных представлений аккумулировала гораздо более широкий спектр идей, чем тот, что заимствован ею из французской социологической школы. Так, хотя Московичи нигде прямо не говорит о методологическом родстве своей концепции с феноменологией, нам это представляется бесспорным.

Анализируя рассуждения Московичи, в которых он говорит о сути процесса социальной репрезентации научного знания и делает вывод о том, что «индивидуальные или социальные представления делают мир таким, каким, по нашему мнению, он является или должен быть» (Moscovici, 1976, р. 57), стоит обратить внимание на цитату, которую он приводит в подтверждение своей мысли. Это развернутая цитата из работы В. Келера «Психологические ремарки по поводу некоторых вопросов антропологии», где Келер рассуждает о бытовании научных идей и, в частности, утверждает, что «мало-помалу они стали аспектами такого мира, каким мы его воспринимаем» (ibid.). Известно, что методологической базой гештальтпсихологии была феноменология. Рассуждения Московичи о реконструировании объектов в процессе их репрезентации, при котором «создается впечатление “реализма”. материализации абстракций» (ibid., р. 56), весьма близки, в частности, к идеям социологии знания.

Но это не единственная точка соприкосновения феноменологии и подхода Московичи. В одном из важнейших для концепции Московичи пунктов – при обсуждении путей проникновения психоанализа в общество – он обращается к коммуникации посредством разговора, к коммуникации «неспецифической, лукавой, утонченной и часто определяющей формирование точки зрения, направление поведения» (Moscovici, 1976, р. 97). Для подтверждения мысли о важности этого пути распространения информации Московичи обращается к работе Бергера и Лукмана «Социальное конструирование реальности» (русский перевод см.: Бергер, Лукман, 1995) и приводит из нее следующее высказывание: «Важнейшим средством поддержания реальности является разговорное общение. Можно рассматривать повседневную жизнь индивида в терминах непрерывной работы аппарата разговорного общения, который постоянно поддерживает, видоизменяет и реконструирует его субъективную реальность» (Moscovici, 1976, р. 97). Эта цитата наводит на мысль о том, что Московичи разделяет и общий контекст рассуждений Бергера и Лукмана, состоящий в утверждении первостепенного значения разговора для формирования и поддержания основных элементов социальной реальности (Бергер, Лукман, 1995, с. 247–251). Подобная специфически интеракционистская идея очень созвучна тому, как Московичи рисует логику проникновения научных психоаналитических идей в обыденное сознание. По этому вопросу Московичи гораздо ближе к Миду и Блумеру, чем к Дюркгейму и Парсонсу. Согласно первым, общественная жизнь представляет собой непрерывный процесс взаимного согласования действий членов этого общества (Абельс, 1999, с. 53). По Миду, действующий субъект создает свой социальный мир в процессе коммуникации с другими людьми, а социальный порядок при этом есть не что иное, как имманентный процесс изменений, и в его формировании люди участвуют как свободные творцы (там же, с. 42–43).

Интерпретируя методологию концепции социальных представлений, Маркова (Markova, 2000) подробно рассматривает истоки диалогической эпистемологии, к которой она относит и традицию исследования социального представления. По ее мнению, предшественниками Московичи являлись Мид, Бахтин и неокантианские религиозные философы (ibid., р. 424). Близость методологии концепции социальных представлений к интеракционизму и феноменологической традиции подтверждается не только ссылками теоретиков концепции, но и мнением независимого американского аналитика, одного из тех, кто еще в 1970-х годах проявил интерес к новой французской концепции. Это И. Дойчер, видный американский социолог и социальный психолог, написавший предисловие к первому англоязычному изданию коллективной монографии по социальным представлениям (Deutscher, 1984). В своей статье, также вошедшей в это издание, он проводит тщательный анализ теоретико-методологических оснований как дюркгеймовской социологии, так и неодюркгеймианской (как он ее называет) социальной психологии Московичи именно на предмет сопоставления их позиций, и находит в последней больше общих черт с символическим интеракционизмом, чем со структурно-функциональным подходом Дюркгейма. Первое, на что Дойчер обращает внимание, – это именно трактовка Блумером реальности: «“мир реальности” существует только в человеческом опыте и он появляется только в той форме, в которой человеческие существа “видят” мир» (ibid., р. 94). Эта позиция, унаследованная феноменологической социологией, близка, как мы видели, и Московичи.

