Текст книги "Что оставит нам Путин: 4 сценария для России"

Автор книги: Татьяна Чеснокова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

КТО РАЗРУШАЕТ ОБЩЕСТВО

Мы устали от жулья

Рассказываю абсолютно достоверный эпизод, происшедший в магазине «строитель» в санкт-Петербурге. Стою в очереди в кассу, смотрю по сторонам и вижу молодого человека, плечистого и крепкого, по виду прямо-таки чемпиона в силовых единоборствах, ярко выраженной «кавказской наружности», с дубинкой в руках и надписью на груди «контролер зала». Ему дает наставления пожилой мужчина вполне себе славянской наружности. наставления такие: ты с ними пожестче, чтобы понимали, что к чему, но, конечно, смотри, что за люди, учитывай… Молодой человек кивает головой, но в глазах и фигуре его никакого понимания не чувствуется: как учитывать, что за люди, и при этом быть пожестче, ему явно непонятно. Остается только приосаниваться, смотреть орлом и ходить, покручивая в руках дубинку. И тут вступают в разговор работницы кассовых аппаратов: «Ты бы ходил тут с кинжалом, вот тогда бы был порядок, они бы тут все присмирели», – советуют они «контролеру зала». Поскольку я уже понимаю, что эти самые «они», которые бы присмирели и с которыми надо пожестче, это мы, покупатели, то я тоже подключаюсь к обмену репликами: «Может, не надо так уж пугать мирных покупателей?». Тут уже на меня ополчаются все сотрудницы магазина, и я узнаю, что покупатели в массе – ворье и жулье, тащат все, любую мелочь, а расплачиваться продавцам.

За день до этого я разговаривала с одним владельцем магазина, который мне в таких же точно выражениях жаловался на продавцов – «жулье, ворье, тащат все, любую мелочь». Стоит покупателю не взять чек, как продавец тут же оформляет возврат, а деньги прикарманивает – и ничего не докажешь! Да что там говорить – видела я товарища, который, работая в одном заведении быстрого питания, умудрялся приходить туда со своим растворимым кофе и делал клиентам напиток из, так сказать, своего сырья – соответственно, и деньги брал себе. за чеками там не особо следили. Продавец считал себя очень креативным человеком, настоящим предпринимателем. знаю и другой пример, из жизни людей, не пользующихся услугами заведений быстрого питания. Когда представители финансовой элиты, реально богатые люди, решают произвести ремонт и реконструкцию своих дворцов и парков, надзор за работами они, ясное дело, поручают помощникам. А помощники первым делом говорят фирме-подрядчику: «Пятнадцать процентов от контракта – мне, иначе вы у нас работать не будете».

Откаты и взяточничество характерны отнюдь не только для госструктур, ими пронизаны все поры нашего общества, в том числе и частного предпринимательства всех уровней. Это не считается постыдным, это норма жизни, «все так делают». Воровство, обман и жульничество за последние двадцать лет приняли в стране такие масштабы, что найти кого-то, кто бы постоянно не имел дела с жуликами и ворами, просто невозможно. В том или ином качестве с этим соприкасается (а значит, принимает это) каждый Россиянин.

Не только ЕР – партия Ж и В, надо брать шире, у нас вся страна – сплошные Ж и В. И нравы так называемой политической элиты целиком и полностью отражают нравы широких народных масс. Различие только в масштабах жульничества. Госчиновники и олигархи воруют миллиарды из бюджета, покупатели – гвозди из магазина, но с точки зрения морали они ничем не отличаются друг от друга.

А ведь еще двадцать лет назад мы были в массе своей довольно добропорядочными людьми – хоть и тащили гвозди с завода, но все же не ящиками. Да и те, кто ничего не тащил, не воспринимались тогда как белые вороны.

