Текст книги "Две Анастасии"

Автор книги: Татьяна Брыксина

«На прощанье темно и пристально…»

 
На прощанье темно и пристально
Посмотрел – не его беда,
Что шуршат августовской лиственью
Дождевые мои года.
 
 
Я уже под зонтом не выбегу
Окликать, обещать весну,
И заслугу мою, и выслугу
Гневной пригоршнью не плесну.
 
 
Оба знаем все чёты-нечеты
Вольных слов и невольных пут…
Ближе к осени ветры-кречеты
Всё суровей крылами бьют.
 
 
Ни луча за межой безлунною,
Ни следа в дождевом саду.
Август… Август… А сердце юное,
Вот и мается, как в бреду.
 

Грибные места
экспромт

 
По колкам, по колкам, по колкам —
Ничего, кроме листьев, не вижу!
Божий мир доверяет рукам:
Не обидишь, мол?
Нет, не обижу!
 
 
Тополёвник, дубняк, березняк…
У людей тяжелеют корзинки,
А в моём саквояже сквозняк, —
Но какой листопад по низинке!
 
 
Вот осинник пошёл!
Как дрожит
Лист осиновый – меленько-мелко…
На боку мухоморец лежит —
Рыхлый, рыжий…
Не гриб – переспелка!
 
 
Вновь берёзы и вновь тополя…
Говорят, здесь бывает рядовка.
У попутчиков по два куля,
У меня в саквояже нулёвка.
 
 
Ужик юркнул в расщелину…
– Брысь!
Дождь пошёл, потускнела поляна…
Со стоянки, где все собрались,
Близким эхом несётся: «Татьяна!»
 
 
И машина уже завелась.
Лист шуршит под ногой, как бумага…
– Здесь я, здесь!
– Слава Богу, нашлась!
Подставляй саквояж, бедолага!
 

«Между ливнем и волной…»

 
Между ливнем и волной
На танцующем мосту
Скачут молнии за мной
По бетонному хвосту.
 
 
Заслони меня зонтом,
Заслони меня плащом —
С этим адовым мостом
Мне не сладить нипочём.
 
 
Уплывая из-под пят,
Сам на глиняных ногах —
Он до судорог распят
На скрипучих берегах.
 
 
Слёзы катятся из глаз,
Невозможно глянуть вниз…
Этот бешеный сюрпляс,
Право слово, не сюрприз.
 
 
Жажда кислая, как медь,
Спазмом вяжется во рту…
Дай мне Бог не умереть
На танцующем мосту!
 

«Без вещего сна, без высокого звона…»

 
Без вещего сна, без высокого звона,
Без плеска невидимых крыл
Душа, словно вытравленная икона,
Небесных лишается сил.
 
 
Бормочет пустое, не может вместиться
В испытанный болью канон,
А белая ночь – синекрылая птица
Садится на чёрный балкон.
 
 
И снова, и снова по стёртому следу
Пытается выжить душа —
Всплакнёт о любимых, ночную беседу
Со снегом начнёт не спеша.
 
 
И снова, и снова – сплошные начала:
Январь, покаянье, строка…
И то уже славно, что не одичала
В безмолвии долгом рука.
 
 
А год начинается, ангел нисходит
Холодную жизнь обновить,
Но знает ли сердце, твою ли находит
Он зябко звенящую нить?!
 

Оклики

Мой шишок

 
Мой колючий шишок
Был когда-то ручным и домашним,
Он мяукал и лаял,
Комолым телёнком мычал.
Все любили его
Чуть подвыпившим, чуть бесшабашным,
А потом разлюбили,
И сразу шишок одичал.
 
 
Развеселью теперь
Он, как тёмному лесу, не верит,
И еды не берёт,
И на доброе слово молчит…
Может, плачет в душе,
Понимая, что мир лицемерит?
Может, в памяти дальней
Мяукает, лает, мычит?
 
 
Зажурили шишка,
Что ни утро – гребёнкины зубья:
И полы не метёт!..
И в разбойной охоте не скор!..
Кто ему пособит?
Кто избавит его от безлюбья,
От ершистой повадки —
Зловредничать наперекор?
 
 
Я тихонько войду,
Молока подогрею в кастрюльке,
За ушко потреплю,
Чтоб не думал: и эта хитрит!
Лай, мяукай, мычи,
Подремакивай в ситцевой люльке,
На хороших людей
Не копи нехороших обид!
 

«Две жизни, две дороги, две печали…»

 
Две жизни, две дороги, две печали…
Так пусть один другого не винит!
Нас колыбели разные качали,
Но песня колыбельная роднит.
 
 
По русской, по расхристанной равнине
Мы шли и шли, не думая о том,
Чей путь в людском останется помине,
Чей – проскользит вдоль берега листом.
 
 
В трудах ли, в маете пустопорожней,
В словах ли, в отрешении от слов
Не всяк поймёт, что зонтик придорожный —
То бузина, а то болиголов.
 
 
На русской, на расхристанной равнине
Всё мнится мне, что, юн и синеглаз,
Ты кличешь мать… И плачу я о сыне,
И плачет небо дождиком о нас.
 
 
Ненастный мой, пока в траве по пояс
Ты над рекой полуденной стоишь,
Я не хочу, чтоб, горько беспокоясь,
Разлуку нам нашёптывал камыш.
 
 
Не верь ему! Пусть даль плывёт за далью —
Нам призрачные дали не страшны.
Одной дорогой, жизнью и печалью
Мы и от смерти будем спасены.
 

Удар

 
…Она вплотную подошла,
Затмила синь,
Дыханье сбила,
И он, серее полотна,
Упал растерзанно, бескрыло.
Сводило судорогой рот,
Со лба росою пот катился…
Казалось, меркнул небосвод,
Сгорал и дымкой становился.
В неодолимой духоте
Судьбу заполоняло горе,
Оно клубилось в пустоте,
В неосязаемом просторе.
Я вытирала пот и кровь
С его лица, с рубахи белой,
Меж нами горькая любовь
Металась птахой очумелой.
Архангел в маске спас его,
Провёл по анфиладе комнат…
 
 
А он не понял ничего,
Очнулся – ничего не помнит!
 

Ржанки в небе

 
Лишь бы ты не болел!
Что мне пёстрое летнее счастье
Сарафанных полей,
Где вот-вот перестанут кружить
Переклики судьбы,
Наши благости, наши напасти —
И окажется вдруг:
Солнце светит, но незачем жить!
 
 
Ты последний мой луч
Заходящего белого света,
Ты единственный, кто
Щедро высыпал мне на ладонь
Всё богатство любви —
Горстку стёклышек алого цвета —
И сказал: – Я принёс
Ярче губ твоих маков огонь.
 
 
Что ни лихо с тех пор:
– Я сама! Оттерплю, отболею!..
И коня на скаку!..
И в горящую избу!.. А там —
Что изба, что судьба!
Всё одно, никого не жалея,
Ты идёшь, как слепой,
По моим милосердным цветам —
 
 
По анютиным глазкам,
По ситцам доверчивой боли,
По льняной медунице —
Горда она иль не горда —
Ты идёшь безоглядно,
И ржанки рыдают над полем,
Причитают по-вдовьи:
– Куда ты? Куда ты? Куда?
 

Печальный берег

Я был у Дона…

В. Макеев

 
Оглянешься – за долом, за полями
Лишь грёзы дней, что названы судьбой…