Дойчер также отмечает «неортодоксальную методологическую позицию Московичи, которая сходна с позицией интеракционистов. Он разводит верификацию и открытие в науке, предпочитая открытие. Интеракционисты склонны избегать верификаций теории и стремятся к тому, что Глазер и Страус называли “заземленной теорией” (Glaser, Strauss, 1967). Такая теория основана на прямом эмпирическом наблюдении социального феномена. Она опирается преимущественно индуктивную логику, а не на дедуктивную, предполагающую проверку теории» (ibid., р. 97). Это наблюдение представляется нам очень важным,

тем более, что именно здесь прослеживается общность концепции социальных представлений не только с символическим интеракционизмом, но и с современной дискурсивной психологией, также ориентированной на «индуктивную логику» в своей методологии (Potter, 1998, р. 240), и с социальным конструкционизмом Гергена, который выдвигает особую теорию, специфическую для социальных наук – генеративную теорию (generative theory), «бросающую вызов общепринятым взглядам и утверждающую новые направления действия» (Gergen, 1982, р. 11). Касательно же заимствования Московичи понятия «социальное представление», думается, смело можно согласиться с высказыванием Дойчера: «Заимствовать единичное понятие, в изоляции от его контекста, не значит использовать его согласно традиции» (Deutscher, р. 98).

Можно сказать, что тенденция к релятивизму, отсутствие определенных онтологических ориентиров, идеи построения социальной реальности в процессе взаимодействия, с одной стороны, и, с другой стороны, критическое отношение к гипотетико-дедуктивной методологии, сближающие интеракционистские направления и концепцию социальных представлений, наводят на мысль об их принадлежности к одной и той же парадигме.

2.2. Между социальным когнитивизмом и социальным конструкционизмом

Теорию социальных представлений в известном смысле можно противопоставить традициям североамериканской науки, заложенным Олпортом (Андреева, 2005; Шихирев, 1999). В противовес индивидуалистическому крену в социальном когнитивизме за океаном, где социальным остается только предмет познания, здесь «социальное представление выступает как фактор, конструирующий реальность не только для отдельного индивида, но и для целой группы» (Андреева, 2005, с. 217). В отличие от магистрального социально-когнитивистского подхода с его метафорой «обработки информации», подход через социальные представления выглядит более адекватным с социально-психологической точки зрения, так как он учитывает социальный контекст и ориентирован на коллективного субъекта (Augoustinos, Walker, 1995).

Между тем, часто декларируемое близкое родство концепции социальных представлений и социального когнитивизма (см., напр., Michael, 1991) не вполне очевидно. С одной стороны, социальные представления, или «теории здравого смысла», являются элементами социального знания. Но, с другой стороны, онтологически они не «представляют» объект, а сами являются объектами, сконструированными социальной группой. Для традиции социального когнитивизма характерно обсуждать вопросы освоения социальным субъектом социальной информации через аттитюды, ее переработки с помощью схем и атрибутивных механизмов, а также решать проблемы «правильности» отражения информации и другие типично когнитивистские вопросы. Между тем, в логике изучения социальных представлений ставятся задачи анализа социальной реальности через коммуникацию и практику социальных групп. «Будем же помнить о том, – говорит Московичи, – что наши представления основаны не на тех вещах и ситуациях, которые они воспроизводят – они основаны на коммуникации, касающейся этих вещей и ситуаций. В этом смысле они социально разделяются до того, как усваиваются людьми. Это окончательно проясняет, почему процесс коммуникации оформляет и трансформирует наши разделяемые представления» (Moscovici, 1993, р. 167). Социальное представление – это не представление об объекте, существующем независимо от социальных субъектов, это и есть объект, который не может существовать независимо от действующих социальных субъектов (Moscovici, 1990, р. 338). Эти положения действительно с трудом вписываются в традиционный социальный когнитивизм.

Впрочем, как уже обсуждалось выше, в самих своих истоках теория социальных представлений была конструкционистским подходом, заявившим о себе раньше, чем оформилось собственно конструкционистское направление (Gergen, 1973;Gergen, 1985) в социальной психологии. «Под социальным представлением, – пишет Московичи, – мы подразумеваем набор понятий, убеждений и объяснений, возникающих в повседневной жизни по ходу межличностных коммуникаций. В нашем обществе они являются эквивалентом мифов и систем верований традиционных обществ; их даже можно назвать современной версией здравого смысла. Наш подход фокусируется на том, как люди мыслят и создают свою разделяемую реальность, а также на содержании их мышления» (Moscovici, 1981, р. 181). Здесь, как и в других фрагментах, Московичи настойчиво подчеркивает не только факт сконструированности социального представления, но и превалирующую роль дискурса, разговора, межличностной коммуникации в их создании. При этом он указывает, что социальные представления всегда возникают в результате напряженности между людьми и коллективами. Вне такой напряженности, неопределенности речь может идти о предмете когнитивной психологии или социологии знания, а не социальной репрезентации (Moscovici, 1990, р. 386).