Но после того, как мы соскребли облупленную и растрескавшуюся советскую мораль, никакой другой под ней не обнаружилось. Там – пустота. Отдельно взятый человек, какой бы хороший он ни был, не может противостоять отсутствию принятой обществом морали. увы, жить в обществе и быть свободным от него невозможно. Построить демократию и цивилизованный капитализм в отсутствие общественной морали тоже невозможно. Это краеугольный камень. И речь не о низких моральных устоях народа, это вопрос институциональный. Общество, нация как целостные организмы просто не могут существовать без принимаемых и прочувствованных большинством моральных устоев, которые соблюдаются не потому, что накажут, а из внутренней убежденности, что так жить правильно. Мы в 1990-е разрушили обветшалые и во многом лицемерные социалистические моральные устои, но не задумались о необходимости создания новых. Тогда правительствам экономистов-технократов казалось, что главное – это приватизация и укрепление частной собственности, а мораль и нравственность – это так, фиговые листочки на плодородной ниве капитализма. Теперь очевидно, что они жестоко ошибались.

Как показывают и опросы общественного мнения, и общественные настроения, отражаемые в блогах и на форумах, – люди устали от всеобщего жульничества. зреет запрос на честную жизнь. Очень симптоматично, что и протестные выступления начались с борьбы против фальсификаций на выборах – некоей квинтэссенции разлитого повсюду жульничества.

Мы стоим перед вызовом создания такой системы, которая будет включать в себя критерии честного и нечестного, справедливого и несправедливого, благородного и подлого. Эти критерии, с одной стороны, должны быть близки традиционным устоям народов нашей страны, а с другой – должны прорастать в повседневную жизнь, определяя кодекс приемлемого и неприемлемого поведения. Пример здесь должна подавать элита (в настоящем смысле этого слова) – и исключительно делом. Она должна начать жить по этому кодексу. До тех пор, пока эта задача не начнет решаться, стратегически улучшить что-либо в нашем государстве не удастся. И никакие модернизации, индустриализации, многопартийности и нанотехнологии не помогут. Проснувшаяся гражданская и политическая активность – здоровая реакция на то, что правящий класс не решает главную задачу – формирования кодекса жизни в России, который был бы принят большинством населения и стал наконец приводить в норму отношения Россиян друг к другу.

Если правящий класс не способен выполнять функции настоящей элиты, значит, очень скоро он перестанет быть правящим.

Аппетиты элиты

Global Financial Integrity опубликовала новые данные о масштабах вывоза денег из развивающихся стран. неожиданная новость – Россия обошла полуторамиллиардный быстро развивающийся Китай! От них уехал $151 млрд, а от нас 191 млрд.

Вся же великолепная десятка выглядит таким образом: 1. Россия – $191,14 млрд, 2. Китай – $151,35 млрд, 3. Индия – $84,93 млрд, 4. Малайзия – $54,18 млрд, 5. Саудовская Аравия – $53,63 млрд, 6. Мексика – $38,09 млрд, 7. Бразилия – $34,10 млрд, 8. Таиланд – $29,11 млрд, 9. Южная Африка – $23,73 млрд, 10. Коста-Рика – $21,11 млрд.

Исследователи организации писали, что ситуация в России развивается, как снежный ком. К незаконным операциям прилипают все новые и новые деньги. По-видимому, чистка банковского сектора, затеянная Эльвирой Набиуллиной, связана именно с попытками остановить этот вал.

Кто же вывозит эти деньги? Воры в законе? Иные криминальные авторитеты?

Нет, мы прекрасно знаем, эти деньги вывозятся лицами, ассоциированными с представителями элиты, которая с почтением внимала президенту, рассуждавшему о деофшоризации и приоритетах развития. более того, господину президенту весь этот «гамбургский счет» известен лучше, чем кому угодно в стране. Что-что, а службы финансовой разведки у него работают. Тонкие ручейки информации от Алексея Навального о коррупции в верхних эшелонах власти не могут идти ни в какое сравнение с теми бурными потоками фактов финансовых махинаций, которые, вне всякого сомнения, поступают к президенту.

Имеет ли какой-то смысл говорить о стратегических планах, патриотизме и традиционных ценностях, пока ситуация такова, какова она есть – государственная элита «по некоммерческим ценам» скупает в стране все, что можно, перепродает и поспешно выводит средства за рубеж?

Блестящий ученый и популяризатор науки Джаред Даймон в свое время прочитал увлекательную лекцию о том, почему приходят в упадок и гибнут цивилизации. Позже он написал на эту тему книгу, но суть вопроса была сформулирована уже в лекции.

Даймонд строил свою матрицу, иллюстрируя ее примерами из жизни погибшей общины гренландских норвежцев – викингов, основавших когда-то в гренландии успешное многочисленное процветающее сообщество, которое через несколько столетий, отрезанное от норвегии резким похолоданием, погибло, все до последнего человека.

Задаваясь вопросом, почему общество делало шаг за шагом к гибели, не предпринимая действенных мер по спасению, Даймонд выделил один существенный фактор внутриобщественных отношений.

Общество норвежских викингов было очень конкурентно. Внутри него все время шла борьба между главами кланов за более высокое место в иерархии. Для обеспечения этого более высокого места главы кланов задействовали все больше ресурсов, не думая о долговременных последствиях такого интенсивного хозяйствования. не думая о том, что ресурсы, в конце концов, закончатся.

Обществу грозит гибель, подытожил он, когда краткосрочные интересы элит приходят в жесткое противоречие с долгосрочными интересами общества в целом. Особенно опасно, отмечал он, когда у элит есть возможность избежать последующей расплаты за последствия своих действий.

Это главная мысль, на которую меня навело созерцание Владимира Путина, выступающего перед сплоченными рядами слушателей с очень ответственными постами и лицами.

Об антагонизме народа и власти

«Наш народ – как оловянный солдатик, над которым каких только не ставят экспериментов, а он все терпит и терпит…»

Мнения такого сорта, часто появляющиеся в комментариях к интернет-текстам о фактах вопиющего убожества жизни части Россиян, немедленно вызывают волну сочувственных комментариев читателей. Образы хорошего, справедливого, незлобивого народа и аморальной и бессовестной власти, ставящей над народом бесчеловечные эксперименты, одни из самых популярных в нашем общественном сознании. Правда, тут надо уточнить: власть плоха именно как анонимный собирательный субъект власти. Лидеры государства при этом могут быть вполне любимы. Общественное сознание с легкостью отрывает «хороших» руководителей государства от созданных ими «плохих» систем власти. Этот удивительный парадокс российской действительности достоин отдельного осмысления. а пока попробуем проанализировать, чем же так плоха власть? Каковы ее главные нехорошие черты?

Главная претензия вполне очевидна. Это она – официально объявленная главным общественным злом сегодняшнего дня коррупция. С которой кто-то где-то как-то вроде бы даже борется. Правда – совершенно неэффективно. И это неудивительно. Потому что победить коррупцию в нашем обществе невозможно в принципе. Она – единственный работающий механизм взаимодействия народа и власти. Она – одновременно и цемент и смазка, которые вообще позволяют нашему обществу жить, работать, «решать проблемы». И она же – в основе целеполага-ния всего массива людей, стремящихся во власть.

Некоторое время назад довелось откровенно беседовать с одним молодым, образованным, карьероориентированным гражданином, который вполне внятно сформулировал, что есть бизнес в современной России. «Бизнес – это когда тебе дали нишу для работы и больше туда никого не пускают. Все остальное – ерунда, мелочевка».

Вопрос о том, кто дает эту самую «нишу», – риторический. Известный психолог, открывший в СПБГУ первую в нашей стране кафедру политической психологии, – Александр Юрьев как-то вполне отчетливо сформулировал «базис коррупции»: «в нашей стране, – сказал он, – каждый чиновник – это своего рода фабрика – с сопутствующими производствами, смежниками и т. д. И т. п.». Молодой карьероориентированный гражданин, кстати, сделал прекрасную чиновничью карьеру и заглядывает к нам на чай с экранов телевизоров. «Нишу» ему дали.

Если бы каким-то чудесным образом (воздействием экстрасенсов через телевизор, например) вдруг стала невозможна коррупция, это бы попросту разрушило всю пирамиду власти. Люди из этой пирамиды утратили бы смысл жизни и деятельности. Разумеется, если смотреть правде в глаза, с целью «послужить народу» в чиновники вообще никто нигде и никогда не идет. зато «в некоторых отдельно взятых странах» в чиновники идут с мыслью обеспечить себе стабильную, обеспеченную, наполненную социальными гарантиями жизнь. Люди же амбициозные, любящие деньги, рисковые идут в этих странах в бизнес. Где им, собственно, и место. И хрупкое равновесие этих двух параллелей: обеспеченного чиновничества со стабильным доходом и богатого, но и рискованно живущего бизнес-сообщества – обеспечивает какое-никакое равновесие. Иными словами, эти две группы не дают друг другу чересчур зарываться и терять голову от открывающихся возможностей. у нас же людям деятельным, энергичным и любящим деньги приходится идти во власть – потому что без этого никакого бизнеса не построишь. Если лишить их возможности использовать административный ресурс (коррупция!) для ведения бизнеса, то это мгновенно взорвет общество – подавленная энергия приведет к очередной революции.