Что касается методологической квалификации подхода Московичи, еще в 1990 г. он указывает на нее совершенно однозначно: «Англо-говорящие авторы, – пишет он, – редко уделяют достаточно внимания теории социальных представлений. Возникает вопрос, почему, ведь эта теория, можно сказать, лежит в основании эпистемологии дискурса и социального конструирования» (Moscovici, 1990, р. 383). К этому можно добавить, что если данной теории и уделяется внимание, то зачастую в форме полемики и критики: концепции социальных представлений приписывается превалирование индивидуальных механизмов в заякоревании представлений, преобладание индивидуальной мотивации в превращении незнакомого в знакомое. Типичными мишенями критиков 80-х годов были центрированность данной теории на описании содержания социальных представлений, недостаточное внимание к процессам их возникновения, распространения и изменения. Эти пробелы в значительной степени было восполнены работами 90-х годов. Тем не менее, полемика вокруг методологических основ концепции приобретает в 90-е годы существенный размах (Шихирев, 1999; Якимова, 1996), который, с одной стороны, может быть воспринят как свидетельство известности и прочности ее позиций, а с другой, наводит на размышления о непонятости и превратном толковании ее теоретических основ.

Пытаясь разобраться в этом вопросе, вспомним, что постмодернизм ассоциируется, прежде всего, с критическими тенденциями в оценке научного знания, с акцентированием его социально-исторической и политической природы, с подрывом основ позитивистской науки, с оспариванием самого понятия действительности (Gergen, 1973). Вот уже три десятилетия психология находится на перепутье между модернизмом и постмодернизмом (Martin, 2000). Социально-конструкционистское движение (Gergen, 1985) явилось в психологии подходом, пытавшимся дискредитировать позитивистскую когнитивную психологию путем вскрытия ее культурных и политических оснований. Парадоксально, но мишенью критики становится и концепция социальных представлений, в частности за сильный контраст между «овеществленным универсумом» науки и «консенсусным универсумом» здравого смысла. В соответствии с той же постмодернистской логикой эта концепция обвиняется, скажем, в том, что метафора носителя современного здравого смысла как ученого-любителя имеет отношение только к представителям среднего класса, не имея универсального значения для всех слоев современного развитого общества. Московичи удается отвести это обвинение (Moscovici, 1990), однако оно интересно своей типичностью. Таким образом, концепция социальных представлений воспринимается некоторыми авторами из конструктивистского лагеря как типичная социально-когнитивная схема, а когнитивистами – как методологически вторичный когнитивный подход. И дело здесь, думается, не в неоднозначности теоретических текстов, которые, как, например, приведенные выше фрагменты, практически не допускают разночтений. По-видимому, недоразумения коренятся в обширной практике эмпирических исследований, авторы которых демонстрируют, по словам В. Вагнера, «недостаточный интерес к той роли, которую играют дискурс, практика и объективация в конструировании социально представленного мира» (Wagner, 1996b, р. 95). В работах, упоминаемых Вагнером, социальное представление выступает не более чем макросоциальное дополнение к социально-когнитивистскому подходу.

В этой связи вызывают интерес попытки дружественно настроенных критиков концепции социального представления соотнести ее возможности с теорией аттитюдов. К. Фрэйзер (Fraser, 1994, р. 15), в частности, полагает, что понятие социального представления очень близко к понятию аттитюдов, но не в их современном виде, а в том категориальном наполнении, которое им изначально придавали Томас и Знанецкий, трактуя их как точки зрения на мир, разделяемые социальными группами. Однако уже в 30-х годах в работах Олпорта понятие аттитюда утрачивает свой первоначальный смысл и «индивидуализируется», превращаясь в инструмент измерения межличностных различий (ibid., р. 15).

Таким образом, теперь изучение социального представления восполняет пробел в исследованиях крупномасштабных социальных процессов. При этом, например, Фрэйзер полагает, что перспективным было бы исследование социальных представлений как структурированных систем аттитюдов, т. е. изучение того, как люди понимают уже широко распространенные и принимаемые социальные представления (ibid., р. 17). Это предложение может служить примером ситуации, когда за концепцией социального представления не признают ее специфичности, видя в ней всего лишь подход, изучающий распространенные и консенсусные убеждения, наряду с подходами, исследующими их через идеологию или общественное мнение.