Некоторое время тому назад по телеканалу «Россия» прошла блестящая передача «Специальный корреспондент», посвященная растаскиванию государственных земель в Подмосковье. Картина была нарисована по-настоящему страшная: в одной коррупционной связке оказались и старенькие академики ВАСХНИЛ-РАСХН, и полнокровные представители администрации районов, и брутальные товарищи от прокуратуры с милицией. То есть все люди, которые имеют хоть какой-то вес и власть в регионе, получили свою долю от украденной у государства (народа) земли. Лишними оказались фермеры, пытающиеся организовать продуктивное хозяйство и отказывающиеся продавать свою землю под следующую волну спекуляций… Развернув картину воровства и беззакония всех ответственных лиц, журналисты вполне конкретно сформулировали свой вывод: «складывается впечатление, что нынешняя система впитывает негодяев, как губка». Но эти люди не негодяи! Они просто следуют внутренним правилам системы. И в соответствии с главной установкой капитализма стремятся добыть как можно больше денег в предложенных обстоятельствах.

Какая специфика нашего общества проявилась в ходе построения капитализма? (Специфика, разумеется, по сравнению с Европой, на которую мы всегда ориентировались в своих планах и расчетах. Если выявлять специфику, сопоставляя Россию с Гаити или Конго, то картина нарисуется исключительно оптимистическая.) Итак, при сопоставлении с Европой обнаружилось, что мы как граждане обладаем низкой степенью самоорганизации и не умеем ставить долгосрочные сложные цели и последовательно идти к ним – именно поэтому при приватизации все заводы, колхозы и пароходы в мгновение ока уплыли из рук коллективов. Один энергичный прохвост в два счета мог скупить паи и акции за копеечные деньги, а вот желающих налаживать производство и приспосабливаться к конъюнктуре очевидно не хватало. Другая сторона того же самого – привычка к внешним рамкам и неумение жить без этих самых внешних рамок. Что ни говори, капитализм предполагает не только стремление зарабатывать как можно больше денег, но и определенную деловую этику, органически входящую в структуру личности, неотъемлемую от этой личности. Этот момент оказался абсолютно вне поля зрения реформаторов. Социалистическая мораль была объявлена лицемерной и отменена, но никто не задумался над тем, что кроме этой лицемерной морали никакой другой у членов нашего общества просто нет. Печальной приметой капиталистической России стал и низкий уровень бытовой культуры – который стал как-то очень сильно бросаться в глаза. Леса вокруг больших городов в мгновение ока превратились в помойки, каждый клочок новой застройки игнорировал все, что есть вокруг, вновь оборудованная детская площадка порой превращалась в руины за один вечер, торговля некачественными товарами стала восприниматься как соревнование продавца с покупателем… А как только осела пыль от растаскивания экс-советского имущества, начала вылупляться новая черта нашего капитализма – монополизм и протекционизм везде, где только можно. Именно монополизм и протекционизм идут в тесной связке с коррупцией.

Если честно посмотреть на окружающую действительность, то придется признать: в коррупционных схемах занято практически все население страны. Эти схемы кажутся людям вполне естественными и удобными и воспринимаются как «бизнес». Навязанные услуги пронизывают все ткани нашего общества. Вот к вам пришел мастер включать только что приобретенную стиральную машину и хочет с Вас получить «за подключение» сумму в пять раз больше, чем возьмет любой сантехник. Почему? Потому что он из фирмы, у которой договор с магазином, – не хотите, чтобы он подключал – лишитесь гарантии на машину. По сути – та же коррупция, то же выкупленное «право перевоза на другой берег», что и в средние века. А все эти энергопоставляющие компании, которые заключают договоры с собственниками помещений годами, требуя тонны бумаг и по сути беспрерывно вымогая деньги? а телефонные компании, подсовывающие услуги незримо для их потребителей, потому что «им так разрешили»? Что уж говорить про получение справок, разрешений и т. д. Что уж говорить про ГИБДД и ЖКХ, пожарную службу и СЭС… А многомиллионная армия юристов – представителей одной из самых популярных в постсоветской России профессий? Российские юристы – это, по сути, «эритроциты» нашей коррупционной системы – вся их деятельность сводится к тому, чтобы «подкрепить решение (чиновников, администрации, суда) финансово». Иными словами – «заносить деньги» в ответственные кабинеты. О чем говорить, если хорошо известна средняя цена возбуждения уголовного дела – 30 000 у. е.? Цена петербургская, в Москве – выше, в регионах – ниже.

Коррупция – привычная схема получения денег для десятков миллионов наших сограждан. Да что там говорить! Это схема получения денег большинством Россиян! И они абсолютно не намерены от нее отказываться. Они просто не умеют жить по-другому и, кляня плохие власти за нечестное обогащение, даже не задумываются о том, что сами являются коррупционерами. Поднимаясь по карьерной лестнице, эти коррупционные винтики легко вписываются в более масштабные коррупционные схемы. А все вместе эти коррупционные ветви и образуют зеленое цветущее дерево российской государственности.

Конечно, какие-то крохотные сегменты свободного рынка построить в стране удалось, но это именно отдельные сегменты мелкого бизнеса, которые отчаянно борются за свое существование среди крупных структур, функционирующих за счет протекционизма. И нет ощущения, что их число увеличивается, – скорее, увы, наоборот.

Коррупция, среди прочего, связывает общество в единое целое неформально зависимых друг от друга людей, не позволяя никому слишком обособиться и нарушить целостность. Ситуация напоминает известный метод спецслужб, которые стремятся иметь компромат на каждого из сотрудников, и эти бесчисленные тайные крючки позволяют системе сохранять свою целостность. Так и у нас: на любого человека, ведущего активную жизнь и занимающегося хоть каким-то бизнесом, в любой момент можно накопать целые горы компромата – ведь решать вопросы любому приходится в коррупционной среде, а это однозначно подразумевает нарушение законов. Таким образом, сложившаяся система обеспечивает свою стабильность, защищаясь от «паршивых овец», которым может захотеться что-то изменить.

Особенности менталитета победили экономическую модель – это, наверное, главный итог минувшего десятилетия, да и всего постсоветского периода. В определенном смысле вся история современной России – доказательство неуниверсальности западных ценностей.

Интересно, что схема устройства нашего общества удивительным образом перекликается с теорией антропогенеза, предложенной и подробно разработанной известным российским ученым Борисом Поршневым. По сути, на сегодня доктор исторических наук, доктор философских наук Борис Поршнев, наверное, единственный ученый, предложивший связную подробную теорию происхождения человека. Жил бы он в Англии или США, мы бы изучали его теорию по учебникам, но он жил в России и умер после того, как в последний момент был рассыпан набор его главной книги «о начале человеческой истории». И было это не когда-то там в далекие тридцатые годы, а в начале семидесятых. Согласно Поршневу, предки человека занимали очень специфическую нишу в биоценозе. Они были своего рода коммуникаторами, обеспечивающими связь разных живых существ биоценоза – крупных хищников могли навести на добычу, травоядных предупредить о приближении хищников… Таким образом, они сплетали паутину сложной зависимости разных элементов друг от друга. Российское общество также напоминает такой биоценоз, где каждый зависит от каждого, связанный с ним клубками нелегитимных, но очень важных связей. Отдельно взятый, независимый человек вообще не может быть эффективным членом нашего общества, он должен быть непременно защищен связями с представителями разнообразных кланов – криминальных, чиновничьих, силовых. Коррупционные связи во всей своей полноте – это специфическое средство повышения связности нашего общества – изнанка соборности, о которой так любят поговорить иные мыслители.

Что же, мы вообще не можем устроить нашу жизнь по-другому? Есть ученые, и среди них, например, историк и политик Павел Милюков – лидер партии конституционных демократов, первый министр иностранных дел Временного правительства, – которые полагают, что национальный менталитет закладывается в «детстве» народа и потом не может быть изменен никакими силами. Народ, как и отдельный человек, отдельная самобытная личность, проходит все стадии своего развития, расцвета и упадка и уходит в историческое небытие, послужив почвой, на которой возникают новые народы. А формируется менталитет народа под воздействием ряда обстоятельств.

Обыкновенно, рассуждая об особенностях российской нации, исследователи привязывают эти особенности в первую очередь к специфике климата и природных условий месторазвития нации. Вот как, например, пишут об этом наиболее именитые психологи России в сборнике «Макропсихология современного российского общества»:

«В средней, северо-западной и северо-восточной европейских частях России, где в древности проживали русские, природно-климатические условия характеризовались коротким теплым летом и достаточно продолжительной зимой. Эти условия вынуждали напряженно трудиться в летние месяцы (по сути, пять месяцев) и вести размеренный и расслабленный трудовой образ жизни в зимнее время (почти семь месяцев). Влияние умеренного климата, лесов и полей обусловило появление в национальном темпераменте таких особенностей, как уравновешенность, терпеливость, сдержанность, интровертированность, чувствительность, умеренность в выражении эмоций и чувств. наличие широких просторов и многочисленных лесов способствовало не очень уважительному отношению к природным ресурсам. В то же время проживание русских на равнинах, как и у других народов, проживающих в подобных условиях, сформировало миролюбие и уживчивость.

Основным видом производственной деятельности, в котором было занято население в Древней Руси, являлось сельское хозяйство. Такой труд формировал физическую выносливость, умение концентрировать свои усилия на определенный период и интенсивно работать в этот промежуток времени» («Макропсихология современного российского общества», под ред. А. Л. Журавлева, А. В. Юревича).

При этом обычно исследователи как-то упускают из виду другое – не природное, а социальное измерение жизни протославянских племен.

Павел Милюков, переживший, безусловно, очень драматический личный опыт оперирования российской действительностью, считал, что многие российские особенности своими корнями уходят в историю формирования славянских наций.

А в период формирования славяне (венеды), согласно данным подобранных им источников, обычно выступали в качестве племен, подчиненных другим, более воинственным и организованным племенным сообществам. Как пример Милюков приводит зарисовку взаимоотношения албанцев – последних обломков иллирийцев – с соседями славянами. (тут уместно напомнить, что Милюков несколько лет провел на Балканах в качестве российского дипломата, и его знание этих мест носило не только книжный характер)

«Албанец, этот единственный уцелевший наследник иллиров, еще в начале ХХ века считал себя выше славянского населения, которое заставлял, под страхом своих разбойничьих наездов, платить себе дань.

В местностях, населенных славянским и албанским элементом, можно было постоянно видеть вооруженного ружьем албанца, высокого, стройного, с начальственным видом расхаживающего среди приземистых фигур славянских крестьян, которым было запрещено носить оружие» («История русской нации», П. Н. Милюков).

Справедливости ради надо сказать, что, путешествуя сегодня по местам, описанным Милюковым, можно констатировать совершенно обратную картину: по мере продвижения по побережью средиземного моря от Хорватии через Черногорию к Албании неуклонно снижается цивилизованность, обустроенность, аккуратность и возрастают хаотичность и запущенность поселений…

Тем не менее приходится признать, хотя удовольствия это и не доставляет: многие неотъемлемые черты российской жизни очевидно свойственны подчиненным группам. Пренебрежительное отношение к собственной среде обитания (которая все равно не твоя и ты над ней не хозяин), невысокая цена человеческой жизни (которую в любой момент могут отнять), низкая степень самоорганизации (не позволенной господами), долготерпение (условие выживания), склонность полагаться на авось (потому что от тебя ничего не зависит). Вообще, можно и продолжить, но – не хочется…

По сведениям Милюкова, население в разных местах России часто вместо этнонима «русские» пользовалось словами «тутошние», «тутейные» – словами, которые, на его взгляд, уходят корнями в глубину веков, когда с одной стороны были племена-завоеватели с оформленным национальным самосознанием, а с другой – местные «туземные» жители, оказывавшиеся у этих племен в подчиненном положении и долгое время не имевшие возможности строить жизнь по собственным законам.

Такой взгляд на российское далекое прошлое оказался любопытным образом преломлен в сильно недооцененной, на наш взгляд, книге Дмитрия Быкова «ЖД» – пожалуй, одной из самых интересных и самобытных попыток осмыслить структуру российского общества. Быков нарисовал трехчленное общество: лицемерные государственники-варяги, видящие в людях пушечное мясо, строительное сырье и неумолимо попирающие человеческую жизнь (чужую) во имя сверхидей, лицемерные торговцы-хазары с полем зрения, намертво ограниченным понятиями выгоды и прибыли, однако же успешно прикрывающие свою структуру ценностей «всеобщими правами человека», и, наконец, сердцевина жизни – местные-тутошние, выживающие между этих двух недобрых сил благодаря чудодейственной связи с землей и природой. Пожалуй, эвристическая сила этой картины будет поболе, чем у томов академических исследований. Писатель видит будущее в том, что «соль земли» в конце концов должна превратиться в полноценный народ (по-видимому – со своей собственной выстраданной государственной структурой и своими принципами жизни).

Возвращаясь к Милюкову, на его рассуждения можно резонно возразить, что российский характер сложился отнюдь не в Древней Руси, а в Московском царстве. Между Древней Русью и Московской Россией – провал в сотню лет, да и субстрат, из которого складывался «средний житель» Древней Руси и Московского царства, весьма различен. Возможно, конечно, в Московском царстве произошло вторичное «принижение» населения подчиненным положением по отношению к монголам. В конце концов, даже Лев Гумилев, настаивающий на том, что Москва и сарай были в отношениях симбиоза, подчеркивает, что монголы поддерживали русских против врагов с запада, чтобы самим «стричь и доить»: «два века татары приходили на русь как агенты чужой и далекой власти. Они защищали Русь от Литвы, как пастухи охраняют стада от волков, чтобы можно было их доить и стричь» («Древняя Русь и великая степь», т. 2. Гумилев Л. Н.). Интересно, однако, что разрозненные части Древней Руси под руководством своих вождей даже под угрозой монгольского господства не захотели идти под крыло католического мира и даже объединиться с великим Княжеством Литовским – этнически преимущественно русским и в значительной степени православным. Гумилев полагает, что успех Москвы как собирательницы обновленной Руси объяснялся новым типом социальных отношений – отношений народа с властью, которые предлагала Москва.

«Но Москва перехватила инициативу объединения, потому что именно там скопились страстные, энергичные, неукротимые люди. От них пошли дети и внуки, которые не знали иного отечества, кроме Москвы, потому что их матери и бабушки были русскими. И они стремились не к защите своих прав, которых у них не было, а к получению обязанностей, за несение которых полагалось «государево жалованье». Тем самым, они, используя нужду государства в своих услугах, могли защищать свой идеал и не беспокоиться о своих правах: ведь если бы великий князь не заплатил вовремя жалованья, то служилые люди ушли бы добывать корма, а государь остался бы без помощников и сам бы пострадал» (там же).

Гумилев, таким образом, полагает, что российский характер сложился в Москве и сразу формировался с приоритетной ориентацией на службу власти, а не самостоятельную жизнь.

Этому типу социальных связей противостояли торговые города – Великий Новгород, Нижний Новгород, где купечество хотело само ставить такую власть, которая будет править на пользу торговой общине. Однако торговые города проиграли Москве, поставившей во главу угла единоличный интерес верховного правителя, набирающего себе на службу таких людей, какие ему угодны, и обеспечивающего их прокорм теми методами, которые посчитает нужным.

Вокруг этой схемы сложилась государственная модель России.

И именно тут лежит существенная проблема современной России – чтобы построить «хорошее» государство на капиталистических началах, нужны самостоятельные, свободные люди, каковых наше общество производить не приспособлено. И – очень важный момент – у этих людей должны быть прочные нравственные начала, которые не надо контролировать, потому что они являются частью менталитета, национального характера. В России на сегодняшний момент философские и психологические исследования констатируют полное размывание нравственного идеала – его не удается нащупать, «сгустить» из обрывков общественных настроений и мечтаний.