Полемика о сомнительности родства концепции социального представления с когнитивизмом продолжалась. В 1996 г. выходит специальный выпуск «Журнала по теории социального поведения». Здесь ведущие исследователи социальных представлений – В. Вагнер, И. Маркова, М.-Л. Рукетт и другие – приводят все новые аргументы, призванные как уточнить отношения между социальным представлением и социальным познанием, так и защитить теорию от постмодернистского релятивизма, «который иногда переходит всякие границы и сближается с “оккультизмом”» (Wagner, 1996а, р. 93). В этом обсуждении преобладают аргументы в пользу того, что между концепцией социальных представлений и традиционным когнитивизмом существуют коренные отличия. Эти аргументы можно объединить в несколько групп по темам: социальное представление и социальное окружение, социальное представление и проблема объекта, вопросы истинности социального представления и преднамеренности социального конструирования.

По мнению Вагнера, утверждение о связи социального представления с локальным миром группы резко отличает этот подход от социального когнитивизма и роднит его с социальным конструкционизмом. «Представление, – пишет он, – это концептуальный пирожок, сделанный из мира-теста силами дискурса, консенсуса и социального поведения» (Wagner, 1996b, р. 109). Групповая природа социального представления, его разделяемость членами группы, его выработка в процессе социального взаимодействия постоянно подчеркивались Московичи. Тем не менее, согласно традиции когнитивизма, североамериканские авторы привычно видели в социальном представлении «фотографию», «изображение», существующее в индивидуальном сознании, что, возможно, обусловлено буквальным значением слова «representation» в английском языке (Wagner, 1996а, р. 93). Между тем, в логике концепции термин «представление» изначально означал динамический социальный процесс группового конструирования социального объекта.

Понятие объекта является у Вагнера ключевым и составляет особую тему методологических рассуждений. Вагнер заостряет этот вопрос таким образом: «Представляет ли социальное представление объект?», – и отвечает на него отрицательно. Понимание представления как представления о чем-то является движением в сторону индивидуализма и свойственно традиционному социальному когнитивизму. Конструкционистская логика представлений, заложенная Московичи, предполагает, что объекта, независимого от людей и имеющего социальное значение, просто не существует. Объект предлагается рассматривать как некую сущность, формирующуюся во внутреннем плане (Wagner, 1996b, р. 115). Сконструированное таким образом социальное окружение существует для людей как должное, как привычный умственный ландшафт, как онтологическая реальность. Основной задачей исследователей социальных представлений как раз и является изучение того, как люди и группы конструируют стабильный и предсказуемый мир из набора различных феноменов, какой тип логики они используют (Markova, 1996, р. 180).

На вопрос: «Может ли социальное представление быть истинным или ложным?» Вагнер также отвечает отрицательно. Ведь с позиций теории социальных представлений истина имеет консенсусную природу. Московичи использовал понятие «доверительной истины», которая вырабатывается за счет доверия, которое мы испытываем по отношению к информации и суждениям, разделяемым нами с другими людьми. Обобщая традицию рассуждений об истинности социального представления в рамках данной теории, Вагнер заключает: «Не существует никакого другого социально релевантного критерия истинности для любых групповых представлений, кроме собственного свидетельства группы, которое определяется дискурсивно» (Wagner, 1996b, р. 105).

Для уточнения методологических позиций концепции Вагнер поднимает еще один вопрос: «Является ли социальное конструирование преднамеренным действием?» Вагнер даже предлагает, говоря о социальном конструировании, употреблять вместо терминов «действие» или «поступок» термин «событие». Конструирование социально значимого объекта – это то, что группа или ее члены делают вне зависимости от того, было ли у них соответствующее намерение – конструирование происходит, это событие. «Конструктивное событие – это такое событие, в ходе которого в мире нечто называется, снабжается атрибутами и ценностями, интегрируется в социально значимый мир. Это нечто становится социальным объектом только в групповой системе здравого смысла по ходу взаимодействий, в которых принимают участие действующие лица, относящиеся к группе и разделяющие одно представление в соответствии с тем, что является релевантным в данном контексте» (ibid., р. 110). Таким образом, конструирование социального представления не является преднамеренным действием, оно является событием, происходящим помимо какого-то специального намерения людей. Этот вопрос тесно смыкается с проблемой осознаваемости социального представления, которую поднимает Маркова: «социальное окружение существует для людей как их онтологическая реальность, т. е. нечто, что ставится под сомнение только при особых обстоятельствах. Могущество таким предполагаемым онтологическим реалиям придается именно недостаточной осознанностью людьми их существования» (Markova, 1996, р. 180). Итак, и процесс, и продукт социального конструирования признаются нерефлексируемыми, по крайней мере, при обычном положении вещей. Подобная квалификация социального представления заставляет задуматься о том, насколько эта теория вписывается в традиционную социально-когнитивистскую методологию.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache